Текст книги "По-другому (СИ)"

Автор книги: Юлия Резник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Первого мы едем с обязательным визитом к Костиковым родителям. Те живут в небольшой деревеньке в тридцати километрах от города. Вроде немного по здешним меркам, но видимся мы не так часто.

Встреча проходит душевно: банька, домашние разносолы и счастливая Юлька – еще бы, тут тебе и подарки, и кот Васька, и прыгучий самоед Бум. Короче, все то, чего по уверениям той же Юльки не хватает ей для полного счастья. Слушаем ее болтовню, смеемся, изредка переговариваясь со свекровью. И все бы ничего, но во всей этой кутерьме я упускаю момент, когда свекор достает из серванта коньяк.

– Костя, ты за рулем, – напоминаю, зацепившись взглядом за красивый графинчик.

– Упс… Поздно, мась. Мы с батей уже опрокинули по писюрику, – виновато замечает муж. Мои губы округляются в безмолвном возмущении.

– Ну и как мы теперь вернемся?

– Вер, да куда вы спешите? Оставайтесь с ночёвкой. Я вам в мансарде постелю, – тут же встает на защиту сына свекровь. – Праздник же.

Да. Праздник. Только…

– Я тебе говорила, Кость, что мне к девяти на работу.

– Ты на работу устроилась? Надо же! И молчишь, – опять вклинивается Анна Николаевна.

– Ой, ну позвони, скажи, что придешь попозже. К обеду я буду огурцом, – вторит ей Костик.

Раздражение вспыхивает во мне, как лесной пожар в засушливое лето. Бесит и Костик, и мамаша его, и свекор, подложивший мне такую свинью! Нервы до предела натянуты. И то, что в целом они довольно приятные люди, сейчас не имеет никакого значения. Меня несет. Стиснув зубы, цежу:

– Нет. У меня первый рабочий день. И я не собираюсь ничего переносить, потому что на меня рассчитывают.

– Да что изменится, если ты придешь на пару часов позже? На пол осядет чуть больше пыли? – Костик ржет, будто придумал шутку века. А я, широко распахнув глаза, отшатываюсь. Его пренебрежение бьет наотмашь, под дых. Чем я его заслужила? В полнейшем шоке не нахожусь с ответом. Моргаю. Беру в фокус свекровь, которая, пребывая в неменьшей растерянности, бегает глазками от меня к Костику и обратно. Видно, даже от нее не укрылось, что ее сынок какую-то хрень сморозил.

– Прости, если тебе мой труд кажется недостойным, – мой голос звучит сипло и надтреснуто, даже несмотря на то, что я откашлялась, перед тем как открыть рот. – Только я напомню, что именно он позволяет оплачивать наши счета, пока ты спускаешь семейный бюджет на то, чтобы решить свои проблемы с законом.

Виталий Семенович как-то странно крякает, смущенно ерзая в кресле. Я разворачиваюсь на пятках и пулей вылетаю из кухни. Лопатки обжигает исходящая от мужа злость, но это не самое худшее.

Надо отдышаться. Надо как-то прийти в себя. Ненавижу прилюдные сцены! Но мне настолько больно, что я просто лопнула бы, если бы смолчала. Даже теперь, когда я хоть немного высказалась, приоткрыв крышечку в бурлящем возмущеньем котле, легкие никак не насытятся воздухом, дыхание сбивается, а сердце тарахтит, как старый бабушкин холодильник.

Оседаю на обувницу в коридоре. Хуже всего то, что мне никуда отсюда не деться, если я не хочу еще сильнее накалить ситуацию. Значит, надо терпеть, зализывать раны и тупо ждать, когда же меня попустит.

Из комнаты доносятся голоса: тихий сбивчивый шепоток свекрови и раздраженный голос мужа. Не вслушиваюсь. Пусть он как угодно оправдывается – все равно. У меня нет никаких иллюзий насчет Костиковых родителей. Каким бы козлом не оказался мой муж, они всегда найдут ему оправдание. В их глазах, что бы ни случилось, виноватой во всем буду я. Потому что тот, кого они воспитали, просто по определению не может быть плохим человеком.

Из кухни, вальяжно выходит Васька. Подумав, запрыгивает мне на руки и, будто подбадривая, тычется в грудь рыжей мордой. Слабо улыбнувшись, я чешу кошака за ухом. Ну, хоть от кого-то мне перепало тепла. Хоть кто-то меня пожалел… Мне не понять, почему некоторые люди относятся к этому чувству с таким предубеждением. По мне, жалеть равно слову любить.

Голоса в комнате становятся громче, резче. Вот это точно Юльке не стоит слушать. С сожалением прогнав кота, подскакиваю и стаскиваю с вешалки дочкин комбинезон.

– Юль, пойдем на улицу!

– К Буму?!

– Угу. Можно его в сани запрячь.

Одеваемся по-быстрому. Никто нам не мешает, только свекровь выглядывает посмотреть, что за шум.

– Мы погулять, – сообщаю я, но мать Костика, конечно, в гораздо большей степени волнует другое:

– Верка! – всплескивает руками. – Ты чего раньше не говорила, а?! Господи! Как же так? А если его… – прижимает к губам узловатые пальцы. – Если…

– А я сама ничего не знала. До последнего.

Раздосадованно покачав головой, свекровь снова скрывается в комнате. Я подталкиваю растерявшуюся от наших эмоций Юльку к двери. Настроение испорчено напрочь! И не только тем, что ляпнул Костик, если так вдуматься. Скорее я предвкушаю выволочку, которую муж мне устроит за то, что я рассказала родителям о его проблемах. Я не горжусь тем, как поступила… Я отдаю себе отчет, что хотела этим посильней Костика припечатать. Чтобы он не ходил, расправив павлиний хвост, когда я дышать не могла от боли. В отместку? Да. Недостойно? Я даже не спорю. Но такая уж у меня защитная реакция.

Бум, учуяв наше с Юлькой приближение, принимается носиться по вольеру как бешеный. Выпускаю его, пес подлетает к мелкой и размашисто проходится языком по ее лицу, которое аккурат с его мордой вровень. Дочь заливисто хохочет.

– Покатаешь меня? Покатаешь?!

Идея хорошая. Улица здесь тихая. Машин почти нет. Одна проблема – я ума не приложу, как Бума запрячь, потому что обычно этим всегда занимается свекор. Пока я вожусь с санями, Юлька с Бумом устраивают во дворе настоящий тарарам. Отброшенный с дорожки снег летит во все стороны. Пес заливисто лает, Юлька визжит. На звуки веселья подтягивается сначала отец мужа, а за ним и сам Костик.

– Деда! Деда! Скорей его запрягай. Я подержу!

– Да разве его держать нужно? Смотри, как хвостом машет, Юль! Ему же только в радость – побегать.

– Довольна? Родители в ужасе. Матери пришлось пить успокоительное, – шипит Костик на ухо, пока дед с внучкой отвлеклись на Бума. Уж не знаю, может, я себя накрутила, но мне в его голосе чудится ничем не прикрытая ненависть, перед которой я оказываюсь абсолютно бессильной. Из меня вышибают дух Костиковы метаморфозы. Холодный бескрайний космос, простирающийся от того Кости, которого я знала, и за которого выходила замуж, до этого абсолютно мне незнакомого и пугающего мужика. Если бы мы были героями триллера, сейчас бы заиграла тревожная музыка, которая нужна для того, чтобы добиться нужного напряжения, когда визуальный ряд еще демонстрирует зрителю обманчивую картинку полного благополучия. В реальности, впрочем, за нее вполне может сойти оглушительный шум крови в ушах.

Замешкавшись с ответом, переступаю с ноги на ногу. Как в слоу-мо наблюдаю за тем, как Костик тянет к моей свою руку. Чувствую, как на теплом запястье смыкаются его пальцы, и… ловлю отчетливое ощущение, что сейчас будет очень больно.

– Не замерзли? – из дома, кутаясь в шаль, выглядывает свекровь. Нос у нее распух, видно, плакала. Мне становится мучительно стыдно за собственную несдержанность. А еще очень жаль, что она спугнула Костю, и я не смогла проверить, имелась ли под моим страхом почва.

– Мы – нет! А вот ты чего без куртки вышла?

– Да я на минутку, только на Юлечку посмотреть.

– В кухонное окно будет лучше видно, когда они на улицу выкатят. О! Готово…

Готово, да… Виталий Семенович открывает калитку, Бум рвет вперед, Юлька заходится в приступе острого счастья. У меня от всего пережитого слезятся глаза.

– Вер…

– М-м-м?

– Ты его не ругай только. Не нагнетай, будь умнее. Знаешь ведь, как ему нелегко. Живет как на пороховой бочке.

Чего и следовало ожидать, да… Ничего нового. Расскажу об измене – она и тут что-то придумает. Так что смысла делиться с ней своей бедой нет. Особенно потому, что я ему это уже простила. А теперь пытаюсь забыть.

– Я постараюсь, – покладисто улыбаюсь и тоже бегу к воротам. Пусть думает, что я на баловство дочери хочу глянуть. Зачем ей знать, скольких усилий мне стоит выдержка? Я ведь вот-вот разревусь.

Становлюсь рядом с клумбой, не дойдя до мужа метра полтора. И как он, устремляю взгляд к концу улицы.

– Может, нам развестись, а?

– Верка, ну что ты несешь? Вроде пил я, а херню ты городишь.

Из глубин моего сердца вырывается истеричный смешок. Напряжение в позвоночнике чуть спадает. Волной по телу прокатывается облегчение, ведь я на самом деле была совсем не готова расстаться. И развод предложила, может, как раз затем, чтобы удостовериться, что никакого развода не будет.

– Ладно. Тогда ты как хочешь, а в восемь я выезжаю.

– Ты за руль не садилась сто лет!

– Но не потому что не хотела.

Костик, который за время нашего короткого диалога подошел ко мне практически вплотную, чуть прищуривается. Изучающий взгляд задумчиво проходится по моему лицу.

– Ну, глядишь, на новой работе заработаешь себе на бэушную тачку, – улыбается. – Кто насасывает, а ты намоешь. Вот хохма.

Ухожу, сделав вид, что последнего не расслышала. Губы немеют. Внутри ширится пустота. Не помню, чтобы я когда-нибудь так остро ощущала свою никчемность. Отец с матерью верили в меня безоговорочно. Я хорошо училась, неплохо рисовала. Будучи обычными работягами, они мечтали, что я поступлю в институт и непременно стану… Версии были разными. То главврачом, то директором здешнего краеведческого музея, а то и вовсе уеду покорять столицу – и поминай как звали. А я смеялась. И, зараженная их оптимизмом, верила, что у меня все, что ни захочу, получится.

М-да. Получилось. Эх…

Может, и хорошо, что они не увидели, во что превратилась моя мечта. Авария унесла их жизни три года назад, Юльке едва годик исполнился.

Как я дошла до такой собачьей жизни? Куда делись мои честолюбие, амбиции и планы? Как вообще я очутилась в этой точке? Поначалу казалось, вот сейчас докормлю Юльку, покончим с ее болячками, и буду что-то делать. Но с тех пор два года уже прошло, а я все на том же месте. И никакого просвета, никаких перспектив. Рутина затянула в свое болото и не отпускает.

– Мама! Мама! Давай теперь вместе прокатимся.

– Ну, давай.

В надежде, что мой оскал сойдет за улыбку, делаю шаг вперед и вдруг со всех ног падаю на землю. Тело не успевает отреагировать и сгруппироваться. Ладони содраны в кровь, колени отбиты. И только чудо, что я не расшибла лицо, успев в последний момент выставить перед собой руки.

– Ты в порядке?

В голосе мужа скользит неприкрытое беспокойство. Но почему-то я ему совершенно не верю.

– Мама! Мамочка, ты ударилась?! – подлетает Юлька.

– Нет-нет, милая, все нормально. Боюсь только, наше совместное катание отменяется.

– Ты так упала!

Да. Но там же не было ни ступеньки, ни бордюра, ни кочки. Так обо что я споткнулась? Запуталась в собственных же ногах, или…

– Нет, Вер, ты серьезно думаешь, что Костик сделал тебе подножку?

– Конечно, нет! – разговариваю сама с собой.

Я просто себя накрутила. И паранойя не заставила себя ждать.

Костик, осторожно придерживая меня за талию, помогает подняться. Набирает в пригоршню снег и отдает мне, чтобы я вытерла содранные ладони. Ранки щиплют. Мягкие ткани ноют от удара. Работать будет больно даже в перчатках. А как вести машину – вообще неясно.

Может, на то и был расчет?

Отбрасываю розовые спрессованные льдинки. Юлька скачет вокруг меня, обеспокоенно квохча. Делая вид, что занята ей целиком и полностью, кошусь на мужа. Тот удивленно вскидывает брови.

– Что?

Я открываю рот, чтобы сказать о своем решении вызвать такси, и… Закрываю, втянув для надежности губы.

– Думаю, нам лучше поехать домой сейчас, пока боль не стала сильнее.

– Ты серьезно?

– Ну а что сидеть? Обязательную программу мы выполнили, разве нет? Впрочем, если хочешь, оставайся. А утром отсюда автобус ездит, пятьдесят восьмой, кажется. На нем можешь прямо до отдела доехать.

Я знаю, что Костик ни за что не воспользуется моим предложением, и просто хочу его немного потроллить.

– Нет уж, поедем вместе.

– Вот и славно! Только, чур, ты не будешь зудеть мне под руку.

Напряжение почему-то такое, что у меня по спине градом льется пот. Так нас и не дождавшись, к воротам возвращается свекор с Бумом. В надежде, что это поможет справиться с тревогой, переключаюсь на пса. Что-то говорю ему, глажу, но… Нет. Тут другое надо. Возвращаюсь к мужу:

– Кость… Ну, не злись, – шепчу, утыкаясь носом в мех на его парке. – Ты пойми, я ведь тоже не самые лучшие времена переживаю.

Хочется разреветься. От необъяснимого страха, от непонятной беспомощности. И спрятаться от всего мира. А где еще это сделать, как не на груди у собственного мужа? Вот где? Трусь виском о его скулу. И Костик понемногу оттаивает.

– Я не злюсь. Это все недотрах. Сколько можно меня динамить?

Он заглядывает мне в глаза, ждет какого-то… Нет! Не так… Не какого-то, а вполне себе однозначного сигнала. И мне ничего не остается, кроме как ответить ему обещающей улыбкой.

Глава 12

Кому расскажи, но перед приходом Веры я не могу уснуть. Полночи сражаюсь с одеялом и своими наглухо упоротыми фантазиями. А в пять сдаюсь и, спустившись в кухню, варю черный, как душа грешника, кофе. За окном беспроглядная темень. Автоматическая подсветка то ли уже выключилась, то ли еще не включилась. Но по гулу ветра в печной трубе нетрудно догадаться, что на улице разыгралась нешуточная метель.

Зевнув, утыкаюсь в телефон. Прогноз погоды показывает минус тридцать два. Будучи далеко не самым нежным мальчиком, я откровенно не понимаю, как при таких низких температурах люди умудряются функционировать. Строить дома. Вести добычу. Валить лес. Грузить. Куда-то это дело везти. Не останавливаясь ни на секунду. И при этом не унывать. По-хорошему сумасшедшие люди.

Поставив чашку в посудомойку, привожу себя в порядок и тащусь в кабинет. Перечитываю почту, отвечаю на сообщения. С отправкой сегодняшней партии делу будет дан реальный ход. Если все пойдет как надо, мы, наконец, отследим цепочку от начала до конца и установим личности всех причастных. Это проще, чем копаться в событиях прошлых лет в надежде найти доказательства, которые старательно подчищались. Когда мы повяжем всех участников преступной схемы, они сами расскажут о своих прошлых подвигах. И сдадут подельников с потрохами в надежде выторговать какие-то гарантии для себя. Тут сомневаться не приходится. Составы дел меняются, меняются локации и города, а люди плюс минус везде одинаковые. Но спешить все равно нельзя. Никаких резких движений. Вязать их будем, когда в обратку придет наркота. Мне бы только чуть больше информации…

Костик для этих целей подходит идеально. Встроенный в самую грязную часть схемы, он и по мелочи нехило так беспределит. И вот поэтому его взять за жопу – раз плюнуть. А там по проторенной дорожке – просто ждать, когда он сам расколется. Пощупать я этого парня успел – кишка у него тонка, только строит из себя крутого в надежде выслужиться.

Слышу, как просыпается Макс.

– Доброе утро. Завтракать будешь?

– Да!

– Тогда спускайся. Поможешь.

В четыре руки готовим яичницу. Макс пилит ветчину, я – зеленый лук и помидоры. Смахиваю овощи на сковородку, туда же отправляю восемь яиц, накрываю крышкой и жду ровно столько, сколько позволяет голод, прежде чем разложить получившуюся массу по тарелкам. Макс с каменным лицом опускает взгляд на растекшиеся желтки.

Перекатываюсь с носков на пятки, в задумчивости чешу репу:

– Ну… Сегодня у нас, получается, яйца-альденте. – Сегодня – потому что каждый раз у нас выходит по-разному. – Или как там оно? Пашот?

Сын отрицательно мотает головой.

– Бенедикт? – не сдаюсь я. – У этого точно есть какое-то название.

– Ты опять забыл посолить.

– Сам бы посолил, – ворчу, доставая соль, которую Вера пересыпала из упаковки в специальную емкость. – Ешь давай. Оно на вкус наверняка лучше, чем на вид.

Макс послушно берется за вилку. В еде он вообще неприхотливый. Повезло. Пока моя мать, то бишь его бабушка, еще была жива, с кормежкой у нас дела обстояли получше, а как ее не стало – так полный швах. Я же пахал как проклятый. И Макс требовал кучу времени, которого категорически не оставалось на готовку.

Звонок в дверь застает нас за уборкой посуды.

– Вера.

– Думаешь? Рано еще.

А у самого сердце с полпинка разгоняется. Да твою ж в бога душу мать! Ну и какого хрена ты, Ефрем Харитоныч, молчишь? Давай-ка, соберись. Если девку подослали, тебе ни к чему лишние эмоции. Даже если кажется, что ты их полностью контролируешь – это ощущение может быть обманчивым.

Еще не хватало где-нибудь подставиться. Ты у сына один, забыл? Да нет, помню. Вот и славно. Нехер. В лучшем случае попользуешь, если даст. А вот это все сопливое – давай, заканчивай. Тебе вообще сколько лет? Развел тут!

Вдохнув поглубже, толкаю дверь.

– Здравствуйте. Извините, мы раньше… Но там такая погода, что я, побоявшись пробок, выехала загодя, а получилось, вон как быстро добрались, – тараторит и на мое молчание отвечает неуверенной улыбкой. – Вы не передумали?

– Что? А, нет. Проходи, – распахиваю шире дверь и только теперь замечаю, что Вера не одна, а со своими сумками – это раз, и с Юлькой. Невольно хмурюсь, соображая, как на появление егозы отреагирует Макс. Конечно, я и раньше не исключал, что Вера придет не одна, но так и не придумал, что тут можно сделать. Ну не просить же ее оставлять мелкую с кем попало?

– В саду каникулы. Конечно, есть дежурная группа, но… – будто прочитав мои мысли, Вера начинает оправдываться.

– Все нормально, – отмахиваюсь. – Раздевайся.

Барышня как по команде поднимает руки к завязкам на капюшоне, дергает шнурок и вдруг замирает, вскинув на меня широко распахнутые глаза. Вязну в их таежном меде. Ну, какого хрена, а? Между нами будто провода натягиваются, и такое напряжение в них подскакивает, что коротит предохранители. У меня, да… Но и у нее как будто! Интересно, такое вообще можно сыграть?

– Я про куртку, – уточняю зачем-то.

Вера хлопает ресницами и, отмерев, таки нервно дергает язычок молнии. Полы парки расходятся, открывая умопомрачительный вид на ее взволнованно вздымающуюся грудь. Пялюсь на нее, как озабоченный.

– Привет! – Юлька дергает меня за штанину. Это немного приводит в чувство. Опускаю ладонь, неловко потрепав мелкую по макушке.

– М-м-м. Привет.

– А где Макс? Я ему принесла подарок!

– Юль, мы же договаривались, что к Максу ты не лезешь, – пыхтит Вера, выпутываясь из куртки. В кои веки вспомнив о том, чему меня учила мама, забираю парку из маленьких женских рук и вещаю в шкаф на плечики.

– Я просто подарок отдам. И все! – честно-честно хлопает ресничками хитрюга, но я-то в зеркале вижу ее скрещенные за спиной пальчики.

– Если Макс захочет спуститься – отдашь. Повернись сюда, я помогу тебя снять сапожки.

Ухожу, чтобы их не смущать. Кошусь на часы. Отгрузка, наверное, уже началась. Надо ехать. Возвращаюсь к себе в кабинет, опускаю крышку ноута. Он сам по себе защищен паролем, а важная информация и вовсе специальным образом скрыта – ее не найти непосвященному человеку. Но лучше судьбу не испытывать.

– Ты, наверное, знаешь, где что? Экскурсию проводить не надо? – кричу, чтобы Вера услышала.

– Нет. Только если есть какие-то отдельные пожелания.

Отдельные пожелания? С кривой усмешкой опускаю взгляд на свой пах. Ну-ну.

– Да нет. Никаких пожеланий особенно.

– Значит, разберусь, – улыбается, просунув голову в дверной проем. И вижу ведь, что-то еще добавить хочет. Но как будто стесняется.

– Говори, – распоряжаюсь я. Вера прикусывает губу и глаза отводит. Словно я чем-то ее насмешил. Может, своей немногословностью?

– Мы же так не обсудили мой график и вопрос оплаты.

– Ах, да. Сорок в месяц двумя частями и график день через день?

– Мне подходит, – задумчиво кивает.

– Тогда по рукам, – достаю кошелек, вынимаю четыре купюры. Знаю ведь, сколько ее Костик спустил в онлайн-казино. – Тогда вот, аванс.

– Спасибо. Я, пожалуй, начну.

Уткнувшись в лежащие на столе бумажки, киваю. Но стоит Вере повернуться ко мне спиной, как вскидываю глаза, чтобы облизать ее задницу хотя бы взглядом. И это, блядь, совершенно не зависящая от меня херота. Просто как пацан рядом с ней себя чувствую…

Видно для удобства Вера надела простые трикотажные лосины и не стесняющую движений футболку. В ее наряде нет никакой нарочитости и желания выглядеть лучше. Это очень говорящий момент. Ведь если перед барышней поставлена задача меня соблазнить, она могла бы приложить чуть больше усилий к тому, чтобы подать себя в максимально выигрышном свете. С другой стороны, если бы помощница по дому явилась на работу в вечернем платье и макияже, выглядело бы это довольно странно. Из этого напрашивается два диаметрально противоположных вывода: или перед ней вообще никаких задач не ставили, и мои подозрения не стоят выеденного яйца. Или ставили, но она посчитала меня чересчур легкой добычей. Что, кстати, немудрено, учитывая, как я на нее пялюсь.

Час от часу не легче.

Плетусь в душ, как всегда перед работой. Быстро, пока рожа распарена, бреюсь. Вешаю мокрое полотенце и выхожу в спальню, чтобы взять из шкафа трусы. И столбенею.

– О господи! Я думала, вы в кабинете… И потому начала сверху… Вас даже слышно не было! – взволнованно причитает Вера, по-детски закрыв глаза ладонями. Смешно. Ну, смешно ведь! Что она не отвернулась, не убежала, а отреагировала вот так.

– Похоже, это уже становится недоброй традицией – представать перед тобой с голым… голой жопой, – хмыкаю я, припомнив барышне до кучи еще и сцену в парилке. Я гад? Гад, конечно же. Но мне ужасно нравится ее смущать.

– Извините! Я уже ухожу…

И действительно уходит. Нет, правильнее сказать – не разбирая дороги бежит. Спотыкается о ведро, которое сама же принесла. Сносит стоящие рядом с ним пульверизаторы. А я-то уже лицом к шкафу повернулся, чтобы образовавшийся в момент стояк скрыть. И в итоге Вере еще и мою задницу «показывают». Челюсти сводит. Ягодичные мышцы рефлекторно сокращаются. И как раз этот момент Вера выбирает для того, чтобы облизать пересохшие губы. Понятно, что пересохли те от волнения, но со стороны все выглядит так, словно ее терзает та же жажда, что и меня.

Когда дверь за Верой все же с тихим щелчком закрывается, я не знаю, плакать мне или смеяться. Член стоит так, что хоть гвозди им заколачивай, но времени нет даже на то, чтобы передернуть. От души выматерившись, натягиваю злосчастные трусы и тянусь за рубашкой.

А когда спускаюсь, Веры нигде нет. Оно и к лучшему. Заглядываю в гостиную. Макс с Юлькой опять сидят на диване перед телеком. Макс в шерстяных носках, которые я у него, кажется, до этого не видел. Подарок Юльки? Мелкая – держа на коленях сладкий подарок, который нам в конторе выдали от профсоюза. Надо понимать – ответная любезность от Макса.

– Все хорошо? – сглотнув очередной ком, спрашиваю у сына.

– Ага! – трясет головой мелкая. – Хочешь конфетку?

– Спасибо. Кушай сама.

– Мне много нельзя. Будет…

– Аллергия, – подсказывает Макс.

– Да. Как от прививки. Только посыплет попу.

Непосредственность мелкой заставляет меня улыбнуться, а Макс как сидел каменным изваянием, так и сидит, но я готов поспорить, что он в порядке. Вот и отлично.

– Этого никак нельзя допустить, – криво улыбаюсь. – Так что лучше ты оставь какие-то шоколадки на завтра.

Усевшись за руль, беру короткую паузу на то, чтобы осмыслить весь спектр эмоций, который мне удалось пережить этим утром. Их много. С некоторыми из них я так давно не сталкивался, что даже, казалось, забыл их вкус. А он вон какой… яркий. Как бы заново не подсесть на всю эту хероту.

Соберись, тряпка. Ты хотел поработать! Завожу мотор и трогаюсь с места. Машина не успела как следует прогреться, но сейчас это – благо. Давно пора переключиться на рабочие вопросы, но я то и дело возвращаюсь в это так непохожее на все другие утро. Я позволяю себе фантазировать и мечтать… Что если она ни при чем? У нас могло бы что-нибудь получиться? Сам факт того, что я действительно допускаю эту мысль, не на шутку шокирует. Гоню ее прочь. Переключив скорость, вписываюсь в поворот. Попадаю в пробку, образовавшуюся из-за криво припаркованной машины доставки. Постукивая пальцами по рулю, гляжу на яркую вывеску. Китайские фонарики, украшающие парадный вход в китайский, опять же, ресторан, рассеивают серый утренний свет. В нем, как в луче софитов на сцене, танцуют снежинки. Залипаю, как вдруг в мозгу загорается красная лампочка. Надо же… Я столько времени ломал голову над тем, чтобы понять, где наркота может фасоваться, кружил по городу, высматривал подходящие для этого дела места, и вроде казалось, был уже близок к догадке, как она ускользала! А стоило чуть отвлечься, самую малость отключиться от главного, как…

Заехав в карман парковки, впиваюсь взглядом в снующих туда-сюда грузчиков. В ящиках, похоже, свежая рыба. С такого расстояния не разобрать. Но с тем же успехом под видом продуктов здесь могла произойти выгрузка чего угодно. Нащупываю лежащий на соседнем кресле телефон. Звоню по наизусть выученному номеру:

– Сбрось мне план помещения китайского ресторана на Купеческой.

– Пять минут.

– И вот еще… Это же Рожкова территория, я ничего не путаю?