Текст книги ""Короли без короны" "
Автор книги: Юлия Белова
Соавторы: Екатерина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Молодой капитан удовлетворенно кивнул и тоже решил убраться восвояси. Он лишь задумался, стоит ли ему выбраться из потайного хода и спуститься во двор обычным путем или предпочесть путь тайный. Еще не стихшее ворчание королевских миньонов настоятельно советовало юноше выбрать ход скрытный и самый короткий. Александр сделал шаг в темноту и почти сразу же наткнулся на что-то мягкое.
Испуганное движение, тихий всхлип, слабый толчок... Стремительным движением Александр ухватил кого-то за плечо. Мальчишка... В полумраке перехода офицер разглядел перепуганные глаза на бледном овале лица.
– Ты кто такой, малец? И вообще, что ты здесь делаешь?
– Я... паж... – мальчишка опустил голову и всхлипнул.
– Эй, малый, перестань, – попытался успокоить пажа офицер, но доброжелательный голос шевалье произвел на мальчика впечатление противоположное ожидаемому и он разрыдался. Капитан де Бретей растерялся. Он был уверен, что задел мальчишку лишь слегка, однако паж плакал так, словно ему нанесли самую тяжкую обиду.
Александр порылся в кармане, но платка там не оказалось – как вспомнил шевалье, он перетянул платком царапину, полученную в последней стычке. Значит, стоило подумать о платке мальчишки. Шевалье со вздохом опустился на пол, не желая слишком возвышаться над пажом.
– Ну, полно, малыш, у тебя есть платок?
Мальчик молча кивнул.
– Тогда вытри нос и прекрати плакать, – со строгостью в голосе распорядился Александр. – Ты уже большой, раз поступил на службу.
– Меня обижают, – доверительно сообщил паж, послушно выполняя распоряжение офицера.
– Кто?! – вопрос прозвучал столь резко, что мальчик вздрогнул, однако желание поделиться с собеседником оказалось сильнее испуга, и паж с жаром воскликнул:
– Да все! Пажи... и эти... – мальчик кивнул на коридор, откуда еще доносились шаги миньонов. – Дразнятся и смеются...
– Только и всего?! – вырвалось у Александра.
– Но они обидно дразнятся, – пожаловался мальчик и сел на пол рядом с офицером. – Знаете, сударь, я – бастард, а это так стыдно...
Александр потер лоб, не зная, чем помочь беде, но быстро нашелся:
– Среди бастардов много весьма достойных людей. Например, Дюнуа. И потом, – шевалье порылся в памяти, – нынешняя династия королей Португалии также происходит от бастарда... Даже Карл Великий был бастардом... Так что это не позор...
Мальчик обхватил колени.
– Я домой хочу, – сообщил он. – Раньше я жил у крестного – он меня так любил! А потом ему пришлось бежать... Нет, сударь, вы не думайте, он бежал вовсе не от меня! – воскликнул паж, словно спорил с давно известным ему утверждением. – Господин де Можирон врет! Это все политика... А принц Релинген никогда бы меня не бросил!..
Шевалье Александр чуть не поперхнулся. Неужели этот мальчишка незаконный отпрыск Релингена? Тогда понятно... Господин де Бельевр что-то говорил о вынужденном отъезде принца, и Александр не удивился тому, что придворные бездельники задразнили его сына. Молодой человек только не мог понять, как могла принцесса отослать мальчишку ко двору. Конечно, пытался убедить себя юный шевалье, ревнивая женщина способна и не на такое, и все же если Аньес Релинген не хотела воспитывать бастарда своего мужа, она могла отправить его в деревню. Она же знала, что случается с пажами при королевском дворе!
Молодой человек озадаченно покачал головой, потеряно спрашивая себя, неужели двор портит даже самых благородных женщин. Избавиться от мальчишки... ни за что ни про что получить сто тысяч ливров... Конечно, с горечью подумал Александр, зачем принцам и принцессам о ком-то думать!
– Я так плакал, когда меня забирали, – пожаловался мальчик и в доказательстве своих слов несколько раз всхлипнул. – Если бы мадам Аньес была дома, она бы ни за что меня не отдала. Но моя мать сказала, что раз его высочество впал в немилость, то мне неприлично оставаться в Лоше... Знаете, сударь, моя мать фрейлина...
Александра передернуло. Уж это мальчик мог не объяснять. Конечно, чего еще ожидать от фрейлины? Сначала она подбросила ребенка отцу – хорошо хоть не первому встречному! – затем, когда этот отец впал в немилость и более не мог быть ей полезен, решила сделать карьеру за счет собственного сына.
Шевалье лихорадочно размышлял, паж всхлипывал, минуты бежали. Наконец, юный капитан улыбнулся и вытащил из кармана подаренные ему некогда кости.
– Ну, хватит, малыш, не плач. Смотри, эти кости счастливые, на них всегда выпадает двенадцать. Держи.
Мальчишка доверчиво принял подарок и сквозь слезы улыбнулся.
– Только не пользуйся ими слишком часто и не давай никому в руки, – посоветовал Александр. – А то догадаются, что они со свинцом...
Паж с готовностью кивнул.
– А можно попробовать? – замирающим от счастья голосом спросил мальчик.
– Ну конечно, они твои, – подбодрил пажа Александр.
Мальчик прошептал "Двенадцать", бросил кости на пол и тихонько рассмеялся.
– Получилось! – сообщил он шевалье.
– Вот видишь, – Александр поднялся. Пора было выбираться из Лувра, тем более, что шевалье начало клонить ко сну. Капитан готов был даже воспользоваться обычной дорогой, не желая не пугать маленького пажа темными переходами, но, услышав предложение выбраться на свет, мальчишка заметно погрустнел.
– Сударь, я лучше проведу вас своим ходом. Правда, он темный, – с некоторым смущением признался паж, – но зато там нет чужих.
Александр встревожился. Не собирается же мальчишка лезть в тайный ход? Конечно, шевалье всегда смог бы вывести его наружу, но что будет, если малый решит забраться сюда без него?
– Даже и не думай, – остановил пажа Александр, когда мальчик решительно шагнул в темноту. – Ты же не хочешь заблудиться?
– А у меня здесь бечевка привязана, – сообщил паж, несколько удивленный несообразительностью взрослого шевалье.
В следующее мгновение пораженный капитан обнаружил в своих руках крепкую веревку, а затем узнал, что мальчишку зовут Луи де Шервилер, хотя крестный обычно называет его Аленом, что он уже почти месяц находится в Лувре и не может понять, зачем при дворе нужны пажи. Все эти сведения маленький бастард вывалил на шевалье Александра на одном дыхании, ни на мгновение не останавливаясь и не выпуская руку капитана, словно боялся, что собеседник потеряется.
– А пажи дразнят меня неумехой, – тараторил юный Ален, вприпрыжку следуя за капитаном. – Но скажите, сударь, зачем дворянину подавать воду и полотенце, если на это есть лакеи?
Александр в озадаченности остановился. Примерно так же рассуждал виконт де Водемон каких-то шесть лет назад. Только Водемона никто не дразнил. Конечно, кто бы позволил? Релинген бы первый и не позволил. Но Релинген сейчас далеко... Смерть Христова! Если мальчишку воспитывал принц, нетрудно догадаться, как ему теперь тяжко...
– Послушай, Ален, – Александр наклонился к мальчику, положил руку ему на плечо. – Не стоит говорить это другим пажам. Знаешь, есть разные дворяне – одним служат, другие сами вынуждены служить. И потом есть люди, которым служить не стыдно.
– Но крестный никогда никому не прислуживал! – горячо возразил мальчик.
– Но твой крестный... – начал было Александр, но вовремя остановился. Говорить мальчику, что принц Релинген и какой-то бастард это не одно и тоже, было слишком жестоко. – Когда ты станешь таким же большим как принц Релинген, ты тоже никому не будешь прислуживать, – примирительно сообщил капитан. – Хотя, знаешь, королям прислуживают даже герцоги.
– А зачем? – в недоумении вопросил паж.
Александр утомленно провел рукой по лбу. Кажется, они вернулись к началу. Впрочем, после некоторых размышлений капитан вынужден был признать, что тоже не понимает этого. В глубине души шевалье де Бретей не сомневался, что когда-нибудь станет маршалом, однако ему не раз приходилось наблюдать, как старые и заслуженные маршалы, оказавшись при дворе, были вынуждены подавать королю сорочку, чулки и туфли. И действительно – зачем?
– Вот поэтому я служу в армии, а не при дворе, – задумчиво сообщил капитан мальчишке.
– Я тоже пойду в армию, – обрадовался Ален. – Как мой крестный и вы, сударь. Только сначала вырасту, – после некоторых раздумий добавил он.
Шевалье де Бретей покачал головой – армия для бастарда была ничуть не лучшим местом, чем двор. Но не вечно же принц Релинген будет пребывать в изгнании?!
– ... Вот в старые времена, все было совсем не так, – болтал Ален, и шевалье Александр понял, что, задумавшись об армии, бастардах и изгнании принца, пропустил изрядный кусок из речи мальчишки. – Я читал в книжках, – похвастал паж. – Тогда дворяне были воинами, а вовсе не лакеями.
– Но у твоего крестного тоже были пажи, – возразил капитан. – А Можирон таскал за твоим крестным бумагу и карандаши.
Мальчишка споткнулся.
– Тогда почему он оскорбляет моего крестного? – с обидой спросил паж. – Он все время смеется надо мной... говорит, что я крестник труса. А это неправда – принц Релинген ничего не боится!
– А ты не плач, ты сам над ним смейся. Придумай забавный стишок на мотив модной песенки... Ты же умеешь сочинять стихи?
– Про ласточек... и розы, – растерялся Ален. – Это возвышенно и... дамам нравится...
Александр ошарашено остановился, но быстро пришел в себя.
– Если умеешь сочинять возвышенные стихи, значит сможешь сочинить и смешные, – заявил капитан. – Это как плавание. Если плаваешь, то плаваешь везде...
– А я не умею плавать, – признался мальчик. – Но я научусь, – поспешил пообещать он, уловив молчаливое неодобрение собеседника. – Слово чести!
– Отлично, – кивнул шевалье де Бретей. – Стихи это тоже просто. Главное – соблюдать размер, рифму и помнить, о чем ты собираешься говорить. Вот, к примеру, хорошая тема: маркиз де Можирон похож на лягушку – такой же зеленый, кривоногий и так же громко квакает.
– А разве лягушки громко квакают? – удивился паж.
– Еще как, – воскликнул шевалье Александр. – Это много хуже пушечной канонады – пушки спать не мешают, а вот лягушки – сколько угодно.
– Я попробую, – неуверенно проговорил шевалье де Шервилер.
– Ты не пробуй, ты сочиняй, – возразил Бретей. – Хочешь, начало?
Однажды летом по утру –
А Лувр встает так рано –
Лягушки встретились в саду,
Ведь берег Сены рядом.
Ален хихикнул:
– А зачем им собираться в саду?
– Чтобы посплетничать о своем родиче маркизе де Можироне, – пояснил Александр.
И стали дружно рассуждать –
А Лувр внимал им...
Капитан задумался.
– ...рьяно! – подсказал Ален.
– А Лувр внимал им рьяно, – согласился Александр. – И Можирона поминать...
– Коль родич вылез в фавор! – выкрикнул паж.
Сочинители расхохотались.
– Неплохо, – похвалил Александр, отсмеявшись. – Теперь давай третий куплет. И постарайся, чтобы каждая вторая строчка упоминала Лувр, и чтобы из этих строк можно было сложить отдельное стихотворение.
Юноша и мальчик шли по переходу, распевая на ходу рождавшуюся дразнилку, хохоча во все горло, забыв обо всем на свете. Шевалье Александр, уже давно так много и легко не смеявшийся, больше не походил на сурового офицера, на язвительного придворного, ловким словцом срезавшего королевских фаворитов, даже на юного пажа, вечно снующего по коридорам Лувра в заботах и хлопотах. Более всего шевалье де Бретей был похож на мальчишку-школяра, вырвавшегося на каникулы. В какой-то миг юный офицер с удивлением почувствовал, что впадает в детство, но почти сразу убедил себя, что коль скоро его детство оказалось прерванным слишком рано, он имеет право ненадолго в него вернуться. Ален не думал ни о чем – он был счастлив.
Маленькая дверца бесшумно отодвинулась в сторону. Офицер и паж выбрались в широкий коридор, с улыбкой посмотрели друг на друга и разом отшатнулись.
Вишневый бархатный вамс с золотым шитьем, шелк, тафта, великолепные брюссельские кружева, вышитые шелковые перчатки и поверх перчатки перстень, аккуратно сработанный по размеру мальчишеского пальца, золотая цепочка с рубинами и еще одна цепочка с крохотным серебряным свистком, изящный кинжал... Все это так мало соответствовало требованиям этикета и рассказу маленького бастарда, что Александр ощутил исходящую от мальчика опасность, может быть, смертельную.
Залатанный грязный костюм, обветренное лицо, старая шляпа – нет, даже и не шляпа, а какое-то воронье гнездо – вовсе не соответствовали представлениям юного шевалье о том, как должен выглядеть благородный дворянин, и гораздо больше подходили бродягам и нищим, которых Ален прежде видел только издали. Два сочинителя, еще пару минут назад бывшие чуть ли не лучшими друзьями, вместе хохотавшие над особо забавной шуткой, перебивавшие один другого, довольные, веселые и беспечные, теперь остолбенело смотрели друг на друга, медленно заливаясь краской.
"Если этот ангелочек приглянулся королю", – подумал шевалье де Бретей. "Господи, что за чушь! – оборвал себя капитан. – Ты же не Лоран Тестю, чтобы путать шлюху и принца. Эти глаза, эти черты..." В мальчишке столь явно смешались черты Медичи и Валуа, что ошибиться было невозможно. "Сын короля. Ну да, конечно, ведь Релинген дружил с дофином... Черт! Надо немедленно уходить, пока мальчишка не испугался и не позвал стражу".
– Господин офицер, вы приехали в Лувр прямо с поля боя? – робко поинтересовался юный принц, делая шаг вперед и беря офицера за руку.
– Можно сказать и так, – пробормотал Александр, делая попытку осторожно высвободиться. Тщетно. – Хотя самую тяжкую схватку я выдержал полчаса назад в беседе с господином де Бельевром. Что поделать, в наше время труднее говорить с министрами, чем биться с неприятелем.
Шевалье де Шервилер просиял.
– Все говорят, что господин де Бельевр совершенно несносен! – непринужденно сообщил он. – Знаете, сударь, я обязательно стану таким же храбрым как вы! У меня уже и шпага есть... Ой! – шевалье испуганно поднес руки ко рту, его глаза округлились. – Я опоздал на урок фехтования... Теперь меня накажут... – потеряно сообщил он. – Но я вас все равно провожу! – вскинул голову юный принц.
– Ну что вы, шевалье, не стоит подвергать себя лишениям, – возразил капитан, обрадовавшись, что мальчишке теперь не до него. Расстроенный паж не заметил изменившегося обращения офицера. – Вам лучше поспешить на урок, я не хочу, чтобы вас высекли.
– Если бы... – юный бастард хлюпнул носом. – Мы ведь не в Лоше... А мой воспитатель... Вы не знаете господина де Бризамбура...
– Бризамбур ваш воспитатель?! – вырвалось у Александра.
– Ага, – вздохнул Ален. – Он такой сердитый... Теперь он наверняка запрет меня в моей комнате... И я не смогу поужинать с ее величеством...
Капитан смотрел на мальчика, силясь понять, что в словах пажа было правдой, а что вымыслом. В любом случае, тот, кто пытался дразнить мальчишку, был законченным идиотом, если, конечно, обиды пажу попросту не приснились. Александр был так поражен увиденным и услышанным, что даже забыл воспользоваться случаем, коль скоро мальчишка отпустил его руку.
– Но быть запертым в собственной комнате... даже если она темная... не так уж и страшно. Вы же сидели в темном коридоре.
Мальчик поднял на офицера удивленный взгляд:
– Моя комната вовсе не темная, сударь, уверяю вас... Только маленькая... точнее, прихожая маленькая. Вы представляете, мой лакей с трудом в ней помещается... А камердинер и вовсе спит у меня в кабинете... на диванчике...
Шевалье Александр вспомнил помещение пажей, конуру Нанси, комнатушки фрейлин и почувствовал, что тихо сходит с ума. Маленький паж продолжал с жаром повествовать о своих несчастьях.
– А господин де Бризамбур все время меня запирает и заставляет зубрить неправильные глаголы – как будто латинский язык только из глаголов и состоит! – а я их уже все знаю, слово чести!
Капитан меланхолично подумал, что Бризамбур и правда не способен вообразить ничего худшего. Во всяком случае, Александр никогда не слышал, чтобы этот господин знал латинский язык.
– Ну что ж, шевалье, прекрасно, что вы так хорошо знаете латынь, но все же вам стоит поторопиться, – осторожно проговорил Александр. – Возможно, латинские глаголы и не представляют для вас никакой трудности, но пост вряд ли будет полезен для вашего здоровья, – добавил капитан и сразу же пожалел о своих словах – взгляд пажа выражал такое недоумение, словно Александр сморозил несусветную чушь.
– Но ведь пост еще не наступил, – возразил мальчик. – И сегодня вовсе не постный день.
– Я имею в виду тот ужин, которого вы можете лишиться, – пояснил шевалье де Бретей.
Маленький паж задумался.
– Да ведь я всегда ужинаю у себя... если меня не приглашает ее величество. А Этьен никогда не забывает принести мне еду. Но все равно, сударь, сидеть под замком... Вы не представляете, как это обидно! Крестный никогда меня не запирал.
Александр понял, что больше не в силах слышать о крестном мальчика.
– А пажей запирают на гауптвахте, – грустно сообщил он. – Без света.
– И еще господин де Бризамбур все время твердит, будто я слишком много читаю вместо того, чтобы заниматься делами, приличествующими дворянину, – пожаловался Ален. – Но крестный говорил, что читать полезно...
– А пажам некогда читать... и негде, – с еще большей грустью добавил капитан. Болтовня мальчишки, через каждую фразу поминавшего крестного, окончательно вывела Александра из равновесия, усыпила бдительность, пробудила худшие воспоминания.
– Здесь так тоскливо, – вздохнул мальчик. – Даже в парти сыграть не с кем! И поговорить...
– А у пажей слишком много разговоров... Все спят в одной комнате... на соломенных тюфяках...
– И господин де Бризамбур никогда меня не хвалит!..
– А надзиратель за пажами только наказывает... – добавил Александр. – А лакеи секут...
Глаза королевского сына расширились.
– Лакеи?! Нет, сударь, Этьен не может меня сечь – я же его господин, а Жак остался в Лоше.
– И хотя их только трое...
– А у меня только один лакей... – растерялся паж. – Может быть, камердинер считается за двоих?
– У пажей три лакея на всех, – поправил мальчика капитан. – И один конюх.
– Но ведь пажей так много, – удивился юный шевалье. – Как лакеи успевают всех одеть?
– Пажи одеваются сами... И сами седлают коней...
– Но... – Ален озадаченно оглядел бесчисленные пуговицы на своем вамсе. – Это так долго. Если встать в семь – можно остаться без завтрака.
– Пажам не полагается завтрака... и обеда тоже... и ужина, – вздохнул Александр. – Им дают на день хлеб, сыр и разбавленный кларет. А еще можно купить масла и яиц...
– Терпеть не могу яйца! – сообщил Ален.
– И можно доесть то, что остается после трапез придворных... Только лакеи успевают раньше, – так же грустно добавил шевалье де Бретей.
– Но ведь это объедки! – поразился юный принц. – В Лоше их отдают собакам... Крестный никогда бы не позволил своим людям питаться объедками – это недостойно!
– Но пажам же надо что-то есть, – вздохнул Александр. – Им не каждый день платят жалованье.
– А разве пажам платят? – удивился мальчик. – Господин де Бризамбур говорит, что служить при дворе это честь. Разве за честь можно платить?
Капитан в остолбенении замолчал.
– А воду подавать и полотенце я все равно не буду! Нет, сударь, поверьте, я вовсе не лентяй. Я с радостью подам воду мадам Аньес и крестному – я их люблю, но они никогда не позволят мне делать то, что должны делать лакеи. Крестный говорит, дворянин не должен совершать ничего несовместимого с честью. А пажи смеются, будто я неумеха. Но лакеем я не буду. Даже если меня высекут. Дворянина нельзя принудить!
– Но, шевалье, – Александр провел рукой по лбу, – не надо говорить это другим пажам – вы их оскорбите... И у вас никогда не будет среди них друзей...
Ален пожал плечами.
– А зачем мне с ними дружить, раз они так себя ведут? Ведь вы, сударь, не станете дружить со своим лакеем. А у меня и так уже есть друг. Филипп д'Агно... граф д'Агно. Он мой молочный брат и старший сын моего крестного... только теперь мы редко видимся. А еще есть Арман и Эжени – только они маленькие. А Филипп – он даже лучше меня, он все законы знает...
Александр выпрямился, чувствуя, как кровь подступает к щекам. Может быть, он и лакей, и нищий, и даже кое-что похуже, но и принцам бесчестно смеяться над чужим несчастьем.
– Что ж, шевалье, я очень рад, что у вас есть друг – это большое счастье. Однако мне пора, меня ждут дела. Честь имею.
Капитан по этикету склонил голову и пошел прочь. Его душила обида, обида тем более сильная, что Александр не мог дать ей выхода. Ну, разве он виноват в том, что беден? В том, что отец этого мальчишки уже целый год не платит ему жалованье? И в том, что он четыре дня не слезал с седла?
Шевалье де Бретей постарался как можно выше задрать подбородок, чувствуя предательское пощипывание в носу. Нет, он не позволит этим Лорренам и Валуа портить ему жизнь. Довольно! Какой смысл сердиться на выкормыша Релингена? Хотя, конечно, он может понять бедолаг-пажей, не испытывающих к щенку ни малейшей симпатии. А этот... граф д'Агно? Александр представил юного принца, бывшего "еще лучше" шевалье де Шервилера и содрогнулся. Нет, он вернется в армию, туда, где его уважают, где никто не пытается смешивать его имя с грязью, и где даже Бриссак больше не кривится при каждой встрече с ним...
Ален ошарашено смотрел вслед офицеру, чувствуя, что сказал что-то не то, чем-то обидел доблестного воина. "А если?.." – мальчик испуганно прикусил язык. Должно быть, этот офицер раньше был пажом... И, наверное, он очень беден. Мальчик вспомнил слова принца Релинген о том, что некоторым дворянам приходится служить, и с раскаянием понял, что крестный не одобрил бы его поведения. Желая во что бы то ни стало загладить вину, Ален бросился за офицером.
– Господин офицер! Не сердитесь! – запыхавшись от быстрого бега, маленький паж ухватил Александра за плащ. – Пожалуйста, я не поспеваю...
Шевалье де Бретей обернулся, рванул плащ из рук мальчика.
– Оставьте, шевалье, вы испачкаете перчатки! – яростно выпалил он.
Паж пошатнулся и сразу же уцепился за рукав офицера.
– Ну и пусть, – прошептал он. – У меня есть... другие... Поверьте... сударь... я не хотел... вас... обидеть... Вот, – Ален протянул Александру кошелек и юный офицер попятился.
"Господи, за что?!" – на кошельке маленького бастарда красовался герб Релингена. "Что я сделал этим Лорренам, что они не дают мне спокойно жить?! Релинген и Водемон – этот стервец пошел в обоих..."
– Сударь... пожалуйста... возьмите... в долг... под честное... слово... – молил Ален. – Вернете... когда сможете...
– Да пустите меня, я в армию хочу! – чуть ли не крикнул Александр де Бретей.
Ален отпустил рукав офицера и всхлипнул.
– Простите... я опять сделал что-то не то... Я больше не буду, – прошептал он. – Но я хотел вам помочь... Крестный говорит, щедрость – истинно дворянская добродетель...
Александр чуть не застонал.
– Я совсем недавно при дворе... и не знаю, как здесь надо себя вести... Наверное, крестный велел бы меня высечь, – всхлипывал мальчик. – Да я и сам бы приказал Жаку меня высечь! – с горячностью добавил он. – Слово чести!
Капитан отвернулся, чувствуя, что еще немного, и он завоет.
– Нет, сударь, пожалуйста, не уходите... Примите от меня что-нибудь... Прошу вас... – маленький паж уткнулся в колет Александра и разрыдался.
Капитан де Бретей сжал пальцами виски, чувствуя, что еще немного, и он сам разревется. Ни Бельевр, ни Келюс, ни Можирон не способны были довести его до подобного состояния... И только этот мальчишка... этот выкормыш Релингена... смог...
Ален отчаянно цеплялся за одежду офицера, и Александр понял, что избавиться от мальчишки сможет только вместе с изрядным куском собственного колета. Как бы мало шевалье не ценил свой наряд, мысль, что ему придется идти по Парижу полураздетым, заставила капитана смириться с неизбежным.
– Перестаньте, шевалье, – утомленно проговорил Александр, – прошу вас. Я не сержусь. Да прекратите же, увидят!
Маленький паж поднял голову.
– Вы правда на меня не сердитесь? – сквозь слезы спросил он.
Шевалье де Бретей только кивнул.
– Тогда можно я дам вам...
Губы Александра задрожали. Щеки стали пунцовыми.
– Шевалье, у меня есть деньги... – торопливо проговорил он. – Тысяча ливров... меня наградил господин де Бельевр... И вообще, шевалье, если бы вы четыре дня не слезали с седла – вы бы выглядели и пахли ничуть не лучше меня... Да, я не успел привести себя в порядок, но маршал де Бриссак велел мне торопиться...
Александр сгорал от стыда, готовый провалиться сквозь землю, умереть, исчезнуть... Еще полчаса назад ему и в голову не приходило стыдиться своего латанного-перелатанного костюма, но сейчас он не знал, куда деваться от сочувственного взгляда маленького пажа. Проклятый Релинген! И что ему вздумалось воспитывать идеального дворянина?! Можно ли с большей деликатностью втоптать человека в грязь?!
– Но можно я хотя бы почищу вашу лошадь? – спросил Ален, не зная, как загладить вину.
– Нет! Не смейте приближаться к моему коню! Он вас покусает! – рявкнул Александр, в расстроенных чувствах позабыв, что оставил Стервеца в гостинице.
– Тогда хотите, я принесу вам воды?
Александр только посмотрел на мальчишку, и тот виновато опустил голову. Да, чашки воды здесь было явно недостаточно, да и напоминать господину офицеру о его облике было ужасно неделикатно. Впрочем, сдаваться Ален не собирался, так что шевалье де Бретей неожиданно сообразил, что ему в руки суют какую-то книгу.
– Сударь, пожалуйста... примите от меня в знак того, что вы не сердитесь... Эта книга о войне...
Слишком утомленный, чтобы продолжать сопротивление, Александр открыл маленькую элегантную книжицу, вполне способную поместиться в кармане, и прочитал заглавие "Libro della guerra de ghotti composso de M. Leonardo Aretino" – "Книга о готской войне, сочиненная г. Леонардо Аретино"*.
* Имеется в виду итальянский гуманист Леонардо Бруни (1370-1441).
– Эй ты, отойди от шевалье, – раздался откуда то сбоку холодный голос. – И верни ему то, что забрал.
Раньше, чем юный капитан успел сообразить, что эти слова относятся к нему, какие-то люди отшвырнули его от мальчика, вырвали из рук книгу, схватили за шиворот, перехватили локти.
– Господин де Бризамбур... – испуганно прошептал Ален. Александр попытался повернуться, но тут же почувствовал, как кинжал – его собственный кинжал – вышел из ножен и ткнулся ему в шею. Капитан замер. Чья-то рука легла на эфес его шпаги, другая – с такой силой дернула за шиворот, что ворот впился в горло не хуже удавки.
Господин де Бризамбур неспешно появился в поле зрения арестованного, мельком скользнул по нему взглядом, бросил через плечо "Позовите господина де Нанси" и повернулся к пажу.
– Вы опоздали на урок фехтования, шевалье. Ее величество вами недовольна, – сообщил придворный ледяным тоном.
– Я нечаянно... – пролепетал Ален. – Я сочинял стихи...
– Опять стихи... – с отвращением бросил воспитатель. – Впрочем, свое поведение вы объясните ее величеству, – добавил он. – А потом отправитесь в вашу комнату и будете сидеть там до завтрашнего вечера. Вместе с латинской грамматикой. Идите.
– Но я...
– Идите, шевалье, – не терпящим возражения тоном повторил Бризамбур. – Мадам Екатерина ждет.
Мальчик опустил голову и побрел по коридору. Господин де Бризамбур с плохо скрытым нетерпением ожидал, когда паж завернет за угол. В глубине души многоопытный придворный проклинал тот день и час, когда волею королевы-матери стал воспитателем ее внука. Вечные поиски щенка – то есть, его милости шевалье де Шервилера – по всему Лувру, постоянная меланхолия мальчишки хоть кого могли довести до отчаяния. Первое время в новой должности господин де Бризамбур до смерти боялся, как бы малолетний стервец не ухитрился забраться в какой-нибудь потайной ход, где имел бы все шансы бесследно сгинуть. Увы! Опасность поджидала там, где Бризамбур ее и не чаял – малолетний принц едва не стал жертвой обычного парижского грабителя.
Бризамбур не был бы самим собою, если бы не смог разглядеть в подобной неприятности целых два положительных момента. Во-первых, он получил прекрасный предлог засадить надоедливого мальчишку под замок на два... нет, на три дня и насладиться заслуженным покоем. Во-вторых, надеялся оказать весьма важную услугу такому значительному человеку, как барон де Нанси. Бризамбур вовсе не жаждал подводить капитана, сообщая королеве-матери, что достойный офицер не выполнил свой долг (тем более что подобное обвинение неизбежно вызвало бы и другое – на этот раз против Бризамбура, в очередной раз потерявшего внука Екатерины). Не собирался он и отправлять обнаглевшего грабителя в Шатле, задавать работу судьям и палачам, справедливо рассудив, что работы у них и так много, а вот денег у его величества как раз мало. Хитроумный дворянин твердо решил заколоть грабителя, как только мальчишка свернет за угол, показать еще свежий труп Нанси и заверить славного капитана, что всегда рад оказать ему услугу. Подобное решение должно было удовлетворить всех, даже незадачливого грабителя, доброй волей придворного избавленного от тягот судебного разбирательства, и Бризамбур с удовлетворением видел, что мерзавец готов стоически встретить конец, не рыпаясь и не тревожа мальчишку криками.
Только сам мальчишка вызывал тревогу воспитателя. Эта низко опущенная голова, эти неуверенные шаги, словно ноги принца заплетались одна за другую... Бризамбур все больше пугался, как бы обнадеженный медлительностью юного шевалье, наглый браво не перепугал принца, начав взывать к его великодушию и милосердию. "Ну что ж, – нахмурился придворный, – если стервец посмеет хотя бы открыть рот, я прикончу его, не дожидаясь ухода мальчишки!"
