Текст книги "Операция 'Б'"

Автор книги: Юрий Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

И вот теперь, в такой тяжкий период для страны, когда фашистские полчища захватывают советскую землю, а их авиация бомбит Москву, Ленинград и другие города, генерал-лейтенанту авиации Жаворонкову поручено самим Сталиным нанести ответный бомбовый удар по Берлину...

"Операция Б"

30 июля командир 8-й бомбардировочной авиационной бригады полковник Логинов получил из Москвы срочную радиограмму, где сообщалось, что командующий авиацией Военно-Морского Флота генерал-лейтенант авиации Жаворонков вылетел к ним в Беззаботное. Логинов вызвал к себе командира 1-го минно-торпедного авиаполка полковника Преображенского и показал ему радиограмму.

– Странно,– пожал плечами Преображенский.– Ведь генерал Жаворонков был у нас совсем недавно. Очень странно.

– Должно быть, предстоит что-то серьезное,– проговорил Логинов, тоже теряясь в догадках о причине неожиданного повторного приезда командующего ВВС флота в Беззаботное. Всего полторы недели назад Жаворонков четверо суток провел в их бригаде, больше всего внимания уделяя 1-му минно-торпедному полку. Вроде бы он остался доволен боевым состоянием полка, его командирами эскадрилий, летчиками и штурманами. И приказание командующего о замене командира полка было трудно переоценить. Преображенский очень быстро освоился со своей новой должностью – ведь его и раньше хорошо знали в полку, весь личный состав поверил своему новому командиру, который, в отличие от прежнего командира, сам успешно водил эскадрильи на бомбардировки боевых порядков немецких войск, рвущихся к Ленинграду. Замена оказалась удачной и, главное, своевременной, тут командующий ВВС флота оказался совершенно прав. Не повлияло отсутствие Преображенского и на понижение боеспособности 57-го бомбардировочного авиационного полка; заместитель командира полка майор Тужилкин оказался достойным преемником полковника Преображенского.

– Я еще тогда понял, что генерал Жаворонков нацеливает наш первый минно-торпедный на какое-то особое, очень важное задание,– сказал Логинов.Так что готовьтесь, Евгений Николаевич!

– Первый минно-торпедный всегда готов выполнить любое задание, товарищ полковник! – ответил Преображенский.

– Знаю, знаю! – согласился Логинов.– И командующий знает. В общем, сами встречайте генерала Жаворонкова,– распорядился он.– Командующий в ваш полк прилетает...

Вернувшись в полк, Преображенский рассказал о радиограмме из штаба ВВС флота военкому полка батальонному комиссару Оганезову.

– Полюбил наш первый минно-торпедный командующий! – воскликнул оживившийся Оганезов.– Крепко полюбил. Иначе бы не прилетал так часто.

– Во что для нас выльется генеральская любовь, пока еще не знаем,– остудил пыл военкома полка Преображенский,– Но просто так командующий не появится во второй раз!

– Вы думаете? – стал серьезным Оганезов.

– Уверен!

– Возможно, предстоит передислокация на новый аэродром? – предположил Оганезов. Преображенский кивнул:

– Может быть, комиссар.

– Или удар всем полком по особо важной цели. Фашистской эскадре, например?

– Может, и это... В общем, гадать не будем. Командующий сейчас прилетит. Идемте встречать.

Солнце пекло нестерпимо. Ни ветерка. Недвижимо стояли деревья, сплошной зеленой стеной обрамляя аэродром. Под палящими лучами их ветви безжизненно поникли. Над нагревшейся взлетно-посадочной полосой колыхалось едва заметное марево. Было душно и влажно: чувствовалось дыхание Финского залива.

Преображенский расстегнул крючки на воротнике кителя, снял фуражку, вытер мокрый от пота лоб.

Возле командного пункта расположилась группа летчиков. На земле, в тени ветвистой березы, лежали флагманский штурман полка капитан Хохлов и начальник разведки капитан Комаров. Они с интересом что-то обсуждали, разглядывая карту Балтийского моря. Возле них стоял улыбающийся командир 3-й Краснознаменной эскадрильи капитан Плоткин.

"Флагштурман небось прокладывает курс к какой-нибудь новой цели,– подумал Преображенский.– Вот неуемная натура!"

– Вы знаете, что надумал ваш штурман, товарищ полковник? – обратился Плоткин к командиру полка.– Хочет к Гитлеру в гости лететь. Ни больше ни меньше. Прокладывает курс на Берлин. Вот хватил!

– Куда, куда? – переспросил Оганезов.– На Берлин?!

– Так точно, товарищ батальонный комиссар. На Берлин,– ответил Хохлов, явно недовольный насмешливым тоном Плоткина.– Да это мы так с капитаном Комаровым, тренируемся...

Преображенский увидел лежащую на траве газету "Красная звезда", поднял ее, развернул. В глаза ему бросился заголовок, дважды подчеркнутый синим карандашом: "Налет немецких самолетов на Москву в ночь с 28 на 29 июля". Хохлов внимательно наблюдал за командиром, и как это часто у них бывало, думали они сейчас об одном и том же, будто чувствуя настроенность друг друга.

– Каждый день фашисты бомбят нашу белокаменную, товарищ командир! вырвалось у Хохлова.– Ударить бы в ответ по Берлину. Око за око, зуб за зуб! По-другому бы запели фашистские стервятники!

Преображенский согласно кивнул своему штурману.

– Вот что я скажу вам, друзья мои,– взволнованно заговорил он,– даром фашистам бомбардировка Москвы не пройдет. Наше Верховное Командование найдет способ на удар ответить ударом. Помяните мое слово,– и полковник показал на карту: – А дотянем, штурман?

Тот мгновенно понял его вопрос.

– От Беззаботного до Берлина далековато. Если б какой аэродром поближе нашелся, тогда обязательно.

Послышался гул моторов: над аэродромом делал круг на посадку самолет командующего.

– Пошли,– заторопился Преображенский.

– Ну и штурман у вас, Евгений Николаевич! – смеясь, на ходу проговорил Оганезов.– Берлин, видите ли, ему подавай.

– И я бы полетел на Берлин, если б разрешили,– ответил Преображенский.– Да любой бы из нас полетел.

– Это вы верно сказали, товарищ командир,– заметил комиссар.– Все наши летчики ненавидят гитлеровцев, и каждый сделает все, чтобы любой ценой скорее завоевать победу.

Самолет командующего приземлился. Преображенский надел фуражку, подтянулся и пошел ему навстречу. Жаворонков пожал руки командиру и военкому полка, весело посмотрел вокруг.

– У вас тут, я вижу, настоящая Сахара! Хотя и у нас в Москве не прохладнее. Жаркое лето в этом году. Во всех отношениях...

Преображенский пригласил генерала на командный пункт, а сам то и дело многозначительно переглядывался с Оганезовым в ожидании сообщения командующего о цели приезда. Каковы же были их удивление и даже растерянность, когда Жаворонков попросил доложить о боевых действиях вверенного им полка.

Преображенский взял указку и подошел к карте.

– За последние полторы недели первый минно-торпедный авиационный полк наносил бомбовые удары в интересах сухопутных частей главным образом по боевым порядкам противника в районах Пскова, Порхова, Гдова и Луги,– указка прочертила на карте извилистую линию.– Бомбил танковые колонны, артиллерию и скопления немецких войск на крупных магистралях.

– Меня интересует боевая деятельность вашего полка не только за последние полторы недели, полковник,– прервал его Жаворонков.

Преображенский не знал, что и думать. Ведь о действиях полка в первый месяц войны командир авиабригады полковник Логинов подробно рассказывал командующему в прошлый его приезд. Что же он еще хочет услышать? Ведь вроде все известно.

Преображенский еще раз подробно рассказал о проведении минных постановок и нанесении бомбовых ударов в Ирбенском проливе и на подходах к нему по вражеским конвоям с техникой, вооружением и боеприпасами, идущим из Германии в Ригу для обеспечения приморского фланга группы армий "Север". 2-я эскадрилья капитана Гречишникова бомбила военные корабли немцев, скопившиеся в порту Мемель. Боевые вылеты дальними бомбардировщиками полка осуществлялись ежедневно. Летчики и штурманы получили богатый опыт, летают на задания в любой обстановке. Единственное, что вызывало некоторую озабоченность полковника, это изношенность моторов самолетов. Очень часто приходится летать на задания, особенно в последние дни. На текущий ремонт двигателей порой не хватает времени.

– Товарищ генерал, первый минно-торпедный авиационный полк готов выполнить любое задание,– закончил Преображенский.

Оганезов подтвердил слова командира и отметил, что морально-политическое состояние летного состава очень высокое. Несмотря на большие нагрузки, экипажи рвутся в бой, отказываются даже от положенного отдыха.

Жаворонков удовлетворенно кивнул. Что и говорить, полк отличный. Это он увидел и при первом его посещении. Сейчас же, после доклада командира и военкома полка, его убежденность еще более окрепла. Выбор им сделан правильный. Именно экипажи 1-го минно-торпедного полка должны лететь на Берлин. Правда, ежедневные вылеты на задания порядком измотали летчиков и штурманов, да и материальная часть самолетов требует ремонта, но сейчас не до отдыха. Обстановка в Эстонии усложняется с каждым днем. Дивизии 18-й немецкой армии настойчиво стремятся выйти к Финскому заливу и захватить главную базу Краснознаменного Балтийского флота и острова Моонзундского архипелага. Как долго продержится при таких условиях остров Сааремаа – трудно даже предположить. Поэтому надо торопиться!

А с нанесением 1-м минно-торпедным авиаполком торпедных ударов по крупным кораблям немецкого военно-морского флота временно придется обождать. Фашистская эскадра стоит в своих северных базах под надежным прикрытием зенитной артиллерии и истребительной авиации и не собирается пока выходить в Балтийское море. Лишь два легких крейсера "Кельн" и "Лейпциг" с опаской курсируют между Данцигом, Мемелем и Либавой, остерегаясь стоящих на позициях советских подводных лодок. Опыт нанесения бомбовых ударов на предельных расстояниях по Берлину пойдет только на пользу экипажам торпедоносцев, что потом положительно скажется при торпедировании немецких тяжелых и линейных крейсеров.

Жаворонков пристально посмотрел на сидящих по другую сторону стола полковника и батальонного комиссара и торжественно сказал:

– Дорогие товарищи! Вашему полку выпала особая честь. Товарищ Сталин лично поставил перед вами очень важную и ответственную боевую задачу: нанести бомбовый удар по столице гитлеровской Германии городу Берлину!

Преображенский и Оганезов точно по команде встали. Глаза их возбужденно блестели, лица сияли улыбками. Еще бы! Им поручается такое задание, о котором они только мечтали. "Ай да капитан Хохлов! – с восхищением думал Преображенский.– Не зря он прикидывал курс на Берлин! Как в воду глядел."

– Товарищ генерал, летчики полка приложат все силы, чтобы выполнить поставленную перед ними боевую задачу! – полковник явно волновался и не старался этого скрывать.

– Заверьте товарища Сталина: наши краснозвездные бомбардировщики будут над Берлином! – тоже, не скрывая охватившего его волнения, проговорил Оганезов.

Чувство возбуждения и радости невольно передалось и Жаворонкову. Он поднялся и крепко пожал руки командиру и комиссару полка.

– Я верю в вас, дорогие товарищи! Верю, что вы будете над Берлином. Гитлеровцы еще узнают почем фунт лиха.

Когда все несколько успокоились, командующий заговорил о проведении столь сложной операции. Вылетать на бомбардировку придется с аэродрома острова Сааремаа. Оттуда по прямой до Берлина и обратно 1760 километров. Расстояние в оптимальных условиях полета легко преодолимое для ДБ-3. Однако при сложной метеорологической обстановке, при полете на большой высоте и при необходимости уклоняться от истребительной авиации и заградительного огня зенитной артиллерии противника оно может оказаться предельным. Поэтому он рекомендовал отбирать в авиагруппу особого назначения только отлично подготовленных летчиков и штурманов, которые не растеряются в любой сложной обстановке и способны найти выход из самого трудного положения.

– Полк может выделить в авиагруппу особого назначения двадцать экипажей. Списки летного состава и обслуживающего персонала, убывающих на Сааремаа, будут готовы к вечеру,– сказал командир полка.

– Сколько вам надо времени на подготовку? – спросил Жаворонков.

– Дня два,– ответил Преображенский, не решаясь назвать большую цифру.

– Хорошо,– согласился генерал.– Второго августа днем авиагруппа особого назначения должна быть перебазирована на Сааремаа.

– Есть, товарищ генерал!

– И последнее,– Жаворонков сделал паузу.– Никто в полку, кроме вас двоих, не должен знать о предстоящем задании. Пока в целях строжайшего сохранения тайны об этом сообщено лишь командующему Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмиралу Трибуцу и командующему военно-воздушными силами флота генерал-майору авиации Самохину. Трибуц уже дал распоряжение командирам главной военно-морской базы и Кронштадтской военно-морской базы срочно отправить транспорты с горючим и авиабомбами на остров Сааремаа. Островному гарнизону приказано подготовить аэродром Кагул к приему ДБ-три и завершить строительство второго такого же аэродрома в Асте. Экипажи получат боевую задачу на месте нового базирования.

– Слово "Берлин" ни в документах, ни в разговоре пока не упоминать,продолжал Жаворонков.– Будем называть Берлин, как обычно сообщается в сводках, объект "Б". "Операция Б"!

– "Операция Б"! Звучит! – восторженно произнес Оганезов.

– Поймите, товарищи, никто раньше времени не должен знать о нашей боевой задаче. Наш успех – во внезапности!

– Ясно, товарищ генерал! – почти в один голос ответили Преображенский и Оганезов. Они попросили разрешения немедленно начать работу по отбору экипажей и подготовке самолетов.

– Еще есть один вопрос, который мы должны сейчас решить,– задержал командира полка Жаворонков.– ? Надо теперь же назначить командира новой авиагруппы.

У Преображенского подобный вопрос и не возникал, он был уверен, что сам поведет свои экипажи на Берлин.

Так же думал и командующий, хотя, с другой стороны, Преображенскому целесообразно было бы остаться в Беззаботном и командовать полком, сражавшимся на важнейшем участке фронта – подступах к Ленинграду. Признаться, Жаворонкову и самому хотелось возглавить налет на Берлин, поскольку Сталин доверил ему руководство полетами. Но, к сожалению, он никогда не летал на ДБ-3, иначе бы не упустил такой возможности.

– Так кого вы, товарищ полковник, предлагаете назначить командиром авиагруппы особого назначения? – спросил Жаворонков.

– Как кого? – искренне удивился Преображенский.– Я командир полка, я и обязан командовать авиагруппой.

Генерал улыбнулся.

– Основной состав полка остается в Беззаботном. Как же без командира?

– Сдам полк своему заместителю. Он опытный летчик и прекрасный командир.

– Уговорили,– засмеялся довольный Жаворонков,– Я и сам так думал.

Конечно, лучшей кандидатуры, чем Преображенский, не найти. Хотя по характеру он и мягок, но требователен и пунктуален в выполнении решений. В нем удачно сочетались романтическая увлеченность авиацией и трезвый расчет. Путевку в небо дал Преображенскому комсомол, а его учителем был прославленный летчик Герой Советского Союза Василий Молоков, отличившийся при спасении челюскинцев в ледяных просторах Арктики.

– Теперь о флагманском штурмане авиагруппы,– продолжал Жаворонков.– Ваше предложение, командир?

– Капитан Хохлов! – не задумываясь, ответил Преображенский и, замявшись, добавил: – Он, между прочим, уже и курс на Берлин проложил.

– Добро! Хороший штурман всегда раньше других все видит,– усмехнулся командующий. Хохлова он знал как отличного специалиста. Равного капитану по знанию акватории Балтийского моря, умению быстро сориентироваться в воздухе, вести самолет в сложнейших метеоусловиях не было в 1-м минно-торпедном авиационном полку да и во всей 8-й бомбардировочной авиабригаде.

Начальником штаба авиагруппы особого назначения Преображенский предложил назначить начальника разведки полка капитана Комарова, а комиссаром – старшего политрука Полякова. Батальонный комиссар Оганезов будет прилетать на остров Сааремаа по мере необходимости.

Согласовав кандидатуры руководящего состава авиагруппы, командующий отпустил Преображенского.

Вечером командир полка положил на стол список тринадцати экипажей, первыми вылетающих на Сааремаа. Жаворонков внимательно читал фамилии летчиков, штурманов, стрелков и техников самолетов, многие из которых ему были хорошо знакомы. Фактически перед ним лежал первый исторический документ о дерзкой по замыслу и трудной по выполнению операции – ответной бомбардировке Берлина.

Генерал еще и еще раз смотрел на список, будто стараясь запомнить его.

Список экипажей,

убывающих для выполнения специального задания

Самолет No б/н

Летчик – полковник Преображенский

Штурман – капитан Хохлов

Стрелок-радист – сержант Кротенко

Стрелок-радист – старший сержант Рудаков

Техник самолета – старшина Колесниченко

Самолет No 2

Летчик – капитан Бабушкин

Штурман – старший лейтенант Надха

Стрелок-радист – старшина Стройков

Воздушный стрелок – краснофлотец Панфилов

Техник самолета – воентехник 2 ранга Капустин

Самолет No 2ж

Летчик – старший лейтенант Дроздов

Штурман – лейтенант Котов

Стрелок-радист – сержант Лучников

Воздушный стрелок – краснофлотец Силин

Техник самолета – воентехник 1 ранга Кузнецов

Самолет No 7

Летчик – капитан Ефремов

Штурман – старший лейтенант Серебряков

Стрелок-радист – младший лейтенант Анисимов

Воздушный стрелок – краснофлотец Аштапов

Техник самолета – воентехник 2 ранга Михайлов

Самолет No 10

Летчик – лейтенант Кравченко

Штурман – старший лейтенант Сергеев

Стрелок-радист – старшина Титов

Воздушный стрелок – краснофлотец Рачковский

Техник самолета – старшина Шарафутдинов

Самолет No 9

Летчик – капитан Есин

Штурман – капитан Троцко

Стрелок-радист – сержант Никерин

Воздушный стрелок – краснофлотец Нянкин

Техник самолета – воентехник 2 ранга Зубарев

Самолет No 6ч

Летчик – лейтенант Мильгунов

Штурман – лейтенант Чубатенко

Стрелок-радист – младший сержант Кулешов

Воздушный стрелок – краснофлотец Акимов

Техник самолета – воентехник 2 ранга Герасименя

Самолет No 2г

Летчик – лейтенант Александров

Штурман – капитан Буланов

Стрелок-радист – младший сержант Диков

Воздушный стрелок – краснофлотец Королев

Техник самолета – воентехник 2 ранга Серебряков

Самолет No 2ч

Летчик – старший лейтенант Трычков

Штурман – лейтенант Рысенко

Стрелок-радист – сержант Несмелов

Воздушный стрелок – краснофлотец Бондарев

Техник самолета – воентехник 2 ранга Красий

Самолет No 11ч

Летчик – старший лейтенант Фокин

Штурман – лейтенант Швецов

Стрелок-радист – старшина Лукичев

Воздушный стрелок – младший сержант Белов

Техник самолета – воентехник 2 ранга Солобанов

Самолет No 7г

Летчик – лейтенант Юрин

Штурман-лейтенант Шевченко

Стрелок-радист – краснофлотец Саранча

Воздушный стрелок – сержант Беляев

Техник самолета – старшина Белуданов

Самолет No 12ч

Летчик – лейтенант Пятков

Штурман – старший лейтенант Хабибулин

Стрелок-радист – младший сержант Невредов

Воздушный стрелок – краснофлотец Белоусов

Техник самолета – воентехник 2 ранга Павлов

Самолет No 5ч

Летчик – лейтенант Русаков

Штурман – старший лейтенант Волков

Стрелок-радист – младший сержант Соболь

Воздушный стрелок – краснофлотец Большев

Техник самолета – воентехник 2 ранга Шевченко

Начальник штаба группы – капитан Комаров

Комиссар группы – старший политрук Поляков

Врач – военврач 3 ранга Баладин

Писарь – краснофлотец Баранов

Командир полка (Преображенский)

Военком полка полковник батальонный комиссар (Оганезов)

Начальник штаба полка капитан (Бородавка)

Остальные семь экипажей, возглавляемые летчиками капитанами Гречишниковым, Плоткиным и Беляевым, старшими лейтенантами Финягиным и Семеновым, лейтенантами Дашковским и Леоновым, должны были прилететь на Сааремаа несколько позднее, после завершения ремонта их самолетов.

Предусматривалась замена в составе экипажей в зависимости от готовности каждого человека.

Аэродром Кагул

29 июля комендант Береговой обороны Балтийского района генерал-майор Елисеев получил шифровку из штаба Краснознаменного Балтийского флота. В ней командующий вице-адмирал Трибуц приказал немедленно оборудовать аэродром в Кагуле для двадцати дальних бомбардировщиков минно-торпедной авиации, которые должны были в первых числах августа перебазироваться из-под Ленинграда на остров Сааремаа.

Общее руководство по нанесению бомбового удара по Берлину возлагалось на командующего авиацией Военно-Морского Флота генерал-лейтенанта авиации Жаворонкова, а за обеспечение базирования бомбардировщиков и прикрытия их на аэродроме нес ответственность комендант БОБРа – так сокращенно называли соединение, обороняющее острова Моонзундского архипелага.

Елисеев понимал, что остров Сааремаа был выбран не случайно. Отсюда до Берлина самое кратчайшее расстояние: всего 870 километров. Из них почти 700 километров пути пролегало над водами Балтийского моря, где нет никакой противовоздушной обороны. Но куда посадить бомбардировщики? На острове не было ни одного аэродрома, пригодного для такого типа самолетов. А ведь намечалось перебазировать двадцать бомбардировщиков, потом их число может увеличиться. Вот и попробуй разместить такую махину.

Елисеев вызвал машину.

– Едем с начальником штаба и начальником инженерной службы в Кагул,передал он оперативному дежурному.

Из Курессаре выехали в направлении поселка Кихельконна. По накатанной гравийной дороге машина быстро доставила их к деревне Кагул, за которой в лесу, на большой зеленой поляне, находился главный островной аэродром. Строительство его было закончено еще весной, однако он предназначался в основном для легких самолетов. Сейчас здесь базировалась 12-я Краснознаменная отдельная истребительная авиационная эскадрилья майора Кудрявцева, особо отличившаяся в зимней войне с Финляндией. Теперь требовалось разместить на аэродроме тяжелые самолеты ДБ-3 конструкции Ильюшина. Елисеев объехал аэродром на машине. Взлетная грунтовая полоса занимала примерно половину поляны. Вторая половина была неровной. Машину подбрасывало на бугорках и ямах. Наконец шофер остановился:

– Застрянем здесь, товарищ генерал.

Елисеев, начальник штаба БОБРа подполковник Охтинский и начальник инженерной службы майор Навагин вылезли из машины, осмотрелись. С трех сторон огромную зеленую поляну окружали хутора эстонцев. С четвертой, восточной, высился сосновый лес, перед которым были густо разбросаны гранитные валуны. Особое внимание привлекали сравнительно высокая кирха и ветряная мельница. Раньше на этой поляне эстонские крестьяне пасли свой скот, теперь она по всему периметру была огорожена колючей проволокой.

– Будем делать взлетную полосу на всю длину поляны,– распорядился Елисеев.– До самой ветряной мельницы,– показал он на ветряк.

– Успеем ли, товарищ генерал? – усомнился Охтинский.

– Успеем. Обязаны успеть,– отрезал Елисеев.– Сколько вам потребуется дней на удлинение взлетной полосы, начальник инженерной службы? – повернулся он к майору Навагину.

– Недели полторы, минимум,– подумав, ответил Навагин.– Работа трудоемкая, товарищ генерал.

– Недели полторы?! – повторил Елисеев и внимательно поглядел на Навагина, точно видел его впервые.– Три дня. Точнее – трое суток. Работать днем и ночью. Снимайте хоть все свои строительные подразделения.

– А как же строительство оборонительной полосы на восточном побережье острова Муху? – спросил Охтинский.– Ведь немцы вот-вот отрежут нас от Большой земли.

– Аэродром Кагул – задача номер один для нас, – ответил Елисеев и зашагал к машине. Ему надо было еще заехать к председателю Курессарского исполнительного комитета Элламу, чтобы решить вопрос с размещением летного и технического состава авиационной группы особого назначения, а потом зайти и к первому секретарю Курессарского райкома партии Мую с тем, чтобы проинформировать его о предстоящей ответственной операции морской авиации. Оба они, известные в Эстонии революционеры, с юных лет включились в борьбу с эстонской национальной буржуазией, за что дважды были приговорены к длительным каторжным работам. С установлением советской власти в Эстонии летом 1940 года они были направлены эстонской компартией на свой родной остров Сааремаа. Александр Муй и Иохан Эллам ясно осознавали создавшееся тяжелое положение на Моонзундском архипелаге в первые недели войны и помогали островному гарнизону генерала Елисеева укреплять оборонительные полосы в районах возможной высадки немецких морских десантов. Елисеев был уверен, что и сейчас руководители Курессарского района не откажут ему в помощи по размещению личного состава авиагруппы особого назначения.

Председатель исполкома Иохан Эллам предложил генералу разместить летный состав авиагруппы в здании восьмилетней школы поселка Паадла.

– Сейчас школа пуста. Места хватит всем.– Он развернул карту острова и пододвинул ее генералу.– Всего пять-шесть километров до стоянки самолетов. Ближе ничего подходящего нет.

– Подойдет,– согласился Елисеев.– Прямо сейчас и начнем переоборудовать школу.

– А для технического состава и аэродромной команды что-нибудь подыщем поблизости,– пообещал Эллам.– Я сам подберу подходящие строения...

Вернувшись в штаб, Елисеев вызвал к себе подполковника Охтинского.

– Займитесь, Алексей Иванович, воздушной обороной и наземной охраной аэродрома Кагул,– распорядился он.

– С наземной охраной проще, я уже выделил роту красноармейцев,– произнес Охтинский.– А вот зенитное обеспечение... Ведь оголим и без того голые свои объекты, Алексей Борисович! Потери в личном составе от немецкой авиации возрастут в десятки раз. Нам помощи от флота ждать бесполезно. Воевать же в окружении придется долго.

– Знаю,– перебил Елисеев.– Но там...– он поднял палец к потолку,– там, в Ставке, полагают, что сейчас бомбардировка Берлина важнее обороны наших островов. Так что половину зенитной артиллерии отдайте Кагулу.

– Две зенитные батареи из наших четырех?

– Товарищ подполковник!..

– Есть, товарищ генерал! – Охтинский вытянулся, прищелкнул каблуком и вышел из кабинета.

Елисеев тяжело вздохнул и устало опустился в кресло. Да, намного прибавится забот и хлопот с предстоящей с острова Сааремаа бомбардировкой Берлина, Вместо того, чтобы все и без того скудные силы гарнизона бросить на укрепление оставляемых в тылу наступающих немецких войск островов Сааремаа, Хийума, Муху и Вормси, приходится заниматься обеспечением операции "Берлин", или "Операции Б", как в целях строгой секретности назвал ее в шифровке вице-адмирал Трибуц. При этом командующий флотом приказывает удерживать острова любой ценой, отвлекая на себя значительные силы немецких войск, предназначенных для штурма главной базы флота Таллинна.

Стратегическое значение Моонзундского архипелага было трудно переоценить. Он служил форпостом западного побережья нашей страны. Мимо него проходили морские пути к Таллинну, Ленинграду, Хельсинки, Риге и Либаве. Поэтому и неудивительно, что в течение многих веков за Моонзунд шла упорная борьба всех прибалтийских государств. Лишь в 1721 году Петру I удалось присоединить острова Моонзундского архипелага к России. Спустя почти двести лет, в октябре 1917 года, им пришлось сыграть историческую роль в защите колыбели революции Петрограда. Гарнизон Моонзунда во взаимодействии с кораблями революционного Балтийского флота сковал германский кайзеровский флот, насчитывавший более трехсот боевых кораблей и судов, в том числе новейшие линкоры, крейсера и подводные лодки, закрыв им путь в Финский залив и дальше к Петрограду.

Советское правительство, стремясь обезопасить свои северо-западные границы и не дать возможности фашистской Германии вовлечь прибалтийские государства в свой внутренний блок и тем самым создать удобный плацдарм в Прибалтике для нападения на Советский Союз, предложило правительству буржуазной Эстонии заключить договор о взаимопомощи. Под давлением эстонского рабочего класса и крестьянства, которые всегда стремились жить в дружбе и сотрудничестве с советским народом, 28 сентября 1939 года был подписан пакт о взаимопомощи между СССР и Эстонией. По этому пакту в целях совместной обороны Советский Союз имел право на островах Моонзундского архипелага и в порту Палдиски разместить свои войска численностью до 25 тысяч человек.

Перед Краснознаменным Балтийским флотом встала ответственная задача по организации новых мест базирования кораблей флота и создания обороны на приморских направлениях. В октябре 1939 года была сформирована Береговая оборона Балтийского района. В первую очередь намечалось создание мощной артиллерийской обороны на островах Моонзундского архипелага, где должны были строиться береговые батареи калибром 130 – 406 миллиметров.

К лету 1940 года внутренняя обстановка в Эстонии резко обострилась. Профашистские правящие круги оказались изолированными от своего народа, и правительство президента Пятса вынуждено было уйти в отставку. Новое демократическое правительство, возглавляемое поэтом Варесом, провело выборы в Государственную думу Эстонии, депутаты которой 21 июля 1940 года провозгласили в своей республике власть Советов и приняли декларацию о вступлении в состав СССР. Примеру Эстонии последовали Латвия и Литва.

Советская Прибалтика приобрела важное стратегическое значение для СССР, новая государственная граница теперь проходила дальше к западу от промышленных районов Советского Союза. Это, в свою очередь, потребовало широкого развертывания строительства береговой обороны военно-морских баз и прибрежных участков, главная роль в которой отводилась дальнобойной береговой артиллерии.

В конце лета 1940 года военный совет Краснознаменного Балтийского флота пересмотрел план строительства береговых батарей крупного и среднего калибров в сторону их резкого увеличения. Строительство первой очереди должно было завершиться к сентябрю 1941 года, а второй, батарей калибром 305 – 406 миллиметров,– к июлю 1942 года.

Осложнение международной обстановки в начале 1941 года заставило военный совет флота сократить сроки строительства береговых батарей первой очереди, однако большинство батарей к началу войны построить не удалось. Сейчас на островах Моонзундского архипелага приходилось в спешном порядке и всеми имеющимися в распоряжении силами решать эту жизненно важную задачу. Работа продолжалась круглосуточно, в три смены. Вместе с инженерными подразделениями трудился и весь личный состав батарей.

Гораздо хуже обстояло дело с созданием сухопутной обороны островов. В состав Моонзундского архипелага входили четыре больших острова: Сааремаа (Эзель), Хиума (Даго), Муху (Моон) и Вормси, длина побережья которых составляла более 800 километров. Да еще имелось несколько сот мелких островков.

С вступлением Эстонии в состав СССР сухопутная оборона Моонзунда находилась в ведении Народного комиссариата обороны. Весной 1941 года, с открытием навигации, на Сааремаа прибыло Управление строительства Прибалтийского особого военного округа для постройки долговременных огневых точек, но к началу войны не было построено ни одного дота. Лишь саперным батальоном 3-й отдельной стрелковой бригады было сооружено сорок пулеметных и артиллерийских дзотов на побережье бухты Тагалахт, на полуострове Сырве и на острове Муху. Эти дзоты располагались в двух километрах один от другого и не могли обеспечить надежную оборону от высадки вражеского морского десанта.