Текст книги "Согревая сердцем (СИ)"

Автор книги: Юлия Пасичная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Илика отставила коробку с приготовленными травами и принесла из соседнего чулана охапку дров. Аккуратно сложив их в печку, бросила сверху кусок сухой бересты и потянулась за огнивом.

– Помочь? – насмешливо прозвучало сверху. Девушка вскочила, от неожиданности выронив кремень. На пороге стоял Грегор, с усмешкой наблюдая за испугом своей бывшей пленницы. Подняв кремень, он ловким движением высек огонь и запалил бересту. Благодарный огонь жадно облизал сухие поленья, и через минуту в печке уже пылало пламя. Илика почему-то испугалась внезапного визита младшего сына хозяйки. С тех пор как ее отняла Лада, Грегор долго злился на мать, все время пропадая в воинских казармах либо на тренировках. Домой появлялся лишь к ужину, да и то в общий зал не выходил. Лада посмеивалась над обидой сына, но решения не меняла, видя, как бывшая игрушка расцветает от ласкового обращения да спокойной жизни. Как-то так вышло, что Грегора Илика не видела с того самого дня, как ее привезли в замок. Она редко выходила из хозяйского крыла, а он туда не приходил. Став целительницей, девушка все время проводила в аптеке, готовя снадобья или разбирая записи своей предшественницы. Дверь почти не закрывалась – посетители шли потоком. Кому снадобья от хвори, кому просто вкусной конфетки, которые Илика делала по рецепту той же Дельфы из сушеных фруктов и странного порошка, который, разведи его водой, густел и превращался в подобие студня, только сладкого. Дети пищали от восторга, выпрашивая эти конфеты. Целана едва успевала пополнять запасы.

– Смотрю, ты неплохо устроилась, – так же насмешливо оглядел аптеку Грегор. Правда, отчего-то эта насмешка казалась наигранной, примешивалась к ней скрытая обида. Словно в сладкий кисель по недосмотру подмешалась горькая травинка. – Целительница, надо же. А и не скажешь. Ну что, рада, что мать тебя забрала от меня?

– Рада, – тихо, но твердо ответила Илика, глядя в злые глаза хозяйского сына. – Я пользу людям приношу. И никто меня ни к чему не принуждает. А у тебя я бы игрушкой была. Куклой – поначалу любимой, а потом, как надоела бы, выбросил. Скажешь, не так?

– Так, – с издевательской нежностью улыбнулся Грегор. – Была бы игрушкой… Я был бы нежен с тобой… Научил бы всем радостям плотской любви. Ты же даже целоваться не умеешь небось. Откуда… Деревенские кавалеры тебя, наверное, боялись, как и бабку твою.

Внезапно он одним прыжком оказался возле девушки, прижав ее к стене. Она испуганно вжалась в холодный камень, глядя на нависшего над ней парня. А тот приподнял подбородок своей жертвы и нарочито осторожно коснулся ее губ своими. Илика замерла, боясь пошевелиться. Грегор медленно целовал ее, касаясь волос ладонью, поглаживая пальцами нежную кожу. Так же неожиданно он отстранился, отпустив перепуганную девчонку, и насмешливо улыбнулся, глядя на нее.

– Ну как? Понравилось? А это еще даже не цветочки… и уж тем более не ягодки. Знала бы ты, милая, от чего отказываешься..

Илика рассердилась. Тряхнув волосами, она гневно посмотрела на Грегора:

– Хочешь, чтобы я рассказала об этом твоей матери? Уверена, тебя за это по голове не погладят.

– Да рассказывай! – взорвался Грегор. – Подумаешь, матушкина любимица! Ты бы хоть спасибо сказала за то, что я тебя сюда привез! Что ты в своей хижине видела? Бабку да собаку? Кроме леса, и не бывала нигде. А тут тебя мать и в город берет, и по всему замку ходишь свободно! Ах что ты, какие мы несчастные, нас похитили! Глупая девчонка, не понимаешь своего счастья!!

– Ах вот как ты это видишь? – опасно спокойно протянула Илика. – Благодетель ты мой, спасибо тебе, по гроб жизни не забуду, – поклонилась в пояс опешившему парню. – А ты подумай вот о чем: жизнь тут, не спорю, гораздо ярче и интереснее моей прежней. Вот только маленькая деталь: это была МОЯ жизнь. Я к ней привыкла и менять не хотела. А ты пришел, как медведь в малинник, сам полакомился, а что кусты после тебя переломаны да ободраны – не поглядел. Представь себе, что с тобой то же самое случится! Увезут куда-нибудь да заставят другой жизнью жить, с другими законами мириться, другим богам поклоняться! Каково тебе будет, гордому воину?? Я тебя не просила увозить меня от постылой и скучной жизни! Мне и так хорошо было! А ты вмешался, не спросив, и еще считаешь, что облагодетельствовал??

Грегор стоял, не в силах пошевелиться. Обычно спокойная, невозмутимая Илика своей вспышкой его здорово напугала. Он уже слышал от матери предсказание, сделанное целительницей, и понял, что та, ко всему прочему, умеет заглядывать туда, куда обычным людям путь заказан. А раз так, Чур ее знает, ведьму, на что она способна в гневе! А что сейчас девчонка в бешенстве – к гадалке не ходи. Буркнув что-то вроде прощания, он ретировался. А Илика впервые за то время, что жила здесь, заплакала, прощаясь с прошлым. Пронзительно ясно стало вдруг, что не будет больше, как прежде. Не ходить ей по родному лесу, не вести с бабушкой неспешных досветных бесед, попутно готовя снадобья. То ли дар шепнул, то ли сердце – поняла Илика, что бабушку больше не увидит. Домой попадет рано или поздно – но единственную родную душу, которую знала, не застанет.

В дверь постучал очередной страждущий, и девушка торопливо вытерла слезы. Негоже чужим ее горе видеть. Отворив, улыбнулась – чего, мол, изволите?

Метель почти полностью занесла поляну хрупким свежим снегом. Скрылись под сверкающей пелериной следы человеческих ног и копыт, посеребрило непонятную темную горку у засохшего дуба. Лишь ярко-красные кисти рябины расцвечивали это царство белизны и серебра. Снег начал темнеть, солнечные лучи, подсвечивавшие его, постепенно уплыли и запутались в голых ветках деревьев, заставив те искриться и переливаться. Мороз еще злее впился в обнаженное тело, привязанное к дереву.

Пленник, оставленный на жестокую смерть, с трудом приподнял голову, пытаясь вздохнуть. Он уже не чувствовал ног, по колено засыпанных колкими ледяными искрами, но руки еще ощущали больно впившиеся в запястья веревки. Словно издеваясь, те, кто оставил его здесь умирать, сложили аккуратной горкой оружие и одежду в двух шагах от привязанного. Если бы он еще мог эти два шага сделать… Горько усмехнувшись, воин закрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо матери, которая наверняка ждала его из затянувшегося похода. Кто ж знал, что самый близкий друг, которому, как себе, доверял, окажется предателем. Вспомнит, как несколько лет назад его невеста влюбилась в главу отряда, вернула ему обручальные обеты и пришла к милому с признанием. А когда тот отказался принять ее дар и честно сказал, что не любит ее, да и нехорошо у друга невесту отбивать, – утопилась в ближайшем омуте. Не знал Вадим, что именно этого дня не простит ему Черногряд, затаит злобу на долгие годы. Ждать воевода умел, этому всех воинов с малолетства учили. Вот и дождался удобного случая отомстить. Поход в Ар Каим выдался тяжелым. Несколько недель, проведенных в засадах и ловле врагов, истощили силы отряда. И все чаще стали попадаться в путы его воины. Поняв, что необходимо подкрепление, Вадим отправил сокола с письмом отцу. Но тот не долетел, окончив свою жизнь в желудке какого-то крылатого хищника. Тогда гонцом вызвался быть Черногряд. И уехал. А через два дня на лагерь напали. Ночью, скрытно и подло. Часового Черногряд убил сам – парень доверчиво шагнул навстречу своему. А потом отряд просто перерезали, как тати лесные – тихо и быстро. Вадим, оглушенный ударом по затылку, очнулся через несколько часов на поляне в нескольких верстах от лагеря. И с горечью усмехнулся, завидев вокруг себя воинов клана, с которым воевали. А среди них верный друг с торжествующей улыбкой. Вот тогда-то он и высказал Вадиму все свои обиды тайные. И предложил казнить его таким вот изощренным способом. Раздеть да привязать на морозе. Хотел еще водой облить, чтоб пуще мучился, да враги не позволили – перебор, мол. Вадим молчал, пока привязывали к дереву. А когда собрались уходить, оставив пленника на растерзание лютой стуже да диким зверям, улыбнулся нехорошо и сказал Черногряду: «Не появляйся на моей дороге, друг бывший. И в замок прийти не вздумай. Убью». Расхохотался предатель, глядя на застывающего Вадима, и вскочил на коня. А тот остался на поляне, медленно замерзая и пытаясь до последней минуты вспомнить лицо мамы, которой теперь не дождаться старшего сына..

Илика не стала рассказывать Ладе о выходке ее младшего сына. В конце концов, ничего действительно дурного он ей не сделал. А поцелуй… Ну подумаешь. Не в постель же утащил. А ведь мог – и потом ей уже мало бы помогло то, что мать его наверняка бы наказала. Мальчишке обидно, понятное дело. Он первый поход провел, победу принес, по дороге прихватил себе игрушку – а тут мать отчитала, как маленького, и игрушку отняла. Взрослому парню это никак не могло понравиться. Странно еще, что он раньше не попытался сделать ей какую-нибудь гадость. Впрочем, пусть его, позлится и перестанет. Может, и не полезет больше.

Собрав тряпицей остатки снадобья, разлитые при переливании в кувшинчики, она расставила на полочке свежеприготовленные лекарства и убрала в нишу под окном заветные тетради. Внезапно за дверью послышался невнятный шум и кто-то закричал. Илика вздрогнула и быстро вышла в большой зал, где обычно обедали дружинники. Туда уже набежала куча народу, столпившегося вокруг кого-то или чего-то. Все были крайне возбуждены и взволнованы.

– Илика!! – обернулся к ней Грегор. – Иди сюда, быстрее!

Девушка быстро подбежала, удивившись про себя беспокойству, явственно звучавшему в голосе парня. Воины расступились, пропуская ее. На широкой лавке, накрытой меховой накидкой, лежал молодой воин – лет на пять постарше Грегора. Он тяжело, с хрипом, дышал и мелко дрожал. Коснувшись его лба, Илика испуганно вздрогнула: кожа парня была холодной, как январский лед. Он явно длительное время провел на морозе, легко одетый, а то и вовсе раздетый. И сейчас его требовалось срочно согреть. Звенящим от волнения голосом (раньше ей никогда не приходилось командовать) она приказала немедленно затопить в его покоях очаг и принести туда побольше шкур. Воины даже не подумали возмутиться, что ими командует пятнадцатилетняя девчонка. Сноровисто подняли замерзшего и отнесли наверх, в комнату рядом с покоями Лады и Драгомира. Самого хозяина замка все еще не было – он отлучился по важным клановым делам, обещая вернуться к Зимнепразднику.

Когда в комнате нечем было дышать от жары, Илика попросила Целану принести нужные снадобья, а Грегора – водки или чего-то аналогичного. Смочив в резко пахнущем алкоголе тряпицу, она чихнула и принялась растирать лежащего без сознания парня, стараясь хоть как-то снять холод с его тела. Напоить его снадобьем не удалось – глотать обеспамятевший не мог. И хотя в комнате было просто невыносимо жарко, тело воина не становилось теплее. Илика в отчаянии перебирала в памяти все, чему учила ее бабушка и что она прочитала в записал старой Дельфы. Что-то такое она видела, как раз про этот случай, если замерз. Ну же, подгоняла девушка заупрямившуюся память.

– Точно! – вскрикнула она, просветлев. Парни, столпившиеся у двери, недоуменно оглянулись. – Я знаю, как его согреть. Только… – покраснела девушка. – Вы должны уйти отсюда.

– И что ты собралась делать с моим братом? – подозрительно прищурился Грегор. Илика мысленно охнула: так это Вадим, старший сын Лады? Матушка Макошь, сохрани и помилуй! Если она не вылечит Вадима, Грегор ее точно убьет. Или Лада – за сына.

– Ничего особенного, – глядя в пол, пожала плечами целительница. – Просто есть один старый способ… Когда замерзают до такой степени, надо отдать тепло живого тела. Тогда согреется немного, и жар очага сможет добраться до него, разогнать холод. Поэтому я прошу вас уйти. Я… попробую его согреть. Но я же не могу раздеться при вас.

– Понятно, – недоверчиво усмехнулся Грегор. – Что ж, попробуй. Если это поможет, я лично награжу тебя. А если нет… лучше не попадайся мне на глаза. Мой брат должен жить!

Последние слова он почти выкрикнул, зло глядя на девушку. Воины быстро вышли из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Вздохнув, Илика быстро скинула одежду и забралась под одеяло, крепко обняв Вадима. Ей сразу стало ужасно холодно даже под одеялом в жарко натопленной комнате, но она не отстранялась от замерзшего парня. Через бесконечно долгие минуты ей показалось, что он перестал дрожать и немного согрелся. Выбравшись из-под одеяла, она немного постояла у очага, вбирая в себя его тепло, чтобы передать Вадиму, и юркнула обратно. Сколько времени целительница провела в постели своего подопечного, она не знала. Но в какой-то момент измученное тело отметило, что, кажется, получилось. Вадим больше не дрожал, а в его дыхании не слышался звук, похожий на хрипение прохудившихся кузнечных мехов. Теперь он просто спал, крепко обняв свою спасительницу, черты лица разгладились, сон его больше не напоминал забытье.

Осторожно заглянувшему в комнату Грегору, вопросительно глянувшему на брата, Илика тихонько шепнула, что все в порядке, Вадим согрелся и спит. Просто нужно удостовериться, что хворь отступила, а заодно на всякий случай почитать заговоры. Так же тихо парень приказал ей оставаться здесь столько, сколько потребуется для лечения, и побежал успокоить мать, плачущую в своих покоях. Лада бесконечно обрадовалась хорошей новости и обещала щедро наградить смелую девочку, не побоявшуюся принять на себя тяжелый недуг, спасая от него ее сына. Подав матери кружку горячего взвара, Грегор уселся у ее ног и рассказал, как недалеко от Туманной топи заблудившиеся охотники нашли привязанного к дереву замерзшего воина. Как помчались, опознав по одежде знаки клана Фантомов, в Ар Каим и, воспользовавшись новым изобретением местных магов – Телепортом, мгновенно оказались в Лютеции, откуда на самых быстрых конях примчались в замок. Конечно, Грегор не обманул представления людей о Фантомах, возместив им все затраты и прибавив к ним щедрую награду за спасение брата. К сожалению, пока он не придет в себя, не узнать, что же случилось в походе, где отряд и почему Вадим оказался на той поляне связанный и раздетый.

Илика давно согрелась, но не спешила вылезать из-под тяжелого мехового одеяла, боясь, что, как только она отстранится от Вадима, тот снова замерзнет. Парень безмятежно спал, чему-то улыбаясь во сне. Крепко обняв лежащую рядом девушку, он, как и требовалось, впитывал ее тепло каждой клеточкой озябшего тела. Ей было проще – одеяло и жарко натопленный очаг легко согревали девушку, не проводившую ни минуты на жалящем морозе без одежды. Незаметно для себя она задремала в руках крепко прижавшего ее к себе парня.

Под утро Илика выбралась из-под одеяла, заботливо укрыв Вадима, оделась и ушла к себе. В этот день ее никто не беспокоил и не будил в благодарность за спасение жизни старшего сына главы клана Фантомов. А сам он проспал еще двое суток, изредка пробуждаясь, чтобы выпить очередное снадобье или просто напиться. Лада неотлучно сидела рядом с новообретенным сыном, подавая ему питье и держа его за руку, когда он спал.

К вечеру второго дня Грегору с трудом удалось увести мать от постели брата и уложить ее спать. Послав в комнату к больному служанку, он отправился к себе. Наутро предстояло поехать в Морион, где в это время находился Драгомир, и сообщить ему о том, что брат чудом вернулся домой живым, потеряв весь отряд и проиграв войну. Драгомир уже не раз писал домой, спрашивая, нет ли вестей от давно пропавшего сына. И теперь Грегор готовился пересечь страну, чтобы сообщить отцу весть.

Через три дня Вадим почувствовал себя полностью здоровым и встал с постели. Искупавшись в бане, он спустился в Большой Зал и сел в кресло возле камина. Предательство лучшего друга сильно потрясло воина, и он замкнулся в себе, не желая ни с кем разговаривать. Чувствуя его настроение, дружинники не подходили к предводителю, не звали его на тренировки и за стол. Вадим тенью слонялся по двору, мучительно раздумывая о том, что не разглядел предателя совсем рядом с собой, и эта слепота стала причиной гибели целого отряда – истощенного, но вполне способного выдержать еще не один бой, если бы подоспело так необходимое им подкрепление. Даже мать, бесконечно любящая сына и очень соскучившаяся по нему за почти три месяца его отсутствия, с пониманием относилась к душевным терзаниям парня, не требуя присутствия рядом и рассказов о случившемся.

Забредя в отдаленный коридор, Вадим недоуменно нахмурился, уловив слабый запах сухих трав и аромат какого-то смутно знакомого отвара. Кажется, во время болезни его поили чем-то подобным. Пройдя несколько шагов, он увидел дверцу, из-за которой этим отваром пахло уже сильнее. Осторожно приоткрыв дверь, Вадим улыбнулся: на лавке сидела девушка, сосредоточенно хмурясь, и бинтовала руку вихрастому мальчишке. Завязав концы бинта, она строго наказала вести себя аккуратнее и больше не прыгать в сугроб не глядя, что там под снегом. Мальчишка кивнул и вылетел за дверь, едва не сбив с ног воина.

– Здравствуй, целительница, – поклонился Вадим, входя в аптеку. Девушка встретилась с ним взглядом… отчаянно покраснела и опустила голову.

– И тебе не хворать, господин. Как ты себя чувствуешь? Не знобит?

– Отлично чувствую, словно и не мерз никогда, – весело ответил парень, пытаясь угадать, что же так смутило новенькую – может, внимание сына хозяина замка?

– Почему ты смущаешься? – поинтересовался он, садя на лавку напротив, где обычно сидела Целана, перебирая травы. – Мы знакомы или ты просто боишься меня, потому что я сын Драгомира?

– Я не боюсь тебя, – девушка упорно не поднимала головы. – И мы не знакомы, хотя я много слышала о тебе от твоей матери. Она тебя очень любит.

– Да уж, – невольно улыбнулся Вадим. – Подожди… ты теперь местная целительница, так? А откуда ты взялась? Я уезжал – никого не было после смерти старой Дельфы. Откуда ты?

– Моя деревня стоит недалеко от Китежа, на реке Морион, – тихо ответила лекарка. – Меня привез твой брат, возвращаясь из похода на морионский клан. Он хотел сделать меня своей игрушкой, но Лада не позволила и отняла меня. Теперь я помогаю ей и вот… лечу. Меня бабушка учила.

– Понятно, – Вадим по-прежнему ничего не понимал. – А меня лечила тоже ты?

– Да, я готовила отвары и растирала тебя водкой. А потом с тобой сидела мать.

Илика встала и отвернулась к стене, якобы переставляя поудобнее бесконечные кувшинчики и склянки. Вадим неслышно встал и шагнул к ней.

– Ты меня боишься… – шепнул он. – Но мы незнакомы, если Грегор привез тебя из похода. Что же тебя так напугало, малышка? Я так неприятен тебе?

Илика, не оборачиваясь, выпрямилась.

– Я не напугалась. И ты не неприятен мне. Прости, господин, я должна покормить ужином твою мать. Позволь мне уйти.

– Да, конечно, – до предела озадаченный Вадим проследил взглядом почти убегающую девушку, мучительно пытаясь вспомнить, откуда у него ощущение, что они виделись, если она появилась в замке во время его отсутствия..

Илика отложила полотенце и оделась. Баня всегда была ее любимым занятием. Да и летом в лесном озере обожала купаться. Бабушка в шутку звала рыбкой и предлагала червячков на обед. Улыбнувшись невольному воспоминанию, девушка собрала вещи и вышла на улицу, задумчиво глядя в землю. Расположение замка она уже давно выучила наизусть. Недавно пришло письмо от Драгомира, Лада радостно улыбалась, перечитывая его снова и снова. К сожалению, возвращение главы клана откладывалось, но зато по возвращении он обещал привезти какие-то важные и добрые вести, которые пойдут только на пользу клану и семье Вольных.

Углубившись в свои мысли, Илика никого не видела вокруг и даже не отвечала на приветствия слуг и воинов, раздававшиеся вокруг. Юную целительницу все приняли с добром, помогая по мере сил и возможностей. Избегал ее только Грегор, так и не простивший нарушенных планов в отношении игрушки. А поскольку злиться на мать он не мог, то недовольство распространялось только на пленницу, виноватую в том, что понравилась матери и была отнята у него.

– Ох, маленькая, осторожнее, упадешь ведь!

Илика покачнулась, подхваченная сильными руками, и наконец обратила внимание на окружающую действительность. В эту минуту действительность имела высокий рост, длинные черные волосы, рассыпанные по плечам, бархатно-карие глаза и веселую улыбку старшего сына Лады. Именно он держал сейчас в руках налетевшую на него задумавшуюся целительницу. И хотя опасность упасть ей больше не грозила, парень почему-то не спешил отпускать пойманную. Руки словно отказывались расцепляться, крепко прижимая такую знакомую спинку. В эту секунду Вадим был твердо уверен, что уже обнимал эту девочку. Но когда?? Вспомнить этого он не мог.

– Почему ты сказала мне неправду? Ты ведь видела меня раньше, чем я пришел в твою аптеку… где? – наугад спросил Вадим, с радостью видя, как смутилась Илика. – Скажи мне, я точно знаю, что это было. Я обнимал тебя уже.

– Я… – Илика упорно не поднимала глаз, впившись взглядом в серебряную фибулу на воротнике его рубашки. Вадим предпочитал дома бегать налегке, в не застегнутой шерстяной куртке или воинском плаще, подбитом мехом. Вот и сейчас фибула, застегивавшая верхнюю рубашку из дорогой синей шерсти, приковала к себе взгляд застигнутой врасплох девчонки. – Когда тебя привезли, ты был практически ледяным. Мы пытались тебя согреть… затопили очаг, принесли много одеял… но ты слишком сильно замерз. И тогда я вспомнила… бабушка учила меня, что в таком случае может помочь тепло живого тела. И я..

– Ты разделась и легла рядом? – понял Вадим, коснувшись пальцами подбородка девушки и заставляя ее поднять голову. Илика вырвалась и попыталась убежать, но снова оказалась в крепких объятиях. – Малышка… Спасибо тебе. Значит, это тебя я обнимал во сне… Скажи, а я… ну, я ничего с тобой не сделал? Я не помню первых трех суток дома. И тем более той ночи. Поэтому если… если я тебя обидел, то ты скажи мне..

– Нет, – невольно улыбнулась Илика. – Ты просто обнимал меня так крепко, что иногда было трудно дышать. Я пробыла с тобой до утра, а когда твое тело стало теплым, укрыла тебя и ушла. Все в порядке, господин, ты ничем меня не обидел.

– Вот почему ты так смутилась, увидев меня на пороге аптеки, – кивнул Вадим и, взяв Илику за руку, повел в замок. – Ты очень умная девочка, никто не говорил мне о таком способе лечения. Я обязан тебе жизнью… Так что с меня подарок. Сейчас мы отправимся в кладовую, и ты выберешь себе несколько нарядов и украшения. И не спорь, – добавил он, видя, что с ее губ готовы сорваться возражения. – Я должен отблагодарить тебя.

Девушка послушно шла за ним, пытаясь успокоиться. Увидев на его лице благодарность вместо осуждения, она вдруг расслабилась, осознав, что очень боялась его реакции на известие о том, как и кто его лечил. В конце концов, юным девушкам не полагается проводить ночи в постели мужчин, если это не их возлюбленный или муж. Да еще в таком виде. Но Вадим, видела она, совсем не собирался судить ее, напротив, был благодарен за спасение. В эту минуту целительница даже не задумывалась о том, что для нее почему-то крайне важно, как о ней подумает спасенный.

В кладовой сын хозяйки решительно направился к полкам с самыми красивыми и дорогими тканями, выбрав несколько отрезов для праздничных нарядов, а затем материи попроще, на повседневные. Затем открыл небольшой берестяной короб, стоящий на подоконнике, и достал оттуда несколько некрупных стеклянных бус – синих, зеленоватых, желтых, а также парочку серебряных браслетов с причудливым узором. Сложив все это в плетеную корзинку с крышкой, он задорно улыбнулся своей спасительнице и повел ее в замок. Там Вадим попросил накрыть стол, а сам достал из шкафа запыленную бутылку дорогого вина и два серебряных кубка.

– Я думаю, мы должны отметить мое чудесное спасение и твою удивительную находчивость, – объяснил он свои действия оторопевшей Илике, изумленно наблюдающей за его приготовлениями. – Знаешь, там, на поляне, когда уехали мои враги, я уже мысленно простился с домом. Думал, что еще час-другой – и я замерзну, и все… не будет меня больше. Маму не увижу, брата, отца. Так не хотелось умирать..

Илика мысленно охнула от немыслимо спокойного тона, которым он произнес эти слова. Ей никогда не приходилось быть на грани жизни и смерти, как часто доводилось воинам. И что такое быть абсолютно беспомощной в руках тех, кто сильнее и намерен отнять у тебя жизнь, ей тоже было неизвестно. Но сейчас она переживала рассказ Вадима, словно сама стояла там, на заснеженной поляне, привязанная к дереву и медленно отдающая тепло морозному воздуху. Неосознанно Илика придвинулась ближе и положила руку на ладонь парня, словно успокаивая и защищая его от горечи воспоминаний. Он благодарно улыбнулся этому жесту и погладил ее по голове. А затем пригласил покататься на лошадях. С содроганием вспомнив свой единственный опыт верховой езды, девушка попыталась отказаться, но Вадим, смеясь, пообещал не издеваться над ней, как младший брат, а учить кататься потихоньку и недолго.

– Ты должен благодарить богов, что послали на ту поляну охотников, – вспомнила она, осторожно пригубив терпкое яблочное вино. – Если бы не они… Твоя мать несколько недель плохо спала и все вспоминала тебя во сне… Трудная была война?

– Да когда она была легкой, – хмыкнул Вадим. – Война – это всегда одно и то же: бои, схватки, раненые, убитые. Победа одних и поражение других. Обычное дело. Просто в этот раз как-то все было сложнее. То ли не рассчитали силу противника. То ли слишком долго возились… Мы бы выиграли, просто нужно было дождаться свежих сил. Измотаны были оба клана. Но подкрепления мы не дождались. Мой воевода оказался предателем.

По дороге в конюшню Вадим незаметно для себя рассказал историю с той несчастной девушкой, невестой Черногряда. Илика, повинуясь его настойчивым вопросам, рассказала о своем детстве, о бабушке. Узнав, что она найденыш, Вадим попросил нарисовать эмблему на пеленке, в которой нашли младенца. Подобрав веточку, Илика начертила символ на утоптанном снегу. Рисунок показался Вольному каким-то знакомым – геральдику знатным юношам вбивали в голову крепко, как и воинскую науку. Для прогулки он выбрал смирную молодую кобылу гнедой масти с белым пятном во лбу. Илика погладила лошадь по шершавой морде и протянула кусочек хлеба с солью, предусмотрительно прихваченный из кухни. Кобыла аккуратно взяла угощение мягкими губами с ладони и благодарно всхрапнула. Подсадив неопытную наездницу на лошадь, Вадим легко взлетел в седло и тронул коленями бока своего Вереска.

Прогулка очень понравилась Илике. Это было совсем не так, как в тот день, когда ее похитил Грегор. Седло было удобным и мягким, лошадь не неслась стрелой, а неторопливо перебирала копытами по хрусткому снегу, утоптанному, словно брусчатка. А главное – рядом ехал не похититель, пугающий и непонятный, а симпатичный и добрый парень, который – Илика робко призналась сама себе – ей очень нравится. Конечно, она была далека от того, чтобы самонадеянно рассчитывать на чувства с его стороны. В конце концов, кто она и кто он… Но девичье сердце сладко замирало, когда руки случайно касались друг друга. А когда на берегу реки Вадим снял ее с седла и поставил на землю, Илика будто нечаянно прижалась к нему чуть сильнее, чем того требовала несложная процедура снятия с лошади.

К концу вечера, уставшая и переполненная впечатлениями, Илика честно призналась себе, что влюбилась. Влюбилась в недосягаемого и недоступного хозяйского сына. Сильного и смелого воина. Заботливого и верного друга. Красивого и нежного парня. Матушка Макошь, сохрани и помилуй, как же теперь быть… ведь сердце колотится пойманной птичкой, едва глянешь на воина, а руки до сих пор вспоминают его прикосновения..

Илика вытерла последнюю чашку и поставила на стол. С тех пор как она поняла, что влюбилась в старшего сына своей хозяйки, яркие краски, расцветившие было мир, погасли. Умная девушка понимала, что у зародившегося чувства нет никаких шансов. Она слишком любила его, чтобы согласиться на роль наложницы – а что Вадим может ей предложить, если ее чувства к нему вдруг взаимны? Они так далеко друг от друга по положению, что о семье не может быть и речи. Что же делать, мучительно размышляла влюбленная, расставляя посуду по шкафчикам. Что же делать. Признаваться нельзя, это ясно. Если не любит, будет очень обидно услышать что-то вроде «ты хорошая девушка, но я не могу ничего тебе дать». А если… сладко замерло сердце… то что? Будущего у них все равно нет. Никто не позволит знатному воину, сыну главы клана, жениться на безродной служанке, привезенной из глухого леса. Надо что-то делать. Как-то справляться с ненужным, опасным увлечением. Почему приворотное зелье есть, а вот отворотного еще не придумали, – горько усмехнулась девушка, подходя к окну. Во дворе рубились на мечах дружинники. Глядя на ловких, сильных парней, молниями крутящихся в поединках, Илика грустно улыбалась – ну что б ей не найти зазнобу среди них? Николас всегда угощает ее лакомствами, шутит с ней… А Венцеслав недавно подарил ленту для волос… Ведь некоторым парням она нравится, ну почему глупое сердце не нашло ничего умнее, кроме как забиться в ответ на объятия и ласковую улыбку того, кого никогда жестокие боги не позволят назвать суженым. Как же больно, Макошь милосердная..

– Привет, милая!

Илика вздрогнула и обернулась. На пороге стояла Лада. Мягко улыбнувшись, она прошла к скамье и села, попросив налить клюквенного морса. Девушка торопливо метнулась к погребу за кувшином, а когда наливала вкусный напиток, едва не разбила глиняный кубок. Лада понимающе усмехнулась. – Рассказывай, что за печаль. По бабушке тоскуешь?

– Нет… то есть, конечно, по ней скучаю, – торопливо поправилась Илика, перебирая сухие горошины в чашке. – У меня все хорошо, госпожа.

– Я вижу, – кивнула Лада. – Так хорошо, что ты забыла уже, когда смеялась. Бывало, во двор выйдешь – дружинники вокруг тебя толпой, и все шутят, смеются. Ты когда последний раз к ним выходила? Аптека – мои покои – кухня. Вот и все твои прогулки. Девочка моя, тебя кто-то обидел? Грегор что-то натворил опять? Скажи мне, я разберусь.

– Нет, меня никто не обижал, – благодарно улыбнулась Илика. Глубоко вздохнула, сцепив руки в замок… – Просто… я влюбилась. Не в того и не тогда. Такое бывает. Вы не думайте, я справлюсь. Я должна справиться.

– Он что, тебя не любит? – осторожно уточнила Лада, отставив стакан. Подперев ладонью подбородок, она в упор уставилась на затосковавшую служанку. – Или с ним что-то случилось?