Текст книги "Принцип вмешательства"

Автор книги: Юлия Баутина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

А военные патрули в Кимовске все-таки встречались. "Гладиаторец" четко это понял, когда за очередным поворотом они как раз на один из таких и наткнулись. "Кажись, попали..." – только и успела оформиться в голове у Глеба вредная мыслишка. О чем, подумал Кот, сказать трудно, но самообладания ему хватило для того, чтобы, сделав физиономию кирпичом, не сбавляя и не прибавляя скорость, гордо проехать мимо патруля. Трое пацанов – как пить дать срочники – лениво проводили взглядами автомобиль, словно так и было надо. Вопрос, кого это понесло болтаться по городу аккурат перед самым началом комендантского часа, их, по-видимому, не заинтересовал.

– Раздолбаи, – вздохнул Глеб. – А если бы мы были вражескими шпионами, что тогда? Конец родной стране? Вот так подумаешь, и страшно становится – кто нас защищает? Им же самим в случае чего защита нужна будет.

– Не, это не раздолбаи, – задумчиво сказал Кот, наблюдая в боковое зеркало, как скрывается вдали горе-патруль. – Раздолбаи – они хоть что-то делают. По-своему, через пень-колоду, но делают. А это салаги и олени по совместительству. Тут и гадать-то не надо – все и так с первого взгляда видно. Эх, дедов на них нету...

– Ну, не скажи, – не согласился Глеб. – Ничего хорошего в дедовщине нет и быть не может по определению. Это все равно, что у нас взять и начать трепать молодёжь – доспех за себя и за старших в порядок приведи, это принеси, то перетащи, на тренировке выложись – и все это без малейших объяснений, просто потому, что дядя сказал "надо", и потому, что за неисполнение по шее схлопотать можно. Как думаешь, многие после такой постановки вопроса захотят остаться? А если к этому добавить еще и невозможность куда-либо уйти, тогда что получится?

– Началось сравнение теплого с мягким, – проворчал Кот. – Ты, братишка, не путай. Это ж совсем разные вещи. Во-первых, мы все-таки, что бы там Ваня не говорил, банальный клуб по интересам, участие в котором – дело сугубо добровольное. Ну, или было таковым до сих пор... Теперь-то не буду даже загадывать, как оно дальше получится. Во-вторых, что, собственно говоря, из первого и проистекает, к нам приходят люди, уже примерно представляющие, чего они хотят и что их ждет. Хотя разочарований, конечно, все равно хватает. А, в-третьих, с чего ты взял, что у нас нет дедовщины? Нет, такой, чтобы просто поиздеваться над кем-то и в морду дать, такого, конечно, нету, ну, так она и в армии изначально не для того предназначалась. Сам посуди – когда на одного сержанта сваливается целая толпа оленей, тупо желающих кто обратно домой к маме, а кто наоборот исключительно в круиз по бабам, каким Юлием Цезарем надо быть, чтобы за ними за всеми уследить и донести до сознания правильную политику партии? Да тут и Цезарь повесился бы. Вот тут то и должно вступать в игру старшее поколение, на пальцах, собственном примере, а, если словами не доходит, то и посредством тумаков разъясняя, что надо делать, а чего не стоит. Вот сие и есть дедовщина в ее классическом варианте, и у нас то же самое. Или ты хочешь сказать, что видел, как Ваня бегает и лично объясняет каждому новобранцу, с какой стороны браться за меч и почему нельзя оставлять кольчугу на ночь на траве?

– Не видел, – признался Глеб. – Но до тумаков-то у нас, во всяком случае, не доходит.

– Исключительно от того, – торжествующе заявил Шурик, – что к нам пока, тьфу-тьфу, не загоняют огулом всех, кого ни попадя. А если начнут, вот ты, к примеру, сможешь спокойно смотреть, как какой-нибудь умник оставляет меч ржаветь в луже?

– Пожалуй, нет.

– Вот то-то и оно. А если этот гений в придачу русского языка не понимает? Как ты будешь ему объяснять, что он не прав? Так что, как ни крутись, а без волшебного пенделя тут не обойтись. Во блин, ты глянь, уже стихами заговорил! Еще немного, и поэмы писать начну.

– Ага, ты главное нужный поворот не проскочи... Пушкин.

– Слушай, а чего этот город вдруг так вырос? – наконец дошло до Кота. – Вроде, когда мы через него на автобусе проезжали, он быстрее заканчивался. Очередная аномалия или какая-нибудь хитрая диагональ?

– Это не аномалия, это ты уже третий круг по частному сектору нарезаешь, – утешил приятеля Глеб.

– Правда что ли? А я думал, это у них такая типовая застройка, что все дома друг на друга похожи. Чего ж ты раньше-то молчал, Сусанин?

– Да просто хотелось дослушать лекцию о пользе дедовщины. Вот здесь сверни направо, и четвертый дом будет наш.

– Кстати, а твоя бабушка вообще знает, что к ней должны гости нагрянуть?

– Пока нет, но скоро узнает, – стараясь, чтобы это звучало как можно оптимистичнее, ответил Глеб.

Нет, в принципе, "гладиаторец" никогда не сомневался в гостеприимстве своих родственников, тем более что важную часть этого гостеприимства – запас продуктов – гости сейчас везли с собой, затарившись в придорожном магазинчике. Хотя, с другой стороны, предупредить бабушку о визите, наверное, все-таки стоило. Правда эта идея уже изрядно запоздала. Кот как раз остановил "УАЗ" напротив указанного ему дома.

Собрав пакеты с продуктами в охапку, Глеб выбрался из автомобиля. Низенький одноэтажный дом, крытый шифером и, словно изгородью, отгороженный от дороги раскидистыми сливовыми и вишневыми деревьями, ничуть не изменился за прошедшее с последнего приезда "гладиаторца" время. Только с погреба заливисто лаяла, оповещая округу о прибытии посторонних, уже не Белка, а какая-то рыжая собака. Лаяла до тех пор, пока к ограде не подошла ведьмачка. Сразу наступила тишина, собака поджала хвост, прижала уши и, пятясь задом, скрылась в конуре. Входная дверь дома открылась, и на крыльцо выглянула старушка в поношенном цветастом фартуке.

– Что там такое, Лапа? – подслеповато щурясь, спросила она, потом заметила стоящих у ворот людей и всплеснула руками. – Глеб? Батюшки, да ты ли это?

– Здравствуй, ба, – немного смущенно сказал "гладиаторец", поднимаясь по тропинке к дому. – Мы вот тут мимо проезжали, решили заскочить, тебя навестить. Как ты тут жива-здорова?

– Да уж помаленьку скрипим, слава богу, – отмахнулась старушка. – Намеднись вот думала доехать, вас с матерью навестить, да сказали, что автобусы, мол, сейчас не ходят. Чрезвычайное положение объявлено, – с гордостью произнесла она официальную фразу.

– Есть немного, – согласился Глеб. – И у нас тоже. А вообще у вас тут как? Тихо?

– А кто ж его знает? Вроде как всегда все. А что по-другому быть должно, нам-то и вовсе не сказали. Да что ж это мы все на пороге и на пороге, а друзья твои и вовсе застеснялись? Зови-ка их в дом.

Глеб обернулся. Остальные, действительно, не торопились подходить. Ведьмачка, преодолев половину подъема, изучала окрестности, не обращая ни малейшего внимания на угрожающе ворчащую из конуры Лапу. Шурик вообще мыкался возле машины.

– Инари, Кот! Да идите же сюда.

Шурик мотнул головой.

– Вы ступайте, а я за автомобилем пригляжу, – сказал он.

– Нет, так не пойдет, – моментально среагировал Глеб. – Ехали-то мы вместе, значит, и в гости вместе пойдем. Давай-ка сюда – никто здесь машину не тронет.

Судя по тому, с какой тщательностью Кот проверил замок на двери "УАЗика" прежде чем отойти, в последнее утверждение он не верил. Притихшая в конуре, словно мышь под веником, Лапа пропустила ведьмачку мимо и только потом снова разразилась надрывистым лаем.

– Да что с тобой сегодня? – замахнувшись, прикрикнула бабушка. – Ты не бойся, доча, она не кусается.

– Постараюсь не бояться, – с ухмылкой пообещала Инари, смерив собаку взглядом, от которого та снова затихла, смолкнув на половине рулады.

– Что это с ней, в самом деле? – тихо спросил Глеб. – Надрывается, как будто зверя чует.

– Да не обращай внимания, – мотнула головой ведьмачка. – Они меня всегда так встречают. Не любят эльфью кровь, и всего-то. Ну, что? Будем в дом заходить, или так снаружи стоять и останемся?

– Проходите, проходите, конечно, – заторопилась бабушка, настежь распахивая входную дверь. – Глеб, внучек, ты бы хоть друзей-то своих представил...

– Ах, да, – спохватился "гладиаторец". – Знакомьтесь. Бабушка, это Шурик и Инари. Ребята, это моя бабушка Вера.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Инари, а Кот ограничился тем, что просто кивнул.

Раскладывая на кухонном столе привезенные продукты, Глеб слышал, как бабушка, задержавшись на терраске, то ли о чем-то оживленно расспрашивает ведьмачку, то ли что-то не менее оживленно рассказывает ей, и при этом называет Инной, по-своему переиначив непонятное имя. Начальной тематики разговора "гладиаторец" так и не уловил по причине приглушенности голосов, но когда Инари вслед за бабушкой Верой вошла на кухню, разговор их уже успел перекинуться на времена деда Антипа.

– Вот такие вот раньше люди жили, – говорила бабушка, завершая какой-то, видимо весьма поучительный, монолог. – Это нынче молодежь пошла, что ветром дунь – колышутся. А тогда народ покрепче сбивали.

– Это точно, – не поймешь, в шутку или всерьез согласилась ведьмачка, окинув оценивающим взглядом сначала Глеба, а затем и задвинувшегося в уголок Кота. – А Антип, он каким был?

– Дед-то? – оживилась бабушка. – Чудным был дед, правду говорю. Да ты садись, милок, что стоишь-то? Нету в ногах правды, за свой век еще успеешь настояться.

– Успею, успею, – кивнула на редкость покладистая ведьмачка и, пододвинув колченогий стул, уселась на него верхом, обняв руками спинку. – Так что такого чудного в вашем деде было?

Видимо, именно этого вопроса бабушка и ждала, потому что рассказ был начат тут же, без малейшей запинки, да такой подробный, что Глебу оставалось только диву даваться. Ему, в свое время, помнится, выдавали куда более скудную информацию, а тут было и про быков, и про медведей, и про бревна, тягаемые дедом в одиночку, причем, судя по описанию бревен, возраст деревьев, из которых они были изготовлены, зашкаливал далеко за сотню лет. Здравомыслящий Кот попытался было вклиниться с возражением, что и сейчас находятся извращенцы, которые таскают за собой на упряжи самолеты, но услышан не был. Впрочем, Инари такие подробности, похоже, не сильно впечатлили, во всяком случае, внешне интерес она проявила только тогда, когда речь зашла о видении сквозь стену. Но самый убойный с ее точки зрения факт бабушка заготовила напоследок.

– ...И два палаша при себе носил постоянно. Здоровые такие, черные.

– Что еще за палаши? – настороженно переспросила ведьмачка.

– Оружие, – пояснил Глеб, видя, что термин Инари не знаком. – Наподобие сабли, но только с прямым лезвием.

– Сабли... – пробормотала Инари, подавшись вперед и сжимая руки до хруста в костяшках пальцев. – Черные, значит... Ну-ну. А выглядел он как? Вы его помните?

– Нет, милок, – покачала головой бабушка. – Да откуда? Его и мать-то моя не застала, фотографий тогда не было, а парсунами только дворяне да помещики обзаводились. Давно ушел дед, бабка еще на сносях была. Куда ушел, зачем, про то не говорила. Только на камень глядела и плакала. Даж я помню, как плакала, а столько лет уже прошло. Антип-то, когда уходил, камень с шеи снял да бабке оставил – мол, если не вернется, сыну отдать. Родилась-то, вишь, дочь, а он так и не вернулся. А бабка его ведь до последнего ждала, камень при себе держала, только когда помирала мне для памяти передала.

– Значит, он сейчас у вас находится? – Инари тряхнула головой, словно просыпаясь от глубокого сна. – А взглянуть на него можно?

– А то, милок! Конечно же, можно, – бабушка шустро засеменила вон из кухни и почти тут же вернулась с коробкой, перетянутой черной резинкой. – Вот, возьми, глянь. Я-то по молодости, когда еще девкой была, пробовала его надевать – все ж какое-никакое украшение, с ними-то тогда туго было. Только не по мне он пришелся. Так-то, когда в руках держишь, не замечаешь, а когда на шею наденешь, сразу тянуть к низу начинает, словно жернов, и холод от него ледяной.

– Все верно, – отстраненно произнесла ведьмачка, глядя на то, что лежало в коробке. – Не знал ваш Антип, что каресу прежде чем кому-то передать перечитывать на нового владельца надо. Не предупредила я его... Только откуда ж мне было знать, что он ее по наследству оставлять надумает?

Инари осторожно вынула из коробки подвеску с винно-красным камнем, и Глеб поразился изменениям, произошедшим с амулетом. В его воспоминаниях это был просто обычный камень, в меру прозрачный, с золотистой искрой внутри. Теперь же – то ли сказалось прикосновение ведьмачки, то ли собственный взгляд парня так изменился – камень излучал мягкий золотистый свет.

– Радомир... – еле слышно произнесла Инари, зачарованно следя за мерно покачивающимся камнем.

Глава 3. Вопросы наследственности

– Радомир, – повторила ведьмачка, и камень вспыхнул ярче, словно отзываясь на имя. – Значит, вот куда его занесла нелегкая... а я и не знала.

Глеб смущенно кашлянул, ощущая неловкость, словно он присутствовал при зрелище, не предназначенном для посторонних. Такого тепла во взгляде Инари "гладиаторцу" видеть еще не доводилось.

– Ты ее узнаешь?

– Еще бы не узнать. Ведь я сама ее делала, в знак дружбы. Кареса. Эльфийский кровавик. Первая из трех. Одна – Радомиру, другая – Велегоде...

Ведьмачка умолкла.

– А третья? – спросил Глеб, удивленный паузой. Но Инари уже вынырнула из волн памяти, и в глазах ведьмачки вновь заискрился светло-сиреневый лед.

– Не важно. Во всяком случае, эта точно радомирова, поскольку остальные две сосчитаны. Почетные у тебя родственники, оказывается, были. Теперь, хочешь – не хочешь, а планку держать придется. Вы разрешите вашему внуку забрать камень? – спросила Инари, обращаясь к бабушке Вере.

– Конечно, – удивленно ответила та, – если Глеб захочет, пускай берет. Все памятка будет. Только уж тогда не выкидывайте, все ж старинная вещь-то, семейная...

– Выкидывать? – ведьмачка усмехнулась. – Поверьте, эта вещь не из тех, которые выкидывают по доброй воле. Многие, напротив, дорого отдали бы, чтобы такой камушек заиметь, да только мало у кого получалось его заслужить.

Инари вернула камень в коробку, закрыла крышкой, перетянула резинкой и отдала Глебу.

– Держи. Надевать не вздумай, рано еще.

– Не заслужил? – иронично поинтересовался "гладиаторец".

– Пока не решила, на досуге подумаю. В любом случае, на тебя он сейчас не настроен, и ничего хорошего из экспериментов не выйдет, честное слово. Это не перстень, который приручить можно.

Впрочем, Глеб и сам уже успел почувствовать разницу. От коробки несло ледяным холодом... нет, скорее могильной стынью, такой, какую "гладиаторцу" не доводилось встречать даже в Междумирье. Жутковатое ощущение медленного вытягивания жизненных сил заставило парня торопливо положить упакованный камень на стол и незаметно потереть задубевшие ладони. Сверток тут же взял посмотреть Кот, и напрасно Глеб ждал от него схожей реакции – Шурик не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Похоже, на людей кареса либо не действовала, либо действовала, но очень слабо.

– Ну, что ж, с Антипом разобрались, – между тем сказала Инари. – Теперь дело за зверями осталось.

– После ужина, – сразу же предложил Глеб. – Если они тут и вправду есть и не разбежались за прошедшее время, то еще часок-другой подождут.

– Что значит "если и вправду есть"? Ты же сам говорил...

– Я говорил то, что мне передали, – тут же выкрутился "гладиаторец", которому что-то подсказывало, что объяснять ведьмачке ситуацию еще рано, да и для окрестностей не безопасно. – А там кто его знает? Может, ребята что с чем перепутали в потемках?

– Хотелось бы мне знать, с чем здесь можно перепутать слепышей, – мрачно пробормотала Инари.

– Со свиньями-лунатиками? – предположил Глеб. Судя по равнодушному пожатию плечами, последовавшему со стороны ведьмачки, шутка не удалась.

– Свиньи лунатизмом не страдают, – на полном серьезе сказала Инари и вышла во двор.

– Какие свиньи? – поинтересовался у одноклубника Кот.

– Обыкновенные, – вздохнул "гладиаторец". – Те самые, которые вроде бы по округе бегают. На задних лапах и без кожи, зато в иголках.

Шурик глубоко задумался.

– А еще что-то про мое воображение говорили, – с уважением сказал он, наконец. – Снимаю шляпу и готов перекупить недокуренный косячок.

– Лучше помоги на стол собрать.

– Ладно, ладно, уговорил, – Кот нехотя отложил коробку и взялся за нож для нарезки хлеба, быстро настрогал буханку на тонкие ломти, сложил в хлебницу и потащил в зал на сервируемый стол.

– Инна – это твоя новая девочка? – тихо спросила бабушка у Глеба, улучив момент, когда они остались на кухне вдвоем.

– Придумаешь тоже, ба, – поперхнулся "гладиаторец", надеясь, что ведьмачка успела уйти достаточно далеко, чтобы не слышать предположений. – Просто хороший друг, и все.

– Вот и ладно, – вроде бы немного успокоилась бабушка. – Корявая она, внучек, попомни мои слова. Не будет с такой жизни. Если уж в нынешнем возрасте корявая, то что дальше станется? Да и мала для тебя, совсем еще ребенок. Таким только с ровесниками по танцам бегать, а не хозяйством заниматься. Тебе-то уже оседать надо, семьей обзаводиться, а с такой жены чего возьмешь? Одни гулянки на уме будут.

– Я учту, – пообещал Глеб, не зная, плакать ему или смеяться. Это ж надо было такое придумать, и, что забавнее всего, буквально из пустого места. – Честное слово, учту. Вот только в одном ты ошибаешься точно. Она взрослее, чем кажется. Намного взрослее.

– Скажешь тоже, – не поверила бабушка, очевидно пропустившая комментарии ведьмачки насчет каресы и Антипа мимо ушей, либо, что еще вероятнее, ничего в них не понявшая.

– Скажу, – подтвердил Глеб. – Не стоит так за нас беспокоиться. Не маленькие, сами разберемся, что к чему.

Нарезка сырокопченой колбасы заняла свое законное место на столе, туда же перекочевал сыр и овощной салат, а бабушка добавила початую бутылку перцовки и две стопки. Поглядев на такой расклад, Глеб вздохнул, покачал головой и достал третью. Он, конечно, догадывался, кого именно забыла посчитать бабушка, но сейчас такая забывчивость была явно не к месту. Теперь дело оставалось только за картошкой, которую поставили вариться прямиком в мундирах. На кухне становилось жарковато, и Глеб ретировался на улицу, откуда уже веяло приятной вечерней прохладой. Ведьмачка сидела на крыльце, сонно глядя в прозрачное небо.

– Ну, так что, не светит нам с тобой счастливая семейная жизнь? – насмешливо спросила она, когда "гладиаторец" притворил за собой дверь. – А жаль... жаль...

– Ты все слышала?

– Если я скажу "нет", ты поверишь?

– Вряд ли, – признался парень, прикинув толщину двери. Весьма хлипкой двери.

– Довольно таки забавное предположение, – задумчиво продолжила Инари, все так же глядя в небо. – Хотя... будь на твоем месте Радомир, я бы, возможно, даже подумала. Особенно случись это лет сто двадцать тому назад.

– Да не принимай близко к сердцу, – немного нервно посоветовал парень, пытаясь определить укрытое за ироничным спокойствием истинное настроение ведьмачки. Либо злится, либо наоборот забавляется – третьего не дано, но вот что именно из двух вариантов? – Это ж все не всерьез: сама знаешь, чего только старики не придумают. И при этом будут в твердой уверенности, что действуют исключительно для пользы окружающих. Мнение самих окружающих, разумеется, в расчет не берется.

– Знаю, – Инари вздохнула, после чего в сердцах добавила, – а Радомир все-таки сумел отличиться напоследок. Это ж надо было додуматься: снять охранный амулет! Дурень!

– Откуда нам знать? – встал на защиту предка "гладиаторец". – Может, ему тогда по-другому и нельзя было?

– Оттуда, что я его, вообще-то, лучше, чем ты, знала, – отрезала ведьмачка. – И, поскольку склонности к самоубийству я за ним не припоминаю, есть только два возможных варианта. Во-первых, он мог оставить амулет, если, реально оценивая опасность, был точно уверен, что возвратиться не получится при любом раскладе. Хотя тогда он и мечи мог бы смело оставлять в наследство. Тебе бы они не помешали. И, во-вторых, если, недооценив опасность, он был уверен, что точно вернется и ничего с ним не случится. Но в этом случае он также должен был быть уверен, что вернется уже после рождения именно сына, и что в этот промежуток времени сына надо будет от чего-то оберегать. А родилась, как мы уже знаем, дочь и тихо-мирно прожила всю отведенную ей жизнь. В общем, ни так, ни этак не складывается.

– А каким он вообще был? Раз уж ты его так хорошо знала...

– На тебя весьма похожим, – прищурилась ведьмачка, оторвавшись от созерцания неба и переключив-таки внимание на "гладиаторца". – И внешне, и по характеру. Такой же... непредсказуемый. И точно так же вечно во что-то влипал, так что скучать с ним не приходилось.

В окно ненавязчиво поскреблись.

– Народ, – сообщил в форточку Шурик, – дико извиняюсь, что нарушаю романтическое уединение, но здесь как бы все уже готово и стыть начинает. Давайте за стол, по-русски говоря.

Ужин проходил в молчании, изредка прерываемом парой-тройкой оброненных фраз. Бабушка неодобрительно косилась на стоящую перед ведьмачкой рюмку, видимо усиленно размышляя об особенностях воспитания современной молодежи, но Инари эти косые взгляды мало беспокоили. Первый глоток перцовки она, правда, делала с опаской, но уже затем, удостоверившись в качестве продукта, осушила наполненную в края рюмку залпом. Кот при виде такого зрелища одобрительно хмыкнул, а бабушка основательно посмурнела. Ведьмачка же блаженно зажмурилась и сообщила Глебу:

– Не полуночница, конечно, но пойдет.

Заручившись своеобразным одобрением, в следующий заход "гладиаторец" с чистой совестью налил ведьмачке порцию "с горкой", а себе с не менее чистой совестью уменьшил ровно в половину. Стойкость Инари к алкоголю была уже доказана опытным путем, а вот самому Глебу на предстоящей ночной прогулке очень не хотелось в случае чего изображать главного героя анекдота про четыре ружейных ствола и небо в попугаях. Впрочем, от третьей рюмки ведьмачка тоже отказалась, сказав, что иначе все местное зверье, даже находясь с наветренной стороны, передохнет от запаха алкоголя раньше, чем его удастся обнаружить. Вдохновленный сложным логическим построением Кот всерьез задумался над тем, а не пойти ли "гладиаторцам" на следующую организованную Иваном охоту (в том, что она будет, Шурик не сомневался) пьяными. Исключительно для профилактики. Ведьмачка предложила усилить профилактику еще двумя пунктами – голодные и небритые, заверив, что победы в честном бою гарантировать не может, но распугать зверей в таком случае удастся точно. Кот, окинув Инари задумчивым взглядом, парировал, что насчет небритости не уверен, зато все остальное персонально для нее организовать можно. На что ведьмачка скромно призналась, что алкогольное опьянение ей тоже не светит. Движимый здоровым скептицизмом Шурик решил проверить столь смелое утверждение, но Глеб предложил отложить проверку до возвращения в Тулу, если желание у Кота еще не иссякнет и ведьмачка будет не против. Судя по пожатию плечами, выданному Инари, ей было вообще все равно.

– А почему не здесь? – спросила она, когда за ней и Глебом закрылась дверь дома, и послышался скрип задвигаемой щеколды. – Разницы никакой. Насчет зверей – это вообще-то шутка была. А Кот к утру проспится, за руль сесть сможет спокойно.

– Ну, во-первых, я сомневаюсь, что у бабушки есть в запасе столько водки или самогонки, чтобы вас споить, а, во-вторых, пожалей ее нервы хоть немного. Она на тебя так смотрела, что просто сердце кровью обливается. Пожилой человек... старой закалки... надо же скидку делать на ее мировоззрение.

– Она раза в три моложе меня, – что-то прикинув в уме, сообщила ведьмачка.

– И что?

– Да ничего. Просто факт.

– Она все-таки человек, а ты почти эльф.

– Ну, если наполовину, по-твоему, означает почти, то да, – проворчала Инари. – Ладно, будем считать, что мы ее все-таки пожалели. Так в каком именно месте видели зверей?

– Точно не уверен... – Глебу даже не понадобилось делать вид, что он задумался. Вот только причина для размышлений была немного другой – "гладиаторец" срочно соображал, куда можно отвести ведьмачку, чтобы место хотя бы выглядело подозрительным. – Но, если я правильно понял объяснения Ивана, где-то в районе стадиона.

– Ну, тогда показывай, раз понял.

Приятной особенностью кимовского стадиона, непропорционально большого для такого крохотного городка и некогда благоустроенного, было наличие окружающего его лесопарка. Точнее, скорее леса, чем парка, поскольку под парком все же подразумевалось нечто благоустроенное специально для пребывания в нем человека, а благоустраивать попавший в ее ведение клочок первозданной природы администрация города явно не намеревалась, равно как и вывозить скапливающийся там мусор. В результате к настоящему моменту прилегающий к стадиону клочок природы больше всего напоминал свалку. Пнув пустую пластиковую бутылку, Глеб подумал, что, в общем-то, расчет оказался верен – Инари когда-то говорила, что зверей влечет тьма, а тьма скапливается на кладбищах и свалках, так что здесь ей было бы самое место. А значит, и звери, если кто-нибудь из них и в самом деле ненароком заглянул в Кимовск, вполне могли здесь отметиться.

– Очаровательно, – с нескрываемым сарказмом прокомментировала ведьмачка открывшуюся ее взору картину.

– Вот такие вот мы, люди, свиньи, – развел руками Глеб. – Хлебом не корми, только дай нагадить в родном доме.

"Интересно, – подумал он попутно, – а что сталось с самим стадионом? И остался ли он вообще, или уже разобран по кирпичику? Впрочем, там, кажется, были бетонные блоки... А с другой стороны, разве такие трудности нас остановят? В хозяйстве ведь и пулемет пригодится, если на халяву-то..."

Инари промолчала насчет того, что думает по поводу людей она сама, и погрузилась в изучение окрестных мусорных куч. Глянув, как бесшумно скользит между чахлых деревьев настороженная ведьмачка, время от времени припадая к земле, и что-то то ли вынюхивая, то ли более пристально выглядывая, Глеб задался вопросом – удается ли ей так удачно маскировать свое отвращение, или это отвращение просто уже давно и окончательно заглохло, смирившись с издержками профессии? Если вспомнить недавнюю прогулку по Склепу, то "гладиаторец" скорее склонялся ко второму варианту. Здесь, конечно, был не Склеп, но все же не намного приятнее.

Огибая особо крупные кучи мусора, "гладиаторец" двинулся к стадиону. То, что ни зверей, ни Дверей, ни прорывов в обозримых пределах в настоящий момент не имеется, было уже ясно, а вот имелись ли они здесь прежде, наверное, могла определить только Инари, и путаться у нее под ногами парню было не резон. Если что-нибудь найдет, сама скажет.

Стадион был окружен бетонным забором высотой метра в полтора, имевшим скорее номинальное, чем практическое значение. Часть секций уже завалилась, причем, судя по укрывающему их толстому слою перегнившей листвы, сквозь который лишь местами проглядывал родной грязно-серый цвет блоков, произошло это давно. Одним из таких импровизированных проходов Глеб и воспользовался, оказавшись на крутом склоне, в который, чуть ниже, удачно используя естественный рельеф местности, были врезаны трибуны. Конечно, можно было пойти в обход и войти на территорию, как и положено цивилизованным людям, через ворота... "Но, поскольку мы не цивилизованные и, в общем-то, уже не люди даже, – решил Глеб, – закоулки и черные ходы – это как раз для нас". Кроме того, он совершенно не был уверен, что цивилизованный вход не перекрыт цивилизованными железными воротами с цивилизованным навесным замком. Хотя, судя по состоянию самого стадиона, прекрасно обозревавшегося с высоты, на которой находился "гладиаторец", если таковая конструкция здесь когда-то и имелась, скорее всего, ее уже давно срезали и сдали в металлолом. Рынок, господа, а вы чего ожидали?

– Итак, подведем итоги, – послышался за спиной веющий легким ноябрьским холодком голос ведьмачки. – Зверей здесь нет и никогда не было. Только человеческие следы и с десяток дворняг, рывшихся в отбросах. Ты уверен, что те, кто звонил Ивану, точно говорили про стадион?

– Не уверен, – честно признался Глеб. – И потом, разве дворняги это уже не звери?

На последний логический выверт Инари даже не обратила внимания.

– Хорошо, – отчеканила она. – Тогда спрошу по-другому. Ты уверен, что ему вообще звонили?

В воздухе повисло тяжелое молчание. "Интересно, какой из ответов сулит меньше шишек?" – всерьез задумался Глеб. Видимо, размышления отразились на лице, потому что ведьмачка тут же добавила:

– Можешь не врать. У тебя это все равно плохо получается. Наследственность, как ни крути...

– Ты будешь очень злиться?

– Возможно. Ведь никаких звонков ни от кого не было, верно? Так какого черта ты меня сюда потащил?

– А кареса не повод?

– Этот повод мог бы спокойно подождать полгода как минимум. Какой еще будет вариант? Советую подумать получше.

– Да что там думать? – вздохнул Глеб, смиряясь с неизбежностью. – Ивану был нужен живым скалистый демон, поэтому он и попросил организовать наше временное исчезновение.

– Зачем ему нужен демон? – в голосе Инари прорезались незнакомые шипящие нотки. "Гладиаторец" с опаской покосился на ведьмачку, но, несмотря на мрачное выражение лица, глаза у нее все еще оставались нормальными, не белыми. Значит, если и злится, то пока в пределах разумного. Впрочем, ему и разумного может хватить с лихвой...

– Он считает, что это будет хорошим аргументом для Мареева ускорить выдачу нам удостоверений на ношение оружия в случае, если тот сам не справится. А если справится, то, тем более, зачем напрягаться? Ведь нам-то эта зверюга пока не угрожает.

– Совсем с ума посходили! – Инари, кажется, боролась с настойчивым желанием отвесить ученику оплеуху, но в итоге ограничилась тем, что пинком раскидала кучу прелой листвы. – Или уверены, что после мангуири всех будете направо и налево штабелями класть на раз-два? О, да пожалуйста! В следующий раз – все в ваших руках будет! Охотнички!

Последнее слово, сказанное с непередаваемыми акцентом и интонацией, в исполнении ведьмачки больше походило на ругательство.

– Да ведь никто ни на кого охотиться не собирался, – слабо возразил Глеб. – Задумка-то совсем обратная была.

И тут же съежился под колючим взглядом ведьмачки, понимая, что лучше было промолчать.

– Порой мне кажется, что человеческая кровь, текущая в жилах, означает полное отсутствие мозга, – сказала Инари, обращаясь скорее к себе, чем к Глебу. – Все, с меня довольно этой свалки. Вытряхивай из постели Кота и возвращаемся в Тулу.

– Прямо сейчас?

– Ты абсолютно правильно все понял.

– А может, все-таки утра дождемся?