Текст книги "Время разбрасывать камни, и время собирать их (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Братья по крови. Книга седьмая. Время разбрасывать камни, и время собирать их.

Глава 1

Братья по крови.

Книга седьмая.

Время бросать камни.

Глава первая.

Bienvenido al inferno! (исп. Добро пожаловать в ад!)

В последнем вагоне последнего поезда, уходящего в ад,

Есть одно место. Место свободно. Но я почему-то не рад.

Я жадно глотаю безумно отравленный дым сигарет.

В последний вагон, последнего поезда, мне достался билет.

Куда мы несёмся? По рельсам железным колёса стучат.

Вокруг меня люди, вот только они почему-то молчат.

И способа нет, что поезд последний обратно вернуть.

Последний вагон давно уж пустился в последний свой путь.

18 октября. 1974 год.

Республика Куба. Варадеро.

Александр Тихий.

Когда в комнате внезапно погас свет, я ещё надеялся на что-то, хотя подсознательно понимал, что если что-то уже случилось, то обратно отыграть уже не получится. Ну а потом… Потом за окнами потемнело так, как будто моментально наступила ночь. Куба находится довольно-таки близко к экватору, и смена дня и ночи происходит очень быстро. Но не настолько же… И тем более не в полдень.

Ну а когда темнота сменилась ярким светом. Таким ярким, что невозможно было не зажмуриться. И даже отвернуться от света было некуда, поскольку ярчайший свет был буквально со всех сторон. Да… Такого яркого света я ещё никогда не видел ни в той, ни в этой жизни…

Анечка вцепилась в мою руку так сильно, что даже от её ещё слабых пальцев у меня потом на руке наверняка останутся синяки. Но в тот момент я практически этого не почувствовал, хотя и осознавал, что она рядом со мной…

И хотя, наверняка, всё это длилось считанные мгновения, но казалось, что пытка ослепительным, просто ослепляющим светом, продолжается целую вечность… Ну а потом всепоглощающее пламя заполнило всё вокруг. И снова я ничего не почувствовал, ни боли, ни чего бы то ни было ещё. Я вообще не успел ничего почувствовать, потому что практически сразу же всё и окончилось. Абсолютно всё…

Вот только где-то на краю сознания я вдруг понял, что нечто подобное я уже испытывал. Это было словно бы падение в какое-то тёмное-тёмное пространство. Падение в ничто… В пустоту, которая не имеет ни начала, ни конца. Туда, где нет никаких ощущений, нет времени, нет пространства. Там вообще ничего и никого нет…

Впрочем, вру. Что-то всё-таки было. И это что-то – мои мысли, которые как пчелиный рой крутились и жужжали в моей голове…

Когда меня убили в прошлой моей жизни, было нечто похожее. Но там, в тот раз, я даже не успел ни о чём подумать, поскольку сразу же ощутил себя в воде. То есть, под водой… И какой-то парнишка, вцепившись в меня, тянул меня куда-то в глубину. На дно, на дно…

Потом-то я во всём разобрался. И парня того тоже спас. И это оказался мой старый друг Лёха, с которым мы по жизни уже прошли и огонь, и воду… Вот только медных труб из той поговорки у нас почему-то не было…

С тех пор мы с Лёшкой тоже много через чего прошли. Тем более, что мы с ним, погибнув в одном мире, попали в другой, став родными братьями. Да что там родными. Мы с ним и вовсе стали близнецами.

И хотя по иронии судьбы, мы оказались круглыми сиротами, живущими в детском доме, но нам удалось и себя показать, и другим тоже показать, что мы тут не просто так погулять вышли. Правда, меня там чуть не посадили за убийство. И это меня подполковника полиции с моим-то опытом и стажем работы в правоохранительных органах… Чтоб её эту службу, туды её в качель!

Полиция… Мне никогда не нравилось это переименование. Я начал службу ещё в советской милиции, оперуполномоченным в московском уголовном розыске. Защищал людей от всяких гадов. Но, в основном, пытался защищать… Так как почти сразу же Советский союз развалился, как карточный домик.

Я же всегда считал нашу державу достаточно сильной, чтобы устоять перед внешним врагом. И я верил в то, что нас никто не сможет победить. Так-то в общем-то и произошло. Советский союз, как тот самый пресловутый крейсер «Варяг», ушёл на дно непобеждённым. Мы сами себя развалили.

Нет, конечно, без участия западных денег и всяких провокаторов не обошлось, но это всегда так и было. Кто там сказал в древности: «Англичанка гадит»? Кажется, это был наш самый известный генералиссимус. И не тот, который с усами, а тот, который мой тёзка. Александр Васильевич Суворов. И да. Он был прав. Прав на все сто, и даже на все двести процентов. Гадила «англичанка» нам веками. А потом, когда часть наглосаксов переселилась на территорию Америки, устроив там свои Соединённые штаты, то гадить нам, или на нас, стали с двух сторон.

Ладно, блин. Хватит про политику. Надоела она уже. Что в советские временя, что в более поздние постперестроечные, что при доморощенном капитализме, из каждого утюга нам в уши лилась нескончаемая политическая пропаганда. Вот раньше мы жили хорошо, а теперь нам говорят, что будем жить ещё лучше. Но как по мне, так лучше бы мы просто продолжали и дальше жить хорошо…

Да… Без этой политики ничего в этом мире не происходит. И не только в этом мире. Это я к тому, что, погибнув в своём мире, мы с Лёшкой попали чуть-чуть в другую реальность. Мы с ним попали из две тысячи десятого года в тысяча девятьсот семьдесят четвёртый. И здесь было почти всё так же, как и у нас. Но ключевое слово тут – «почти». Поскольку именно политика СССР и США в этом, новом для нас мире, слегка изменилась. Джона Кеннеди не грохнули в ноябре шестьдесят третьего года, а Хрущёва с его поста сместили раньше, чем у нас. А его место занял не «наш дорогой Леонид Ильич», а «железный Шурик» Шелепин.

Но мы со Штатами враги были по-прежнему, а англичанка, как всегда, гадит. Вернее «гадила»…

Потому что, после того, как я посоветовал вождям индейских племён Соединённых Штатов захватить ракетные шахты с ядерными боеголовками, всё пошло наперекосяк.

Уж не знаю, что и как у них там пошло не так, но уже тогда, когда мы с Лёшкой добрались до Кубы, весь мир уже стоял на пороге окончательного апокалипсиса.

Кто там первым нажал на свою красную кнопку – история уже и не вспомнит. Но похоже, что за несколько очень долгих минут, все стали стрелять друг в друга. Так сказать, война всех против всех… Но мы этого уже не увидели.

Последнее, что я смог увидеть – это ослепительно белый и всепоглощающий свет от близкого ядерного взрыва.

Ну а потом… Потом – всё пропало.

Хрен знает когда…

Хрен знает где…

Александр Тихий.

Сколько прошло времени с момента той яркой вспышки и последующей за ней всепоглощающей темноты, я так и не понял… Может пара секунд, а может и час… Хотя вполне возможно, что прошла неделя, месяц или год. Но не исключаю, что и много-много лет. Только вот как понять, в какую сторону прошли эти много-много лет. В прошлый раз для нас с Лёхой «много лет» равнялось примерно тридцать шесть годов в минус, да ещё куда-то в сторону, в ненашенскую альтернативную реальность. А где мы сейчас? Да хрен его маму знает. Поживём – увидим, а время покажет…

* * *

Лёгкий морской бриз обдувал моё лицо. Я поднял руку и ощупал своё лицо. Чего я хотел там обнаружить? Следы ожогов после ядерного взрыва? Или я пытался понять, чьё лицо сейчас под моей ладонью? Да, нет. Вроде всё тот же Сашка Тихий. И никаких ожогов или других каких повреждения я не обнаружил, пальпируя свою мордочку.

А вот рядом со мною кто-то зашевелился. И это была маленькая девочка Аня. Та которая решила, что обязательно будет моей женой… Когда вырастет, конечно. Ну а я ей тоже пообещал. Да много чего я ей пообещал. В том числе, пообещал всегда быть с нею рядом в трудную минуту… И вот, когда настала, эта самая, трудная минута, я вроде бы рядом с ней. Так что, можно сказать, что одно из своих обещаний я уже исполнил.

Анечка хлопала ресницами, осматриваясь по сторонам. Приподнявшись, я тоже решил оглядеть окрестности…

Да… Прям сразу и не понять, что случилось и где мы оказались.

Мы лежали на каком-то белоснежном песке. И это был какой-то абсолютно безлюдный пляж… Только он не был похож на пляж какого-нибудь пятизвёздочного отеля. Потому что, кроме белоснежного песка, на берегу было полно всякого мусора, нанесённого морскими волнами. И эти волны лазурного моря то накатывали, то откатывали обратно, облизывая пологий песчаный берег.

Совсем безлюдным пляж конечно же не был. Поскольку метрах в трёх от нас, в живописной позе, обняв друг друга, лежали Маринка с Лёшкой. Они тоже пришли в себя и таращились по сторонам.

Но похоже, что только меня и Лёшку не особо удивило такое фантастическое появление нас на этом берегу. Всё-таки не первый раз нам выпадает такое приключение. Правда, в прошлый раз всё было совсем не так, но всё-таки…

– Что это было? – хрипло спросил Лёха.

И похоже было, что он ни у кого ничего не спрашивал, а просто произнёс вслух тот самый вопрос, что сейчас волновал всех нас.

– Скорее всего, брателло, янки всё же шандарахнули по нам ядрён батоном. – ответил ему я, вставая на ноги.

– И что? – вклинилась любопытная Маринка

Она уже отпустила Лёшку, и тоже пыталась подняться на ноги.

– И всё… – многозначительно ответил ей мой брат.

– Что, всё? – не поняла она.

– Мы умерли… – спокойным голосом ответил ей Лёха.

– Как, умерли? – спросила его подруга.

– Ну, не знаю… – глубокомысленно произнёс я, встревая в разговор. – Сгорели в пламени ядерного взрыва, наверное.

– Ерунда какая-то… – не согласилась Маринка.

– Придумай какую-нибудь другую версию! – посоветовал ей я.

– А где мы? – пискнула Анечка откуда-то у меня из подмышки.

– Не знаю. – а что я ещё мог ей ответить? – Море тёплое. Песок мягкий. Похоже, что где-то там же, на каком-то из Карибских островов.

– Но вокруг нас никого нет…

– Ага. – добавила более старшая подруга. – Вокруг вообще ничего нет. Вон вдали какие-то деревья низковатые растут. Ну, или, может, кусты. Отсюда и не видать толком… Ну и всё, что можно разглядеть в зоне видимости. А остальное – только море и песок.

– Ты меня не бросишь? – вдруг спросила меня маленькая девочка, прижавшись ко мне сильно-сильно.

– Ну, что ты, Анечка. Мы теперь всегда будем вместе.

* * *

Что удивительно, это то, что в отличие от прошлого нашего перемещения, мы с Лёшкой остались прежними. А ещё с нами вместе переместились и наши девушки. При этом все мы были одеты в то же самое одеяние, в котором слушали вместе с Судоплатовым сообщение о ядерной тревоге в Соединённых Штатах Америки. Правда Лёшка и Маринка щеголяли в выданной им кубинскими друзьями военной форме без знаков различия. В той самой форме, которую почти не снимая носил команданте Фидель Кастро Рус. Удобная такая, с кармашками… А вот мы с Анечкой одеты были, как легкомысленные туристы. На мне джинсы и рубашка с короткими рукавами, а на Анюте, так и вовсе, лёгкое платьице, не прикрывающее колен. С обувью дело обстояло примерно так же. У Лёхи с Маринкой на ногах – военные ботинки, у меня кроссовки, а у Ани – босоножки на босу ногу.

Знать бы заранее, что так произойдёт, то я бы не только оделся по-походному, но и рюкзачок кое-какой собрал бы с собой. Ведь в отличие от прошлого нашего перемещения, мы прихватили с собой не только сознание с опытом всей прошлой жизни, но и свои тела, одежду… А что ещё?

Я сунул руку в карман, и нащупал складной перочинный ножик, по типу швейцарского с разными лезвиями. Таскал его с собой, так, на всякий случай.

* * *

Да… Ситуация.

Где мы?

Когда нас застал взрыв атомной бомбы неизвестного по мощности заряда, мы находились в одной из шикарных комнат довольно-таки шикарного отеля. Кто-то мне сказал, что это была бывшая вилла какого-то Дю Пона. Но мне-то по фигу. Где сейчас эта вилла? Куда ни глянь, никакого жилья на горизонте не наблюдается. Может если подняться чуть повыше, что-то и можно будет разглядеть? Но с этим чуть позже разберёмся. Первым делом надо уточнить всё ли в порядке со всеми, и попробовать всё-таки выяснить как мы сюда попали… А ещё лучше, постараться понять куда мы попали. Потому что, как мне кажется, это уже не Куба.

Лёха с Маринкой о чём-то разговаривали. К ним присоединилась и Анюта. Марина приобняла её, а та прижималась к ней, как к старшей сестрёнке, словно бы в поисках защиты… Защиты от чего? Да от всего. А особенно от той неизвестности, которая нас сейчас окружает со всех сторон.

Ну а я, не знаю даже почему, решил пройтись по кромке берега и изучить мусор, что приносили волны… Вот такая у меня вдруг дурацкая идея появилась.

Мусор, как мусор… Обычное дело. Кусочки побуревших водорослей, какие-то обтёсанные и обкатанные прибоев палочки и веточки… Ракушки умерших моллюсков, рыбья скелетики, камушки разные… И много-много всяких белёсых осколочков разного калибра… Сперва я их тоже приравнял к деревяшкам, но… Половинка челюсти с сохранившимися зубами, навела меня на мысль, что и другие белые «как бы деревяшки», это остатки костей…

Челюсть явно принадлежала ранее какому-то хищнику средних размеров. Волк или собака. А может и ещё кто другой. Я не патологоанатом и даже не палеонтолог, чтобы по кусочку кости определить, внешний вид того, от кого эта косточка осталась.

Ну а то, что куда ни глянь, на весь берег простирается это полоска из белых осколочков, наводит только на одну мысль… Это ж-ж-ж – неспроста. Похоже, что «песок» на нашем белоснежном пляже, тоже может быть остатками чьих-о костей. Я взял в ладонь горсть песка. Да, нет, вроде бы… Песок, как песок…

– Ты чего там, в песочек играешь? – послышался голос Маринки.

Ехидная, как всегда и в любой ситуации. Ну, ладно. Я сейчас ей настроение подправлю…

Прихватив часть чьей-то челюсти и ещё пару останков покрупнее, подошёл к ребятам.

– Мариночка! Если захочешь поиграться тут на пляже и закопать своего Лёшеньку в песочек, то имей в виду, что это не совсем обычный песок. По большей части он состоит из этого.

Я протянул ей свои находки.

– Что это? – отдёрнула она руку.

– Вот это – часть челюсти какого-то хищного зверя, размером с большую собаку, а это… Хрен его знает. Толи кусок от большой берцовой кости человека, то ли часть ноги коровы…

– Это что? – вписался в разговор Лёшка. – Берег слоновой кости?

– Ага. – сыронизировал я. – Берег хреновой кости. Похоже, что тут вообще, только одни кости и есть. Ты в небо смотрел?

– А чё там? Небо, как небо… Облака…

– А птицы? Хоть во все стороны гляди, ни единой тёмной точки на горизонте. Да и не слышно ничего, кроме того, как волны накатывают и откатывают…

– Думаешь, что все сдохли?

– Не исключаю и такого варианта.

– От радиации?

– Лёша! Не задавай вопросов, ответов на которые нет не только у меня, но и не у кого из здесь присутствующих! Ты помнишь хоть что-то про последствия ядерного взрыва?

– Ну-у… Блин. Не более того, что в армии давали. Вас там что, не учили этому? «Вспышка справа!», «вспышка слева!»…

– Ага. Только не было команды «Вспышка со всех сторон!» и «Ты в эпицентре ядерного взрыва!»

– А ещё я помню… – продолжал Лёха. – Типа: Ударная волна, световое излучение, проникающая радиация…

– Ага. Радиоактивное заражение местности и прочее, прочее, прочее… Лёша! Ожоги, контузии и прочие механические повреждения нас миновали, как ты видишь. Насчёт лучевой болезни, потом узнаем. Но я пока ничего не ощущаю.

– Я тоже… Только пить хочется.

– Это не симптом радиоактивного заражения.

– Но пить всё равно хочется. – вклинилась в наш разговор Маринка.

– И мне тоже.

– Вон сколько воды. – кивнул я на море.

– Дурак! – ответила мне Маринка.

– Ладно. Проехали. Пора выбираться с этого райского берега.

– Куда? – наивно спросила Аня.

– Туда! – указал я направления в сторону от моря.

– О! Я ещё вспомнил…. – Лёшка поднял палец вверх. – Психологические травмы, вызванные стрессом и страхом.

– Анечка! Ты чего-нибудь боишься? – спросил я нашу самую младшенькую.

– С тобой я ничего не боюсь. – с улыбкой ответила она.

– Ну, вот видишь, Лёха. Никаких психологических травм в нашей группе не выявлено.

– А у меня ты даже не спросил? – язвительно спросила Маринка.

– Ты – сама по себе и есть психологическая травма. И горе тому, кто попробует тебя напугать или обидеть. Валькирии не подвержены страху, их не напугаешь каким-то стрессом. Они живут в этос состоянии и несут разрушение и смерть врагам и завистникам. – пафосно проговорил я.

– Лёша! Я не поняла. Он чего… Обидел меня или как? – спросила Маринка у своего бойфренда.

– Глупенькая! Он же тебя похвалил. Сказал, что тебе не страшны враги и недруги. И что это они тебя должны бояться.

– А-а… Понятно. А то я ему уже хотела врезать.

– Не смей трогать Сашеньку! Он мой! – заслонила меня своим щуплым тельцем Анечка.

Глупая ситуация… Стоим хрен знает где, на хрен знает каком пустынном берегу, в хрен знает каком времени и ржём все вместе в полный голос, как стадо диких лошадей… И плевать на то, что вся эта местность, включая песок под нашими ногами, заражена радиацией. И плевать на то, что весь мир в труху… Мы потом с этим разберёмся. А сейчас нам весело и смешно. А пока мы смеёмся, весь остальной мир подождёт немного. Мы ещё к нему вернёмся.

Я стоял и улыбался. Да пошло оно всё к чертям собачьим! Мы живы. Мы вместе. И плевать на то, в каком мы месте. Почему-то мне кажется, что всё будет хорошо…

Глава 2

Глава вторая.

Все мы букашки на теле Земли, но всё же букашки мыслящие.

Мы жаждем истины, находим лишь сомнения.

Мы ищем счастья, нам награда смерть и горе.

Мы пленники земного притяжения,

Хотя когда-то были – дети моря.

Пусть прежний мир уж пеплом припорошен,

Мы выжили. Удача нам в награду.

Земля – наш дом. Плохой или хороший,

Другого нет, и, в общем-то, не надо.

Всё ещё неизвестно когда.

Всё ещё неизвестно где.

Александр Тихий.

Вот уже почти час мы идём, удаляясь от берега. Местность… Словами не передать. Безжизненная пустыня. Вот единственное слово, которым можно описать окружающую нас действительность. Сухая земля, местами потрескавшаяся на пазлы различной формы. Жалкий буро-зелёный мох на редких камнях, да чахлые кустики. Вот и вся местная растительность. Да и кусты эти больше задают вопросов, чем дают ответов. У них странные листья, больше напоминающие хвою, но всё же не иголки, а именно листья, острые и узкие, немного свёрнутые по краям. Я таких никогда не видел. Даже по телевизору в передачах про путешественников. Так что понять, где мы находимся, я так и не смог. Куда не взгляни, в любую сторону только жёлто-буро-зелёный камуфляж, да и только. Берег лишь слегка возвышался над водой, а как только мы поднялись на него, то перед нами раскинулось нечто плоское и бесконечное, без всяких возвышенностей, даже на горизонте.

– Что это, брат? – спросил меня Лёшка. – Африка? Австралия? Или может быть…

– Не поверишь. У меня те же самые вопросы. И тоже нет никаких разумных ответов. Грёбанная пустыня.

– На Сахару вроде бы не похоже. Там песка побольше. – задумчиво пробормотал Алексей.

– А ты был в Сахаре.

– По телевизору видел.

– Я тоже видел. И на всякие пампасы тоже не похоже. Там всякие заросли, типа нашего камыша.

– Тростник?

– Да хрен его знает. Я тот ещё ботаник.

– Не скажи. Был бы ты ботаником, ты бы разбирался во всякой растительности. Вот что это за чахлые кустики с острыми листьями?

– Может верблюжья колючка?

– А как она выглядит?

– Чё пристал? Я же сказал, что из меня ботаник, как из дерьма пуля.

– Я по телевизору видел передачу одну. Что-то типа «разрушители мифов». Так вот, так два чудика из слоновьего дерьма шарики делали по типу биллиардных. Так что и пулю, наверное моно сделать.

– Если нам тут попадутся какие-нибудь саблезубые тигры, то именно дерьмом и придётся в них кидать.

– Типун тебе на язык!

– А что? Ты думаешь, что тут никто не водится?

– Может и водится кто-то. Но ведь это не обязательно будут большие саблезубые кошки.

– А тебе по нраву большие саблезубые мышки?

– Пить хочется. Где тут можно воду найти? Может стоило у моря остаться?

– Я попробовал морскую воду на вкус. Горчила сильно. Следовательно, там слишком большой процент содержания всяких солей. Замучаешься выпаривать. Да и нет у нас ничего, что можно было бы приспособить под это дело. Знал бы заранее, что так будет…

– И что? Прихватил бы с собой компактный опреснитель воды?

– Ну, хотя бы флягу с пресной водой держал бы при себе.

– И надолго тебе хватило бы той фляги на всех четверых? – вклинилась в разговор Маринка.

Она держала за руку маленькую Анечку. А у той вид был и вовсе поникший. Я почувствовал себя не в своей тарелке. Мне срочно надо найти воду, чтобы… Чтобы что? Чтобы продлить агонию? Мы уже в пути больше часа. И ничего не обнаружили из того, чтобы помогло или поспособствовало нашему выживанию в этом мире.

– Саня! Как ты думаешь? В каком направлении есть шанс найти воду?

Во рту было сухо, как в той же Сахаре. Но я всё же нашёл немного, чтобы обслюнявить палец и приподнять его повыше, глядя прямо в небо.

– Ты что, хочешь узнать направление ветра? – спросил Лёха. – или может быть колдуешь? Нет? Молишься? Не время сейчас вроде бы…

– Видишь, вон там на небе скопление облаков? – ответил ему я.

– И что?

– Ты вообще в курсе, как образуются облака?

– Ну-у… Типа вода испаряется…

– То есть? там, где есть облака, может быть и вода.

– В море тоже есть вода?

– А посмотри… Над морем много облаков?

– Да, нет, вроде бы…

– Вот тебе и ответ на твой вопрос. Ветер дует нам навстречу, в сторону моря.

– И что это значит?

– А это значит, что нам ещё далеко идти до того места, где мы сможем найти воду. Потому что облака лишь во-он там, на горизонте видны. Как минимум ещё час нам придётся топать.

– Только час?

– Может и больше. Видимый горизонт – это примерно четыре-пять километров. Это из-за изгиба Земли.

– Ты уже это рассказывал, там, когда мы летели над морем.

– Тогда не будем терять времени, Лёха. Потопали дальше.

– Как думаешь, сколько сейчас времени?

– Скорее всего полдень. Солнце вон, прямо над головой. И, кстати, надо бы озаботиться головными уборами, чтобы солнечный удар не доставил нам новых удовольствий, кроме жажды.

– Сплести из пальмовых листьев? Были бы тут пальмы…

– Можно сделать банданы из одежды?

– Ага… Только вот у нас той одежды почти нет. Если только трусы на голову натянуть. Кстати, хорошая мысль.

– Не уверен. Снимай футболку. Хотя… Лучше куртку использовать.

– Ты чего, Сань?

– Снимай куртку. Или нет. Стой спокойно!

Я достал свой складной ножичек, и стараясь не поранить брата, обрезал рукава куртки под самый корень…

– Маринка! Иди сюда!

Её куртку постигла та же участь. Ну а после этого я сотворил из рукавов нам всем четверым что-то среднее между банданой и колпаком.

Остатки рукавов я пустил на изготовление более закрытой обуви для Ани. А то её босоножки доставляли ей кучу неудобств. Ноги – это главное в походе. А сколько ещё продлится наш поход, никто не знает. Так что сделал ей что-то типа обмоток, ну а поверх них уже и босоножки пригодились. Всё-таки твёрдая подошва, надёжнее. Конечно, индейцы с их кожаными мокасинами. Могут с этим поспорить. Но мы же не индейцы. Ноги у городских цивилизованных людей нежные и не приспособленные для длительного перемещения по пересечённой местности.

А пить-то хочется уже не по-детски. Пустыня во рту и пустыня вокруг. Мы уже отдалились от моря на приличное расстояние. Там хоть какая-то влажность чувствовалась в атмосфере, а тут… Даже не как в парилке русской бани, а как в самой что ни на есть дебильной сауне. Такое ощущение что кто-то распылил над этой местностью некий адсорбент типа силикагеля, и в результате мы вдыхаем сухую смесь кислорода, азота и что ещё там в воздухе живёт? Не важно. Но любимый нами аш-два-о отсутствует напрочь.

Девчонки явно приуныли. Даже Маринка уже не язвит по поводу и без, в своей манере.

– Лёха! Сколько по твоим прикидкам нам ещё топать?

– А хрен его знает, товарищ майор…

– Подполковник, вообще-то…

– Салага ты безусая, а не полковник.

– Ну так как?

– Реально не могу даже прикинуть. Горизонт по-прежнему чист. Ни тебе зелёнки какой, ни даже гор каких-то или холмов на горизонте не видно.

– А ты заметил…

– Что?

– Кости…

– Давно уже заметил, но вслух озвучивать не стал, чтобы никого не нервировать заранее. – Лёшка кивнул на девчонок.

Маринка поддерживала Анечку. Ну прям заботливая старшая сестрёнка, да и только. Вот откуда что берётся. С парнями – пацанка пацанкой. И в морду даст ежели чего, и за словом матерным в карман не лезет… А вот рядом с девчонкой малолетней, ну прямо материнский инстинкт проклюнулся.

Ну и хорошо. Нам с Лёшкой не придётся отвлекаться. Потому что, несмотря на то, что кругом на несколько километров ровное поле высохшей и потрескавшейся земли, но некоторые фрагменты местности реально напрягают.

Кости… Разные кости… Много костей…

Побелевшие и высохшие на солнце, они тут и там выглядывали из-под песка, из-под буроватого мха, а порою и вовсе валялись на поверхности. Черепов попалось только несколько. В основном от больших копытных. Может лошадиный, а может и коровий, а то и вовсе верблюжий. Рогов на было, а без рогов я не отличу одно от другого. Попалась пара собачьих черепов или волчьих, с оскаленными клыками. Человеческие, тьфу-тьфу-тьфу, пока не попадались. Ну и слава богу. Хотя… Это ещё ни о чём не говорит.

– Если мы воду не найдём, но и наши косточки тут будут белеть вскорости. – сообщил Лёха, облизывая потрескавшиеся губы сухим языком.

– Не каркай!

– А я не каркаю, я констатирую факт…

– Факт ю, Лёша! Глянь лучше в ту сторону. – я указал пальцем.

– И чего там?

– А ты глаза протри, да приглядись получше!

– Это… Это что?

– Сам не видишь что ли?

– ЛЭП?

– Сказал бы я тебе в рифму, да здесь рядом дамы… Ты же снайпер. Должен видеть как орёл, ну или как там у индейцев… Зоркий Сокол.

– По индейцам ты у нас большой специалист.

– А особенно по индейкам. – вставила всё-таки свои пять копеек Маринка.

– По каким индейкам? – спросила Анечка.

– Птички такие, как большие курицы.

– Ага. – ухмыльнулась Марина, но тему развивать не стала.

– А ты прав. – встрепенулся Лёшка, глядя вдаль из-под приложенной ко лбу ладони. Это ни хрена не ЛЭП. Но… Этого не может быть… Или может?

– Да всё возможно, Лёшенька. Мы вот сейчас можем идти по дну моря. Так что корабль в пустыне – это не только двугорбый верблюд, но и реальный такой корабль…

– Но почему мачта… Это что же, парусник?

– Да, нет… Какой, в дупу, парусник? На кораблях делают мачты не только для парусов. Антенна там, или фонарь какой висит, чтобы ночью обозначать судно. Типа габаритов на машине.

– А я тоже вижу… – вскрикнула Аня. – только во-вон там.

И указывала она своим маленьким пальчиком совсем не в ту сторону, в которую мы с Лёхой пялились.

– И что там? Я ничего не вижу. – проворчала Маринка.

– Там что-то блеснуло.

– Где?

И в этот момент, когда мы все четверо уставились в сторону, указанную Аней, там на горизонте действительно что-то блеснуло. Ярко так…

– Ты видел? – спросил я у Лёшки.

– Угу. – озабоченно ответил он.

– Ничего не напоминает?

– Оптика. Бинокль или… Или прицел. Оптический, мать его…

– Не шмальнёт по нам какой-нибудь меткий стрелок?

– Далеко. Слишком далеко для прицельного выстрела.

– Но не будем исключать и такой вариант?

– Не будем… А может там просто стекляшка какая на солнце бликует?

– Всё может быть… Может лучше двинем в сторону корабля?

– Корабля… Мля… Ещё неизвестно что там за корабль такой.

– А тебе не один фиг? Вдруг там удастся разжиться чем-нибудь полезным… А то ходим-бродим тут, как голые на базаре. Хоть какая-нибудь острая железяка в руках мне бы сейчас придала немного больше уверенности в себе.

– Угу. – снова пробурчал Лёшка. – Ну пошли тогда быстрее.

– Почему быстрее? – не сразу понял я.

– Ну так тебе нужны железяки или нет.

– Нужны.

– Так чего же мы ждём? Вперёд!

* * *

Идти до выброшенного далеко на берег кораблика пришлось ещё довольно долго. Да ещё от жажды и палящего солнца, каждый следующий шаг давался всё труднее и труднее. Но идти было надо, и мы шли. Мы шли, шли, шли… Говорят, что путь в тысячу каких-то там ли, начинается с первого шага. Ну, китайцам виднее. Я в этих ли не понимаю. Но самые последние шаги из длительного путешествия, хоть и на уставших ногах, но даются гораздо легче, чем те, пресловутые первые шаги, с которых начинался путь. Когда видишь конечную цель путешествия, ноги сами собой несут вперёд, ускоряясь всё быстрее и быстрее. Правда, чем ближе становилась эта цель, тем менее перспективной она нам с Лёхой казалась.

Ржавое корыто не слишком больших размеров. Ну, да… Если поставить маленькую Аню рядом с этим судёнышком, то да… Кашалот, мать его… А если рассуждать более-менее логически, то это какая-то мелкая рыболовецкая лохань. Пара торчащих в небо ржавых мачт… Да и само судёнышко проржавело насквозь местами. Даже названия на борту не прочитать и не разобрать. Да и что там было за название. Какие-то стёртые более чем на три четверти цифры с парой букв.

Пока что единственная польза от этого корабля в пустыне – это немного тени, в которую тут же и попадали наши усталые девчонки. Маринка, правда, ещё держалась. Но было видно, что и она на пределе. Ну ещё бы. Не только сама дошла, но и при этом помогла дойти и Ане.

А мы с Лёхой отдыхать не стали. Надо было побыстрее проверить судно на наличие полезных ништяков. Хотя я и сомневался в наличии каких-либо нужностей и полезностей внутри этой коррозии металла. Скорее можно порезаться о какую-нибудь ржавую железяку и заработать заражение с воспалением. А при отсутствии не только полезных антибиотиков, но и просто банальных бинтов это чревато не самыми хорошими последствиями для усталых организмов.

– Ну что? Может на мачту залезем? Вон на ней какие-то палки поперечные торчат. – спросил я у брата. – Или, тупо, саму мачту обломаем?

– Замучаешься ломать. Тут, судя по всему, кто-то уже прошёлся до нас…

– И не один раз. Вон даже иллюминаторы выломали из рубки. И дверей чего-то не видно. А ведь тяжёлая железяка, наверняка, была.

– И костей нет. Если бы судно погибло вместе с экипажем, то они бы тут валялись…

– Может их похоронили те, кто тут металлолом собирал? Глянь по сторонам! Может могилки видно?

Я заглянул в рубку… Голые ржавые стены. Ни штурвала, ничего из того, что я планировал увидеть в корабельной рубке. Хотя… Стоп. Вот здесь, судя по всему, был когда-то рычаг, который дёргал капитан, чтобы передать команду вниз в машинное отделение. Типа: «Полный вперёд!» или «Полный назад!». И даже буквы, выбитые на металле, слегка сохранились, несмотря на всеобщую ржавчину. Ну, точно. Так и есть… «Малый», «Средний»… «Самый полный». Я не сразу сообразил, что читаю едва различимые буквы на великом и могучем… Бр-р-р. Глючит что ли? Да, нет. Вот. Чисто по-русски. «Самый полный».