Текст книги "Эльфийский синдром"

Автор книги: Юлия Полежаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Однако, время для прогулок на планере было выбрано неудачно. Вечерело, на равнину легли длинные тени. Они набрали над Таниквэтиль огромную высоту и летели с хорошим попутным ветром, но земля начинала остывать, и планер неумолимо снижался. Через час полета, когда горы надвинулись вплотную и закрыли полнеба, а солнце повисло красным яблоком над самым краем Западных Пелор, стало ясно, что запаса высоты не хватает.

Нечего было и думать перевалить через Хиарментир. Его западный склон еще был ярко освещен, но с этой стороны к пику вплотную примыкал высокий гребень, сверкавший сплошной стеной ледников. Зато с востока между Хиарментиром и соседним пиком была глубокая седловина. Она лежала в густой тени, но, если у них еще и был шанс прорваться через Пелоры, то только здесь.

Дима повернул на юго-восток, чтобы попытаться перед седловиной еще набрать высоту над соседней горой. Было уже слишком поздно, горы стремительно остывали, однако, над освещенным склоном ему удалось все-таки поймать слабый восходящий поток. Это не прибавило им высоты, лишь чуть замедлило снижение. Но как только они нырнули в тень Хиарментира, планер начал падать.

Дима удерживал баланс, они еще парили, но быстро снижались. Стало ясно, что далеко не улететь и пора подыскивать место для посадки. Они уже летели над седловиной, с обеих сторон небо закрыли грозные пики, а под крылом тянулась сплошная мешанина скал, едва различимых в густой тени. Свесившись с бортов гондолы, все мучительно всматривались во тьму, пытаясь найти долинку или уступ, хоть приблизительно ровный участок.

Как нарочно, снизу им навстречу тянулись только хищные скальные зубья, перемежаемые черными отвесными провалами. Еще немного, и между ними придется лавировать. Дима обернулся к друзьям.

– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни!

Он еще пытался шутить. Впрочем, Сергей подумал, что это не так и глупо.

– Аэлиндин, действительно, надо привязаться к сиденьям.

Достав из сумки веревку, он попытался привязать сидящую перед ним Сильвен, хотя внутри гондолы было особенно не за что зацепиться. Аэлиндин понял, что надо делать, и перекинул через Лилиан впереди себя аркан, который не успел бросить Глорфиндейлу. Занятые этим делом, они немного отвлеклись от зловещих клыков, неумолимо смыкавшихся вокруг них.

Планер тряхнуло, он резко накренился, выпрямился, потом еще раз. Подняв голову, Сергей понял, что Диме пришлось уворачиваться от утесов, неожиданно выраставших в темноте прямо перед носом. Сергей порадовался, что успел привязать Сильвен и Аэлиндина, сам он уже едва удерживался в гондоле на крутых кренах. Стало так темно, что они почти ничего не видели ни впереди, ни внизу, и лишь по ветру еще выдерживали направление, но, подняв голову, Сергей неожиданно понял, что оба пика уже остались позади.

– Димка, мы проходим, протяни еще чуть-чуть!

Дима кивнул, и в этот момент перед ними выросла очередная скала. Круто повернув, едва не потеряв устойчивость, Дима обогнул ее, и им в глаза ударил далекий нежно-зеленый блеск.

– Море! – закричал Аэлиндин.

Море. Оно было еще очень далеко, в конце зловещего коридора черных скальных стен, но его уже ничто не загораживало. Они были над южным склоном, они почти прошли.

Орел клюнул носом и, пикируя, круто пошел вниз.

– Дима!

Сжавшись в комок на переднем сиденье, Дима отчаянно пытался сладить с непослушной машиной.

– Ничего не могу сделать, нисходящий поток!

Словно гигантский пылесос затягивал их в узкое черное ущелье, как ножом косо разрезавшее склон. Сергей с силой раскрепился руками в борта гондолы – единственное, что он еще мог сделать. Диме каким-то чудом удалось вписаться в ущелье, оно было не намного шире размаха крыльев. Эльфийский орел оказался на редкость надежной машиной, он все еще не потерял устойчивости, и Дима даже начал потихоньку выводить его из пике, но они уже летели совсем вслепую в непроглядной темноте и каждое мгновенье ждали удара. Должно же было быть у этой пропасти дно!

Дно было. Сергей раньше услышал, чем почувствовал, как планер зацепился хвостом за что-то невидимое. С мерзким хрустом его тряхнуло, и Сергей, как ни держался, вылетел в темноту. Он не успел даже испугаться, еще более глубокая тьма поглотила его.

Сознание возвращалось медленно, с трудом пробиваясь сквозь черную, расчерченную молниями завесу боли. Сергей смутно слышал далекие встревоженные голоса, кто-то потряс его за плечо, и боль в левой руке взорвалась огненным фейерверком. Он невольно застонал сквозь стиснутые зубы.

– Осторожно, Лилиан, видишь, его рука... – голос Димы.

– Сергей, ты жив? – слышно, что Лилиан плачет.

Сергей напрягся, стараясь разогнать мелькающие блики перед глазами. Зрение прояснилось. Над ним склонились лица Димы и Лилиан. Самый большой блик оказался факелом в руках Аэлиндина за ними. Их следовало немедленно успокоить.

– Сапожник ты, Димка, а не летчик. – Сергей попытался улыбнуться непослушными губами. – Я в жизни не видел такой паршивой посадки.

На лицах друзей появилось облегчение, но ни тени улыбки. Сергей почувствовал неладное. Морщась, опираясь на правую руку, он с трудом сел.

– Где Сильвен?

Дима отвел глаза. По лицу Лилиан катились слезы. Сжав зубы, Сергей встал. Дно узкой щели, в которую они упали, круто снижалось. Далеко внизу, метрах в ста, Сергей увидел разожженный маленький костер, слабо освещавший обломки планера. Шатаясь, он медленно побрел туда. Аэлиндин догнал его и молча подставил плечо.

Разбитый планер, топорщась перьями, до жути походил на труп чудовищной птицы. Рядом с ним, у костра, лежала Сильвен. Ее лицо было таким же бесстрастным, холодным и неприступным, как тогда, на Эрессеа, когда он впервые увидел ее.

Сергей словно сквозь сон слышал голос Димы. Их всех спасло то, что здесь был такой крутой склон. Когда обломился хвост, планер все-таки потерял управляемость, но не врезался носом в землю, а практически сел на брюхо, сломав лишь левое крыло. Все, кроме Сергея, удержались в гондоле и, в общем, отделались синяками, и только Сильвен ударило в висок обломком крыла.

Глядя на ее лицо, Сергей чувствовал, что больше не хочет бороться с болью и подступающей тьмой, но с каждым вдохом словно раскаленный прут прижимался к его боку и выдергивал его из омута милосердного забвения. Наверное, кроме руки, у него еще были сломаны ребра. Аэлиндин не рискнул стаскивать узкую кольчугу и туго перебинтовал его руку и грудь прямо поверх нее. Сергей отнесся к этому безразлично, он перешел какую-то грань усталости, горя и чувства вины, и ему стало все равно.

В сумке Аэлиндина, как всегда, был большой запас целебных трав, но почти не оказалось воды. Самая большая фляга осталась в сумке Глорфиндейла. Немного воды еще оставалось у Сергея и Димы, а в котомках Лилиан и Аэлиндина нашлось несколько горстей орехов еще из леса перед Валмаром. Они ничем не успели запастись у Вингриля, и почти все остатки своих припасов доели в тоннеле под Таниквэтиль. Казалось, с тех пор прошел год. Теперь они оказались на дне пропасти в Южных Пелорах почти без пищи и воды.

Все-таки Аэлиндин заварил какую-то травку и дал Сергею выпить настой. Боль сразу уменьшилась, на него навалились усталость и слабость, и Сергей провалился в спасительный сон.

Когда он проснулся, было все так же темно. Далеко вверху на небе, таком же черном, как стенки ущелья, виднелось несколько безразличных звезд. Рядом с ним у погасшего костра сидел Аэлиндин. Сергей пошевельнулся, и притихшая было боль снова вцепилась в него. Аэлиндин сразу повернулся к нему, и, опираясь на его руку, Сергей с трудом сел.

– Все еще ночь?

– Нет, – Аэлиндин показал рукой в верхний конец ущелья, где чуть виднелся освещенный солнцем ледовый пик. – Уже утро, но щель слишком узка. Это виден Хиарментир, ущелье спускается по направлению от пика на юго-восток.

– Откуда ты знаешь?

– У меня остался форантир Вингриля, он дал мне его, когда мы искали ход под Таниквэтиль.

К ним подошли Дима и Лилиан.

– Сергей, ты проснулся? Ты сможешь идти?

– Куда? – безразлично спросил Сергей.

– Вниз. По идее, эта щель должна вывести нас к морю. Во всяком случае, вверх нам точно не надо.

– Мы не можем оставаться здесь долго, – виноватым голосом сказала Лилиан. – Без воды...

Больше всего Сергею хотелось снова лечь, закрыть глаза и остаться здесь навсегда, но он уже достаточно очнулся, чтобы не дать заметить этого остальным.

– Я смогу идти.

Сжав зубы, он встал – и увидел под крылом разбитого планера свежий курган из камней. Они похоронили Сильвен без него. Пошатываясь, Сергей подошел к могиле.

Может быть, для Сильвен было бы лучше с улыбкой уснуть в Лориэне, так и не познав ни горя, ни счастья? Или вот так глупо погибнуть, только научившись радоваться жизни? Была ли это злая насмешка судьбы или его вина? Мысли путались, и он не находил ответов. Он только ясно понимал, что здесь, в этом мрачном ущелье, куда заглядывают лишь звезды, под крылом удивительной мертвой птицы навсегда останется частица его души. Прощай, Снежная Королева. Он повернулся и пошел к друзьям, молча ждавшим в отдалении.

Они направились вниз по ущелью. Сергей не мог идти быстро, у него начался жар, и он плелся в полубреду, опираясь на плечо Аэлиндина или Димы. Голода он не чувствовал, навряд ли он сейчас смог бы есть, даже если бы было что, но от жажды страдал больше других. Воду приходилось экономить, они позволяли себе лишь по глотку в несколько часов.

Из-за этого черного неба невозможно было оценить, как далеко протянулось ущелье и чем оно вообще кончается. Они уже приспособились идти в темноте и больше не зажигали факелов, в расселине особенно нечему было гореть. Лишь изредка попадались сухие ветки и мусор, видимо, занесенные сюда ветром. Аэлиндин, видевший в темноте лучше всех, подбирал их и нес с собой, чтобы разводить костерки на привалах.

Здесь день не отличался от ночи, и они шли, пока могли двигаться, давая себе отдохнуть лишь по два-три часа. Ущелье все тянулось и тянулось, прямое и узкое, как ножевая рана в теле земли. Его стенки становились все выше, уклон дна был все так же крут, и, казалось, они спускаются к центру Земли. Но они спешили, тратя последние силы и капли воды, к тому неведомому, что ждало их впереди.

К концу вторых суток кончилась вода. А на следующее утро стало ясно, что их безнадежный поход тоже окончен. Ущелье уперлось в отвесную гладкую стенку, по которой не смог бы забраться даже Аэлиндин, не говоря уж о Сергее. Измученные путники молча рухнули на землю у ее подножия. Ни у кого уже не было сил даже что-либо комментировать. Но Аэлиндин, посидев немного, встал и принялся раскладывать костер. Люди безразлично следили за ним.

Все-таки эльф оказался прав. Веселые язычки огня разогнали темноту и чуть рассеяли черную пелену отчаяния. Друзья оживились, придвинулись, протянули к огню продрогшие руки. Дима, закинув голову, посмотрел вверх, где над безнадежно далеким краем ущелья ровно сияла невозмутимая звезда.

– Да, глубоко же мы забрались. Уверен, что мы уже ниже уровня моря. Пока мы не уперлись в тупик, я готов был поверить, что эта щель ведет прямиком в преисподнюю. – Он произнес это слово по-русски. – Аэлиндин, у эльфов есть преисподняя?

– Что это такое?

– Это место наказания душ людей, совершавших при жизни дурные поступки, – объяснила Лилиан. – В нее многие верят на Земле.

– Нет, – покачал головой Аэлиндин. – У нас чертоги Мандоса уравнивают всех, и правых, и виноватых. Скорее я бы поверил, что мы в том самое ущелье, в котором некогда пряталась Унголианта.

– Кто такая Унголианта? – спросил Дима.

– О ней поется в одной из древнейших песен, Алдудэниэ, Плаче по Древам Валинора.

– По Древам? – удивилась Лилиан. – Ты не рассказывал нам об этом.

– Эльфы верят, что еще до того, как были созданы Солнце и Луна, свет в Валиноре давали два священных Дерева, росших в Валмаре. Но Моргот замыслил погубить их и погрузить мир во Мрак. И в этом ему помогла Унголианта, порождение Тьмы, имевшая облик огромного паука и питавшаяся светом. Она жила в глубоком и темном ущелье в Аватаре, пустынном краю на юго-востоке Амана, за Пелорами. Но когда Моргот обратился к ее помощи, Унголианта по своей паутине поднялась из ущелья на вершину Хиарментира, и подняла Моргота за собой. Так смог он преодолеть неприступные стены Пелор, проникнуть в Лотаурэндор и напасть на Валмар. – Аэлиндин запнулся. – Лучше я вам спою об этом. Все равно мне самому лучше не рассказать.

Он тихо запел пронзительно печальную балладу, плач, наполненный скорбью по ушедшей красоте и свету. Песня так жутко соответствовала этому мрачному месту, что у Сергея мороз прошел по спине. Ему вдруг показалось, что не только они вчетвером обречены погибнуть в этой черной дыре, но и весь мир, действительно, навсегда лишился света и тепла. Он поднял глаза, и вдруг почувствовал облегчение – далеко-далеко впереди, словно особенно яркая звездочка на фоне черного неба, сиял освещенный утренним солнцем кончик пика Хиарментир.

Аэлиндин закончил, но жалобные отзвуки еще долго затихали, отражаясь от стен ущелья.

– Да, веселенькая песенка, – помолчав, сказал Дима. – Однако, Аэлиндин заметил верно, если Унголианта существовала, эта нора ей бы определенно подошла. И в Аватаре, и ущелье темное, и, вон, смотрите, Хиарментир под рукой. Может, если поискать, и паутина найдется?

Дима, как всегда, пытался пошутить, но Аэлиндин его не понял. Он послушно встал, поднял горящую ветку и принялся внимательно осматривать стенки ущелья. Лилиан вздохнула.

– Боюсь, друзья мои, если какая паутина и осталась, то, скорее, на том конце ущелья. Но нам туда уже не дойти.

– Ойе, посмотрите-ка! – вскрикнул Аэлиндин. – Здесь уже кто-то был.

Дима и Лилиан вскочили. Эльф осветил участок перегородившей ущелье скалы прямо у них над головой. На гладкой поверхности был ясно виден рисунок, руна, выбитая в камне.

– Это знак Валаров, – удивленно сказал Аэлиндин. – Кто мог его здесь оставить?

Сергей слушал их, не в силах подняться.

– Я уже где-то видел его, – задумчиво протянул Дима.

– Конечно, – подтвердил Аэлиндин. – Мы видели этот знак в храме Манвэ, на дверях Овального Зала.

– А я что-то похожее видела и раньше, – вдруг вспомнила Лилиан. Если убрать звезду, то получится символ, который часто встречается на древних египетских изображениях.

Сергей, все-таки заинтересовавшись, тяжело встал и подошел к скале. Рисунок изображал многолучевую звезду в верхнем фокусе вертикального овала. Снизу к овалу примыкало нечто вроде недорисованного креста. Где-то он тоже видел это изображение, не только в храме Манвэ.

– Не знаю, как насчет Египта, – говорил тем временем Дима, – но, если звезду не убирать, это скорее похоже на планету на орбите.

– В форме креста? – удивилась Лилиан.

– О чем вы говорите? – не понял Аэлиндин.

Как это ни было странно в их катастрофическом положении, Дима хриплым от жажды голосом принялся с увлечением объяснять эльфу принцип всемирного тяготения и законы Кеплера. Сергей невольно улыбнулся и вдруг вспомнил, где сотни раз видел этот рисунок – на лезвии своего меча.

Будто созвучные струны, попавшие в резонанс, дрогнули в его сознании. Пирамиды, храм Манвэ, клинок... Еще не до конца оформив мысль, Сергей отодвинул в сторону Диму, прервав его на полуслове, и вытащил меч. Он ткнул острием в рисунок. Ничего не произошло.

– Сергей, – тихо позвала за спиной Лилиан.

Он обернулся, увидел их лица и криво усмехнулся.

– Не волнуйтесь, я еще не тронулся. Просто пришла в голову одна мысль. – Продолжая говорить, он начал медленно водить острием клинка вокруг рисунка, все расширяя круги. – Вы помните, как я открыл ту дверь за гобеленом?

– Поддел ее мечом? – неуверенно произнес Дима.

– Нет, не поддел. Я просто коснулся замка лезвием. До сих пор у меня как-то не было возможности это обдумать, но сейчас я вспомнил слова Глорфиндейла. Помните, он говорил, что на мече – открывающие чары.

– Чары? – изумился Дима. – Сергей! Ты серьезно...

Он не успел договорить. Скалу перед ними внезапно прорезали трещины, стремительно расширившиеся, и огромные каменные двери, даже не двери, а ворота, беззвучно распахнулись. В ущелье вырвался сноп мягкого золотистого света. Сергей единственный ожидал этого. Держа в здоровой руке обнаженный клинок, он, не раздумывая, ступил на блестящие, нежно-розовые мраморные плиты пола и удивленно обернулся к друзьям.

Дима вышел из оцепенения и бросился поднимать котомки. Аэлиндин кинул догорающий факел в костер и забрал оставшиеся сухие ветки. Когда они все пересекли линию дверей, ворота начали медленно закрываться. Лилиан испуганно оглянулась, но Аэлиндин покачал головой:

– Нам туда незачем возвращаться.

Ворота сомкнулись. Несколько минут друзья молча стояли, оглядываясь. Они оказались в большом куполообразном мраморном зале. Он был освещен мягким рассеянным светом из непонятного источника. Казалось, что светится сам воздух. Напротив ворот в стене чернело широкое отверстие неосвещенного коридора. В помещении был пусто, на стенах и куполе ни картин, ни украшений, кроме самого изысканно подобранного по цвету и рисунку полированного мрамора. Зал был красив, но, скорее, красотой естественной карстовой пещеры, чем архитектурного сооружения.

– Что-то не похоже это на логово Унголианты, – задумчиво сказал Дима.

– Да, слишком светло и чисто, – подтвердил Аэлиндин.

– Может быть, это один из входов того подгорного храма, о котором говорил Вингриль, – предположила Лилиан.

– Тогда здесь может встретиться охрана, – Дима тоже вытащил меч и повернулся к Сергею. – Куда идем?

– Выбора у нас нет, – Сергей показал клинком на темный коридор. – И он идет по направлению к морю.

Он пошел вперед. Друзья двинулись за ним. Аэлиндин приготовился зажечь новый факел, но в этот момент коридор, в который успел войти Сергей, тоже осветился на десяток метров. Похоже, само их присутствие включало свет, пройдя несколько шагов по коридору, они обнаружили, что зал за их спиной потемнел.

Путники осторожно, стараясь не шуметь, шли вперед. Они миновали несколько темных боковых ответвлений и четыре зала, похожих на первый, таких же полусферических и пустых. Впрочем, в этих залах были стенные ниши, закрытые деревянными или металлическими дверцами, единственным украшением которых также служила лишь разнообразная фактура материала. Дима на ходу подергал некоторые из них, но безуспешно, и они не стали на этом задерживаться.

Пятно света сопровождало их, но коридор впереди тонул во тьме, и не видно было, как далеко он тянется. Чем дальше они уходили вглубь подземного дворца, тем сильнее Сергея тревожило какое-то странное чувство. Он не мог его определить, но что-то в этих помещениях и коридорах было не так. Они были соразмерны между собой и даже красивы, но в их пропорциях было что-то удивительно непривычное человеческому взгляду.

В одном из залов Сергей остановился, повернулся к Аэлиндину и увидел, что на его лице тоже глубокое удивление.

– Не знаю, куда мы попали, Сергиэ, но это строили не эльфы.

– Но Сергей открыл дверь эльфийским мечом, – возразила Лилиан.

Пожав плечами, Сергей пошел дальше. Вскоре впереди, в глубине темного коридора замаячил неясный свет.

– Там кто-то есть, – прошептал Дима. Сдерживая нетерпение, они пошли осторожнее. Там могли оказаться враги, но, с другой стороны, они были так истощены и измучены, что нуждались в помощи. Свет становился ярче, он был другой, чем в коридорах, холодный зеленовато-голубой и колеблющийся, словно там кто-то двигался. Сергей подумал, что терять им уже нечего, и ускорил шаги.

Он уже видел впереди светящуюся зеленым противоположную стену последнего зала, в который упирался коридор, но еще не понял, что это такое, когда они вошли в него. Лилиан тихо ахнула, мужчины застыли в невольном восхищении.

Помещение, в которое они попали, представляло собой половину здешнего стандартного зала, а всю его вертикальную противоположную стену занимал гигантский аквариум. Вернее, Сергей понял это почти сразу, это был не аквариум. Дима был прав, они опустились ниже уровня моря, и сейчас перед ними была прозрачная стена, граничащая с самим морем, окно в подводный мир.

Колеблющийся зеленоватый свет, освещавший зал, был светом солнца, пробивавшимся сквозь толщу воды. Здесь было не очень глубоко, подойдя вплотную к прозрачной стене, Сергей увидел вверху волнистую, испещренную бликами, поверхность воды. Под ней мелькали стремительные изящные тени.

– Дельфины! – восхищенно шепнула Лилиан, встав рядом с ним.

– Метров десять, не больше, – тоном знатока заявил Дима. – Вполне можно бы вынырнуть, только как туда попасть. – Он постучал по стеклу.

За прозрачной стеной плавно колыхались длинные разноцветные водоросли, между ними шныряли стайки маленьких пестрых рыбок. На каменистом дне, словно цветы, распускались яркие актинии. На это удивительное зрелище можно было смотреть бесконечно, все время обнаруживая новые чудесные подробности.

Сергей оглянулся на друзей и увидел, что Аэлиндин совершенно потрясен. Конечно, сообразил он, у бедных эльфов нет телевизора, он никогда не видел подводные съемки. Лилиан и Дима тоже заметили это и, радуясь как дети, наперебой начали объяснять Аэлиндину все, что видят. Они так увлеклись, что не услышали появившихся новых звуков. Сергей первым заметил опасность.

– Тихо! – он уже повернулся спиной к аквариуму, держа наготове меч.

Все мгновенно замолкли. Теперь они тоже услышали странные звуки, словно несколько человек тихо шлепали по коридору босиком. Пожалуй, не босиком, или не человек, к шлепанью примешивалось негромкое постукивание, словно когтями по мрамору пола. Что-то непонятное надвигалось на них из темного коридора, единственного выхода из зала. Сергей почувствовал слабый, совершенно ни на что не похожий запах. Аэлиндин медленно потянул с плеча лук.

Коридор почему-то не осветился. Они увидели, как приближается громадный темный силуэт, почти заполнивший арочный пролет коридора. Потом зеленые блики от водяной стены засверкали в двух огромных фасеточных глазах. И, наконец, то, что закрыло им все пути спасения, вползло в зал.

Лилиан тихо вскрикнула. Перед ними появилось страшилище, которое можно встретить только в кошмарных снах. Черное блестящее тело чудовищного паука размером с небольшой автомобиль поддерживал десяток мохнатых суставчатых лап. Голова, покрытая твердым роговым панцирем, увенчивалась торчащим вверх рогом. Могучие жвалы выдавались вперед. Чудище наполовину вползло в зал и замерло, разглядывая пришельцев и чуть поводя головой из стороны в сторону.

Сергей, подняв меч, лихорадочно искал на теле паука уязвимые места, с ужасом чувствуя, что их шансы в битве с этим существом исчезающе малы. Разве что глаза – но путь к ним преграждали две вытянувшиеся вперед лапы почти с человека толщиной, покрытые между твердыми роговыми пластинками пучками длинной шерсти. До глаз чудовища мог бы добраться только Аэлиндин своей стрелой. Сергей обернулся. Эльф медленно опускал лук.

– Стреляй же! – толкнул его с другой стороны Дима. Но Аэлиндин не шевелился, настороженно глядя на паука.

И Сергей понял, что он прав. Каким бы диким это ни казалось, но чудовище выглядело соразмерным этим элегантным залам и переходам. В его жуткой внешности была та же нечеловеческая гармония, которую они почувствовали в пропорциях подземного дворца. Это было его жилище, а они были здесь чужаками. Эльф не мог напасть первым.

Глубокий, но мягкий голос нарушил напряженную тишину.

– Не надо стрелять. Я знаю, мой облик страшен, но я не желаю вам зла.

В памяти Сергея вдруг вспыхнул и заискрился поток полузабытых детских ассоциаций. Заколдованный принц? Они уже так далеко ушли от привычной реальности, что он был готов поверить во что угодно.

– Кто ты? – хрипло спросил он.

– Я – Ульмо, – коротко ответил монстр.

– Н-но ведь Ульмо – Валар! – запинаясь, произнес Аэлиндин.

– Да, я – Валар. Последний из Валаров.

– Что ты говоришь! – Голос Лилиан звучал обиженно. – Валары совсем не такие.

– И почему последний? – подхватил Дима. – Мы только что, два дня назад, видели одного. Как его звали, Аэлиндин?

– Мандос, – ответил за эльфа Сергей. – Мы говорили с ним в храме Манвэ на Таниквэтиль, и он выглядел немного иначе.

– Вы говорили с Мандосом? – на чудовищной морде не было никакого выражения, но голос звучал удивленно. – Не думал я, что Ингвэ сумеет разобраться в аппаратуре. Впрочем, он всегда был умен.

– Так это было просто изображение? – догадался Сергей. Мистификация? И вы всегда ее использовали?

– Эльфы не поверили бы нам, если бы увидели наш истинный облик. – В голосе Ульмо зазвучала печаль. – Добрые боги должны быть прекрасными, а мы хотели быть добрыми богами.

– Вы хотели быть богами, – задумчиво повторила Лилиан. – Кто же вы на самом деле?

– Это долгая история. – Ульмо полностью вполз в зал, и друзья невольно посторонились, хотя больше не чувствовали страха. – Скажите мне лучше, кто вы? Мне кажется, среди вас есть люди. Как вы попали сюда?

Сергей вспомнил жуткую сцену в Овальном Зале.

– Мы попали в этот мир случайно и вовсе не собирались нарушать ваши запреты. Мы просто испытывали, – он с трудом подбирал слова эльфийского языка, – новый способ путешествий, хотели из одного места на Земле сразу попасть в другое, но оказались здесь.

– Вот как, вы уже продвинулись так далеко? Как летит время!

Его интонация так напоминала интонацию земного дедушки, вдруг заметившего, как вырос непослушный внук, что люди невольно заулыбались.

– Может быть, вы уже летаете к звездам? – продолжал Ульмо.

– Нет, к звездам еще нет. Мы пока освоили лишь ближние... – Сергей запнулся, вдруг осознав, что означает вопрос Валара.

– Кажется, я догадался, – зло сказал Дима. – Вы прилетели сюда из другой звездной системы, притворились богами, а когда эльфы разучились без вас жить, бросили их!

Аэлиндин слушал этот разговор в немом удивлении.

– Ты догадался лишь о малом, человек. Мы не притворялись, мы были богами! – Ульмо помолчал. – Если хотите, я могу вам все рассказать. Теперь мне незачем сохранять тайну, а вы уже сможете понять.

Он подошел к одному из стенных шкафов и, дотронувшись до дверцы, открыл ее. Только сейчас Сергей обратил внимание, что страшные лапы кончаются не присосками, как у насекомых, а кистями с шестью длинными гибкими пальцами. Валар достал из шкафа меховое покрывало размером с треть зала и бросил его на пол.

– Садитесь, это долгая история.

Гости не стали возражать. Сергей бросил меч в ножны и с наслаждением растянулся на мягком меху. Остальные присоединились к нему.

– Мы были изгнанниками, – начал Валар, – проклятыми нашей родной планетой. Но мы были и величайшими учеными своей цивилизации. Бездна времени прошла с тех пор, как мы, работая в глубокой тайне, добились своей цели и открыли великий секрет Живой Природы. Мы открыли тайну бессмертия.

– Но нам удалось это сделать лишь ценой нарушения Закона, запрещавшего производить генетические изменения в разумных существах. И наша планета не приняла от нас этого Дара. Нам предложили либо уничтожить все результаты своего труда, либо навсегда покинуть родину. Наши соплеменники тогда казались нам безумцами. Отказаться от бессмертия из-за дурацкого Закона! Мы не могли от него отказаться. Мы выбрали изгнание.

– Тысячи лет после этого наш корабль скитался по Галактике. Мы побывали в сотнях звездных систем. Наше время не было ограничено, но все-же многие начали отчаиваться, когда мы, наконец, нашли то, что искали – планету, на которой разумные существа только вступали на путь цивилизации. Они оказались не очень похожи на нас, но мы не хотели дольше ждать. Мы хотели создать новую разумную расу, свободную от проклятия смерти, вырастить новый тип цивилизации, свободный от кровавой истории насилия. Мы хотели сделать то, что не удалось ничьим богам – сотворить в реальности новый мир Добра и Красоты.

Ульмо отвернулся, подошел к прозрачной стене и, глядя в море, тихо добавил:

– Это была высокая мечта, ради которой стоило жить, и даже жить вечно.

Помолчав, он продолжал.

– Мы начали работать. Долго у нас ничего не выходило, физиология людей оказалась слишком отличной от нашей...

– Как, – вскрикнула Лилиан, – вы экспериментировали над людьми?

– Конечно, ведь вначале на Земле не было других разумных существ. Но в процессе экспериментов мы их создали. Сначала это были неудачные попытки. Тролли, гоблины и разные орки получились долговечнее людей, но не бессмертны. В остальном они оказались даже хуже, их внешность отталкивала людей, мы еще не усвоили тогда их идеал красоты.

– Так значит орков создал не Моргот? – наконец, решился задать вопрос Аэлиндин.

– Тогда еще Моргота звали Мелькором и он был одним из нас. Мы работали вместе, правда, разделившись на группы.

– А что вы делали с, э-э, неудачными экземплярами? – спросил Дима.

– Ничего. Мы производили одинаковые изменения в целом племени и затем в течении нескольких поколений наблюдали за результатом. Когда результат был неудачен или просто генетически неустойчив, мы оставляли это племя в покое и начинали работать с другим. Не о чем было беспокоиться. Если наши питомцы еще могли скрещиваться с людьми, они просто, в конце концов, ассимилировались, а если нет, то были обречены на вымирание. Я уверен, что сейчас на Земле не осталось ни троллей, ни орков, ни даже гномов.

Дима кивнул.

– А вы работали только с людьми?

– Нет, каждый из нас наслаждался ролью Творца. Мы создавали новые виды животных и растений просто для развлечения или соревнуясь друг с другом. Я увлекся подводным миром, а Иаванна и Оромэ – наземной фауной. Иногда наши игры приводили к неприятностям, например, когда у Иаванны разбежались из террариума огнедышащие драконы. Потом очень долго пришлось отлавливать их потомство. Но все это были забавы. Настоящая работа была с людьми.

– Группа Ауле вывела гномов, они получились гораздо лучше орков. Ауле даже начал их учить, хотя они все еще были далеки от нашего идеала. Прошло больше тысячи лет, пока удалось, наконец, создать эльфов. Это сделала группа Манвэ и Варды, и это был бесспорный успех. Эльфы были не только бессмертны, неподвластны болезням и вечно молоды. Они были прекрасны в глазах людей, и умны даже в наших глазах. У них был больший, чем у людей, объем мозга, намного лучше память, острее все органы чувств. Мы заложили в их гены все способности и таланты, какие смогли придумать, начиная от научных и художественных и кончая быстрой физической реакцией. Это было то, к чему мы стремились, воплощение нашей мечты!

Ульмо снова надолго замолчал. Тишину прервал Аэлиндин.