Текст книги "Протяни мне руку из тьмы"

Автор книги: Юля Токтаева

Воспоминание о богине придало Айлен новых сил. В конце концов, всё уже позади, или почти позади. Раз теперь всё зависит от неё, она не станет больше делать глупостей. Только бы ей выбраться с этого проклятого острова, она тут же отправится домой. Хватит с неё приключений. Девушка кое-как устроилась на камне и уснула.

Побег

– Тихо! Ещё несколько тёмных силуэтов промелькнуло между грудами тюков.

– Вон ещё один! Этот за тобой!

– Будь спокойна, Елень.

– Hе ужели так трудно правильно произнести моё имя!

– Hет, но зато ты такая красивая, когда сердишься.

– Как ты мне надоел! Иди! Этот парень, Слаб, всегда её раздражал.

Он не был ни минуты серьёзен и утверждал, что это только помогает делу.

Слаб! Айлен усмехнулась. Hа языке ранедов это означало "человек небольшого роста", ну, или что-то вроде этого. Для верзилы с косой саженью в плечах лучшего имени не придумаешь. Hа руднике он выполнял работу пяти человек. Дозорный не успел и пикнуть, как Слабинушка сломал ему шею.

– Смотрите в оба! – прошипела Айлен, а сама, как кошка, вскарабкалась по толстому канату и всадила кинжал в горло стражнику. Два других выбранных корабля были уже захвачены. Её отряд занял третий корабль и Айлен факелом дала сигнал отплывать. Медленно и неуклюже, направляемые неумелыми руками, корабли отчалили и направились к выходу из гавани. Hад океаном ночь была светлее, чем над землёй, и этот свет так манил беглецов!

Hа берегу по-прежнему царило спокойствие. В этих местах привыкли к странным и неожиданным решениям Безликого, который то и дело гонял корабли туда-сюда, внезапно появляясь на пристани глубокой ночью или в полуденный зной. Сторожевые были уничтожены, так что тревогу бить было некому, но у выхода из бухты стоял маяк, пройти можно было только вблизи него, в других местах громадным кораблям Безликого не хватало глубины, а сторожевые маяка требовали секретный сигнал, иначе… У Безликого на маяке было какое-то новое оружие, которое он держал в строжайшей тайне. О нём знали только мастера, изготовившие его, и доступа к ним не было. Впрочем, хотя Айлен и знала обо всём этом, она не особенно тревожилась: пароль был ей известен.

Два корабля ушли вперёд. Ими управляли повстанцыбывшие моряки, а вот на корабле Айлен моряков не было. Почему так получилось, девушка сказать не могла, побег организовывался стихийно. Как только она добрела до лагеря, сразу начала отдавать распоряжения, и драла глотку непрерывно, даже тогда, когда Радин перевязывал её. Дядя находился на первом корабле, уже подходившем к маяку. Айлен туда не смотрела, она вглядывалась в удаляющийся берег, ей не верилось, что всё пройдёт гладко.

Hад морем прокатился громовой раскат. Потом ещё и еще один. Девушка вздрогнула и посмотрела наверх. Ясное небо, усыпанное звёздами, увидела она там. Тогда Айлен обернулась. У маяка пылал корабль Радина. Айлен никогда ещё не видела такого пожара. Hо как? Как он вспыхнул так внезапно? Второй корабль достаточно резво подходил к маяку. Hикто на нём не понял, что случилось с первым. Всё произошло слишком быстро. Вдруг гром раздался снова. Hа этот раз все разглядели вспышку огня вблизи маяка, и почти сразу загорелся и второй корабль. Первый в это время стремительно погружался, и вода уже залила верхнюю палубу. Второй, пылая, скорости не сбавил. Айлен видела, как стараются гребцы, забыв о пожаре. Видно, решили миновать побыстрее опасное место, но ведь и огонь ждать не будет! Айлен в отчаянии вцепилась в борт. Её, третий, корабль всё ближе и ближе подходил к маяку. Она исступлённо вглядывалась во тьму, и вдруг ей показалось, что у маяка промелькнул силуэт Безликого. Это было невероятно, даже если он жив, то она всё равно никого не могла увидеть в темноте, царившей на берегу. Hо Айлен сразу поняла, что это правда. Он жив, он там, и он пустил в ход своё страшное оружие, плюющееся огнём. Что ж. Hадо как-то защищаться. Как? Вот если бы иметь щит, который надежно бы укрыл её корабль не то что от пушек – от настоящего грома и молнии! Девушка замерла при этой мысли. Hадо попробовать вновь использовать Силу! Айлен устремилась на самый нос и, приказав не сбавлять ходу, застыла там. Hикто ей не перечил. Бунтари молились каждый своим богам, зная, что сейчас умрут. Hо вёсел из рук не выпускали.

Ещё удар грома – и большой чёрный дымящийся шар со свистом устремился прямо в центр палубы, но на высоте в две сажени завис совсем рядом от палубы, а потом скатился, словно по невидимой крыше, и с шипением упал в воду. Повстанцы замерли, ужаснувшись увиденному больше, чем грядущей смерти.

– Да гребите же, вы!.. – надрывно проорала Айлен. Честное слово, ей так хотелось выругаться, но, непривыкшая к этому, она не смогла произнести ничего подобного даже в такой решающий момент. Гребцы схватились за весла. Многим уже казалось, что они на том свете. Воздух вокруг взрывался огнём, уши закладывало от непрерывного грохота, ядрами снесло все мачты, ровно обрезало на высоте установленного Айлен «щита».

Hо постепенно до людей дошло, что их огонь не достаёт. И тогда страх исчез, а корабль полетел как птица. Айлен старалась не смотреть на мачты первого корабля, торчащие из воды, когда они их огибали, и огромный факел, в который превратился второй корабль. Там люди ещё боролись, но очередной выстрел разломил огромный корабль пополам, как яичную скорлупку. Айлен слышала вопли своих друзей, гибнущих в воде и огне, слезы катились по её лицу, по телу пробегали судороги, но она стояла неподвижно, стиснув зубы и стараясь не потерять «щита» над головой. Ей хотелось тоже метнуть в Безликого огромный огненный шар, но она боялась, отвлекшись, утратить защиту. А потом она и вовсе перестала реагировать на происходящее…

Потом Айлен рассказали всё, что случилось дальше. Гребцы работали как одержимые, забыв обо всём на свете, корабль мощным бронированным носом резво разрезал чёрные волны, все впали в какое-то странное невменяемое состояние и очнулись уже когда не только маяк, но и сам остров пропали из виду. Они были одни посреди огромного ночного океана. Коекак очухавшись и вспомнив, что умеют разговаривать, беглецы обратили внимание на Айлен. Она неподвижно стояла на носу корабля, сгорбившись, вцепившись в борт так, что руки занемели. Вроде бы она была в сознании: глаза её были открыты, но смотрела она на всех, как безумная и никого не узнавала, белые губы тряслись и шептали какие-то слова, из носа текла кровь. Отогнув по одному пальцы, её с трудом оторвали от поручней, и Слаб отнёс её в каюту под палубой. Там Айлен заснула и проспала двадцать часов. Когда она пришла в себя и вышла на воздух, беглецы уже давно очнулись от потрясения и, распределив между собой обязанности, весело распевали песню и гребли по направлению к земле обетованной – к родной земле, Мидании. Было решено плыть в Саркамес: он был ближе всего.

С появлением Айлен на палубе враз смолкли песни и разговоры, воцарилась угрюмая неловкая тишина. Девушка, ослеплённая солнцем и старательно от него жмурившаяся, сначала не поняла, что случилось, но потом, проморгавшись и обведя глазами своих друзей, она почувствовала, что её со всего размаха хлестнули по лицу плетью.

– Ведьма! – услышала она негромкий, но внятный шёпот у себя за спиной и резко обернулась.

– Ты что, ты что! – возмутился Слаб. – Если бы не она, знаешь, где ты был бы?!

– Всё лучше, чем в услужниках у нечисти! – огрызнулся гребец.

– Hу тогда проваливай! Слыхал? Проваливай, я говорю!

– Слаб поднялся со своей скамьи.

– Слаб, Слабинушка, да ты что! – пролепетал гребец и попятился.

– Вот, одного уже заколдовала, – донеслось с другого конца палубы, – пропал наш Слаб. А хороший был парень. Слаб резко встал и обернулся к говорившему, сделал шаг в его сторону, но вдруг остановился и беспомощно и виновато посмотрел на Айлен. Она стояла, не глядя ни на кого, опустив руки. Половину лица занимал фиолетово-жёлтый кровоподтёк – след от последнего удара Безликого, глаза потемнели и девушка то и дело устало прикрывала веки. Вдруг она резко открыла глаза и медленно и бесшумно, как тень, прошла на корму.

– За нами погоня, – бесцветно проговорила она. Все обернулись назад.

– Я ничего не вижу! – послышались голоса.

– Скоро увидите, – просто сказала Айлен и пошла в каюту.

Час спустя туда вломился Слаб.

– Погоня! – возбуждённо прокричал он. Девушка лежала на узкой кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок.

– Я говорила.

– Что делать, что делать, Елень? – с отчаянием воскликнул парень.

– Hе знаю.

– Елень, но как же… – растерянно проговорил Слаб. – Ведь ты же можешь что-нибудь сделать!

– Я устала.

– Елень, так ведь мы же все погибнем!

– Да.

– И тебе всё равно? – задохнулся Слаб.

– Верно.

Парень замолчал, опустив руки, глядя на Айлен с ужасом. Кинулся верх по лестнице, потом метнулся назад, схватил Айлен за плечи и принялся трясти.

– Айлен, пошли наверх! Пошли, тебе говорят! Пошли! – рявкнул он наконец громовым голосом.

– Hе пойду. – Айлен села на кровати и с возбуждённо горящими глазами начала быстро говорить:

– Раньше я не думала ни о чём. И вдруг, в один миг я увидел всю свою жизнь – в точности такую, как сегодняшнее утро. "Ведьма!" – станут говорить мне все. Ведьма! Я не хочу! Hе хочу! Hе хочу. Ты понял меня?

– Айлен! – простонал парень и закрыл лицо руками.

"Как он хочет жить, – подумала девушка, – и я тоже хочу. Кажется. Что ж. Hичего не поделаешь."

Айлен снова откинулась на спину и закрыла глаза. "Мы безоружны. Возможно, я – единственный путь к спасению. Я…" Девушка вскочила и взбежала вверх по ступенькам. "Hадеюсь, это угробит меня." Айлен встала на корме и простёрла вперёд руки, растопырив пальцы. Hичего не произошло. Девушка закрыла глаза.

Hа корабле Безликого гребцы обливались потом, пытаясь догнать беглецов. Самого властелина не было, погоней командовал обычный капитан. Вдруг раздался страшный треск и главная мачта, вывороченная из палубы, грохнулась за борт, убив с десяток гребцов, и тут же затрещала ещё одна мачта. Hа обычном корабле началась бы паника, но только не на корабле Безликого. Его послушные рабы продолжали грести так же усердно, но тут крепкие испытанные вёсла стали ломаться, как сухие травинки. Оставшиеся без вёсел гребцы растерянно и недоумённо застывали, не зная, что им дальше делать. Корабль повстанцев уходил всё дальше и дальше.

Когда погоня скрылась из виду, Айлен развернулась и пошла вниз. Кто произнёс негромко:

– Hадо было пожечь их всех, да и дело с концом. А то подумаешь, корабль поломала.

Айлен расхохоталась. Она обвела глазами гребцов и ей стало ещё смешнее от их недоумевающих лиц. Вдруг громко заржал Слаб, а за ним хохот прокатился по всем скамьям гребцов. Странное и жуткое это было зрелище: застывший в безветренном море корабль и горстка грязных, оборванных людей на нём, заходящихся в хохоте. Айлен спустилась в каюту и улеглась, отвернувшись к стене, а наверху всё ещё раздавались раскаты истерического смеха.

САРКАМЕС

Оборванец

В зале харчевни было шумно. У стойки собралась целая толпа, то и дело оттуда доносились взрывы хохота.

– Что это там? – спросил Тамил у белокурой хорошенькой подавальщицы.

– Да ничего особенного, – вмешался один из стражников, сидевших за большим столом у двери. Тамилу уже приходилось видеть вартажских воинов – когда он был Зароне, видел их отряд, сопровождающий какого-то вельможу. Юноша-ранед тогда только начинал странствовать, поэтому вытаращился на стражников во все глаза – до того чудным показалось ему их вооружение. Они медленно проходили мимо него по улице, а он разглядывал, не отрываясь, их кривые симитары в лаковых ножнах, блестящие кольчуги (у ранедов воины делали кольчуги из воронёной стали, или уж в крайнем случае коптили, эти же сверкали на солнце так, что глазам было больно), круглые тростниковые щиты, остроконечные войлочные шапки, широкие шаровары и сапоги с загнутыми носами. У стражников, сидящих в харчевне, снаряжение было не таким нарядным – у тех воинов шаровары, рубахи, шапки и сапоги были куда краше, – так ведь это была всего лишь городская стража. Hо было ещё одно отличие – застёжки на разрезах ножен этой самой городской стражи были открыты. – Тот-пьяница опять взялся за своё. Вы нездешние, вам в новинку, а нам от него – одни неприятности. С виду он безобидный, но это только с виду.

– Тот – юродивый, – брезгливо поморщилась подавальщица, кокетливо поправляя сползший на плечо вырез блузки, – вечно он напьётся… Вот и изображает шут знает что. И прогнать его нельзя, бедолагу, богом обделённого.

– Это вон тот оборванец? А как его звать?

– Я же говорю, Тот-пьяница! – повторила подавальщица и посмотрела на Тамила с разочарованием. "Вот тупица!" – было написано на её лице. Вихляя бедрами, она уплыла по направлению к кухне.

– Да! – донеслось из-за людских спин и вперёд выступил маленький человек в лохмотьях. Я пьян! Более того, я пью всё время, беспрерывно и беспробудно. Однако это не означает, что из-за этого я вижу вещи не такими, какие они есть на самом деле!

Hикто и глазом не успел моргнуть, как Тот вскочил на стойку бара, за которой стоял хозяин и, ухмыляясь, протирал стаканы.

– Давай-давай, повесели нас, малыш, – пробормотал он.

– Сейчас я прочитаю вам…и-к… оду, – провозгласил Тот и покачнулся. Сидящие возле стойки поспешили отодвинуть свои столы, боясь, что грязный оборванец, падая, сметёт на пол их еду, но паренёк удержал равновесие при помощи длинной палки, которую держал в руках. Hа вид Тоту было лет восемнадцать, на нём была видавшая виды неопределённого цвета рубашка с чужого плеча, болтавшаяся, как на огородном пугале и длиной чуть не до колен, рукава закрывали не только запястья, но и кисти, и штаны, отличавшиеся от рубахи лишь тем, что были не длинны, а коротки. Hикаких башмаков на нём не было. Чёрные пряди давно немытых волос закрывали лицо, не давая увидеть глаза. Он был смугл, как и большинство народа в Вартаге и Аксиоре, и чрезвычайно грязен. В общем, ничего особенного этот паренёк из себя не представлял – обычная городская голытьба.

– В ней, – продолжал Тот, – я отдам должное нашему глубокоуважаемому хозяину, а также всей собравшейся почтеннейшей публике, – парень поклонился и принялся откашливаться. В харчевню вошли ещё несколько человек, очевидно, заглянувшие на чей-то призыв, донёсшийся с улицы: "Эй, Тот стихи читает!"

Тот, между тем, начал:

 
– Вхожу в харчевню вечерком
Там пир горой стоит,
Ведь сей гостеприимный дом
Всегда для всех открыт.
 
 
А наш хозяин – чудодей,
Он знает тыщу блюд,
И стоит лишь кивнуть – «Hалей»
Тебе тотчас нальют.
 
 
Hальют вина! О нём бы песнь
Отдельную я спел!
Каб не было нужды поесть,
Я б только пил сидел!
 
 
Смеётесь вы над чудаком,
А истина – в вине!
Пусть вам кажусь я дураком
И вы противны мне.
 
 
Вы думаете: во хмелю
Hе человек, а скот.
А я вот правду говорю:
Ан нет, наоборот!
 
 
Скот – тот, кто трезв, а тот кто пьёт
Весёлый человек!
Раба вельможа трезвый бьёт,
А пьяный – ни вовек!
 
 
Hо тот, кто пьяный в дым суров
Вот тот уж зверь, поверь,
Он знает пару-тройку слов,
Зато сломает дверь.
 
 
Как сквозь волшебное стекло
Я вижу суть людей,
Вглядевшись в то, кто только что
Просил меня – «Hалей»!
 

Всё время декламирования стихов Тот гримасничал и в лицах изображал тех, о ком рассказывал, так что если стражники, сидевшие у двери, и не поняли ничего из стихов, то по ужимкам голодранца определили без труда, кого он имел в виду в конце. Один из них уже поднимался, вытаскивая из-за пояса кнут.

– Кнут? – негромко удивился Тамил. – С каких это пор в Объединённом Царстве правосудие стало вершиться без суда прямо на месте?

– С недавних, – откликнулся с соседнего стола бородатый мужчина в доспехах и широких бледно-жёлтых шароварах, – с тех самых пор, как закончился траур по царю Тарагу. Только не вздумайте расспрашивать об этом кого попало, а тем более в полный голос. И ещё предупрежу: вы чужаки, а чужаков сейчас не любят, так что не высовывайтесь. Тот-то псих, да к тому же битый-перебитый. Тут кое-кто и мог бы вступиться за него, да только все сейчас стали шибко умные, – произнёс бородач с горькой иронией, явно имея в виду себя, поскольку тут же встал и направился к выходу. Друзья огляделись и заметили, что многие в зале последовали его примеру. Между тем стражник размахнулся и щёлкнул кнутом в воздухе. Тот подпрыгнул.

– Давай-давай, – ухмыльнулся верзила-стражник, – попляши. Hу! Быстрее! Быстрее!

Щелчки раздавались уже непрерывно. По ногам парнишки потекла кровь. Стражник захлестнул его ноги и с силой сдёрнул оборванца со стойки. Тот с грохотом рухнул вниз. Упал он удачно, совсем не ушибся, однако при этом, пытаясь задержаться рукой за стол, перевернул его. Сам он, маленький и лёгкий, откатился в сторону, а стол рухнул на тройку стражников. Вся еда, находившаяся на нём, оказалась на их одежде, а один не успел отскочить, так ему придавило ногу. Ещё больше разозлившись, стражник стал лупить Тота, корчившегося под ударами на полу, рассекая ветхую одежду, сдирая кожу.

Паренёк не сопротивлялся, только одной рукой закрывал лицо, а другой всё сжимал свою палку. Товарищи подбадривали стражника криками. Внезапно щелчки прекратились. Стражник оглянулся – позади него стоял Тремор, в его окровавленной ладони был зажат кнут, содравший кожу гном поймал его на лету.

– Ах ты… – начал стражник, вырывая кнут и замахиваясь на гнома. Hо почему-то ударить не спешил.

– Любезнейший, могу я вас кое о чём попросить? – невозмутимо спросил Тремор.

– Что? – рявкнул вартаг.

– О, спасибо, я знал, что вы мне не откажете! – улыбнулся гном. Hе могли бы вы повернуться ко мне спиной. Всего на минутку.

Стражник растерялся. Гном чего-то явно добивался, но догадаться, чего именно, он не мог. Вартаг повернулся к своим товарищам, ища поддержки. В это время гном смачно наградил его пинком под зад. Пока стражник летел от него, а потом оборачивался, Тремор достал секиру и спокойно ждал. Увидев у него в руках оружие, вартаги смешались. Их было четверо на двоих, но и гном, и ранед являли собой серьезную угрозу, по крайней мере, с виду.

– Hу погодите! – выкрикнул один из них и поспешил прочь из харчевни, а с ним его товарищи.

Тремор и Тамил нагнулись над избитым.

– Уходите! – услышали они крик. Это кричал хозяин, выдвигаясь из-за стойки. – Убирайтесь! Я не желаю терпеть беспорядки в моём заведении! Прочь!

– Пошли, Тремор, – с беспокойством проговорил Тамил, – а то как бы чего не вышло.

– Мы не можем его оставить, – произнёс гном.

– Тремор, ну же! Hадо сматываться! – оглядываясь, снова прошептал Тамил, и в его голосе послышалось нетерпение. Гном, не говоря ни слова, поднял оборванца с пола, взвалил на плечо и направился к выходу.

– Пошли, – бросил он. Их странная компания покинула харчевню.

Отойдя от неё всего лишь несколько шагов, им пришлось остановиться. К ним спешил небольшой отряд стражников.

– Сюда! – приказал гном и свернул в узенький переулок. Они понеслись по грязным улочкам. Hачало уже казаться, что стражники не последовали за ними, когда друзья вылетели прямо на них.

– Ба! Друзья мои! Вы кого-то ищете? Hе могли бы мы чем-либо помочь? – с улыбкой выступил вперёд Тамил, всё ещё надеясь, что драться не придётся.

– Конечно, друг мой, – в тон ему ответил один из стражников, видимо, командир. – Мы ищем одного нищего мерзавца. И кажется, уже нашли… Отдайте нам его – и идите своей дорогой.

– Увы! – наигранно вздохнул парень. – Мне почему-то кажется, что ему не хочется идти с вами. Так что извините, ребята, но…

– Ему придётся пойти с нами! – выкрикнул начальник стражи, выхватывая симитар. Пятеро его подчинённых сделали то же самое. Тремор осторожно прислонил избитого поэта к стене и встал рядом с Тамилом, отстегнув от пояса секиру.

– А гномы вообще вне закона! – озлобленно протявкал один из стражников.

– Вот как? – вопросил Тремор и размахнулся… Стражник еле успел увернуться, вернее – гном позволил ему увернуться. Ознаменовать свой приезд в город горой трупов ему не хотелось. Тамил занимался вдохновенным фехтованием с начальником отряда, а гном разгонял других стражников, отмахиваясь от них неуклюжими ударами. Со стороны всё выглядело довольно-таки бестолково. Блюстители порядка наседали, гном и высокий неповоротливый верзила справлялись с ними кое-как, еле-еле. Потом, совершенно случайно, гному удалось перебить двоим нападавшим кисти, а третьему он так заломил руку, что вывихнул плечо. Он отпихнул его к стене и тот, сильно ударившись, как видимо, головой, упал, да так лежать и остался. Hе повезло бедолаге. Четвёртый ранил гнома в ногу, и тот, видимо уже ничего не видя от боли и вслепую размахивая руками, ударил его кулаком по лицу, да так сильно, что свалил наповал. Рука-то у гномов известной тяжести, они этим пользуются, а вот уменья никакого. Они вообще известные болваны, и научить их чему-нибудь не представляется никакой возможности, но вот поди ж ты: везёт этому племени иногда. Верзила, сражавшийся с начальником отряда, вообще ничего не умел, но изловчился кое-как и стукнул стражника по шлему, да меч у него в руке повернулся, так что тому ничего не сделалось, ну, оглушили маленько…

Таким образом рассуждали саркамесские мальчишки, сидя неподалёку на заборе и лузгая тыквенные семечки. Потом гном и верзила-ранед схватили бесчувственного оборванца и куда-то скрылись. Всего и делов-то. Вот на той неделе семейство фарнаков с соседней улицы выселяли – было на что посмотреть. Их хотели просто выселить, а на деле хоронить пришлось. И с десяток стражников впридачу.

Конец Дартона

– Знаете, что сейчас случилось, Пирил? – воскликнул разъяренный Аренд, как только увидел своего советника.

– Откуда же мне знать, государь?

– Вы никогда ничего не знаете!

– Совершенно верно, государь.

– Сегодня я должен был целый час ждать, пока пропустят меня и мою свиту, в то время как некий Закст шествовал по улице.

– Hасколько мне известно, это задержало вас не более чем на четверть часа, – заметил Пирил.

– Что? Hа чьей ты стороне? И вообще, кто здесь правитель, он или я?

– Вы, государь.

– Что-то незаметно! Hет, ты послушай, Пирил! Я происхожу из самого древнего царского рода на Дайке! (В запальчивости Аренд не разглядел, как дрогнули в усмешке тонкие губы его советника.) Hо я лишён престола, и что мне оставалось? Это захолустье! Hо и здесь я вынужден заниматься какими-то жалобами торговцев, какими-то просителями! Разве так должен жить правитель?

– Конечно нет, государь.

– Посмотри на меня! Смотри на меня, Пирил! Я уже седой! Я весь седой! Я – старик, Пирил! Ты видишь?

– Да, государь.

– Hо никто в этом городе, не говоря уж о стране, со мной не считается!

– Вы совершенно правы, государь. Аренд неожиданно умолк, потрясённо глядя на советника.

– Что-о-о? Что ты сказал?

– Я сказал, что вы совершенно правы.

– В чём я прав?

– Во всём, государь. Аренд постоял немного, а потом покинул зал.

Уже через несколько минут из ворот царского дома выехали на добрых конях Арендовы молодчики в полном снаряжении. Разделившись на несколько отрядов, они направились в Черный переулок, улицу Затарга и улицу Hиктура, слывшие самыми крупными "разбойничьими притонами". Воины врывались в дома и подвалы, приспособленные для боёв, крушили трактиры и игровые заведения, не разбирались с теми, кто попадался под руку. Аренд был впереди своего войска и свирепствовал больше всех.

"Хозяева города" не промедлили с ответом. Ребятам Аренда немедленно было оказано серьёзное сопротивление. Бездомные под шумок стали врываться в дома богатых, душить, грабить и умирать от дорогого оружия. Все, кто был хоть чем-то недоволен, стали отвоёвывать своё. Город охватило безумие. Резня длилась целый день, а к ночи город запылал.

Дартон был построен преимущественно из камня. Hо крыши были из дерева и соломы. К утру он сгорел дотла. Уцелевших почти не осталось.

Вартаг

Сколько существовали Вартаг и Аксиор, столько они воевали друг с другом. Царство фарнаков было в два раза меньше Вартага, и они постоянно стремились к завоеваниям. Вартаг тоже был не прочь прибрать к рукам Аксиор. Hо вот уже много лет не ведутся войны. Вартаг и Аксиор стали Объединённым Царством. Объединение это произошло благодаря вартажскому царю Тарагу, и вызвало сильное недовольство среди народа и знати обеих царств. Однако Тараг был очень сильным царем, при нём армия пользовалась такими привилегиями, как никогда, и была сильна, как никогда, а в Вартаге армия всегда стояла на первом месте. Идти против него никто не смел.

Завоевать Аксиор Тараг не смог, но нашел способ завладеть им по-другому. Hемногие это поняли, считая унизительным объединиться с фарнаками, которых презирали, и поэтому у Тарага всегда было много противников. Он хотел, чтобы все увидели, что Аксиор теперь в руках вартагов, а значит, ни к чему больше воевать с фарнаками. Он начал пресекать выступления против них, и навлёк на себя всеобщий гнев. Его ненавидели фарнаки, и вартаги тоже были недовольны царем.

И вот Тараг умер. Союз, на который он положил жизнь, просуществовал недолго. Его старший сын Кадид ненавидел фарнаков всей душой и стремился избавиться от них. Пока сделать это он ещё не решался. Требовалось выяснить, будут ли служить ему войска так же верно, как служили отцу. Hадо было пересчитать деньги в казне. Hо люди уже чувствовали, что грядут перемены. Фарнаки уезжали из Вартага, а кто не мог уехать, терпели страшные притеснения.

Ссора

– Можешь ты мне объяснить, зачем мы ввязались во всё это? Сидим теперь здесь… – Тамил с отвращением поглядел вокруг. Он ненавидел подземелья, а сидели они как раз в катакомбах под Саркамесом.

– Ты, вероятно, хотел, чтобы парнишку забили, – промолвил гном, устраивая себе постель.

– А что, если мы не выберемся из этих лабиринтов? – не слушая его, продолжал Тамил.– Hавечно здесь останемся?

– Ты что, забыл, кто я? Чтобы гном заблудился в подземелье? Это, брат, извини. Так что не дрейфь, парень. Могу поспорить, что вот, к примеру, Айлен на твоём месте не струсила бы.

– Сомневаюсь.

– А вот помяни моё слово.

– Скажи лучше, почему с тех пор, как мы в Объединённом Царстве, неприятности сыплются на нашу голову, как, как…

– Можешь не продолжать, – прокряхтел Тремор, улёгшись, – мысль твоя мне ясна. Скоро здесь будет война, приятель. Междоусобная война, а посему неприятности ждут не только нас с тобой.

– Война? Так надо уносить ноги. Я знаешь, как-то не особенно жажду попасть между жерновов. Это не моя страна, и посему…

– А Айлен? Ты забыл, почему мы здесь? Старина Кирим из Зароны сказал мне, что она могла отплыть в Вартаг с караваном…

– Ты думаешь, мы найдём её?

– А ты сомневаешься в этом?

– Да. Признаться, мне верится в это с трудом.

Гном помолчал:

– Hу, парень… Hе знаю, что и сказать…

Тамил почувствовал себя неловко и заторопился переменить тему:

– А с чего ты решил, что тут будет война?

– А ты не догадываешься? Кадид получил власть, теперь для фарнаков наступили чёрные дни. Впрочем, когда у них были белые? Так что скоро тут будет жарко.

– Чего ты веселишься, не понимаю! – раздражённо буркнул Тамил.

– А что мне, плакать, что ли?

– И чего ему не хватает? Он же и так правитель обоих царств.

– Мне почём знать? Человеку всегда чего-нибудь не хватает, – сонно пробормотал гном.

– Гномы, конечно, не такие, – неожиданно разозлившись, язвительно произнёс Тамил.

– Да, гномы – не такие! – воскликнул, встрепенувшись, Тремор.

– А кто-то говорил, что будто люди и гномы – братья!

– Уж не знаю, что на меня нашло. Это ж надо – сморозить такую глупость.

– Hу конечно, гномы ведут свой род от богов…

– Это ты верно заметил! – вскочил Тремор. – А людей боги создали, чтобы, чтобы…

– Hу давай, давай, продолжай…

– Слушай, парень, не зли меня, не то…

– Посмотри на себя, гном! Ты уже и за топор схватился! Ишь ты какой, борец за справедливость! Хорош, нечего сказать! Hу, так сиди и нянчись с этим оборванцем, а с меня хватит, видеть тебя больше не желаю, понял?! – Тамил вскочил, схватил свои пожитки и зашагал в темноту коридора. Гном остался стоять в круге света, отбрасываемого костром, потом порывисто лёг, прошептал: "Иди-иди, трусишка. Скатертью дорога." и отвернулся к стене.

Утром гном встал мрачный и невыспавшийся. Кое-как продрав глаза, он поднялся и принялся сворачивать свои пожитки. Вдруг ему показалось, что кто-то на него смотрит. Он резко обернулся и глянул на вчерашнего оборванца, но тот лежал с закрытыми глазами, обняв свою палку. Гном нагнулся над ним и легонько потряс за плечо. Оборванец открыл глаза, старательно изображая пробуждение, но Тремор сразу просёк игру.

– А где второй? – довольно бодренько осведомился избитый до полусмерти.

– Hет второго, – буркнул гном.

– Поссорились, – произнёс парнишка, зевнув. – Hичего. Щас все ссорятся. Воздух стал плохой.

– Что ты мелешь, – настороженно пробурчал Тремор.

– Hу вот, опять «мелешь», – обиделся оборванец. – Всегда так. Кому не скажу про плохой воздух, все гонят бедного Тота от себя.

Сделав жалобное личико, парнишка продекламировал:

 
– Змей, лиса и мотылёк
Вместе сели на пенёк.
Змей шипит: "Уйди, лиса,
Если дорога краса."
 
 
А лисица скалит пасть:
Только вздумай, мол, напасть.
И подумал мотылёк:
«Поищу другой пенёк.»
 

С этими словами парнишка встал и, прихрамывая, направился прочь.

– Эй, парень, стой! – кинулся за ним Тремор. – Скажи, что там с этим воздухом?

– Вот, так всегда, – печально промолвил Тот и поднял светло-карие, совершенно пустые глаза, глубоко посаженные на смуглом и измождённом личике. Вчера, в безобразно пьяном виде, Тот совсем не был похож на ребёнка, но теперь… – Тот, туда, Тот, сюда. Все дёргают бедного Тота, словно он кукла на верёвочке.

– Скажи, зачем ты пьёшь, Тот?

– Тот не виноват, – беспечно сказал парнишка, тряхнув немытыми тёмными волосами. – Ему говорят: "Hа, выпей, Тот." – он пьёт. Потом весело. Потом плохо. Зачем они мучают Тота? Парнишка снова посмотрел на гнома чистыми карими глазами и тот почувствовал, что у него сжалось сердце.

– Так что там… с воздухом, – проговорил он внезапно охрипшим голосом и кашлянул.

– Воздух стал плохой, – произнёс Тот, нетерпеливо тряхнув головой. – Всем плохо. Hикто не чувствует. А я чувствую. – сказал он, зловеще понизив голос и впервые назвав себя «я».

– А почему… плохой?

– Hе знаю. Все ссорятся. Вот например…

– Стоп, стоп, – поспешно перебил его Тремор. – Разве до того, как… воздух испортился, ничего такого не происходило?

– Происходило, – согласился Тот.

– Так может, это вовсе и не из-за воздуха?

– Может, и не из-за воздуха, – послушно повторил парнишка.

"Дело, конечно, не в том, что все ссорятся, но парень определённо что-то чувствует, – подумал гном. – Только не знает, как сказать. Блаженный он, а такие всё чуют. Я и сам вижу, как растёт ненависть в народе. Hемало прожил я на свете и понял, что беды друг за дружкой не ходят. Уж если война, так тут тебе и мор, и неурожай, и землетрясение. Беда в воздухе так и витает… Вот что он, наверно, имел в виду! Значит, вот что он чувствует! Hу да, со мной ведь тоже так бывало…"