Текст книги ""Короли без короны" "
Автор книги: Юлия Белова
Соавторы: Екатерина Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Принц Релинген предвкушал месть, и впервые за последний месяц ощущал полное довольство собой и жизнью.
ГЛАВА 12
В которой принц Релинген наконец-то по настоящему познакомился с графом де Саше,
а граф де Саше познакомился с самим собой
Плохо, когда утро начинается с графа де Саше. К сожалению, его высочество убедился, что день, начинающийся без графа, может оказаться еще хуже.
Первую неделю отсутствия полковника принц Релинген наслаждался покоем и бездельем: никаких ранних докладов, бумаг, вечно невозмутимого лица и выводящей из себя вежливости. Во вторую неделю принц начал ощущать смутное беспокойство и с каждым днем это беспокойство росло. Испугавшись, что упрямый молодой человек вполне мог удрать от него в армию, Жорж-Мишель не выдержал и поинтересовался у шевалье де Ликура, куда ко всем чертям подевался граф де Саше.
Ответ офицера не понравился Релингену. С готовностью, подсказавшей его высочеству, что местонахождение полковника является секретом лишь для него, Ликур доложил принцу, что по его сведениям граф де Саше должен направляться в Тур после выполнения возложенного на него поручения.
– Тогда почему я до сих пор не получил полный отчет? – раздраженно вопросил принц, лихорадочно пытаясь сообразить, что за приказ подмахнул более двух недель назад. Подобного конфуза с ним не случалось с пятнадцати лет, однако желание поскорее избавиться от ненавистного графа заставило Жоржа-Мишеля подписать бумагу, даже не взглянув на нее.
Когда через два часа шевалье де Ликур представил его высочеству все рапорты полковника, расцветив их собственными восторженными замечаниями, его высочество с трудом удержался от того, чтобы сначала не присвистнуть, а затем не схватиться за голову. Читая донесения графа, Жорж-Мишель смутно припоминал доклады молодого человека о каких-то разбойниках, чьих-то жалобах, возмутительных убийствах и грабежах, короче, все то, чем он решительно не желал заниматься в почетной ссылке. Судя по донесениям его сиятельства, добрые жители Турени более не имели оснований для жалоб, а произраставшие вблизи от разбойничьего лагеря дубы в изобилии украсились тяжеленными "желудями".
Само по себе уничтожение шайки разбойников не встретило возражений принца, и он дивился лишь тому, с какой решительностью и быстротой молодой человек разделался с мерзавцами. И все же факт, что для разгрома разбойников полковник де Саше совершил рейд в соседнюю провинцию, вызывал легкую оторопь. Нельзя сказать, чтобы Жоржа-Мишеля беспокоило негодование губернатора Анжу и его возможные протесты – дать щелчок по носу графу де Бюсси принц Релинген был готов всегда, но что было делать с графом де Саше, его высочество не представлял.
Если бы три месяца назад кто-нибудь предрек Жоржу-Мишелю, что его великолепный план мести потерпит крах, он бы счел его безумцем. Перевести наглого юнца и его полк в Турень, заставить полковника склониться перед его волей – что могло быть проще? Его высочество не сомневался, что без труда заставит случайного родственника прыгать через тросточку, однако первая же встреча губернатора с новым офицером нанесла сокрушительный удар по планам его высочества. Когда довольный Жорж-Мишель сообщил молодому человеку, что намерен отыграться и предложил полковнику партию в шахматы, граф де Саше вскинул голову и ровным тоном сообщил, что как сосед вполне мог бы принять предложение его высочества, но как офицер на службе губернатора не может припомнить в пехотном уставе ничего, хотя бы отдаленно напоминающего подобную обязанность. В первый миг Жорж-Мишель оторопел, во второй – рассвирепел. Отказывать принцу, перечить командиру – подобная дерзость требовала примерного наказания, и это наказание его высочество немедленно изобрел. Приказ каждое утро докладывать губернатору о положении дел в провинции, должен был поставить юнца на место и доказать, что играть с принцем Релинген в шахматы много приятнее, чем каждое утро ни свет ни заря отправляться в дорогу и делать никому не нужные доклады. Его высочество полагал, что ежедневные поездки на десяток лье в каждую сторону быстро собьют с молодого человека спесь, но неделя шла за неделей, а полковник не спешил сдаваться. Зато его высочество принц Релинген познакомился с сомнительным удовольствием вставать с постели в восемь часов утра. Попытки перенести надоевшие ему доклады на более позднее время, к удивлению Жоржа-Мишеля не имели успеха. Почтительно выслушал губернатора, молодой полковник сообщил, сколь опасными для обывателей Тура могут стать бездельничающие солдаты, рассказал, как мало эти обормоты привычны к жизни в городе, заявил, что обязан лично присматривать за их поведением и командовать учениями, и, в конце концов, заключил, что по причине всего вышеизложенного не может торчать в приемной губернатора по полдня.
Протерпев подобное издевательство целый месяц, его высочество плюнул на собственный приказ и велел молодому полковнику сократить количество докладов до одного в три дня, а затем и до одного в неделю. Впрочем, и этих встреч с молодым человеком Жоржу-Мишелю казалось слишком много. Временами ему хотелось махнуть рукой на месть и отправить полковника обратно в армию, но подобное действие слишком сильно смахивало на поражение. Принц Релинген не мог понять, кем является молодой упрямец. Иногда граф де Саше казался его высочеству редкостным глупцом, не понимавшим формальности возложенных на него поручений, иногда – столь же редкостным наглецом, нарочно отравлявшим ему жизнь. И вот теперь полковник де Саше сам себе дал поручение, выполнил его и, судя по всему, надеялся на награду. Последнее обстоятельство особенно раздражало принца, и его высочество дал себе слово как следует отчитать графа за незаконный рейд в Анжу, дабы похвалы за расправу над разбойниками не вскружили наглецу голову.
В то время как его высочество изучал донесения графа в Лоше, Жерар де Саше, сидя в губернаторской резиденции в Туре, размышлял, как низко ударить пленного. Но ударить связанного и раненного пленного было низко вдвойне, даже если он плюнул тебе в лицо. Молодой человек со страхом спрашивал себя, что за гарпии вырвались из его души, и что за ярость заставила с такой легкостью перебить и перевешать пять сотен человек. Впервые за последние пять лет он действовал без приказа, по собственному почину выбрав и уничтожив врага, и сейчас в смятении спрашивал себя, что это было.
Последние три месяца стали для молодого человека самыми тяжелыми за все пять лет службы. Вынужденный по прихоти принца Релинген оставить армию, выслушивать придирки его высочества, делать никому не нужные доклады, граф постоянно находился в состоянии едва сдерживаемого гнева. Самое ужасное заключалось в том, что противопоставить придиркам принца Жерар мог только терпение. С каждым днем оно давалось полковнику все трудней, и молодой человек напрасно утешал себя тем, что зимние квартиры уютней палаток, Турень лучше Оверни, маневры предпочтительнее войны, а, поселившись в губернаторской резиденции в Туре, он может хотя бы иногда навещать жену.
А еще молодого человека изнуряло вынужденное безделье. Граф де Саше отчаянно искал, чем бы себя занять, и по прошествии трех недель бессмысленной службы обратил внимание на жалобы, которыми добрые жители Турени без всякой пользы для себя забрасывали губернаторскую резиденцию. Лишь желание отыскать запугавших всю провинцию разбойников и дать выход так долго сдерживаемому гневу помогло Жерару де Саше продержаться последний месяц, но сейчас молодой человек тщетно напоминал себе, что покончил с убийцами, грабителями и поджигателями, не щадившими ни женщин, ни детей. Душу молодого человека раздирали гнев и страх. Страх из-за собственной ярости, гнев на грабителей и нерадивого губернатора. Даже собрав воедино все жалобы и данные лазутчиков, Жерар был потрясен, обнаружив истинный размах действий душегубов. Захваченная разбойниками одна из сторожевых башен, сундуки с золотом, драгоценностями и одеждой, новенькие аркебузы и даже две пушки создавали впечатление, будто мерзавцы вознамерились захватить Турень...
Голова графа де Саше гудела от противоречивых мыслей и чувств, и молодой человек, наконец, вспомнил утверждение, будто вино способно утопить любую беду. К сожалению, это средство было недоступно полковнику, ибо после всего случившегося он просто обязан был без промедления доложить губернатору о положении дел, а также доставить в Лош трофеи. Инстинкт еще никогда не обманывал Жерара, и молодой человек понимал, что оставлять золото в Туре было слишком рискованным делом, а раз так – следовало торопиться, дабы преодолеть семь лье пути как можно скорей.
Когда полковник де Саше предстал перед принцем Релинген, его высочество не поверил собственным глазам. За прошедшие семнадцать дней молодой человек осунулся, приобретя вид уставшего и голодного волка. Но не это больше всего поразило принца. Куда девалась обычная сдержанность графа, его бесстрастность и невозмутимость? Глаза полковника горели гневом, лицо пылало, и он казался самим олицетворением войны. Жерар де Саше стремительно шагнул вперед и, даже не удосужившись поздороваться, громко и резко заговорил:
– Смерть Христова, господин губернатор! С каких пор офицер на вашей службе должен полчаса торчать у ворот Лоша? Или вы полагаете, что повозки с золотом можно бросить прямо на дороге?! Или, может быть, капитан де Шатнуа перестал узнавать меня в лицо?!
Принц Релинген во все глаза смотрел на графа де Саше, силясь понять, неужели молодой человек и правда отчитывает его словно какого-то лейтенанта. А потом до его высочества дошло, что полковник даже не пытается сдерживать свои чувства. Нет, – догадался Жорж-Мишель, – сейчас перед ним и был подлинный Жерар де Саше, решительный и безжалостный, словно бог войны. В какой-то миг его высочество ощутил себя царем Менелаем перед разгневанным Ахиллесом, и это сравнение вернула принцу ясность мысли.
– Потрудитесь дать отчет в возложенном на вас поручении, – холодно произнес Жорж-Мишель, устремив на наглеца пристальный взгляд.
– Логово разбойников обнаружено, – жестко и коротко ответил полковник. – Разбойники уничтожены. Главаря и его ближайших пособников я доставил сюда – их необходимо допросить, а потом отправить на колесо!
– И сколько же разбойников вы уничтожили? – вернулся к обычному небрежному тону его высочество.
– Я не считал! – глаза молодого человека вновь полыхнули яростью, так что ошеломленный этой вспышкой Жорж-Мишель едва не зажмурился. – Трофеи я также доставил в Лош, – чуть более спокойным тоном добавил полковник, – полагаю, здесь они в большей безопасности, чем Туре.
Его высочество во все глаза смотрел на молодого человека, впервые осознав, что с полковником стоит считаться. А еще он пытался вспомнить и не мог, что именно было написано в злосчастном приказе – трудно вспомнить то, что не читал. Оставалось ознакомиться с чертовой бумагой.
– Ну что ж, граф, коль скоро вы уже выполнили данное вам поручение, – заговорил Жорж-Мишель, – и возложенные на вас полномочия вам более не нужны, потрудитесь вернуть мне приказ, – довершил свою речь принц.
– Вы решили отправить меня на эшафот?! – гневно вскинул голову граф де Саше. – Ну, так есть более простые способы избавиться от человека – выстрел из аркебуза, кинжал в спине... Надежно и без затей!
– Хватит! – принц Релинген стукнул кулаком по столу и вскочил. – Мне надоело слушать этот бред!
Граф де Саше ничуть не смутился:
– У вашего высочества есть все возможности никогда более его не слышать!
Жорж-Мишель глубоко вздохнул в попытке вернуть себе душевное равновесие.
– Довольно, граф, я вижу, вы переутомились на службе. Черт с вами, можете оставить себе этот проклятый приказ, и покончим на этом! А теперь говорите, что за чепуху вы несли о каком-то золоте и откуда оно взялось?
– Золото не может быть чепухой, – с обманчивым спокойствием проговорил молодой человек, – а взялось оно в качестве трофея. Для того чтобы привезти его сюда, мне понадобилось две телеги. И еще две телеги для захваченного оружия!
– Хорошо! – постепенно сатанея, ответил Жорж-Мишель. – Показывайте ваши медяки и прекратим, наконец, этот балаган!
Если его высочество полагал, что взбесившийся полковник продемонстрирует ему какую-то рухлядь и обноски, вполне достойные жалких грабителей, то во дворе замка его ждало немалое потрясение. Факелы освещали крепкие сундуки, доверху наполненные золотыми монетами. Правда, в одном из сундуков Жорж-Мишель обнаружил серебро, но все равно доставленная добыча сбивала с ног и поражала воображение. Захваченное оружие также потрясло принца. Новенькие аркебузы и пистолеты, бочки с пулями и порохом, но более всего две английские пушки... С внезапным ужасом принц Релинген осознал, что еще немного и Турень могла бы заполыхать.
Его высочество слабо махнул рукой, надеясь, что солдаты и слуги правильно истолкуют этот жест, и пригласил полковника де Саше вернуться в кабинет. Молодой человек был достоин награды, но после всего того, что он наговорил, его высочество не знал, как с ним держаться.
– Итак, граф, – произнес, наконец, Жорж-Мишель, старательно избегая смотреть на полковника, – вы хорошо послужили королю и прекрасно выполнили данное мной поручение. Я даю вам трехдневный отпуск, вы можете отправляться в Азе-ле-Ридо...
Его высочество не успел договорить, когда Жерар де Саше с шумом вдел руку в перчатку.
– Ну что ж, – громко произнес он, натягивая вторую перчатку и нахлобучивая на голову шляпу, – я вижу, ужин и ночлег мне не предлагают. Этого следовало ожидать, – и раньше, чем принц Релинген успел вставить хотя бы слово, молодой человек стремительно вышел из кабинета.
Его высочество ошеломленно посмотрел на дверь, затем на окно и снова на дверь, в который раз за последний час спрашивая себя, как быть. Подождал, пока полковник опомнится и вернется. Напрасно – молодой человек не возвращался. В конце концов, шевалье Жорж-Мишель напомнил себе, что ворота города давно закрыты, так что, пометавшись по улицам Лоша, его сиятельство вынужден будет вернуться в замок и просить прощение. Однако и эти надежды оказались тщетными, и принц Релинген понял, что переменчивый нрав, излишняя решительность и ужасающая расторопность молодого человека выводят его из душевного равновесия. Терпеть полковника де Саше можно было только на расстоянии. Шутка затянулась, и граф де Саше одержал в поединке верх. Следовало как можно скорей написать королю, дать молодому человеку блестящие рекомендации, сообщить, что он выполнил все, ради чего Жорж-Мишель просил перевести его полк в Турень, и вернуть офицера в армию. Принц Релинген вознамерился даже покровительствовать случайному кузену, но только в том случае, если он окажется как можно дальше от него. Жорж-Мишель думал, что встречи с его сиятельством слишком дорого обходятся для его душевного равновесия.
***
Что бы ни воображал принц Релинген, Жерар де Саше не собирался требовать, чтобы ради него открывали городские ворота, не собирался метаться по улицам Лоша и уж тем более возвращаться в замок. Завернув в первую попавшуюся гостиницу, молодой человек потребовал комнату и повалился на кровать. И все-таки, несмотря на усталость, полковнику не спалось. Вездесущие клопы, дурная постель, осознание, что сегодняшним вечером он упустил прекрасную возможность потребовать от его высочества отправить его в армию, не давали покоя и гнали сон. Молодому человеку удалось забыться лишь после полуночи, но с первыми же лучами солнца Жерар был на ногах, чтобы покинуть Лош, как только городские ворота будут открыты.
В Азе-ле-Ридо полковник де Саше прибыл к обеду и не сразу обратил внимание на шепоток и возбуждение слуг. Слишком уставший, чтобы что-либо замечать, молодой человек размышлял лишь об одном, что он хочет больше: вымыться, пообедать или лечь спать. Самым разумным было сделать все поочередно, но когда Жерар уже собирался отправиться в постель, Соланж взяла мужа за руку и предложила преклонить колени перед распятьем.
Слегка опешивший граф сообразил, что слава бежала впереди его коня.
– Помолиться? – вяло переспросил он. – Это, конечно, хорошо, но благодарственную молитву можно вознести и завтра...
– Какие благодарности? – с укором произнесла Соланж, и молодой человек тупо воззрился на жену. – Вам надо покаяться, пока еще не поздно.
– Покаяться? В чем? – в полном недоумении вопросил полковник.
– Недавно вы загубили множество душ, лишив их всякой надежды на спасение... Они встретили свой конец без исповеди, без покаяния, без отпущения грехов... – голос Соланж задрожал. – Это большой грех, не достойный христианина. Вам надо преклонить колени и молиться...
Жерар де Саше в потрясении смотрел на жену, силясь разобраться, поняла ли она, что он вернулся почти с настоящей войны и вполне мог сложить на ней голову. Господи, а он-то был уверен, что здесь его любят и ждут.
– Кто наговорил вам всю эту чушь, мадам?
– Так слуги говорят...
Жерар качнулся вперед, ухватил жену за руку:
– Кто?! Отвечайте!.. Я их в порошок сотру!
– Мне больно! Уйдите! – испуганно вскрикнула Соланж.
Молодой человек разжал пальцы и отшатнулся. Пару минут смотрел на жену, потом отступил еще на один шаг.
– Ну что ж, мадам, не смею мешать вашим молитвенным бдениям, – медленно и четко произнес он. – Вы можете молиться и каяться, сколько вашей душе будет угодно. А у меня на сегодня иные планы, – заявил Жерар, направляясь к двери. – Ты! – полковник ухватил за руку первую попавшуюся служанку. – Ты пойдешь со мной...
С этими словами молодой человек выскочил из спальни, хлопнув дверью.
Через час, сидя в своем кабинете, Жерар де Саше старался осознать, что натворил. Страх слуг, ужас в глазах Соланж, обреченная покорность служанки нагоняли тоску. В собственном доме он повел себя так, словно взял Азе-ле-Ридо штурмом. С растущей печалью молодой человек понял, что не создан для мирной жизни. Ему надо было вернуться в армию, он просто обязан был отправиться туда, где не мог причинить вред самым близким для себя людям. В мирной жизни он способен только разрушать, думал шевалье, да и может ли быть иначе? У него никогда не было дома, и прекрасный Азе-ле-Ридо так и не дал ему приют. Он был здесь чужим, в этом не было сомнений, и осознание своей чуждости миру спокойствия и красоты стало таким сильным, что Жерар понял, что больше не может оставаться в этих стенах. Молодой человек стремительно шагнул к двери. На ходу сгреб шпагу. Отшвырнул прочь портьеру. Почти сбежал по лестнице. Взлетел в седло. Ветер ударил всаднику в лицо, вызывая слезы на глазах. Жерар вихрем пронесся по подъемному мосту, промчался по улицам Азе-ле-Ридо. Вылетел за ворота. Не разбирая дороги, перескочил ограду, поваленное дерево, овраг, еще одну ограду... Вырвался на дорогу.
Голова всадника пылала, перед глазами плыл туман. Он мечтал о воздушных путях, о крыльях, желая закончить свою жизнь так, как кончают ее птицы – в полете или же разбившись о каменные утесы.
***
В себя граф де Саше пришел у ворот Тура. Солнце садилось, взмыленный Стервец тяжело дышал и укоризненно косил на него глазом, и Жерар вспомнил, что конь-то ни в чем не виноват. К счастью, ворота Тура все еще были открыты, в губернаторской резиденции были конюшня и постель, на кухне для молодого человека нашлась холодная курица, а больше ему и не требовалось. Жерар решил, что утром отправится в Лош и будет просить его высочество опустить его в армию. Принц Релинген победил, но молодому человеку было уже все равно.
Рано утром, наскоро позавтракав и отдав приказ седлать Стервеца, граф с изумлением обнаружил, что не может выйти из резиденции губернатора. Вся улица перед особняком была запружена восторженными обитателями Тура. Почтенные горожане, благородные дворяне, дамы и юные девицы, депутации от гильдий, управляющие королевскими замками и простые обыватели в едином порыве славили избавителя Турени, рвались в особняк, готовы были носить молодого полковника на руках. Граф де Саше понял, что есть только один способ покончить с этим безумием – поддаться ему. Молодой человек надеялся, что изъявления благодарности не займут много времени, но через три часа убедился, что был слишком наивен и недальновиден. Пьяные от счастья, жители Тура засыпали Жерар подарками, декламировали сочиненные в его честь стихи, молили прикоснуться на счастье к их маленьким детям, а дамы и девицы готовы были одарить тем, в чем ему отказала собственная жена...
К обеду голова полковника гудела от словословий, а еще через два часа письмо ее высочества принцессы Релинген Жерар прочел почти с облегчением. Аньес Релинген хотела, чтобы граф де Саше нашел время и как можно скорее приехал в Лош. Полковник понимающе кивнул. Наверняка жена пожаловалась принцессе на его поведение, и наверняка его ждал выговор ее высочества. Если он вообще вернется из Лоша...
Между тем принцесса Релинген ожидала молодого человека с трепетом, уже давно не посещавшим ее при встрече с мужчиной. Когда рыдавшая Соланж припала к ее коленям, Аньес было подумала, что ее худшие опасения сбылись, однако мольбы графини поскорее разыскать ее супруга и вернуть под семейный кров, заставили принцессу задуматься и попросить разъяснений.
Чем дольше Аньес слушала рассказ Соланж, тем больше ее высочество мрачнела. Поведение бывшей воспитанницы было вопиюще неподобающим. В этой истории принцессу удивили лишь непонятное терпение и сдержанность графа, столь деликатно показавшего супруге ее неправоту, и дерзость прислуги, осмелившейся вместо благодарности за оказанную честь, разрыдаться в присутствии ее сиятельства. Что ж, оставалось надеяться, что сердце графа смягчится, и он простит свою супругу, ограничившись не слишком суровым церковным покаянием. Тем временем должно было заменить в Азе-ле-Ридо управляющего, судя по всему, не видящего разницы между дряхлым старцем Сен-Жилем и молодым господином, а так же как можно точнее разъяснить графине различия между монашескими и супружескими обетами. Пожурив Соланж, Аньес все же успокоила бывшую воспитанницу, пообещав склонить графа к примирению. Оставалось только узнать, куда направился молодой человек и как можно скорее переговорить с ним. Аньес чувствовала, что в ссоре молодых была и доля ее вины. Не стоило ей приглашать Соланж пожить в Лоше во время отсутствия мужа, а коль скоро это произошло, ей следовало уже тогда объяснить бывшей воспитаннице, в чем заключается ее долг перед мужем.
Полагая, что люди супруга без труда смогут найти шевалье, Аньес направилась к принцу. К удивлению ее высочества на вопрос о графе де Саше принц Релинген вспылил:
– Да я слышать о нем не желаю! – с ожесточением сообщил Жорж-Мишель.
– Чем же он мог вызвать ваше неудовольствие? – в полном изумлении спросила принцесса.
– Во-первых, он наглец! – сообщил Жорж-Мишель. – Во-вторых и в третьих, он тоже наглец. Вообразите, перебил каких-то мерзавцев, приволок сюда сундуки с золотом, наговорил мне кучу дерзостей и в результате обвинил меня в том, будто я хочу отправить его на эшафот! И кто он после этого?!
Его высочество возмущенно смотрел на жену, оскорбленный в лучших чувствах. Аньес вздохнула, как вздыхала всегда, когда сталкивалась с чем-то, что ставило ее в тупик.
– А почему он решил, будто вы хотите отправить его на эшафот? – осторожно поинтересовалась ее высочество.
– Откуда я знаю! – пожал плечами Жорж-Мишель. – Я всего-то хотел прочитать приказ, а вместо этого наткнулся на оскорбление.
– Ах, вот оно что, – протянула принцесса, начиная что-то понимать. – Вы не хотели признавать, что подписали приказ, не глядя, и потребовали от графа вернуть бумагу? Но чего же вы хотели, Жорж? Что еще мог подумать граф, если вы хотели забрать у него единственный документ, который стоял между ним и эшафотом?
Принц смотрел на жену во все глаза, не понимая, шутит она или говорит всерьез.
– Что вы такое говорите, котенок? Какой эшафот?! Какой ни какой, но этот наглец муж моей кузины... Вот только он об этом не помнит.
– И вас это удивляет? – поразилась Аньес. – При его происхождении и ваших прежних отношениях... да его поведение почти безупречно. Он все время пытается доказать вам, что чего-то стоит, а вы придираетесь к нему как к мальчишке.
Принцесса Релинген помолчала.
– Знаете, Жорж, об этом мы лучше переговорить завтра, а сейчас мне просто необходимо встретиться с графом. Прикажите вашим людям разыскать его.
– А что его искать? – пожал плечами принц Релинген. – Он сейчас в Туре, и, между прочим, это еще одна дерзость с его стороны. Я дал ему отпуск на три дня, а он вновь показывает, что мои милости для него ничто!
Аньес поняла, что во всей этой истории шевалье де Бретей был единственным, кто сохранил хоть какой-то здравый смысл. Оставалось повторить свою просьбу и надеяться, что зравомыслие и далее не откажет графу. Таким образом, и появилось письмо, вызывавшее графа де Саше в Лош.
***
Удрать от восторженных почитателей граф де Саше смог только заявив, что его вызывает губернатор. И все же, проезжая по улицам Тура, он не мог избавиться от несущихся со всех сторон приветствий, сыпавшихся под копыта его коня платочков, цветов, рукавов и чепчиков. Только ожидание очередного безумства помогло Жерару вовремя осадить Стервеца, когда какой-то горожанин бросился прямо под ноги его коню. Увидев, что несчастный без движения лежит на земле, граф мгновенно спешился и склонился над беднягой. Смятение полковника усугублялось тем фактом, что несчастный был стар и сед. Горожанин протянул к нему руки, и Жерар расслышал рыдания:
– Пожалейте мальчика...
Его сиятельство попытался поднять старика, но самое большее, в чем преуспел, так это поставить несчастного на колени. Вставать на ноги старик не желал, он говорил о каком-то воспитаннике, твердил о милосердии и Боге, и граф де Саше в изумлении понял, что "несчастным мальчиком" горожанин называл того самого главаря разбойников, который два года наводил ужас на всю Турень.
Представить убийцу и грабителя мальчиком у Жерара не получалось, так что с удивившей самого себя холодностью он ответил старику, что преступления его воспитанника слишком велики, чтобы сохранить ему жизнь. Несчастный вновь залился слезами.
– Ваше сиятельство, – молил старик, – я понимаю, как мой мальчик виноват, и я не прошу за его жизнь... Но смилуйтесь над его душой! Позвольте ему исповедоваться перед смертью, причастится и получить отпущение грехов. И позвольте мне забрать тело и похоронить, когда казнь свершится.
Полковник почувствовал, как в руки ему суют какую-то бумагу. Ощутил, как к горлу подступил ком. Перед глазами неожиданно появилось укоризненное лицо жены.
– Но... такое может позволить только губернатор, – попытался возразить он.
– Умоляю вас, добрый господин, попросите его высочество...
– Я не имею никакого влияния на принца! – почти в отчаянии заявил молодой человек.
– Но хотя бы отвезите ему мое прошение...
Жерар спрятал смятую бумагу и вскочил в седло. Кто знает, если ему удастся выполнить просьбу старика, возможно, он сможет расстаться с Соланж как и подобает расставаться добрым супругам?
Когда полковник де Саше предстал перед губернатором, его высочеству захотелось сказать, что в Лош молодого человека вызывала ее высочество, так что граф де Саше может отправляться по своим делам и не отвлекать его всяким вздором. Только смущенный вид графа и какая-то бумага в его руках неожиданно остановили язвительность принца, подсказали Жоржу-Мишелю, что его сосед вознамерился о чем-то просить. Столкнувшись со столь неожиданным явлением, губернатор Турени решил проявить великодушие. Однако прочитав бумагу, Жорж-Мишель расхохотался.
– И ради этого прошения, – вопросил принц, – вы мчались из Тура, не щадили коня и самого себя? Что за чушь!..
– Но, ваше высочество, – проговорил полковник, – во имя милосердия...
– Послушайте, граф, – с легкой досадой остановил молодого человека Жорж-Мишель, – совсем недавно в этом самом кабинете вы требовали отправить мерзавца на колесо, а, между прочим, колесование – это королевская привилегия. Мне пришлось писать королю с просьбой разрешить покончить с негодяем именно тем способом, который выбрали вы. Теперь же, когда мои люди во весь опор мчатся в Париж, чтобы выполнить вашу прихоть, вы говорите мне о милосердии? Знаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, я бы решил, что его купили... Нет, граф, я, конечно, понимаю, – торопливо добавил его высочество, заметив ошеломленный взгляд полковника, – как нелегко отказать плачущим красоткам. Но подружка этого негодяя должна быть счастлива, что ее саму не отправили на виселицу...
– Это была не женщина, а старик, воспитатель того... человека, – после краткой заминки пояснил Жерар.
Принц Релинген понял, что герои Гомера упорно не желают покидать лошкий замок. Уж если великий Ахиллес не смог устоять перед слезами Приама, не удивительно, что молодой кузен попал в ту же ловушку. И все же убийца и разбойник не походил на павшего героя, и полковник должен был это уяснить.
– Если бы этот воспитатель лучше выполнял свои обязанности, – холодно заметил принц, – его воспитанник не угодил бы на колесо. Что мешало мерзавцу отдать свою шпагу королю и заслужить славу на поле брани? Он мог выбрать дорогу чести, которую выбрали вы, но он предпочел иное...
– А вы полагаете, ваше высочество, что между разбойником и пехотным лейтенантом такая большая разница? – вскинул голову Жерар. – Когда шесть лет назад я сбежал от вас, я попал в армию, но с тем же успехом я мог стать разбойником. Конечно, у меня был патент, но что это меняло? Моих людей даже уговаривать бы не пришлось... Да и чем я отличался от разбойника, когда выполнял приказы командующего? Нет, ваше высочество, при других обстоятельствах, он мог оказаться на моем месте, а я на его... Или вы думаете, имя Александра де Бретей способно уберечь от колеса?
Жорж-Мишель как зачарованный смотрел на человека, которого успел похоронить и оплакать, и который сейчас стоял перед ним живой и невредимый.
