Текст книги "Ошибка 95 (СИ)"

Автор книги: Юлия Скуркис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ошибка 95

Глава 1

Вы собираетесь играть на мне.

Вы приписываете себе знание моих клапанов.

Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны.

Гамлет, принц датский. В. Шекспир

Глава 1

Каждый занимает свой этаж, – это все, что известно Клифу о размещении отдела, который он возглавляет. Его собственный этаж площадью триста пятьдесят три квадратных метра устлан белым звукопоглощающим покрытием. Никаких окон. Оборудование – процессоры и анализаторы – располагается вдоль стен. Время от времени, вставая из-за компьютера, он расхаживает огромными шагами посреди помещения. Три раза в день Клиф ест привезенную роботом пищу. Семь часов в сутки спит. Полчаса ежедневно уделяет процедурам. И никогда не покидает этаж.

Клиф не знает, как выглядит лицо женщины, которая быстро (неестественно быстро) отвечает на вопросы. И парня из первого бюро, что беспрекословно выполняет его указания, он тоже ни разу не видел. За какие ниточки дергают сотрудники, его не касается. Впрочем, Клифу известно, что кроме них – невидимого ядра отдела, размещенного в Башне, – на Терре-три сотни и тысячи инспекторов и контролеров – его пешек – работают в регионах, где живут миллионы биоединиц. Сам он – часть маленькой системы, контролирующей большую. Главная его задача – корректировать динамику изменения процентного соотношения «новых людей» и «несистемщиков», а также анализировать программные сбои. График нестабилен и временами отклоняется от прогнозируемой кривой, но в пределах допустимой погрешности. В кризисной ситуации Клиф делегирует пешкам полномочия применить силовые методы. Но его компетентность и эффективность окажутся под вопросом. Как смотреть в глаза президенту, если такое произойдет. Графики должны совпадать и минимальная погрешность в отклонении – его цель.

Способности, которыми наделила его Система, Клиф мог применять исключительно для работы. Ему не приходило в голову нарушить это правило. Ощущение огромной ответственности было привычным, и Клиф ни разу не задумался попросить президента перевести его на другую работу. Ежедневная пятнадцатиминутная процедура супермотивации служила основой его непоколебимости.

До связи с президентом оставалось девять минут. Клиф посмотрел на голографическую репродукцию знаменитой картины Алекса Диреля «Восход Терриона» – единственное красочное пятно среди стерильной белизны. Когда выпадала свободная минута, он разглядывал меняющееся изображение. Особенно Клифу нравилось, когда его перерыв совпадал с началом цикла и длился до самого конца. Тогда можно было наблюдать, как на месте болот рождается город: первое, что появилось на осушенной территории – щит. Надпись на нем гласила: «Строительство сооружений правительственного комплекса. Строительная корпорация “Терра-3-Регион”». Голограмма некоторое время демонстрировала первозданное запустение, а на следующем полотне посреди Площади Вечного Дня уже кипели строительные работы: этаж за этажом Башня Правительства возносилась в небо, переливаясь в лучах утреннего солнца как драгоценный камень. Ее медленное вращение завораживало. Клиф смотрел на здание то со стороны Платиновой Арены, то из-под великолепной Звездной Арки, то от Белого Дворца, которые возводились одновременно с Башней. Всякий раз он мысленно переносился в годы юности, в тот день, когда впервые приехал в столицу.

Башню Клиф увидел издалека, она возвышалась над приземистыми строениями Центра на полторы сотни метров, как гигантская стела, будто бы высеченная из цельного кристалла. Поляризованное стекло и хрусталь создавали ощущение хрупкости и воздушности. Скошенная вершина и грани верхнего утолщения отражали солнечные лучи, окрашивая их, то зеленым, то красным. В трещинах между гранями прятались цепи круглых и овальных окон правительственных музеев и конференцзалов. Ниже, где утолщение превращалось в серебряные, отливающие ледяной синью спирали, были правительственные этажи без окон; они доходили до цокольного расширения.

Клиф долго стоял на берегу озера Большой Кратер, к которому примыкала Площадь Вечного Дня, – громадный эллипс, накрытый прозрачным светящимся куполом, – и не мог оторвать взгляда от игры света в гранях Башни. Потом он прогуливался по площади, представляя, как однажды приедет на какие-нибудь важные торжества, праздничное шоу, а лучше всего – на великий террионский карнавал. Вдоволь помечтав, Клиф отправился на главную улицу столицы: улицу Двенадцати Регионов, где любили прогуливаться и туристы, и жители Терриона. Но его манили не знаменитые торговые ряды, он хотел взглянуть на статуи первых региональных администраторов-патриархов, у подножий которых были разбиты уютные скверы – излюбленные места отдыха для студентов, прибежище художников и влюбленных. Об этом Клиф прочитал в путеводителе по столице. Он посидел на лавочке «под Морштиным», затем «под Кофманом». Ему хотелось быть в свите одного из патриархов и сделать много важного и полезного. Но кто он такой? «Простой паренек из далекого региона вряд ли сумеет оказаться ближе к великим людям, чем сейчас», – подумал он тогда, и ошибся.

До связи с президентом оставалось три минуты.

В нижнем левом углу монитора замерцал маячок с цифрой тридцать пять: включилась видеокамера в одном из операционных блоков «Киберлайф». Процедура инвазии! Клиф облизнул губы и потянулся к сенсорной панели, чтобы вывести изображение на монитор. Слева на пол-экрана развернулось окно видеонаблюдения, справа по-прежнему бежали, обгоняя друг друга, столбики цифр: позволить себе полностью оторваться от работы Клиф не мог. Он замер в ожидании. С таким чувством скупой рыцарь открывал сундук, чтобы положить в него очередную монету.

Клиф знал процесс от и до, но ему не надоедало следить за действом. Инвазия биосивера была ритуалом, в котором ему отводилась роль верховного жреца-созерцателя. Врачи отработали процедуру до автоматизма и неизменно укладывались в полторы минуты. В этот малый период время начинало течь для Клифа по-другому: сначала невероятно медленно, а затем все более и более ускоряясь – вплоть до апогея, когда вдруг начинали потеть ладони, а дыхание учащалось.

До связи с президентом оставалось две минуты.

Расческа в руке ассистента отвела волосы на затылке пациентки… Облачко аэрозоля оросило шею… Указательный палец врача нащупал затылочный бугор, чуть ниже анатомер коснулся кожи, на ней жадно распахнулся маленький рот, он был готов проглотить пилюлю…

– Как дела, Клиф? – раздался голос президента.

За миг до этого Клиф закрыл картинку. Развернувшись к главному головиду, он выпрямился по стойке смирно и, не моргнув глазом, отчеканил:

– Добрый день, господин президент. Докладываю. Шестьдесят три целых восемь десятых процента «новых» против тридцати двух целых двух десятых «несистемщиков». В Девятом регионе по-прежнему застой. Приостановлен скачок в Первом и Двенадцатом. Проведено две крупных миграции на восток: в одной пятьсот восемь человек, в другой двести сорок. На сегодняшний день список программных сбоев Первой Модели включает в себя девяносто четыре ошибки. Процент киберпсихозов среди клиентов программы сохраняется на прежнем уровне.

Закончив рапорт, Клиф поклонился.

Президент некоторое время сверлил его взглядом, затем отрывисто произнес:

– Медики с инженерами считают, что Первая Модель нерентабельна, девяносто четыре программных ошибки это недопустимое превышение лимита, но доработка Второй Модели займет семь месяцев. И все же к юбилею мы должны достигнуть восьмидесяти пяти процентов. Я хочу, Клиф, чтобы ты слегка перестроил график. Ускорь процесс.

– Но, господин президент… – Клиф был обескуражен. – Вмешательство приведет к учащению сбоев. Программа не рассчитана…

– С каких пор появилось «но»? – прервал его президент.

Клиф осекся и отвел взгляд от головида.

– Этого требует Система, – сказал президент. – Государство платит сотням тысяч людей в форме для того, чтобы они выявляли сбои, о которых ты говоришь. Тысячи врачей и инженеров, готовы оперативно устранить любые проблемы. А между этими двумя структурами стоишь ты, Клиф, которого я назначил начальником, чтобы мои приказы безоговорочно исполнялись.

– Да, господин президент. Я обещаю, процесс будет ускорен. Все сбои…

– Отлично, Клиф. Твоя цель – восемьдесят пять процентов. Приказ я подписал, он во входящих. Сбоями займутся ученые корпорации. – Президент улыбнулся той улыбкой, которая всегда действовала на Клифа успокаивающе.

– Мы все учимся, – добавил он. – И должны быть благодарны любым проблемам. Они дают нам возможность дальнейшего развития, не так ли?

– Да, господин президент, – ответил Клиф.

***

Мила наблюдала из окна кухни за тем, как соседи выбираются из розовой авиетки. Бурцевы переехали сюда недавно, как раз после ее развода с Дэном. Дети – мальчик и девочка лет семи-восьми – выскочили на лужайку. Немного погодя из-за откинутого колпака, заслонявшего салон авиетки, показался полноватый, с залысинами на крупной голове господин Бурцев, на лице его сияла улыбка. В белоснежной рубашке с расстегнутым воротом, закатанными до локтей рукавами и черных брюках он выглядел как жених во время неофициальной части церемонии. Приосанившись, Бурцев проворно обошел, почти обежал, авиетку и с подчеркнутой галантностью протянул руку жене. Тут же высунулся заостренный шиньон, и на лужайку выбралась госпожа Бурцева. Она кокетливо тронула прическу, поправила зеленое облегающее платье и рассмеялась в ответ на шутку супруга. Бурцевы поцеловались и принялись выгружать покупки. Они выглядели приторно счастливыми, впрочем, как и всегда.

Мила отвернулась от окна. Пасторальная картинка действовала на нервы: в отношениях соседей усматривалось что-то неестественное, сродни плохой актерской игре. Как же ей надоели эти сочувственные взгляды Бурцевой, она ловила их во время всякого разговора! Так и подмывало спросить: по-вашему, одинокие люди ущербны?

Общественные предрассудки, государственные программы… Если правительство надумало вновь обратиться к семейным ценностям, разве можно воспринимать это буквально? Даже некоторые работодатели при приеме на работу вдруг начали отдавать предпочтение семейным людям. Милу это возмущало. Недоумевала она и по поводу Бурцевой, которая преисполнилась ощущения собственной значимости и важности лишь оттого, что статус замужней домохозяйки и матери стал популярен. Чем тут гордиться?

Другие соседи по улице, успевшие побывать у Бурцевых, в один голос твердили, что в их доме отдыхаешь душой. Возможно, так оно и есть. Бурцевы – гостеприимные и доброжелательные люди, но Мила чувствовала себя с ними не в своей тарелке. Ну, не бывает семей «без скелетов в шкафу», такова человеческая природа. Как бы ни стремились муж и жена сохранить мир, рано или поздно число уступок, на которые приходится идти, превышает критическую массу, и конфликт становится неизбежен.

А может это и есть тот самый редкий случай абсолютного счастья и взаимопонимания? Дети послушные, чистенькие, вежливые, никогда чрезмерно не шалят. Идеальная семья. А что, если Бурцевым известна какая-то тайна, скрытая от мира? Хотелось ее разгадать или убедиться, что это мнимое счастье.

«Ладно, хватит! Чем копаться в чужом грязном белье, займись-ка лучше уборкой», – посоветовала себе Мила.

К вечеру, закончив дела по дому, она вынула из морозилки коробку мороженого и воткнула в сливочные недра ложку. Это действо и предвкушение приятного времяпровождения на диване перед головидом наполнили ее ощущением гармонии с окружающим миром. Она удобно устроилась, отыскала погребенный среди подушек мануал. Ей всегда нравилось ретро и забавные гаджеты, хоть вся техносфера в доме имела функцию голосового управления.

«Славный костюмчик, покрой нестандартный, – отметила Мила, рассмотрев во всех деталях объемный образ телеведущей. – Смело, романтично и главное – угадывается ретро в новом витке моды. Вполне подходит для молодой женщины».

Она покликала мануалом, переместила скопированное изображение к зеркалу.

«Сейчас прикинем», – Мила встала с дивана и вошла внутрь голографического костюма.

«Эпатажно. – Она хитро прищурилась. – Но смотрится неплохо. Только цвет нужен другой. Да, пожалуй, вот этот».

Она поменяла цветовую гамму.

Совсем другое дело, даже глаза ярче засияли.

Мила подошла ближе к зеркалу. Вспомнился прошлогодний хит Ремо «Твои глаза цвета молочного шоколада», – не иначе как про нее песня. Она приподняла каштановые с янтарным отливом локоны – к наряду больше подходила высокая прическа, – повернулась вместе с изображением, посмотрела на себя сбоку, сзади.

Удовлетворенно кивнув, Мила стерла голограмму и, наскоро завязав хвост, вернулась к коробке с мороженым. Она довольно зажмурилась и улыбнулась: вкус оказался выше всяких похвал. Простые удовольствия – самые лучшие.

С экрана лились последние новости Двенадцатого региона: разморозка окончательно завершена; интервью у последнего размороженного; реклама Киберлайф; демонтаж холодильников; рейтинг Двенадцатого региона; отрывок выступления шеф-оператора Фридриха Ганфа; события в других регионах Терры-три; Новая Система дает начало новой эпохе; достижения биокибернетики.

Мила слушала в пол-уха, ожидая любимый сериал. Мороженое таяло, ложечка медленно снимала верхний слой.

На экране появилась переливающаяся всеми цветами радуги Башня Правительства. На фоне буйства красок ведущий в белом костюме смотрелся весьма выигрышно. Он оттарабанил краткое сообщение: «Террион продолжает готовиться к трехсотлетнему юбилею. В столице невероятная суета. Число конкурсных проектов по украшению города превысило все ожидания. Комиссия решила подключить к голосованию население».

До праздника оставалось ровно семь месяцев. Миле хотелось побывать на карнавале, но поехать оказалось не с кем. И надежды, что за это время что-то изменится, не было.

На экране появился бородатый старик, историк. Он заговорил мягким баритоном, упомянул Страшные Времена с войнами и кризисами, которые окончательно перестали грозить человечеству с начала эпохи терраформирования. «Очень скоро мы отпразднуем трехсотлетие Терриона, – с улыбкой сказал историк. – Вспомним о подвигах первых поселенцев, которым нелегко далось покорение Терры-Три, и восславим единство человечества, ведь наша общая колыбель – Земля. Чтобы мы не забывали своих истоков, основоположники терраформирования издали Указ: каждую новую планету называть Террой, а ее главный город Террионом. Это земли обетованные, где осуществилась мечта человечества об Эре благоденствия».

Историк пропал, и телеведущая бодро объявила, что теперь коренными землянами по праву могут считаться только «размороженные». Тут же показали одного из них. Он принимал участие в подготовке к карнавалу и рассказывал о проекте под названием «Икар». Следом зазвучал хит «Я люблю вас больше жизни» в исполнении Ремо.

Мила видела «размороженных» только по головиду. В реальности ни одного из этих пятнадцати тысяч землян, давших согласие на криогенное усыпление, она не встречала. Поговаривали, что где-то на востоке Седьмого региона, на берегу Китайского Залива, для них построен город, своего рода резервация – специально для того, чтобы обезопасить прочих террионцев от случайного пробуждения бактерии, которая столетие назад поразила землян. Это было, конечно, неправдой. Мила видела выступление главного эпидемиолога региона, заявившего, что палочка Топоса уничтожена навсегда.

Предки Милы были в числе первых поселенцев, поэтому она считалась коренной жительницей Терры-три с неплохим состоянием. В прошлом тем, кто покидал перенаселенную Землю, платили приличные премиальные за освоение новых территорий. Мила владела домом в одном из престижных пригородов Никты, – центра Двенадцатого региона. Солидный банковский счет позволял ей не задумываться о хлебе насущном и приносить пользу окружающим, занимаясь тем, что доставляет удовольствие.

В маленьком саду и домашней лаборатории она выводила новые виды декоративных растений, которые пользовались успехом у садоводов. В прошлом году нарасхват шли поющие колокольчики. Изменяя размер бутона и отверстий в его основании, Мила добилась различных музыкальных тональностей. Чтобы легче ориентироваться, она заложила в каждый генотип цвет, который показался ей наиболее подходящим для издаваемого звука. Для исполнения простеньких популярных мелодий пришлось разработать систему ветродуев, замаскировав ее под декоративную решетку клумбы. Цветы располагались в определенном порядке и по желанию хозяев радовали их своим пением. Но сезон ветров доставил немало неприятностей – мирный, тихий пригород сутки оглашался жуткой какофонией, доносившейся из каждого сада. Однако Мила и тут не растерялась – выдумала колпаки для поющих клумб. Соседи остались довольны.

Мила смаковала мороженое, размышляя, какой же из проектов украшения столицы больше пришелся ей по душе, когда зажужжал звонок. Она вздрогнула: «Странно… Я никого не ждала». Не отрываясь от просмотра – герои сериала наконец-то поцеловались! – Мила поднялась и нащупала ногой тапки. К счастью включили пятиминутный блок рекламы.

– Иду, иду, – проворчала она, когда незваные гости позвонили еще раз.

На пороге, сияя невероятно жизнерадостной улыбкой, стояла пухленькая Татьяна Бурцева со свертком. Шиньона у нее на голове уже не было; собранные в два пучка волосы торчали, как беличьи ушки. Мила постаралась изобразить столь же искреннюю радость и пригласила гостью войти.

– Камилла, это для вас. – Гостья протянула сверток, пахнущий свежей выпечкой, и пакет с журналами. Тона вживленной колористики на лице Татьяны идеально сочетались с ее сегодняшним цветом волос и гармонировали с одеждой. Визажист ей попался талантливый – так разработал программу, что чрезмерная округлость лица удачно скрадывалась. А какие высоченные каблуки-шпильки!

– Спасибо.

Мила икоса глянула на собственное отражение в зеркале. Когда она в последний раз подходила к макияжнице? Ну, ясное дело, это было неделю назад в день поездки за продуктами. Нельзя сказать, что без макияжа на нее было больно смотреть, просто в нынешнее время это стало чем-то сродни одежде. Колористику вживляли всем девушкам, достигшим шестнадцатилетнего возраста. И не только девушкам. Заметив синяки у себя под глазами и выбившуюся из прически прядь волос, Мила поморщилась. Она заправила прядь за ухо и натянуто улыбнулась соседке.

– Я зашла буквально на минуточку, – сказала Бурцева. – Мы обеспокоены, вы вот уже третий день не выходите из дома.

– Вы следите за мной? – осведомилась Мила.

– Какая вы шутница! – Татьяну это предположение искренне позабавило. – Я подумала, вдруг вы заболели, но стесняетесь попросить о помощи. Вот зашла узнать – все ли в порядке.

Мила почувствовала, что краснеет.

– Спасибо, – сказала она. – У меня все в порядке, просто домашних дел много накопилось, и я решила покончить с ними разом.

Бурцева собралась уходить и Мила, еще раз поблагодарив соседку, заперла за ней дверь. Рекламный блок уже подходил к концу и можно было вернуться к прерванному занятию. Мила развернула гостинец, вкусности защекотали нос аппетитными ароматами. Ей удавалось удержаться от покупки нежелательных продуктов, ведь четыре лишних килограмма уже застолбили участки на ее теле, но когда выпечку вкладывают прямо в руки… Она взяла пирожок с фиолетином и, надкусив это яблоко раздора между желудком и разумом, уставилась в головид, где снова тонули в невероятных перипетиях сериальные герои. Конечно, утонуть окончательно за оставшиеся несколько минут они так и не успели.

Мила прошлась по каналам и, не найдя ничего интересного, занялась изучением ярких рекламных проспектов, принесенные Бурцевой. Новый звонок в дверь оторвал ее от журналов.

На пороге стоял бывший муж. «Вот и провела мирный вечерок с уютными посиделками перед головидом», – подумала Мила с тоской.

– Войти можно? – буркнул Дэн.

Мила посторонилась.

– Зачем пришел? – спросила она.

– Взять кое-что, – Дэн протопал в грязной обуви по недавно вымытому полу. На Милу нахлынуло раздражение. Где он столько грязи нашел? Неужели снова перся по моим клумбам?!

Выскочил маленький робот-уборщик и нервно засуетился, наводя порядок. Устаревший механизм не справлялся. Мила давно собиралась его заменить, но все как-то руки не доходили. Она бы никогда не созналась, что привязана к механическому малышу, который сновал по дому в ее бытность девочкой. Иной раз она с ним даже разговаривала, как в детстве, ведь он был свидетелем стольких событий и знал дорогих ее сердцу людей.

Мила закусила губу, сдержав порыв высказать все, что думает по поводу ущерба, наносимого ее порядку. Эту битву она проиграла давно: Дэн так и продолжал, несмотря на ее многочисленные увещевания, ходить по дому в уличной обуви. Мила сделала долгий выдох сквозь сложенные трубочкой губы, словно выпуская пар. Дэн оглянулся.

– Ах, да. Извини. – Он вернулся к входной двери и снял обувь.

– Очень своевременно, – пробурчала Мила, и ушла на кухню, прихватив пакет с выпечкой.

Экс-муж долго рылся в гостиной, наверняка разыскивая что-то архиважное, без чего просто не мог заснуть этой ночью. Устав прислушиваться и удержав себя от попытки подсмотреть, Мила заварила зеленый чай с жасмином и подогрела выпечку. Через некоторое время появился Дэн.

– Пришел на запах, – сказал он и улыбнулся немного виновато.

Мила поставила еще одну чашку и налила чай. Мельком она взглянула на коротко стриженные рыжие волосы бывшего мужа. Он оставался предан стилю прошлого десятилетия; единственное, что иногда менялось в его прическе – форма баков. Трехдневная щетина, поджатые губы, нагловатый прищур зеленых глаз – все как у его любимого исполнителя астроника Джима Кэйна. «Ну, хоть чему-то он верен», – мысленно усмехнулась она.

Дэн присел за стол; он долго помешивал чай, ожидая, когда напиток остынет, исподлобья поглядывая на бывшую жену.

– Слыхала, последнего «размороженного» вылечили.

Мила промолчала.

– Это значит, планета наконец-то скинула с себя эту дурацкую обязанность. А это очень даже неплохо. Выходит, мы больше не будем работать на отморозков, теперь их очередь. Ты ведь в курсе, какие суммы тратились на холодильники?

Мила прикинулась безучастной. Ей были не по душе разговоры о политике с экономикой, даже не столько из-за невежественности ее в подобных вопросах, а потому что Дэн всякий раз неуемно распалялся, когда начинал рассуждать об этом. Он всегда был чем-то недоволен, возмущен, искал виноватых. Разве эти несчастные люди, что пролежали больше столетия в ледяных камерах, что-то ему должны?

– Мила, тебе как… не одиноко? – осторожно спросил Дэн. – Может, забудем, а?

– Что забудем?

– Ну… нашу размолвку…

– Так ее звали Размолвка?! – неожиданно для себя взорвалась Мила. – Дэн! Нет! Мы уже все обсудили и решили. Все твои Размолвки, Недоразумения, Случайности и Сверхурочные меня больше не касаются.

– Да выслушай же! Я уже сто раз говорил – все это было несерьезно… Я не собирался от тебя уходить…

– Все, хватит!

– Ты по-прежнему для меня много значишь.

– Правда?! А для меня ты – уже история!

Его лицо внезапно побагровело, стало почти одного оттенка с ярко-рыжими волосами. Дэн вскочил, опрокинув чай, и понесся к выходу, яростно ругаясь. Было время, когда Милу пугали эти вспышки гнева, и тогда ей хотелось спрятаться где-нибудь в доме и не попадаться мужу на глаза. Она многое готова была терпеть и прощать, но измены и постоянная ложь в этот список не входили.

Дэн, хлопнув дверью, выскочил в ночь, в моросящий дождь прямо в носках. Чертыхаясь, вернулся за кроссовками и снова хлопнул дверью, крикнув напоследок:

– Ну и сиди одна до конца дней, жри сдобу, пока не превратишься в жирную свинью!

Еще три месяца назад она бы разрыдалась, но та прошлая Мила все более и более растворялась в нынешней.

– Отлично, – процедила она сквозь зубы, вытирая чайную лужу и отгоняя механического малыша, от которого было мало толку. – Только почувствуешь себя счастливой, как непременно кто-то явится и сделает все, чтобы жизнь раем не казалась.

Зажужжал звонок.

Мила в сердцах шарахнула кружкой Дэна об пол и пошла открывать, дав роботу возможность прибрать осколки и хоть как-то оправдать свое пребывание в доме.

– Милочка, вы в порядке? Я случайно из окна кухни увидела…

Татьяна Бурцева вызвала у Милы желание совершить преступление, очень тяжкое. От нервного напряжения предательски задергалось веко, но ответ прозвучал спокойно:

– Все в порядке, спасибо, что беспокоитесь.

– Хотите, посижу с вами? Поговорим, пожалуемся друг другу на жизнь, – предложила Бурцева.

– Нет, спасибо. Я как раз собираюсь лечь спать.

– Поверьте, лучше выговориться, чтобы, не дай бог, не наделать каких-нибудь глупостей.

– Ну, какие глупости! – воскликнула Мила.

– Вот видите, вы перевозбуждены и очень расстроены. Однажды, когда у нас с мужем возникли серьезные проблемы, я чуть было не отравилась, – заговорщическим шепотом произнесла Татьяна.

Неужели проблемы в раю?! Мила уступила напору и посторонилась, пропуская гостью. Они расположились на кухне, и чаепитие продолжилось.

– У нас был семейный кризис, – говорила Татьяна. – Видите ли, я не могу иметь детей, а для Руслана полноценная семья очень важна. Только уверенности, что мы сможем принять чужих детей, у нас не было. Дело шло к расставанию, но потом мы обратились в центр «Счастливая семья», и все наладилось.

– Так дети у вас приемные?

Татьяна улыбнулась:

– Чудесные ребятишки! Может быть, и вам стоит обратиться за помощью? Время от времени мы посещаем занятия, если решитесь, можем поехать вместе.

Мила осторожно убрала со стола руку, которую Бурцева ласково похлопывала.

– Спасибо, я предпочитаю двигаться дальше.

– Знаете, что? – спохватилась Татьяна. – В проспектах, которые я принесла, есть реклама нашего центра. Кстати, там помогают разыскать свою половинку. Они используют новейшие технологии тестирования и у них обширнейшая база данных. Возможно, ваша половинка где-то совсем рядом, а может, и на другой Терре. Не сомневайтесь – они разыщут.

Выпроводив соседку, Мила вздохнула с облегчением. Порывшись в пачке ярких проспектов, она отыскала тот, о котором упоминала Бурцева. Мила и не думала обращаться в этот центр, просто любопытно, что за технологии улучшения семейных отношений там предлагают. К тому же, в памяти неприятным рефреном звучали брошенные Дэном слова: «Ну и сиди в одиночестве до конца своих дней…» Чтоб тебя!..

Мила не боялась одиночества, даже питала к нему самые нежные чувства. Но как быть с комплексом неполноценности, который так старательно и небезуспешно взращивался? Да, сама виновата, что позволила, что допустила, что начала сомневаться в собственной привлекательности.

Мила заедала досаду пирожками с фиолетином, плюнув на последствия, и шуршала глянцевыми страницами.

– Ерунда, – проворчала она, пробежав глазами вступительную часть статьи. – А вот это уже интересно. Корпорация «Киберлайф»… Вживление биосивера со сценарием идеальной жизни… Обалдеть! Никаких конфликтов, ссор, выяснения отношений, измен, только бесконечная любовь и взаимопонимание. Счастливые дети счастливых родителей и т. д. и т. п. Возрастные ограничения для детей… Так, так. А здесь для весьма богатых клиентов программирование образца по выбору заказчика. Ух, ты! Вот уж воистину, «поматросил и бросил!» без последствий, снесли девушке программу, и помнить – не помню, знать – не знаю.

Мила повздыхала и пролистнула еще несколько страниц. О подобных технологиях давно говорили, рекламировали, но все это было где-то в запредельных для нее областях. Слишком дорого и не по-человечески как-то.

– О! А вот это вполне приемлемо: клуб знакомств…

Мила захлопнула журнал, зашвырнула его за диван. Просмотр телепрограмм уже не привлекал, мороженое окончательно растаяло, а глаза усердно слипались. Она отправилась в домашнюю баню, хоть так и тянуло завалиться в постель, даже не раздеваясь.

– Экс-Ти, на два градуса теплее, чем обычно.

Пожалуй, пятнадцать минут массажа не помешают. Мила растянулась на теплом камне в центре помещения, поток воды обрушился на спину, и мягкие манипуляторы принялись усердно тереть ей спину, пока не окутали белыми облаками ароматной пены.

Раскрасневшаяся и обновленная Мила вошла в спальню, следом едва поспевал «домашний салон». Фен сушил волосы, механические лапки наносили крем и нежно втирали его в тело. Мила плюхнулась в кресло, педикюрница и маникюрница тут же приступили к своим обязанностям. Аппарат наложил маску, и лицо защипало от слабых токов, ускоряющих процесс обогащения кожи питательными веществами.

Бабушка всегда торопилась, поэтому прихорашивалась, а иной раз и ела на ходу. Теперь ее салоном красоты пользовалась внучка. Сентиментальность не позволяла ей расстаться со всеми этими устаревшими приспособлениями, комплектующие к которым становилось все труднее разыскать и приобрести. Мила вздохнула, припомнив, как девочкой прыгала вокруг бабушки, собиравшейся на работу. Какой же энергичной и красивой женщиной она была! Миле достались ее волнистые каштановые волосы и бархатные глаза цвета молочного шоколада. Телосложением она пошла в мать, а характером – в отца. От всех взяла понемножку.

Наконец, растянувшись в постели, Мила проворчала:

– Экс-Ти, стандартная ночная процедура.

И компьютер приступил к блокированию дверей, окон, поставил дом на охрану, установил более прохладную ночную температуру воздуха в спальне и погасил свет.

– Умница, – оценила его старания Мила.

Прошло полчаса, час…

– Вот так всегда, весь вечер с ног валишься, кажется, уснешь на ходу, а только доберешься до постели…

Она заказала старинную мелодраму, и по потолку поплыли титры. Но фильм еще больше разбередил душевные раны. Мила растерла по щекам слезы, потребовала выключить злополучную мелодраму и сделать потолок прозрачным. Звезды заглянули к ней в спальню.

***

«Что я делаю?!» – Мила поднималась по ступеням Центра «Счастливая семья». Отступать, преодолев такой путь до Никты, казалось нелепым. Последней возможностью для этого было развернуться у стеклянных дверей, но фотоэлемент уже отреагировал на приближение посетителя и створки разъехались. Девушка за конторкой, одарила потенциальную клиентку жизнерадостной улыбкой и подалась вперед – того и гляди выпрыгнет из-за своего заграждения, – выказывая готовность ответить на любые вопросы. Внимание и доброжелательность во плоти.

– Добрый день! Приветствую вас в нашем Центре. Чем могу помочь?

– Э… Здравствуйте. Я бы хотела записаться в клуб знакомств.

– Пройдите, пожалуйста, на второй этаж. Офис двести пятнадцать. Там вас ожидает психолог, он определит ваш социотип, чтобы наиболее эффективно подобрать вторую половину. Кроме того, совершенно бесплатно, вы пройдете медицинское тестирование!