Текст книги "Девочка со свечкой (СИ)"
Автор книги: Юлия Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Костин взгляд становится отсутствующим, словно он сейчас не со мной, а совсем в другом месте.
– Окей. – Провожу ладонями по предплечьям. – Спокойной ночи.
– Пока, кнопка. – Надевает наушники.
8
Оглядываю Костину «старушку», припаркованную во дворе. Вслух я, конечно, ничего не произношу. С деньгами у него совсем плохо – это понятно. Раньше он ездил на желтой тачке с откидной крышей и любил потусоваться по клубам.
Мне было пятнадцать, когда я первый раз прокатилась с ним по городу. Мы слушали музыку и гнали по шоссе. Я вскидывала руки вверх: ветер трепал волосы. Пахло летом, и мне казалось, что все самое лучшее впереди. Я непременно стану богатой и успешной. У меня будет самый красивый мужчина, конечно же, безмерно в меня влюбленный. Я перееду в большой город, и все мои мечты будут сбываться по щелчку пальцев.
Грустно усмехаюсь своим воспоминаниям.
Костя отключает сигнализацию. Сажусь в машину, он занимает место за рулем и заводит мотор.
Вчера стоял холодный день, а сегодня – тепло. Бабье лето в этом году припозднилось. Щурюсь от солнечных лучей и без спроса откидываю козырек. Мне на колени выпадает старая фотография Насти, сделанная на мыльницу. Свечке на ней лет семнадцать. Она стоит на школьном стадионе с мячом в руках. Я помню эти спортивные штаны и красный топик на тоненьких бретельках. Пряди у лица выбились из косы. У нее хрупкие плечи и женственно-выступающие ключицы. Она счастливо улыбается в объектив на фоне алого заката. Красивый и беззаботный снимок.
Переворачиваю фотографию – 2010 год – выведено черной ручкой на гладкой поверхности.
Не успеваю поднять вопросительный взгляд на Костю, как он торопливо забирает фотографию из моих рук. Что такого, они были лучшими друзьями с детства. Это нормально, что у него Настина фотография. Но почему у меня вдруг зарождаются сомнения?
– Мои первые шаги в профессии. – Костя вертит снимок в руках и убирает его в бардачок. – Скажи, классный?
– Классный. – Подтверждаю я.
Костя ощупывает взглядом мое лицо и берется за руль. Мы выезжаем со двора. В машине немного пахнет бензином.
– Заправиться надо, малая. – Говорит, когда впереди мелькает табло заправки. – Заедем, некритично же?
– Да нет, Петру Семеновичу вроде торопиться некуда. На пенсии человек. – Мы сворачиваем на заправку.
– Тебе взять что-нибудь? – Спрашивает Костя и тянется к рюкзаку на заднем сидении.
Мне хочется кофе, но я не хочу, чтобы он тратил деньги. Они ему сейчас пригодятся, а заплатить мне самой он не даст.
– Спасибо, ничего не хочу. – Костя берет кошелек и идет к стеклянной двери.
Провожаю его взглядом. В сознание пробивается и тут же ускользает какая-то мысль. Жмурюсь, так и не ухватив ее.
Впервые за утро беру телефон в руки. Сердце начинает стучать быстрее. Снимаю блокировку и не обнаруживаю ничего, кроме сообщения Роберта. Он спрашивает, что подарить Ане на день рождения, до которого еще несколько месяцев.
Не понимающе моргаю и снова перепроверяю все мессенджеры и даже захожу в соцсети. Ничего. Совсем.
Понимаю, что пока проверяла телефон – задержала дыхание. Выпускаю из легких воздух со свистом и смотрю в зеркало заднего вида, как, уже вернувшийся обратно, Костя возится с заправочным пистолетом.
Мой враг по односторонней переписке взял сегодня выходной? Его цель так и осталась мне совершенно не ясной.
Костя возвращается за руль и подает мне маленький стаканчик кофе и темную шоколадку. Свой стакан он ставит в пластиковый держатель.
– Не нужно было, Кость. Я же сказала, что не хочу. – Протестую вслух, но его забота трогает меня до глубины души.
Я небезразлична довольно небольшому количеству людей. Мамы больше нет, бабушки уже давно нет. Свечки тоже нет.
Маленькие, ничего, казалось бы, не значащие жесты определяют отношение человека: его любовь или равнодушие.
– А то я тебя не знаю. Нечего мои деньги считать. Я – мужчина, к тому же старше. Разберусь со временными неприятностями.
– Спасибо тебе. – Поворачиваю голову в его сторону и глажу предплечье. – Я знаю, ты обязательно справишься.
Он подмигивает в ответ и включает радио.
Пью кофе и смотрю в окно. Мы выехали из города и едем в сторону дачного поселка. Он находится по другую сторону реки от места, где пропала Настя. Дорога полупустая. Дачники скоро закроют сезон и переберутся в город.
Решаю написать Мирону: «Привет, это Инга Белова. Сможешь встретиться со мной на неделе?»
Я решила начать с него, потому что его сестру я недолюбливаю. Хотя, буду честной – она меня бесит. И дело не в том, что я ревновала ее к Насте. Причина в другом – она насквозь лживая. Меня всегда удивляло, что Настя этого не видит. А может быть, она просто не хотела этого замечать?
Мирон читает сообщение, но ответа от него пока не следует. Гашу экран и убираю телефон в карман куртки.
– Что там? – Костя делает глоток кофе, указывая глазами на телефон.
– С Дмитриенко хочу еще раз поговорить. Вдруг он что-то вспомнит. Хотя, на вечеринке почти у всех было алиби.
– Да, мы почти весь вечер в беседке за домом зависали. Потом у костра сидели. Вечер теплый был. – Повторяет Костя то, что я уже много раз слышала. – Но, чем черт не шутит. Может, правда кто-то что-нибудь, да вспомнит.
– Вы с Мирой не общаетесь? – Бросаю взгляд на него.
– Сейчас реже, чем раньше. – Дает неопределенный ответ. – А что?
– Ничего. – Ловлю взглядом мелькнувший указатель. – Она вроде сохла по тебе в свое время. Думала, может ты с ней поговоришь.
– Мы с ней сразу договорились, что будем только друзьями. – Костя сворачивает на проселочную дорогу. – Но я ей обязан, ты же знаешь, если бы не ее отец …
Я киваю, все так и есть. Отец Дмитриенко очень похлопотал, наняв лучшего адвоката для Кости.
– Прости, если затронула неприятную тему. Просто думаю, за что зацепиться. У меня пока каша в голове. – Костя отвечает понимающим взглядом.
Мы въезжаем в поселок. По дороге бредет мужчина с велосипедом. Костя сбрасывает скорость и опускает окно, поравнявшись с ним.
– Извините, – кричу, выглядывая из-за Костиного плеча, – дом Смирновых, где, не подскажите?
Он останавливается и чуть наклоняется, заглядывая в салон.
– Это Петьки, что ли?
– Да, Петра Семеновича.
– Прямо ехайте до синего дома, а там повернете налево. – Указывает сморщенной рукой направление. – Увидите кирпичный дом рядом с большой липой, только во двор не суйтесь. У него овчарка злая, как черт.
– Спасибо, отец. – Благодарит Костя и закрывает окно.
Благодаря описанию, мы быстро находим нужный дом. Едва я подхожу к калитке – раздается собачий лай, и в щели забора появляется мохнатая морда.
На крыльцо выходит женщина в зеленом переднике. Она оглядывает нас и громко спрашивает:
– Вам кого?
– Мы к Петру Семеновичу. Я ему вчера звонила. Он сказал, что можно приехать. – Пытаюсь перекричать собачий лай.
– Так Петя рыбачить ушел. – Пожимает плечами. – Идите вниз к оврагу, а дальше сами увидите.
– Спасибо!
Мы с Костей поворачиваем в сторону, указанную женщиной. Узкая тропинка ведет в конец улицы.
– Замечательно, – бурчу себе под нос. – приезжайте, а сам усвистел.
– Так погода же такая, что сам Бог велел. – Костя жмурит глаза на солнце. – Не ворчи, малая.
Он идет вперед, закрывая обзор широкой спиной.
Здесь дышится по-другому. Пахнет влажной землей и свежестью. Я едва поспеваю за широким шагом Кости.
Он останавливается спустя пару минут. Мы подошли к краю оврага.
У кромки озера виднеется грузная фигура Петра Семеновича. За пару лет он неплохо поднабрал. Он не видит нас, занятый удочкой.
Костик немного медлит и начинает спускаться, рискуя свернуть себе шею. Не знаю, как спускался Смирнов с ведром и удочкой. Здесь нет ни тропинки, ни лестницы.
Начинаю осторожно спускаться вслед за Костиком, максимально опустившись к земле, чтобы в крайнем случае успеть сгруппироваться.
Костик ловко преодолевает путь, впиваясь тракторной подошвой ботинок в землю. Я теряю равновесие и влетаю в его грудь, едва не сбив его с ног. Костик морщится от удара, но все равно молниеносно ловит меня, ухватив за предплечья.
– Грация – это не твое, малая. – Выдыхает хрипло.
– Прости, чуть кубарем не слетела. – Ноги не слушаются, проваливаясь в рыхлый грунт. – Спасибо.
Спрыгиваю на каменистый берег, опираясь на Костину руку. У него крепкая, сухая ладонь.
Почему-то в сознании вспышкой проносится воспоминание, как возвышающийся сверху Марк Николаевич протягивает мне раскрытую ладонь. Светлая прядь от наклона упала на высокий лоб. Встревоженный взгляд, блуждающий по моему лицу.
У него стальная хватка, символично отражающая его подход к жизни и людям в целом. Он никогда не шел на компромиссы и гнул свою линию. Не знаю, как он умудрялся вести дела с таким подходом. Хотя, обладая деньгами и положением, это должно быть не так уж и сложно.
Я впервые увидела его в четырнадцать – моя первая поездка в большой город на осенних каникулах. Я ощущала себя настоящей красавицей, потому что прыщи решили пораньше исчезнуть с моего лица, решив, что я достаточно намучилась.
Я слушала в автобусе музыку, ела, заботливо завернутые мамой, пирожки и предвкушала встречу.
На автовокзале меня уже ждала Настя. Я сразу увидела ее в водовороте людей. Меня сразило ощущение того, что я вижу родного человека, разительно непохожего на себя. Синее пальто за километр кричало, что оно родом из бутика, где работают высокомерные консультанты. У Насти были все те же длинные волосы, но блеск и прямой срез придавали ухоженный вид. Красная помада и брошь на воротнике пальто отлично завершали образ.
Настя бегала глазами по толпе, сжимая ремешок сумочки.
Я пробиралась сквозь толпу, распихивая людей пухлым рюкзаком. Настя увидела меня, и ее глаза заискрились. Она широко улыбнулась.
– Привет, малыш. – заключила меня в объятия. – Как добралась?
– Хорошо, – я провела ладонями по шелковым волосам, – ты такая красивая! – Восхищенно пробормотала я, разглядывая ее ровный тон кожи и маленькие серьги.
– Ты у меня тоже, Инга. Голодная?
– Нет, я мамины пирожки с капустой ела и тебе оставила. – перекидываю рюкзак на другое плечо.
Настя радостно рассмеялась и поцеловала меня в щеку.
– Пойдем, Марк ждет на парковке. Я хочу вас скорее познакомить. Сейчас поедем домой отдыхать, а завтра смотреть город и по магазинам. Надо тебе к школе вещи докупить. – Она взяла меня за руку и потянула за собой сквозь толпу.
Мое сердце взволнованно застучало. Я была наслышана про Марка – богатый, щедрый, добрый, любит мою сестру.
На парковке стояла большая, серая машина.
В те времена Федорцов еще предпочитал водить машину самостоятельно.
Когда мы подошли к машине, передняя дверь отрылась. Сначала я увидела светлую макушку и носы начищенных ботинок, опустившихся на мокрый асфальт, и лишь потом самого Федорцова. От него исходил холод.
«Как Настя может встречаться с ледышкой?» – подумала я и тут же себя одернула. Нельзя быть такой предвзятой. Нельзя судить о людях поверхностно.
Он был в почти неизменном костюме-тройке и черном укороченном пальто. Его взгляд полоснул лезвием. Мне стало почти физически больно, и интуиция шепнула, что я не ошиблась. Даже в приступе слабоумия мне бы не пришло в голову назвать его добрым. Щедрый – возможно. Но ведь не трудно быть щедрым, если у тебя есть деньги?
Мне сразу же стало стыдно за разбитые носы своих ботинок и стертые манжеты куртки.
Настя представила нас друг другу. Он кивнул, сложив руки за спиной. Я боязливо поздоровалась и постаралась незаметно просочиться на заднее сидение. Настя села вперед. Марк Николаевич впервые ко мне обратился:
– Давай я уберу. – протянул руку.
С неба начали срываться первые капли, падая ему на ресницы и волосы. На вокзале разносилось смазанное объявление о расписании автобусов. Пахло бензином и мокрым асфальтом.
Я непонимающе захлопала глазами.
– Рюкзак свой давай. – вздохнул он, повторно протянув руку. – В багажник уберу.
– А, хорошо… – протягиваю лямку рюкзака и наши пальцы на секунду соприкасаются.
У него, на удивление, теплые руки. Я поднимаю глаза и встречаю его изучающий взгляд. Отдаю рюкзак и ныряю в теплый салон. Пока Федорцов хлопал крышкой багажника, я озвучила Свечке свои сомнения:
– Насть, я точно вам не помешаю? Что-то он сердитый какой-то, может недоволен, что я к вам приперлась?
– Ерунду не болтай. – Настя повернулась ко мне и нахмурилась. – Марк никогда не даст добро на то, что ему не нравится. На него там, где залезешь, тут же слезешь. Не переживай. Лучше расскажи, как там мама.
***
– Ну, чего замерла? – Выдергивает меня из воспоминания голос Кости. – Идем.
Петр Семенович уже заметил нас и отложил удочку. Он спрятал руки в нагрудный карман, стоял и разглядывалнас из-под густых бровей.
Я иду вперед, Костя – за мной.
– Здравствуйте, Петр Семенович!
– Здравствуйте, Инга Анатольевна. Все-таки приехали? – Задает вопрос, не ожидая ответа, и бросает суровый взгляд на Костю. – Зачем оно вам надо?
Я теряюсь от такого вопроса. В смысле, зачем?
– Хочу повторить поиски. Ваш молодой коллега не очень усердствовал.
Петр Семенович кивает, соглашаясь.
– Так он за звездочками в полицию пошел, а не за идею. Вот я в его годы по три дня мог не спать, пахал и жрал рыночные чебуреки на ходу. Ладно, пока меня не понесло в воспоминания – спрашивайте, раз приехали. Только нового я вам ничего не скажу.
Пытаюсь выхватить из жужжащего роя мыслей основной вопрос.
– Почему Вы так быстро закрыли дело и ушли на пенсию?
– Я понимаю, о чем Вы думаете, – он проводит пальцем по седым усам. – Но все просто. Улик практически не было. Человека как корова языком слизала, а начальство давило. Нужно было квартал закрывать. С пенсией это никак не связано. Моя мне ультиматум поставила: или я ухожу, и мы уезжаем за город. – Он улыбается и продолжает. – Или я сам себе стираю носки, и сам глажу рубашки. Короче, все делаю сам, потому что она уйдет от меня.
Допустим, я пинаю маленький камешек, размышляя.
– Алиби ведь было у всех, верно? – Петр Семенович кивает, глядя на Костю.
– Молодой человек ведь тоже присутствовал?
Мне кажется, или в его голосе сквозит подозрение?
– Да, я почти все время простоял за мангалом, меня пару раз сменил Мирон. – Костя ставит ладонь козырьком, закрываясь от солнца. – Когда Мира сказала, что Настя ушла, я побежал к калитке, но ее уже не было.
Смирнов задумчиво кивает в такт Костиным словам.
– Инга Анатольевна …
– Просто Инга.
– Да, – Смирнов смотрит мне в глаза, – была одна странная деталь: она кого-то боялась.
Я напрягаюсь, сжимаю зубы и чувствую, как пульс разгоняет кровь по всему телу в тысячу раз быстрее.
– Что вы имеете в виду? – голос Кости звучит ниже обычного.
– Перед вечеринкой она заходила в кондитерскую рядом с домом и попала в камеру ювелирного напротив. К сожалению, не видно, с кем она говорит. Да и качество изображения, откровенно, паршивое было. Но было заметно, как она нервничает. Ваша сестра бросила пару фраз и начала пятиться назад, а потом стала судорожно искать телефон. Думаю, она вызывала такси. Скорее всего опасалась ехать на общественном транспорте.
Я не замечаю, как начинаю кусать губы.
– Что, тот, с кем она говорила, совсем не попал в обзор камеры?
Петр Семенович поджимает губы и качает головой.
– Увы, Инга.
Я нервно потираю лоб. У Кости звонит телефон. Он лезет в карман джинс, смотрит на экран и отходит, ответив на звонок.
Смирнов провожает его взглядом и снова возвращается глазами ко мне.
– А молодой человек ведь недавно вернулся, если меня память не подводит?
– Да. – чувствую укол в сердце, как будто мне указали на что-то крайне мучительное.
Как будто это моя личная история.
– Будьте осторожны. Это мутная история. Не знаю, связана ли она с исчезновением вашей сестры, но арест вашего друга походит на месть, если он, конечно, и правда не виновен. К нему пришли по наводке.
– Да вы что! – Внутри поднимается возмущение. – Я знаю его всю жизнь. Он бы никогда не стал таким промышлять. Это удел нелюдей.
Петр Семенович никак не комментирует мои слова и снова берется за удочку. Я смотрю на линию горизонта. Здесь красиво.
Костя заканчивает разговор и возвращается к нам.
– Останетесь на чай? Такой путь проделали.
– Нет, спасибо. – Торопливо отвечаю я. – Около двух часов. Не страшно. Спасибо, что согласились поговорить со мной.
Петр Семенович переводит на меня ласковый, почти отеческий взгляд, от которого сжимает горло.
– Удачи, Инга.
– До свидания! – Костя подает руку Смирнову.
Он отвечает рукопожатием.
– Там старый мост. – Указывает в сторону рощи. – По нему спокойно выйдете. Нечего по склону корячиться.
9
Домой мы едем в молчании. Каждый занят своими мыслями.
Куда Настя влипла? Кого боялась? И почему не поговорила со мной?
Факт, что у нее были от меня секреты, больно ранит. Неуместная реакция на полученную информацию, но я ничего не могу с собой поделать. Свечка была для меня всем. Мама и она – часть моего сердца. Его большая часть.
Наверное, Марк прав. Я жила, слившись с сестрой. Вчера перед сном я перечитала все, что было в интернете об этом состоянии. Было неприятно узнать, что с границами у меня не все так замечательно, как я себе надумала.
Сейчас я дезориентирована и вообще не знаю, что делать со своей жизнью. Как будто, я смогу нормально жить, только разобравшись в прошлом. Смогу ли? Меня пугает неизвестность, но ещё больше страшит мысль, что моей девочки больше нет.
Я отложила жизнь на потом. До лучших времен.
Перевелась на третьем курсе на заочку, быстро ушла из офиса на фриланс и так и не научилась строить отношения. Что, если я влюблюсь, а мой мужчина исчезнет, погибнет или просто уйдёт.
Переживу ли я эту боль снова?
Милаша из кафе я, кстати, благополучно слила, как и всех до него.
Вот такая я дефектная оказалась, неспособная жить нормальной жизнью. Смотрю на мелькающий за окном пейзаж, а в груди плескается чёрная жила вперемешку со страхом о Свечке.
Костя задумчиво смотрит на дорогу. Впереди бежит белая полоса разметки. Он ведёт машину одной рукой, другая покоится на колене. Иногда он хмурится.
Телефон издает сигнал входящего сообщения. Напрягаюсь, ожидая порцию гадости от анонима. Но это, к счастью, всего лишь Мирон:
«Привет! Я с парнями в горах. Связь ни к черту. Вернусь через неделю. Напиши ещё раз, чтобы я не забыл. Договоримся о встрече.»
Следом он прислал красивый пейзаж гор на фоне синего неба.
Значит, сначала все же придется поговорить с Мирой. Ох, как я не хочу видеть эту жеманную дуру.
Когда все рыскали в поисках Насти по лесополосе, она закатила истерику с обмороком. Ей вызвали скорую. Не знаю, оплакивала ли она пропажу Насти или свой неудавшийся юбилей. По ходу постоянно пыталась повиснуть на Косте, уткнувшись носом ему в грудь.
Около двух она отправилась спать, в то время как, даже мало знакомые люди бегали по поселку в густом тумане, выкрикивая Настино имя.
Костя смотрит на меня, выныривая из собственных мыслей.
– Ты нормально?
Я киваю в ответ и спрашиваю:
– Кого она боялась, Кость?
– Без единой идеи, малая. Всю башку сломал.
Дома мы разбредаемся по своим комнатам. Через час Костя куда-то уходит. Я слышу его возню в прихожей и хлопок двери.
Я наливаю себе воды и сажусь за переводы. Не успеваю углубиться в текст, как меня отвлекает дверной звонок.
Гадаю, кого принесло и иду открывать.
На пороге стоит Дельфин в выпендрежном бомбере с нашивками. Смоляные пряди лежат волосок к волоску.
– Салют! Ты чего на сообщения не отвечаешь? – Роберт без спроса переступает через порог, обдавая меня горьковатым ароматом парфюма.
– Я тебе Анин старый ноут привез. Помнишь, ты просила?
– Привет, Берт. – Удивлённо произношу я. – Ну, там, вообще-то, только одно сообщение от тебя было. Я просто не придумала, что тебе посоветовать, поэтому не отписалась ещё.
А о том, что мой ноутбук сломался, я говорила месяц назад. Уже сама забыть успела. Странно, что Роберт привез его теперь. Хотя, мило, конечно, что он решил помочь. Он вообще внимательный и добрый.
– Я реально не знаю, что Анютке подарить. Купи ей сертификат в SPA и все дела. – забираю милый ноутбук с наклейками и кладу его на комод. – Идем, чаю тебе налью.
Роберт оглядывает квартиру, словно впервые здесь.
– Как дела? – Спрашивает, пока я вожусь с заваркой. – Как поиски? Мы с Аней волнуемся за тебя, честно говоря. Мутная история. Сколько людей каждый день по стране пропадает? Прости. – осекается он.
– Пока никак. – ставлю перед ним чай и сладости. – Сегодня к следователю ездила.
Длинные ноги Роберта в белых носках перегородили всю кухню. Думаю, что последние пару дней перебор красивых и богатых мужчин на моей кухне. Сначала Федорцов, теперь Дельфин.
Берт – отражение Насти. Они оба – самозванцы на тусовке высшего света, который никогда не примет таких, как они.
У Роберта смуглая кожа и длинные ресницы. Аня влюбилась в него, как кошка, и не стеснялась проявлять инициативу.
– Да ладно, к этому бледному дрыщу?
– Нет, к Смирнову. – Пробую новый сорт чая, делая глоток. – Как думаешь, у Насти были враги?
Роберт сводит брови.
– С чего бы, она же не Мата Хари (прим. – легендарная шпионка, роковая соблазнительница и танцовщица Маргарет Гертруда Зеле). Обычная девчонка. – Он машет головой, отрицая это предположение. – Глупости.
– Смирнов сказал, что она кого-то встретила перед днюхой Дмитриенко. Кого-то, кто её пугал.
– Бред. Может, неадекват какой-то подкатил? Она же красотка была.
– Не знаю. – притягиваю одну ногу к животу, размышляя.
– А ты её картины перебирала уже?
– Нет, а что?
– Может, продать что-то захочешь? Я могу помочь.
Эта мысль вызывает отторжение. Продать? Ни за что. В ее комнате стоит пять картин, не считая набросков. Каждая из них – часть Настиной души, а душу не продают.
– Спасибо, Берт. Не нужно. – рассматриваю его кольца и поднимаю взгляд к глазам. – Я не бедствую.
– А по халупе и не скажешь. – По-доброму усмехается он. – У бабки хату отбила.
– Не поверишь, правда у бабки. – Растягиваю губы в улыбке. – Сын забрал бабулю к себе, а квартиру решил сдавать. Нам с Настей было строго-настрого запрещено что-либо тут менять.
– Ну, закрыв глаза, можно на ретро обстановочку списать. Ладно, я погнал. – Он поднимается и ласково треплет меня по волосам. – Спасибо за чай. Держи нас с Аней в курсе и отвечай на сообщения, а то она группу захвата сюда пригонит. Ты же её знаешь.
– Принято. – Улыбаюсь, представив Аню. Она правда может. – Пойдём, закрою за тобой.
Поднимаюсь и следую за ним в коридор. Роберт ещё раз окидывает взглядом пространство и уходит, оставив после себя горьковатый шлейф в прихожей.
На следующий день аноним снова не дает о себе знать. И это пугает. Вдруг это затишье перед бурей? А что если он таким образом пытался подтолкнуть меня к действию. Я взялась за поиски, и он отстал от меня. Но почему именно сейчас?
Сколько вопросов и ни одного ответа.
Еще я обнаруживаю за собой слежку. Я не спецагент, который раскусывает такие вещи на раз-два. Просто парни на чёрной машине особо не прячутся.
Днем они стояли в нескольких метрах от меня на светофоре, потом медленно тащились сзади.
Ещё через день я возвращалась из продуктового и решила проверить свою догадку, хотя не сомневалась в своей правоте.
Резко нырнула в узкий проулок между домами и пошла к дому через гаражи. Когда я вошла во двор, мои преследователи, не таясь, уже стояли в арке, ведущей на проезжую часть.
Я разозлилась и пошла прямо к ним.
Нет, я не дура слабоумная, просто устала от количества загадок, свалившихся на меня в последние дни.
Тачка нагло перегородила проезд.
Подхожу к окну со стороны водителя и стучу костяшками пальцев по стеклу. Оно медленно едет вниз, демонстрируя лицо парня с квадратной челюстью и пустыми глазами.
– Уважаемый, я сейчас в полицию позвоню, если вы с вашим другом продолжите за мной таскаться.
Он смотрит на меня и молчит, а второй даже голову в мою сторону не повернул. Он сосредоточенно жует жвачку, глядя перед собой. Мне становится немного не по себе, но и сдаваться я тоже не хочу.
– Алле, я, вообще-то, с вами говорю. – Машу перед ним ладонью.
– Не мороси, коротыха. – Отмирает наглец. – Мы здесь ради твоей безопасности. Думаешь, нам делать нечего, кроме того, как за тобой на почту и в магазин кататься?
Стекло также медленно едет вверх, скрывая его ухмыляющуюся физиономию.
Что? Я давлюсь от такой наглости. Я метр шестьдесят восемь, среднего роста.
И, кажется, я теперь знаю, кто подослал ко мне этих качков, пересмотревших «Бригады». Говорить нужно с Федорцовым, а не с ними.
Поднимаюсь в квартиру. Костик сидит на кухне в майке с растянутым горлом и сосредоточенно кликает мышкой. Вокруг стоит куча кружек из-под кофе.
Подхожу к окну. Отсюда не видно арку, но я уверена, что ребятки будут и ночью следить за моим подъездом.
Мою руки, разбираю пакеты с продуктами, с содой оттираю кружки от налета и иду к себе.
Закрываю дверь и набираю Федорцова. Он отвечает быстро, будто ждал моего звонка.
– Слушаю.
– Марк Николаевич, здравствуйте. Это Инга. – Стремительно теряю свою решимость, услышав его голос.
Он спокоен и невозмутим. Наверняка решает судьбу очередного участка в нашем городе и пьёт кофе из коллекционного фарфора.
– Твой номер у меня записан. Слушаю. – Повторяет он.
– За мной тут чёрная тачка катается. Не подскажите, что им от меня надо? Хамоватый водитель говорит, что они ради моей безопасности проезд во дворе перекрыли.
– А ты против? – Федорцов не пытается ничего отрицать. Это не в его правилах.
Я молчу и теряюсь от его вопроса. Теперь, убедившись, что это он послал охрану, я не против. Правда, не понимаю, зачем он это делает. Мы ведь чужие люди. Он мне не нянька.
– Мне позвонила Аня. Она переживает за тебя и не хочет, чтобы ты копалась в прошлом. – Звучит в трубке уверенный голос Марка.
Ну, это уж мне решать.
– И я с ней солидарен. – Продолжает он. – Ты не захотела временно пожить у меня. Это было бы разумнее всего в сложившейся ситуации, поэтому я делаю для твоей безопасности все, что могу. Не хочу, чтобы тебя снова огрели по голове. Чем тебе Денис не угодил?
– Он меня коротыхой обозвал. – По-детски ябедничаю я, почувствовав себя на порядок спокойнее.
Его размеренный голос внушает доверие, и я снова на секунду чувствую опору под ногами.
Федорцов издаёт непонятный звук, похожий то ли на кашель, то ли на смешок.
– Это он зря. Ты в него и плюнуть могла. Он просто не в курсе.
– Простите, Марк Николаевич. Мне жаль, что все так вышло. – Извинение вырывается неожиданно и стремительно, удивив меня. – Я благодарна вам и Ане. И Роберту тоже. Но я не отступлюсь и продолжу искать Свечку. Это моя жизнь и мой выбор. Я буду искать столько, сколько нужно.
– Ты правда повзрослела. – Говорит Федорцов, вызывая во мне непонятную реакцию.
Сердце бьётся быстро-быстро, а к глазам поступают слезы.
– Что произошло между вами в тот вечер? – Знаю, что заступаю на запрещенную территорию, но мне важно знать. – Это может помочь в поисках.
Он молчит.
Я смотрю во двор, не видя перед собой ничего, кроме светлой чёлки, холодных глаз и мелькающих эпизодов того вечера.
Когда мне кажется, что он уже ничего не ответит, Марк, наконец, произносит:
– Нет, Инга. Это останется между мной и Настей. – Я чувствую укол в сердце, похожий на… ревность?
Не может быть. Показалось. Мы не всегда можем правильно распознать свои чувства. Некоторые учатся этому всю жизнь.
Прикрываю глаза. Сердце продолжает тарабанить о ребра.
– Мой номер у тебя есть. Береги себя, Инга. – Он отключается.
10
Встречу с Мирой решаю не откладывать в долгий ящик.
Мы договорились встретиться в кофейне в центре. На улице еще тепло. Терраса полузаполнена, но я все же решаю занять столик внутри. Занимаю место у окна. Заказываю лавандовый раф и принимаюсь ждать.
«Мои ребятки» припарковались через дорогу. Наверное, Федорцов хорошо им платит, раз они так добросовестно выполняют свою работу. Любитель жвачек пошел в ларек за шаурмой.
«Бедные, некогда пообедать», – злорадно думаю я, не простив им коротыху. Но стоит отдать им должное, с их появлением я стала чувствовать себя гораздо увереннее.
Если бы не Костик, не знаю, как бы я ночевала в своей квартире.
Постоянно кошусь на дверь: Миры нет.
Чувствую, как во мне нарастает раздражение. Она опаздывает уже на пятнадцать минут. «Успокойся, Инга, тебе нужно задать ей всего несколько вопросов. Тебя не должно парить, как она себя ведет», – мысленно успокаиваю себя.
Еще через пятнадцать минут я тихо бешусь и комкаю салфетку. Договориться с собой не получается. У меня дома стопка переводов лежит, и заказчики в чатике любят подергать вопросами о сроках, а еще диплом нужно писать. Неужели нельзя было пренести встречу на более подходящее тебе время? Курица тупая.
Чтобы отвлечься, достаю блокнот и начинаю записывать свои предположения, даты, наблюдения. Составляю список всех, кто был на вечеринке. Я помню всех поименно. Слово «конверт» подчеркиваю несколько раз. Узнаю, что в нем – получу важную ниточку, которая приведет меня к событиям той ночи.
Я допиваю раф и уже собираюсь уходить, когда дверь кафе открывается, и внутрь, наконец, вплывает Мира Дмитриенко в легинсах и белой косухе.
Чтобы описать ее, подойдет одно слово – обычная.
У нее обычный, среднего размера нос, обычные серые глаза, обычные русые волосы средней густоты. Из толпы среднестатистических девчонок ее выделяет взлетевшая в небеса самооценка, брендовые шмотки и красная ламба.
Что общего у моей сестры с периферии с дочкой самого Дмитриенко? Ответ: дорогущий спортклуб, где они и познакомились, а потом подружились. Видимо, аэройога сближает.
Мира идет к моему столику, вульгарно виляя бедрами. Махнув рукой, она подзывает официанта.
– Чашечку эспрессо, будьте добры, и десерт, – она делает паузу, – диетический, разумеется.
Мне хочется закатить глаза, но, наверное, на моем лице и так все написано, потому что как только официант удаляется, Мира недовольно обращается ко мне:
– Место ты, конечно, выбрала, поприличнее ничего не нашлось? – Она ставит сумочку на соседний стул. – Хорошо выглядишь, волосы в кои-то веке в порядок привела. У тебя – десять минут.
Выдыхаю.
«Инга, людей бить нельзя», – предупреждаю себя на всякий случай.
Я предвзято отношусь к Мире, каюсь. Но я не обязана всех любить.
– Привет, Мира. Спасибо, что нашла время для встречи. Было бы неплохо позвонить мне и предупредить о своем опоздании. Я бы, возможно, изменила свои планы, зная, что у меня есть сорок минут до встречи с тобой.
Она небрежно отмахивается:
– Пробки.
Вот коза.
– Ты тоже так хорошо выглядишь. Похудела. Наконец, в форму пришла. – Это, конечно, неправда. У Миры всегда была стройная фигура. Она помешана на диетах.
