Текст книги "Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном"

Автор книги: Юрий Яблочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

ГЛАВА 22

Чистая совесть – есть постоянный праздник.

Древний Рим. Сенека (ок. 4 г. до н. э. – 65 г. н. э.). Философ.

Весной 1981-го года ко мне подошли на полигоне два мужика с просьбой отпустить им фундаментные блоки. Принятых ОТК (отдел технического контроля) блоков в наличии не было, и они просили отпустить им блоки прямо из пропарочной камеры. Я пошёл им навстречу: не пустыми же ехать им назад? От того что блоки не набрали отпускной семидесятипроцентной прочности, ничего не случится, когда они ещё примут на себя нагрузку, тем более что в сельском строительстве небоскрёбов не строят.

На следующий день эти мужики опять подошли ко мне, и уже с предложением. Им нужно помочь с отгрузкой блоков из пропарочной камеры, и они предложили мне за это взятку несколько сотен рублей. Мужики эти – «шабашники», приехали с нашего областного города и взялись по договору построить в соседней деревне для колхоза одноэтажный детсад и КЗС-40 (комплекс зерносушения). На заводе летом с продукцией всегда был «напряг», хоть и опускали тогда всё по «разднорядке», а всем всё равно не хватало.

Помочь этим «шабашникам» я, конечно же, мог, в этом ничего криминального не было. Какая мне разница, что отпущу прямо из камеры продукцию без приёмки ОТК? А вот от их денег я отказался и предложил взять меня в их бригаду на работу во время моего отпуска. Мне очень хотелось поработать с ними от всей души и получить зарплату, какую получали они. «Шабашники» с радостью согласились с моим предложением, а всё зависящее от меня я им сделал. В августе, когда ушел в отпуск по графику, я сразу пришел к своим новым знакомым на стройку.

Зина тогда «сидела» после родов с Таней дома, а тут с моих отпускных запросилась съездить с детьми в гости к Маше на Белогорщину отдохнуть. Мне было не жалко, пусть съездит, а я могу и пожить у мужиков, чтобы не «шлепать» пешком каждый день на работу и с работы по три километра. Так мы и сделали.

От души почти месяц поработал я по своей бывшей специальности. Мне и с проектами, и с нивелиром пришлось поработать у них. Строители они были «ещё те», то есть очень слабо разбирались в строительстве. А мне эта работа была хорошо знакома и только в радость, пусть и работали мы с раннего утра до позднего вечера и без выходных.

За отпуск я заработал денег, а зимой купил через отца-инвалида ВОв второй группы б/у «Запорожец» за тысячу семьсот рублей. Машина была после семилетней эксплуатации инвалидом без ног, то есть с ручным управлением. Эти машины продавались по остаточной стоимости Облсобесом инвалидам войны, имеющим ноги. По тем временам и это были большие деньги, у меня на заводе оклад был тогда сто семьдесят рублей, а премию мы получали всё реже. План заводу с объединения увеличивали, а существенных изменений в цехах для подъёма эффективности производства руководство завода не успевало делать.

Но, главное, даже имея деньги, тогда купить машину было очень трудно. Новую машину можно было купить только по многолетней очереди или с большей переплатой. Даже подержанные машины стоили на рынке дороже новых.

Весной я привез с полигона списанные обрезные доски, использованные на опалубку для строительства пропарочных камер. Хватило их мне и соседу по гаражу на стропила, обрешетку и полы двух гаражей, а он мне дал за это кирпич на гараж, так как работал прорабом на стойке. Я своими руками сложил оба гаража, цемент с завода мы взяли тоже бесплатно, его у разгрузки вагонов на земле лежало «не мерено», только нагребай в мешки, иначе он всё равно пропадёт. Обошлось мне строительство гаража почти совсем бесплатно, и теперь рядом с домом у меня был кирпичный гараж с большим погребом, обложенным внутри бракованной отделочной плиткой.

Зина, когда Тане исполнился год, выпросилась у меня на работу кондитером в нашу заводскую столовую. Начальником кондитерского цеха работала тогда Зинина одноклассница Дуська. Правда, чтобы устроить Зину на работу, мне пришлось ходатайствовать через директора завода, почему-то заведующая столовой была против протеже Дуськи. Таню мы устроили в садик, правда, опять только через директора завода. Заводской детский комбинат был тогда ещё не построен, а маленький детский садик для особо нуждающихся работников завода располагался временно в общежитии, где мест было очень мало.

Я поступил учиться в райцентре в ДОСАФ на водителя категории «В», на занятия, правда, ездил крайне редко. Книжку ПДД смотрел дома вечерами, а вождение проходил на «ЗИЛе». Мне на полигон бетонную смесь с БСЦ возили дра самосвала, и я часто оставался на вторую смену и сам возил товарный бетон. Вскоре я легко по зеркалам научился подъезжать задом под бетономешалку и к бункеру раздачи бетона. В мае 1982-го я получил права, сдав оба экзамена с первого раза без каких-либо проблем.

ГЛАВА 23

Красивая жена – общее достояние, некрасивая – наказание мужа.

Древняя Греция. Антисфен (ок. 450–360 гг. до н. э.). Философ.

Какое же было мое удивление, когда, как-то придя с работы раньше Зины, я увидел письмо с Белогорщины, и не от Маши. Я его прочитал, чего никогда не делал раньше. Было какое-то нехорошее предчувствие от этого письма. Это писал Зинин любовник, восторгаясь прошлогодней встречей с Зиной. Он хотел бы встретиться с ней и в этом году, то есть приглашает её приехать в гости к Маше.

Да, меня, конечно, эта новость «огорошила», я долго не мог даже «въехать», как такое может быть? Меня летом заколотил озноб. Я – то думал, что у нас всё хорошо, мы начали новую жизнь, тем более, родив второго ребенка. На меня в цехе «положила глаз» очень симпатичная, с красивыми ножками, молодая крановщица. Она – «хохлушка», осталась в нашем поселке с комсомольской стройки, когда строили завод, вышла здесь замуж. Её муж сильно злоупотреблял алкоголем, поэтому они жили плохо, постоянно расходились. Но я не принимал близко к сердцу её внимание, ибо был верен Зине душой и телом, и ни о ком никогда даже не помышлял.

Это письмо убило во мне всё святое, такой подлости от Зины я, конечно же, не ожидал. Ладно, раньше изменяла, когда я ничего из себя не представлял, а сейчас я – начальник, пользующийся определённым авторитетом как у вышестоящих руководителей, так и среди рабочих. «Что мне делать? – мучительно думал я. – Уйти, бросить её, а как дети? Что будет с ними, да и как я буду жить без них сам?» Вот задала мне задачу любимая жена.

И я решил: ладно, не покажу ей письмо и никогда в жизни не отпущу её одну никуда. А сам буду ей мстить, благо, машина, хоть плохонькая, но теперь у меня была. А у Зины на работе начались «сплошные праздники». Дуська уже сильно злоупотребляла алкоголем, можно сказать, спивалась. У них в столовой работала экспедитором Любка Злобина, которая тоже любила хорошо выпить и постоянно «ошивалась» у них в цехе. В кондитерском цехе всегда был коньяк и эссенция, которые использовались по технологии в бисквитные торты, а эти подруги использовали их совсем по другому назначению.

Зина до этой работы совсем мало и редко пила, даже всегда «дулась» на меня, если я приходил «выпивши» с работы. После работы мы, начальники цехов, иногда отмечали служебное продвижение, премии и дни рождения.

Прежде всего, не теряй самоуважения.

Древняя Греция. Пифагор (6 в. до н. э.). Философ, математик.

После прочтения этого письма я решил для начала всех Зининых подруг «перетрахать». Жить с Зиной по-хорошему, как раньше, больше уже не мог, но и разводиться и расходиться пока не собирался.

Сначала я «трахнул» Любку, потом Дуську, обе они были женщины замужние и обе «гулящие». Секс с ними мне не понравился, тем более, что это происходило без нормальных условий, и описывать подробно это мне совсем не хочется. С крановщицей я уже опоздал: она, бросив мужа, уехала на родину, так и не дождавшись от меня взаимности.

В кондитерском цехе пьянки стали происходить всё чаще и чаще. Заведующая столовой «наехала» на них, и Любка уговорила Зину переводом перейти работать в деревенский магазин. Он находился на центральной усадьбе колхоза в семи километрах от посёлка, куда нужно было ездить на автобусе. Я сначала был против Зининого перевода, а потом решил – пусть: хоть мне «руки развяжет». Жизни хорошей у нас с ней уже не будет, а у меня будет возможность заняться сексом с другими более свободно.

На сходку в посёлок приехала Галька, двоюродная сестра Дуськи, двадцатилетняя, невысокая, очень симпатичная блондинка с карими глазами и красивой родинкой на правой щеке. Волосы у Гальки были прямые, подстрижены под «каре». Галька полненькая, с высокой грудью, с первого взгляда мне очень понравилась, я на неё просто «запал».

Пока Зина с Любкой были на работе, мы с Дуськой и Галькой съездили на реку искупаться. Там всё внимание я уделил только Гальке, «проверил», что у неё под купальником, и мы договорились с ней, что вечером будем вместе.

По пути с реки мы забрали Зину с Любкой с работы из магазина, посидели у нас за праздничным столом вместе с мужьями Любки и Дуськи, а вечером все вместе пошли на танцы. После танцев Зина за столом у нас «отрубилась», Дуська её специально споила, делая вид, что пьет, заставляла Зину пить, а сама выливала свои стопки за себя, то есть за спину.

И мы с Галькой, уложив Зину спать, на моём «Запорожце» уехали на природу. Что интересно, эта плохонькая, маленькая машина лучше всех отечественных автомобилей подходит для занятия сексом в ней. Переднее пассажирское сидение раскладывается и ложится на одном уровне с задним сиденьем. Полки для перчаток у ушастого «Запорожца» нет, поэтому, ногам ничего не мешает лежать во весь рост.

Вот уж где мы с Галькой «оторвались»! «Она» у Гальки оказалась «королёк», то есть расположена спереди, на животе можно сказать, и с очень маленьким плотным входом, что мне с большим трудом удалось затолкать «его» «туда», но весь «он» по длине тоже не умещался. Галька ни разу не изменяла мужу, выйдя за него со школы девственницей. Мы занимались с ней любовью от всей души до рассвета. Мне очень понравилось заниматься сексом с Галькой, как ни с кем другим, ни до неё, ни после. А какие у Гальки были тело и грудь, я не видел тогда ничего лучшего! Вторую ночь мы провели с Галькой у Дуськи в спальной, мне пришлось притвориться перед Зиной, что я уснул, то есть «отрубился» пьяный.

Потом Галька уехала домой, она хотела забрать сына и приехать в наш посёлок жить, чтобы видеть меня каждый день. На следующий день Галька вернулась к Дуське, но без ребёнка и с синяком под глазом. Это её муж так среагировал на слова, что она полюбила другого, а Галька и фактически влюбилась, наверное, в меня.

Но я был не готов бросить Зину и, самое главное, своих детей. Вот почему у меня так по жизни? Кто полюбит меня понастоящему, у меня с ними ничего не получается, а не любит – я к ней привязываюсь. Праздники, к сожалению, кончились, и я опять «с головой» ушел в работу, а по характеру я «трудоголик». Всегда отношусь к работе, которая мне непротивна, со всей душой, могу «торчать» на работе день и ночь, если это требуется для дела.

Галька побыла у Дуськи ещё несколько дней, синяк прошёл, и она уехала домой. Больше с ней вместе я никогда не был, хотя мы и неоднократно виделись. Три раза я приезжал к ней домой, но переспать нам была не судьба. Её муж работал водителем и часто ездил по командировкам, а тут как специально был всегда дома.

В конце августа была свадьба у моей дальней родственницы Маринки, в деревне недалеко от нашего посёлка. Меня с Зиной пригласили её родители, а отказаться мне было неудобно. Они, не имея своих детей, взяли Маринку маленькой из детдома, и вот вырастили до замужества.

Вечером я забрал Зину с работы из магазина, мы помылись у тещи в бане и, порядочно запоздав, поехали на свадьбу, в принципе, чтобы вручить только подарок. Все гости были там уже хорошо «выпившие» и танцевали на улице. Мы, вручив подарок и поздравив молодых, выпили «штрафную» и тоже вышли на улицу. Я здоровался и разговаривал с родственниками и знакомыми, то есть отделился от Зины.

А к ней подходит пьяненькая городская бабёнка, вся «прикинутая» и говорит Зине, показывая на меня: – «Ты знаешь этого мужика?»

«Знаю, а что?» – отвечает Зина.

«Я хочу с ним сегодня переспать, скажи ему об этом», – говорит ей незнакомка.

Зина сразу же подошла ко мне и больше никуда от меня ни на шаг не отходила, но мне рассказала эту историю и показала бабёнку. Я посмотрел на «жаждущую» со мной «переспать». Невысокая, стройная, очень симпатичная, хоть и не сильно молодая женщина, и мне тоже захотелось её. Но не тут-то было, Зина меня теперь уже «пасла». Мы выпили за столом ещё немного, и я поспешил домой. Трезвому смотреть на пьяных не очень приятно-то, да и Зине завтра на работу.

Утром, на второй день, я приехал на свадьбу один. Сразу подошел к незнакомке и предложил исполнить её вчерашнее желание сегодня. Мы сразу уехали с ней на речку и занимались там сексом в моём «ушастике» целый день. Мы купались с ней голые, вода была уже холодная, и на реке никого не было, хотя день был очень жарким.

А какое у неё тело, только писать картину, и это в тридцать восемь лет! Конечно, я очень сильно удивился, узнав её возраст. Женщина в возрасте, гораздо старше меня, но сильно уж хороша, у меня прекрасно на неё стоял. И мы вместо того, чтобы похмелиться на свадьбе и смотреть на пьяных, классно провели весь день вместе в объятиях, поцелуях и сексе. Не знаю, замужем ли она была, рожала ли, но никаких растяжек на её теле не было совсем. Груди стоят, такие аккуратные ножки и попа, и нигде никакого подобия целюлита.

Вот есть же женщины, и в возрасте, а так хорошо выглядят, что «малолетки» могут только позавидовать. Я потом встречал семнадцатилетнюю с растяжками по всему телу, даже на грудях и плечах, дикий ужас! Не знаю, в четырнадцать лет, что ли, она рожала? И у семнадцатилетней на «ляжках и попе» страшенный целюлит видел, как у старой толстенной «бабы». А тут тело и талия, как у Венеры Милосской. Она приезжала из областного города, и кому она была родня на этой свадьбе, не знаю. Имени её сейчас я тоже не помню, да это совсем и не важно. Это просто был свадебный роман с удивительной женщиной.

ГЛАВА 24

Если будешь не ленив, то, как источник, придёт жатва твоя; скудность же далеко убежит от тебя.

Ветхий Завет. Притчи Соломона (гл. 6. ст.11).

На работе меня «двинули» ещё выше, назначив начальником формовочного цеха. Я очень не хотел этого и боялся. На моих глазах сделали этой работой троих мужиков душевнобольными, можно сказать. Они, поработав по году на этой должности, становились какими-то отрешенными, надломленными. Мне было стыдно и жалко на них смотреть.

Их каждый день на оперативке, которая начиналась утром без пятнадцати семь, всячески оскорбляли и унижали. Директор завода и главный инженер никогда не стеснялись в выражениях, и это при всех главных специалистах завода, в том числе и женщинах. Благо, ругать было за что каждый день: это и план в трёх пролётах, это и качество, это и номенклатура, это и освоение новой продукции, ремонт и модернизация оборудования. Это чистота и порядок в цехе, это и люди, а их в цехе было тогда около сто двадцати человек. В общем, начальник формовочного цеха практически каждый день получал «разгон», да ещё мог и далеко не по одному разу.

Когда уговаривают, «ставят» на должность, руководители обещают помогать во всём. А потом их помощь бывает только ежедневной руганью и оскорблениями. Я сильно отказывался от такого «доверия», прекрасно понимая, что и со мной будет то же самое, что и с предшественниками.

Но на меня так сильно «наехали», что я никак не мог «открутиться». Не пойму по сей день их тогдашнюю систему. Они думали, что этот не справляется, а другой придет, и у него пойдёт всё как по маслу. Но такого, к сожалению, не бывает. Жизнь, а тем более производство – это синусоида с цикличными подъемами и спадами.

Как-то начались у меня в цехе поломки с вечера, я только пришёл домой поужинал, звонит мастер второй смены. Я сразу пошел в цех и «проторчал» там вторую и третью смены. Вызывал из дома слесарей и электриков (дежурных не хватало), в общем, я не успевал сделать одно как ломалось другое. Стою утром в комнате мастеров с журналом выпуска готовой продукции, уставший, не сомкнувший глаз за всю ночь. Входит главный инженер со страшного похмелья, не продохнёшь, (тоже, наверное, всю ночь не спал). Берёт в руки журнал, а там выпуск продукции за сутки сто двадцать кубов, вместо ста восьмидесяти по плану.

Потряхивая головой, он говорит мне: «Так что, Юрий Алексеевич, до ста двадцати кубов докатились?».

Я, передразнивая его, трясу головой и говорю: «Да, Иван Васильевич, вот докатились».

«Ну, и разъебай ты», – говорит он мне, заметив, что я его передразниваю.

Рядом со мной стояли мои мастера: мастер ночной смены, бывший начальник цеха и мастер первой смены, мой хороший товарищ. Мы с ним вместе работали мастерами, он мой ровесник, и мы дружили семьями, а ныне давно покойный.

Я был очень злой, и ответил на оскорбление главному инженеру: «Пошёл ты на х… алкаш ё…».

А он мне: «Как, как ты сказал? Мы, что на брудершафт с тобой пили?»

У него даже губа затряслась.

Тогда я сразу ответил: «Извиняюсь, Иван Васильевич, пошли Вы на х…, на брудершафт мы с вами точно не пили». Развернулся и ушёл от него в цех: думал, всё, наработался на заводе. Но на оперативке почему-то главный инженер даже заступался за меня перед директором, рассказывал о поломках в цехе, а о нашем с ним инциденте ни слова.

Встретил я Ивана Васильевича несколько лет назад в поселке, он уже давно на пенсии, старенький совсем. И давай он меня хвалить, вспоминать мои бывшие достижения. Мне было неудобно это слушать, я не люблю, когда меня хвалят, сразу тушуюсь. Однако всегда считал и считаю по сей день, что если взялся за работу, то должен работать от всей души и от чистого сердца. Должен честно относиться к своей работе, не жалея на это ни своих сил, ни личного времени.

Неоднократно просил я тогда директора вернуть меня на полигон, где я был в «своей тарелке» и вполне справлялся со своими обязанностями. Но меня упорно «держали» в цехе, хотя на оперативках постоянно «воспитывали», как и моих предшественников.

В декабре 1982-го умер Л. И. Брежнев, и мы, начальники цехов, (а почти всем нам не было тогда и тридцати лет), устроили после работы грандиозную пьянку. Мы радовались его смерти как дети, обнимались, целовали друг друга. Как народ России в 1801 году радовался смерти царя Павла I, из-за его «палочной» дисциплины.

Мы все надеялись, что теперь в стране к власти придут молодые и умные люди, и кончится этот формализм во всём, кончится «застой». Страна «отряхнётся» от тупости и дурости, и мы ещё успеем применить свои силы и молодую энергию для построения социализма, общественного строя для счастья и процветания всех граждан своей любимой Родины. Но, к великому сожалению, нашим ожиданиям не судьба была осуществиться.

Летом я продолжил сотрудничать со своими городскими товарищами – «шабашниками». Они взялись построить в том же колхозе два больших склада для зерна, используя на ограждения наши бракованные плиты пустотного настила, а их у меня в цехе было предостаточно. Утром, до заводской оперативки, я ездил на «запоре» на оперативку в ПМК, к шефам колхоза, где мы строили склады. Брал в ПМК кран и технику для перевозки нужной им продукции, а потом на заводе отпускал железобетон без очереди и сопровождал эту колонну на объект. Иногда, было, привезёшь на объект плиты, а там разгружать некому: все «шабашники» пьяные валяются. Сам, один, «прыгал», цеплял плиты на машине и отцеплял их в штабеле.

«Бугры» «шабашников» – это два городских мужичка, работавшие раньше в городе ИТР на оборонном заводе, и уж никак не строители. В монтаже КЗС они ещё понимали, а в капитальном строительстве ничего. Один из них был с «торпедой», то есть не пил совсем, а второй ещё и хорошо «закладывал». Они имели «прихваты» у председателя колхоза и постоянно из города возили ему «подачки». Начальнику ПМК я сам передавал от них неоднократно сумки с дефицитными продуктами. В выходные я приезжал к ним на объект работать и руководил строительством, можно сказать.

Летом, да собственно и зимой, в отпуск меня с работы не отпустили, но деньги с «шабашников» я всё-же получил. Опять же через отца зимой купил другой «запор», тоже ушастый, но с сорока сильным двигателем и в гораздо лучшем состоянии, чем был первый. Тот, на котором я отъездил год, учившись ездить, отец отдал Валере, а мне дал за это тысячу рублей.

С бензином у меня тогда проблем не было. За всё время езды на обоих «запорах» я от силы раза два-три заправился на заправке по десять литров, а так меня, в основном, снабжал Валера. Он хотя бы раз в месяц приезжал к родителям на кране «ЗИЛ», заправлял мне полный бак и канистры. На месяц этого мне вполне хватало, хотя ездил я на машине ежедневно, но на небольшие расстояния. За бензин я давал денег брату на водку, и то не всегда.

Зимой нашего директора завода «двинули» на повышение в областной город, запускать новый завод ЗКПД (завод крупнопанельного домостроения), гораздо крупнее нашего. Но ЗКПД ему оказался не «по зубам», и через определённое время он «перешли» в городе на другую работу. А у нас на заводе началась «пертурбация». Директором завода поставили зама, а главным инженером – начальника арматурного цеха, моего погодку. Мы с ним учились в школе в параллельных классах, затем он после восьми классов закончил авиационный техникум и работал на заводе со времени его строительства.

Благо, на своё место я выпросил у нового руководства освободившегося главного инженера, а сам решил отдохнуть от напряжённой работы и перевёлся начальником ОТК. Оклад у меня остался такой же, а работа – «не бей лежачего». Но не долго я «балдел». Иван Васильевич взялся за работу горячо, но что-то не пошло с планом в цехе, и он запил, пропав с работы. Меня директор с инженером попросили поработать временно за него.

Мне, конечно, не очень этого хотелось, но новому руководству надо было помочь. Ведь раньше мы были друзьями, можно сказать, да и цех бросить на произвал судьбы было жалко. Я согласился поработать, но без приказа на перевод, а руководители завода будут пока подыскивать кандидатуру на должность начальника цеха. Началась весна 1984-го, но мне замену так и не нашли.

Тут чего-то пошли в цехе сплошные поломки, то есть возникли проблемы с выполнением плана, и на меня начались «наезды» со стороны директора и главного инженера. Я работал также, со всей душой, но не мог ничего в тот момент изменить, какая-то была «чёрная полоса». А новые начальники этого никак не хотели понимать: дай план им, и всё тут.