Текст книги "Должок! (СИ)"
Автор книги: Юлия Морозова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Антонина введёт тебя в курс дела – это её проект.
– Но я же не специалист по промышленным объектам.
– Ты разберёшься. У вас целых два дня.
– А как же мой кинотеатр?
Ответить ей я не успеваю, потому что в палату входит следователь, который покинул её двадцать минут назад.
– Иван Антонович, – обращается он ко мне, но потом видит Алису. – Здравствуйте.
– Здравствуйте, – на автомате отвечает она и уступает ему место на табуретке у моей кровати.
– Ваша девушка?
Я киваю.
– Барышня, не могли бы Вы пойти кофейку попить, а то нам с Вашим женихом нужно обсудить новую информацию по покушению.
Твою мать, гражданин следователь!!!
Глава 34
По голове бы ему настучать за враньё! И настучала бы, но она у него и так болит. Это ж надо: пытался меня выпроводить в Москву на переговоры, которые, во-первых, почти завершены, а во-вторых, в которых я ни бельмеса не понимаю! Да там Марина будет смотреться компетентней, чем я!
Но минут через пятьдесят уговоров я всё-таки сдалась. А как ещё, если эти двое с таким напором убеждали меня, что следствию будет намного легче найти злоумышленника, если убрать подальше «болевую точку», то есть меня. Ване они обеспечат охрану (почему у него её до сих пор нет – загадка!), но через меня на него могут воздействовать, особенно если причина покушения – конкурентная борьба или личная месть. И что мне остаётся? Только отправиться в офис и два дня изучать Тосин проект, чтобы хотя бы не опозориться перед индийскими заказчиками.
Ване вернули телефон, и примерно раз в два часа он звонил и уточнял, всё ли мне рассказывают, не упустили ли чего-то важного. Архитектор Антонина, экономист Павел Станиславович, дизайнер Андрюша, сметчица Елена Алексеевна, геодезист, кадастровый инженер, флорист, кадровик – вот неполный список тех, кто два дня вбивал информацию в мою голову, пока она не закипела. Теперь там настоящая каша, которую долго студили, помешивая сразу четырьмя ложками. А я-то думала, что всё сделает Павел Станиславович, что моя задача просто улыбаться и делать вид, что я что-то соображаю в сказанном. Оказывается, всё дело в моём английском: переводчик будет, но не помешало бы и самим держать руку на пульсе.
Сегодня вечером мы с Павлом Станиславовичем садимся в поезд, в девять утра будем в столице, а вечером у нас ужин с партнёрами. Чемодан уже собран, спасибо незаменимой Марине, которая просто выслала мне список всего, что может понадобиться в командировке с такой программой. Не устаю удивляться, как много деловых качеств скрывает под собой эта легкомысленная внешность.
Всё это время от меня не отходит ни на шаг Вячеслав Михайлович. Ваня хотел было нанять для меня охрану, но следователь отсоветовал: нельзя демонстрировать, что мы обо всём догадались. А так – ничего подозрительного: шеф пристроил к любовнице личного водителя, потому что сам его услугами почти не пользуется, а уволить совесть не позволяет. Теперь дядя Слава возит меня на чёрном «Лэндровере», а Валерию Николаевичу выдали хорошую сумму на покупку нового автомобиля взамен изрядно помятого старого.
За два часа до поезда мы приехали в больницу. В коридоре на стуле сидел мужчина в форме частного охранного предприятия. На самом деле это полицейский, просто так надо для следствия.
Ваню уже вполне могли отпустить на лечение домой, но по договорённости с лечащим врачом держат в стационаре. Синяк на лице пожелтел, трещина на губе закрылась, возможно, со временем и шрама не останется. Опухоль с сустава начинает спадать. Голова болит и кружится, но по палате он свободно ходит, только устаёт быстро и не может ни читать, ни смотреть телевизор. Он выглядит таким милым с взъерошенными волосами, с отросшей щетиной и болячкой на губе! Когда я вижу эту хулиганистую физиономию, так и хочется погладить его по колючим щекам, поцеловать ранку на любимых губах.
Кажется, он разделяет моё желание. Прикрывает дверь палаты и прижимает меня к своему телу, забираясь одной ладонью под свитер, а другой поглаживая мою попу через джинсы.
– Кто-нибудь войдёт, – шепчу я ему в губы.
– Не-а, – отвечает он, прислоняясь к двери спиной. – Теперь не войдёт.
Я обнимаю его за шею, глажу затылок и заросшие щёки, прикасаюсь губами к подсохшей ранке.
– Не хочу никуда ехать, – признаюсь ему честно.
– И я не хочу тебя отпускать.
– Не отпускай…
– Разберёмся со всем этим и на выходные махнём кататься по Рейну, – обещает он. – Дитрих приглашает остановиться у него.
– На Западе так не принято, – напоминаю я.
– А он русским духом проникся, – усмехается Ваня. – Знаешь, как по-нашему: в тесноте, да не в обиде?
– Мне он понравился.
– Быстро поцелуй меня, а то через пять секунд начну дико ревновать! Уже через две…
Оказывается, целоваться в больничной палате ужасно романтично. И эротично. И до лампочки, что внизу ждут водитель и чемодан, а до вокзала ехать около часа. Я действительно не хочу от него уезжать, оставлять в опасности, больного. Мы договариваемся созваниваться два раза в день, но этого мало: я хочу каждую минуту знать, что с ним всё в порядке, что он вовремя принял лекарство и не пытался читать разные документы, что после этого у него не разболелась голова.
В дверь стучат, и мы нехотя отстраняемся друг от друга. Это дядя Слава. Мужчины обмениваются загадочными взглядами, и Ваня, поцеловав меня на прощание, предупреждает водителя:
– Осторожней на вокзале и в поезде.
Как будто тот поедет со мной.
– В Москве во всём слушай Павла Станиславовича, – даёт мне Ваня последние наставления. – За проект не волнуйся: Матвей сказал, что ты его знаешь «от и до».
Я в последний раз оглаживаю взглядом его лицо и выхожу из палаты. Но не выдерживаю, на долю секунды поворачиваю голову и вижу виноватый взгляд любимого.
Что ещё ты задумал, Стадник?
Глава 35
Фу-ух! Наконец-то она уехала! Теперь Синичка в относительной безопасности под бдительным присмотром моего главного экономиста. Это то, что она знает. А ещё о четверых «агентах», которые присматривают за ними от больницы до самой столицы, да и там тоже, она и не догадывается. Когда она узнает, что её командировка – только отвлекающий манёвр, а гости из далёкой Индии прибудут прямо сюда, мне кранты. Она меня придушит. Что ж… Придётся отвлечь чем-нибудь, например, зацеловать с порога всю, так, чтобы не то что подумать – вздохнуть не могла. Именно об этом я мечтал сегодня днём, когда обнимал её прямо в больничной палате, когда чувствовал её рваное дыхание, смешанное с моим таким же.
О том, что известный бизнесмен Стадник пострадал в ДТП, индийские партнёры узнали из новостей. Никогда бы не подумал, что они мониторят телевидение, особенно наш провинциальный канал. Но факт налицо: к тому времени, как им позвонила Марина и, объяснив ситуацию, попросила встретиться со специалистами «Зодчего» вместо гендиректора, они уже придумали выход. Махавир Редди решил сам приехать и переговорить со мной лично прямо в больнице. Из этого я сделал вывод, что других предполагаемых подрядчиков мы обставили с крупным счётом. Наивно было бы думать, что для исполнения такого заказа они рассматривали только один вариант.
И вот теперь, когда я, весь такой больной, «борюсь за жизнь» в местной больнице, соглядатаи конкурентов пасут по Москве Алису и Пашку, которые будут три дня разгуливать по выставкам и концертам и даже посетят Большой театр в обществе его бывшего одногруппника-индуса с супругой. Жалко что ли! Дважды в программе командировки прописаны «встречи с партнёрами» в приватных помещениях модных московских ресторанов, а «болтливая» Мариночка позаботилась о том, чтобы произошла «утечка» информации. Причём, разным людям сказала о разных ресторанах, чтобы заодно и выяснить, кто из наших «сливает инфу» конкурентам.
Пока я прорабатываю дальнейший план, мне сообщают, что моя тётя требует, чтобы её пропустили к любимому племяннику. Тоже, видать, новости смотрит. В течение следующего часа я только и знаю, что оправдываюсь, почему не сообщил об аварии, и заверяю, что чувствую себя хорошо. А что лежу здесь – так это жду, когда будут готовы анализы к выписке. А выписка в понедельник: в пятницу уже не успеют. Бюрократия, одним словом. Кажется, поверила . Это же не Алиса. Той одного взгляда хватило, чтобы понять, что я вру. Вот вернётся – душу из меня вытрясет, но к тому времени контракт уже будет подписан.
Тётя Лена уходит, и я вынужден отправить одного охранника отвезти её домой и присмотреть за ней. Голова раскалывается от напряжения. Лечащий врач твердит, что нужно отдыхать и не волноваться. Но это же шестьсот рабочих мест для наших строителей и больше двухсот – для жителей Пенджаба! Ну, и мне приятный бонус, конечно. Хотя, если мне сейчас продать свой бизнес, то хватит средств для безбедной жизни на три поколения вперёд.
Следователь считает, что у злоумышленников не было цели непременно меня убить, иначе бы шланг надрезали не так сильно и позволили бы машине разогнаться. Значит, или человек некомпетентный, или специально оставили тормоз «на сопле», чтобы сразу порвался. В таком случае, хотели не убить, а временно вывести из строя. И это наталкивает на мысль о контракте, который должен быть подписан сегодня. Желающих его получить – море, а вот в нашем городе такой масштабный проект могут потянуть только двое: я и Максимовский. С другой стороны, что мешает господам из других городов в наше время преодолеть любое расстояние?
Делегация из Индии в составе одного человека (господин Редди проникся ситуацией и согласился приехать один) в сопровождении двоих сотрудников моей службы безопасности прибыла в больницу к семи часам вечера. Переговоры были недолгими. О чём много говорить, если полгода мусолили каждую деталь? Редди сообщил, что их совет директоров, изучив все предложения, единогласно проголосовал за сотрудничество с Российской фирмой «Зодчий». Сомнения были, потому что у нас нет опыта строительства именно таких заводов. Но отзывы прежних заказчиков и то, как мы прорабатывали каждую деталь, как охотно решали любую проблему, склонило голоса в нашу сторону. Руководству понравился наш нестандартный подход, а также гибкость. Всё это было сказано на чистейшем русском языке. Оказывается, господин Редди тоже учился в Москве в Российском университете Дружбы народов. Через полтора часа контракт был подписан, Редди посетовал на то, что я не в состоянии это хорошенько отметить, пожелал мне скорейшего выздоровления и укатил в аэропорт.
Я тут же поручил Валерию Николаевичу выдать распоряжение для отдела кадров по подбору рабочих и специалистов, готовых к длительной заграничной командировке и ОЧЕНЬ хорошей зарплате. Неделя на составление списков, а потом – организованные хлопоты с оформлением документов для выезда за рубеж.
Всё, колесо завертелось. Почти до полуночи я перезванивался с начальниками отделов, службой безопасности, заместителем, пока в палату не вошла пожилая медсестра и не пообещала отнять телефон и вколоть мне успокоительное, если я не угомонюсь.
– Ещё один самый важный звоночек! – просительно улыбнулся я.
– Подружке? – догадалась женщина. – Она в такое время спит небось.
– Нет, она сейчас должна ехать из аэропорта.
– Ну, только ей – и всё, отдыхать! – строго предупредила медсестра.
Но телефон Алисы оказался выключен. Неужели самолёт опаздывает и они ещё в воздухе? Почему мне не сообщили?
Ответ на этот вопрос прозвучал через минуту. На экране высветился номер Паши, и он потерянным голосом сообщил:
– Иван Антонович, Алиса пропала…
Глава 36
Меня не бьют, не пытаются изнасиловать, не морят голодом, не унижают. Меня просто игнорируют. Квартира, в которой меня заперли, вполне благоустроенная, но сразу видно, что съёмная. Никаких следов присутствия личности: ни книг, ни личных вещей, ни цветов, ни именной кружки или ещё какой-нибудь мелочи, которая указывала бы на то, что помещение жилое. Дважды в день приходит курьер и приносит еду: пиццу или какой-нибудь фастфуд. Парень, который меня охраняет уже третьи сутки, со мной не разговаривает, но и агрессии не проявляет, за всё время обратился ко мне только пару раз. В первый раз предупредил, чтобы «не выёживалась», мол, тогда никто не тронет. Во второй – дал простой карандаш и бумагу, чтобы составила список необходимых вещей на несколько дней.
Попыталась разговорить его, выяснить, чего от меня хотят, но наткнулась на глухонемую стену. Судя по тому, что ко мне ни с какими предложениями и требованиями не обращаются, их цель – Ваня. Чего хотят, вернее, не хотят, тоже ясно: кому-то поперёк горла встал так и не заключённый мной и Павлом Станиславовичем контракт.
Возможно, похитители просто не знают, что индийские партнёры не приехали и мы просто три дня гуляли по Москве, общались с друзьями главного экономиста и питались в лучших столичных ресторанах. Ваня по телефону объяснил, что уже всё заранее оплачено, поэтому мы можем считать эту поездку подарком от фирмы. Конечно, мне бы больше понравилось провести три дня в обществе моего любимого, но и коллега оказался человеком интересным, ненавязчиво галантным, с чувством юмора и (что немаловажно) счастливо женатым. Ванька мой – ревнивец, поэтому вряд ли отправил бы меня вдвоём с каким-нибудь ловеласом.
Как я попала в эту квартиру, я не помню. В аэропорту Павел Станиславович пошёл получать наш багаж, а я находилась поблизости, чтобы не потерять его из виду. Несколько раз он осматривался, будто пытался кого-то найти в толпе и не находил. Потом ко мне подошёл мужчина средних лет в чёрном костюме и обратился:
– С возвращением, Алиса Романовна. Давайте дождёмся Пашу в машине. А хоть Вы посидите, а я ему помогу.
Такое непринуждённое обращение не вызвало даже секундного сомнения, поэтому я пошла с ним на стоянку. Заволновалась я, когда увидела, к какой машине меня подвели. Не может быть, чтобы Ваня распорядился встречать нас на такси. Я остановилась в раздумье, оглянулась, чтобы задать вопрос, и это последнее, что я помню. Пришла в себя уже в этой квартире. Мой тюремщик молча поставил передо мной стакан с водой и положил пластинку анальгина. Тут только я заметила, что голова, действительно, тяжёлая, и тупая боль отдаёт в затылок. Но решила потерпеть: мало ли что ещё подсунут.
Раз уж меня не обижают, то я решила не закатывать истерик, не задавать вопросов (а смысл?!), пользоваться тем, что дают, и внимательно осматриваться. Но это в первый день. Ещё я попыталась стащить у парня телефон, за что и получила его первую фразу – совет не выёживаться.
На второй день сменила тактику и завалила его вопросами, которые так и остались без ответов. Тогда решила «включить блондинку», стала ныть, что мне не во что переодеться, что полотенце в ванной уже несвежее, что у меня нет зубной пасты и щётки и тому подобное. Сначала он слушал с непроницаемым лицом, потом, видно, надоело, и мне вручили простой карандаш и блокнотик со словами:
– Пиши, что надо.
– На сколько дней? – невинно поинтересовалась я.
– Как пойдёт. Пока дней на пять.
Я быстренько набросала список необходимых вещей, не забыв добавить в него предметы, которые должны были продемонстрировать мою тупость, такие как крем для рук (А что? В тюрьме без него никак!), стиральный порошок определённой марки (даже восклицательный знак около названия поставила), спрей для облегчения расчёсывания волос, дезодорант-антиперспирант (непременно без запаха) и упаковку минеральной воды без газа. Хотела ещё что-нибудь добавить, но решила не переигрывать. Парень, прочитав список, впервые хмыкнул и спросил:
– Это всё?
– А цветные карандаши и альбом не будут наглостью? – жалобно попросила я.
– Зачем?
– Рисовать люблю, – скромно призналась и протянула ему блокнотик с наброском его фигуры, читающей мой список.
– А лицо где? – задумчиво спросил парень.
– А лица у меня не получаются, – виновато поясняю я.
Ещё бы! Я ж не дура совсем, чтобы признаваться, что мне и фоторобот не понадобится: я его портрет и так нарисую по памяти. И того якобы водителя – тоже.
Через пару часов я получила всё точно по списку. За это время успела проверить замки на дверях, окнах и балконе и убедиться, что я с ними не справлюсь. Пейзаж за окном ни о чём мне не сказал: типичный городской дворик вдали от больших узнаваемых улиц. Номер соседнего дома – четыре, но какой мне прок от этого знания, если улица неизвестна. По высоте определила, что нахожусь примерно этаже на пятом, по шуму – что в доме есть лифт. Значит, не пятиэтажка. Да и планировка современная. Короче, я умница, деталей подметила много, да только они мне ничего не дали.
Вывод один: надо «раскручивать» моего тюремщика.
Глава 37
Не знаю, как я не уволил к чертям всю свою службу безопасности разом! Четыре человека! Четыре! И не смогли усмотреть за одной девчонкой! И на что купились? На сумку с взрывным устройством. Естественно, ничего там не было, но отвлечь наблюдателей она сумела. Ну не могли мои люди проигнорировать угрозу и не помочь обеспечивать безопасность пассажиров аэропорта. Может, надо было нанять отморозков, которым похер, что творится вокруг, если за это не платят?!
Камеры, конечно, засняли человека, который увёл с собой Алису, но только со спины. Такое впечатление, что он знал, где они расположены, и специально отворачивался или опускал голову в нужных местах. Значит, этот человек или работает сейчас, или работал недавно в аэропорту. Но разве его опознаешь только по фигуре?! На стоянке он приложил к лицу Синички какую-то ткань, предположительно платок, смоченный эфиром. Таксиста нашли, но он высадил мужчину со спящей девушкой в центре города, а оттуда похититель мог увезти её куда угодно. Фоторобот составить не смогли: таксист больше разглядывал девушку и совершенно не запомнил её спутника. План «перехват» тоже ничего не дал, значит, Алиса ещё в городе.
Я просто уверен, что дело здесь в индийском заказе, но кто из конкурентов организовал эту хрень, неясно. За двое суток так никто и не выдвинул никаких требований. Полиция прослушивает все телефоны, по которым можно со мной связаться, но они молчат. Потихоньку связался с Димкой, но он о сестре ничего не знает, и родители тоже. Попросил не говорить им и держать меня в курсе, если кто-то позвонит с требованиями. Больницу, конечно, я покинул в тот же вечер, когда узнал о похищении, и теперь мой офис превратился в штаб.
Работа шла своим чередом, руководил всем Валерий Николаевич. Синичкин кинотеатр курировала Антонина. А я ничего не мог сделать, и это, бл.., рвало мне душу. Две ночи и два дня моя девочка находится у каких-то сволочей, и неизвестно, как с ней обращаются.
Вероника вместе с Мариной охраняют меня в приёмной. Один раз вызывали «скорую», потому что недосыпание, наложившееся на сотрясение, дало о себе знать. Сейчас я чувствую, что снова готов потерять сознание. Но я должен держаться: вдруг позвонят похитители.
В очередной раз прошу Марину сварить кофе, она переглядывается с Вероникой и, вздохнув, идёт.
– Вань, – нерешительно обращается ко мне Ника, – тебе надо поесть и поспать, иначе опять свалишься. Мы здесь, к семи утра приедет следователь. Я отлучусь на работу и снова к тебе.
Алискина подруга утешает меня, а у самой руки дрожат и губы искусаны, чтобы не заплакать. Глядя на неё, я понял, что значит человек, с которым можно разделить один зонтик: меньше двух месяцев работает и не побоялась отпроситься, чтобы быть рядом, когда это нужно.
Я выпиваю кофе, не чувствуя его настоящего вкуса. Тупо гипнотизирую взглядом телефон, отмечаю про себя, что их теперь два…
…Открываю глаза и вижу, что к девчонкам присоединился следователь. И Матвей Лебедев. И Паша. Все смотрят на меня с ожиданием в глазах. Что случилось? Почему я не помню, как они пришли? Когда? Смотрю на часы на стене: половина шестого вечера. Сука! Я проспал одиннадцать часов! Во рту металлический привкус. Медленно начинаю соображать и перевожу взгляд на Марину.
– Вань, ты ничего не пропустил, – предупреждает мой взрыв Матвей.
– Вы бы ничем не помогли, если бы снова потеряли сознание, – со слезами в голосе оправдывается секретарша.
Я понимаю, что они все правы, но паника, злость от того, что я, бл.., спал, когда моя Синичка заперта в клетке какими-то подонками, мешают мыслить рационально. Вскакиваю с дивана, набирая в лёгкие воздуха, чтобы наорать на этих куриц, которые сговорились меня усыпить, но голову пронзает такая острая боль, что, сжав изо всех сил обеими руками виски, сажусь обратно. Все бросаются ко мне, Ника бросается к сумке со словами: «У меня есть обезболивающее».
В следующую секунду все смотрят на меня, я – на Нику, а Ника – на конверт, который выпал из её сумки. Первым оборачивается следователь и, видя, что девушка наклоняется за конвертом, рявкает:
– Не трожь!
Глава 38
Сегодня я пробую новую тактику сближения с моим тюремщиком. Надо же как-то собирать информацию. Демонстрирую солнечное настроение, распевая вполголоса песни в стиле Никиного будильника. Наверное, «Рамштайн» в исполнении «мелочи» в махровых тапках звучит комично, иначе с чего бы этому хмурому амбалу так умилённо улыбаться? Конечно, при мне он демонстрирует хмурую, безучастную физиономию. Но когда думает, что я не вижу, наблюдает за мной со своеобразной, «амбальей», нежностью, а на телефон, по которому ему дают инструкции, смотрит почти злобно. Мне это на руку: “Стокгольмский синдром” наоборот.
(Стокгольмский синдром – психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. Впоследствии две женщины из числа заложников обручились с бывшими похитителями. https://www.psychologos.ru/articles/view/stokgolmskiy-sindrom).
Теперь надо его как-то разговорить. Повод находится – завтрак. Третий день подряд у нас на завтрак пицца. Как только дверь за курьером закрылась, подхожу к парню и, забирая из его рук коробку, спрашиваю:
– Сегодня с чем?
– С «Салями», – на автомате отвечает он.
– Должно быть вкусно, – одобряю я. – А ещё я с оливками люблю.
– Завтра закажу, – обещает он.
– Думаешь, завтра мы с тобой ещё будем здесь куковать?
Он в ответ пожимает плечами, и я понимаю, что ему-то как раз это «кукование» нравится.
– Что с тобой будет, когда меня освободят? – спрашиваю уже серьёзно, глядя в упор ему в глаза.
– Ешь, – он снова замыкается и уходит в комнату.
Мы провели две ночи и два дня на двух диванах, стоящих у противоположных стен, молчали, лупились в телевизор, причём он смотрел те каналы, которые выбирала я. Только когда начинались местные новости, коротко командовал: «Переключи». Даже уходя за покупками, сверился сначала с программой передач, чтобы я ничего не услышала о своём похищении. Из этого я сделала вывод, что меня всё-таки ищут.
Завариваю чай, кладу на тарелку три больших куска пиццы и несу в комнату. Парень сидит, соединив руки в замок, и смотрит перед собой. Останавливаюсь и молча протягиваю ему еду. Он вздыхает, берёт тарелку и кружку, на мгновение задерживая свою руку на моей. Я не вздрагиваю, не отнимаю её. Сажусь с ним рядом на диван и спрашиваю:
– Тебя как зовут?
– Никак.
– Не хочешь говорить? Или боишься?
– У трупов нет имён.
– Ты не труп.
– Да, бл.., я не труп! – он вскакивает и ставит тарелку с кружкой на комод. – Я живой. И я, бл.., не железный!
В следующее мгновение я оказываюсь на диване под ним. Понимаю, что у меня никаких шансов справиться с этой огромной тушей. Даже и не пытаюсь брыкаться. Но и он ничего больше не делает, просто смотрит мне в глаза.
– Ты ведь этого не сделаешь, правда? – пытаюсь вложить в свой голос и взгляд максимум доверия. – Пожалуйста, не надо.
Он какое-то время смотрит на меня стеклянным взглядом, а потом утыкается лбом мне в плечо. Перед моими глазами его стриженая макушка, мощная шея и широченная спина, вздымающаяся от частого неровного дыхания. Я не двигаюсь, и он постепенно успокаивается.
– Тот, кто приказал меня умыкнуть, хочет шантажировать моего парня, – ровным голосом говорю я практически ему на ухо. – Он, если всё удастся, получит огромные деньги. Тебе достанутся крошки с его стола. А если тебя выследят, то тюрьма. Он же останется чистеньким.
Парень замирает, но ничего не отвечает.
– Ты ведь не отморозок, и тебе самому всё это не нравится, – продолжаю я.
После этих слов он встаёт с меня, рывком накидывает на себя ветровку и выходит из квартиры, громко саданув дверью о косяк.
«К худу или к добру?» – вспомнила я вопрос, который любила задавать бабушка, когда была жива.
Целый день я провела в одиночестве, даже посмотрела новости по местному каналу. В них, кстати, обо мне ничего не было, так что зря он перестраховывался. Доела пиццу, выпила четыре кружки чая, а парень всё не появлялся.
Наконец, когда уже стемнело, послышался щелчок замка, и он, пройдя в комнату, решительным движением поднял меня с дивана.
– Одевайся быстрей, – бросил мне на ходу и в два глотка выпил холодный чай, который так и стоял с утра на комоде.
Через минуту мы уже двигались на старой «девятке» в сторону выезда из города. Двери он заблокировал, поэтому выпрыгнуть даже пытаться не стоило, и я напряжённо следила за дорогой.
Когда мы с трассы свернули в лес, у меня сердце ухнуло вниз. До безумия захотелось жить! Жить! Любить своего Ваньку! Родить ему кучу девчонок и парочку мальчишек! Я ведь даже чёртов кинотеатр достроить не успела. И родным помочь. Да ничего не успела в своей жизни! Нет, Алиска, рано позволять себя прикапывать. Включай голову и борись!
Глава 39
Первый вопрос, который следователь задал Веронике, где она была сегодня в течение дня. Оказывается, только дома, здесь и на работе. А работает она в компании «Максимовский и партнёры». Пришлось девушке вспоминать, с кем общалась в офисе, куда отлучалась без сумки. Ника ещё больше разволновалась, когда поняла, что, возможно, к похищению подруги причастен её работодатель.
Видно было, что она теперь по-другому посмотрела на многие факты. Например, на то, что её так по-особому обхаживал начальник отдела и время от времени спрашивал про подругу. Ника списывала это на то, что первоначально на её должность приглашали Алису как лучшую студентку выпуска. Теперь она поняла, что Жарикова интересовала её начальника не как специалист, а как особа, приближённая к Стаднику. Откуда он узнал, что я оплатил учёбу Алисы, неизвестно. Возможно, уже тогда за мной велось скрытое наблюдение, и «шпионы» не оставляли без внимания никакую мелочь. Так, на всякий случай. А через год выяснилось, что не напрасно, потому что Жарикова стала девушкой Стадника. Первой за много лет. Вот и решили надавить на меня через неё. И не ошиблись. Если бы от меня потребовали отдать всё, чем я сейчас владею, и остаться на улице, я бы без раздумий сделал это. Но похититель хотел сущую мелочь: отказ от сделки с индийскими заказчиками. Собственно, как мы и предполагали. Конечно, было предупреждение, чтобы «никаких ментов», но оно опоздало: покушение на меня и похищение Алисы вёл один следователь. «Они» это знали, поэтому и не звонили мне, а прислали письмо таким оригинальным способом.
Я предложил сразу же выполнить требования. Никакая прибыль не стоит моей любимой. Следователь ответил: «Успеется», – и уже через час мы начали получать результаты прослушки очных и телефонных разговоров Максимовского, его зама и начальника архитектурного отдела. В половине девятого запеленговали адрес, по которому сам Максимовский названивал несколько раз за вечер. Туда направили группу захвата и переговорщиков.
Ещё через час пришло известие, что Алису с обнаруженной квартиры успели вывезти. Должно быть, засекли нашу активность. Не зря же Нику без вопросов отпускали с работы – большая честь для начинающего сотрудника. На всякий случай проверили мой кабинет на предмет жучков – чисто. Значит, следят снаружи.
Успокаивало, хоть и не сильно, что в квартире не нашлось следов борьбы или жестокого обращения с пленницей. Даже оказались в наличии необходимые для девушки вещи и остатки еды. Если её хоть пальцем тронули… Не хочу даже думать об этом! Больше всего меня выводит из себя то, что я не могу выйти из офиса, вынужден торчать здесь в ожидании звонка или нового письма, в то время как должен колесить по городу, заглядывать во все углы и закоулки, прочёсывать подвалы и котельные, или где там ещё можно спрятать человека. Лучше бы я сидел в засаде вместе с ОМОНовцами, чем в офисе, гипнотизируя взглядом телефон.
Следователь придремал, положив голову на картонную папку, а я, благодаря девушкам, выспался днём, поэтому схватил трубку зазвонившего телефона прежде, чем тот успел выбраться из трясины сна. В ухо прозвучало: «Иван Палыч, двое из свиты Максимовского спешно выехали за город в северном направлении». Я не сразу понял, что обращаются не ко мне, а к следователю Пухову, который всё-таки проснулся, встряхнулся и жестом потребовал отдать ему трубку. Выслушав доклад оперативника, Пухов встал из-за стола, сообщив, что поедет за своими сотрудниками, следящими за людьми Максимовского.
– У них там что-то пошло не так, похоже на панику, – объяснил Иван Палыч.
– Я с Вами, – заявил я.
Он подумал мгновение и кивнул:
– Освободим Вашу Алису – ей нужна будет поддержка. А мы этими сволочами займёмся.
– Сколько шансов её освободить, чтобы не пострадала? – волновался я.
– Никогда не знаешь, как всё пойдёт, – не стал скрывать Пухов. – Мы даже не знаем, куда они едут и сколько ещё человек охраняют девушку. А ещё – они запаниковали. Это плохо, потому что в такой ситуации люди непредсказуемы. Так что сидите в машине и не высовывайтесь. Без самодеятельности. Ваша задача – утешать девушку, остальное – наша работа. Ясно?
Я неохотно кивнул, хотя душа рвалась в бой. Понимаю, что нельзя мешать людям работать. А Пухов, действительно, старался, грех жаловаться.
– А что за село? – спросил я следователя по дороге, когда ему сообщили, куда именно направились подельники Максимовского.
– Да хрен его знает, – честно ответил тот. – Песковатка какая-то. Даже не село, а хутор, там сейчас только десяток постоянных жителей да дачи.
Ехать пришлось к чёрту на кулички: сначала по трассе, потом по небольшим асфальтированным дорогам, затем по полевым. Всё это напомнило мне наше с Алисой путешествие в её Семёновку. Только тогда моё сердце замирало от предвкушения любви, а сейчас сжималось от страха за мою Синичку.
Остановились на окраине, дальше пошли пешком, заходя с противоположной от въезда в хутор стороны. Пухов указал мне куда-то, я проследил за его рукой и с трудом различил микроавтобус. ОМОН. Добрели до небольшого домика типичной советской постройки: на «кресту», с четырёхскатной крышей и резными наличниками. Именно наличники меня и притормозили: когда-то я их уже видел. Поднял глаза выше и совсем не удивился, разглядев даже в темноте блестящее чеканное изображение бегущего оленя на фронтоне крыльца.
