Текст книги "Стихотворения (1970–1980)"

Автор книги: Юлия Друнина

 
Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был…
Четырнадцать школьниц —
Певуний, болтушек
В глубокий забросили тыл.
 
 
Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
«Ой, мамочка!» —
Тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.
 
 
Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь…
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь…
 
 
Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.
 
 
Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку —
От голода встать не могли.
 
 
И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь…
 
 
Бессмысленной гибели нету на свете —
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды…
 

 
Такая тишь, такая в сквере тишь,
Что слышно, как старик вздыхает тяжко.
И обнял деда за ногу малыш,
Верней, не за ногу – за деревяшку.
Он так стоять, наверное, привык,
Глазеет он, как, наклонившись низко,
Рододендроны влажные старик
Кладет неловко возле обелиска —
Рододендроны с партизанских гор…
Там не был он еще с военных пор,
Ему цветы приносят пионеры,
Чьи горны заливаются у сквера.
 
 
Стоянка партизанская, прости —
На деревяшке к ней не добрести,
На деревяшке не дойти туда —
В свои, быть может, лучшие года…
 

1959–1979

ГЕОЛОГИНЯ

 
Ветер рвет светло-русую прядку,
Гимнастерка от пыли бела.
Никогда не была ты солдаткой,
Потому что солдатом была.
 
 
Не ждала, чтоб тебя защитили,
А хотела сама защищать.
Не желала и слышать о тыле —
Пусть царапнула пуля опять.
 
 
…Побелела от времени прядка,
И штормовка от пыли бела.
Снова тяжесть сапог, и палатка,
И ночевка вдали от села.
 
 
Снова с первым лучом подниматься,
От усталости падать не раз.
Не жалела себя ты в семнадцать,
Не жалеешь себя и сейчас.
 
 
Не сочувствуйте – будет обидой,
Зазвенит в ломком голосе лед,
Скажет: «Лучше ты мне позавидуй!»
И упругой походкой уйдет.
 
 
И от робости странной немея
(Хоть суров и бесстрастен на вид),
Не за юной красоткой – за нею
Бородатый геолог следит…
 

1979

ШТАБИСТКА

 
Выплывают опять из тумана
Эти дерзкие брови вразлет,
И улыбка с грустинкою странной,
И форсистых сапожек полет.
И защитное строгое платье,
И углы локотков и колен —
Озорная, с мальчишеской статью,
Все сердца захватившая в плен,
Всех лишившая в штабе покоя…
 
 
У моста, там, где бомбы рвались,
Над угрюмой нерусской рекою
Превратилась она в обелиск…
 
 
Те штабисты давно уже деды,
Но порой, вспоминая войну,
То один, то другой
В День Победы
Отойдет потихоньку к окну.
И возникнут опять из тумана
Эти дерзкие брови вразлет,
И улыбка с грустинкою странной,
И сапожек беспечный полет…
 

1979

ГОЛОС ИГОРЯ

Часть войска князя Игоря была конной – дружинники, а другая пешей – смерды, «черные люди».

 
«Как волков, обложили нас
Половцев рати.
Несть числа им,
Лишь кони дружину спасут.
Ну а пешие смерды?..
Тяжело умирати,
Но неужто мы бросим,
Предадим черный люд?»
 
 
Голос Игоря ровен,
Нет в нем срыва и дрожи.
Молча спешились витязи,
Предавать им негоже.
 
 
Был в неравном бою
Схвачен раненый Игорь
И порубаны те,
Что уйти бы могли…
Но зато через ночь
Половецкого ига,
Через бездны веков,
Из нездешней дали
Долетел княжий глас:
«Нелегко умирати,
Только легче ли жить
Во предателях, братья?»
 

1979

«Стареют не только от прожитых лет…»

 
Стареют не только
От прожитых лет —
От горьких ошибок,
Безжалостных бед.
Как сердце сжимается,
Сердце болит
От мелких уколов,
Глубоких обид!
Что сердце!
Порою металл устает,
И рушится мост —
За пролетом пролет…
Пусть часто себе я
Давала зарок
Быть выше волнений,
Сильнее тревог.
Сто раз я давала
Бесстрастья обет,
Сто раз отвечало
Мне сердце:
«О нет!
Я так не умею,
Я так не хочу,
Я честной монетой
За все заплачу…»
Когда слишком рано
Уходят во тьму,
Мы в скорби и в гневе твердим:
«Почему?»
А все очень просто —
Металл устает,
И рушится мост —
За пролетом пролет…
 

1979

«ГОЛ!»

 
Весь день давил тяжелый зной,
Мигрень раскалывала череп.
А после дождь упал стеной,
Неся покой и облегченье.
Сквозь отступающую боль
Я вдруг увидела внезапно,
Как день сияет голубой,
И трав почувствовала запах.
Как в детстве, поднесла к губам
Молочным соком полный колос.
А рядом, в лагере, труба
Несмело пробовала голос.
Там мальчик, к небу вскинув горн,
Застыл, как будто изваянье…
Но кто-то дико гаркнул:
– Гол! —
И кончилось очарованье.
В экстаз футбольный погружен,
Глушил транзистором деревню
С квадратной челюстью пижон —
Еще из тех, кто в Риме древнем
Про хлеб и зрелища вопил,
А про Овидия не ведал.
Он нынче снова полон сил,
Он – бездуховности победа.
…Так этот летний день прошел,
Обычный и неповторимый.
И долго доносилось:
– Гол! —
Из тьмы веков,
С ристалищ Рима.
 

1979

«Словно по воде круги от камня…»

Рукописи не горят…

М. Булгаков

 
Словно по воде круги от камня,
По земле расходятся слова,
На бумагу брошенные нами
В час любви, печали, торжества.
 
 
Те слова порой врачуют раны,
Те слова бичуют и корят.
И еще – как это и ни странно —
Рукописи, правда, не горят.
 
 
Потому-то сквозь огонь угрюмый,
Всем святошам и ханжам назло,
Яростное слово Аввакума
К правнукам из тьмы веков дошло.
 

1979

«Стихи умирают, как люди…»

 
Стихи умирают, как люди, —
Кто знает, когда череда?
Когда тебя Время осудит
Навеки уйти в Никуда?
 
 
Стихи умирают, и точка —
Ты был, и тебя уже нет…
Но если осталась
Хоть строчка,
Тогда ты бессмертен, поэт!
 

1979

«И кем бы ни были на свете…»

 
И кем бы ни были на свете,
И что бы ни свершили мы,
Все кончится строкой в газете
И рамкой траурной каймы.
 
 
Но не лишает нас покоя
Сознанье, что недолог путь…
О легкомыслие людское,
Навек благословенным будь!
 

1979

СТУДЕНЧЕСТВУ ШЕСТИДЕСЯТЫХ

 
Где вы,
Острые споры, стычки,
Незабвенные вечера,
Что бурлили в Политехничке
Все мне кажется —
Лишь вчера?..
 
 
Кончив вузы,
Солидней ставши
И, конечно,
Мудрей вдвойне,
Неподкупные судьи наши
Поразъехались по стране.
 
 
Занялись настоящим делом,
Стал размерен
Их жизни пульс.
Десятиклассница
В платье белом
Над стихами
Вздыхает пусть!
 
 
Ах, выходят стихи
Из моды!
Нынче проза —
Желанней гость…
Вам, ребята,
В другие годы
Быть студентами
Довелось.
 
 
Вы совсем ли
Забыли стычки,
Те бойцовские вечера,
Что бурлили в Политехничке
Все мне кажется —
Лишь вчера?..
 

1979

ОПУСТЕВШЕЕ СЕЛО

 
Разбрелся в города народ,
В селе ни огонька, ни звука.
Лишь бабка сгорбленная ждет
Рванувшего в столицу внука.
И говорит с собой сама,
Скобля подмерзшую картошку:
– Однако на носу зима,
Поторопился ты бы, Прошка!..
 
 
Он не придет, он не придет,
С цивилизацией он сжился —
Твой, с бычьей шеей, обормот,
Весь в лохмах, батниках и джинсах.
 
 
Ах, понимает все сама,
Но, черные скобля картошки,
Бормочет:
– На носу зима,
Поторопился ты бы трошки…
 

1979

«Жизнь под откос уходит неустанно…»

 
Жизнь под откос
Уходит неуклонно,
И смерть
Своей рукою ледяной
Опять вычеркивает телефоны
Товарищей из книжки записной.
 
 
Мне никуда
От этого не деться,
И утешенье ль, право,
Что она,
Что смерть
Не может вычеркнуть
Из сердца
Ушедших дорогие имена?..
 

1979

«Промчусь по жизни не кометой…»

 
Промчусь по жизни не кометой,
Погасну искрой от костра —
Одной из многих, невоспетой,
Таких же искорок сестра.
 
 
Ну что ж, у искр и у комет
Один конец, другого нет…
 

1979

«Я сегодня (зачем и сама не пойму)…»

 
Я сегодня
(Зачем и сама не пойму)
Улыбнулась рассеянно
Злому врагу.
А товарищу
Мелочь не в силах простить.
Обрывается здесь
Всякой логики нить.
Да, бесспорно,
Есть в логике нашей изъян:
Что прощаем врагам,
Не прощаем друзьям.
 

1979

«В неразберихе маршей и атак…»

 
В неразберихе маршей и атак
Была своя закономерность все же:
Вот это – друг,
А это – смертный враг,
И враг в бою
Быть должен уничтожен.
А в четкости спокойных мирных дней,
Ей-богу же, все во сто раз сложней:
У подлости бесшумные шаги,
Друзьями маскируются враги…
 

1979

«Не радуюсь я сорванным цветам…»

 
Не радуюсь я сорванным цветам,
Из лучших чувств подаренных друзьями —
Всегда невесело бывает видеть
Мне то, что люди губят мимоходом,
Как дети, радостно красивое хватая,
Как дети, радостно красивое губя.
Цветы покорно умирают в вазах,
И никогда в потомстве не воскреснут.
Не радуюсь подаренным букетам,
Мне жалко землю, жалко и людей.
 
 
Зверье, оно хотя б имеет ноги,
Чтоб унести их от царя Природы —
Охотничьих винтовок, мотоциклов,
Автомашин и даже вертолетов.
Один лишь шанс из тысячи, но все же…
А что цветы? Лишь головой качают,
Когда своих убийц веселых видят.
О, я, поверьте, не сентиментальна
(Война не слишком размягчает души!),
Но жаль мне землю, жалко и людей.
 
 
Все чаще, чаще табуны туристов,
Что с громким ржаньем мчатся на природу,
Домой, увы, приходят без трофеев:
Уже экзотикой ромашка стала
В исхлестанных тропинками лесах…
Мне жалко землю, жалко и людей.
 
 
Но встретила я нынче две фиалки —
Застенчивую парочку влюбленных,
Покуда ускользнувшую от казни,
Но тоже обреченную, конечно:
Вот-вот их схватят радостные руки.
И сердце мне сдавила ностальгия
По времени недавнему, когда
В лесу фиалки легче было встретить,
Чем кладбище консервных ржавых банок,
Или пустых бутылок пирамиду,
Иль мертвые лохмотья целлофана,
Иль прочий хлам эпохи НТР…
 
 
Как жаль мне человечество слепое!
 

1979

ДЕНЬ КАК ДЕНЬ

 
Мечусь меж сковородкой и работой,
К тому же телефон сошел с ума.
На кухне явно подгорает что-то,
А главное, горю, горю сама:
Меня в тиски железные берет
Модерное чудовище – цейтнот.
А тут еще, не ведая сомнений,
Что он-то всех нужней мне в этот миг,
Какой-то недооцененный гений
Нежданно с кипою стихов возник.
Мне на мгновенье просто дурно стало…
И вот уже грохочет рифм обвал.
Когда ж я к милосердию взывала,
Мой гений только яростней взвывал.
Он в чтенье это вкладывал всю душу,
До слез собой, любимым, упоен.
Ох, если было бы хоть что послушать,
Когда бы не был так бездарен он!..
 
 
Ушел, надувшись… И какое дело
Ему до мини-горестей моих?
Подумаешь! – полкурицы сгорело,
Да умер, так и не родившись, стих.
 

1979

ДВА ДЯТЛА

 
Дятел был красив, как дьявол, —
Черный с красным, красный с белым.
Мне морзянкой отстучал он:
– Знаешь, лето пролетело!
 
 
Да, к утру на лужах льдинки,
Умные за морем птицы…
Но стучу я на машинке:
– Знаешь, лето возвратится!
 
 
Осень встала у порога,
Смотрит, смотрит взглядом мглистым,
Слушая дробь диалога
Пессимиста с оптимистом.
 

1979

«НОЛЬ ТРИ»

Памяти Алексея Каплера

1

 
Не проклинаю
Долю вдовью,
Жить не согнувшись
Буду с ней.
Мне все оплачено
Любовью
Вперед, до окончанья дней.
Да, той единственной,
С которой
Сквозь пламя
Человек идет,
С которой он
Сдвигает горы,
С которой…
Головой об лед.
 

2

 
«03» —
           тревожней созвучья нет.
«03» —
           мигалки зловещий свет.
«03» —
           ты, доктор и кислород.
Сирена, как на войне, ревет,
Сирена, как на войне, кричит
В глухой к страданьям людским ночи.
 

3

 
Все поняла,
Хотя еще и не был
Объявлен мне
Твой смертный приговор…
И не обрушилось
На землю небо,
И так же
Птичий заливался хор.
Держала душу —
Уходило тело.
Я повторяла про себя:
– Конец… —
И за тобою
В пустоту летела,
И ударялась,
Как в стекло птенец.
Ты перешел
В другое измеренье,
Туда дорогу
Не нашли врачи,
Туда и мне
Вовеки не пробиться,
Хоть головой о стену,
Хоть кричи!
В глазах твоих
Я свет нездешний вижу,
И голос твой
По-новому звучит.
Он подступает —
Ближе, ближе, ближе! —
Тот день,
Что нас с тобою разлучит,
А ты…
Ты строишь планы
Лет на двадцать —
Мне остается
Лишь кивать в ответ…
Клянусь!
Тебе не дам я догадаться,
Что нет тебя,
Уже на свете нет…
 

4

 
В больничной палате угрюмой,
В бессоннице и полусне
Одну только думаю думу,
Одно только видится мне.
Все замки воздушные строю,
Бессильно и горько любя —
Вновь стать фронтовою сестрою
И вызвать огонь на себя.
 

5

 
Твержу я любопытным:
– Извините,
Все в норме,
Нету времени, бегу,
И прячу первые седые нити,
И крашу губы,
Улыбаюсь, лгу.
 
 
Людское любопытство
Так жестоко!
Совсем не каждому
Понять дано,
Что смерти немигающее око
И на него
В упор устремлено…
 

6

 
Безнадежность…
И все ж за тебя буду драться,
Как во время войны
В окруженье дрались.
Слышу вновь позывные
Затухающих раций:
«Помогите, я – Жизнь,
Помогите, я – Жизнь!»
 
 
Это битва,
Хоть дымом не тянет и гарью,
Не строчат пулеметы,
Не бьет миномет.
Может несколько месяцев
Скальпель подарит!
Может быть…
В безнадежность
Каталка плывет.
 
 
Грозно вспыхнула надпись:
«Идет операция!»
Сквозь нее проступает:
«Помогите, я – Жизнь!»
Безнадежность.
И все ж за тебя буду драться,
Как во время войны
В окруженье дрались.
 

7

 
Твой слабый голос
В телефонной трубке,
Как ниточка,
Что оборвется вдруг.
Твой слабый голос,
Непохожий, хрупкий —
Тобою пройден
Ада первый круг.
 
 
Твой слабый голос
В трубке телефонной —
И эхо боли
У меня в груди.
Звонишь ты
Из реанимационной,
Чтоб успокоить:
«Беды позади».
 
 
Твой слабый голос.
Тишина ночная.
И нет надежды
Провалиться в сон…
Все выдержу —
Но для чего я
Знаю,
Что к смертной казни
Ты приговорен?..
 
 
Таял ты,
Становился бесплотною тенью,
В совершенстве
Науку страданья постиг.
И могла ли терять я
Хотя бы мгновенье,
И могла ли оставить тебя
Хоть на миг?..
 
 
Как солдаты в окопе,
Отбивались мы вместе.
Умирал ты, как жил —
Никого не виня.
До последней минуты
Был рыцарем чести,
 
 
До последней:
Жалел не себя, а меня…
 

8

 
Журавлиные эскадрильи
Агармыш, что вплыл во тьму.
Не в Москве тебя хоронили —
В тихом-тихом Старом Крыму.
Я твою выполняла волю…
Громко бился об урну шмель.
Было с кладбища видно поле
И дорога на Коктебель.
Люди плакали, медь рыдала,
Полутьма вытесняла свет.
На дороге лишь я видала
Удалявшийся силуэт.
И ушел ты в слепую темень,
Вслед уплывшему в горы дню.
Я осталась пока что с теми,
С кем потом тебя догоню…
 

9

 
Сначала друг,
А следом самый близкий
Мне человек
Ушел в последний путь…
Ну, что ж —
По крайней мере, нету риска,
Что будет мне больней
Когда-нибудь.
 
 
И, все-таки,
Поставить на колени
Судьбе меня не удалось опять.
Ведь я из фронтового поколенья —
Мы не умеем руки опускать.
 

10

 
Как страшно теперь просыпаться!
Как тягостно из Небытия
В Отчаянье вновь возвращаться —
В страну, где прописана я.
Весь мир превратился в пустыню,
Все выжжено горем дотла.
Какой я счастливой доныне,
Какой я счастливой была!
 
 
Хоть горя хлебнула в семнадцать,
Хоть после нелегок был путь…
Как страшно теперь просыпаться,
Как трудно теперь мне уснуть!
 

11

 
Я заблудилась на кладбище
И было жутко слышать мне,
Как погребальный ветер свищет
В потусторонней тишине.
 
 
Я заблудилась, заблудилась,
Мне чьи-то слышатся шаги…
Родной, как в жизни, сделай милость
Мне помоги, мне помоги!
 

1979

ВОСЬМИДЕСЯТЫЙ…

«Как тоскуют в ночи поезда…»

 
Как тоскуют в ночи поезда,
Пролетая угрюмый Сиваш!..
Я тебя никогда не предам,
Ты меня никогда не предашь.
Потому что сквозь жизнь пронесли
Кодекс Верности, Дружбы устав.
 
 
Как грустят о портах корабли,
Так тоскуют уста об устах.
В облаках, затерявшись из глаз,
Одинокий грустит самолет.
 
 
Знаю, жизнь нас обоих предаст
Кто-то первым навеки уйдет…
 

1980

«Снова тучи разорваны в клочья…»

 
Снова тучи разорваны в клочья
Чьей-то властной и злою рукой.
Снова с другом морозною ночью
Молча бродим над мертвой рекой.
 
 
Нам обоим от жизни досталось,
Била в юности, в зрелости бьет.
Как зима, подступает усталость,
Тихо кровь превращается в лед.
 
 
Может, вовсе и не было лета?
Но под снегом, под панцирем льда,
(Даже как-то не верится в это!)
Колобродит живая вода.
 

1980

«Среди совсем еще нагих ветвей…»

 
Среди совсем еще нагих ветвей
Защелкал сумасшедший соловей,
Защелкал, хоть от холода свело
Болезненною судорогой крыло,
Запел, хоть соловьихи не летят,
Хоть эту ночь переживет навряд,
Запел, и не надеясь на ответ…
 
 
Вот так и ты —
Непризнанный поэт.
 

1980

«Считается – счастье лечит…»

 
Считается – счастье лечит,
Считается – горе сушит,
Считают – живется легче
Под панцирем равнодушья.
 
 
У памяти есть архивы,
У сердца свои анналы:
Была я до слез счастливой,
Страдала, и как страдала!
 
 
Но только вот не припомню
Такого, простите, чуда,
Что было бы все равно мне,
Когда моим близким худо…
 

1980

«Была счастливою с тобой…»

 
Была счастливою с тобой —
Такой счастливой я!
Но счастье рухнуло в забой,
Как тяжкая бадья.
(Мы все осуждены судьбой
На тьму небытия…)
 
 
Бездонна шахта и черна,
В ней вечный мрак и лед…
И чья вина? —
Ничья вина!
Кому представишь счет?
 

1980

«Смешно, что считают сильной…»

 
Смешно, что считают сильной,
Просто смешно до слез! —
Дочерь твоя, Россия,
Я не пугаюсь гроз,
 
 
Но мелкой грызни мышиной
До паники я боюсь,
Узкую давит спину
Всякий житейский груз.
 
 
Яростно Время мечет
Беды со всех сторон.
Обороняться нечем —
Последний храню патрон…
 

1980

НЕНАВИСТЬ

 
Враг мой
Где-то по-соседству рыщет,
Слышит, как смеюсь я и пою,
Прячет,
Словно нож за голенище
Ненависть угрюмую свою.
 
 
Что ему я сделала?
Не знаю.
Просто, ненависть —
Любви двойник.
Это – рана,
Страшная, сквозная,
Это – боли исступленный крик.
 
 
Гордость!
Приходи мне на подмогу!
Знаю,
Ты меня не подведешь.
Настрадалась столько —
Слава богу,
Никакой уже
Не страшен нож.
 

1980

«Благоразумье? – скучная игра!..»

 
Благоразумье? —
Скучная игра!
В ней проигрыш
Заране обеспечен.
Живем, как это всем известно,
Раз —
Легко ли,
Если жизнь
Припомнить нечем?
 
 
А как ее припомнишь,
Если ты
Чтил только прописи
В подлунном мире,
И никогда
Не преступал черты,
И твердо знал,
Что дважды два —
Четыре?..
 

1980

ПИСЬМО ИЗ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА

 
Я пишу тебе, мама, оттуда,
Где нас больше, чем вас,
Где нас больше, чем вас.
Никакого нет в этом, родимая, чуда —
Между мной и тобой
Не оборвана связь.
 
 
До тех пор,
Пока сердце у матери бьется,
К ней от сына
Незримые волны идут
Из подземных глубин,
Из бездонных колодцев —
Неизменен их скорбный маршрут.
 
 
Я так мало,
Так много успел!
Нет, недаром
В первой схватке
Пробило мне грудь —
Сколько лет,
Сколько весен
Военным пожарам
Перекрыт к нашей Родине путь!
 
 
Знаю, память о павших
В народе священна.
Не сотрут, а проявят
Наши лица века.
Снова я,
С новобранцем припав на колено,
Присягаю у стяга полка.
 
 
Вместе с ним
Я Отчизне опять присягаю,
Присягаю России опять.
Улыбнись же,
Как сыну ему, дорогая,
Вытри слезы,
Солдатская мать!
 

1980

ТЫ ДОЛЖНА!

 
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа,
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть «Не смей!»
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трех шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притвориться
Пред собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
«Сестрица!»
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит…
 

1980

ЗАПАС ПРОЧНОСТИ

 
До сих пор
Не совсем понимаю,
Как же я,
И худа и мала,
Сквозь пожары,
К победному Маю
В кирзачах стопудовых
Дошла.
 
 
И откуда
Взялось столько силы
Даже в самых слабейших
Из нас?..
Что гадать!
Был и есть у России
Вечной прочности
Вечный запас.
 

1980

В КАЗАРМЕ

 
Сладко спят
Первогодки-солдаты,
Видят парни
Счастливые сны.
Дремлет прапорщик —
Сивый, усатый,
Он один здесь
Участник войны.
Первогодки,
Мальчишки,
Салага —
На груди
Лишь значки ГТО.
У него же —
Медаль «За отвагу»,
Увольненье в «гражданку»
Вот-вот.
Годы, годы!
От вас не укрыться.
Как он будет без армии?
Бред!..
В дреме прапорщик
Видит границу
Да зловещий
Июньский рассвет.
Только не повторилось бы
Это —
Под огнем
Пробужденье от сна.
Только не притаилась бы
Где-то,
Поджидая сигнала,
Война…
Он очнулся.
Эх, нету махорки!
Улыбаясь,
Сопят новички.
Как он хочет,
Чтоб их гимнастерки
Украшали бы только значки!
 

1980

«ГЕРОИ»

 
Умерьте пафос,
Говорите тише,
Фразерам в наши дни
Доверья нет…
Я часто вспоминаю
Трех мальчишек,
Моих кумиров
Предвоенных лет.
Куда до них
Всем остальным ребятам!
По уши в них
Мы были влюблены.
На школьном небосклоне
Сероватом
Они сияли,
Словно три луны.
Все в этих мальчиках
Блестящим было,
Умели все —
О чем ни попроси.
Отличники,
Но вовсе не зубрилы,
И не подлизы,
Боже упаси!
Недаром
В комитете комсомола
Им доверяли
Важные посты.
Краса, и гордость,
И надежда школы,
Они со славой
Перешли на «ты»:
Венчали их
На всех олимпиадах,
Упоминали их
Во всех докладах…
И вдруг – война.
Какое тут ученье?
Надел шинели
Школьный комсомол.
Тот, кто по возрасту
В солдаты не прошел,
Шел в партизаны
Или ополченье.
А те герои?
Кинулись в огонь?
Нет, им, незаменимым,
Дали бронь…
Родные одноклассники мои!
Какая сила
Вас звала под пули?
Одни погибли
В первые бои,
Другие до Победы
Дотянули.
Вы были незаметны и тихи,
Вы были не красавцы, не уроды,
Не вам писали
Девочки стихи,
Не вам слагали
Педсоветы оды.
Эх, одноклассники!
Немного вас
К родителям вернулись
С поля брани…
А три героя?
Где они сейчас? —
Опять кричат, как в детстве,
На собранье…
 

1980

БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ

 
Вздыхает ветер.
Штрихует степи
Осенний дождик —
Он льет три дня…
Седой, нахохленный,
Мудрый стрепет
Глядит на всадника
И коня.
А мокрый всадник,
Коня пришпоря,
Летит наметом
По целине.
И вот усадьба,
И вот подворье,
И тень,
Метнувшаяся в окне.
Коня – в конюшню,
А сам – к бумаге.
Письмо невесте,
Письмо в Москву:
«Вы зря разгневались,
Милый ангел —
Я здесь, как узник
В тюрьме, живу.
Без вас мне тучи
Весь мир закрыли,
И каждый день
Безнадежно сер.
Целую кончики
Ваших крыльев
(Как даме сердца
Писал Вольтер).
А под окном,
Словно верный витязь,
Стоит на страже
Крепыш-дубок…
Так одиноко!
Вы не сердитесь:
Когда бы мог —
Был у ваших ног!
Но путь закрыт
Госпожой Холерой…
Бешусь, тоскую,
Схожу с ума…
А небо серо,
На сердце серо,
Бред карантина —
Тюрьма, тюрьма…»
Перо гусиное
Он отбросил,
Припал лицом
К холодку стекла…
 
 
О, злая
Болдинская осень!
Какою доброю
Ты была —
Так много
Вечности подарила,
Так много
Русской земле дала!..
Густеют сумерки,
Как чернила,
Сгребает листья
Ветров метла.
С благоговеньем
Смотрю на степи,
Где Он
На мокром коне скакал.
И снова дождик,
И мудрый стрепет —
Седой,
Все помнящий аксакал.
 

1980