Текст книги "Полдень, XXI век (2013 № 01)"

Автор книги: Юрий Погуляй

Соавторы: Александр Сивинских,Михаил Тырин,Виталий Вавикин,Геннадий Прашкевич,Анна Агнич,Мария Познякова,Анастасия Монастырская,Валерий Гвоздей
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Родители есть?

– Я ими не интересуюсь. Живут и живут. Я давно сама по себе. Вот как школу закончила.

– Как же родители тебя отпустили?

– Я для них – позор. На выпускном выпила немного, с пацанами гулять пошла, они меня и. Очнулась на скамейке возле родного дома. Отчего, думаю, платьице мое белое в алых разводах, трусы порваны? Мать в истерике. Мол, тварь подзаборная. Отцу по барабану, но к истерике присоединился. Так я в институт и не поступила – из дому ушла. Лето – за городом: ягоды, грибы, речка. Осенью – обратно в Питер. А там, дома, замок новый. И мне места как бы нет. Сначала, конечно, помыкалась, потом привыкла, сама по себе. Только кушать иногда хочется.

Именно тогда это и случилось.

Серый столбик пепла – теплый и горький – вместе с алой капелью упал на ступени. Настоящее смирилось перед будущим.

Дар сам рванулся навстречу жертве. Я не стала удерживать. Впервые за много недель почувствовала свое «я» – свободное, живое, пусть и не похожее на других, но живое.

Подобно бутону, пророчество медленно и сладко раскрывалось, сила росла и крепла, легко подчиняя себе все тело. Останови кто в тот момент – убила бы.

Соплюха вздрогнула и застыла. Глаза распахнулись, принимая вторжение.

Есть судьбы, в которые нельзя вмешиваться: сделаешь только хуже. Я и до Марги встречала таких же мытарей – обреченных, искалеченных от рождения и разрушающих все вокруг и, прежде всего, самих себя. Но у этой девочки была особая – обжигающая – сила. Дай ей волю – от мира мало что осталось бы.

Черный клубок, разматывающийся по спирали. Липкие нити. Осторожно их распутала, пытаясь увидеть малейший проблеск света. Ничего. Тьма. Агрессия. Ненависть. Все, к чему прикасалась эта девочка, превращалось в пепел и боль. Цепочка мертвых имен. Я поняла, ЧТО стало с родителями Марги. И ЧТО на самом деле произошло с дядей Митей. И ЧТО могло произойти со мной.

Почуяв атаку, чужое «я» забилось испуганной птицей. Но я цепко держала. На седьмой спирали открылось сплетение наших судеб – ее и моей. Ничего хорошего эта встреча ни ей, ни мне не сулила. Дальше нить распадалась на две тонкие, почти невидимые. Оставь я тогда все, как есть, Марга в тот же вечер погибла бы. А с ней ушло бы и зло, предначертанное ей и мне от рождения.

Отпустить бы ее тогда. И забыть. Встретились и разминулись. Я заколебалась. Уйти? Но тут увидела второе ответвление – едва державшееся на клубке судьбы. Дарующее право на равновесие. Ее нужно только удержать, отогреть и дать проблеск надежды.

И я дала шанс, вопреки всему тому, что увидела. Прежде всего, вопреки себе.

Качало от слабости. Ноги не слушались. Споткнувшись, я вцепилась в узкое – на удивление сильное – плечо. Она не дернулась. Смотрела на меня задумчиво. И в этом взгляде – понимание того, что с ней сейчас произошло.

– А вы ведь пьете, – сказала она.

– Раньше. Теперь нет. Завязала.

– Это вы так считаете. Впрочем, дело ваше: пить или не пить. Лучше про другое скажите. Как вы ТАК делаете?

– Сама не знаю. Просто дар – видеть прошлое и будущее. Извини, если причинила боль.

– Какие политесы! У меня все нутро наизнанку, но это не боль, а так, полезный опыт. Мозговая клизма.

Я убрала руку с ее плеча. На коже набухал волдырь. Ожог.

– Не думала, что я такая, – сказала Марга. – Одно дело догадываться, другое – знать. Но мне нравится. Спасибо, тетенька.

– Хочешь есть? – я посмотрела на приоткрытую дверь в квартиру. По ту сторону, пылая от ненависти и ревности, к нашей беседе прислушивалась Лялька.

Марга проследила за моим взглядом.

– А дадите?

– Дам. Только тетенькой меня не зови.

– Договорились.

Так я привела ее в дом.

* * *

Если мать не любит сына, то его не станут любить ни жена, ни дочь, ни любовница. Так писал один сербский писатель. Прав.

Но если мать не любит дочь? Станет ли дочь счастливой, и будут ли ее любить?

Мой отец – хороший и нескладный человек – умер, когда мне было десять лет. Сидел за столом и вдруг стал заваливаться. Пролил кофе. Я смочила салфетку и аккуратно протерла. С тех пор не могу видеть разлитый кофе.

Маман переживала недолго. Выдержав полгода, ринулась на поиски женского счастья, предоставив меня самой себе.

– Ты уже взрослая, – красила губы новой польской помадой, потому голос слегка не похожий, смазанный. – Вполне можешь позаботиться о себе. Деньги на тумбочке – это тебе на неделю.

– А ты? Разве сегодня не придешь?

– Зависит от обстоятельств. Ключи у тебя есть. Деньги есть. Не забывай иногда посещать школу. Тебе нужен аттестат.

Я довольно быстро приняла новые правила. Хочешь есть – купи продуктов и приготовь обед. Хочешь спать – стели постель и ложись. Хочешь быть в чистом – постирай. Хочешь не иметь проблем – делай уроки.

Она шла по жизни легко, не замечая на своем пути самого важного, прикрывая собственную никчемность стрекозиной суетой.

Будучи ребенком, я ее боготворила. Став старше, поняла: детская привязанность – еще не любовь. Мы всегда были чужими. И это причиняло боль. Мне, не ей.

* * *

В который раз посмотрела на телефон: ну, давай же, не тяни! звони, черт бы тебя побрал!

Маман позвонит. Знает, что я уволилась. И ей нужны подробности: как отреагировал мой бывший босс, что сказала его любовница, как смотрели на меня в отделе. Из подробностей маман свяжет вполне симпатичное одеяльце, которым будет укрывать чрезмерное любопытство многочисленных подруг: «Не могу же я им сказать, что моя дочь – неудачница. С меня достаточно твоего замужества. До сих пор стыдно в глаза людям смотреть».

Причин моего нынешнего поступка не поймет. И даже авторитет Марги не поможет. Увольнение (по собственному желанию или нет, неважно) – всегда неудача. Проигрыш.

Рядом с маман я, действительно, чувствовала себя неудачницей. Она из тех редких женщин, которые с годами становятся красивее, приобретая благородное изящество. Не растолстела, напротив, после сорока легко сбросила двадцать килограммов, полностью изменив стиль и отношение к жизни.

Ненавидя Олега, маман не уставала подчеркивать свою с ним солидарность в вопросах моего воспитания.

– Ну хорошо, ты возомнила себя предсказательницей. Признаю, что в наши дни – модная специальность. Но ты палец о палец не ударила, чтобы получить соответствующее образование и диплом. Получается, ты шарлатанка.

– Какой диплом, мама?

– Такой! Диплом мага, колдуньи, предсказательницы. Кто там у вас еще есть? Я консультировалась – этому обучают.

– Кто?

– Специально обученные люди.

– А их кто научил?

– Специально обученные люди. С дипломом ты могла бы открыть салон и стать очень известной. Как Ванга.

– Тогда бы ты мной гордилась?

– Тогда бы я тобой гордилась.

И почему мне не все равно? Почему мне так важно, чтобы она меня любила?

Звонок. Что и требовалось доказать.

– Марга у тебя? – фоном музыка и мужские голоса. Умела брать от жизни все, что нужно и что не нужно. – Или уже ушла? Она рассказала про Олежека? Я очень переживаю. Как он мог!

– Мог – что?

– Умереть! С его стороны так неблагородно – оставить тебя мне. И что теперь с тобой делать?

– Мама, Олег умер.

– Ужас, правда?! Ну да с кем не бывает. Он, конечно, был удивительной сволочью. Тебя, опять же, дуру, бросил. С подружкой твоей спутался. Но вот такого финала – нож в спину – не заслужил.

Сиплое дыхание в трубку. Словно подслушивает кто-то.

– У тебя алиби есть?

– Алиби?

– Ну что ты его не убивала! – Шумно отхлебнула из бокала. Солоно и горько. Лимон и текила. – Меня уже допрашивали.

– И что ты сказала?

– Что у вас были очень сложные отношения, и ты вполне могла, – она лизнула соль, – его убить.

В конце концов, я даже не знаю, в какой день погиб Олег, как я могу думать об алиби? Да и зачем?

– Я что-то хотела тебе сказать. Вот память!.. А, вспомнила! Ты ведь завтра у Марги начинаешь работать?

Надо же, уже в курсе. Спасибо Марге. Избавила меня от длительных объяснений.

– Завтра.

– Видела вашу рекламу. Молодцы, со вкусом сделано!

– Мама.

– Что?

– Ты меня любишь? Хоть немножко?

В трубке позвякивали кубики льда.

Неужели так сложно соврать?

– Мне пора, – сказала она наконец. – Кстати, похороны получились красивыми. Жаль, что ты так и не удосужилась проститься с бывшим мужем.

– Ты там была?

– Все приличные люди бывают на похоронах такого уровня.

Я поняла, что давно уже не вхожу в разряд приличных людей.

* * *

Жизнь – как вышивка: у одних узор яркий, красивый, у других – путаный, сплошь из узелков и блеклых нитей. Вроде и узор симпатичный, а все равно – удача мимо скользит. Как ни старайся, тебя не видит.

А у иных и того сложнее: на лицевой сторонке красота и благодать, но стоит только перевернуть вышивку, видишь неприглядную изнанку – напутано, наверчено, грязно. А бывает, коснешься ниточки, вся картинка у тебя в руках рассыпается.

Вот так и с Олегом. Много авансов ему жизнь отмерила. Но где-то он все-таки ошибся и что-то не просчитал, раз его убили.

Пока мы были вместе, я, как могла, угрозу отводила. Умел он вляпываться в сомнительные истории.

– Я, Каська, великий комбинатор. Щелкну тебя по носу, весь мир завертится.

Павлин упитанный. Хвост веером и ну клокотать перед птичником. А птичник знай себе, подзуживает: давай еще, на бис, чтобы публика не заскучала.

Казалось бы, чего проще: жить с предсказательницей. Она тебе всю твою жизнь наперед расскажет и покажет. Однако в отношении близких дар давал сбой. Ведь все должно быть прямо наоборот: кого знаешь и чувствуешь лучше, тому и предскажешь с максимальной точностью – как жить и что делать. Но ни с Олегом, ни с Лялькой, ни с Маргой у меня ничего не получалось.

Олег умер. Марга видела его тело. Ляля. Алла. Даже маман умудрилась побывать на похоронах. Почему же у меня нет ощущения, что его нет? Физически – нет!

Я и раньше, случалось, смотрела в его будущее, а там – как стекло напотевшее: только смутные тени. Поди-ка разбери. Вот и приходилось руны задействовать. Руны ни разу не подвели. Они-то мне и измену подсказали. Только куда ж мне, убогой, с Аллой соперничать?! Я даже узнать толком не смогла, когда они сошлись. Не до того было. Больница за больницей. В себе бы разобраться, где уж чужие отношения понять.

Да и не виню. Вот я тогда и за Олега решила. Зачем ему алкоголичка? Зачем дочери такая мать? Мать, которой постоянно стесняешься? А то, что они от меня с легкостью отказались, моя личная боль. Кто про то сейчас знает!

Водка остужала голову, делала ее ясной и легкой. Я вдруг вернула себе способность не только думать, но и соображать. Итак, Марга спала с моим бывшим. Про нее ничего плохого не скажу, она с любым готова. Секс для Марги – как стакан воды перед едой. Выпил, и меньше есть хочется. Но почему Олег согласился? Ведь он ее ненавидел больше, чем меня, непутевую. Ненавидел? Или я опять что-то пропустила? Думай, Каська, думай. Когда они могли сойтись? Как получилось, что Марга знала об Олеге больше, чем я? И больше, чем его нынешняя жена, Алла?

Получается, Марга и Олег общались за моей спиной. Мой бывший муж и моя. До сих пор не знаю, как охарактеризовать свои отношения с Маргой. Кто она мне? Подруга? Любовница? Начальница? Остановимся на последнем.

Вспомнила разговор с ней в конце октября. Странноватый.

* * *

Она позвонила на работу:

– Скучаешь? Не надоело жить от зарплаты до зарплаты?

– Стабильность не надоедает.

– Неужели?

– Марга, меня все устраивает. Плыву по течению. Мне хорошо.

– Ты тонешь! Еще немного, и пузыри по воде пойдут. И тебе плохо. Ты перестала спать. Почти ничего не ешь и, извини, все чаще прикладываешься к бутылке.

– Я сижу на диете «Пять веселых сырков». Один сырок в день и несколько бокалов вина.

– Оригинально! – И выдержав паузу: – Я сегодня говорила с Олегом. О тебе. Он беспокоится.

– Мы с ним давно в разводе.

– Развод разводом, но близкими людьми вы быть не перестали. Он по-прежнему только тебя и любит. Ну, мне так кажется. Да, ненавидит пунктирно, а так – любит.

– С какой радости ты с ним встречалась?

– Денег просила. Я магический салон открываю.

– В кризис-то? – За окном облетали кленовые листья. Дождливая пряность и грусть. – Ну, и как? Дал?

– При одном условии. Я должна взять тебя на работу. Предсказательницей. Оформление по Трудовому кодексу. Аванс и зарплата. Любая переработка оплачивается свыше. Согласна?

– А если я не соглашусь, денег он тебе не даст. Так?

– Именно. Знаешь же, Олег – человек жесткий, особенно в отношении финансов. Соглашайся, без его и твоей помощи у меня ничего не получится.

– Олег дает деньги на магический салон? Мир сошел с ума!

– Умение признавать ошибки – признак умного человека.

– Только давай без пошлых афоризмов.

– Ладно, без афоризмов. Олег боится, что ты снова начнешь пить. Он признал, что ты должна использовать свой дар.

– Хотя и не верит в него.

– Может, теперь и верит, раз деньги дает. Он вообще странный какой-то стал. Нострадамуса читает. Говорит, хочу понять, где ложь, а где правда. Ты будешь у меня работать?

«Время – не деньги. Время драгоценней, нежели деньги. Время – это жизнь».

– Я буду у тебя работать.

* * *

Как-то быстро потом все закрутилось, завертелось. Даже не было времени осмыслить тот разговор.

Олег читает Нострадамуса? Новость сродни тому, как если бы Папа Римский (неважно, который по счету) вдруг заявил, что он «аццкий сатана».

В начале ноября мы с ним, с Олегом, встретились. Позвонил, пригласил в кафе. Согласилась. Почему? А просто захотелось.

– Плохо выглядишь, – сказал он.

– Алаверды.

– Комплименты всегда были нашей слабой стороной, – сказал он серьезно. – Я сделал за тебя заказ. Надеюсь, твои вкусы не изменились. И ты по-прежнему любишь ягодный чизкейк.

– Люблю.

Он дернулся.

– Марга сказала, ты согласилась?

– Глупо отказываться. Удивлена, что вы с ней общаетесь. Мне казалось, что в основе ваших отношений – ненависть.

– Мы не общаемся. Мы… В общем, неважно. У нас есть общая тема, которая ни ей, ни мне не дает покоя.

– И какая тема?

– Ты. Мы соревнуемся в любви к тебе.

Я рассмеялась. И сменила тему:

– Что нового в твоей жизни? Как Ляля? Алла? Ты счастлив?

– На какой вопрос отвечать?

– На какой хочешь.

Принесли заказ. Чиз-кейк с клубникой и малиной. Как я люблю.

– Отвечать нечего, потому и не ответил. Скажи, Кася, ты никогда не думала, что все мы – часть чьей-то замысловатой игры? Нас дергают за ниточки, и мы движемся в заданном направлении.

– А кто кукловод?

– Хотел бы я знать.

– Что-то случилось?

– Ничего особенного. Просто не покидает ощущение, что моей жизнью кто-то управляет. И делает это весьма топорно. Любое вмешательство раздражает. Я под колпаком, Кася.

– Кризис среднего возраста.

– Красивое название для климакса. Кризис среднего возраста. Ты понимаешь, что две трети жизни прожито, а впереди – полная дисгармония и неустроенность. Климакс как личный Апокалипсис.

– Слишком мрачно смотришь на это. Все не так страшно. Обычные биологические процессы: мы не становимся хуже, мы становимся другими. Только и всего.

– Тогда почему у меня чувство, что я где-то ошибся? И уже не смогу исправить свою ошибку – время вышло.

Я коснулась его руки и с усилием перевернула ладонью вверх. Знакомое переплетенье линий. Длинная линия жизни. Застывшая линия любви. Напряженная линия ума. И несколько крестиков – отметок о прожитых событий. Все, как обычно.

– Что напророчишь?

– Жить будешь долго и относительно счастливо. Черный период пройдет, и станет легче. Ночь наиболее черна перед рассветом.

Олег осторожно высвободил холодную руку.

– Я вот зачем тебя позвал. Тебе ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно работать у Марги. Это очень важно.

– Что за идиотские загадки? Олег, что с тобой? Ты заболел? Или тебе твой Апокалипсис, который климакс, в мозг ударил? Или.

– Я получил письмо, – сказал он так страшно, что я запнулась. – Это как свою смерть вдруг увидеть – четко и ясно. Только не спрашивай, что за письмо. Пока не могу сказать, иначе все будет бессмысленно, и мы с тобой ничего не сможем изменить. А если не сможем, то все вокруг погибнут. Понимаешь, Кася? Все! Глупо, когда от тебя зависит судьба мира, а ты ничего не можешь изменить. Замкнутый круг. Мы не вольны распоряжаться своей судьбой. Ею распоряжается кто-то другой, за нас. Мы обречены.

– Какой смысл переживать? Все произойдет своим путем.

– Ну, уж не-ет! Так просто я ИМ не дамся. Я и ИМ такой фейерверк напоследок устрою!

– Решил поиграть в Терминатора?

– Странно, правда? – усмехнулся Олег. – Мы поменялись с тобой местами. Теперь ты – скептик, я – мистический параноик, у которого все мысли только о том, как пережить свой личный Апокалипсис. Думаешь, я спятил? Правильно думаешь. Я сошел с ума. Я сошел с ума в тот момент, когда решил с тобой расстаться. Я ненавидел тебя. Больше всего на свете я ненавидел тебя и свою зависимость от тебя. Ты же – яд, Кася, страшный яд, отравляющий душу и тело. Все, кто с тобой столкнулся, не могут жить без тебя. Как думаешь, о чем мы говорим с Маргой? С Аллой? С Лялькой? Мы говорим только о тебе. Я ненавижу говорить о тебе!

– Ты затем меня и позвал? Еще раз сказать, что я испортила тебе жизнь и ты меня ненавидишь? Не стоило. И так знаю.

– Подожди! Ты не поняла! Я хотел сказать совсем о другом!

– Но сказал об этом. Чиз-кейк удался. Всего хорошего!

Когда я расстаюсь с человеком навсегда, то говорю ему «Всего хорошего!». Он отвечает: «Спасибо!», не подозревая, что я с ним расстаюсь навсегда.

* * *

Луна не давала уснуть: огромный блин, настолько большой, что видны все его пятна – притягательные в своем уродстве.

Ни черта я не знаю о бывшем муже. Как и зачем жил последние годы, о чем думал, о ком беспокоился? Был человек в жизни и будто бы сам себя из нее вычеркнул.

Вот именно – будто бы.

Что-то изначально не складывалось. Почему мне позвонили только сегодня, уже после похорон? Не вчера. Не два дня назад. Не в день смерти Олега, а сегодня, постфактум. Ни времени, ни желания проинформировать жену-алкоголичку, бывшую. Всего-то и надо – набрать семь цифр, назвать дату, время и место гражданской панихиды. Все! Остальное – мое дело, приходить или нет. Меня же поставили в известность во время поминок.

Месяц назад я смотрела на ладонь Олега и видела всего лишь проблемы в бизнесе, нечеткие, размытые, но обычные. Однако насильственная смерть? В подворотне? И почему я ничего не почувствовала? Почему я не вздрогнула в тот момент, когда нож оборвал его жизнь? Как сказала Алла? Зарезали, как свинью.

Стоп! Я поняла, что именно беспокоило. Способ убийства.

Алла сказала, что Олегу перерезали горло. Марга – об ударе в живот. Маман упомянула ранение в спину.

Общее – нож. И общее – Олег.

Значит, кто-то из них говорит правду. Или врут все.

«Я получил письмо. Это как свою смерть вдруг увидеть – четко и ясно. Только не спрашивай, что за письмо. Пока не могу тебе сказать, иначе все будет бессмысленно, и мы с тобой ничего не сможем изменить. А если не сможем, то все вокруг погибнут».

Рванула оконную раму. Холодный воздух, замешанный на дожде и снеге. Балансируя на подоконнике, тихонько позвала его душу, надеясь найти либо в мире живых, либо в мире мертвых.

В ответ – тишина. Я по-прежнему не чувствовала Олега, но вместе с тем знала, что среди мертвых его нет. Как нет и среди живых. Что за чертовщина?

Тогда кого сегодня похоронили?

Третий

Я встала с кровати, сгребла одежду и направилась в ванную – отогреваться и одеваться. Вода – тонкой струйкой, скорее остужая, чем согревая. Кое-как вытерлась, накинув махровый халат. Шесть утра. Горячий кофе. Стареющая, усталая тетка. Тут даже хороший стилист не поможет. Глаза все выдают. Правда, тетка не без способностей. Хотя кому нужны эти способности? Миром правит бездарность, миру она по душе. Нельзя исправить, но должно презирать. Сенека. Дом еще спал. На улице ветер со снегом.

* * *

Салон во дворе-колодце на Невском.

Марге нравился центр города – с мрачной аурой и обманчивой предсказуемостью. Я же сейчас стояла на Среднеохтинском проспекте. В общем, не так уж близко, но не так уж и далеко. Руки в карманы и – вперед.

Оказалась на мосту. Декабрь, но река уверенно противостояла льду, существуя по своим законам. Я перегнулась через перила. Кто вчера думал о самоубийстве?

Ну же.

Визг тормозов.

– С вами все в порядке?

Зеленая «audi». Приоткрытое окно. За черными очками не видать глаз. Мелькнула мысль: зачем даме зимним утром солнцезащитные очки? Как мелькнула, так и пропала.

– Все отлично!

– Вас подвезти?

Добрая самаритянка на Большеохтинском мосту.

Села в теплый надушенный салон.

– Инга.

– Кассандра.

– Ого! Знаковое имя. Пророчите? Гадаете?

– А что еще остается?

– Тоже верно. И как предсказываете? Удачно?

– Не всегда. Если пророчество плохое, никто не верит. Точнее, не хочет верить.

– Например? – У нее тонкие, сильные пальцы. Марге бы понравились.

– Например, когда говоришь человеку, что ровно через год он умрет. Или через месяц. Можете предсказать его реакцию?

– Легко, – улыбнулась. – Мы все знаем, что когда-то умрем, но надеемся, что этого никогда не случится. Ваши слова как выбитая табуретка – оп-па, и нет опоры. Может, в таком случае лучше промолчать?

– Может, да. Может, нет.

– Не поняла. Да или нет?

– Вижу, не знаете этой притчи, – мы уже ехали по Суворовскому проспекту.

– Н-не знаю.

– И ладно. Как-нибудь в другой раз.

– В другой, так в другой.

Затейливая барышня. На вид – глянец: все подобрано, подогнано, прилажено. Но именно обманчивая слаженность – главный диссонанс: за дорогими одежками, хорошими манерами было еще что-то. И это что-то не давало проникнуть в ее «я». Или все дело в темных очках?

– Вот здесь притормозите. Сколько я должна?

Она задумалась.

– А можно я к вам на сеанс приду?

– Приходите. Вот только не знаю, будет ли это правильно.

Она усмехнулась:

– Может, да. Может, нет.

* * *

Никого.

Я открыла дверь. Сразу – мерзкий писк. Ах, да! Сигнализация. Марга предупреждала. Если вдруг что – нагрянут бравые молодцы с оружием наголо.

Зачем ребят напрягать? Код – дата, месяц и год рождения. Не забудешь. Не ошибешься.

Писк сник. Спите, мальчики, спокойно. Тетя Кася на страже родины.

Марга оборудовала мое новое место работы на свой вкус – в духе гадательного салона: с черепами, хрустальными сферами, заунывной музыкой. Новенькие колоды карт, руны, китайские монеты – чего тут только не было. Марге невдомек, что все это не нужно.

– Желание клиента – закон. Если клиент хочет, чтобы ему погадали на картах – погадаешь. С тебя не убудет, а человеку приятно. Я специально узнавала, сейчас модно: руны, Таро, Книга перемен. Астрология – так себе, постольку поскольку. На всякий случай, поучись гороскопы составлять. Всякие там нательные карты.

– Натальные.

– А, значит, умеешь! Очень хорошо. Хочешь, мантию звездочета тебе купим? В магазине розыгрышей видела, со скидкой.

– Марга!

– Извини. Увлеклась.

Комфортно ли мне здесь? Прислушалась к ощущениям. Опасность и нервозность. И предупреждение.

Желание клиента, значит? А вот и он, первый спозаранку, здрасьте! Точнее, она.

– Неужели все так плохо?

Брюки впились в бедра до синевы. Джемпер плотно обтягивал толстые бока. Три подбородка нервно подрагивали.

– Чтобы понять вашу проблему, мне нужно проникнуть в ваше будущее.

– А как?

– Просто позвольте мне сделать это.

Она кивнула.

Всего одна фраза, один кивок, и чужое сознание полностью подчинено. Сахарная вата. Я тонула в липкой субстанции, задыхаясь от запаха жженого сахара и ванили.

Выбралась, чувствуя себя липким и невкусным леденцом.

– Неужели все так плохо?

– Отчего же! У вас два пути. Первый – продолжать жить так, как вы живете.

– И?

– Через три года умрете. От закупорки сосудов.

– А второй?

– Пройти в соседний кабинет к нашему диетологу. Разработать программу похудания. Через два года у вас будет свой бизнес, через пять выйдете замуж за иностранца. За итальянца. Тут могу ошибаться. Может быть, за француза. Будете счастливы и богаты.

– Столько раз худела. А потом снова набирала. И снова худела.

– А почему вы худеете?

– Неприлично быть толстой. В транспорте люди ругаются. Много места занимаю. И муж ушел. Сначала спать не хотел, потом на людях стеснялся, а потом – просто ушел.

– Хотите его вернуть?

– А зачем? Вы же мне итальянца пообещали. Или француза.

– Я в тебе не ошиблась, – похвалила Марга. – Она сейчас у нашего диетолога. По двойному тарифу. Кстати, когда будешь разговаривать с другими, имей в виду, что у нас есть.

– Я знаю штатное расписание.

– Извини.

Марга замялась, что на нее совершенно не похоже.

– Тут к тебе еще гостья.

Я знала, кто.

– Сделай так, чтобы нам не мешали.

* * *

За то время, пока мы не виделись, Алла не слишком изменилась. Разве что стала суше, резче и откровеннее. Светлый свитер и бежевые брюки. На лице – легкий и уместный макияж. Не скажешь, что новоиспеченная вдова.

– Удивлена? Вот проезжала мимо, решила навестить.

– Врешь.

– Ну, хорошо. Еще на прошлой неделе Марга сказала, ты будешь у нее работать. Не смогла сдержать любопытства. Решила посмотреть, неужели ты впрямь вернулась к нормальной жизни.

– И как?

– Смотришься неплохо, – Алла оглядела кабинет. – Кабинет у тебя забавный. Для идиотов.

– «Идиот» в переводе с латинского – человек думающий.

– Сама придумала или в книжке прочитала?

– В книжке. «Идиотка» называется.

– Про тебя, значит.

– Книжка хорошая. Поэтому мне лестно. Мы так и будем обмениваться колкостями?

– Извини, привычка. Ты меня раздражаешь.

Она покрутила в руках хрустальный шар и толкнула ко мне. Шар с легким стуком покатился по мраморной черной столешнице. Я поймала. Обжег пальцы.

Синхронно закурили.

– Как Ляля?

– С учетом обстоятельств весьма неплохо. Пытается шутить. Они с отцом не слишком ладили в последнее время. Ссорились.

– Была причина?

– Сложно сказать, – она стряхнула пепел в блюдце с шоколадом. – Олег в последнее время стал совершенно невыносим. Словно подменили. Когда бывал дома – срывался и кричал. В основном, на Ляльку, конечно. На меня – какой смысл? Мы с ним давно стали чужими людьми.

Я промолчала.

Алла внимательно вглядывалась в мое лицо:

– Рада?

– Чему?

– Тоже верно. Мертвого мужика уже не поделишь. А знаешь, почему я его у тебя увела? Что молчишь? Ведь интересно. А, подруга? Интересно тебе? А увела я его только по одной причине. Подумала, если он тебя ТАК любит в том состоянии, в каком ты была, то уж меня будет любить еще крепче.

– Ну и как?

– Ошиблась. И что он в тебе нашел? Ни кожи, ни рожи.

– Что следователь говорит? Убийцу не нашли?

– Сериалов насмотрелась? – Алла прикурила вторую сигарету. Пальцы слегка дрожали. – Не найдут. Дежурные вопросы. Полное равнодушие. Никому ничего не надо.

– А тебе? Можно частного детектива нанять.

– У-у, какие мы умные! И что? Платить «бабки», чтобы в итоге получить нулевой результат. Да и вообще. Какая разница, почему его убили? Убили и все. Не ты с ним жила в последние годы, не ты терпела весь этот кошмар. Он же параноиком стал!

– А в чем это выражалось?

Лялька точно мне не скажет. Алла – другое дело. Ей явно поговорить хочется, а не с кем. Кроме меня, подруг нет. Горькая ирония: бывшая жена мужа – единственная подруга.

– Пил он много. Сидит перед компьютером сутками, пьет и разговаривает сам с собой. Иногда, правда, в свой офис ездил, там какие-то проблемы начались, но его они совершенно не волновали. Я сначала думала – кризис среднего возраста. У каждого мужика бывает, сама знаешь. Ну, закладывать стал, любовницу завел. Ну и что? С кем не бывает? Пройдет и это. Так что поначалу я его даже и не ругала – все, как в журналах советуют. Романтические ужины, поездки вдвоем, чтобы чувства обновить. Нет, я не спорю, он старался. Честно старался. И так это было видно, что тошно становилось. Лежит со мной, а думает совсем о другом. А потом вообще, как с цепи сорвался. Знаешь, он недели за две до смерти стал фильмы смотреть. С бутылкой, как же без нее. Я на днях дивидишки собирала, все фильмы на одну темы. Апокалипсис. В общем, съехал с катушек наш муженек, Кассандра. Может, и хорошо, что так все вышло. Грех, конечно, говорить, но. Еще немного, и я бы его возненавидела. А получается, что и ненавидеть не за что. Все закончилось.

– Может, ему угрожали?

– Да кому он нужен?! Фирма по швам трещит. Продавать надо, мы с Лялей уже все обсудили. На торги выставим. Нам этот бизнес ни к чему, чего не скажешь о деньгах. Завещание огласят, и начнем подготовку. Жалко, что кризис, много денег не выручишь. Раньше, да, был лакомый кусок.

– Ляля хочет продать бизнес отца?!

– А что тебя удивляет? Молодая девушка – ей нужны деньги. Много денег, чтобы успеть вложить свою молодость и внешность с наибольшей выгодой. К тому же, Олег сам виноват. Она каждый год просила устроить ее в отцовскую фирму, чтобы дело изучить до мелочей. А он отказывал.

– Почему?

– Козлов старых наслушался, партнеров своих заграничных. Они своих детей сознательно в бизнес не пускают: сначала нужно сделать карьеру в другой фирме, и только потом – добро пожаловать в папочкину фирму. Иного пути нет. Олег решил, что это мудро, и дал Ляльке от ворот поворот. Мол, нечего за отцовской спиной прятаться. Welcome во взрослую самостоятельную жизнь! Кто возьмет девчонку без опыта и связей? Вот ты мне скажи, кто?!

– А что, разве она особенная? Тысячи выпускников в таком же положении. Каждый год! Мы сами с нуля начинали.

Алла с презрением передразнила:

– «Разве она особенная?» Хороши родители, нечего сказать! Да, тысячи людей в таком же положении, но у них нет богатого отца, который может помочь. Зачем отдавать силы чужой фирме, когда ты их можешь отдать своей?! Вот Лялька и возненавидела все это. И фирму она ненавидит. И продаст с наслаждением. А там, дай бог, разъедемся. Она замуж выйдет, а я наконец-то поживу в свое удовольствие.

– Замуж? За кого?

– Есть один на примете. Полгода уже встречаются. Хороший мальчик. Обеспеченный. Олег, правда, не очень был доволен, но Лялька его не слушала. Лично мне ее выбор нравится. Правильный выбор.

– Она влюблена?

– Собирается замуж. Отговаривать не стану. – Она дернула молнию на сумке, нервничает. – Поговорили, дорогая, и хватит. Время – деньги. Ближе к делу. Я ведь не лясы точить приехала. Собеседник ты так себе.

– Допустим. Что тебе надо?

– У меня письмо. Разбирала бумаги Олега, нашла. Тебе.

Белый конверт. Узкий. Почерк Олега не спутать. «Кассандре».

– Заклеено, – зачем-то добавила Алла.

– Спасибо. Не ожидала. Могла бы и не отдавать.

– Лялька так и предлагала. Но я решила, что должна выполнить волю Олега. Ты возьмешь этот чертов конверт или нет?! – Алла в сердцах бросила письмо на стол. – Как же мне надоела ваша семейка! И зачем я только со всеми вами связалась!

– Последний вопрос. Ты видела его в морге? Это – он?

– Что я, собственного мужа не узнаю?