Текст книги "Бывший муж сестры (СИ)"
Автор книги: Юлия Рябинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Даже представить себе не мог, что буду с тобой здесь когда-то вот так просто сидеть. – Голос у Глеба низкий, с легкой хрипотцой.
– А я никогда бы не подумала, что моя родная сестра возненавидит меня из-за тебя, – сетую я, бросив косой взгляд на парня.
– Мне жаль, что так получилось, Надь, – произносит он, уставившись в одну точку где-то на противоположной стене. – Я только сейчас понимаю, что зря так надолго затянул с этой фикцией. Но нам с Верой было удобно, да и ту твою пощечину, – Глеб на автомате поднимает руку и трогает то место, куда пришелся удар, – долго еще вспоминали. Помню, как Верка по этому поводу мне постоянно жаловалась. Хм, а я тогда не думал, что ты сбежишь. Только когда сестра твоя сказала об этом, поверил.
– А что было бы Глеб, если я осталась? Ты бы заставил сделать меня аборт?
Я сжимаю пальцами ручку коляски и подрываюсь, чтобы встать, но Глеб по-хозяйски кладет мне ладонь на колено, сжимает, заставляя сидеть на месте.
– Глупая ты еще, Надь. Молодая.
Я дергаю головой, фыркаю.
– Смешно, да, – с неприкрытым сарказмом комментирую его замечание. – Ты хоть понимаешь, какая меня в Королеве ждала слава, Глеб? Да меня бы поносили все кому не лень! Может, только в газете бы не напечатали про то, что сестра у сестры мужа увела! – Меня колотит, но не понимаю, из-за чего: от возмущения или от того, что наконец-то смогла выговориться.
– Я бы такого не допустил, Надь. – Глеб сжимает мою ногу сильнее, и я понимаю, что еще немного, и на ней останутся синяки от его пальцев.
– Мне больно, – подсказываю я и пытаюсь сбросить его руку.
– Извини, – с шумом выдыхает и разжимает пальцы.
Как только я оказываюсь на свободе, тут же резко встаю с лавочки и увеличиваю между нами расстояние.
– Глеб, этот разговор становится тяжелым. Я понимаю, что ты сейчас мне можешь говорить все, что угодно, но поверить в искренность твоих слов я вряд ли смогу. Я прекрасно вижу результат той ошибки, Глеб. Ваш фиктивный брак с Верой не прошел бесследно: она теперь тебя не отпустит просто так. Душу из тебя вытянет… – вздыхаю, сделав короткую паузу, но все-таки добавляю тихо: – …и из меня в придачу.
– Надь. – Глеб тоже встает и делает шаг ко мне. – Я все уже решил. Ни ты, ни кто-либо еще не сможет повлиять на исход.
Меня пробирает нервная дрожь. Представляю, как отреагирует на все это Вера, и мне становится до жути не по себе. Мне жалко и сестру, и ее детей. В памяти всплывают бессонные ночи, которые я проводила возле ее постели. Вера тогда еле смогла выбраться из депрессии. У нее периодически появлялись навязчивые идеи уйти из жизни, но я всячески препятствовала этому. Возвращала в реальность. Взывала к совести. Давила на жалость. И только спустя год сестра смогла выкарабкаться и вернуться к нормальной жизни. А Диме с новой пассией пришлось уехать: не прижились они здесь.
– Вера не переживет еще раз такого удара, – отстраненно произношу, адресуя это скорее себе, чем Глебу.
Но парень, конечно же, все слышит и уверенно произносит:
– Вера намного сильнее, чем ты думаешь, Надя. Не нужно навешивать на нее ярлыки. Пойдем. Мне еще тебе нужно показать квартиру, а потом… – он смотрит на меня, потом на Алису, – … ты не против? – кивает на коляску; я нехотя уступаю, позволив ему катить ее самостоятельно.
– Да, пожалуйста…
– Я все же сделаю тест на отцовство…
Мы говорим это одновременно и оба неловко замолкаем.
Его слова резанули мне по сердцу. Он сомневается. Это больно. Душевно больно. По мышцам рук и ног прокатывается нервная судорога, и я даже немного отстаю от Глеба. Не могу находиться с ним рядом под давлением его жесткой энергетики.
Разумом я понимаю: его сомнения нормальны, ведь Алиса абсолютная копия меня. Кучерявые светлые волосы. Голубые глаза. И даже веснушки тоже мои. Только кожа Алисы немного смуглее моей. И это, пожалуй, единственное, что нас различает.
Но сердце… оно кровоточит от обиды и досады.
– Без проблем, Глеб. Я же сама это предложила. Думаешь, обратный ход дам? – смеюсь, как над глупой шуткой. Только смех получается, нервным, фальшивым.
За разговором мы уже зашли в подъезд и теперь поднимаемся на лифте.
– Надь. Я не сомневаюсь в том, что Алиса моя дочь. Хочешь верь, хочешь нет, но я это чувствую.
Мы опять обсуждаем щекотливые вопросы, снова оказавшись в маленьком пространстве. Салон машины, сменил лифт. Мне становится трудно дышать. Воздух то и дело застревает в горле, и я никак не могу сглотнуть его.
– Надь, тебе нехорошо?
Вдруг понимаю, что лицо Глеба теряет очертания, исчезая в темноте. Так, а вот это уже действительно плохо…
Тогда впиваюсь ногтями в ладони и с шумом выдыхаю:
– Да, немного голова закружилась, но это сейчас пройдет, как только из лифта выйду, – говорю, а сама, отвернувшись, упираюсь плечом в металлическую стену, закатываю глаза. Быстрей бы уже этот лифт доехал! Сил больше нет.
Глеб, как будто почувствовав мое состояние, не пристает больше с вопросами. А я, сосредоточившись на дыхании, стараюсь не думать о рядом стоящем мужчине.
Стоит только лифту остановиться, а дверям – разъехаться, я первой вываливаюсь наружу.
– Надь. С тобой точно все в порядке? – в тоне Глеба проскальзывают нотки беспокойства.
– Говорю же, да. Просто немного поплохело. Может, потому что ничего не ела, – предполагаю я, хотя от волнения мне вряд ли сейчас хоть кусок в горло полезет.
– Точно, – отвечает Глеб и размашистым шагом подходит к последней двери в конце коридора. – Давай топай сюда. Сейчас что-нибудь замутим. Не хватало тебя еще из голодного обморока вытаскивать, – пытается шутить он, но мне не смешно.
Единственное, чего хочу – чтобы он быстрее уехал. Общение с парнем мне в тягость. И я все больше понимаю, что это не потому, что он мне противен, а как раз наоборот.
Я старалась выстроить стену из неприязни и обиды, но объяснения и признания Глеба, будто вспыхнувшее посреди льдов пожарище, растапливая лед, пускает трещины. Ломает защиту. Водоворот чувств мгновенно заглатывает меня, не давая возможности выплыть.
– Глеб, – зову его, скидывая кеды у входной двери.
– Да, Коть? – отзывается он из кухни, успев оказаться там за то время, пока я зависала.
– Коть? – хмурюсь я, а тело окатывает озноб; вмиг вспотевшие ладони выдают мое волнение.
– Эм, прости, Надь. Я не нарочно. – Глеб выглядывает в холл и добродушно подгоняет: – Ты давай шевели конечностями. Мне кажется, Алиса тоже проголодалась.
Я захожу в кухню: Глеб, уже собрав коляску, примостил ее к столу. Дочь хлопает глазками, с любопытством наблюдая за быстрыми передвижениями парня по кухни, такой же огромной, как и холл.
– Что ты делаешь?
– Хочу накормить тебя. Не нравится мне твой цвет лица. В таком состоянии, извини, но я боюсь оставлять тебя с Алисой. – Шуточный тон парня на последних словах меняется на серьезный.
– Глеб. – Я подхожу к коляске и, присев на корточки, чтобы достать детское питание, говорю: – Я могу справиться и сама.
– Когда уйду, можешь справляться, сколько влезет, – парирует Глеб, старательно сдерживая раздражение.
Я закусываю губу. На самом деле спорить не решаюсь лишь только потому, что мне и впрямь было плохо. Пусть Глеб немного побудет, пока не приду в себя. Видимо, чересчур себя накрутила, а теперь наступил откат.
Придвигаю стул вплотную к коляске, открываю баночку с пюрешкой и, повернув к себе Алису, начинаю ее кормить. Дочка, как обычно, пытается хватать ручками все, до чего может дотянуться. У меня для этих целей всегда припасена ее любимая деревянная ложечка, которую ей подарила тетя Варя. Алиса, щуря глазки и размахивая прибором, самозабвенно долбит им по столешнице.
– Ротик открывай, ам!
Подношу очередную порцию ко рту дочки, и она, с удовольствием чмокая, глотает яблочное пюре. От громкого звука моя голова почти лопается. Я морщусь от приступа боли, но продолжаю растягивать губы в улыбке. Ничего. Сейчас успокоюсь, и все пройдет.
– Надь, – окликает меня Глеб, и я только сейчас понимаю, что совсем забыла про него.
Смотрю на парня.
– Давай я попробую Алису покормить, а ты иди сама покушай. – В его голосе слышу заботу, и мое сердце пропускает удар.
Разум понимает: за то время, что я нахожусь рядом с Глебом, он сделает все, чтобы мое сердце сдалось, простило его и дало тот шанс, о котором он просил.
Скольжу быстрым взглядом по столешнице, на которой оказывается тарелка с омлетом и стакан апельсинового сока, потом смотрю на Глеба, спрашиваю скупо:
– Думаешь, справишься?
– Уверен, – улыбается он и стремительно приближается к нам. – Не волнуйся, я могу ладить с детьми. – Но тут же осекается, встретив мою реакцию в виде плотно сжатых губ.
– Иди, а то все остынет, – он кивает на тарелку и, переключившись на дочку, мило произносит: – Ну что за шумная девчонка сидит передо мной?
Я медленно встаю и, передвигаясь на ватных ногах, иду к тому месту, где для меня оставлена тарелка.
Мне становится страшно любопытно узнать, что испытывает сейчас парень? Поэтому, дойдя до стула, я плюхаюсь на него, беру вилку и, отломив маленький кусок омлета, сую его в рот, исподтишка наблюдая за Глебом.
Широкие плечи. Мускулистые руки. Да под футболкой, которая обтягивает его тело, можно четко разглядеть накачанный пресс…
Подавившись кусочком омлета, попавшим в трахею, закашливаюсь. Господи Боже! Куда я смотрю!
Зажмуриваю глаза. Поднимаю руки вверх; неожиданно чувствую, как горячие пальцы переплетаются с моими, и меня тянут вверх.
Я, распахнув глаза, поднимаю голову. Краснею от того, насколько взволнованно смотрит на меня Глеб.
– Дыши, Коть, – говорит он, и я открываю рот, делаю вдох и снова закашливаюсь.
Спустя секунду я наконец-то могу полноценно дышать: мне больше ничего не мешает в горле. Глеб тут же отпускает мои руки и возвращается обратно к Алисе.
Я нервно хватаю стакан, залпом выпиваю его содержимое.
– Полегчало? – интересуется парень, не оборачиваясь.
– Ага. Прошло.
Утыкаюсь взглядом в тарелку. Надеюсь, Глеб не заметил, как я рассматривала его! Стыд заливает щеки краской. Вот это конфуз. Неожиданно.
Нервно хохотнула про себя. Даже в мыслях не могла представить, что когда-либо буду снова смотреть на Глеба вот так! Ужас. Совсем с катушек слетела.
– Так, ладно. – Парень встает со стула, а я, шумно сглотнув, поднимаю на него взгляд; все смущение моментально концентрируется в груди, а потом мчится книзу живота, расплываясь жаром. – Я, наверное, уже пойду.
Распрямившись, парень щелкает Алису по носику, убирает все столовые принадлежности подальше от нее.
– Не обижай маму, хорошо? – обращаясь к дочке, произносит он, подхватывает ее на руки, а потом смотрит на меня. – Пойдем, покажу, где будет ваша комната.
– Спасибо, – бурчу под нос и плетусь за парнем, старательно отводя взгляд от его… пятой точки.
Это какое-то наваждение! Зачем я на него смотрю? Ведь только с утра терпеть его не могла. И даже, чего уж скрывать, презирала. Что же изменилось?
Взгляд, предатель, все же охватывает его рельефную спину, узкую талию, которую опоясывает широкий ремень, и джинсы, обтягивающие … Сердце бешено колотится; сглатываю слюну; сильно зажмуриваюсь.
Стиснув зубы и прибавив шага, догоняю Глеба и пристраиваюсь сбоку.
– Надь, что-то не так? – недоуменно интересуется он.
– Все нормально. Давай уже показывай комнату и иди по своим делам! – грубо отвечаю ему, поддаваясь собственной слабости. – И прекрати у меня спрашивать одно и то же!
– Хорошо, как скажешь, – спокойно соглашается парень, пожимая плечами,
Улавливаю боковым зрением, с каким любопытством Алиса рассматривает Глеба, как гладит своими маленькими пухлыми пальчиками его лицо… и во мне мгновенно просыпается ревность. Странная. Непонятная. Даже не думала, что могу ревновать свою дочку к Глебу.
– Вот, здесь можешь размещаться. – Парень толкает одну из пяти дверей, что раскиданы в разных уголках огромной квартиры, и пропускает меня внутрь. – Тут есть все, что необходимо. Ванная там, – кивает головой на стеклянную матовую дверь, – свежие полотенца, новые зубные щетки, гель, мыло… сама найдешь или показать?
– Найду, – поспешно отвечаю ему.
– Телевизор включается банально. – Глеб подходит к черному тонкому квадрату, стоящему на большой квадратной тумбе, подхватывает пульт… – Вот, смотри. Подойдешь?
– Угу, – вздрогнув, киваю и делаю несколько шагов в его сторону на ватных ногах.
Глеб тоже идет мне навстречу.
– Смотри, вот этой кнопкой включать и выключать можно. Это каналы и громкость…
– Глеб, я знаю, как управляться с пультом от телевизора. Это же не система управления ракетой, – нервно хмыкаю, а мысли лихорадочно мечутся в голове; одна из них про то, как бы побыстрее остаться одной. Глеба стало непозволительно много. Я задыхаюсь им.
– Да, согласен. Это перебор, – кривит губы в ухмылке. – Тогда, пожалуй, пойду.
Он чмокает Алису в щечку, и у меня щемит сердце от этой картины, но умиляюсь я недолго: Глеб сразу же передает дочку мне, а сам резко разворачивается к нам спиной и покидает спальню.
Я, растерянная его поведением, замираю посередине комнаты. Но когда ступор проходит, иду следом и застаю его на выходе из кухни.
Парень окидывает нас с Алисой странным взглядом. И теперь уже мне хочется спросить, все ли у него в порядке, но Глеб меня опережает:
– На столе я оставил номер телефона. Если что-то потребуется, звони. Если возникнут вопросы, звони. Если вдруг что-то случится…
– Я позвоню, Глеб, – обрываю его.
– Хорошо.
Он проходит в прихожую, быстро обувается и через несколько секунд исчезает за толстой дверью. Даже не сказав мне пока.
А я … Я не знаю, что на меня находит. Зачем я делаю следующий поступок.… И возможно, потом буду ругать себя. Жалеть о сделанном. Но я быстро иду на кухню, где возле баночки с пюрешкой лежит номер Глеба. Достав телефон, ввожу цифры. Парень принимает вызов практически сразу.
– Запиши мой номер, – выпаливаю я.
Слышу в трубке прерывистое дыхание.
– Хорошо. Я вечером наберу тебе, – и отключается.
Я медленно разворачиваюсь и иду обратно в комнату.
Алиса задорно лопочет, что-то активно пытается мне рассказать, а у меня в груди такая пустота разливается: только после нашего разговора я замечаю, что рядом с пюрешкой нет ложечки, которой Глеб кормил Алису.
Он забрал ее на экспертизу.
После того как мы остаемся одни, я еще полчаса слоняюсь по квартире в расстроенных чувствах.
Хорошо, что Глеб захватил с собой ходунки: они меня очень выручают сейчас. Алиса как угорелая носится в них по квартире, радостно взвизгивая, когда я делаю вид, что вот-вот ее догоню.
Только когда немного отвлекаюсь от внешних проблем и забываюсь, голова перестает болеть, а мысли более менее приходят в порядок. Паника отступает, и мною овладевает наипростейшее женское любопытство.
Я наконец-то обращаю внимание на квартиру Глеба. То, что она большая и просторная, нельзя не оценить. Весь интерьер выдержан в стиле минимализма, и это очень нравится Алисе: для нее, что ни квадратный метр, так взлетная полоса.
Ту комнату, что выделил нам Глеб, я за несколько минут обхожу вдоль и поперек, но ничего интересного, кроме как нескольких горшочков с цветами на окне, не нахожу. Я осторожно трогаю листочки: вопреки ожиданиям, они живые, а не искусственные. Я не думала, что в квартире Глеба может быть что-то настоящее. Как и в его сердце…
Выйдя из спальни, я решаюсь устроить себе рум-тур по этим огромным хоромам. Конечно, мне никто не давал на это разрешения, но и не запрещал же.
Взяв Алису с собой, я неуверенно иду к первой закрытой двери. Внутренний трепет в груди нарастает. Я ловлю себя на мысли, что лучше бы мне ограничиться открытыми для меня комнатами, но любопытство перевешивает, и я осторожно тяну дверь на себя.
Облегченный вдох слетает с моих губ, когда понимаю, что это зал. Провожу по лбу тыльной стороной ладони; оказывается, у меня даже испарина от волнения выступила.
Неожиданно мне на ум приходит мультфильм «Синяя Борода», который мы в детстве смотрели с Верой. До сих пор помню то возмущение, смешанное с беспокойством, когда жутко переживаешь за «молодую бестолковую жену», сунувшую свой нос, куда ей не положено. И вот сейчас я делаю сама то же самое.
Хмыкаю. Все же со стороны очень легко давать советы и осуждать, но когда находишься непосредственно в такой обстановке, хочется сделать все то, что когда-то для тебя было неприемлемым.
Бегло осматриваю зал. Ничего интересного, не считая, конечно, огромного телевизора и необъятного мягкого дивана; широкий стеклянный стол в середине комнаты и куча маленьких подушечек под ним. Остается только догадываться, что за вечеринки устраивает тут Глеб. Наверное, как в классических американских молодежных кинокомедиях, где толпы полуголых девиц обливают себя пивом и танцуют, где не попадя, и опьяненных ими и алкоголем парней. Спешу закрыть дверь и быстро сморгнуть возникающие перед внутренним взором картинки, прогоняя их.
Алиса сидит на руках, притихнув. Видимо, дочку тоже захватило любопытство: она очень сосредоточенно пожевывает зубками пустышку.
Следующая комната, а точнее, спальня, очень похожа на ту, которую нам выделил Глеб. В нее мы даже не заходим.
Подсознательно я понимаю, что ищу: я хочу видеть комнату Глеба. Меня душит жажда узнать, как жил, чем дышал он все то время без нас.
Заглядываем в новую дверь. Все такая же большая комната, только одна из четырех стен полностью стеклянная, а за ней лоджия, похожая на зимний сад. Зелеными насаждениями уставлено было практически все. И самое невероятное то, что все растения экзотических видов, за которыми нужен особый уход. И меня вновь это очень сильно удивляет. Меня манит диковинная оранжерея. Я переступаю порог; внутри прохладно и чуть влажно, даже видны капли воды на листьях.
Вдруг механический скрип, раздавшийся откуда-то из глубины комнаты, заставляет замереть на месте. Покрутив головой в поисках источника звука и ничего не обнаружив, решаю не рисковать, быстро пересекаю помещение и плотно закрываю за собой дверь.
Хм, а Глеб не так уж прост, каким кажется снаружи. Никогда бы не подумала, что он любитель природы. Хотя откуда мне знать его? Мы с ним и вовсе не общались, не узнавали друг друга. Безудержная страсть, что вспыхнула между нами, была ничем иным, как безответной влюбленностью, затмившей мой разум. И единственное, самое приятное, что осталось после нее, – это Алиса.
Приобняв дочку под спинку, прижимаю к себе. Абсолютная любовь теплыми волнами смывает неприятные мысли. Алиса, почувствовав, что ее лишают свободы, тут же устраивает бунт, начав ерзать на руках.
– Малышка моя, – всхлипывая, чмокаю дочку в щечку. – Пожалуй, на сегодня хватит приключений.
Я знаю, что за оставшейся дверью, скорее всего, находится спальня Глеба, но моральных сил туда зайти у меня, оказывается, нет.
Я возвращаюсь в нашу спальню и, посадив Алису на кровать, включаю телевизор. В кои-то веки представился случай посмотреть его, причем те каналы, которые нравятся мне. Но эстафетную палочку в виде пульта тут же пытается перехватить Алиса. Ее любовь к сгрызанию мягких кнопочек почти маниакальна, поэтому отвлекаю ее, включив заезженный детский канал, а сама откидываюсь на подушки и в миллионный раз начинаю смотреть «Фиксики».
Глава 8
– Ну, вот ваши бумаги, Глеб Андреевич. – Юрист отдает мне проект соглашения о расторжении брачного договора.
Я убираю файл в папку. Довольный быстрым исходом дела, поднимаюсь с кресла и протягиваю руку на прощание.
– Спасибо, Лев Александрович, за оперативность и за понимание.
– Да всегда пожалуйста, Глеб Андреевич! Я тебя уже и так заждался, если честно, – улыбается юрист. – Год назад еще ждал, а ты только созрел. Или решил продолжить без этой бумаги? – кивает на папку с документами.
Я, секунду помолчав, все же решаюсь ответить. Лавров – это тот человек, которому можно доверить все и даже больше. Все наши сделки, юридическое сопровождение – все проходит через него. Поэтому этот брачный контракт, что мы заключили с Верой, был для него не тайной.
– Ты прав, Лев Александрович, я немного подвис в этом состоянии, но надо выбираться. Надеюсь, проблем не будет. Еще в ЗАГС нужно заехать, на развод бумажку написать.
– Насчет этого даже не заморачивайся, Глеб Андреевич. Если нужно, могу позвонить, сделают все в лучшем виде при условии, что у вас там не наплодились общие дети…
– Да нет, конечно, ты что такое говоришь?! – мысленно содрогнувшись, с улыбкой отмахиваюсь от мужчины.
– Ну, вот и отлично. Мнение супруги тебя, я так понимаю, не сильно волнует. В суд подать может? – вскидывает бровь Лев Александрович.
Судя по последним высказываниям Веры, я понимаю, что она может подать куда угодно, и просто так мне от нее отделаться не получится. Но вслух лишь уклончиво произношу:
– Я думаю, там будет все сложно.
– Значит, зря ты задерживался, Глеб Андреевич. Видать, девке-то понравилось за твоей благополучной спиной.
– Думаю, да.
– Я тебя понял, – кивает юрист, а сам, уже уткнувшись в записную книгу, начинает там что-то активно искать. – Но ты не расстраивайся. Свободу мы тебе вернем, да и капиталы твои не пострадают.
– Я в тебя верю, Лев Александрович!
Подхватываю папку, в которой, кроме соглашения о расторжении брака, у меня лежит в файле распечатанный результат ДНК и выхожу из кабинета Лаврова. Размашистым шагом направляюсь к выходу. Усаживаюсь в любимый внедорожник, выезжаю с парковки и, оказавшись на основном шоссе, мчусь в сторону Королева. Надеюсь, Вера отреагирует адекватно на наш развод.
Дорога кажется бесконечной. В разрешенных местах я еду на максимальной скорости, но из-за пробок время в пути увеличивается с возрастающей прогрессией.
В голове то и дело вплывает разговор с Надей. Она сильно обижена на меня, и вряд ли ее в этом можно винить. Да еще я с этим тестом ДНК – нахрен бы он мне сдался! – но… не могу перебороть себя. Внутри ерзает гребаный червь сомнения. Я должен сделать все, чтобы начать отношения с Надей с чистого листа и больше никогда не возвращаться к этому вопросу.
Смотрю на экран телефона, и неожиданно в пальцах начинает зудеть желание включить приложение домашнего видеонаблюдения. Мне до жути хочется глянуть, что там делает Надя. Стало ли ей интересно, как я живу, чем дышу? И если да… то девочка попала. Тогда она уже от меня не отвертится, а все ее «фи» будут лукавством.
Тянусь пальцем в экран, когда тот внезапно оживает: на экране появляется фотография Веры. Несколько секунд раздумья, и я принимаю вызов.
– Глеб! – слышу всхлип в трубке.
– Что случилось? – Чувствую, как в груди неприятно печет.
– Глеб, я в растерянности! Не знаю, что делать! Сонечка упала и разбила лоб. Сказали, нужно везти ее к врачу. Глеб! – причитает Вера, часто дыша в трубку.
«Твою … мать!» – раздраженно восклицаю про себя, разумом понимая, что просто так эта женщина меня точно не отпустит: привыкла к тому, что все проблемы решаются за нее. И в этом я виноват сам.
– Ты скорую вызвала? – сухо спрашиваю у нее.
– Да. Они сейчас приедут. Мы с Соней в детском саду. У нее все лицо в крови. Господи, Глеб, это так страшно! У меня все валится из рук! – визгливо произносит Вера.
– Я постараюсь успеть. Если скорая приедет раньше, наберешь. Я подъеду в больницу. – Отключаюсь прежде, чем получаю ответ.
Взглядом скольжу по папке на водительском сиденье. Видимо, сама судьба против того, чтобы Вера сегодня узнала неприятные для нее новости!
Как и думал, в детский сад я не успеваю: скорая забрала Соню раньше. Когда узнаю, в какую больницу ее увезли, направляюсь туда сразу же.
Спустя двадцать минут я уже сижу под дверьми хирургического кабинета, где находятся Вера с Соней.
Вот что я слышу у стойки администратора: малышка неудачно оступилась, ударилась об угол стола и рассекла лоб. Ничего криминального, но мамочка-паникерша, конечно же, из этого подняла переполох. М-да, это очень похоже на Веру, но она мать, ей виднее.
– А вот и дядя Глеб! – Выдергивает меня из размышлений голос Веры, и я резко поворачиваюсь к ней лицом.
Первое, что бросается в глаза – так это кусок лейкопластыря, прикрепленный на половину лба Сони, и ее заплаканные глазки.
– Иди ко мне, моя хорошая!
Девочка, поджав опухшие от слез губки, сперва смотрит на меня обиженно, но все-таки улыбается и тянет ко мне ручки. Я забираю ее у Веры; пока та о чем-то разговаривает с доктором, отхожу на несколько шагов от них.
– Больно тебе, моя хорошая?
Нежно провожу ладонью по мягким волосикам. Малышка обнимает меня за шею, прижимается щекой к щеке. Мычит в ответ. У меня сжимается сердце. Соня и до этого не особо разговорчивая была, сейчас же совсем отказывается хоть что-то говорить.
Медленно шагая по коридору, мы направляемся к выходу. Вера нас догоняет в тот момент, когда мы уже стоим возле лифта.
– Что сказал доктор? Сотрясение есть? – скупо интересуюсь у нее.
– Нет. Говорит, что нет. Но нужно будет следить за ее состоянием, – встревоженно отвечает «жена» в ответ. – Только вот не спросила, когда в садик снова ей можно будет идти?!
– Вер, ты серьезно?! – раздраженно спрашиваю я. – Какой, к черту, садик? Посиди неделю с ребёнком дома! В чем проблема? Или тебе няня нужна?
– Глеб. – Вера смотрит на меня, сузив глаза. – Ты же знаешь, что мне сложно весь день находиться дома. Я так не могу. Мне нужна помощь, – поджимает она губы, – я устаю. Домашняя обстановка мне в тягость. А сейчас еще и с приездом Нади, одни нервы. Теперь еще и Соня на мне повиснет. Я сойду дома с ума, – плаксиво жалуется Вера, чем вызывает во мне досаду.
– Значит, будет няня, – констатирую факт. – Но тащить Соню в детсад не смей, поняла?
Вера покорно опускает глаза и голову, опускает плечи, будто тем самым признает свою неправоту.
– Конечно, Глеб, если ты против, то Соня останется дома, – блеет она.
Злит меня. Бешусь внутри до скрежета в зубах; заорать на нее не позволяю себе лишь только по тому, что к моей щеке жмется ребенок.
Когда спускаемся к машине, пикаю сигналкой. Девушка тут же устремляется на переднее пассажирское сиденье, а я спокойно обхожу машину и, достав из багажника детское кресло, ставлю его на заднее сиденье. Боковым зрением, пока пристегиваю Сонечку, улавливаю движение рук Веры и шелестение бумаги…
Твою мать! Я же так заторопился, что совсем забыл про папку с документами.
Бросаю короткий взгляд на девушку, которая напряженно изучает текст; ее губы сжаты в тонкую линию, на виске бешено пульсирует, а пальцы сжимаются, сминая краешки бумаги. Злится.
Закончив возиться с Соней, я занимаю свое место. Пристегиваюсь. Завожу внедорожник.
– Это нечестно! – цедит сквозь зубы девушка, кидая на меня злой взгляд. – Развод?
Вера поднимает брачный контракт, расторгнутый в одностороннем порядке.
– Да, – сухо бросаю я и трогаюсь с места.
– Но разве так можно? В одностороннем порядке?
– В нашем случае, да. Уже давно пора было, – спокойно отвечаю ей.
– Я тебе не дам развод, Глеб! – визжит она.
– Не ори, Вер. Соню напугаешь, – холодно произношу я, сдерживая ярость.
– Плевать! Пусть привыкает! Ведь ты нас бросаешь! А вдруг мне следующий муж попадется такой же, как нам мать в свое время привела. Алкаш! Скандалов дома не избежать, – продолжает накручивать обороты девушка.
– Твою мать! Закрой свой рот! – В сердцах ударяю ладонью по спинке сиденья, на котором сидит Вера. – Не ори, когда я за рулем!
Она тут же тушуется: закрывает рот и, вжавшись в кресло, начинает лихорадочно перебирать бумаги. Перечитывать.
– Нет… нет… нет! – лихорадочно шепчет одними губами.
А потом вдруг замирает, и мне удается выхватить у нее папку, но в ее пальцах остается один документ, в который она сперва смотрит, не мигая, несколько секунд, а потом жестко сминает в пальцах и переводит на меня взгляд.
– Я тебе не дам развод. Костьми лягу, но развода ты не получишь, Глеб! – цедит она сквозь зубы. – И эта курва мелкая пожалеет о том, что позарилась на мое.
– Вер, прекрати гнать херню! – уже рычу, несмотря на Соню сзади. – От тебя тут, поверь, ничего не зависит. Развод я получу в любом случае, согласна ты или нет! А Надю попробуй только тронь. Даже в сторону не смей ее смотреть! Узнаю, что каким-то образом вредишь ей, будем разговаривать по-другому. Надеюсь, два раза повторять мне не придется.
Я смотрю только на дорогу, но чувствую, как Вера во мне прожигает дыру.
– И если ты переживаешь, что я тебе после развода перестану помогать, то можешь быть спокойна. Ты получишь ту сумму, которая была оговорена в договоре. И плюс пару лет уже от себя я буду помогать Соне и Николаю. Так что деньгами не обижу.
– А как же я, Глеб? Кто посмотрит на меня, разведенку с двумя прицепами?
Я не верил своим ушам! Как мать может своих детей прицепами назвать?!
– Вер, не усугубляй ситуацию. Это ни к чему, я все решил. И Надя здесь ни при чем. Просто, видимо, время подошло, – пробую объясниться я, надеясь, что девушка успокоится.
– Даже поверить не могу, что из-за нее бросаешь меня! – Вера продолжает сжимать в пальцах тест на отцовство. – И все из-за кого? Из-за ребенка, которого она скрывала от тебя? А если бы Надя не приехала? Ты думаешь, она просто так вернулась? Ей же там пинка под задницу дали! Вот она и вылетела оттуда, как пробка ненужная. А ты ее тут подобрать решил! Ты точно уверен, что этот тест не врет?
Вера, не мигая, смотрит на меня.
– Я сделаю вид, что не слышу тебя. Скину все на стресс. Но еще раз прошу по-хорошему – закрой рот. Не пугай своей истерикой Соню. Что ты творишь?
Нам остается ехать уже считанные минуты, и я сейчас боюсь только одного: оставлять Соню с Верой наедине. В груди разливается неподвластная мне тревога. Я не могу забрать малышку у этой ненормальной, но и оставлять в таком состоянии девочку с матерью опасаюсь.
Когда на горизонте маячит двор, я уже знаю, что буду делать.
– Глеб, я тебя прошу, подумай еще раз. Ты же можешь просто помогать Надьке. Зачем меня-то бросать из-за нее? – продолжает свои потуги Вера.
Я паркуюсь на свободное место и выбираюсь первый, предпочитая игнорировать эти выхлопы.
– Не хочешь слышать меня? – истерично верещит девушка с пассажирского сиденья. – Ну хорошо. Я тогда буду ждать тебя здесь! Пока ты не поговоришь со мной, я никуда не пойду.
Я отстегиваю Соню, беру ее на руки. Обхожу машину, открываю дверь со стороны Веры и спокойно говорю:
– Вылезай.
– Нет! – Она складывает руки на груди и зло смотрит на меня.
– Еще раз повторюсь, Вера. Вылезай! – уже рычу.
Сверлю девушку холодным, гневным взглядом. Наши взгляды скрещиваются, и воздух чуть ли не начинает искриться между нами. В нашей перепалке первой сдается Вера.
