Текст книги "Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Пятачок перед обрывом и на самом дел был не такой уж и большой, чтобы лихо на нём разворачивать неповоротливую «буханку». Но я в несколько приёмов всё-таки развернулся, не прибегая к помощи Авдеева.

– Эй славяне! – раздался Лёшкин голос откуда-то сверху.

Задрав голову вверх, я попытался разглядеть братишку. Он оказался гораздо выше, чем я предполагал.

– Ну что там? – крикнул командир.

– Есть тропа. Узковата, но УАЗ пройдёт.

– А дальше не глядел? Куда нас эта козья тропа приведёт?

– Пока, сколько видно, всё в норме.

– Пробегись ещё подальше. А то вдруг и там такая же яма нас ждёт.

– Принял. – откликнулся Лёшка.

И снова наступила тишина.

– Вот такие пироги с котятами. – проговорил Авдеев.

– А ты думал, что для нас тут дорога будет коврами устелена?

– Может стоило вернуться и обогнуть горы…

– А нам горючки-то хватило бы? Ты же видел, во что превратилась заправка перед городом. Выгорело всё дотла вместе с подземным резервуаром. А буровой вышки, чтобы добыть нефть из-под земли у нас собой нет.

– Но могли же остаться какие-то машины. Пусть искорёженные, но ведь в баках… – попытался найти хоть какой-то выход наш командир.

– Если не сгорели сразу, то вряд ли там от бензина что-то осталось. Либо выдохся, либо… Короче. Я не химик, но знаю, что от бензина, проскучавшего лет тридцать в не самой герметичной таре, вряд ли что останется. А то что осталось, сгодится только для того чтобы сгубить движок. Ну или чтобы поджечь что-нибудь ненужное.

– А ты, Санёк, умеешь поднять настроение. – присоединилась к разговору Елена.

Анечка стояла рядом с ней, держа её за руку. С момента волшебного воссоединения с мамой, она не отлипала от неё ни на минуту.

– Я реалист. И пытаюсь думать реалистично, а не витать в облаках, ожидая, что помощь придёт с небес. Хотя, как я убедился, чудеса всё-таки случаются. Но, боюсь, что лимит удачи нами уже исчерпан до дна.

– Эй! – снова послышался голос откуда-то с небес. – Есть дорога.

– Отлично. – прокомментировал Лёшкины слова Авдеев.

– Мне возвращаться?

– Нет. Жди нас там! Мы тебя подберём по дороге.

* * *

Забирая всё круче, наш УАЗик карабкался в горы. Я уже перешёл на пониженную передачу. Иначе было бы сложно забираться под таким углом. Все остальные, включая Авдеев уже вышли из машины. Командир двигался впереди, а остальные позади машины. Скорость передвижения упала до скорости хромого пешехода. Но, самое главное, мы двигались вперёд. А движение – это жизнь.

Через некоторое время мы перевалили через кучу камней, и дорога пошла под уклон. Думаете мне стало легче? Да хрен там… Я уже сидел весь потный, сжимая руль. Колёса скользили по камням. Приходилось удерживать машину на узкой тропе, чтобы она не съехала в кювет. Ведь кюветом тут служила довольно-таки глубокая пропасть сразу за обрывом. В общем… Крадусь. Ползу, как черепаха.

Авдеева уже сменил Лёшка, которого мы наконец-то нагнали. Тут по этим горным тропкам, пешкодралом-то побыстрее будет. Но это если налегке… А у нас вещей, как у тех цыган, что всё своё везут с собой.

Всё плохое, как и всё хорошее в конце концов обязательно чем-то заканчивается. Не всегда, правда, заканчивается чем-то хорошим, но всё же…

Вот и наш крутой объезд завершился тем, что мы благополучно вернулись на ту же бывшую дорогу, по которой двигались до этого.

– Знаешь, командир. Мне тут одна мысль пришла.

– Делись!

– А люди тут похоже, что есть.

– С чего ты это взял?

– Вот смотри! Обвал перекрыл нам дорогу… Но нашёлся обход, объезд… Как хочешь назови, но ведь кто-то проложил ту тропу через перевал.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Не нравится мне это. Такое ощущение, что мы залезли в какую-то мышеловку.

– И по каким приметам ты это определил?

– Чуйка… Она просто трубит о том, что мы оказались в какой-то жопе. Вход тут один. И выход тоже… Если кто-то захочет на нас напасть. То у него это даже может получится. Несмотря на огневую мощь всего нашего арсенала.

– И что ты предлагаешь?

– Понимаешь, Володь… Так нас ду́хи в Афгане ловили. Выбирали ущелье поуже. Ждали пока вся колонна втянется. Потом подбивали головную машину, а следом подрывали и замыкающую. После это отстреливали нас, как в тире.

– Есть конкретные предложения?

– Есть, конечно. Иначе бы с чего мне было затевать весь это разговор?

– Говори!

– Надо отправить Лёху вперёд. Пусть пробежится по горам. Ему это не впервой. Но одному ему идти не резон.

– Я с ним пойду! – влезла в разговор Маринка.

– Мариночка! – сказал я ласковым голосом. – Я тебя, конечно, очень уважаю. И отнюдь не сомневаюсь в твоих боевых качествах, но есть одно немаловажное «но».

– Какое? То, что я девушка? – набычилась наша валькирия.

– Ни в коем случае. В открытом бою ты вполне можешь себя проявить. И стреляешь, и дерёшься ты не хуже нас. – польстил я ей. – Но вот с точки зрения скрытого перемещения по горам да по лесам, ты не профи. Помнится я тебя легко нашёл в лесу, там, в Крыму. Ты по лесу, как лось неслась. Ветки под ногами хрустели, как попкорн на сковородке.

– А что такое попкорн? – тут же влезла Анечка.

– Это такая невкусная и вредная еда у американцев.

– Я хочу попробовать. – тут же заявила девочка.

– Обязательно попробуешь. Вот только мы снова откроем Америку, вырастим кукурузу, и пожарим для тебя попкорн.

– Ну так кто ещё пойдёт с Лёшкой? – не унималась Маринка.

– Саня пойдёт. – ответил ей Лёха. – У него единственного есть реальный опыт бегать по горам с автоматом в руках.

– Да откуда? – начала была возмущаться Лёшкина боевая подруга.

– Я тебе потом всё расскажу. – успокоил её брат.

– А мне расскажете? – тут же сунула свой носик Анечка.

– Обязательно. – пообещал ей я. – Вот горы закончатся, и я тебе всё-всё-всё расскажу.

– Правда?

– Честно слово!

Глава 8

Глава восьмая.

Разрушение – это тоже вид искусства. Оно не лишено красоты и изящности. Ну что может сравнится с руинами прошлой цивилизации?

Бродит осень уже где-то около,

И листва пожелтела в лесах.

Одинокое белое облако

Заблудилось в седых небесах.

Я смотрю на него и не верится.

Впрочем, что-то похожее есть:

Словно белая злая медведица

Хочет солнце осеннее съесть.

«В день какой неведомо, в никаком году…»

Территория бывшего СССР. Где-то на Южном Урале.

Какое-то дежавю, да и только. Кругом горы. Я с автоматом наперевес, двигаюсь вперёд, стараясь не шуметь. Озираюсь по сторонам, пытаясь обнаружить хоть что-то, что подскажет об опасности… Позади меня, на некоем отдалении, двигается Лёшка со своей винтовкой. Он страхует меня, и тоже «пасёт поляну». Мы в разведке, на территории, занятой врагом. А то, что ни врага, ни следов его присутствия мы пока ещё не заметили, это ещё больше напрягает. Скрытый враг опасен гораздо больше, чем тот, кто прёт на тебя с оружием в руках.

И принцип простой, как две копейки. Но для наглядности, его можно озвучить одной фразой из фильма «ДМБ»:

– Ты видишь суслика?

– Нет…

– А он есть.

Ну вот… А у меня уже давно складывается такое ощущение, что время застыло и стоит на месте. Ну а мы? А мы движемся…Но, кажется, куда-то совсем не туда, куда нужно.

Да и с самого начала всё пошло как-то не так. Ещё с той первой секунды нашего появления под одой Новоспасского пруда почти в центре Москвы. Неизвестно, каким-то мистически-фантастическим образом, мы с Лёшкой оказались в телах четырнадцатилетних братьев-близнецов, воспитанников школы-интерната. И время было тихое, спокойное… Советское. Семьдесят четвёртый год. До развала Союза лет семнадцать ещё впереди. И даже до ввода наших войск в Афганистан с целью «оказания помощи братскому афганскому народу» оставалось ещё целых пять лет.

Ну а мы что? Влезли в драку с одними гопниками, поубивали малолеток в интернате, а потом… Вот нужны ли нам были те игры со спецслужбами? Что это принесло нам? А что мы сделали?

Вокруг нас, и, конкретно, вокруг меня гибли люди. Я убивал, меня пытались убить. Тётя Наташа, Лолита, Алёнка… Все они погибли из-за меня.

Ну а то, что натворили мои краснокожие братья-индейцы… Вообще в голове не укладывается. Они называли меня Белый Брат Говорящий с Медведем. Суслик я недоношенный… И мне нечем гордиться, потому что это я посоветовал им ракетную базу с ядрён-батонами разного калибра, чтобы диктовать правительству Соединённых Штатов волю коренного населения Америки. Ничего хорошего из этого конечно же не вышло.

Вот бредём мы сейчас с Лёхой по горам с оружием в руках, и хрен его знает сколько микрорентген получаем в каждую секунду. Судя по всему, война всех против всех прошла по полной программе и закончилась согласно всем прогнозам яйцеголовых умников. Весь мир в труху. Всё, что не сгорело во всемирном пожаре и не вымерзло во время ядерной зимы, деградировало. Все, кого мы встречали уже в этом, постапокалипсическом мире, были дикими аборигенами, людоедами с острыми железками в руках. То, что у нах были ржавые винтовки, говорило лишь о том, что где-то ещё есть остатки от погибшей цивилизации. Но то, что они не умели даже пользоваться огнестрельным оружием, поведало и о том. Что те. Кто знали и умели им пользоваться, давно вымерли, как динозавры.

Тогда почему у меня в руках автомат, я в военной форме, а на ногах у меня армейские – берцы? Почему Авдеев легко смог найти то, чего не нашли дикари? Может потому, что знал где и как искать? Вот и сейчас он ведёт нас туда, где, судя по его словам, находится пещера Аладдина… Ну, то есть, склады Госрезерва. И там должно быть всё, что поможет нам, а может и не только нам, выжить.

Ага. Если только мы сейчас не получаем смертельную дозу радиоактивного излучения…

Я прислушался к себе… И что я хотел почувствовать? Как альфа-бета-гамма частицы пронзают моё тело? Чушь. Если даже она и есть, эта проклятая радиоактивность, то я ни хрена её не почувствую, пока волосы не станут выпадать.

А что же тогда местные дикари? Они-то вроде бы не мрут, как мухи. Жрут друг дружку и живут себе дальше. Или они уже мутанты, способные жить даже в ядерном реакторе?

Тьфу ты ну ты… Что за мысли лезут в голову? Причём, все эти дурацкие размышления мне совершенно не мешают внимательно осматривать местность вокруг. Но кругом тишина. И только наши осторожные шаги еле слышны. Даже ветра как такового нет. А ведь этого не может быть. Ветер – это перемещение воздуха из-за разности атмосферного давления. Или земная физика больше не работает? Нет круговорота воды в природе. Иначе бы на земле были всякие ручьи и реки, а в небе парили бы облака. Из облаков образовывались бы тучи, проливаясь на землю дождём. После дождя из земли вырастали бы растения, грибы и прочая растительность…

Но этого ничего нет. Кроме бурого мха и остролистных кустиков, никакой растительности нам пока не попадалось. Да и треклятых сусликов, которых нет, тоже нет. Никого нет. Ни сусликов, ни птиц в небе…

А облачко, замеченное нами на горизонте, кстати, куда-то пропало, растворившись в лазури неба. Да и лазурь эта, какая-то не слишком лазурная. Что-то фиолетово-зелёное на мой взгляд. Хотя я и не великий русский художник армянского происхождения Иван Айвазовский, который был способен различать до ста пятидесяти оттенком зелёного цвета…

Слишком много вопросов, не имеющих ответов. И самое обидное, что нет никакой разумной глобальной цели нашего существования. Добраться до закромов Родины, это конечно хорошо. Это просто здорово… Сидеть на складе. Жрать от пуза, периодически отгоняя диких аборигенов, как назойливых мух, постреливая в них из разнокалиберного огнестрела. Но что дальше? Слегка подрасти, чтобы настрогать детей. А на фига? Чтобы обречь их на полуголодное выживание в разрушенном нами же мире?

Сперва, конечно, детишками обзаведутся Володя с Ленкой. Потом их догонят и Лёша с Маринкой. Мы с Анюткой пока что обождём со всем этим. Она ещё мелковата для воспроизводства себе подобных на свет.

Ну а что дальше?

* * *

Звук, внезапно привлёкший моё внимание, исходил с той стороны, где вслед за мной шёл Лёха. Я резко обернулся, но хоть как-то отреагировать уже не успевал. Что-то плотно обхватило моё горло, и резкий рывок, дёрнул меня назад, лишая возможности даже вздохнуть. Последнее, что я увидел, роняя из рук автомат, это то, как двое каких-то дикарей крутят руки моему брату, прижав его к земле. Дышать мне стало нечем, в глазах потемнело, и я потерял сознание.

* * *

Боль пронзила моё тело, и я резко пришёл в себя. Холодно, темно… Непонятно.

Я валялся на каменном полу и не мог толком пошевелиться. Похоже, что я крепко связан по рукам и ногам. Во рту у меня что-то вроде кляпа. Кровь пульсирует в висках, словно стуча молоточками изнутри головы…

Темнота не полная… Что это? Вечер? Ночь? Где я? Вязкий сумрак, сквозь который мне наконец-то удаётся хоть что-то разглядеть.

Каменный пол подо мной, низкие каменные своды над головой. Похоже, что я в какой-то пещере. Как я сюда попал?

А-а-а… Боль снова догоняет меня. Я чувствую её всеми мышцами и всеми клеточками своего организма. Такое ощущение, что меня пропустили через бетономешалку, а после этого по мне ещё и проехался асфальтный каток…

Руки стянуты за спиной и похоже, что ещё и притянуты к связанным ногам. Мне сразу вспомнился ментовской способ, упаковывания буйных посетителей «ласточкой» в московском отделении милиции. Но тогда вроде бы я был связан не так сильно. И во рту не было противного кляпа, широко раздирающего мои челюсти. Их почти сводило от напряжения. Но хорошо ещё, что мне не расквасили нос до крови. Иначе бы мне и вовсе было нечем дышать.

Извиваясь, словно гусеница в попытке скинуть с себя кокон, я кое-как смог повернуться. Ничего хорошего из этого, конечно же, не вышло. Но зато я смог разглядеть ещё одно, лежащее рядом тело.

Лёшка. Мой брат по крови. Брат по жизни… Он тоже был спелёнут, обвязанный какими-то волосатыми верёвками. А ещё, как мне кажется, он был без сознания. На его светлых волосах я смог разглядеть какое-то тёмное пятно. В сумраке пещеры не было видно ни оттенков, ни цветов, но похоже, что это была кровь. Неужели ему ещё и по голове настучали. Жив ли он? Я попытался подползти к нему поближе. И мне это с трудом, но удалось. Не имея возможности пользоваться руками, я боднул его головой в бок… Лежащий рядом со мной Лёшка застонал. Ну хоть какая-то хорошая новость. Он жив.

Да. Но это была единственная хорошая новость, поскольку все остальные новости были так себе… Мы связаны. Мы в плену неизвестно у кого. А что там с нашими спутниками? Так это и вовсе, тайна, покрытая мраком.

Да уж. Мрака и сумрака в этой каменной пещере вполне хватало. А вот в остальном всё было хреново. Мы даже не могли помочь друг другу освободиться. Учитывая наличие кляпа во рту, даже перегрызть эти клятые верёвки невозможно.

Блин горелый… У меня же был ножик в кармане. Маленький складной перочинный ножик. Он переместился вместе со мной в этот мир. С ним в руках я ещё собирался отбиваться от дикарей, когда Лёшка их всех перестрелял. Интересно, а пистолет он взял с собой или нет? Помнится, что без оружия братишка и вовсе старался не ходить.

Но что сейчас об этом думать? Я стал пытаться так извернуться, чтобы нащупать связанными за спиной руками свой правый карман на штанах… Если мне удастся воспользоваться ножом, то… А он в кармане, кажется, есть. По крайней мере, я чувствовал наличие чего-то твёрдого в кармане штанов, пока извивался на каменном полу. Неужели эти недоумки не обыскали меня, прежде чем связать?

Суки… Эти грёбанные аборигены… Они слишком крепко меня связали. Как я ни старался, выворачивая плечевые суставы, мне не удалось приблизиться к нужному карману кончиками пальцев. А про то, чтобы залезть в карман и выудить оттуда ножик, и вовсе речи не шло.

Лёшка всё это время наблюдал за моим извиванием, но никаких попыток помочь мне не предпринимал. Скорее всего он не мог пока понять моих телодвижений. Как бы ему подсказать?

Я замычал… Но что я мог передать ему с помощью мычания? «У-уу-уу-ууу» Вот и всё… Поди пойми, что я там сейчас намычал.

Но… Неужели? Кажется, что он что-то понял.

Вот Лёшка повернулся на бок, спиной ко мне, и я увидел его руки, так же стянутые за спиной. Кисти рук были туго связаны друг с другом, но его пальца могли шевелиться.

Сколько усилий мне стоило подползти к его пальцам, карманом на моих штанах, я не смогу передать словами. Но в результате длительного пыхтения, сопения и мычания, мне всё же это удалось.

Обычно, когда кто-то шарит по твоим карманам, это не доставляет тебе удовольствия. Но я был даже рад, что пальцы брата проникли в мой карман, пытаясь нащупать там нож. Как долго мы с ним этим занимались? Время не имело никакого значения. Главное успеть до того, как сюда снова вернутся те, кто нас взял в плен.

Опять в голову пришла несвоевременная мысль. Как же это мы так опростоволосились? Тоже мне… Супермены недоделанные. Гопников побили, с ФБРовцами справились, банду байкеров перестреляли… А с голозадыми дикарями не смогли совладать.

Наконец-то Лёшка смог что-то выудить из моего кармана. Я откатился в сторону, чтобы разглядеть, что он делает.

Да. Удалось! В связанный руках брата был нож. Обычный, маленький и плоский складной ножик. На такой даже милиция не обращает внимания, считая его безобидным, хотя и колюще-режущим предметом. Что им можно сделать? В глазик ткнуть только если. А ещё… Ещё им можно перерезать связывающие нас путы.

Я уже разглядел, что это за верёвки такие волосатые. Толщиной с палец, явно самодельные, сплетённые, то ли из ниток, то ли из волос… Кажется, в древности у кочевников были именно волосяные арканы из конского волоса. Но откуда здесь лошади, если и сусликов нет…

Лёшке удалось кое-как пальцами открыть ножик, достав лезвие. Коротенькое такое лезвие, сантиметров семь-восемь острой стали не самого лучшего качества. Но сейчас от этого предмета зависело очень многое. От этого маленького ножичка зависит наша свобода, а может и наша жизнь.

Жизнь… Она порою висит на тонком волоске. Её так легко оборвать. Надеяться на то, что каждый раз мы будем снова возрождаться – глупо и самонадеянно. Один раз – случайность. Второй раз – совпадение. А третьего раза может и не быть вовсе…

Снова пришло беспокойство за наших спутников, а особенно за наших спутниц.

Авдеев. Опытный мужик. Настоящий полковник. Тьфу ты… Давно уже генерал-майор. Истинный вояка. Он в машине сидел. Неужели не сумеет заметить подкрадывающихся дикарей? С автоматом в руках, он их всех в капусту может покрошить…

Хотя и я тоже был с автоматом в руках… А у Лёшки была в руках винтовка. И что мы успели сделать? Ничего. Как лохов нас взяли. Обидно, блин…

Я уже повернулся к брату спиной, и как мог оттопырил связанные руки. Ему ведь наощупь надо будет как-то перерезать верёвки на моих руках. Получится ли у него это? Надеюсь, что да. А ещё очень надеюсь, что он заодно не перережет мне вены.

Что-то там происходит за моей спиной. Но что… Мне не видно. И эта неизвестность бесит больше всего.

Неизвестность и беспомощность. Это очень пугает. Я давно уже не боюсь почти ничего. Вышел же я совсем недавно с этим самым перочинным ножичком против двух здоровенных дикарей. У них-то в руках были винтовки с пристёгнутыми штыками. И штык тот был с полметра…Я ведь почти без страха шёл им на встречу.

Но сейчас мне страшно. Страшно от того, что я ничего не могу сделать. Я беспомощен, как младенец в пелёнках. Я туго связан по рукам и ногам, и кто угодно может сделать со мной что угодно. Это пугает.

«Давай, Лёшка! Режь скорее эту верёвку! Пили её! Царапай! Рви! А уж освободившись, я и тебя смогу освободить. Теперь-то нас уже не застанут врасплох. Помнится, что те, кто тебя вязал, показались мне низкорослыми. Думаю, что лицом к лицу, один на один, мы с ними справимся.»

Послышался металлический звук. Это Лёха выронил нож на каменный пол. Громко. Очень громко прозвучал этот звук. Не явились бы на этот шум наши пленители. Но, нет. Вроде бы всё тихо. Лёшка. Слегка повозившись, подобрал нож, и снова завозился с моими путами.

Долго… Как же долго всё это длится…

Если Авдееву удалось отбиться, то он, скорее всего, вернётся, чтобы помочь нам. Лишь бы он тоже не попал в засаду. Он один… Маринка? Ленка? Анечка? Не смешите меня. Они, конечно, на многое способны, но сейчас в такой обстановке, они всего лишь балласт. Что они смогут сделать? Как они сумеют противостоять дикарям? Особенно, если этих дикарей будет много.

Нет, скорее всего, Володька постарается увезти девчонок подальше отсюда, если ему это удастся. И только тогда, когда они будут в относительной безопасности, он предпримет какие-то усилия по нашему спасению. Или не предпримет?

Иногда командир, чтобы спасти остальных вынужден жертвовать одним, двумя бойцами. И это тоже верное решение. Если погибнет один, а остальные выживут – это правильно. А вот если, пытаясь спасти одного, погибает несколько человек – это неправильно.

Мозгами я это всё, конечно, понимаю, но сердцем это принять очень сложно. Так что я буду до последнего надеяться, что нас тут не бросят умирать. Но на друга надейся, а сам не плошай! Так что ли говорилось в старой пословице? Или там надо было на бога надеяться? Вот уж на кого я уже давно не уповаю, так это на того, кому надо молиться, отбивая земные поклоны, чтоб он после смерти принял тебя в царствие небесное. Был я уже за гранью. Там за кромкой ничего нет. А то, что после смерти в одном мире, можно попасть в другой… Так это просто фантастика.

Ну, когда же мои руки снова станут свободными от пут? Лёшка там шурудит что-то, но прогресса пока не видать. И я не могу ему ничем помочь. Разве только перехватить у него из рук в руки ножик, чтобы попытаться с тем же успехом разрезать верёвки, связывающие его. Но это значит, придётся начать всё сначала. Он ведь уже что-то перепилил из моих верёвок? Я попытался пошевелить кистями рук, и мне показалось. Что стало как-то свободнее. Нет… Только показалось.

Пили Лёша, пили! Режь хоть вместе с кожей. Были бы кости, а мясо нарастёт.

* * *

Еле слышный шелест босых ног по камням я даже не сразу и услышал. У меня в ушах, набатным колоколом пульсирует кровь. Бум-бум-бум…

Они появились как будто из темноты. Трое малоросликов. По другому и не назовёшь. Приземистые и широкие в плечах. Им бы ещё бороды по пояс, были бы вылитые гномы из фильма про хоббитов. Не знаю уж, как правильно называть жителей подземелий: Гномы или дворфы? Да и плевать мне на это.

Один из пришедших сходу ударил меня ногой в живот. Меня скрючило от боли не по-детски. Ну, да, конечно. Руки за спиной связаны. Живот открыт. Бей – не хочу…

И что я мог сделать? Я попытался напрячь пресс, но это мало помогло… резкая боль вонзилась в моё брюхо. Я бы заорал, но во рту кляп. И кроме мычания ничего из меня не вышло.

А дальше было ещё хуже. Меня оттащили в сторону. Ножик из Лёшкиных рук забрал один из дикарей. Внимательно рассмотрел его и даже потрогал пальцем лезвие, проверяя остроту. После чего он цокнул языком, видимо, от удовольствия, а потом…

То, что я увидел, лучше бы я никогда не видел…

Дикарь схватил Лёшку левой рукой за волосы и оттянул голову назад, а правой рукой хладнокровно и неторопливо стал перерезать горло моему брату…

«Не-е-е-ет!» Хотелось мне закричать, но из горла вырывалось только мычание. Из моих глаз ручьями полились слёзы. Брат дёргался в руках дикаря, из его горла хлестала кровь, он хрипел…

А я видел. Я всё видел и не мог отвернуться. Я видел, как жизнь покидает Лёшку, как стекленеют его глаза… Лужа крови под ним становилась всё больше. А я ничего не мог сделать. Совсем ничего.

И тогда я испытал настоящий страх. Лежать, как беспомощный баран, в ожидании того, что вот сейчас добьют брата, а потом так же хладнокровно перережут горло и тебе, было невыносимо. Если бы я мог, то порвал бы этих недоросликов голыми руками. Я бы грыз их зубами… Бил, топтал бы… Если бы я только мог. Но я ничего не могу. Я лежу на каменном полу, беспомощный и жалкий, ожидая своей участи.

А потом пришло спокойствие. Мне показалось, что я отделился от тела и вижу всё как будто со стороны. Вот внизу подо мной лежит Лёшка, всё ещё подёргиваясь в агонии. А вот и я сам, связанны… Ко мне подходит дикарь с окровавленным ножом в руки и всё повторяется вновь. Но я уже ничего не чувствую. Меня нет. Я устремляюсь прямо вверх, сквозь толщу камня, куда-то к свету. И этот свет принимает меня, ласково обволакивая со всем сторон…