Текст книги "По-другому (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3

Мне ответом – оглушающая тишина, которая с секундной заминкой нарушается неуверенным гомоном:

– Вера? А ты чего… как… здесь?

– Да вот, с подружками в спа приехали. Почему-то даже мысли не возникло, что и вы тут будете отмечать, – тарахчу, не зная, куда себя деть. Господи, какой ужас. На кой мы сюда приперлись? А главное, что дальше? Костика нет. Спросить, куда он подевался? В отчаянии закусив губу, веду растерянным взглядом от одного лица к другому. В УВД Костика работает куча народу, но знаю я далеко не всех. Может, женщины эти – просто сотрудницы?

– Знаете, мы, наверное, пойдем. Не будем вам мешать, – натужно улыбаясь, подталкиваю притихших подруг к выходу. От резкого движения узел на моей простыне развязывается, я в полнейшем отчаянии ловлю ее уже где-то на талии, когда захлопнувшаяся за нами дверь опять открывается, являя пьяного вдрызг Васильева.

– О, ВерОника! Ик… Какие люди! А вы чего на пороге стоите? Давайте, быстренько к нам! – закидывает мне руку на плечи. – Мужики, налейте девочкам по штрафной.

На него тихонько шикают, но я делаю вид, что не слышу, хотя, конечно, мне понятны опасения тех, кто еще не успел напиться, как Стасик, и, в отличие от него, что-то соображает.

Ирка меня тычет в бок и приторно сладким голосом тянет:

– Ну, если мы вам не помешаем.

После такого приглашения надо еще как-то изловчиться, чтобы от нашей компании отделаться.

– Это ВерОника, кто не знает. Жена Константина Витальевича.

Самое время спросить:

– А он, собственно, где?

Не заметить заминку сложно. Стиснув зубы, усаживаюсь на лавку. Коллеги Костика наперебой берутся объяснять, куда тот подевался. Версии разные. Кто-то докладывает, что видел его в парной. Кто-то, что на прогулке. Ну да. Он же так любит гулять голяком по морозу.

– Стас, да ты не суетись. Мы буквально на минутку, и пойдем. У вас тут своя компания.

– Ну и че? Оставайтесь, – рубит друг с барского плеча. Но потом, видно, вспомнив, что не он тут барин, добавляет: – Мы таких девочек не отпустим. Подтвердите, товарищ полковник! – и поворачивается к сидящему во главе стола мужику. И вот тут я, наконец, понимаю, почему у меня все это время так мучительно горела щека. Оказывается, это товарищ полковник, кем бы он ни был, на меня беззастенчиво пялился. Ну, ладно, может, на нас…

– Думаю, это сами девочки будут решать.

Голос мужика напоминает раскаты грома в высокогорье. Оттуда до нас обычно долетают лишь отзвуки. Но в их низком рокоте столько мощи, что дух захватывает все равно.

– Стас, ты бы сначала представил начальство! Вера, познакомьтесь, Ефрем Харитоныч Меринов, наш…

Подключившийся к диалогу опер затыкается, так и не договорив, потому что дверь дома опять открывается, и на пороге возникает мой муж в обнимку с красными ноготочками.

– Вы как хотите, мужики, а я больше… – осекается, вдруг меня разглядев, и буквально в лице меняется. Да уж. Немая сцена, достойная театральных подмостков. Неужели я этого хотела? Какое унижение – бери и плачь. Но вместо этого я салютую мужу бокалом:

– Привет! Представляешь, Кость, мы приехали с девочками себя побаловать, а тут вы! – и даже умудряюсь натужно рассмеяться.

– Вера? А ты… А как…

– Да говорю ж, вон, Ирка с Таней позвали. Неудобно вышло, знала бы, что тут ваши гуляют, так отказалась бы… – как ни в чем не бывало, весело машу рукой. – Но! Ты не волнуйся, мальчики направо, девочки налево. То есть мы уже пойдем…

Возбужденно вскакиваю. Ирка с Таней, хоть и не так резво, поднимаются за мной следом.

– Спасибо вашему дому, пора к другому! – дурашливо откланиваюсь.

– Вер…

– Костик, а это, собственно, кто? – что-то начинает подозревать красные ноготочки.

– Жена этого красавчика! – сладко улыбаюсь я, ущипнув перекошенного Костика за щечку. Ути-пути. Визги «какая такая жена?!» дослушиваю уже издали, выйдя за дверь.

– Ну ты дала, Верка! Обоссаться! – ржет Коршунова, подталкивая меня в спину. Ага, дала… Буквально все, что во мне было. Теперь такое опустошение, что меня болтает как пьяную. И слезы рекой по лицу льют, и почти тотчас берутся ледяной коркой.

Спа-салон отсюда метрах в двадцати, надо просто обойди дом по периметру, а там наискосок – всего ничего, мимо раскидистых сосен. Нужно просто туда дойти.

– Эй! Вера! – орет Костик.

– Ты посмотри, – шипит Ирка, – этот гад за нами таки увязался! Хватило же совести.

– Да стой ты. Надо поговорить.

– Говори! – вытираю нос плечом. Простыня ни капельки не спасает от декабрьского пробирающего до костей холода.

– Вер, да ты что. Дубак. Пойдем, – возражает Таня.

– А вы, курицы, вообще не лезьте, когда я со своей женой говорю!

– Это мы курицы?! – взвивается Ирка.

– Ир. Потом, – вмешивается Таня. – Вер, ты правда будешь с ним разговаривать?

Киваю. Ведь не отстанет же! Я Костика хорошо знаю.

– Тогда хоть в предбанник зайдите. Вон там, видишь, дверь?

Дверь действительно ведет прямо в парилку. Очень удобно. Можно выскочить охладиться, минуя другие комнаты. Мы с Костиком заходим в тесный коридорчик. Здесь меня моментально бросает в жар. Озябшие пальцы в сланцах начинают больно покалывать. А тут еще Костик хватает меня за руку:

– Ты что это устроила?! – шипит он.

– Я устроила? – не верю своим ушам.

– А кто?! Приперлась тут, выставила меня идиотом! И это перед новым начальником, дура! Что он теперь обо мне подумает?!

Слова Костика ввергают меня в шок. Стою, не в силах вымолвить ни слова, глазами хлопаю. Нет, я, конечно, слышала – абьюзеры часто используют такой прием, но за моим мужем ничего подобного не водилось. Пока я пытаюсь как-то осмыслить происходящее, Костик продолжает вопить:

– Ты следила за мной?! Ну? Кто тебя надоумил? Эти?! – намекая, видимо, на моих подруг, тычет в дверь.

– Кость, ты спятил? Изменил мне, привел какую-то прошмандовку в нашу компанию, а виновата я?

– Да с хрена ли сразу изменил? Что ты себе придумала? У тебя совсем крыша потекла, да?

– Прекрати меня оскорблять!

Я не девочка. Я понимаю прекрасно, что и для чего он делает. Почему хочет вывернуть ситуацию так, чтобы еще и меня виноватой сделать. Умом я все понимаю, да… Но, боже, как это обидно. И невероятно… И… У меня даже слов нет. Я будто заперта теснотой этого коридора с человеком, которого совершенно не знаю. И мне так страшно это осознавать, после стольких лет…

– Ты сама себя оскорбляешь! Какого черта ты приперлась вообще?

– Я приехала в спа! С подругами!

– Пиздеж! Где спа, а где ты?!

Слова мужа бьют наотмашь. Ломают до этого казавшиеся мне незыблемыми подпорки в душе. Это так больно, что меня едва не сбивает с ног. Обхватываю себя за предплечья, отстраненно замечая, что в процессе нашей ссоры я успела потерять последнюю защиту – простыню. И теперь стою перед ним в давно уже маленьком мне купальнике.

– Знаешь что? Ты, Кость, как напаришься, езжай к этой своей… Не надо домой. Там тебя больше не ждут.

Меня колотит. Не в силах вынести происходящее, я отворачиваюсь. За спиной раздается глумливый смех, а отсмеявшись, Костик напоминает мне, что вообще-то это его квартира, и если меня что-то не устраивает, то я могу валить на все четыре стороны. Меня никто не держит. Вот прямо так и говорит, да, а потом еще и дверью хлопает.

Абсолютно оглушенная, я остаюсь одна. Стою так какое-то время, собирая себя по кусочкам. И молюсь только, чтобы никто сюда не зашел, не увидел меня такой униженной и раздавленной.

Отмереть меня заставляют чьи-то приближающиеся голоса. Как пугливая курица, я толкаю первую попавшуюся дверь, чтобы выскочить на улицу, но по ошибке вваливаюсь в парилку. И ладно бы это. Но! Совершенно не готовая здесь оказаться, я едва не утыкаясь носом в пах сидящего на верхней полке Меринова. Ну, то есть сразу я этого, конечно, не понимаю… Меня просто под дых бьет. Паром, пряным ароматом пихты и можжевельника. Мускусом хорошо пропотевшего самца и чем-то совсем уж интимным. И перед глазами (просто какой-то кошмар!) оказывается его наливающийся под моим взглядом член. Гораздо более темный, чем кожа на груди и на бедрах. Перевитый толстыми жгутами вен. О том, кому, собственно, этот член принадлежит, я понимаю, лишь когда Меринов со мной заговаривает.

– Решили попариться?

– А?! – вскидываю глаза. – Нет! Из-звините. Я, похоже, дверью ошиблась!

Вылетаю пулей. На этот раз безошибочно находя выход. Стыд обжигает щеки, стекает вниз по груди. Холода я не чувствую, хотя осталась в одном купальнике. Залетаю в спа. Падаю в ротанговое кресло.

– Ну, наконец-то, Вер! Как все прошло? Что этот мудак сказал? Отпирался?!

Мудак… Ах да! Они про Костика.

– Господи, девочки! Я такая дурочка. Я так влипла. Вы бы знали…

Почему-то случай в парной отодвигает произошедшее с мужем на второй план. Истерично хохоча, рассказываю подругам, что со мной только что приключилось. Прячу в ладонях горящие щеки. То хихикаю, блин, то рыдаю…

– Что, прям вот абсолютно голый?

– Совсем. Положил полотенце на лавку, чтоб зад не обжечь, и сидел в чем мать родила.

– Значит, там у полковника все в порядке, – без капли сомнения в голосе заявляет Ирка. И оно-то, конечно, да. Более чем. Но откуда ей знать?

– Откуда такие выводы? – утираю слезы.

– Сама подумай, будь у него какие-то комплексы по поводу размера, стал бы он так беззастенчиво демонстрировать свое хозяйство всем желающим?

Истерично ржу.

– Не то чтобы я прям желала его увидеть.

– Но увидела же. И что? Я угадала с размерчиком?

– Ирка, отвали. Мне сейчас не до этого совершенно.

– Ну, ведь интересно! Мужик этот у нас в городе не на последнем посту ведь будет...

– И что?

– А то! Все проблемы в мире от этого.

– От чего? От маленького члена?

– Естественно! Комплексы на какие только «подвиги» мужиков не толкают. А если мужик при власти… – Танюха поигрывает бровями, – его комплексы могут выйти боком многим.

– Если так, Ир, можешь спать спокойно. Там все более чем достойно.

Закрываю глаза. Но память настырно подсовывает картинки развалившегося на лавке в парной Меринова. Он немолодой – по крайней мере, на это намекают брутальные резкие морщины над переносицей и в уголках неулыбчивых губ и седина. Откуда мне знать, что он седой, если он лысый? Оттуда, что волосы растут не только на голове! О господи! Истерично касаюсь горящих щек. Вот это я вляпалась! Вот это я отмочила… И ведь вряд ли что могло сделать этот вечер хуже, а нет, оказывается, вполне. Какая же стыдоба!

– Слушайте, а он женат? – интересуется Ирка.

– Меринов? Не знаю, но дом он вроде сам выбирал, – отчитывается Волкова.

Слушая разговоры подруг одним ухом, я заканчиваю одеваться, подхватываю шоппер и вдруг ощущаю, что мой заряд разряжается в ноль. Стихает истерика и уходит адреналин, на котором я так долго держалась. А действительность наваливается на плечи, придавливает к земле – ни вдохнуть, ни выдохнуть. С губ только всхлипы рвутся.

– Вер? Вер, ты чего?!

Меня ломает практически у цели. То есть у Иркиной тачки. Я опускаюсь на колени, одной рукой касаясь двери, другой – ледяного настила на дорожке, и начинаю громко, некрасиво выть. Девчонки пугаются, конечно, подхватывают меня под руки. Причитают:

– Ну, ты чего, Вер?! Ты чего? Не конец же света! Вставай, давай, а то застудишься…

А мне хочется заорать – конец! Конец всей моей жизни, девочки…

– Тань, дай-ка ей выпить. Там еще оставался коньяк.

– Не хочу, – вяло отбиваюсь.

– Быстро давай! Глотни.

Глотаю, потому что Ирка, если какой целью задалась, ни за что от нее не отступится. Надо будет – и в глотку зальет свой коньяк! Лучше уж я сама как-нибудь. Делаю глоток. Морщусь. Без закуски сорокаградусное пойло прокатывается по пищеводу и падает в пустой желудок.

– Он, девочки, сказал мне убираться. Из квартиры. Нет, ладно я… А Юлька? Ему дочки совсем не жалко?

– Да пусть он что хочет языком чешет. У вас на двоих ипотека. Плюс материнский вложен. Что значит – его квартира? Как минимум, она ваша.

– Это я понимаю. Просто сам факт. Как он мог так сказать? Вот как? Я не узнаю его. Совершенно не узнаю.

– Это просто Костечка своего истинного лица не показывал. А я вот не удивлюсь, если он выбросит вас на улицу.

– Ты уж не перегибай. Как он нас выбросит? – шмыгаю носом.

– Да мало ли? Он у тебя мент. Что-нибудь да придумает. Благо тут схем хватает.

– Умеешь ты, Ир, поддержать, успокоить. Было просто тошно, а теперь хоть вешайся.

– Не слушай ее, Вер. Может, у него просто день плохой выдался. Ты же рассказывала, что он сам не свой из-за перестановок в конторе, – встает на мою сторону Танюшка.

– Как это оправдывает измену?! – возмущается Ирка.

– Никак! За дорогой смотри!

Глава 4

– Вер, а Юлька-то уже дрыхнет без задних ног. Давай не будем ее будить, а?

Устремляю наполненный сомнением взгляд выше Таниного плеча, к комнате. В детской, и правда, тихо.

– Выпьем чаю? Или ты домой?

Растерянно пожимаю плечами. Это, наверное, никуда не годится, но я ловлю себя на том, что без Юльки тупо боюсь возвращаться к себе. Словно и впрямь всерьез допускаю, что в отсутствие дочки Костик вытолкает меня взашей, а при ней постесняется.

– Пойду, – шепчу. – Этот день меня доконал.

– Что будешь делать?

– Спать.

– Я не об этом, – хмурится Таня.

– Об остальном подумаю утром. На свежую голову.

– Ну и правильно.

Таня еще что-то говорит. А я отвлекаюсь на пиликнувший телефон. В такое время мне только один человек звонить может. Затаив дыхание, опускаю взгляд на экран и… без сил оседаю на низкую тумбочку.

– Что такое, Вер? Ты чего? Этот гад что-то пишет, да? Хочешь, я с ним поговорю?!

– Нет. Это эсэмэска из банка. Костик снял деньги.

– Какие деньги?

– Которые мы на квартиру откладывали, – вскидываю взгляд на подругу. – Как думаешь, на хрена он это сделал?

– Ну, уж точно не для того, чтобы досрочно погасить ипотеку! – не щадит меня подруга. И правильно, конечно. Сейчас не время себя жалеть. Я внутренне сжимаюсь. Обхватываю скрещенными руками плечи. Ощущение, что мне снится ужасный сон, и я никак не могу проснуться, не покидает меня весь вечер.

– Девки, вы чего тут застряли? – выглядывает из кухни Танюшина мама. – Я чай заварила, давайте-ка вы за стол.

– Не надо чая, теть Галя. Спасибо. Я уж пойду.

Подхватываюсь, бестолково озираюсь в поисках злосчастного шоппера. Попутно Костику набираю, только тот сбрасывает. Раз, другой... Плачу, затыкая кулаком рвущиеся изо рта всхлипы.

– Тщ! Вер, ну-ка перестань! Успокойся, – пугается Таня.

– Ты не понимаешь! Там все мои деньги. Все. До копейки. Мне даже продукты не на что будет купить, если он останется с этой…

– С кем? – округляет глаза тетя Галя.

– Костик загулял, – коротко обрисовывает матери ситуацию Волкова. – А теперь еще и их с Веркой общий счет выпотрошил.

Тетя Галя в двух емких словах умещает все то, что я по поводу Костика думаю. Это так смешно, боже! Несмотря на весь драматизм ситуации, очень смешно. Особенно потому, что я всерьез верила, будто со мной такого никогда не случится. А тут… Каких-то два дня, и восемь лет моей жизни перечеркнуты, скомканы и выброшены на помойку.

– Верочка…

– Не надо, – шмыгаю носом. – Не надо меня жалеть!

– Да я просто сказать хочу, что деньги – это ерунда. Мы займем, если что, поддержим. Ты только не убивайся так, ладно? Ни один мужик этого не стоит.

Рыдания не дают вымолвить ни слова. Я только и могу, что кивать болванчиком, обливаясь горькими слезами и в руках сжимать пухлые бока тети Гали.

– Спасибо вам. Я уже пойду. Поздно.

Нащупываю за спиной дверную ручку.

– Спи спокойно, Верочка, ни о чем не волнуйся. Мы за Юлькой приглянем, не спеши ее забирать. Она нам как родная.

Кивнув напоследок, выкатываюсь на лестницу и бегом опускаюсь на свой этаж. Собственную квартиру мы с Костиком купили, когда Юльке стукнуло три месяца. А до этого несколько лет по чужим углам ютились, собирая на первоначальный взнос. Если разбираться по справедливости, в эти стены я вложила гораздо больше мужа. Не только денег, но и себя. Костик-то постоянно торчал на работе, у них что ни день – так аврал. Понимая, что от него помощи не дождаться, я сама начала ремонт. Я, блин, положила плитку в ванной по найденным на ютьюбе туториалам, выровняла стены, заштукатурила подоконники и наклеила обои на стены. Я, мать его так, построила нам кровать! Да, из обычных деревяных палет, но когда я их зашкурила и выкрасила в нежно-оливковый цвет, получилось красиво и без ложной скромности стильно.

Сворачиваюсь в комок на постели и тут же подскакиваю. Боже, а если он и сюда эту свою приводил?

Меня все-таки выворачивает наизнанку. То ли коньяк виной, то ли всплывшие в голове картинки. Вернувшись в спальню, зачем-то меняю простыни на свежие. Укладываюсь опять. И, как это ни странно, практически тут же засыпаю.

Будит меня неясное скребущее чувство тревоги. Ах, да… Я же в полной жопе! Ну, блин, доброе утро, что ли.

Зачем-то проверяю телефон, но от Костика ни ответа ни привета.

«Верни деньги! У меня даже на хлеб нет».

Хоть Таня и выдавала мне оплату за уборку наликом, я методично все на карточку складывала. Теперь жалею, конечно, хоть и могу понять, почему так делала. Когда все хорошо, кажется, что так всегда будет. О том, что надо бы подстраховаться, вообще не думаешь. И вот итог: ни мужа, ни денег. Выживай, как знаешь.

Рука дергается написать, что мне не из чего сварить Юльке кашу. Но в последний момент включается гордость, и я оставляю эту затею на крайний случай и иду в душ. Приведя себя в относительный порядок, я опять топаю к Волковым.

– Доброе утро, теть Галь. Таня проснулась?

– Еще валяется, но ты заходи, заходи!

Таня валяется, а дети уже вовсю с ором носятся по квартире. Подхватываю Юльку, целую в курносый нос. И знаете, становится легче. Пусть мне и страшно, что я теперь как будто одна в ответе за дочку. Страх придает сил и уверенности, что я справлюсь. Потому что какие еще у меня варианты? Не справиться?

Заглядываю к Тане в спальню.

– Привет. Прости, что так рано, но мне сегодня очень-очень нужна работа.

– М-м-м, – мычит подруга, пряча лохматую голову под подушкой: – Костик так и не объявился?

– Нет. Так ты можешь посмотреть, есть ли что-нибудь? Я возьмусь даже за самый ужасный клоповник.

– Сейчас гляну. Подашь ноутбук?

Таня сладко и широко зевает, не посчитав нужным прикрыть рот. От этой картины веет абсолютным доверием и расслабленностью, которую обычно позволяешь себе лишь в обществе самых близких. А еще таким нужным мне сейчас умиротворением. Мы же с малых лет дружим. Чего только за это время не было! Вместе мы переживали взлеты и падения, влюбленности и разочарования, уход близких и рождение детей… Переживем и измену моего благоверного.

Кладу ноут Волковой на живот, сама рядом ложусь, обнимая подругу чуть ниже.

– Только не говори, что на сегодня ничего нет, – жалостливо прошу я. Пусть следующая неделя у меня полностью расписана, деньги-то нужны сейчас! К тому же при помощи работы я надеюсь отвлечься от грустных мыслей.

– У меня действительно голяк, – сокрушается Таня.

– Ч-черт.

– О! Погоди. Я еще у продажников узнаю.

– Даже не пытайся. Кто будет покупать жилье перед Новым годом?

– Меринов! – вдруг взвивается Волкова.

– А?! – подскакиваю вместе с ней я.

– Меринов! Точно. Сейчас, дай-ка… Помнится, Самойлов жаловался, что твой полковник оказался недоволен послеремонтным клинингом.

– Я к нему не пойду! И почему это он мой?

– Как это не пойдешь? Там домина – сто пятьдесят метров. По сотке за квадрат… Ты только прикинь, сколько за день срубишь?!

Звучит и впрямь заманчиво. Но это же Меринов!

– Нет, Тань. Плохая идея.

– Да почему?!

– То есть того, что я его видела в чем мать родила, тебе мало? – подбочениваюсь.

– Верка, ты зациклилась на ерунде. Подумаешь! Это баня. В конце концов, только он виноват в случившемся. Спрятал бы свои причиндалы – и никто бы их не увидел. И вообще я не удивлюсь, если то, что для тебя стало целым событием, для него – ничего не значащий эпизод. Он, небось, и думать о нем забыл, а ты из-за сущей фигни отказываешься от классного предложения.

Может, и так, да. В нерешительности жую губу.

– Его там даже не будет, – выбрасывает Таня последний козырь.

– А деньги?

– Переведет мне. Ну, так что? Я пишу Самойлову, что ты в деле? А то еще ушьется куда-нибудь вместе с ключом, потом ищи.

И я соглашаюсь. Потому что деньги и впрямь хорошие. Даже за вычетом процента Таниной конторы. Обычно мне несколько смен приходится отмахать, чтобы столько заработать. К тому же Костик все молчит, а моя боль с каждой минутой его молчания только усиливается.

– Ладно. Я согласна. А Юлька…

– Мы за ней присмотрим! Об этом не волнуйся.

Возвращаюсь к себе переодеться и взять инвентарь. У меня свои проверенные средства для уборки, пылесос и расходники. Все вместе – два огромных баула. Благо Волкова вызывается меня подвезти, и не приходится ломать голову над тем, где взять деньги на такси. Уже через час мы стоим у ворот добротного барн-хауса. Погода, не в пример моему настроению, отличная. Солнце слепит. И на этом солнце отлично видны разводы на огромных, уходящих вверх на два этажа окнах. Уже этого достаточно, чтобы убедиться – легких денег здесь мне не срубить. Ну и ладно. Мне не привыкать вкалывать.

– Когда тебя забрать? – интересуется Таня, проворачивая ключ в замке. Заходим в дом. Стаскиваем обувь, озираемся.

– Хоть бы до завтра закончить.

Танька сокрушенно качает головой, а я… ну не знаю. На самом деле я думаю о том, как все здесь преобразится после уборки.

– Ну-ну, тогда не буду тебе мешать. Позвонишь, если что.

Правда, прежде чем уйти, Таня не чурается сунуть любопытный нос в каждую комнату. Не могу ее осуждать. Мне, привыкшей уже ко всему – любым интерьерам и любому срачу, почему-то тоже интересно. Хотя, казалось бы, на что тут смотреть? Дом не обжит. Здесь даже толком мебели нет. Так, необходимый минимум – лаконичный кухонных гарнитур с техникой и по кровати в спальнях. На этом все. Остальные вещи стоят упакованными в коробках посреди гардероба.

– Слушай, а Самойлов не уточнял, надо ли мне это распаковывать?

Спрашиваю, потому что обычно в мои обязанности подобные услуги не входит.

– Нет. Оставь. Иначе я тебя не заберу и через неделю, – шутит. Я, соглашаясь, часто-часто киваю.

Когда Таня уезжает, я надеваю наушники, делаю погромче музыку и, прикинув фронт работ, решаю начать с ванной. Наливаю специальное средство, чтобы устранить желтизну с новенького унитаза. Распыляю следующее – от накипи. Главная ванная в доме Меринова шикарная. В ней есть, собственно, ванна и отдельно – королевского размера душ. И все здесь словно под его габариты сделано. Хотя, конечно, это стандартный проект. Я думаю о чем угодно, да, чтобы не дать себе скатиться на эмоциональное дно, куда меня каждый раз отправляют воспоминания о вчерашнем. И я мою, тру, соскабливаю остатки затирки. Протираю каждую плиточку начисто. Перехожу в кухню, предпочитая выполнить первой самую сложную работу. Отмываю от пыли новенькие шкафы. И протираю технику. Это просто – ведь ею еще не пользовались. Продвигаюсь быстрей, чем планировала. Постепенно подбираюсь к гостиной с окнами в два этажа, да… Гадаю, как к ним подступиться. Снаружи их помыли, и довольно неплохо. Вопрос, почему этого нельзя было сделать сразу же и внутри. Стремянка, которую я притащила из гардероба, позволит дотянуться максимум до середины. Окна на уровне второго этажа – вообще непонятно как мыть. Шваброй? Так и она не везде достанет. Даже со стремянки. В конечном счете решаю начать хоть с чего-нибудь. Плейлист в наушниках идет на третий круг. Мысли нет-нет да и возвращаются к Костику, и чтобы не дать им ни единого шанса, я подпеваю звучащим в ушах трекам. Когда я, уже порядком устав, забираюсь на стремянку, чтобы домыть стекла, за окном хоть глаз выколи. Так разводы видно гораздо хуже, еще и голова от голода кружится. Предусмотрительно захваченный с собой батончик сникерса сгорел как в топке, организм требует чего-нибудь посытней, но ведь сначала надо закончить! Задрав голову, начинаю вновь водить туда-сюда шваброй, как вдруг что-то заставляет меня встрепенуться. Я пугливо оборачиваюсь, стремянка накреняется, и я, нелепо взмахнув руками, падаю на дощатый пол.

Удар оглушает. Я на время теряю ориентацию. С трудом переворачиваюсь на бок, как раз тогда, когда перед носом показываются два ботинка размера эдак сорок седьмого. А уже знакомый голос гремит:

– Вы как? Руками-ногами пошевелить можете?