Текст книги "Бывший муж сестры (СИ)"
Автор книги: Юлия Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Да пошел ты, Глеб! – фыркает она и, выскочив из машины, фурией бросается к подъезду первой.
Я, хлопнув дверью, иду за ней. Она входит подъезд и тут же скрывается внутри, даже не подождав нас. Успеваю поймать за ручку закрывающуюся дверь в последнюю секунду.
– Истеричка, – цежу про себя.
А девочка в моих руках в тот же миг прижимается ко мне всем тельцем, начинает всхлипывать.
– Не бойся, Сонь. Все будет хорошо. Я вас в обиду не дам, – обещаю ей.
Пока поднимаемся в лифте на этаж, я звоню Валентине Ивановне. Это няня, которая мне очень помогла на первых порах, когда я решился взять на себя обязательства за семью Веры. Мне Валентина Ивановна очень импонирует, но насколько она нравится мне, настолько же она не нравится Вере. Зато, вызывая ее, я уверен в том, что с детьми все будет нормально.
* * *
– Я вызвал Валентину Ивановну, – сообщаю Вере, когда оказываюсь на пороге квартиры. – Она согласилась помочь тебе с Соней. Сможешь без ограничений заниматься своими делами. Няня посидит с детьми.
– Как вызвал, так и отсылай. Мне она здесь не нужна.
– Это не обсуждается. Возьми Соню, мне нужно уже ехать, – говорю Вере, передавая ей девочку.
– Что, к своей шалашовке собрался? – капризно спрашивает девушка.
– Прекрати так выражаться в адрес своей сестры! – рявкаю на нее.
– Правда глаза колет? – тут же отражает она. – Но, знаешь, как бы ты не пожалел о своем выборе. Помни об этом.
– Ты мне угрожаешь? Серьезно? – хмыкаю, скрывая раздражение.
– Предупреждаю, Глеб. Предупреждаю. – Глаза Веры зло блестят.
– Не советую тебе идти против меня войной, – угрожающе рычу на нее. – Фиаско тебе обеспечено. Я не герой твоего романа, Вер. И иллюзии ты на мой счет зря строила. Я тебя предупреждал. Я думал, ты девочка умная, дальновидная, а ты?!
– А я обычная обиженная женщина, Глеб, – парирует она.
– Я не буду с тобой препираться. Но советую со мной вести дружеские отношения, иначе… Лишишься всего.
– Тебе пора, Глеб, – цедит Вера сквозь зубы. – И держи Надьку поближе к себе. А то мало ли…
Если бы не Соня у нее на руках, точно бы придушил.
Резко разворачиваюсь и выхожу.
Вот стерва! Угрожать задумала?! И, главное, знает, по чему бить – по самому незащищенному. Хорошо, что Надю забрал. В мою квартиру Вере доступа нет.
* * *
Негромкая музыка все равно давит на уши. Опрокидываю в себя порцию вискаря.
– Ну ты даешь, Глебас… – Дрозд тянет руки к бутылке. – Ты все же решился послать нахер старшую сестричку и подмять под себя-таки младшенькую?
Я, щуря глаза, поднимаю на Дрозда гневный взгляд. Ну, по крайней мере, мне он кажется именно таким.
– Ты выражения выбирай, Кир. Да и вообще, с чего ты так решил? – немного заплетающимся языком спрашиваю я.
– По-моему, выражение под стать ситуации, бро. – Тимоха ударяет меня в плечо кулаком, и я чуть пошатываюсь на стуле.
– А ты вообще помолчи, Тим, – цыкаю на него.
– А я-то что? Хочешь сказать, что еще никак не забыл ту хохму, что ли? – он удивленно выгибает бровь.
– Эта твоя, как ты выражаешься, «хохма» знаешь, к чему привела? – рычу на Тимоху и лезу в карман, достаю оттуда смятый Верой тест на отцовство и с силой вдавливаю его в грудь друга.
– Что это? – спрашивает друг.
Забирает комок бумаги, расправляет его и несколько секунд изучает. Потом поднимает на меня глаза:
– Да ну нахер?! – изумляется Тимоха. – Это правда?
– Дай гляну, чего там? – не выдерживает Дрозд и, нависая над столом, забирает у Тимохи тест.
– Это из-за тебя я не видел рождение дочери! – с досадой ударяю кулаком по столу. – Из-за тебя!
– Охренеть! – выдыхает Дрозд. – Глебас, да ты отец?! Я в шоке! То есть тебе одной мартышки мало показалось, но там хоть дети чужие, надоело – бросил. А эту-то малолетку нахера обрюхатил? Теперь что делать-то будешь? Как выкручиваться? Она же тебя по суду заставит отцовство признать, и алименты ты ей платить будешь! Ты прикинь, какой это гемор?! Ну ты и встрял, бро! Сочувствую, – сокрушено качает головой Кир.
– Ты это серьезно сейчас? – У меня из головы вмиг выветривается алкоголь.
– Ну да! А что ты так удивляешься? У Никитоса… там братана одного, шалашовка, с которой он ночь одну пошоркался, притащила ребенка ему через год. Говорит, твой. Что хочешь, то и делай. Ну, Никитос давай открещиваться, божиться, что первый раз ее видит, а знаешь, что по итогу вышло? – Кир драматично замолкает и смотрит на нас выжидающе.
– Мне лично безразлично, – отвечаю ему, прекрасно понимая, на что намек.
– Давай уже говори, чертов интриган, – одновременно со мной отвечает Тимоха.
– В суд подала на алименты. Никитос послать ее хотел, а хера там. Сделали тест, и он подтвердил, что ребенок его!
– И к чему ты это все ведешь, Кир? – наливаю в бокал еще порцию виски.
Я хочу напиться до отключки и забыться. Сегодня я имею на это полное право. Столько событий произошло за день, что я забит до отказа эмоциями, сжегшими мои внутренние ресурсы. И пацанов позвал, чтобы компанию мне составили и потом домой отвезли: не хотел болтаться в состоянии нестояния по дворам да по подъездам. А вместо этого Кир срет мне в мозг своими никчемными доводами.
– Да к тому, что эта прошаренная девка хочет попользоваться тобой, а ты, добрая душа, пойдешь ей на уступки. Как будто сестры ее мало оказалось. Сама еще решила присосаться, как паразит.
– Заткнись, Кир! – Не выдерживаю и вскакиваю из-за столика. – Не смей так говорить про мать моей дочери, понял?! Не позволю!
– У-у-у-у, бро. Да ты чего?! Никак проникся отцовской любовью? И все это за… – язвит в ответ Дрозд и, для пущей убедительности посмотрев на часы, заканчивает: – … за двадцать четыре часа? Или побольше.
– Ладно. – Выхватываю у него из пальцев смятый листок. – С меня хватит.
– Твою мать, – подрывается Тимоха. – Дрозд, достал! Ты чего неугомонный такой? Или завидуешь?
Кирилл, фыркнув, откидывается на спинку стула.
– Мне что, делать нечего?
– Вот тогда и заткнись! – кидается на него Тимоха. – Глеб, да хорош, ну что ты, этого придурка не знаешь? Он мертвого из могилы поднимет и выведет из себя. У него же талант.
– Ну и пусть катится к черту со своим талантом! – Чуть пошатываясь, размашистым шагом иду в сторону улицы. – Мне нужна компания, Тим. – Бью себя в грудь кулаком.
Мы молча стоим несколько минут. Друг затягивается сигаретой и произносит:
– Давай вернемся, Глеб? Кирюха уже по-любому пожалел о том, что сказал. Уверен в этом. Мы просто немного шокированы. Ты ж у нас самый младший, переживаем за тебя все, как за родного.
Тимохе удается меня убедить вернуться. Кир больше ничего не говорит. Он молча запивает стаканом вискаря мою новость, как горькую пилюлю.
Мы, правда, за вечер с ним пару раз еще цепляемся. Но после второй бутылки моя память, решительно попрощавшись с разумом, захлопывает дверь в голове, и с того момента я мало чего вообще могу вспомнить. Только отрывки. Только отдельные слова, и то, кем они были сказаны, не помню.
Так и заканчивается мой день в полном беспамятстве.
Глава 9
Подскакиваю на кровати от того, что мне в голову настойчиво лезут посторонние голоса. От испуга по спине ползают колючие мурашки.
Опускаю ноги на пол, прислушиваюсь. За дверью и правда голоса. А один из них я знаю очень хорошо. Не помню имя, но это друг Глеба.
Меня прошибает пот. Оглядываюсь через плечо: Алиса, мерно посасывая соску, спит.
Я, затаив дыхание, приоткрываю маленькую щелочку в двери и выглядываю наружу.
Что они тут делают? Может, нужно позвонить Глебу? Спросить?
Но развернувшаяся передо мной картина отвечает сразу на все вопросы и расставляет все по местам, удерживая Глеба под мышки, двое друзей пытаются разуть совсем не державшееся на ногах тело.
У меня в груди тут же вспыхивают досада и злость. Я решительно выхожу из спальни и плотно прикрываю за собой дверь.
– Здрасти, – сдерживая раздражение, кидаю парням.
Те, повернув голову в мою сторону, замирают, уставившись на меня в недоумении.
– Эм, и тебе не хворать, – выпрямляется тот, что сидел на корточках и снимал ботинки Глебу. – Я что-то не припомню, а разве Глеб говорил, что она здесь? – обращается он ко второму.
– Да я не припомню, – пожимает тот плечами.
– Слушай. – Первый снова поворачивается ко мне. – А что ты тут делаешь?
Скрещиваю руки на груди, насупившись.
– Как видишь, живу. А разве он, – киваю на Глеба, – вам не сказал, что сегодня ночует в другом месте? Зачем вы его приперли сюда? Да еще и в таком состоянии?
Я откровенно начинаю злиться. Даже представить себе не могла, что мне придется ночевать с пьяным Глебом под одной крышей! Я на это не подписывалась.
– Кир, сам справишься? – не обращая внимания на меня, спрашивает второй.
– А то, не в первый же раз. Ты куда?
– А я профбеседу хочу кое с кем провести, – отвечает он.
И в тот же миг оказывается рядом со мной. Я даже глазом моргнуть не успеваю, так он это сделал быстро. Видимо, еще не до конца проснулась.
Но, когда вижу парня вблизи, узнаю в нем того самого Тимофея.
– Что тебе? – Икнув, вжимаюсь в стену.
– Пойдем, хочу поговорить с тобой.
Парень сжимает мой локоть и тащит на кухню.
– Эй, полегче! – возмущаюсь я, буксуя ногами.
– Ребенок, как я понимаю, тоже здесь?
Я молча перебираю ногами, оставляя его вопрос без ответа. Но, как только мы оказываемся на кухне, а Тимофей закрывает за спиной дверь, тут же, ожесточившись, встаю в позу.
– А тебе то что? Какое тебе дело до этого? – сжимаю челюсть, цежу сквозь зубы.
– Мне как раз до этого есть самое прямое дело. Ты зачем вернулась, Наденька? Чего ему мозги пудришь? Глебу и сестры твоей достаточно, слава Богу, ума хватило наконец-то послать ее нахер! – В его голосе чувствуется пренебрежение и даже скорее презрение. Тимофей достает из-за спины свернутую в трубку папку и кидает ее на стол. – Видимо, за ум взялся, а тут ты появилась. Не лезь к нему, девочка, – предупреждает он.
Я судорожно глотаю воздух от обиды. Тимофей уже один раз послужил раздором в наших отношениях. Больше я ему не позволю этого сделать. И теперь я не поведусь на его провокационные слова! Если Глеб захочет, чтобы я ушла, пусть мне сам об этом скажет.
– Так, может, у друга своего спросишь, кто к кому лезет? – выпячиваю упрямо вперед подбородок. – Я его не трогала. И даже в мыслях не было общаться с ним. Так что не делай поспешных выводов, Тимофей.
Парень прожигает меня взглядом.
Мне становится до жути страшно, когда он внезапно начинает наступать на меня.
– Не подходи. – Осторожно делаю несколько шагов назад, прячась за стол.
– Лучше отвали от него, малая. По-хорошему прошу. – Тимофей упирается в стол и, облокотившись об него, припечатывает к полу требовательным взглядом.
– Или запугиваешь?
Меня пробирает озноб, и я обхватываю себя за плечи ладонями.
– У тебя связь между мозгом и языком присутствует? – язвит он. – Думай, что говоришь!
Он разворачивается и идет к выходу, но, задержавшись на пороге, поворачивается ко мне снова лицом.
– И подумай еще над тем, что тебе придется оставить Глеба в покое. У нас на носу большой проект, и он должен вложиться в него на все сто процентов. А ты и твой ребенок – для нас помеха. Усвоила, малая? Так что сделай нам всем милость. Свали в туман.
После этих слов Тимофей выходит, а я так и остаюсь стоять неподвижно, будто вросла ногами в пол. Обида, боль от несправедливости сказанных им слов: все внутри смешалось в отравляющий душу коктейль.
Лишь только когда снова слышу громкие голоса в коридоре, сбрасываю с себя оцепенение и, подойдя к дверному проему, прислоняюсь к стене.
– Что ты там ей сказал? – это говорит Кирилл.
– Правду, – отмахивается Тимофей.
По их отдаляющимся голосам я прихожу к выводу, что они уже возле входной двери.
– Не переборщил? – уточняет Кирилл.
– А даже если и так, что с того?
– Второго раза нам Глеб не простит. Серьезно тебе говорю. Надеюсь, такого дерьма, как в прошлый раз, больше не повторится.
За парнями захлопывается дверь, и я наконец-то облегченно вздыхаю. Этот Тимофей просто откровенный козел!
И если я раньше думала, что люди меняются… то Тимофей – явное доказательство того, что люди действительно меняются, только в худшую сторону.
С досады ударяю ладонью о стену. Завтра же выскажу Глебу все, что он заслуживает. Сам сказал, что ему нужно два дня, чтобы разобраться с делами в моей квартире, а вместо этого напился до свинячего состояния.
От переживаний пересохло в горле. Я, развернувшись на пятках, подхожу к фильтру, наливаю стакан воды и нечаянно цепляюсь взглядом за папку на столе, которую бросил Тимофей.
Что он там сказал? Что Глеб за ум взялся?
Выпиваю стакан воды залпом и медленно подхожу к столу, затаив дыхание… В голове мелькает мысль, что, возможно, мне не стоит лезть туда, куда не просят, но она тут же пропадает, когда, открыв первую страницу, вижу слово «расторжение».
Дыхание сбивается, и я уже не могу остановиться. Подтягиваю папку к себе ближе и жадно впиваюсь в строчки глазами.
С каждым словом мне становится труднее дышать. В голове полная сумятица и неверие в то, что вижу. Глеб разорвал брачный договор с Верой?! А это значит, что за этим последует либо официальный развод, либо… о втором варианте мне почему-то не хочется даже думать.
Закрываю папку и откладываю ее в сторону.
На ватных ногах иду в свою спальню. У меня внутри все трепещет от туманности ближайшего будущего. Что Глеб задумал? Для чего все это делает? Неужели и впрямь хочет что-то изменить? И это что-то явно связанно со мной и Алисой. В сердце поселяется пульсирующее чувства страха.
Столько вопросов в голове и так хочется на каждый из них получить ответ.
Я уже дохожу до комнаты, когда слышу неясный призыв о помощи, который исходит из спальни… Глеба.
Сжимаю пальцами дверную ручку. Нет, я не пойду. Не пойду. Сам виноват в том, что ему плохо. Зачем было так напиваться?
Тяну дверь на себя… и снова слышу призыв…
Боже! За что мне это?
Я оказываюсь в комнате Глеба через несколько секунд. Парень, свесив голову, лежит на краю кровати. И вот-вот упадёт.
Я подхожу к нему и пытаюсь повернуть его на другой бок.
– Нет, нет! Отстань! Не трогай, – ворчит он.
– Ты сейчас упадёшь, – нетерпеливо отвечаю ему.
– Надя?! – искренне удивляется парень.
– Нет, черт побери, добрая Фея! – язвлю я. – Какого черта ты так напился, Глеб?
– Ой, только без лишних вопросов, – кряхтит он, хватается за голову и сам перекатывается от меня подальше.
– Да, я видела, повод есть. – Залезаю на кровать, подсаживаюсь к его спине. Мне обязательно нужно получить ответ на вопрос, который иначе, я уверена, будет мучить меня всю ночь.
– Надя, отстань. Давай только не сейчас. Мне так плохо… – еле слышно бубнит Глеб.
К своему неудовольствию понимаю, что он уже благополучно проваливается в сон.
– Глеб, – произношу громче, склонившись к его уху.
– М-м-м, – тянет парень и все же переворачивается на спину. Мне приходится немного сдать назад, чтобы он меня не подмял под себя.
Я только открываю рот, чтобы спросить про развод, когда Глеб неожиданно запрокидывает руку мне на плечо, и я, не удержавшись, валюсь ему на грудь.
И уже не знаю, в какой раз ударяюсь о его ребра носом.
– Ты что творишь? – возмущаюсь я и в попытке высвободиться выставляю руки перед собой, упираюсь в плечи парня.
– Надюш, не верещи, а. Просто полежи со мной пять минут.
Я слышу, как Глеб тяжело дышит. Ему, видимо, и правда очень плохо. И я не знаю, зачем это делаю, но, сдавшись, ложусь рядом с ним.
Тихо, почти не дышу. Просто слушаю его сердцебиение и вдыхаю его аромат. Такой далекий, почти забытый, но такой…родной. Память мгновенно подбрасывает картинки из прошлого. Мое дыхание замедляется, а бег сердца ускоряется.
Вспоминаю, как первый раз увидела Глеба. Как мы первый раз поцеловались с ним и чем все в конце концов закончилось. Грудь наполняется тоской и каким-то вселенским одиночеством.
Судорожно втягиваю в себя глоток воздуха, чтобы прогнать комок, застрявший в горле, но вместо этого получается жалобный всхлип.
– Надь, ты чего? Плачешь? – хрипло спрашивает Глеб.
– Ты с Верой решил развестись? – проигнорировав вопрос, сдавленно произношу я.
– Да. Решил. Давно надо было сделать. Но все никак не решался. – Голос натянутый, приглушенный.
Прежде чем задать следующий вопрос, приподнимаюсь на локте. Мне нужно видеть его лицо.
– Почему? Почему ты с ней разводишься?
Я думала застать его врасплох этим вопросом. Думала, сейчас он откроет глаза и начнет расспрашивать, откуда я знаю.
Но Глеб продолжает лежать с закрытыми глазами и хранить молчание. О том, что он не спит, свидетельствуют трепещущие ресницы.
Я не свожу с него взгляда. Я и боюсь услышать ответ, но и в неизвестности у меня уже нет сил находиться.
– Я тебе скажу, если ты меня поцелуешь, – вдруг выдает Глеб. Его пальцы перехватывают сзади мою шею, легко сжимают.
Я растерянно хлопаю глазами. Он что, совсем с ума сошел? О чем он говорит? Какой к черту поцелуй?
– А ну-ка пусти, – сердито одергиваю Глеба, – немедленно.
Хватаю его за запястье и пытаюсь высвободиться из захвата.
– Тогда, раз не хочешь целовать, дай мне поспать. Иначе тебе придется задержаться в моей квартире еще на один день.
– Ухожу, – сдаюсь я. – Отпусти.
Глеб ослабевает хватку, и я, расслабившись, уже собираюсь слезать с кровати, когда внезапно он, воспользовавшись моей потерей бдительности, вдруг снова хватает меня за шею и, притянув к себе, целует.
Мне тут же в нос ударяет запах алкоголя и чего-то еще; кажется, это мята или лайм, невозможно разгадать точно.
Но не это для меня самое страшное. А то, что моя память, словно по мановению палочки, вытаскивает из прошлого сумасшедшее желание почувствовать снова ту страсть, которую уже однажды мне дал Глеб.
Соприкосновение наших губ пьянит меня, завораживает. От нахлынувших эмоций дико кружится голова и суматошно трепещет в груди сердце. Удар-удар-удар-удар… И губы Глеба еще более настойчивые ….
Удар-удар-удар-удар… Я пытаюсь сопротивляться. Мой разум вопит, что, как только все закончится, я обязательно пожалею, но… тоска, которая сжирала меня все это время, берет вверх, и я сдаюсь. Отвечаю на поцелуй. Разрешаю Глебу углубить его…
– Мля! – Глеб внезапно меня отталкивает и, перекатившись на край кровати, сползает с нее и неровным шагом семенит в сторону ванной.
А меня накрывает волной жуткого смущение.
Черт! Черт! Черт!
Я, соскочив с кровати, бросаюсь бежать в свою комнату. Дуреха! Что же я творю? Ведь я больше, чем уверена, – для Глеба это очередная интрижка. Игра. А я буду снова страдать. Я только-только научилась жить с мыслью о том, что Глеб – это не моя судьба. И я найду для нас с Алисой достойного мужчину. Который будет заботиться о нас. Любить и защищать.
И… прежде чем закрыть дверь в свою комнату, задерживаю взгляд на двери в спальню парня. И этим мужчиной явно будет не Глеб.
Глава 10
Так хреново мне, по-моему, еще никогда не было.
Хотя как давно я так пил?! И не вспомнить даже.
Оторвать чугунную голову от подушки получается только после несколько неудачных попыток. Шум в ушах и гул в черепной коробке никак не дают сосредоточиться и вспомнить, что произошло минувшей ночью.
Но мне ясно только одно: я нахожусь сейчас там, где не должен был. Я обещал Наде и не сдержал своего обещания.
Путь в ванную мне кажется дорогой в ад. Вертолеты перед глазами крутят своими лопастями, не переставая. И если это не прекратится сейчас же, то моему желудку придется не сладко.
Залезаю под контрастный душ сразу же, как только мне удается переступить порог в ванной. Прохладная вода бодрит. Горячая заставляет напрячься.
Только спустя двадцать минут я немного прихожу в себя. Выбираюсь из душа, подхватываю с тумбы шорты, натягиваю их и направляюсь на кухню. Сейчас мне нужна минералка и … объяснение с Надей.
По дороге заглядываю к девочкам в спальню, которая оказывается пустой, но по звукам, доносящимся из кухни, я сразу догадываюсь, где они есть.
Но каким же оказывается мое удивление, когда вижу там домработницу, которая раскладывает что-то в ящиках.
– Доброе утро, Мария Ивановна, – здороваюсь на пути к холодильнику.
– Ой, Глеб Андреич, здравствуйте! – Женщина на несколько секунд задерживает на мне взгляд, и я мгновенно жалею о том, что не натянул на себя футболку.
Но, как только она понимает, что я заметил ее внимание, тут же смущается и отводит глаза.
А я в свою очередь открываю дверцу холодильника и наслаждаюсь прохладой некоторое время. Достаю минералку и, не задерживаясь на кухне, покидаю ее.
Черт! Куда делась Надя? Обвожу взглядом холл. Коляска на месте. Ходунки тоже притаились в углу, так куда же она могла деться?
Надо было бы спросить у домработницы, но смущать женщину своим видом мне не хочется, поэтому поочередно открываю одну за другой двери квартиры, заглядывая внутрь.
Надя с Алисой оказываются там, куда доступ посторонним строго запрещен.
Захожу в комнату. Плотно закрываю дверь за спиной. Я думал, что меня разорвет на части от ярости: ведь Надя ступила туда, куда ей никто не разрешал, но… видя, как девушка осторожничает с растениями и не позволяет Алисе устроить разгром в оранжерее, у меня, наоборот, в груди разливается тепло, которое просачивается в кровь, растекается жаром по венам.
Я стою и наблюдаю за Надей до тех пор, пока она меня не замечает. И, как только наши взгляды цепляются друг за друга, с ее лица тут же сходит безмятежность и веселье, сменяясь на тревогу и мрачность. Взгляд становится подозрительным.
Я делаю шаг в сторону девушки, а она, подхватив Алису на руки, направляется ко мне и выходит из стеклянных дверей прежде, чем мне удается дойти до них.
– Привет, – натягиваю на губы улыбку.
– Привет, – бурчит под нос Надя; настроение у нее явно паршивое, впрочем, как и у меня.
– Я вижу, вы облюбовали мое потайное убежище? – добродушно говорю я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой.
– А нам другого ничего не остается делать, Глеб, – забавно морщится девушка. – Почему ты меня не предупредил, что у тебя есть домработница?
– Извини, Надь. Забыл, – честно признаюсь ей. – Вылетело совсем из головы. Да и Мария Ивановна только три раза в неделю приходит. А сегодня, видимо, тот самый день. Обычно я вообще с ней не сталкиваюсь.
– А я столкнулась сегодня, представь.
Наезды с утра не радуют, а только портят все больше настроение.
– Надь, ну не придирайся. Бывает. Да и что тебе сделала плохого Мария Ивановна? Она тетка мировая!
– Но явно не с чужими людьми. Ну, да Бог с ней. Все уже. Проехали, – дерзко отвечает она. Я уже хотел выдохнуть с облегчением, когда Надя грубо произносит: – У меня к тебе другой вопрос, Глеб. Какого черта ты здесь делаешь? Ты же обещал, что поживешь отдельно от нас. Зачем притащился?
Такой агрессии в свой адрес от Нади не ожидал. Я вроде бы ей ничего плохого не делал? Чего она так завелась?
Внимательнее приглядываюсь к девушке. Да нет, все у нее на месте. Значит, не трогал ее. Правда, у нее небольшие круги под глазами. Не выспалась, наверное.
– Надь. Ты обороты сбавь. Все-таки на руках ребенок. Да и растения негатива не любят. Испортишь мне тут всю атмосферу. Как потом возмещать будешь? – иронично замечаю я, вкладывая, конечно, определенную долю шутки.
– Глеб, не смешно, – кривит губы в улыбке. – Ты чего добиваешься вот этим всем?
Она охватывает взглядом меня всего. И я, признаться честно, снова жалею, что не надел футболку. Кожа горит под ее пристальным взглядом, и мне становится не по себе.
– Слушай, Надь. Давай сделаем так. Ты сейчас с Алисой пойдешь к себе в спальню. А я к себе. Через десять минут мы встретимся на кухне и все обсудим. Я, если честно, плохо соображаю, что с тобой случилось. Вот как раз у тебя будет повод все мне и высказать, но… – поднимаю палец вверх, прежде чем Надя успевает возразить, – … но для начала я хочу немного побыть один и прийти в себя. После такой тебя мне немного не по себе.
Я открываю дверь перед девушкой и, когда она выходит, провожаю ее глазами. Надя тут же направляется в спальню и, скрывшись за дверью, громко хлопает ею. Так, понятно. Вчера что-то между нами все-таки произошло, что-то, из-за чего Надя ведет себя, как последняя стерва.
Ну ничего, сейчас немного приду в себя, и обязательно обо всем узнаю.
– Ты нарушил свое обещание…
– Надь, хватит, – обрываю ее на полуслове. – Я услышал, что ты обо мне думаешь. И в сотый раз прошу прощение за то, что напряг тебя. Мне действительно жаль, что причинил тебе неудобства.
Стремительно покидаю кухню. Пересекаю в холл. На ходу надеваю пиджак.
– Глеб! – Голос девушки догоняет меня почти у выхода, и я оглядываюсь на нее.
– Что еще? – недовольно спрашиваю.
Мое состояние сейчас чересчур шаткое, я уже на грани взрыва. Надя давит на мой мозг с такой силой, что терпение на исходе.
– Что ты сказал обо мне своим друзьям? – По тому, как Надя тушуется, задавая мне этот вопрос, понимаю, что ответ для нее важен.
– Только то, что у меня есть ребенок, – отвечаю ей честно.
Покопавшись в обрывках памяти, я больше не могу ничего припомнить.
– А что? – с интересом задаю встречный вопрос.
И тут в моем мозгу будто просветляется. Я смотрю на взволнованную Надю и догадываюсь, что я вчера все же что-то сделал неправильное, дурное, то, за что девушка так сильно злится.
– Надь. – Делаю шаг к ней. – скажи только честно. Между нами вчера что-то было?
И по ее залившимся краской щекам я догадываюсь, что попал прямо в точку.
– Не придумывай, Глеб, – отмахивается Надя. – Я тебе совсем о другом хотела сказать. – Она, не замечая этого сама, подтверждает мои слова.
– И что между нами было, Надь? – Делаю еще шаг в ее строну.
Девушка, закусывая губу, отводит глаза. Пятится от меня.
– Глеб, прекрати. Ничего не было, – отпирается она, но уже поздно.
Исчезнувшие события ночи уже рождаются отрывками в памяти. Сладкий, забытый вкус губ Нади возникает мгновенно, как только вспоминаю о том, что целовал ее вчера.
В нос почти сразу же ударяет запах ее дешевой туалетной воды. Она ее так и не сменила. Цитрус с кислинкой, который щекочет нос.
Я моментально сокращаю расстояние между нами и нависаю над Надей. Девушка тихо охает и безысходно смотрит мне в глаза. Я склоняюсь к ее лицу, между нашими губами остаются миллиметры, когда она вдруг вскидывает руку и, прикрыв губы пальцами, шепчет:
– Это была случайность, Глеб.
А я, ухмыльнувшись, отступаю от нее на шаг.
– Я так и понял, – иронизирую в ответ.
Настроение внезапно становится лучше. А память все больше радует своим восстановлением. Картинки продолжают множиться, выстраиваясь на своё место, как пазл.
Разворачиваюсь и направляюсь к двери, но, неожиданно вспомнив вопрос про друзей, останавливаюсь.
– А что ты спрашивала про парней, Надь? – Веселье отчего-то сходит на нет.
– Ты о чем? – Надя, застигнутая врасплох, хлопает ресницами.
– Ты вчера с кем-то из них разговаривала? Так ведь?
Да, я вижу, что да. В глазах Нади я читаю все прежде, чем она что-то успевает ответить.
– Тебя из них кто-то обидел? – Голос становится сухим, напряженным.
– Нет, – качает головой, но по ее глазам вижу, что она врет. – Не совсем, – добавляет тихо.
– Я слушаю, Надь. – Скрещиваю руки на груди, тем самым пытаюсь сдержать зарождающийся внутри гнев. – Кто что тебе сказал?
Надя поджимает губы. Ясно, что жаловаться ей не пристало, но в этот раз я не дам ей все утаить.
– Я не сдвинусь с места, пока ты мне не скажешь. А ты понимаешь, чем дольше я вожусь с тобой, тем на более длительный срок ты откладываешь свой переезд? Или… – поднимаю бровь. – …Ты все-таки решилась на мое предложение попробовать все с чистого листа?
Надя распахивает глаза, в них мелькает упрямство.
– Это Тимофей. Он предлагал мне свалить вместе с Алисой, чтобы я тебе не мешала, – на одном дыхании выдает она.
Твою мать! Ну что за … мудак!
– Что-то еще? – Ярость клокочет в груди, но я стараюсь, чтобы голос был ровным.
– Нет, больше ничего. Только это, – приглушенно отвечает Надя.
– Послушай меня. – Я порываюсь подойти к девушке, но то, как она на меня смотрит, заставляет остаться на месте. – Я надеюсь, спустя время ты стала умнее и теперь у тебя есть голова на плечах. У Тимохи есть одно херовое качество – он откровенный долдон и балабол. Советую не обращать внимания ни на него, ни на его домыслы. Договорились? – Надя кивает головой. – А я в свою очередь постараюсь оградить тебя и дочку от посягательств этого придурка.
Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. И если мне сегодня удастся добраться до этого мудилы, вставлю ему таких люлей, что мало не покажется.
