Текст книги "Полдень, XXI век (2013 № 01)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Александр Сивинских,Михаил Тырин,Виталий Вавикин,Геннадий Прашкевич,Анна Агнич,Мария Познякова,Анастасия Монастырская,Валерий Гвоздей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Ну, отлично. Все меня поняли, завтра с обеда выходим – и в ночь работаем. И так – всю неделю.

* * *

В назначенный день космопорт переливался праздничными огнями. Новенькое здание вокзала украсили флагами и лентами. Алели транспаранты над дорожками технопарка. То и дело садились челноки с красными звездами на бортах. Свежеотмытые вездеходы сновали туда-сюда, доставляя почетных гостей в гостиницу.

Во временном надувном куполе расставляли стулья, микрофоны и музыкальные инструменты – готовилась торжественная конференция и концерт.

Степченко неприкаянно бродил по участку, ожидая визита начальства. Наконец, на дорожке появился Коржов в сопровождении своей обычной свиты и райкомовских чиновников.

Он деловито осмотрелся, попинал балки, постучал каблуком по настилу, наконец провел рукой по едва просохшим откосам.

– Хм… а термослой чем наращивали? – пробурчал он. – Автоматом?

– Ручной вибропресс и горелка, – вяло улыбнулся Степченко.

– Хм… хорошо. Хорошо. Ладно, пошли дальше.

Все ушли. Степченко прислонился к кузову погрузчика, закрыл глаза.

В голове засыпающей рыбой трепыхалась одна и та же мысль: «Спать… спать… спать…»

В это же самое время на горизонте сверкнули блики от обзорных стекол американских вездеходов. Заграничные партнеры колонной спешили на русскую базу, чтобы пожать руки советским строителям в ознаменование долгожданной смычки коммуникационного трубопровода.

В числе первых катился эффектный трехосный «крайслер» с ярко-красной кабиной и пучком антенн на крыше.

– Джек, останови-ка на минуту, – сказал единственный пассажир вездехода – ухоженный и моложавый Фред Никсон, директор по корпоративному планированию.

Джек, его помощник, вежливо кивнул, и «Крайслер» затормозил, плавно качнувшись.

Фред поднял солнцезащитный фильтр и всмотрелся вперед. Туда, где среди красной пустыни величественно вздымался стометровый каркас русского купола.

Фред протяжно вздохнул.

– Объясни мне одну вещь, Джек, – попросил он.

– Да, босс, – моментально откликнулся помощник.

– Мы и русские одновременно начали работы на объектах. И ведь корпорация вложила больше средств, чем их Минкосмосстрой, так?

– По моим данным, коммунисты вложили в полтора раза меньше нас.

– При этом мы наняли лучших проектировщиков, операторов, машинистов, так?

– Лучших из лучших, сэр.

– Мы обеспечили нашим людям комфортные условия работы и отдыха, назначили шестичасовой рабочий день, предоставили индивидуальные жилые модули каждому, разработали специальное здоровое питание и комплекс акклиматизационных процедур, верно?

– Профсоюзы следят за этим, сэр.

– Вдобавок привезли сюда новую современную технику, самые мощные генераторы, транспортные средства.

– С этим не поспоришь.

– Так какого же черта, Джек! – Фред хлопнул ладонью по пластиковой панели кабины. – Какого черта русские уже возвели каркас купола, а мы еще топчемся на цоколе?

– Не знаю, сэр, – помрачнел помощник. – Не знаю…

Мария Познякова
Много знающий
Рассказ

– К-как он в-выг-ля-дит хоть? – спросил Вадим.

– Да вот же, хазаин фотку дал… одна фотка, две, три, – отозвался Ашот. – Гляды, не хочу.

– Мол-ло-дой парень ещ-ще.

– А тэбэ что? Хоть молодой, хоть старый, наше дело маленькое… сам знаэшь.

– Да жа… жалко.

– Что жалко… хазаин приказал, значит, так и будэт… Убрат… и канцы в воду.

Вадим прислушался к вою ветра снаружи, поежился. Даже сюда, в теплую избу, просачивался мерзкий ветришко, поднимал на полу маленькие смерчи, шевелил занавески. Вадим представил себе, что сейчас делается там, снаружи, где по ветру кружатся обломки веток, обрывки листьев, последние осколки осени, – снова передернул плечами.

– Что дра-ажмя дражишь, вот, дравишэк падброс.

– В ко-копеечку вы-ылетит.

– Тю, в копээчку… хазаин нам этих капээчек заплатит, как звезд на небе. Что дражишь, ты завтра на эти капээчки виллу себе купишь, на Рублевке, и ламбардин.

Вадим даже не стал переспрашивать, имеет в виду Ашот – «ламборгини» или что-то другое. Сидел, посасывал сигарету, поглядывал на фото, с которого на него в свою очередь смотрел молодой парень, взгляд какой-то прямой, дерзкий, как будто парень всему миру хочет доказать, что ему не страшно.

Парень… Вадим представил себе парня, маленького, щуплого, представил себе Россию – огромную, бескрайнюю, она казалась бесконечной. И найти в большой России маленького парня казалось невозможным. Да что Россия – кто сказал, что парень спрячется именно здесь, он может быть где угодно, по всей земле, вот мы сидим тут, в уральской глуши, а он уже где-нибудь в Аргентине.

Ничего, Ашот сказал – найдем, значит, найдем, Ашот не первый день у хозяина, Ашот знает, как искать иголку в стоге сена, у Ашота есть какие-то магниты, какие-то рычаги, какие-то. Найдем. Вадим представил себе, как они вылавливают парня где-нибудь в переулке или в подъезде, Вадим нажимает спусковой крючок. Вот это будет сложноватенько, никогда не убивал безоружного, вот так, просто. Там, в Чечне, другое дело, или ты стреляй, или в тебя, уже не думаешь, не помнишь, кто перед тобой – люди или мишени для стрельбы. А здесь…

Вадим отхлебнул горьковатый чай, отодвинулся от разбитого окна, кое-как заткнутого замызганной подушкой. Ничего, как-нибудь получится… нажать на крючок – и все. Вон, Ашот не первый день стреляет, тоже, наверное, первый раз сомневался, боялся чего-то.

«А что бояться, вы хозяева страны, вам вообще бояться нечего».

Слова хозяина… слова из какого-то бесконечного далека. Сейчас и хозяин, и его дом, и большой город, где жил хозяин, казались бесконечно далекими, три года до них скачи – не доскачешь. Здесь не было хозяина, здесь ничего не было, был только ветер, в клочья рвущий последние штрихи умирающей осени.

– А чч-что эт-тот па-па… рень… нат-во-рил-то?

– А, много будэш знат, скора састаришьса, – подмигнул Ашот.

– Не по… по-ложено знать?

– Нэ па-аложено. Наше дэло старана.

– При… при… прис-стрелить?

– Что прыстрэлит… живым вэлели даставыт.

Вадим поежился. Что-то не нравилось ему в этом – живым доставить, доставить неугодного человека шефу живым не предвещало ничего хорошего.

– Молыт будэт о смэрти, – подхватил Ашот, будто читая мысли Вадима, – ох, ш-шайтан…

Вадим закусил губу.

– Знал слышкам многа… и гаварил многа, – кивнул Ашот, – а нэхарашо эта… Мэнше знаэш, крэпче спыш…

Вадим снова выглянул в осеннюю глухомань – велика Россия, холодная, мрачная по осени, засыпает, уползает в свою берлогу, сворачивается клубком. Как только найти в этой России одного-единственного человека, фас, профиль, паспортные данные – иголку в стоге сена, листик в вихре листопада, снежинку в метель. Не придет же сам, не постучит же в дверь – але, привет, вот и я, ребята.

В дверь негромко постучали – и непонятно было, то ли человек топчется на пороге, то ли ветка сиротливо стукает в доски. Вадим поежился.

– Шо, открывай… пасмотрым, кого шайтан прынес… мо-жэт, сосед, иногда за куревом заходыт.

Вадим приотворил дверь, в тепло дома дохнуло осенью, поздней, озябшей, заблудившейся на окраине богом забытой деревеньки. Темнота ночи выпустила тощего человека, снежинки умирали на темных патлах волос.

– Мужики… привет, вот и я.

Вадим повернулся к Ашоту, хотел крикнуть: «Вот и сосед за куревом пришел!» – тут же спохватился, присмотрелся к лицу. Быть не может, осень как будто посмеивалась над ним, впустила его, человека с фотографии, который слишком много знал и оттого должен был слишком мало жить.

– Мужики, выручайте, – он вошел, как-то странно припадая на левую ногу, бочком-бочком устроился за столом, чуть не рухнул со стула, – м-мужики… кофейку не дадите?

Все его тело била мелкая дрожь.

– Можэт, тэбэ ишшо вына французского принэсти из пагрэ-бов? И барашка жареного? – недобро усмехнулся Ашот.

– Вина… можно. Выпить что-нибудь… ох, мужики…

– Налэй ему, Вадык… нэдолга ему осталось. – Ашот, казалось, смягчился, – ой, зря пришол... к хазаину повезем.

– Знаю... давайте... только кофейку глотну, и везите.

– Нэ, нэ сэгодна, – Ашот вытянулся на лежанке, закинул руки за голову, – завтра. Утро вэчера… мудрэнээ.

– Сегодня, мужики, – парень пристроился к столу, отчаянно растирая левый бок, – пожалуйста, сегодня. Выручайте…

– Вы… вы-ручайте... еж... ежжели вы-выруча-ать, тебя вы-выпустить на-адо.

– Не надо… к хозяину везите, – он неловко взял стакан из рук Вадима, сделал несколько глотков, расплескивая винишко, наконец стакан выскользнул, разлетелся брызгами, – ох, простите, сейчас, сейчас уберу.

– Бог про-простит… д-да не рыпа-пайся ты… уй… уймись, сего... сегодня вы-выспись напоследок, завтра по... по... поедем.

– Да нельзя завтра, никак нельзя!

Вадим даже вздрогнул – он никак не думал, что этот человек, еле слышно бормочущий слова, может так кричать.

– Выручайте. Люди… человеки… вы люди, и я человек… договоримся…

– Да вряд ли. – Вадим присмотрелся к человеку, все так же потирающему левый бок, – что тттакое? Больно?

– О-ох… жжет. Сильно жжет.

– Ддда что у ва-вас там, да... дайте пос-посмотрю, – Вадим осторожно отвел руку незваного гостя, посмотрел на добротную куртку, разодранную в клочья, – у-ух ты, кто этттто тттебя тттак… ме-медведь, что ли, за-зацепил?

– Ат мэдвэдя он бы живой нэ ушол, – кивнул Ашот, – сымай куртку, лэчит будэм… тэба вэлели живого-здорового доставыт…

Человек с трудом начал стаскивать куртку, поскуливая и охая от боли, Вадим неумело помогал ему, почему-то боязно было прикасаться к этой одежде. Запах… да даже не в запахе дело, весь бок куртки, там, где было порвано, пропитался иссиня-черной липкой слизью… мазут… нет, не похоже… нефть… тоже не то… краска… слизь переливалась, тускло мерцала, изредка по ней пробегали красноватые огоньки. Под курткой обнаружился когда-то красный пуловер, а с ним еще кое-что – половина пуловера была буквально сожжена дотла.

– Это кто ж тэба так? – Ашот покачал головой. – Кысло-той, что ли?

– Может… не знаю. Ох, мужики, выручайте… вы люди, и я человек.

Наконец, Вадим увидел, что так беспокоило незваного гостя: на левом боку отпечаталась глубокая вмятина, как будто следы трех пальцев и трех когтей, странно расставленных… не по-людски… обезьяна… собака… лемур какой-нибудь, лори-вару-долгопят… нет, не то.

– Кк… кто ж тебббя зац... цепил-то? – спросил Вадим, разглядывая вмятину, покрытую все тем же иссиня-черным налетом.

– Они… они… ну эти… – человек показал тощим пальцем куда-то в потолок, – они… много я про них знаю… ой, много. Мужики… все вам расскажу… это же человечество всё в опасности. Можно… смыть-то у вас где-нибудь эту гадость можно?

– Вон раковына, – отмахнулся Ашот, тут же накинулся на Вадима, – что ты с этой курткой в абнимку ходыш, дран эту хочешь на сэба падцепит? Брос…

– Этт… то тт.... теперь… шефу звонить на... надо?

– Пагады шефу званит… нэ нада.

– Дда наш… нашли жжже его.

– Нашлы… Ты хот панимаэш, каго мы нашли?

– Ну. Этттого… который фас, профиль.

– Ты хот панимаэшь, ат каго он удрал сэйчас?

– Не, не совсем.

– Нэ совсе-ем… всю жизнь он такой был, до правды ему, вишь, до всей надо докопаться. Он же нэ аднаму шефу нашему дарожку пэрэшэл, много кому… такие карьеры из-за нэго крахом летели… такие люди. Ну вот и здэс рэшил до правды до всэй докопаться…

– Где з-здесь?

– Я-то про нэго справки наводил… он то у людей ходит смотрит, кто где дэнги атмывает… а то в тайгу уходыт, в лэса… гдэ мэтэарит Тунгусский, аномалии всакие… этих все ищет.

– Кого… этих?

– Ну этих… которые ему вон, бок изукрасили.

Вадим еще раз посмотрел на тощий бок тощего человека, остервенело растирающего себя перед раковиной – черная слизь не хотела смываться, ее как будто стало даже больше.

– Канчай уже, раковыину нэ испорть, – спохватился Ашот, повернулся к Вадиму, снова заговорил шепотом – ну вот… люди-то еще где-то стерпят, где-то простят… где-то бока наломают… или упрачут куда… а эти-то не пращают. За которыми он смотрел.

– Да кто же? – спросил Вадим, тоже почему-то шепотом.

Человек вернулся за стол – без куртки и пуловера он казался совсем щуплым, будто готовым вот-вот растаять в воздухе.

– Мужики… вы люди, я человек… мне вам много что сказать нужно.

– Нэчэго тэбе нам сказат… – Ашот нехотя встал, потягиваясь – иди сэбэ.

– Да как иди, вы не понимаете… человечество… в опасности. Я много знаю, очень много, я вам рассказать должен.

– Ага, чтобы за нами вон так же ганалис, как за тобой гонятся, – Ашот распахнул дверь, стылый ветер бросил в сени дохлую листву, – ыды давай… ыды.

– Мужики, вы не понимаете.

Он не договорил – не дали договорить. Черная осень за окнами наполнилась зеленоватым сиянием, Вадим даже оглянулся, не подъехала ли какая-нибудь реанимация или чей-нибудь навороченный джип. Никого не было, свет сочился не снизу – сверху, было что-то там – над деревьями, в прорыве облаков, Вадим вытянул шею.

– Да нэ высовывайся ты, мат твою! – гаркнул Ашот. – Хо-чэшь, чтобы и тэбя заграбастали на хрен? А ты ыды, ыды, канай отсюда. Мало тэбя нам на нашу голову, ишшо этих прывел… пшел, пшел…

Человек не сопротивлялся – как-то весь сразу обмяк, поник, поплелся к двери, в черную осень, в седой снегопад.

– Ку-ккуртку-то возьми, – спохватился Вадим.

Человек, казалось, не слышал. У самой двери Ашот сочувственно сунул что-то в руку изгнаннику, Вадим не успел разобрать, что – то ли сигареты, то ли деньги, то ли еще что в дорогу… человек, казалось, не видел, шел – в никуда, навстречу зеленоватому сиянию.

– Дверь за-закроооой, – прошептал Вадим, – а тттто они… и на… нас.

Ашот не двигался, смотрел в черноту ночи, где ярко выделялось зловещее зеленое пятно – и черный силуэт человека на фоне пятна. Вот он подошел совсем близко, поднял руки, будто капитулировал, зеленое сияние вспыхнуло, поглотило его.

– Про-пропаде-ет, бедд… долага, – чуть слышно сказал Вадим.

– Ужэ прапал.

– Да… кккто зна… знает, что они с ним.

– Ч-ш-ш.

– А шшшефу что ска... скажем?

– Да что скажэм… То и скажэм. Ты нэ дрэйфь, бабки наши будут… вэлэно же абэзврэдыт его… ну все, считай, абэзврэдили…

– Страшшшно.

– А что страшно, сам выноват. Это же не люди… это еще с людьми так можно, там паглядел, тут подсмотрел… а с этими… не любят они… когда смотрят… сам выноват… о-ох, шайтан…

– Здесь, пожалуйста.

Летучая машина замерла над тощей просекой, снова вспыхнуло зеленоватое сияние, выпуская темный силуэт. На этот раз тощий человек был закутан в бесформенную дерюжку, едва достигавшую колен заляпанных грязью джинсов.

– Ага, спасибо, мужики… – он махнул рукой вслед ускользающему сиянию, – или кто вы там, не знаю… век не забуду… я человек, вы… не люди… договоримся…

Ветер гонял голые ветви, в спину дышала осень.

Валерий Гвоздей
Охота на аллигатора
Рассказ

Наживкой был цыпленок.

Джей Хартман насадил тушку на крюк и забросил в желтоватую воду на синтетическом шнуре. Приложил указательный палец к губам, напоминая: режим молчания.

Разумеется, я кивнул.

В дороге помалкивали – чтобы «не спугнуть удачу». И в лодке помалкивали, по той же причине.

Хартман был в линялой ветровке, шортах и спортивных туфлях на босу ногу.

Чувствовал себя здесь, как дома. Весь сосредоточился на охоте.

Лодка дюралевая, широкая, с высоким тентом, выцветшим от солнца. Нас в ней двое.

Познакомились недавно. Джей моих лет, из местных. И тоже без семьи.

Живем по соседству. Он решил приобщить соседа к занятию настоящих мужчин.

Над заводью, окруженной зелеными деревьями, висела тишина, лишь порой вскрикивали птицы. Вились комары, но репеллент, которым мы опрыскались, повергал их в отчаяние.

Вода была спокойна, даже не хлюпала о застывшую лодку.

В Луизиане охота на аллигатора – нечто среднее между рыбалкой и собственно охотой. Подсекать надо уметь, вываживать, стрелять.

Я сегодня в роли пассивного наблюдателя. Возможно – зарабатывать на жизнь придется этим ремеслом, которым здесь промышляют настоящие мужчины.

В тростниках плеснуло. Я понятия не имел, что под водой происходило. Чего не скажешь о Хартмане. Судя по тому, как напряглось его бронзовое лицо, аллигатор заглотил наживку.

Шнур песочного цвета натянулся.

Хартман перекинул свою «лесу» через плечи на спину, готовясь налегать всем телом. В левой руке держал бухту шнура, а правой осторожно повел.

Аллигатор не сопротивлялся, довольный завтраком. Нас пока не видел. И казалось, что к лодке неторопливо подплывает чуть притопленный, шершавый кусок бревна – длиной метра два с половиной.

У Джея блестели глаза.

Он выпрямился. Упираясь левой ногой в рифленый борт лодки, продолжал выбирать.

Подтянув вплотную, Джей вынул из наплечной кобуры под курткой большой револьвер и мягко взвел курок.

Потом рванул шнур.

Нижняя челюсть аллигатора с неприятным влажным стуком легла на край борта.

Его пасть имела характерный изгиб, похожий на улыбку. Жуть.

Крапчатая серая морда с глазами навыкате мотнулась, хвост взбил тучу брызг. Аллигатор попытался уйти.

Хартман рванул сильнее.

Раскрылась огромная, белесая, с голубоватым оттенком пасть в обрамлении частокола зубов, торчащих сверху и снизу. В глубь бледно-розовой гортани уходил сдвоенный шнур.

Туда Хартман и выстрелил.

Шнур опал, расслабился. Аллигатор всплыл, растопырив лапы.

– Один готов, – сказал Джей. – Тут главное – чтобы не увидел человека раньше времени. Если вдруг увидит – начинается морока.

В то утро Хартман добыл еще двух.

Обещал мне, что в следующий раз ловить и стрелять буду я.

Домой отправились до обеда.

Настроение было хорошее. И джип весело гудел, волоча за собой двухколесный прицеп с лодкой.

В салоне из динамиков звучали быстрые, заводные блюзы.

Наверное, окажись наша охота менее удачной, звучали бы не заводные, а печальные.

* * *

Вечером настроение испортилось.

– Как нашли? – спросил я, с подозрением глядя на человека, стоящего у порога.

Еще не стар, а волосы наполовину седые. Причем седые распределились среди не седых равномерно. И шевелюра в целом по цвету напоминала дым.

Кажется, он думал, что приглашу войти. Холодный прием его слегка обескуражил. Стала кислой улыбка, хороший темно-серый костюм будто сморщился, пошел складками.

На крыльце моего дома этот лощеный господин выглядел чем-то инородным, так же, как его длинный черный «мерседес» возле обочины.

Зато я, в несвежей камуфляжной футболке и линялых джинсах, лохматый, с трехдневной щетиной, вполне соответствовал жилищу.

Оно досталось мне от матери восемь лет назад. Мать сюда переехала незадолго до смерти.

Лет двадцать, наверное, дом нуждался в ремонте.

Я тут неделю, обосновался после череды неприятностей, ослабивших мое самомнение.

Адреса никому из знакомых не давал. Был уверен, искать меня здесь, на окраине сонного провинциального городка, не догадается никто. Если вообще кому-то понадоблюсь.

– Вас по телевизору показывали как-то, – сказал нежданный гость, поправив галстук. – И назвали специалистом по розыску метеоритов. Украденных метеоритов.

Я снова посмотрел на черный, запылившийся «мерседес».

Гость напоминал университетского профессора. Типы вроде него редко ездят в одиночку на дальние расстояния. В салоне пусто вроде.

– Это было давно. – Я прикинул. – Года четыре назад.

– Вряд ли вы утратили квалификацию. Следователь НАСА. Можно сказать – призвание.

– И в НАСА я больше не числюсь. Вы кто?

– Я Дубек. Всё прочее несущественно. Хочу нанять вас. Деньги вам нужны?

Хм, нужны ли мне деньги.

– Что намерены искать? – спросил я.

– Камень. Ваш профиль.

– Его похитили?

– В общем, да. Вы беретесь?

Гость улыбнулся мне. Очки поблескивали от закатного солнца.

У него опять возникла иллюзия, что я приглашу. И вновь гостя ожидало разочарование.

– Пока не уверен, – покачал головой я. – При себе у вас есть какие-то материалы? Ну, описание, происхождение, химический состав. Обстоятельства кражи. История поисков.

– Да, конечно. – Дубек вынул из внутреннего кармана флешку. – Тут всё. Держите.

Я взял. Хмуро сдвинул брови:

– Завтра в девять подъезжайте. Скажу, возьмусь или нет.

Повернулся и закрыл дверь.

Он какое-то время топтался на крыльце, раздумывая. Двигатель загудел не сразу.

Придется Дубеку провести ночь в нашей вечно пустой гостинице.

* * *

Если гость полагал, что я тут же вставлю флешку в ноутбук, то плохо знает профессор людей моего типа.

Я лег на диван, уставился в экран телевизора – единственный, пожалуй, элемент скудной обстановки, не покрытый слоем пыли.

Немногие в курсе: метеориты стоят больших денег.

Нужны они специалистам, богатым коллекционерам. Поэтому их крадут и перепродают.

Конечно, больше всего лунной породы. Свои полторы тысячи образцов НАСА хранит в Хьюстоне – для исследований, выставок ежегодно предоставляется не более четырехсот из них.

Лунные камни желающие покупают на аукционах.

Как-то на Сотби русские продали камень чуть ли не за полмиллиона долларов. На менее известных, специализированных аукционах метеориты стоят от сорока до сотни тысяч. Ну и цена, конечно, зависит от размера, качества, наличия-отсутствия сертификата подлинности.

Камни частенько всплывают на черном рынке. Они – хорошее вложение капитала. Они – постоянно дорожают, поскольку спрос всегда превышает имеющиеся предложения.

Казалось бы, выйдя из НАСА, я покинул круг людей, причастных к этому странному для нормального человека бизнесу.

Я взглянул на флешку.

Она лежала на столике, и на ее белом корпусе играли цветные блики от телевизора.

Материалы изучил. Речь в них шла о камне весом шестьсот пятьдесят восемь граммов.

Он хранился в университетском музее. Экспонировался не раз.

Сертификат подлинности – не подкопаешься.

Я почувствовал забытый азарт. Словно охотничья собака, взявшая след.

При встрече утром, побритый, одетый в куртку из черной кожи, серую водолазку, новые джинсы, я сказал Дубеку, что берусь.

В таком виде я больше нравился ему.

До респектабельности университетского профессора, конечно, далеко.

Сразу обсудили материальную сторону. Профессор выложил деньги на расходы и сорок процентов от суммы, в которую мы оценили мои услуги.

С ним можно иметь дело.

Только радоваться. Я, между тем, ощутил смутное беспокойство.

Известно, что университеты не разбрасываются наличностью.

* * *

Поиски в Интернете не дали ничего, как, собственно, и следовало ожидать.

Собравшись в дорогу, я выкатил из гаража синий «форд». Много часов провел в пути. И приблизился к цели путешествия уже поздним вечером.

На холме остановил машину.

Вышел, сунув руки в карманы, смотрел несколько минут на довольно редкое зрелище.

В долине полыхал искусственным светом мегаполис. А над городом широко разметалась в черном, усеянном звездами небе комета. Хвост висел пыльной дугой, словно растрепанной ветром. Ярким, плотным оставалось только ядро.

В появлении комет люди склонны усматривать какие-то грозные предзнаменования.

Как-то меня здесь примут?

Я поехал в город.

Следовало восстановить утраченные связи, вернуться «в бизнес».

Трудность была в том, что теперь я официальным представителем НАСА уже не являлся, мои давние информаторы наверняка это знают.

Что-то будет, наверное, проще, а что-то – наоборот.

Задумавшись, я перестал следить за дорогой и был слегка наказан.

Машина впереди сбавила ход.

Сработала встроенная лазерная система автоматического торможения.

Ударившись грудью о руль, я чертыхнулся.

Отвык давно от больших городов.

Поселился в хорошей гостинице. Нужно соответствовать – я представляю очень богатого «коллекционера».

Номер в традиционном стиле – парчовые шторы, антикварная мебель. Зеленый мрамор и красное дерево. Столики были украшены художественной ковкой.

Провел с утра несколько встреч. Нащупал тонкую ниточку.

В полдень увиделся, наконец, с тем, кто располагал информацией, нужной мне.

Я проявил настойчивость. Кроме того, были деньги на расходы. Профессор сказал, что я не должен робеть, вынимая бумажник.

Я сорил деньгами, что всегда производит впечатление, ускоряет процессы.

Выяснив, что хотел, я самолетом отправился в другой мегаполис.

Нашел правильный тон. Легкий нажим, ласкающий слух шелест купюр.

Вечером того же дня я шагал летным полем к небольшому реактивному чартеру, неся в руке металлический чемоданчик, обтянутый кожей. А в нем лежал, заботливо упакованный, лунный камень.

В моей душе пели райские птицы.

Не скрою, приятно сознавать, что всё-таки чего-то стоишь, после вереницы неудач.

Выходит, я не утратил былой хватки.

Может, нынешняя операция – лишь прелюдия к более значительным переменам в лучшую сторону? Я стану важен, деловит, обеспечен.

Закрыв дверь номера, я поставил чемоданчик в шкаф.

Хотел позвонить своему нанимателю, обрадовать. Но услышал стук в дверь.

Я пошел открывать, думая, что явился кто-то из персонала гостиницы.

На пороге стоял мужчина в сером костюме, средних лет, с худощавым лицом. Про такие лица говорят – «с резкими чертами».

Он широко улыбался, причем напрасно.

У него была неприятная улыбка. Рот великоватый. Губы растянуты, зубы оскалены. При этом взгляд – просто ледяной. Мне он напомнил аллигатора.

– Вы кто? – поинтересовался я, не торопясь впускать незнакомца.

– Не важно! – отрезал гость. – У вас камень. Отдайте.

Весь город в курсе моих занятий?.. Н-да…

Я сдержанно ответил:

– Камень куплен не для перепродажи.

– Вы его перехватили у меня!

– Даже понятия о вас не имел. Должно быть, я сделал более выгодное предложение.

– Вам он не так нужен, как мне!

– Вы что, с Луны свалились?

Гость посмотрел со злостью:

– Не ваше дело!

Про себя я назвал гостя Аллигатором. Чтоб знал.

– Таких образцов на Земле – тысячи, – фыркнул я.

– Нужен этот! Разве деньги решают всё?

Не хватало еще скандалить с ним в коридоре. Мне огласка ни к чему.

Отступив внутрь, я пригласил странного гостя.

* * *

Мы сели в кресла друг против друга.

– Вы же частник, совершенно очевидно, – сказал я. – Закон в Штатах запрещает частным лицам владеть образцами лунного грунта. Закон есть закон.

– Моя забота. А ваша – отдать камень.

– Что в нем особенного? – спросил я. – Что он представляет собой?

Аллигатор помялся. Наконец, проговорил:

– Транспортное средство.

Я вскинул брови:

– Не понял. Камень?..

– Да, камень.

– Для микроорганизмов он – транспорт, конечно. Вы что, микроорганизм?

– В трехмерном пространстве камень проявлен не полностью, и даже – не большей своей частью. Он камень – здесь. Ну а в сумме всех измерений – портал в иные миры. Вернее, он – ключ, открывающий портал.

Кто-нибудь любит, когда морочат голову? Не встречал таких оригиналов пока что.

Я погрозил указательным пальцем:

– О чем вы? Как метеорит, камень или кусок железа, может являться ключом? Эти камни в атмосфере горят, иной раз уходит семьдесят процентов изначальной массы.

– Долго объяснять.

– Уверены, что вы не пришелец?

– Уверен, что вы должны уступить камень.

– Если в самом деле ключ, то почему камень? – допрашивал я.

– Не должен бросаться в глаза.

– Действительно. Какова же технология?

– Уступите камень.

– Чего ради?

– Это похищение заказал я.

– Сами не пытались, если камень так нужен?

– Я не специалист по кражам.

– Я заплатил немалые деньги за камень. Он мой.

– Сколько вы хотите?

– Наверное, и другие порталы есть?

– Конечно.

– Почему не воспользуетесь другими?

– Они все под наблюдением. И ведут на Луну.

– Ведут на Луну?.. Зачем?

– Луна – терминал.

Решив подыграть, я спросил:

– У Марса два терминала, раз два спутника?

Он бровью не повел:

– У Марса – два. Было три.

– А возле Юпитера – шестьдесят семь терминалов?..

– Он более крупная станция. Отдайте камень.

Я потер лоб, на мгновение опустив взгляд. Когда поднял – в лицо мне смотрел длинный черный цилиндр пистолетного глушителя.

Смотрел и пистолет, разумеется. Они же парой ходят.

– Вы не оставили мне выбора, – заявил Аллигатор.

– Пойдете на убийство?

– Через несколько минут я буду уже далеко. Ваш закон не дотянется.

– А мораль?

– Отдайте камень – тогда я не причиню вреда.

– Но вы только что предлагали деньги. Я готов поторговаться.

Аллигатор вскочил, сверкнув глазами:

– Отдайте камень!..

– Он тебе не понадобится, – раздалось за его спиной.

* * *

Гость вздрогнул и – поник. Видимо, узнал голос.

Я тоже узнал. Причем испытал смешанное чувство. Не знаю, чего было в нем больше – удивления, радости или же облегчения. Потому что Аллигатор безвольно опустил пистолет.

Вошли двое мужчин в серых костюмах, с не очень выразительными лицами, в два счета разоружили моего гостя.

В номер прошествовал Дубек.

– Следили за мной? – задал я, в общем-то, риторический вопрос.

– Конечно. – Профессор не смутился. – И довольно плотно.

– Я не заметил слежки.

– Это не означает, что ее не было.

Дубек небрежно махнул кистью руки, и Аллигатора увели.

– Хотели поймать? – спросил я. – Камень лишь приманка? Сам он вас не интересует?

– Почему же. Камень тоже пригодится.

– Вы не служите в университете.

– Вам не все равно?

– Что этот сумасшедший нес о ключах, порталах? Я впервые слышу подобную чушь.

– Да, чушь. А где камень?

– В шкафу.

– Давайте.

Я передал чемоданчик. Дубек раскрыл и проверил. Довольный осклабился:

– Вы хорошо потрудились, – и достал из кармана конверт.

– Хотелось бы знать, что произошло в этой комнате, – сказал я, принимая деньги. – И что находится в чемоданчике.

Дубек невинно улыбнулся:

– Метеорит. А в комнате произошел арест того, кто заказал похищение.

– Как вы поступите с ним?

– С заказчиком?

– Нет, с камнем.

– Верну его на место. Огромное вам спасибо за работу. Всего доброго.

С чемоданчиком в руке, Дубек вышел из номера.

«Верну его на место».

Куда? На Луну?

Встав у подоконника, я посмотрел вниз, на улицу.

Мой наниматель сел в машину, в которой, наверное, уже сидели преступник и конвоиры.

Машина тронулась. Скоро затерялась в потоке автомобилей.

Беспокойство, зародившееся пару суток назад, все не проходило.

Казалось, что события, в которых я поучаствовал, – с двойным, с тройным дном.

Охота на аллигатора.

Кто аллигатор – мне ясно. Кто охотник – тоже ясно.

Камень – наживка.

Тогда кем, вернее, чем был я?

Крючком?..

Но ужас заключался не в этом, конечно.

В мире велась тайная и невероятная по размаху деятельность, имеющая неведомую цель.

Я лишь чуть-чуть с ней соприкоснулся. И меня – обдало холодом.

Что будет, если вдруг узнаю всё?

Превращусь в кусок льда?