Текст книги "Телохранитель для мессии. Трилогия"

Автор книги: Юлия Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

«Это она о чем?» . Предположительно о моем несмываемом украшении. Оказывается, не зря я прикрываю его браслетом. Спасибо бабушке, надоумила.

– Тем больше причин оказать поддержку Верховному магу. Равновесие не должно быть нарушено никоим образом.

– Но…

– Мои указания не подлежат обсуждению, – бездушно официальным голосом добавил Император.

Атласная туфелька герцогини, стянутая с ноги, со всего размаху впечаталась в закрытую за Императором дверь. Одной туфли Велиссе показалось мало – другая, гулко стукнувшись каблуком, упала рядом с первой.

– Ненавижу!!! – разъяренно шипела герцогиня, меряя босыми ногами комнату. – Поучают! Все, кому не лень, учат, что мне делать! Надоело! Тетка Астела письмо из Ордена прислала. И какое! Как будто я виновата, что эта идиотка в бега подалась! Теперь еще и Дэрриш! Только язвы-Эста с его гаденькой улыбочкой мне здесь не хватало! Ненавижу!!!

Внезапно взбешенная девушка остановилась, уперевшись взглядом в покалеченную обувь.

– Айда! – громким требовательным криком была вызвана камеристка.

Та не замедлила явиться на зов, тяжело дыша после быстрого бега.

– Что стоишь столбом, остолопка? – разгневанно прикрикнула на служанку герцогиня – Не видишь, в каком я виде? Сейчас здесь будет Верховный маг, и мне совсем ни к чему, чтобы у него возник лишний повод для идиотских шуточек!

Маленькая полная женщина послушно засуетилась вокруг Велиссы, аккуратно поправляя взъерошенные локоны.

Мне тоже пришла пора откланяться, хотя своеобразное чувство юмора Эста Сотворителя – последнее, что меня сейчас волновало. Принуждение оставило комнату вместе с Императором. Я собрала все внутренние резервы, устало закрыла глаза и приказала «Домой!». Открыла их уже в предоставленной мне спальне и с полчаса просто тупо созерцала сереющий в темноте комнаты потолок.

Сладкий запах медуницы намекал на возможность опять смежить веки и насладиться особенно крепким предутренним сном. Пригревшееся тело пришлось вытащить из кровати через «не хочу» и «не могу». Распахнутые ставни явили взгляду выцветающее небо. Почти утро. В комнате посветлело – зажженная свеча оказалась без надобности. Выстиранная с вечера одежда была еще влажной и неприятно холодила кожу. Ножны с Неотразимой заняли свое законное место за правым плечом. Попозже перевязь можно будет спустить на бок для удобства пользования мечом, но пока деревня не осталась позади, лучше не щеголять перед местными оружием. Сигналом к выходу прозвучал петушиный крик. Подхватив сумки, я покинула комнату.

Заспанное солнце неторопливо поднималось по небосклону, и ему не было никакого дела до моих забот. Не знавшая жалости утренняя прохлада сразу напомнила о не успевших высохнуть после стирки рубашке и штанах. На заднем дворе куры с ворчливым кудахтаньем делили пшено, насыпанное щедрой рукой рены. Гордый обладатель пернатого гарема и пронзительного голоса снисходительно взирал на перебранку, сидя на невысоком штакетнике. В сарае недовольно замычала корова. Приземистая кузница уже вовсю дымила трубой.

Глаза повлажнели при мысли об упущенных беззаботных днях отдыха. Но задерживаться здесь не стоило. Проследить наведенное мной проклятье – дело времени. Вряд ли долгого. А моей подруге еще жизнь налаживать, дочь растить.

– Куда собралась так рано, дочка? – вздрогнув, я обернулась к рене Дейне, выходившей из сарая с полным ведром молока, и обреченно вздохнула.

Ну, сколько можно? Для кого только переодеваюсь?

Мать Тайи хитро мне подмигнула:

– Да разве проведешь такую опытную повитуху – уж бабенку я всегда распознать сумею! Как обнимались вчера у порога, забыла?

– Мне нужно идти, – я не приняла ее шутливого тона. – Простите, не хотелось сбегать, не простившись, но мне приснился сон…

Я растерянно замолчала, поняв, насколько глупо звучат мои слова. Тяжелое ведро опустилось на землю, слегка плеснув молоком через край. Женщина подошла и так по-матерински крепко обняла меня, что на глаза опять набежали непрошенные слезы.

– Просто так, девочка, я тебя никуда не отпущу, – твердо произнесла она. – Сейчас соберем все необходимое в дорогу, да и Тийан закончит подковывать твою лошадь.

– Но это не моя лошадь…

– Твоя-твоя, – отмела мои попытки восстановить историческую справедливость Дейна. – Тайя успела вчера мне кое-что шепнуть на ушко. Опять же лошадкой резвее добираться. И чем со старшими спорить, дочка, послушай сначала – может, что дельное услышишь.

Так я снова оказалась на чистой кухне матушки Дейны. Она споро собирала мне сумку с продуктами, время от времени скрываясь за дверью. Появляясь в комнате, женщина успевала поддерживать разговор:

– Не волнуйся, Рель, никуда не опоздаешь. Старый Хайан откроет ворота, только когда придет время выгонять коров на пастбище, а до этого мы еще столько всего успеем сделать.

Я в ответ согласно кивала, занятая поглощением вчерашних ватрушек, которые запивала простоквашей.

На кухню вошел отец Тайи, принеся с собой запахи раскаленного металла, мужского пота и тяжелого, но любимого труда.

– Твоя лошадка готова, парень, – большая мозолистая рука сграбастала приглянувшуюся мне зажаристую ватрушку. – Верно тебе послужит, попомни мое слово. Тут Дейна просила дорогу тебе к соседнему тракту рассказать?

– Угу, – набитый рот мешал выражать свои мысли членораздельно.

Кузнец присел на табуретку, и рена тут же поднесла ему большую глиняную кружку простокваши.

– Почитай прямо за Восточными вратами дорога разбегается на две, – рассказ начался лишь после того, как блюдо с выпечкой и кружка опустели. – Выбирай правую, а как покажется лесок – сворачивай. У трех приметных елок начнется тропинка, спустишься по ней к речке, да поедешь так, чтобы солнце в глаза светило. У сожженного в грозу дерева будет брод. Переправишься, а там уже Тренонский тракт видать. С помощью Единого после полудня будешь уже на Заячьем Перекрестье.

Просветив меня подобным образом и не став слушать слов благодарности, он покинул кухню так же неожиданно, как и вошел.

Сумка, поданная мне реной, оттянула руки до земли. Я с интересом заглянула внутрь: огромный каравай, фляжка с элем, бурдюк с колодезной водой, полюбившиеся ватрушки и кусок вареного мяса.

– Мясо обязательно съешь сегодня. Завтра уже душком потянет, – наказала мне женщина. – Не рачительствуй!

– Не буду, – с готовностью пообещала я.

– На талию бинтов не жалей, а то она у тебя слишком тонкая. Сразу видно разницу. И ходи чуть пошире, расставив ноги, вразвалочку, – продолжала наставлять меня она, когда мы уже подходили к моей лошади.

– В торбе – овес с ячменем. Не забывай кормить животное, на подножном корму оно долго не протянет. Не успела я, как следует все подготовить: поедешь, открой крышку, чтобы корм на солнышке дошел. Но не пересуши!

– Хорошо.

Кобылка, привычная к ходу в повозке, обряженная в упряжь, нервно переступала с ноги на ногу. Мягкими губами животное взяло с руки припасенную мной заранее половинку яблока и благодарно фыркнуло. Я уверенно подхватила повод и перекинула через ее спину перед седлом связанные между собой сумки.

– Что ты делаешь, Рель? – в укоряющем голосе неразрывно смешались обида и слезы. – Разве ты не обещала… обещал остаться на три дня?

Если у меня и имелась тайная надежда уехать без слез и долгих провожаний, то ей не суждено было сбыться. Босая простоволосая Тайя стояла на крыльце. Темные глаза излучали откровенные упрек.

– Обещала, – я покаянно опустила голову. – Но человек предполагает, а Единый располагает, посылая нам предупреждающие сны. Вещуны нельзя оставлять без внимания, они имеют одну нехорошую особенность – сбываться.

Я легко взбежала на крыльцо и обняла Тайю также крепко и успокаивающе, как прежде меня обнимала ее мать. Подруга порывисто обхватила меня руками, словно пытаясь удержать.

– Пора привыкать к спокойной жизни, – мой шепот был слышен лишь нам двоим. – И отвыкнуть от сумасшедших волнений, тревог за завтрашний день. Я – последнее о них напоминание. Пора, Тайя.

Ее руки безвольно упали. Я забралась на лошадь, и, не оглядываясь, поехала вперед. В затуманенных слезами глазах улица сливалась в сплошную размытую цветную полосу. Восточные ворота охранял незнакомый гражданин, вследствие чего не пришлось прощаться со стариком Хайаном, боясь, что непрошенная влага прорвав плотины сдержанности, побежит горячими потоками, размыв весь мой тщательно подобранный имидж.

* * *

Выбрав из двух дорог правую, я пустила лошадь легкой рысцой. Теплый ветерок нежно ласкал волосы, осушая соленые слезы, собравшиеся в уголках глаз и изгоняя из непутевой головы смурые мысли. Любуясь таким погожим деньком и вдыхая умасшедшее сладкие запахи последних цветов лета, ехать на резвой лошадке было сущим удовольствием.

Кстати о последней: я решила осчастливить ее именем и не долго думая, назвала Морковкой. И вовсе не за пристрастие к данному овощу, хотя, наверное, и это имело место. Лошадка очень походила на мою пятнадцатилетнюю соседку Оксану, обладательницу такой же густой каштановой челки и больших карих глаз с загнутыми ресницами.

– Морковка, выходи! – вызывая даму сердца, каждый вечер под нашими окнами надрывался Оксанкин ухажер, так называемый «перец».

Это вовсе не что-то обидное, просто слово «морковка» в переводе с молодежного сленга означало классная девчонка. Прозвище прилипло к Оксанке намертво. Впрочем, она даже им гордилась.

Мы с новонареченной Морковкой, строго придерживались объяснения: свернули в ближайший лесок. Но Приметные елки не спешили обнаруживаться. Нет, разнообразных хвойных деревьев было в достатке, на мой пристрастный взгляд, очень приметных – лес оказался ельником. Выбрать из такого разнообразия мне не удавалось.

Пришлось положиться на «авось» и свернуть у первой попавшейся троицы елок.

Удача меня подвела – близился вечер, а блеска воды и жужжанья речного комарья не обнаруживалось.

Пора констатировать неутешительный факт: я заблудилась. Да так, что не могла вспомнить, как выехать на обратно дорогу. Солнце скатывалось за островерхие ели, живот, недовольный моей забывчивостью о его наполнении, громко урчал, лошадка устало двигала копытами. Пора устраиваться на ночлег, спасибо недолгому путешествию за знание, как это делать. На первой пригодной для лагеря поляне я спешилась и привязала Морковку за повод к дереву. Сваленные в кучу сумки обозначили место предполагаемого ночлега. Усталые пальцы с трудом расстегивали застежки подпруги. Несдерживаемое ремнями седло свалилось на землю рядом с кобылкой. Я отволокла его за луку в сторонку и взялась за скребок.

– Цени, какая тебе попалась заботливая хозяйка!

Морковка не оценила моих героических усилий по ее обиходу и презрительно отвернулась к торбе с кормом, намекая на положенный утомленному животному ужин. Я вняла напоминанию, после чего решила, что пришло время позаботиться о собственном пропитании и отдыхе.

Хвороста для костра оказалось в избытке, и скоро он уже успокаивающе потрескивал в импровизированном очаге. Над огнем коптился котелок, а рядом с кострищем сушились надетые на воткнутые в землю палки сапоги и развешанные на них же портянки. При сборе топлива я умудрилась провалиться в овраг, на дне которого притаился лесной ручей. Промокшие ноги меня нисколько не огорчили – ведь если завтра пойти вслед за бегущей водой, то можно без труда обнаружить потерянную речку.

Вода в котелке закипела, и брошенные туда листья земляники и душицы, которыми меня заботливо снабдила рена Дейна, распространяли божественный запах. Прекрасно благоухал и огромный бутерброд с толстенным куском мяса, который почти мгновенно оказался у меня в животе, куда следом за ним отправился его брат близнец.

«Так недолго лишиться совершенной фигуры!» . С таким-то расходом калорий?!

Я, закутавшись в плащ, прихлебывала из кружки горячий отвар. Расслабленному телу было тепло и спокойно, спина чувствовала под собой крепкий ствол дерева. Загадочные ночные звуки нисколько не мешали. Браслет безмолвствовал, прозрачно намекая на отсутствие нечисти в округе. На мгновение показалось, что я нахожусь в моем мире, у Наташки на даче. Они с Серегой ушли «полюбоваться закатом» и вот-вот вернутся. Наталья выйдет на поляну и скажет:

– Так, скотина, отдаешь пожитки добровольно, и твоя жалкая жизнь останется при тебе!

Глава 21

Один путь заканчивается там, где начинается другой.

Разумеется, Наталья никогда бы так не сказала. Разве что, требуя с потерявшего (или, что вероятнее, пропившего) последнюю совесть экспедитора авансовые отчеты в предпоследний день сдачи бухгалтерского баланса.

Говорила здоровенная девица, одетая, как и я, в мужской костюм. Но пшеничная коса, румянец во всю щеку, крутые бедра и весьма выдающаяся грудь не оставляли ни малейшего шанса обознаться с полом собеседницы.

– …! – с достоинством проорала я в ответ.

При неожиданном появлении гостьи рука дрогнула, и кружка махом опустела на половину. Причем эта обжигающая половина оказалась на моих голых ступнях.

– Не вздумай двигаться, – предупреждение прозвучало несколько неуверенно из-за моих нецензурных метаний вокруг костра. – Чуть что – и стрела моей подруги пронзит твое черное сердце!

«Где учат так выражаться?» . Попытаюсь ее образумить.

– Гражданочка, – как можно миролюбивее процедила я сквозь зубы. – Может, разойдемся по-хорошему? Лес большой, места много….

Что-то пакостно вжикнуло, правое ухо обдало шелестом. Я обернулась на звук, отозвавшийся ломотой в зубах. Зарывшись острием в шершавый сосновый ствол, предупреждающе подрагивала древком стрела. Морковка, привязанная к пострадавшему дереву, тревожно прижала уши, разворачиваясь к перевязи узкой мордой.

Ох, и надоели! Лес, и правда, большой, раз я в нем заплутала, а эти двое выбрали меня, как будто больше здесь никого нет!

Неотразимая оказалась вне досягаемости – ножны беспечно лежали у костра. Я легонько встряхнула правую кисть, готовя руку к применению рунной магии. Осталось выбрать руну: невидимость или щит. Первая способна внести смятение в ряды противников, но не защитит от шальной стрелы. Щит убережет от метательного оружия, однако, это напрасный перевод Силы в ближнем бою.

Вторая стрела глухим ударом взрыла землю прямо у моих ног.

– Последнее предупреждение, – спокойно раздалось справа от меня. – Попытаешься воспользоваться магическими штучками – в следующий раз не промахнусь.

Я осторожно повернула голову на этот негромкий голос. Неверный свет костра едва дотягивался до невысокой фигуры. Тонкая и гибкая, как лук, чью тетиву она слегка натягивала. Миндалевидные глаза смотрели на мир не слишком серьезно, темно-каштановые с искорками рыжины волосы вились упругими кудряшками, как им вздумается.

Оценив обеих противниц, я без колебаний предпочла первую.

– Только и горазды из-за кустов стреляться. Побоялись честного поединка! – я презрительно скривилась. – Бабы, как бабы. Сидели бы уж дома – при печке! Деток рожали, а то шастают, честным людям спать мешают! Девица-то кровь с молоком, – за малышами, да скотиной ходить самое оно!

Светловолосую проняло.

– Не трогай его, Кирина! Сама выпотрошу! – взревела она и бросилась со всей дури на меня.

«Задела девушку за живое, сразу видно» . На это и было рассчитано.

Я кувыркнулась назад. Выскользнувшая из ножен Неотразимая успела в последний момент встретить меч противницы, позволяя мне уйти в сторону. Первый удар определил характер боя. Девушка бесхитростно кидалась на меня в лобовой атаке, а я уклонялась, пропускала мимо себя, лишь по касательной отводя удары клинком.

Очень важно правильно воспользоваться невменяемым от гнева состоянием противника. В свое время аалона Валента позаботилась жестко вдолбить в дочерей Ордена это умение на тренировках.

«В битве хороший воинский запал и немного сумасшествия никогда не помешают, но в бою один на один нужна трезвая голова» – любила приговаривать она.

– Грязный подонок! Все равно тебя достану! Отрежу мужскую гордость – ты будешь валяться у меня в ногах и скулить от боли, – злость проявлялась и в невоздержанности на язык.

«Просветишь эту воительницу на свой счет?» . Пожалуй.

– Рада бы посодействовать, – короткие рубленые фразы сберегали дыхание. – Но нельзя отрезать то, чего нет.

Сарказм пропал всуе.

Она демонически расхохоталась:

– Трусливый мужичонка! Каким жалким способом ты пытаешься выторговывать себе жизнь!

Я свободной рукой с силой рванула рубашку за ворот. Завязки с треском порвались. Девушка, впрочем, не замечала мою половую принадлежность.

Ну почему когда нужна была маскировка – все норовили обозвать то дочкой, то госпожой. А тут мужик и все! Глаза бы разула, дура деревенская!

– А грудь я перетягиваю просто так. Ради острых ощущений, – я попыталась обратить ее внимание на предмет демонстрации.

Воительница даже не соизволила сфокусировать взгляд.

– Эона, стой, – непререкаемым тоном приказала вторая разбойница. – Не врет она.

Противница неохотно замерла.

– Она? – девушка тяжело дышала, и меч зачехлять не спешила.

– Она, – повторила темноволосая и усмехнулась. – Девка это, не парень.

– Она-она! – насмешливо подтвердила я. – Если кое-кто соизволит раскрыть глаза пошире, то без сомнения это заметит.

Светловолосая с рычанием оскалилась, покрепче перехватывая меч. Тоненькие пальчики невесомо легли на ее плечо и повелительным сжатием остановили рывок.

– Не переусердствуй.

Девица, с которой я мерялась силами, смолчала, угрюмо глядя исподлобья. Благодаренье небесам, не все такие слабо поддающиеся силе разума, как эта отдельно взятая женская особа.

– Меня зовут Кирина, а подругу – Эона, – обезоруживающе улыбнулась другая разбойница, поворачиваясь ко мне.

«Разбрасываются именем?» . Будем надеяться, что жест доверия и доброй воли.

Что ж, давайте познакомимся.

– Рель, – мне привили в детстве хорошие манеры.

Не делая резких движений, я подняла ножны с земли и убрала в них Неотразимую. Подобрала пустую кружку. От кострища остались еле тлеющие угольки. Язычки пламени жадно лизнули подброшенный в очаг хворост.

– Ты нас извини, – стрела вернулась в колчан, а лук за спину. – Знали бы, что перед нами девушка, повременили бы с нападением.

«Если бы не умение постоять за себя, разбирались „кто есть кто“ с трупом. Вряд ли бы они упустили шанс обыскать бездыханное тело» .

А ты циник.

«От кого набрался?» .

Молчу.

Я хмуро посмотрела на несостоявшихся грабительниц.

– Присоединяйтесь.

Лица девушек удивленно вытянулись.

– Ужинать будете? – мое недовольное ворчание походило на приглашение весьма отдаленно. – Воды только принесите.

Кирина подхватила протянутый котелок.

– С удовольствием, – опять сверкнул ряд безупречных белоснежных зубов.

* * *

Тонкая фигурка растворилась в темноте леса.

Эона дулась. Во взгляде светло-карих глаз сердито ворчала медведица.

«Задерет» . Эта может.

На память пришел случай с Ранелью и сальгрийским маслом: коктейль из тактичной лести и очевидного покаяния должен был помочь.

– Эона, – зверь удивленно почесал за ухом при звуках моего задушевного голоса. – Я должна попросить у тебя прощения: все те ужасные слова были сказаны, только чтобы выиграть время.

Ее взгляд ощутимо потеплел.

– Ты сражалась великолепно, – уверенно добивала я. – Как думаешь, почему я начала о себе рассказывать? Еще чуть-чуть – мне бы пришел конец!

– Ты тоже неплохо сражалась, – она зарделась от похвалы.

«Невероятно, что с человеком можно сделать, если сказать ему хотя бы немного приятных слов» . Побеждала она! Как же! Просто мне не хотелось иметь дело с ее подругой – Кирина та еще штучка.

– Рель, не держи на меня зла, – косолапая рыкнула на прощанье и покинула светло-карюю юдоль. – Просто я думала, что ты…, что ты…

– Грязный мужик, понимаю. Не волнуйся, ты просто делаешь честь моей маскировке.

В этот трогательный момент вернулась с водой темноволосая разбойница.

– Вижу, вы уже разрешили свои обиды, – подозрительно улыбчивая девушка. – Расскажешь, зачем тебе нужна такая опасная маскировка?

На счет опасности я могла бы с ней и поспорить.

– Запросто, – покладисто согласилась я, пристраивая котелок над костром. – Мне не жалко. История довольно длинная и, льщу себя надеждой, интересная. Есть, что поведать. Вот только вскипятим водички, да заварим вкусного душистого отварчику. Но уговор таков: сначала я повествую о себе, потом вы делаете такую же ответную любезность. Согласны?

План приняли единогласно. Костерок уютно потрескивал, Морковка всхрапывала во сне. Я щедро вытащила из закромов ватрушки рены Дейны, разлила отвар по кружкам и принялась за рассказ. Речь текла плавно и размеренно, иногда вовсе сбиваясь на былинный стиль. В дело пошла уже обкатанная на Тайе история о бедной сиротке, которую пытаются выдать замуж нехорошие люди. С чувством поплакалась о трудностях на пути к истинному призванию – гордо носить звание алонии.

– Ну, ты и дура, – неожиданно прервала меня Эона, – Нашла куда возвращаться! В Ордене родственники с женихом и алной уже лучшее монастырское вино попивают, тебя дожидаючись! А служитель Единого им подливает, чтоб чарки не опустели!. Зачем в розысках бегать, если ты сама скоро прибудешь? Спорь – не спорь, дура и есть.

От выказанной наглости речевой аппарат мне отказал. Надо сознаться, с такой стороны я свою историю не рассматривала.

– Зачем же так резко, Эона, – сочившимся приторным ядом голосом попеняла ее спутница. – Каждый имеет право выбирать то, что хочет. Рель с открытыми глазами идет на это. Не правда ли?

Щеки окрасились легким багрянцем, и я разразилась маловразумительным лепетом.

– Если честно… Раньше не задумывалась… Просто… мне некуда больше идти, поэтому особого выбора у меня нет. Вот.

– Но ты могла бы… – попыталась встрять Эона.

– Подожди, подруга, ты торопишь события, – вновь сказала свое веское слово Кирина. – Еще не время. Кто знает, вдруг перед нами сидит имперская подосланная, а мы тут душу изливаем.

«Выездное собрание кружка анархистов» .

Да еще в шпионки записали! Не какие-нибудь, заметьте, а имперские.

«Императрица все-таки» .

Пусть это будет нашей маленькой тайной.

– Никакая я не подосланная, – обиделась я. – Откуда мне было знать, что вы на меня нападете в этом лесу? Ехала себе спокойно, никого не трогала. Чуть было не ограбили, да не убили. Теперь еще и оскорбляют! Я им все рассказала, а они…

Так у меня это правдоподобно получилось, так себя стало жалко, что на глаза набежали слезы. Я смахнула их рукавом, и, дабы никто не усомнился в моих чувствах, громко пошмыгала носом.

«Мадам, по вам плачет Мариинской театр» . Разумеется. Изрыдался весь.

– Все – не все, а многое не договорила, – продолжила наступать Кирина.

– Почему я должна пред малознакомыми личностями душу наизнанку выворачивать?! – справедливо возмутилась я. – Кроме того, теперь ваша очередь!

Девушка не поддержала скандала, а внезапно попросила:

– Я у тебя меч приметила нашей работы. Разрешишь глянуть?

«Наша» – это чья, интересно?

Я неохотно извлекла Неотразимую из ножен, но не стала передавать разбойнице, ревниво держа меч на вытянутых руках. Отблески пламени заплясали на лезвии, сплетаясь в замысловатую вязь рун. Зеркало металла отражало зазеленевший огонь. Эона бросила взгляд на оружие с исключительно профессиональным интересом. Кирина же дотошно осмотрела каждый миллиметр лезвия, водя носом чуть ли не по клинку.

– Интересно-интересно, – бурчала она себе под нос. – Трудно поверить…

Мы с Эоной непонимающе переглянулись.

– Меч Мариты, – благоговейно выдохнула Кирина. – Как же давно…. Столько лет поисков! Как ты ее зовешь?

– Неотразимая, – от неожиданности на заданный вопрос мной был дан абсолютно правдивый ответ.

– Хорошее имя, – одобрила она. – Мы называем ее Разящая.

– Имя, как имя, – мне надоело нездоровое внимание, и меч снова оказался в ножнах. – Рассказывать будешь или нет?

Девушка задумчиво накрутила локон на палец. Взгляд темных глаз не отрывался от оружия, лежащего у меня на коленях.

– Пожалуй, ты достойна узнать правду.

Вот уж осчастливили и удостоили!

– Неран? – я выловила слово, которое плавало где-то на краю сознания.

Откуда еще могли быть эти две чокнутые, как не из, цитируя Велиссу, страны нечестивцев и еретиков. Сэр Тэмас Лэйм в своем труде «Несообразности величия» выразился об Острове более тактично: «Край дев-воительниц с обычаями диковинными, народом Империи порицаемыми».

Две головы, светлая и темная, склонились друг к другу и принялись оживленно перешептываться. Светлая тихо возмущалась, за что получила от темной по лбу.

– Неран – моя родина, – въедливо уточнила Кирина. – Эона туда только направляется, чтобы предстать перед Мудрейшей и стать одной из нас.

Эона, потирая ушиб, подтверждающе кивнула.

– Марита – кто это?

– Легендарная воительница Нерана. Первая среди лучших. Гордость Острова. Предание гласит: она разделила с мечом свою душу, отказавшись от утаны. Оружие уже пару веков как утеряно. Два столетия назад, в разгар кровавых стычек с имперской гвардией, одна самоуверенная соплячка стащила меч из святилища и отправилась мстить за сестру. Спохватились с бо-ольшим опозданием. Истерзанное тело обнаружили много позже на границе Твианы с Иданом. Сыны Империи никогда не церемонились с дочерьми Острова.

Я, затаив дыхание, внимала событиям двухсотлетней давности. Эона, похоже, также слышала эту историю впервые.

– Тело, привязанное к пограничному столбу, было полностью обнажено. Воронье мало что оставило для погребения. Доспех и оружие исчезли в неизвестном направлении. Самое удивительное – сразу после этого открытые сражения прекратились. Империя неожиданно согласилась просто не замечать Неран, предпочтя войне «худой мир». Мудрейшая отправляла несколько отрядов на поиски Разящей. Безрезультатно. Несколько раз до нас доходили слухи о ней, всегда в связи с историей о смерти своего владельца. Потом и они прекратились. Как она тебе досталась?

– Я получила ее в Ночь Выбора.

– Кто кого избрал – вопрос, – усмехнулась Кирина. – Так или иначе, она признала равную. В противном случае тебя постигла бы та же участь, что и предыдущих хозяев. Я не могу забрать ее или купить. И вряд ли ты согласишься подарить меч мне?

Мой свирепый взгляд дал определенный ответ на этот глупый вопрос.

– Однако у тебя есть все качества, чтобы Остров стал твоим домом. Пойдем с нами – верни Нерану Разящую!

– Неотразимую, – машинально поправила я.

Притихшая Эона подняла голову. Глаза фанатично горели.

– Неужели ты предпочтешь пожизненное заточение в доме мужа? Каждый год – еще ребенок. Мечты погребены под ежедневными заботами. На Острове ты обретешь свободу, станешь равной другим сестрам, – за ее словами стояла безоговорочная вера.

– Личный опыт? – подпущенная шпилька пропала втуне.

Фанатичный огонь разгорался все ярче.

– Поверь, я, как никто другой, могу тебя понять. Мой отец – один из богатейших купцов Тении. Послушная дочернему долгу я была готова выйти замуж, забросить устремления, учебу и тренировки, так как моему будущему супругу это не нравилось, – ее всю передернуло. – Но пришли странные сны, и за ними появилась Кирина. Я, наконец-то, поняла, что хочу в жизни. Рель, настал час и тебе определиться с этим!

Она замолчала, а последние слова еще несколько секунд призывом звенели в воздухе. Вид у нее был как у женщины на плакате «Родина-мать зовет!».

Повисло гнетущее молчание. Я не торопилась с ответом. Проехаться с ними, пока нам по дороге – это одно. А тащиться в Неран через Разделяющие горы, о которых мне успели рассказать столько «лестного и приятного» – совсем другое.

Видя мои терзания, Кирина не стала на меня давить.

– Я понимаю, Рель, всю трудность ответа. Но завтра утром он нам нужен. Если ты согласишься – дальше мы пойдем вместе. Иначе наши дороги расходятся: каждый идет, куда ему вздумается, забывая с кем он расстался только что.

* * *

Звезды подмигивали с клочков неба, томившихся в обрамлении посеребренных светом убывающей луны еловых веток. Искры танцевали над догорающим хворостом. Умиротворенное сопение доносилось от завернувшихся в плащи фигур. Дым разгонял нахальную мошкару, рвущуюся к свету и теплу. Темный лес не безмолвствовал – одеяло летней ночи лишь приглушило его разноголосый говор. Громкое уханье совы выбивалось из слаженного хора ночных звуков ельника.

Из-за возникшей по понятным причинам бессонницы, я вызвалась дежурить первой. В голову лезли самые разные мысли: они сталкивались там и разлетались, разбрасывая осколки в стороны. К сожалению, среди разнообразия идей не находилось ни одной нужной мне.

В увещеваниях неранок имелась своя железобетонная логика. Пробраться в Конхол будет не так легко, как казалось в начале путешествия. Все пути туда давно перекрыли. Кроме того, был верный способ меня вычислить – вытатуированная божественным светом Илана. Такую примету при тщательном досмотре не спрячешь. На кой им сдалось делать татуировки?! То ли дело кольца – снял и порядок. Одно спасение – бабкин браслет для прикрытия этой радости преследователей.

Другая виновница тяжких дум вольготно расположилась на моих коленях.

– Ты, оказывается, не так проста, подруга.

«Разве я это скрывала? – блеснула лезвием Неотразимая. – Знала, что выбирала».

Действительно, ална Астела меня предупреждала. Кто ж ее стал слушать?

«Может быть, ты изменишь своему предпочтению?» – предложила тогда мать-настоятельница.

Подушечки пальцев любовно скользнули по причудливо изогнутой гарде. Бархатистая рукоять привычно легла в ладонь. Лезвие рассекло лунный свет, рассыпав серо-зеленые блики мне на колени.

Повторись Ночь Выбора – я поступила бы точно так же.

– Какая она, твоя родина? – оружие безмолвствовало. – Красивый остров, наверное. Достопримечательностей не счесть. Девочки хвалят. Интересно уж там во всяком случае. Не зря же туда дедуля Адеус поперся! Хотя после громкого провала на ассамблее и не в такую даль заберешься, лишь бы скрыться от насмешек.

Я тихо захихикала, вспомнив эту презабавную историю. Очень живо представилось, как амбициозный маг прытко удирает от бабки, голосящей о своей девичьей чести, хранимой для суженого почти сто лет. Не везло дедку с изобретениями, что тут поделаешь! Один артефакт вместо первой красавицы подкинул дряхлую зазнобу с претензиями. А колечко для перемещения на небольшие расстояния оказалось Ключом Открывающим Путь…

Внезапно меня осенило, о чем я так ехидно рассуждаю.

В страшном волнении я вскочила и, как полоумная, начала носиться по поляне. Мелкие веточки и шишки, притаившиеся в невысокой траве, впивались в пятки. Довольно чувствительно, чтобы подпрыгивать с вскриком. Но не достаточно больно, чтобы надеть непросохшие портянки и сапоги. Мои метания разбудили спавшую стоя Морковку, а также прикорнувшую у костра Кирину. И если встревоженная лошадь просто удивленно вскинула голову, то девушка молчать не стала.