Текст книги "Навстречу солнечному ветру"

Автор книги: Юлия Устинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 13. Тайлер. Три года назад

– Дилан, вставай. Началось, – я осторожно касается ее плеча.

Дилан шумно выдыхает и поворачиваюсь ко мне, но в темноте я вижу только ее силуэт.

– Что случилось? – тихо спрашивает она.

Прежде чем ответить, я подхожу к окну и поднимаю шторы.

– Посмотри.

Дилан возится на постели, затем шлепает босыми ногами по полу и встает рядом со мной. За последний год я вытянулся настолько, что теперь она едва достает мне до плеча. Я поворачиваюсь к сестре. На лице Дилан играют разноцветные блики, и мой взгляд зачем-то опускается ниже и сразу поднимается вверх. Мне становится неудобно, когда замечаю, что на Дилан кроме короткой майки и трусиков больше ничего нет. Я вырос, но тело Дилан тоже изменилось за последние несколько месяцев. Она больше не похожа на ту девчонку, с которой мы дурачились в детстве. И… черт… я не могу свыкнуться с мыслью, что теперь у нее есть грудь. То есть, она должна у нее быть по всем законам природы, но… короче, это трудно объяснить.

Чувствую себя очень странно и снова таращусь на небо, по которому расползаются зелено-огненные ленты. Эффект такой, словно смотришь лазерное шоу, только это шоу нерукотворное. Одно сияние не похоже на другое и никогда не повторяется. Нельзя даже предугадать, когда оно начнётся. Это момент случая и удачи, ведь оно может длиться от нескольких минут до нескольких часов и быть ярким или еле заметным, но сегодня это нечто потрясающее. У меня захватывает дух.

Черт, да это самое северное из всех северных сияний… Хотя теперь я не знаю, только ли в нем все дело.

– Охренеть, – сонно произносит Дилан. – Такого я еще не видела.

Она громко зевает, даже не прикрывая рта, потирает заспанные глаза. У меня не выходит удержаться от того, чтобы снова не начать на нее пялиться. Взгляд Дилан обращен вверх, а я почти не дышу, разглядывая ее лицо. Теперь мне нет никакого дела до сияния.

Да что, на хрен, со мной такое?

Щеки обдает жаром, когда Дилан обхватывает мою руку, виснет на ней и опирается головой о плечо. Кожей ощущаю мягкость ее волос, от тела Дилан веет сонным теплом. Мне хочется обнять ее, провести пальцами по стройным бедрам, по полоске обнаженного живота. Осознав это желание, не могу пошевелиться и стою, как каменный истукан. Я растерян, если не напуган. Ведь я пришел сюда, чтобы разбудить Дилан, но теперь чувство такое, словно это она что-то во мне разбудила.

– Я тоже, – уже не помню, к чему именно я собирался это сказать.

Мы молча смотрим в окно. Я сам до конца не понимаю, что делаю, когда наклоняю голову и осторожно касаюсь губами ее волос, вдыхаю запах самых лучших моментов своей жизни. Не могу подобрать слов, чтобы описать, что происходит со мной. И это фигово. Даже хуже, чем фигово. Ведь братья не должны хотеть трогать свою сестру, нюхать ее волосы, и им не должно это нравиться, если, конечно, они не психи и не извращенцы.

А потом я жмурюсь от яркого света, который заливает комнату.

– Что вы тут делаете?! – раздается у нас за спиной.

От стальной интонации в голосе мне становится не по себе.

– Пап? – Дилан поворачивает голову, первой реагируя на вопрос своего отца. Ее пальцы все еще обхватывают мою руку.

– Немедленно оденься! – велит ей Шон.

А у меня такое ощущение, что его слова предназначены мне. Не в том смысле, что мне надо одеться, а в том, что мне больше не следует смотреть на Дилан, когда она не одета. Теперь не следует. Я и сам это понимаю.

Дилан резко опускает взгляд на свои голые ноги, ее лицо вспыхивает. Да и мое тоже. Еще никогда не чувствовал себя так стремно.

Я осторожно освобождаю руку и под тяжелым взглядом Шона выхожу в коридор.

– Тайлер?! – меня тут же перехватывает Джекс, надевающий свитер. – Идем на улицу!

Я тоже одеваюсь и тороплюсь выбраться на морозный воздух, словно мне это жизненно необходимо. Полюбоваться сиянием выходят Майкл, близнецы, Шон-младший. Через несколько минут к нам присоединяется Дилан и Нина.

Вчера мы приехали в Гирдвуд, маленький курортный городок, где живет Нина – бабушка Дилан и остальных. Она настоящая индианка из атабасков. Шон-старший и Майкл очень на нее похожи, как и мои братья. Муж Нины был ирландцем, а предки Сары и Александры – немцами – первыми переселенцами.

Дом Нины находится у самого леса. К нему ведет дорога, окруженная высокими елями. Ближайшие соседи живут ярдах в двухстах, и, особенно лунной ночью, когда с одной стороны чернеет лес, а с другой – открывается вид на горы, появляется ощущение того, что этот дом единственный во Вселенной. Весной прямо за забором можно увидеть медвежьи следы, а дорогу часто переходят лоси. У моего приемного отца очень крутая мать, ведь она не боится жить тут совсем одна и говорит, что не променяет свою глухомань ни на какой город.

Я глубоко вздыхаю, в носу щекочет от морозного воздуха. Ноги под спортивными штанами обдает ледяным холодом, и я прячу руки в карманы. Все стоят лицом к заснеженным пикам, над которыми колышется изумрудное пламя. Только я смотрю на Дилан. Ее взгляд прикован к небу, она прячет озябшие руки в широкие рукава куртки своего отца.

Джекс, как и я, не склонен к созерцанию небесного чуда. Он делает захват и зазевавшийся Райдер падает на снег. Джекс хохочет, но Райдер хватает его за ногу и тоже валит в сугроб. Парни начинают возню, будто им лет по десять.

– У эскимосов есть легенда, что северное сияние – это свет окон небесного дворца, – голос Майкла звучит таинственно, когда все притихают. – В том дворце живут души погибших охотников, а под самым потолком висит Полярная звезда. Когда умершие скучают по дому и родным, они открывают окна и смотрят вниз, на землю.

– Красивая легенда, – говорит Дилан.

Джекс фыркает, а Шон-младший качает головой.

– И неправдоподобная, – замечает Шон. – На самом деле, все просто. На Солнце происходит огромный выброс плазмы, возникает солнечная буря, частицы начинают бомбардировать магнитосферу и, мы видим то, что называют полярным сиянием.

Я морщусь, предвкушая реакцию остальных.

– Стинки, какой же ты зануда! – ворчит на него Дилан. И я с ней полностью согласен. – Легенды не должны быть правдоподобными! Я хочу ещё послушать про охотников!

Майкл усмехается и разводит руками.

– Но… Шон прав. Мы видим воздействие частиц солнечного ветра на нашу атмосферу.

– Опять физика! – стонет Джекс, отряхивая с куртки налипший снег.

– Физика, верно. Но вы только посмотрите, какой она может быть завораживающей, – Майкл кивает в сторону гор.

– Стинки, ты укусил дядю Майкла?! – восклицает Джекс.

– Укуси лучше Джекса, дорогой, – смеется Нина. – У него ужасная успеваемость.

– Хоккеисту не нужна вся эта хрень! – заявляет Джекс. – Скажи им, Райд, – и толкает в плечо Райдера. Тот молчит, а Стинки переминается с ноги на ногу. – Не приближайся, мелкий психованный ботан! – вопит Джекс, прячась за моей спиной и используя в качестве живого щита. Как будто надеется, что Шон все-таки дотронется до него.

– Прекрати обзывать брата! – говорит ему Нина.

– Кстати, Джекс, к тебе, как хоккеисту, вопрос, – говорит Майкл. – Скажи, почему ветер, который гоняет айсберги, не сдувает шайбу во время матча?

– Можно я отвечу? – просит Стинки, поднимая руку, как в школе.

– Отвали, Стинки! – затыкает его Джексон. – Так… ну айсберг – он же огромный, значит сила ветра, действующая на него, она тоже больше? Да? А шайба маленькая, поэтому ее не сдувает. Так? – его голос звучит неуверенно, но с надеждой.

Я улыбаюсь, потому что Джекс редко бывает таким тихим.

– В твоих словах есть… некоторая логика, – иронично замечает Майкл.

– Я неправильно ответил? Тогда почему же ее не сдувает? – спрашивает Джекс.

– Ее не сдувает потому, что матч проходит на крытой арене, – объясняет Майкл.

Мы все начинаем смеяться. Обожаю наблюдать за тем, когда Джекса ставят на место, ведь совсем не многим это удается.

– Чего?! – вопит Джекс. Он ненавидит проигрывать.

– Джекса провели! – хохочет Райдер.

– Да заткнитесь вы, придурки! – злится Джекс. – Это нечестная игра!

– Сказал любитель нечестной игры, – замечает Райдер.

Джекс снова валит его на снег, а потом эта участь настигает и Стинки. У Шона начинается истерика, когда Джекс садится на него сверху и растирает перчатками по лицу. Шон катастрофически не выносит несанкционированных прикосновений. Майкл тут же оттаскивает Джекса от брата и начинает читать нравоучения. Все знают, что Стинки лучше не трогать, если не хочешь увидеть обряд изгнания дьявола. Но Джекс любитель этого зрелища. Шон визжит и барахтается в снегу. Нина с трудом ставит его на ноги и тут же отступает, тихим голосом успокаивая внука.

Через несколько минут все возвращаются в дом. Мы с Дилан идем рядом. Джекс один плетется вдалеке. Он уже знает, что ему сейчас влетит от отца из-за истерики Стинки, и оттягивает стремный момент.

– Это самое крутое зрелище, которое я видел. И оно никогда не надоест, – я останавливаюсь и снова смотрю на небо.

Где-то там в бездне колышется волшебный свет.

Не хочется возвращаться в дом и прощаться с Дилан до утра. Как бы я мечтал проболтать с ней всю ночь, как раньше, но, меня не покидает ощущение, что ее отцу теперь это совсем не понравится. То, что я увидел сегодня в его глазах, заставило меня снова чувствовать себя чужаком. Он смотрел на меня как на врага. Но в чем моя вина? Неужели Шон не понимает, что я ни за что не обижу его дочь?

Дилан шмыгает покрасневшим от холода носом.

– А ты как думаешь? Неужели это всего лишь физика? – спрашивает она, вставая лицом ко мне.

– Нет. – Пока она смотрит в небо, я не могу отвести взгляда от ее огромных глаз. В них отражается изумрудный свет. – Это магия, Дилан.

– Правда, магия, – соглашается она, выпуская изо рта клуб теплого пара.

Нас разделяет несколько дюймов морозного воздуха. Я вдыхаю его и непроизвольно тянусь к губам сестры, но вовремя останавливаюсь. Делаю шаг назад и снова подаюсь вперед.

Что. Я. Делаю.

Дилан даже не замечает, как меня шатает рядом с ней. Холод злющий, но ветра-то нет.

Соберись, кретин.

Я глубоко вздыхаю, борясь с желанием надавать себе же по морде, и медленно отстраняюсь. Надо выбросить эту дурь из головы.

Пожалуйста, пусть все станет по-старому.

У меня нет права на такие мысли.

– Твой отец сильно разозлился? – осторожно спрашиваю я, справившись с волнением.

– Разозлился? – Дилан фокусирует взгляд на моем лице.

Она явно удивлена вопросом. А я ошеломлен тем, что чувствую, находясь рядом с ней. Когда это началось? Не сегодня же? Нет. Точно не сегодня.

– Ну, там, в комнате, – неуклюже напоминаю ей.

– Не обращай внимания. Папа же вечно ворчит, – беззаботно отвечает Дилан.

Значит она ничего не заметила. Или не поняла. И точно не почувствовало, что со мной происходят странные вещи.

Тем лучше.

– Ладно, – я закидываю руку ей на плечо так, как делал это десятки раз раньше. – Идем в дом, ты замерзла. Мороз просто звериный.

Глава 14. Дилан. Сейчас

“Дилан, ты хоть представляешь себе, какое ты чудо?”

Глубоко вздохнув, распахиваю глаза и сажусь на постель. Сигнал будильника я не слышала, а за окном еще совсем темно. Сердце стучит, как сумасшедшее, и до меня доходит, почему я проснулась.

Мне только что снился Тайлер. Мы находились в нашей хижине в бухте и занимались любовью. И это было… Черт… Я едва не кончила во сне.

Падаю на подушку, прикрыв лицо рукой. Поерзав, чувствую, как намокли трусики. Из горла вырывается мучительный стон.

Проклятье.

Я все еще сильно возбуждена, лицо пылает, между ног пульсирует, а грудь отрывисто поднимается. Я скольжу ладонью под майку и провожу пальцем по влажной от пота ложбинке между грудей. Мысли путаются в плотной дымке из воспоминаний и пережитых эмоций. Прикрыв глаза, сдвигаю ладонь вправо и сминаю ноющую грудь, пытаясь вернуть ощущения из сновидения, но подобно тени они ускользают от меня. Вытащив руку, подношу пальцы к губам и провожу по ним языком, а затем полностью погружаю их в свой рот. Пока облизываю пальцы, другой рукой задираю майку, обнажаю груди и прикасаюсь к чувствительной коже соска влажными пальцами, представляя, что это Тайлер сосет его.

Между ног снова все полыхает, клитор пульсирует с удвоенной силой. Не открывая глаз, я чувствую, как ладонь Тайлера движется вниз живота, где разливается желание, как его пальцы забираются мне в трусики и касаются гладкой нежной кожи. Как его голос шепчет мне:

“Какая же ты мокрая. Я сейчас умру, если не войду в тебя”

Легкое касание пальцев к клитору вызывает в теле необратимую реакцию. Я сгибаю ноги в коленях и сильнее развожу бедра.

Я так хочу кончить.

Зажмурившись, начинаю тереть клитор, другой рукой терзаю напряженные соски. Кусаю губы, вспоминая наш с Тайлером недавний поцелуй, его руки на моих бедрах и слышу тихий шепот слов, которые он произнес после нашего первого раза:

“Ох, Дилан, мне сейчас безумно хорошо”

Мой средний палец скользит внутрь, трахая себя и вращая бедрами, я представляю Тайлера, его губы, язык, его пальцы на своем теле. Как он не отрывает от меня взгляда, когда его член входит в меня.

Высунув мокрый палец, начинаю сильнее тереть клитор, рисуя подушечками огненные сферы. Вокруг не остается ничего, кроме изнывающей от возбуждения точки под моими пальцами.

О боже. Да. Пожалуйста.

Моя голова мечется на постели, а пульс все сильнее стучит в ушах. Удовольствие, хлынув мощной волной, застает меня врасплох.

– А-ах, – шепчу я на выдохе и через секунду кончаю, подавив рвущийся наружу стон.

И мне сейчас безумно-безумно хорошо.

Утомленная сладким оргазмом, я проваливаюсь в сон, не в силах натянуть обратно трусики.

А через несколько часов начинается новый день. И теперь я злюсь на себя за ночное сумасшествие. Субботнее утро тоже все не идет из головы. Как ни стараюсь забыть, воспоминания о нашем поцелуе с Тайлером продолжают будоражить меня. Как и чертов сон.

Это было не в первый раз, когда я думала о Тайлере и прикасалась к себе, воображая, что он делает с моим телом. Но теперь я чувствую себя настоящей извращенкой и лгуньей. Вместо того, чтобы проводить время со своим парнем, я сбегаю от него, а потом целуюсь с другим и фантазирую о том, кому два года до меня не было дела.

Не понимаю, зачем он это начал, и почему я не послала его ко всем чертям. Всего на миг мне показалось, что вернулся тот самый парень с грустными глазами и широкой улыбкой, без которого я не могла прожить ни дня, без которого мне не хватало воздуха. Но все изменилось. Мы изменились, и нас прежних давно унесло злым холодным ветром. Теперь мне не хватает воздуха рядом с ним.

Вчера я делала что угодно, только бы не прокручивать в голове минуты, проведенные с Тайлером. Я не должна была допускать этого, но джин уже вылетел из бутылки. То, что я так отчаянно пыталась похоронить в своем сердце, снова плещется и наполняет меня ядовитым восторгом.

На испанском пропускаю мимо ушей половину объяснения и даже не слышу, как мисс Мендоза просит меня что-то прочесть из учебника. Спенс тычет мне в спину карандашом.

– Por qué no me escuchas? (исп. Почему ты меня не слушаешь?) – строго спрашивает мисс Мендоза и повторяет просьбу.

– Discúlpeme (исп. Извините), – бормочу я и судорожно листаю учебник. – Presente de indicativo. Выражает конкретное действие, происходящее в момент речи, – зачитываю, преисполненная наигранного энтузиазма. – Употребляется со следующими обстоятельствами времени: ahora – сейчас, en este momento – в этот момент.

– Gracias, – кивает мисс Мендоза и продолжает объяснение. А я ловлю на себе озадаченный взгляд Калеба и натянуто ему улыбаюсь.

Сейчас меня тошнит от себя самой. Я целовалась с Тайлером в то время, когда ни о чем не подозревающий Калеб спал в одиночестве.

У нас ничего не было. Я снова его продинамила. Просто не смогла пойти дальше. Но, если откровенно, то и не хотела. Калеб думает, что я наивная и неопытная, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к нему. Но правда хуже. Я не хочу близости с ним, потому что по-прежнему желаю прикосновений и объятий другого. Ничего не могу с собой поделать. А еще становится все сложнее игнорировать уколы совести, которая понукает меня перестать использовать Калеба и признаться ему, что у нас ничего не выйдет. Пора с этим что-то делать. Угрызения совести – не то, что должна испытывать девушка рядом с парнем.

И Калеб не слепой, рано или поздно он потребует объяснений. И что мне ему сказать? Что оставила его и ушла бродить в надежде встретить того, кому не нужна? Что не люблю его? Что все это время морочила ему голову?

С Тайлером все ещё сложнее. Любовь, которая должна была перейти в ненависть, так и осталась любовью, пусть и неправильной. Это чувство проникло мне в кровь, и его уже ничем не вытравить.

Какая же я жалкая, если продолжаю на что-то надеяться. А ведь я продолжаю…

Отсидев основные занятия, направляюсь в редакцию школьной газеты, чтобы отобрать снимки для статьи о “Ярмарке научных идей”.

От Калеба приходит сообщение. Он спрашивает, какой у меня урок, и я пишу ему, где нахожусь. Мы договариваемся встретиться в фойе у кофейного автомата через час.

Закончив раньше, я выключаю компьютер. На выходе из редакции, на мой телефон приходит сообщение с незнакомого номера.

Пробежав взглядом по тексту, я хлопаю глазами, уставившись в экран. Затем снова перечитываю.

“Приветик, Дилан Янг, все играешь в Лоис Лейн? Статья о “Ярмарке научных идей”? Да это просто глоток свежего воздуха в журналистике”

Улыбнувшись, быстро набираю сообщение:

“Кто это?”

Ответ приходит незамедлительно.

“Ни за что не догадаешься”

О том, над чем я работаю, знали несколько человек из редакции, а также Спенс и Калеб. Но подобная ерунда совсем не в стиле Калеба. Он слишком интеллигентен и с фантазией у него неважно. Другое дело – Джекс. Мой старший брат чемпион мира по розыгрышам и приколам. В прошлом году он прочел мое интервью с нашим директором, мистером Райтом, а затем позвонил мне с номера одного игрока из своей команды и представился звездой порнхаба, предложив помощь в написании статьи по профориентации. Но Джекс сейчас за тридцать миль, в колледже, и ему не может быть известно, где я и чем занимаюсь. Остается только Спенсер.

Блокирую экран, припоминая, что у нее сейчас социология этажом выше, и устремляюсь по коридору к выходу на лестницу. В полотнах дверей большинства школьных кабинетов есть вертикальные стеклянные вставки, которые дают возможность подглядеть за тем, что происходит в классе.

Достигнув нужного кабинета, я осторожно приближаю лицо к окошку и нахожу взглядом Спенс. Она сидит в среднем ряду за второй партой. Темно-русая челка свисает на нос, а кончик ручки вырисовывает в воздухе узоры, пока Спенс записывает что-то в тетрадь. Мистер Уинслоу, наш историк и преподаватель общественных наук, при помощи маркера строит на доске многоуровневую схему.

Я усмехаюсь. Сейчас и проверим, насколько Спенсер Оушен действительно увлечена темой урока.

Напечатав сообщение, я не свожу с нее взгляда.

“Ладно. Сдаюсь. И кто ты? Я тебя знаю?”

И жду, когда она отвлечется от работы, чтобы тайком под партой напечатать мне сообщение, но Спенс продолжает переносить схему с доски в тетрадь. А мой телефон вибрирует в ладони.

“Я тебя знаю”

Мне почему-то становится не по себе, когда спины касается прохладный поток воздуха. Чувствую, как волоски встают дыбом под тонкой блузкой. Я резко оглядываюсь, но коридор пуст.

Чертова истеричка.

Глубоко вздохнув, смеюсь над собственной реакцией. Это всего-то эсэмэски. Кому-то из моих знакомых, видимо, стало очень скучно. Я хмурюсь, покусываю губы и снова перебираю имена людей, которые могут так подшутить надо мной.

После минутной заминки набираю:

“Калеб, это ты?”

Телефон снова вибрирует. Я читаю новую эсэмэску.

“Дилан, заканчивай свою долбаную викторину. Джонс тут ни при чем. Скажи, ты любишь головоломки?”

Неожиданно я встречаюсь взглядом с учителем. Мистер Уинслоу в упор смотрит на меня сквозь стекло. Трясу головой, давая понять, что не собираюсь никому мешать, и отступаю. Стоя посреди пустого коридора, я пишу:

“Какие головоломки?”

На что получаю:

“Разные. Давай проверим, насколько ты сообразительна?”

Мне начинает это надоедать.

“Кто бы ты ни был, прекрати писать мне всякую фигню”

Я нажимаю на номер, собираясь внести его в черный список, но новое сообщение успевает проскочить.

“Не будь занудой, Дилан. Разве тебе совсем неинтересно?”

На самом деле, интересно. Интересно узнать, кто этот кретин и почему он привязался именно ко мне. Чутье подсказывает, что меня донимает точно не девушка.

Поразмыслив, набираю несколько слов:

“Ладно. Ну и что там?”

Ответ приходит сразу.

“Другое дело. Скажи, ты боишься летать?”

Я фыркаю, как мустанг, когда тот чует индейца.

Летать?

Примерно, раз в год мы с родителями совершаем перелет через весь континент, чтобы навестить в Майами Викторию, нашу с братьями бабушку. Но самолеты меня никогда не пугали. Только при чем тут самолеты?

Просто чушь какая-то!

Качая головой, пишу ответ:

“Нет, не боюсь”

Телефон вибрирует в ладони, и я читаю:

“Тогда тебе стоит прочесть кое-что. Скажем, “Моби Дик”.

Я раздраженно вздыхаю, пялясь в экран, и все больше склоняясь к тому, что кто-то просто развлекается и тратит мое время.

“Серьезно? И что это значит?”

Написав сообщение, стою в ожидании ответа, вот только на этот раз он задерживается. Следующие пять минут я хожу по коридору, ожидая объяснений. И, начиная терять терпение, печатаю еще одно сообщение:

“Эй?”

Нажимаю “Отправить”, но на экране появляется заставка, и мобильник самовольно перезагружается.

Ерунда какая-то.

“Моби Дик”, или… Белый кит” – это роман Германа Мелвилла. Кажется, у Стинки он есть.

Мне надо прочитать его, чтобы врубиться, что от меня требуется? Или отправиться на китовую охоту?

Теперь я точно ничего не понимаю. Какое это может иметь ко мне отношение? Кто бы ни был человек, приславший сообщения, у него либо не все дома, либо он просто смеется надо мной.

Экран снова загорается, я захожу в папку “Сообщения”, чтобы перечитать переписку.

Что за дьявольщина?

Переписки больше нет. Ни номера контакта, ни единого сообщения, включая мои собственные.

Но ведь они же были? Я же не схожу с ума?

Снова перезагрузив телефон, проверяю входящие.

Ничего.

Мои пальцы около минуты нервно порхают по сенсорному дисплею, но следов последней переписки найти так и не удается.

Да как такое возможно?

Звенит школьный звонок, и я вздрагиваю. По полу идет вибрация после того, как несколько сотен учеников почти одновременно встают из-за парт. Двери кабинетов открываются. Шум и разговоры заполняют коридор.

Мимо меня проходят люди, но я все еще нахожусь в ступоре.

– Янг, ты чего тут, меня ждешь? – словно через толщу воды звучит голос Спенс. Она виснет на моем плече, разворачивая к себе, и заглядывает в глаза. – Дилан, все хорошо? На тебе лица нет, – ее интонация кажется настороженной.

Нас кто-то толкает, и Спенсер тянет меня за руку, чтобы подойти поближе к стене.

– Я… я… все нормально, – мой голос звучит растерянно. Я не свожу со Спенс немигающего взгляда, но смотрю словно сквозь нее.

Меня не покидает гнетущее ощущения тревоги. Кому и зачем понадобилось так шутить?

– Ты выглядишь так, словно увидела призрак, – ее голос слегка подрагивает.

– Спенс, я ничего не понимаю, – говорю одними губами.

Затем крепче сжимаю в ладони телефон и набираю сообщение младшему брату.