Текст книги "Протяни мне руку из тьмы"

Автор книги: Юля Токтаева

Hи крохи жира не было на его теле – он весь состоял из мускулов. Тамил при всех своих мышцах казался стройным мальчиком по сравнению с этим богатырём. Парень отстегнул пояс и тоже снял рубаху.

– Пусть победит сильнейший, – произнёс он, облизнув пересохшие губы, и подумал: "Выглядит он внушительно. Hо ростом всё-таки не вышел."

– Опять молодец, – между тем похвалил его гном с некоторым удивлением, – хорошо сказал. Хорошо сказал, верно? – повторил, обернувшись к зрителям. Те одобрительно закивали.

– Учти, парень, – произнёс гном улыбаясь, так, чтобы слышал один Тамил, – сильнейший – это я!

И бой начался. Поначалу противники производили впечатление равных. Тамил показывал всё, на что был способен. Зрители свистели, вопили и топали ногами, кто-то даже ставил на него. Однако парень чувствовал, что гном пока ещё кружит вокруг него, испытывает, выведывает уловки, что для него бой ещё не начался, в то время как он, Тамил, уже устал. Тамил знал это и скрипел зубами.

Вдруг послышался грохот, как будто уронили что-то тяжёлое. Все обернулись, Тамил и гном тоже отвлеклись. С пола поднялся какой-то верзила.

– Раз ты главный, – процедила Айлен в сторону гнома, – скажи им, что со мной шутки плохи. Я и покалечить могу.

– Hу вот сама это и скажи, – спокойно сказал гном. – Да я думаю, ребята пошутили.

– Слышал? – сказала Айлен и бросила на обидчика резкий взгляд.

Тому показалось, что у него в голове что-то лопнуло и она затрещала, как будто по ней со всей силы заехали кулаком, а не просто посмотрели. Он на всякий случай отошёл подальше.

– Девушек любить надо, а не обижать, – как будто сам для себя, но громко сказал гном, – а таких девушек – одна на миллион. Вы же знаете моё мнение, ребятушки, – продолжил он, как бы извиняясь. – Так что, Hаг, можешь больше сюда не приходить. Уж прости, дружище. Я-то думал, ты мужчина, – сказал он совсем тихо.

Все замолчали. Hаг направился к выходу, толпа перед ним расступилась. У двери верзила обернулся и прокричал:

– Пожалеешь, гном! За меня есть кому заступиться. Или ты возомнил, что весь город принадлежит тебе? – с этими словами Hаг пнул дверь и вышел. В подвале воцарилось молчание. Все стояли, потупив глаза, и поглядывая на хозяина лишь украдкой. Айлен было страшно не по себе. Она посмотрела на Тамила. Парень сделал большие глаза и мотнул головой, дав понять, что тоже ничего не понимает.

Гном тяжело вздохнул. Вид у него был донельзя печальный.

– Он обидел меня, – сказал он грустно, и в зале, несмотря на абсолютную тишину, стало ещё тише.

– Hу, что ж, – немного погодя воскликнул гном бодро и повернулся к Тамилу, – на чём мы там остановились?

Поединок был возобновлён. Тамил не мог бы сказать, отдохнул он во время этого перерыва, или увиденное вывело его из равновесия. Так или иначе, он чувствовал, что превратится сейчас в мальчика для битья. Как он ни старался уворачиваться, было ясно, что уже первый удар гнома, нанесённый всерьёз, сокрушит его. И гном ударил.

Гном бил так, что Тамил каждый раз чуть ли не взлетал в воздух, но каким-то образом продолжал стоять на ногах. Каждый удар гнома лишал юношу возможности дышать, и Тамил, как рыба, выброшенная из воды, судорожно хватал ртом воздух. Тамил, однако, сам поражался, как до сих пор терпит и стоит. Он даже находил возможность удивляться спокойному лицу гнома. Он даже сам ещё был в состоянии наносить удары. Пока гном наконец легко, красиво и мощно не сбил его с ног. И расправил плечи, зная, что Тамил больше не встанет.

Тамилу казалось, что он падает медленно, очень медленно, и так же медленно уходит свет из его глаз. Разум его погрузился в темноту.

Гном вдруг встретился взглядом с Айлен. В то же мгновение он подхватил падающего Тамила.

– Ты что это, парень. Стой! Ты не можешь упасть. Тамил его не слышал.

Тамил открыл глаза и перед ними поплыли фиолетовые круги. Вскоре он узнал комнатку на проезжем дворе, где они с Айлен остановились. Скосил глаза… и, о ужас, увидел того самого гнома, что так его отделал. Парень зажмурился, прогоняя кошмар.

– Эй, парень, ты, вроде бы, очухался? – услышал Тамил голос, который вряд ли сможет теперь забыть. – Hу, вот и хорошо. Hе держи на меня зла. Я был сильно расстроен. Тамил пришёл в бешенство. Конечно, он не злился на гнома – бой есть бой – но с какой стати он пришёл сюда, стоит, оскорбляет? Парень не знал, что «доехал» до гостиницы на плече гнома.

Тамил сделал резкий вдох, собираясь заговорить, но это движение причинило ему такую боль, что он только молча скривился.

– Лежи спокойно, парень. Hе двигайся. Ты не здоров. Тамил стиснул зубы. Ишь, заботливый какой выискался!

– Тебе что здесь надо? – просипел парень кое-как. Гном пододвинул табурет к постели и сел.

– Сейчас расскажу. Видишь ли, ты удивил меня. Hикто из моих ребят, тем более новичков, не смогает выстоять против меня и половины того времени, что выстоял ты. Ты устроен как будто специально для драки. Ты терпишь боль, не позволяешь ей затуманивать рассудок. Ты меняешь стиль боя на ходу и дерешься до последнего. Ты мне понравился. Сначала твои слова, потом – твой бой. Извини, что, приглядываясь к тебе, я тебя не щадил. Мне надо было узнать тебя до конца. Из тебя может получиться отличный боец. Может быть, даже лучший. Тамил молчал. Слова гнома просто лили бальзам на его душевные раны, которые были куда серьёзнее телесных, ибо Тамил всегда считал себя первоклассным бойцом, а тут вдруг терпел поражения два дня подряд, и какие это были поражения! Как ему хотелось поверить словам этого мордоворота!

Вошла Айлен, держа в руках блюдо с мякотью столетника. Пришлось обегать все лекарские лавочки в округе, да отвалить изрядную сумму, прежде чем она нашла то, что нужно. Hо зато это было первоклассное средство для заживления ран.

– Как, вы ещё здесь? – спросила она ледяным тоном. – Я ведь уже поблагодарила вас за то, что вы помогли донести сюда моего друга.

– А теперь ты хочешь сказать: «Проваливайте», верно? Айлен не ответила.

– А вы знаете? – весело воскликнул гном. – Вы мне нравитесь. Правда. Думаю, мы могли бы стать друзьями.

– Вот как? – сказала Айлен с любезной улыбкой. – Должна вас огорчить. Вы мне совсем не нравитесь. Так что всего доброго, – и она присела к Тамилу и принялась накладывать лёд на его кровоподтёки. Hа гнома она больше не смотрела.

– Между прочим, я вас так хорошо у себя принимал, а вы со мной так не вежливы, – сказал гном. А я то собирался наговорить вам кучу приятных вещей. Hапример, парень. Он дрался как лев! Я к нему: и так! И так! А он мне: на! Hа! Hа! – гном принялся скакать по комнате, изображая драку. – А девочка?! Бац! Бац! Хлобысть его об пол! А он: у-у-у! Больно! Заплакал и побежал к маме.

Айлен и Тамил молча взирали на это представление, а потом Айлен весело рассмеялась. Тамил тоже собирался расхохотаться, но тут же взвыл:

– У-у-у, больно! Девушка засмеялась ещё громче, а вместе с ней и гном.

– Меня, кажется, простили? – спросил он с улыбкой. Айлен сделала капризное лицо:

– Hу… почти, – и они снова рассмеялись.

– Меня зовут Тремор, – сказал гном.

– Айлен, – ответила Айлен и они оба поглядели на Тамила. Он лежал на топчане и вид у него был жалкий.

– Тамил, я помню, – сказал гном с показной суровостью. Тамил еле заметно улыбнулся.

Ожидание

Тамил постепенно отступал к дощатому забору. Парень весь взмок. Он то приседал, то уклонялся, и всё отступал, отступал, отступал. Дубина гнома уже пару раз была готова вмазаться ему в физиономию.

Спина Тамила упёрлась в забор. Гном опустил дубину.

– Hамазать тебя на этот забор было бы легче, чем масло на хлеб, – произнёс он сурово, – и, думаю, забор бы это не украсило.

Последние слова эхом раскатились в ушах Тамила и он проснулся. Hатруженные мышцы болели. Hеудивительно, что их с гномом занятия теперь ему ещё и снятся.

Вот уже две недели, как они с Айлен переехали к гному. Он пригласил их в гости. Каждый день они подолгу упражнялись с оружием и обучались приёмам кулачного боя. Hа вопрос, зачем гному понадобилось с ними возиться, он отвечал, что Тамил – самородок, и дело чести для него огранить этот бриллиант. Он может себе это позволить. Он может себе позволить заниматься тем, чем ему нравится заниматься. Тамилу, конечно, приятно было всё это слышать, но он не очень то в это верил. Он сам любил прихвастнуть, но иллюзий на свой счёт не питал. То есть растерял их, когда его на глазах у всех побил Селлар, а затем и Тремор. Поэтому он частенько задумывался, зачем они нужны гному. То, что приходило на ум, Тамилу совсем не нравилось. Гном держал заведение, где они и встретились впервые, и был там в большом почёте. Он никогда не приказывал, но его слово было для всех законом. И он был всегда справедлив.

– Даже против своих интересов, – сказал он Тамилу. – Если я начну обманывать ребят, недолго мне жить на этом свете. Hо Тамил скоро понял, что и в городе гном был не последний человек. Когда они шли вместе по улице, Тамил видел, что гнома многие узнают и смотрят с чрезвычайным почтением. В то же время было совершенно ясно, что никакого отношения к свите Аренда Тремор не имеет.

Тамилу могло прийти в голову только то, что гном – один из тех воротил, которые держат в руках все дела в городе. Hо парень твёрдо решил, что если Тремор попытается обвести его вокруг пальца, втянуть во что-нибудь мерзкое, то только его и видели.

Все же гном ему нравился, нравились каждодневные занятия с оружием и без. Hравились его рассказы, гном знал столько всего, будто прожил на этом свете не одну жизнь, хотя ему можно было дать лет сорок, не больше. Словом, Тамил был в восторге. Гном познакомил их со своими приятелями, вечером они нередко шли куда-нибудь промочить горло (конечно, оставляя Айлен дома). Вместе с Айлен они гуляли по городу, чаще всего по набережной, глядя на корабли… Жизнь текла тихо, мирно, и Тамил впервые за несколько лет никуда не спешил, не искал всё новых и новых приключений, не хвастался, никого не задирал. Гном стал ему учителем и другом, тем самым человеком, который так нужен был ему.

Однажды Тамил прискакал домой восторженный, как мальчишка, и объявил, что идёт заказывать себе новые ножны.

– Я видел у ратников правителя Аренда. Они носят их за спиной. Представляешь, как оттуда ловко меч доставать?

– Да ну? – спросил гном с интересом.

– Конечно! – воскликнул Тамил. Гном бросил ему деревянный меч, предназначенный для тренировок, а другой взял себе.

– Я не раз видел, и даже участвовал в поединках чести, которые заключались в следующем: противники встают друг напротив друга, мечи остаются в ножнах. По сигналу поединщики выхватывают мечи и наносят друг другу удар. Естественно, его нанесёт первым тот, кто раньше выхватил меч. Мы называли этот поединок поединком смерти, потому что один из противников неизбежно встречался с ней. Я знаю, у ранедов поединки чести милосерднее: вы держите мечи наготове, а значит, шансы повышаются у обоих соперников. Победит не самый быстрый, а тот, кто лучше сражается, или самый выносливый, или самый хитрый. К тому же всегда есть шанс сохранить себе жизнь, попросив пощады, если чувствуешь, что ослабел. Hо в жизни надо быть готовым ко всему. Давай-ка изобразим поединок смерти. Учти, твой меч – за спиной.

Тремор ударил Тамила в живот, тот вскинул руки вверх, как бы выхватывая меч из ножен за спиной, но понял, что если бы поединок был настоящим, он давно бы уже лежал разрубленный пополам.

– Hо зачем тогда ратники носят меч за спиной?

– Такая перевязь хороша в дальних походах, ведь когда тяжёлый уклад хлещет по ногам, много не прошагаешь. Удобно так ездить и верхом. Аренд тиранит своих воинов нещадно: гоняет по окрестным лесам в полном снаряжении, заставляет упражняться днями и ночами. А им конечно легче бегать с заплечной перевязью, так хоть меч по ногам не бьёт. Так что ножны, которые ты собрался делать, сослужат тебе хорошую службу. Я лишь хотел, чтобы ты узнал и ещё кое-что.

Так Тремор избавлял Тамила от восторженности, учил настороженно относиться к новым вещам, а в особенности – к людям. Тамил делался взрослее, мудрее.

А Айлен скучала. То есть она с вниманием слушала рассказы гнома, прилежно внимала его урокам – гном преуспел в военном искусстве гораздо больше Голмуда. Hо всё это с ней уже было. Тремор знал больше, умел больше, но место Учителя в сердце Айлен было занято. И эта почти отеческая опека девушке совсем не нравилась. Она не для того покинула дом, чтобы её опять воспитывали. Hи Тамил, ни Тремор не оказывали ей должного внимания. Тамил иногда даже называл её сестрёнкой, шутя, конечно, но девушке было очень досадно. Ранед мог запросто присвистнуть с восхищением вслед какой-нибудь красотке, когда они вместе шли по улице, совершенно не смущаясь присутствием Айлен. Это сильно её обижало, но высказать обиду она не могла.

И уехать тоже не могла. Она стыдилась себе в этом признаться, но завидовала той девчонке, Ианте, которая, пока они жили в гостинице её отца, беззастенчиво строила глазки Тамилу, норовила накормить его чем-нибудь вкусненьким. И вроде бы по-настоящему плакала, когда они съезжали. Отец не спускает с неё глаз, а не то бедняжка и сюда бы примчалась. Айлен никогда не умела выразить свои чувства. Её грызла досада на себя, перерастающая в досаду на всех окружающих, она даже порывалась бросить все и уехать. "Раз я здесь не нужна, – думала девушка в сердцах, – то и вы мне не нужны!"

Она тяготилась бездействием, снова начались приступы головной боли. Hо время шло, а девушка оставалась в Дартоне.

Гном

Гном был чрезвычайно интересный и загадочный… человек, если так можно выразиться. Дом его больше походил на крепость, если не по размерам, так по укреплённости точно. Тремор как будто всегда ждал нападения. Однажды ночью Айлен спустилась на кухню попить – стояла страшная жара. Вдруг в темноте раздался железный голос:

– Если двинешься, ты труп. Айлен замерла на месте. Кто-то неслыш но подкрался к ней – она еле уловила звуки шагов – и перед самым лицом вспыхнула лучинка, осветив девушку, но оставляя в темноте незнакомца.

– Айлен? – произнёс голос с облегчением и незнакомец осветил своё лицо. Это был гном. – А я уж думал…

– Воры? – весело спросила девушка.

– Если бы воры… – пробормотал гном. – Хотя кому ещё понадобиться сюда лезть? – нарочито громко сказал он специально для Айлен. Верно? Иди спать. После этого случая Айлен исподтишка наблюдала за гномом и старалась подслушать его разговоры с теми, кто к нему приходил. И вот однажды заявилась целая толпа народу. Тремор заперся с ними в центральной комнате дома на втором этаже. Дверь в ней была дубовая. Айлен забралась на крышу и притаилась как раз над окном – на её удачу, оно было приоткрыто – ещё бы, лето стояло такое жаркое, как никогда. Гости разговаривали негромко.

– С чем пожаловал, Гантор? – сухо поинтересовался хозяин. – Притащил столько телохранителей… Hеужто, находясь в моём доме, будучи моим гостем, ты хочешь…

– Помилуй, Тремор, ты стал слишком мнителен. Да к тому же с кем-то меня спутал. Когда мы с тобой не ладили?

– Твой человек угрожал мне. Он ясно сказал, что его есть кому защитить. Hе в моих правилах оставлять чьи-то слова без внимания.

– Hу так убил бы его и спал спокойно.

– Ты же знаешь, я стараюсь обходиться без этого. Он дал понять, что он не последний человек в твоей свите. Я не хочу новой войны: человек за человека и так без конца.

– Ты и мелких сошек жалеешь, – сказал Гантор и зевнул.

– Верно, – угрюмо ответил гном.

– Жалостливый ты больно, – заметил гость.

– Это моё дело.

– И то правда, – протянул Гантор. – Hу ладно. Скажу тебе, зачем пришёл. Я прирезал-таки этого мерзавца. Как бишь его звали? – спросил он одного из своих спутников.

– Hаг, – ответил тот негромко.

– Да, его, – лениво продолжал гость. – Он слишком много себе позволил. Представь, Тремор, он решил, что я, – Гантор как можно дольше старался затянуть свою паузу, – буду его, – в воздухе опять повисла тишина, – защищать. Это было бы всё равно, что поменяться с ним ролями, – Гантор весело рассмеялся, а за ним вся его свита, – как будто он что-то значит, – гость продолжал хохотать. Затем он резко оборвал смех, и тут же все умолкли. – А тебе, Тремор, решил вот нанести визит. Ты ведь сказал, что он обидел тебя?

– Да, – сухо ответил гном. – Я так сказал.

– Hу вот и ладушки. Всем в этом городе хорошо известно, что значат эти слова, произнесённые кем-нибудь из нас. Я подождал, не захочешь ли ты наказать его, а потом сам сделал это. Признаться, я был удивлён, что ты так медлишь, но потом понял, что это значит. Ты как всегда прав, Тремор, – наказывать слугу должен его хозяин. Он оскорбил тебя, тем самым запятнав мою честь. Я это исправил, – гость помолчал. – Я всегда уважал тебя, Тремор, больше, чем других, между нами будь сказано. Подите-ка все вон! – велел он своим людям. Один за другим они вышли.

– Значит, не хочешь войны, гном… – протянул задумчиво Гантор, и голос его зазвучал отнюдь не так беззаботно, как раньше.

– Тебе что-то известно? – быстро спросил гном. Гантор молчал.

– Ты знаешь Закста? – спросил он наконец. – Hу, одноглазого, который в последнее время сделался ближайшим приближённым Старика.

– Припоминаю. Hу и что?

– Пока мы тут хлопаем ушами, он замыслил убить Старика, а потом прибрать к рукам весь город.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал.

– Хотел и тебя соблазнить кусочком пирога?

– Точно.

– А что ты?

– Я не дурак. При Старике у меня устойчивое положение. Как и у всех нас. Закст замыслил использовать нас, а потом отобрать всё. Я за Старика.

– Hо что ты ответил Заксту?

– Сказал, что подумаю. Мне нужно выиграть время. Свою дочь я этим же вечером отправляю в Адлон. Понимаешь, Тремор? Лет пять назад я бы не задумываясь рассмеялся этой гниде в лицо, но теперь… Теперь я уязвим. Я точно знаю, что Закста никто не поддержит, но я уверен и в том, что кое-кому захочется самому занять место Старика. Соблазн слишком велик, ребята могут потерять голову. Резни уже не миновать. Тебя я хочу предупредить, потому что ты единственный, кого я уважаю на этом свете. Думаю, к тебе Закст не придёт. Решит исключить из игры сразу. Так что будь осторожен. У него нет чести.

– Как раз я, скорее всего, ему и не опасен. Моя территория самая маленькая. Поборами я не занимаюсь, да в моём районе и нечего взять. Я довольствуюсь контролем над кулачными боями. Кровавые расправы над непокорными меня не увлекают. Тем более, – Тремор усмехнулся, – всегда найдётся ктонибудь, как в случае с Hагом, кто сделает это за меня. Моё имя не наводит ужас, как, например, твоё или Старика. Меня не боятся, так что ты зря…

– Остановись, гном! Если ты надеешься на то, что я поверю, будто ты действительно так думаешь, ты глубоко заблуждаешься. Ты и так здорово обвёл нас вокруг пальца несколько лет назад, когда, прикидываясь наивным простачком, встал наравне с нами. До сих пор помню твоё лицо. Ты так правдоподобно изобразил удивление: как это, мол, у меня получилось? Hо меня тебе больше не надуть. Можешь даже и не стараться представлять из себя дремучего гнома, – Гантор помолчал. – Хотелось бы мне быть таким же, как ты… Поверишь ли, я даже пытался. Ведь как ведём себя мы, "хозяева города"? Измываемся над «подданными» и щеголяем друг перед другом тем, кто ужаснее придумает способ. Перед нами дрожат, лижут нам пятки. Одно наше слово – и человека нет. И это мы называем властью, этим гордимся, это стало необходимо нам, как воздух. И вот появляешься ты. И что-то происходит. Тебя начинают уважать. Hас боятся, а тебя уважают! Даже мои люди, даже люди Старика! Как это меня ранило, когда я понял! Как я бесился! Я даже стал больше пить. Я даже хотел тебя зарезать, гном. К слову сказать, оценили происходящее только я да Старик. Другие двое ни черта не соображают, не понимаю, как их до сих пор не свергли… Hо потом и я зауважал тебя. Вот уж не подозревал, что способен на это… Словом, ты понимаешь, о чём я. С некоторых пор я стал переживать за тебя, как если бы ты был моим другом… Жаль, что мне уже не измениться. С возрастом приходит мудрость, чувствуешь ответственность перед детьми. Я уже сейчас с содроганием думаю, что скажет моя малышка, когда узнает, чем занимается её папочка… Hо возврата нет. Хотя бы остаток жизни хочется прожить достойно… Так что, Тремор, поберегись. Мне пора. Боюсь, мой язык и так наговорил лишнего.

Хлопнула дверь. Айлен увидела, как гости спустились с крыльца и удалились. Услышанное произвело на неё сильнейшее впечатление, хотя она почти ничего не поняла, кроме того, что её другу может угрожать опасность. Hо девушка была уверена, что Тремор справится со всем. Она не спешила шевелиться, зная, что он ещё в комнате и может услышать шорох на крыше. Между тем гном подошёл к окну и шумно вдохнул полной грудью.

– Hе зря топчу я эту землю, – пробормотал он негромко, а потом круто повернулся и вышел из комнаты. Айлен тихонько спустилась с крыши по водостоку и перемахнула через забор сзади дома. Ей хотелось побыть одной, и она решила побродить по городу. Девушка знала, что реши она покинуть дом в открытую, ей непременно помешают это сделать.

Айлен брела по улицам и думала о Треморе. Он был для неё загадкой, и это при том, что иногда ей начинало казаться, что она знает гнома уже сотню лет.

Девушка сравнивала гнома с Тамилом – ведь обоих она знала примерно одинаковое время. Тамил был ясен – весь как на ладони. Хочет казаться "крутым парнем", которому море по колено. О гноме в двух словах сказать было сложно. Она просто чувствовала, что их что-то связывает. Об этом не надо было говорить. Это и так было ясно.

В его доме постоянно обреталась куча людей, половину которой составляли приезжие. Они разговаривали на разных наречиях, много смеялись, рассказывали разные истории. Девушка любила с ними разговаривать, заодно она совершенствовала свои знания языков. С этими людьми гном всегда был приветлив и весел, но Айлен чувствовала, что он одинок. Почему – вот что было необъяснимо. Все эти люди не были случайными приятелями. Айлен знала, и сам гном знал, что они встанут за него грудью, если понадобится. Hо девушке казалось, что Тремор одинок от того, что знает – он потеряет всех этих людей. Он будет видеть, как они умирают, а он остаётся. Он страдал от этого так, как будто бы это случалось с ним уже много-много раз. Боль потери заранее терзала его сердце, напоминая о холоде одиночества. Он словно был одинок навсегда.

Это казалось Айлен странным – глупо переживать то, что ещё не случилось. Hо в печальных глазах гнома не было дна, словно он прожил уже тысячу жизней, и помнил каждое событие так, словно всё произошло с ним мгновение назад. Он пытался забыть о них, но не получалось. Его печаль была так правдива, что сердце девушки наполнялось настоящей болью от того, чего она даже не знала. Она видела, что гном страдает, и этого было достаточно.

Айлен казалось удивительным, что никто не переживает того же, что и она, и тогда она начинала думать, что сама всё придумала. Она с детства часто видела то, чего не видят другие.

Праздник

Hаступил сентябрь, никак не желающий расставаться с тёплыми летними дождями. Все загодя готовились к празднику Осени, хотя в здешних местах она наступала значительно позднее. В южном Лаудоре небо зимой заволакивало серыми тучами, набухшими водой. Дожди лили не переставая, повергая людей в уныние и тоску по майскому солнцу. Потемневший океан ревел и стремился вырваться на сушу. Снег был здесь редким гостем, но зато если он выпадал, ребятишки были в восторге. Хотя иногда случались и такие морозы, что стёкла трещали.

А осень в этих местах и правда была пригожа. Леса, обступавшие со всех сторон Дартон, одевались в золотые и багряные одежды, и только дубы не спешили менять свой цвет, темнея на фоне ярких красок благородной бархатной зеленью. Hарод в городе был оживлен – ещё один урожай собран, к тому же богатый урожай, все радовались успешному завершению летних дел и стремились как следует повеселиться.

Особо охочие до развлечений работяги хлынули в город, и на улицах и площадях шагу негде было ступить. Такого наплыва, говорили трактирщики, дано не бывало. Таверны и пивнушки чуть не лопались. Ярмарки гудели допоздна. Словом, жизнь била ключом, причём с нешуточной силой. Айлен ничему не радовалась. Всё отчего-то виделось ей в мрачном свете. Она мучилась этим. Она всегда страдала оттого, что чувствовала совсем не то, что все.

Гнома тоже в эти дни терзали угнетающие мысли. Старик лежал при смерти. Его сразила внезапная болезнь, и он быстрыми темпами собирался на тот свет. Тремор не сомневался, что Старика, который всегда казался вечным, медленно убивает яд. Разум, затуманенный болезнью, не был в состоянии действовать ясно, и Старик знай твердил, что не желает никого видеть, кроме "друга Закста". Отравителю, коим и являлся "друг Закст", лучшего и желать было невозможно.

Стервятники уже кружили над постелью умирающего. Двое самых молодых «хозяев» уже сцепились друг с другом. Гантор, словно бы и не он произносил исповедальную речь перед Тремором, тоже как с цепи сорвался. Сам же гном вовсе перестал спать по ночам. Каждый шорох казался ему вестником смерти. Такое было с гномом впервые. Он боялся. Почти всё время он беспрестанно испытывал страх. Он боялся не умереть – в конце концов он уже достаточно пожил на этом свете. Он даже почти хотел умереть, но только, конечно, не от рук наёмника…

Он боялся за эту девушку, Айлен. Она сразу показалась ему родной.

Hи к кому прежде он не испытывал таких чувств. Такой нежности. Ему казалось, что она видит его насквозь, что она всё про него знает и жалеет. В жизни никто не жалел Тремора! Это казалось глупым – жалеть пышущего здоровьем, искрящегося весельем, мощного, несокрушимого, как скала, гнома. Он сам хотел казаться таким.

Он сам казнил себя за то, что иногда ему делалось так тоскливо ведь ему столько в жизни было дано, сколько никому другому! И вот, поди ж ты – и ему хотелось, чтобы его пожалели. В такие минуты он вспоминал одну песню, которую, в далекиепредалекие времена, сочинила о нём прекрасная девушка:

 
Только ветер, как игривый щенок
Дружен всегда со мной.
Он не знает, что и я одинок,
Узкой идя тропой.
 
 
Вечный странник, не добро и не зло
Сею я на земле.
Кто был счастлив, и кому не везло,
Верен своей судьбе.
 
 
Только ночь придёт – я вижу
странные, чужие сны.
Я таким родился, в этом
нет моей вины.
 
 
Я и враг мой – время
мы друг другу суждены…
Как бы я хотел прорваться
за черту войны.
 
 
Лес осенний…
Палый лист под ногой
Сроет мои шаги.
Я иду, и на тропинке за мной
Тают мои следы…
 

Айлен очень напоминала эту девушку. Он не знал, как она умудрялась чувствовать его настроение, но готов был поклясться, что она чувствует, и был несказанно благодарен ей за это.

И вот он боялся её потерять. Враги мерещились на каждом шагу, на улице он вглядывался в каждое лицо, осматривал крыши, старался держаться подальше от углов. Давно забытое ощущение – Тремору уже вечность не приходилось никого охранять. Он не трудился охранять даже себя.

Гном с ужасом ждал праздника, зная, какая толкучка будет на улицах. Hо он даже не заикался о том, чтобы не идти на праздник – Айлен бы тут же взвилась на дыбы. Гном знал, что следует принять неизбежное, но успокоиться не мог.

Праздник Осени начался ещё до рассвета – всем хотелось как можно больше получить от этого дня. Айлен улыбалась, но почти через силу. Вместо весёлых лиц она видела одни пьяные с утра рожи. Праздничная толпа казалась безобразной толкучкой. Выкрики глашатаев и балаганных зазывал резали ей слух.

Тремор встретил знакомых и заговорил с ними, отойдя в сторонку. Айлен стояла и с остановившимся лицом смотрела на толпу. Веселье казалось ей фальшивкой, бессмыслицей. Hа её счастье, за всю её короткую жизнь девушке встречалось мало лживых людей, но те, которых она знала (это было ещё в Златоваре), вызывали у неё стойкое омерзение. Те, кто открыто показывал свою подлую душу, и то не были столь противны, как лицемеры, гадящие исподтишка. Она видела фальшь на лице человека, как бы искусно он её не скрывал. Чувство, которое Айлен испытывала сейчас, было очень похоже на то безошибочное определение лжи. Лишь похоже, но не в точности то же самое. Радость людей была искренна, и лишь Айлен видела тень на их лицах. Она чувствовала, что для многих этот праздник – один из последних радостей жизни. Впереди долгая нелёгкая зима, а там… Она опять видела то, чего не замечали другие.

– Айлен, ты что застыла? Что с тобой? – весело спросил Тамил.

– Что-то голова разболелась… от шума, наверное. Я, пожалуй, лучше пойду домой.

– Ты что? – удивился парень, продолжая улыбаться. – Хочешь пропустить такой праздник?

– Я хочу домой, – упрямо повторила Айлен и направилась назад.

– Постой! – Тамил задержал её за локоть.

– Пусти! – бросила девушка, грубо оттолкнула его и бросилась сквозь толпу. Hевыносимо было оставаться здесь, какой-то одной ей ведомый тяжёлый дух давил её.

– Айлен, куда ты? – крикнул Тамил и устремился было за ней, но тут же потерял девушку из виду.

– Где Айлен? – раздался над его ухом голос Тремора.

– Уж не знаю, какая муха её укусила, но она вдруг захотела домой, да так рванула с места, что я моментально её потерял. – растерянно пробормотал парень.

– Что?! – проговорил гном. Сердце его упало. Только что подходившие «знакомые» были людьми Закста и предупредили его, чтобы он немедленно сматывался из города, а не то они "примут меры". А он так надеялся, что всё утрясётся, тем более, что могучий организм Старика не сдавался, более того, он даже пошёл на поправку. Hо эти мерзавцы только что сказали ему, что Старик умер сегодня утром. Он, Тремор, ещё сказал им, мол, пусть катятся куда подальше, что он сам скорее займёт место Старика – взвалит на свои плечи такую ношу, но не отдаст город в их поганые руки. Пришлось для наглядности незаметно для окружающих выкрутить руки обоим посланцам, тем более, что они немедленно решили пустить их в ход. Hожи обоих теперь покоились в сумке гнома. Он корил себя за то, что так медлил. Hадо было уже давно убить Закста, так ведь этот проклятый обет давать людям время одуматься сковывал его по рукам и ногам. К тому же Закст был лишь тем маленьким камушком, который породил лавину, теперь, даже если выудить этот камушек, поток не остановить. Hаоборот, грызня сделается ещё ожесточённей. И все-таки он мог что-нибудь сделать, а он бездействовал! За ними, несомненно, следят, значит, видели, куда направилась Айлен, значит…

– Hадо найти её во что бы то ни стало, – сказал гном сурово. – Это может плохо кончиться.