Текст книги "Пришелец и пенсионерка"
Автор книги: Юлия Сидур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Высокий полицейский чин осведомлялся о тех, кто патрулировал машину.
– Лейтенант Освальд Хаузер и его напарник Герда Хинц, – ответил капитан. – Они сами попросили разрешения провести задержание пассажиров джипа.
– Как вы можете их охарактеризовать? – спросил чин.
– Только самым положительным образом. Старательные, исполнительные и дисциплинированные офицеры! Они восемь лет назад переехали в Германию из Казахстана. Проявили себя с самой лучшей стороны. Окончили полицейскую школу с отличием. Имеют благодарности по службе. Я совершенно не понимаю, что с ними могло случиться! – капитан был искренне расстроен.
К начальнику подбежал еще один офицер с сотовым телефоном в руке. Он доложил:
– Только что сообщили, что обнаружено две машины более чем в ста километрах одна от другой: джип «Чероки» на границе Бельгии с Францией, угнан в Дюссельдорфе два дня тому назад, и «Фиат» в Рурской области. Обе пустые. Но в джипе, на полу под задним сиденьем, найдены ключи от брошенного «Фиата». Рядом на земле валяется раздавленный сотовый телефон синего цвета. Машина зарегистрирована на имя немецкой студентки русского происхождения Елены-Шанталь Штеге, двадцати двух лет, девичья фамилия Суконцева-Матевосян. Она, ее муж, немецкий студент Даниэль Штеге, двадцати трех лет, оба постоянно проживающие в Дортмунде, и российская гражданка Зинаида Воскресова, пятидесяти семи лет, с просроченной шенгенской визой три дня тому назад сообщили в полицию Пфаллинс-Порта о найденном ими на пляже теле убитого Вима Ламбрехтса. Ламбрехтс – голландский гражданин, накануне прибывший из Брюсселя. По повестке для повторной дачи показаний никто из троих главных свидетелей не явился. Подозреваемые в убийстве двое мужчин, предположительно иностранцы, говорят по-немецки и по-русски. За день до преступления в двадцать два часа тридцать минут оба подозреваемых были замечены в пивной Пфал-линс-Порта вместе с Ламбрехтсом. Туда же заходили супруги Штеге и Воскресова. В полиции Пфаллинс-Порта имеются подробные описания внешности обоих подозреваемых. К сожалению, портреты только словесные, поскольку отделение полиции не обладает специальным оборудованием для создания фоторобота.
В этот момент запищал мобильник. Офицер поднес его к уху, послушал, затем сказал:
– Самая последняя информация – остатки взорванного автомобиля БМВ, угнанного в Берлине месяц назад, только что найдены на окраине Пфал-линс-Порта.
– Благодарю вас, – сказал шеф, – теперь остается узнать имена похитителей, о которых сообщил господин Фендель. Продолжайте поиски. На дорогах усилить проверку. Спецконтроль в аэропортах…
– Уже сделано! – отрапортовал офицер.
– Странна 10–47, любимая моя, как я счастлив тебя видеть! – проворковал барин. – Ты привезла?
Странна 10–47 выглядела весьма странно. Высокий парень с длинными темными волосами, угловатый, тощий, в черных очках, в облегающем костюме, в точности таком же, как у барина, в таких же белоснежных тупоносых ботинках – это то, что удалось разглядеть при свете фонаря Дворняшина. Неожиданно барин обратился к Дворняшину:
– Иди к ним, дворняжка!
Тот, как был с фонарем в руке, немедленно подчинился. Шанталь и Даниэль давно проснулись. Дворняшин со своим неистребимым запахом сел рядом с ними в углу. Все четверо во все глаза смотрели на барина и на его так называемую подругу. Она пока что не сказала ни слова. Наклонилась, подняла с полу принесенную с собой металлическую канистрочку.
– Подожди, Странна! – сказал барин.
Она застыла с канистрой в руках. Барин посмотрел на всех четырех в углу и пустил из глаз четыре лучевых спирали. На этот раз никто не приподнялся; наоборот, тело каждого стало невыносимо тяжелым и застыло на полу в той позе, в которой находилось в этот момент. Их челюсти одеревенели, и при всем желании никто не смог бы произнести ни единого звука.
– Давай! – промолвил барин вожделенно. – Давай! Но только медленно, постепенно! Положи канистру, раздень меня. И умоляю тебя, не спеши!
Странна начала действовать. Она ловко открутила его голову, согнула ему левую руку в локте, опустила ее ладонь барину на бедро и вставила голову ему под мышку. Затем произошло то, чего еще никто не видел. Она обхватила барина за талию, поднапряглась, что-то в его теле звякнуло. Странна с усилием дернула торс вверх и отделила верхнюю часть туловища от нижней. Поставила торс с торчащей из него металлической трубой и головой под мышкой рядом с пустыми штанами. Голова заурчала и застонала. Брюки с белыми светящимися ботинками переминались с ноги на ногу от нетерпения. Странна подняла канистру и осторожно влила ее содержимое в стоящие штаны. Сильно завоняло аммиаком и духами одновременно. Голова под мышкой сложила рот трубочкой и тонко, по-волчьи завыла.
Потом Странна снова обеими руками подняла торс, с усилием и скрежетом вставила его обратно в штаны, оправила рубашку и затянула пояс. Вытащила из-за пазухи воронку, вставила ее в отверстие в железной палке и аккуратнейшим образом влила в нее жидкость из канистры. Голова под мышкой ровно загудела, глаза ее стали закатываться, рот открывался и закрывался. Странна вытащила голову барина, насадила на палку и молниеносно ее закрутила.
Барин с плохо гнущимися ногами сполз вдоль стены на пол, глаза его закатывались все больше, его начало колотить. Он весь содрогался, извивался, стукался об пол.
Когда сборка барина закончилась, кое-что стало происходить с самой Странной. Она расстегнула пояс на месте живота и одним движением сбросила с себя одежду. Все увидели длинное, плоское, безгрудое, обросшее короткими поблескивающими волосами серое тело. Волос не было только на некоторых белых местах: на голове, в паху, а также на запястьях рук и на ступнях ног. Но самое потрясающее впечатление произвело ее лицо – она сняла его вместе с одеждой! Гладкий безволосый овал ее головы с крышечкой на темени глазел беленькими немигающими глазками без зрачков. Не было ни рта, ни носа, зато угадывались крохотные отверстия на месте ушей.
Странна легла на спину, подтянула к животу обе согнутые в коленях ноги, вставила себе в промежность воронку и налила туда из канистры совсем немного. Потом она села, открутила в темени головного овала крышечку, воткнула воронку в дырку и налила в нее чуть больше жидкости, чем в промежность. Уже затыкая пробку в голове, а затем закрыв канистру, она начала издавать то мяукающие, то лающие звуки, исходящие из живота. Она подползла к барину, притулилась к нему, и они вместе содрогались и стонали на разные голоса.
Наконец, у барина изо рта обильно пошла черная пена. Он стал успокаиваться. Она тоже. Конвульсии прекратились. Барин в последний раз облегченно вздохнул, открыл глаза, обрел жесткое выражение, к которому все привыкли, и сказал выздоровевшим стальным голосом:
– Отомрите, господа земляне! Дворняшин, ко мне! Странна 10–47, ты готова?
Странна уже влилась в одежду и лицо молодого человека в темных очках. В одной руке она держала полегчавшую канистру, в другой небольшой чемоданчик.
– Барин, – подобострастно зачастил Дворняшин. – Новый пикапчик я оставил в переулке, метров пятьдесят отсюда, около лужка. Опасно было к домику подгонять, правда, барин!
– Молодец! – первый раз за долгое время похвалил Дворняшина барин. Он был в отличной форме и великолепном настроении. Белые глаза его воинственно сверкали. Он отдавал пленникам короткие четкие приказы: – Вещи не забывать! Носа не вешать! За ночь доберемся до места, а завтра я обещаю вам много теплого моря, целый океан!
Ночью два раза меняли транспорт. Дворняшин ненадолго исчезал, пока барин, Странна и их пленники ждали его где-нибудь в небольших придорожных лесочках и рощицах. Он возвращался на новом угнанном автомобиле, и тут же ехали дальше. Как только начало светать, Шанталь узнала местность. Она даже немного оживилась: «Это точно Франция, я узнаю пейзаж! Это Бретань – видите, какая красота! Мы отдыхали здесь с родителями два года назад!»
Пассажиров стало больше на одного. Сначала более-менее свободно все помещались в небольшом автобусе-пикапе. Потом ехали в тесноватом бежевом автомобиле непонятной марки. Перед тем как тронуться в путь, пленники с изумлением увидели, как Странна свернулась клубком, спрятав голову в колени; Дворняшин поднял ее за поясной ремень, словно тюк, и уложил в багажник вместе с пожитками.
Дорога тоже изменилась, каждый почувствовал, что это уже не та идеальная езда по автобану, когда автомобиль не едет, а летит. Мчались не по шоссе, а по зеленым окраинам населенных пунктов, по не очень многолюдным небольшим городкам и деревенькам. Машина иногда подпрыгивала, в ней что-то стучало, чувствовалось, что она не совсем исправна. Это был французский автомобиль, с желтыми номерами сзади и белыми спереди. Дворняшин злобствовал на несовершенство машины и пытался матюкаться, но негромко – боялся раздражать барина. Тот снова начал бросать на холопа недовольные взгляды. Когда на рассвете въехали в большой город, почти скрытый в тумане, Шанталь воскликнула радостно:
– Это Брест! Я тут была!
– А где океан? – спросила Зинаида Васильевна. – Я никогда не видела океана!
Никто ей не ответил.
– Перекусить бы надо, – подал голос Дворняшин. – И кофе попить. А то засну за рулем.
Барин не смог скрыть недовольства:
– Начинается! Вы все постоянно хотите есть или пить. Потом туалет. Потом спать. Пошел быстро. Чтоб через пять минут был здесь!
Дворняшин сбегал в расположенный напротив супермаркет. Принес термос с горячим кофе и большой пакет с надоевшими сэндвичами.
Даниэль и Шанталь очень обрадовались появлению кофе. Они мечтали о нем во все время пленения.
Зинаида Васильевна нисколько не обрадовалась – она кофе не пила, от кофе начиналось сердцебиение.
Но Дворняшин на этот раз удовлетворил всех.
– Это тебе, – сказал он, протягивая ей двухлитровую бутылку французской минеральной воды «Изабель».
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Зинаида Васильевна, – водички нам всем хватит. Может быть, ты и стаканчики купил?
– Неужели нет! – обиделся Дворняшин. – Ты уж совсем меня за чурку держишь. – Он протянул каждому бумажный стакан и салфетку.
– Даже салфетки принес! – одобрительно сказала Зинаида Васильевна и, уже совсем осмелев, спросила у барина: – А ваша спутница так и будет в багажнике отдыхать? Может быть, ей тоже надо перекусить?
– Ей не надо, – резко ответил барин. – Прошу вас заканчивать трапезу. Чем скорее мы доедем до места, тем более упорядоченна и спокойна будет ваша жизнь. У вас будут идеальные условия для успешной работы.
– Барин! – робко обратился к нему Дворняшин. – Дойчмарки остались, а франков у меня больше нет!
– Не волнуйся, денег будет достаточно – любых. Приедем на место, Странна напечатает. Поехали быстрее!
Шанталь, Даниэль и Зинаида Васильевна понимающе переглянулись. Эти пришельцы не только потребляют дурь, как самые отчаянные наркоманы, они еще и фальшивомонетчики. Их деяния тянут на три пожизненных срока. Дворняшин тоже с интересом взглянул на барина; кажется, даже он не ожидал такого ответа.
Огромное облегчение охватило пленников, когда, наконец, доехали до райского места. Оно действительно выглядело райским. Зинаида Васильевна ненадолго забыла о происходящем. Дом и сад казались осуществившейся мечтой о красоте и покое для тех, кто желал отвлечься от неприятностей.
Дом находился немного в стороне от других домов, но совсем близко от шоссе. В саду справа от входа стояли белый пластмассовый стол и легкие стулья. Слева на газончике были живописно и как бы небрежно разбросаны еще несколько стульев другой, более изящной формы. Между стеной дома и зеленой изгородью огромное фиговое дерево прикрывало выход на задний двор. Под окнами густо цвели красные цветы. На крыше с двух ее концов, как и на всех бретонских домах, возвышались плоские квадратные трубы. Во двор по-хозяйски зашел большой черный кот с красным бантом на шее. Он был потрясен, когда трое приезжих разом закричали на него, зашикали и замахали руками. Он явно не привык к такому обращению. Кот вынужден был удалиться, но сделал это не спеша и с большим презрением к тем, кто его прогонял.
Странна вернулась в знакомое обличье длинноволосого парня. Сначала она затащила в дом канистру и чемоданчик, затем стала помогать пленникам доставать из автобуса пожитки.
Пока заносили в дом вещи, барин сидел в большом зале первого этажа за низким столиком слева от камина, где вся обстановка была выдержана в потрепанно-рустикальном стиле. Старый длинный стол располагался посреди зала, вокруг него стояли не менее старые, слегка шатающиеся деревянные стулья с высокими резными спинками. Как только люди вошли в дом, огромные старинные часы в углу тяжело задышали, как старый дедушка. Сначала они загудели, а потом напугали всех необыкновенно громким звоном. Пробив два часа, через пять минут прогрохотали по второму разу. В правой стене чернел встроенный камин; рядом были сложены дрова и прочие старинные атрибуты: кочерга, старое ведерко для угля, штык от винтовки конца прошлого века. Очевидно, им ворошили головешки.
На стенах висели базарные натюрмортики, пейзажики, и одна черно-белая фотография благородного вида старухи в бретонском национальном костюме. На бабушке было черное бархатное платье с кружевным воротником, а на голове – высоченная шляпа-труба.
К стене около лестницы примыкал огромный старинный шкаф с разнообразной посудой: рюмками, тарелками и прочими стеклянными предметами. На полках вдоль каменных нештукатуренных стен стояли керамические горшки и вазы. На большом блюде громоздились муляжные тыквы, бананы и виноград. Style rustique отлично сочетался с современным кичем, даже чем-то его дополнял.
Слева от входа зал заканчивался большим пространством, отданным кухне. При первом же взгляде становилось ясно, какое большое значение придавалось этому месту. Поражало современное оборудование – в кухне было все: плита с двумя газовыми и двумя электрическими конфорками, встроенная в стену суперсовременная духовка. Над прилавками висели деревянные шкафы и шкафчики, под прилавками тоже шкафы с полками. Холодильник вмурован в стену, чтобы не занимал слишком много места. Глубокая круглая большая мойка очень понравилась Зинаиде Васильевне. Кран, скорее всего, не так сильно брызгался, как в мелких мойках. В шкафах помещалось немыслимое количество разнообразных кастрюль, сковородок, мисок, чашек, кружек, ножей, ложек, вилок, всевозможных шумовок и ухватиков. На прилавке лежали рукавицы-прихватки. Имелись миксер и сито. И даже несколько щипцов для колки орехов, для открывания устриц и других панцирных плодов моря. Рюмки и рюмочки, фужеры и фужерчики, кувшины и кувшинчики. Чашечки чайные и кофейные, пиалочки большие и маленькие. Идеально обустроенная кухня для мирной семейной жизни и кулинарного творчества не только любой хозяйки, но даже профессионального повара.
Даниэль грустно рассматривал кухонную роскошь, и впервые за все это жуткое время губы его тронула легкая улыбка. Из кухни небольшое окошко с широким каменным подоконником выходило во двор, глаз утыкался в гриль, стоящий у зеленой изгороди.
Зинаида Васильевна никак не могла справиться с приятным удивлением – барин открыл дверь одним-единственным донельзя примитивным ключом. Она вспоминала свою избу в Подмосковье, которую, несмотря на более чем скромное убранство и крепкие запоры, грабили регулярно, каждый год. Из-за этого семья приспособилась тащить все необходимое в сумке-тележке и в рюкзаке на собственной спине. А в этот бретонский дом, значит, никто не пытался влезть. Никто не прельщался ни обстановкой, ни посудой, никому не пришло в голову вырвать из стены холодильник и духовку.
Низенький столик у камина, за которым в настоящий момент сидел барин, был окружен старой мягкой мебелью, обитой пестреньким коричневатым атласом. Барин сидел на диване, перед ним стояло небольшое настольное зеркало. Он внимательно рассматривал свое корявое лицо и пытался изобразить доброту и сердечность. От этого лицо становилось все страшнее. Барин это понимал, очень старался, даже надел зеленоватые очки. Дворняшин, внимательно наблюдавший за усилиями барина, предложил:
– Барин, наденьте мою кепочку. Можно, конечно, и шляпу, но тогда получится ковбой. Кепарь будет получше.
Барин молча глянул на Дворняшина. Первым побуждением было обругать его за что-нибудь. Но барин этого не сделал, а наоборот, взял серую матерчатую кепку в руки, внимательно ее осмотрел со всех сторон, потом неуверенно напялил на голову. Случилось что-то вроде чуда. Закрыв похожие на проволоку волосы и уменьшив количество серо-зеленого цвета на физиономии, он стал больше похож на немолодого господина среднеевропейского типа. И хотя кепка имела вид вполне пролетарский, барин выглядел в ней как писатель из подмосковного поселка Переделкино. Зинаида Васильевна хмыкнула про себя – она отметила прозорливость Дворняшина, даже некоторое исчезновение в нем нарочитого животного зверства. Она лишний раз пожалела, что он подлый убийца с садистскими наклонностями.
Зинаида Васильевна поднялась по деревянной лестнице на второй этаж, присоединилась к Даниэлю и Шанталь. Любопытная молодежь уже обследовала почти весь дом, кроме кабинета барина. Они радостно сообщили Зинаиде Васильевне, что здесь наверху целых четыре прекрасных комнаты, каждая с двуспальной французской кроватью, с длинным валиком-подушкой, с зеркальным шкафом, одним стулом и двумя тумбочками; окна выходят на задний абсолютно закрытый двор. Великолепная ванная комната фиолето-розового цвета с биде. Отдельный туалет. Внизу кроме зала еще две довольно больших комнаты. Одну из них барин забрал себе под кабинет. Там тоже имеются душ, туалет, кладовка, в которой стоит стиральная машина. В этой же кладовке хранится пылесос, в одном углу свалены шезлонги, а в другом метлы, совки и половые тряпки.
– Если бы нас не привезли сюда насильно, какой бы это был изумительный отдых! – воскликнула Шанталь. – Полная блаженная релаксация!
Зинаида Васильевна, смеясь, сказала Даниэлю:
– Вот видишь, Даниэль, Шанталь явно оклемывается, она опять заговорила на своем неповторимом советско-эмигрантском диалекте.
– Да, здесь очень хорошо и красиво, – согласился Даниэль, – но меня ужасают две вещи: наглый кот с красным бантом и эти ворсистые ковры на полу во всех спальнях. Боюсь, что они меня доконают!
– Не бойся, Даниэль, – разом воскликнули Шанталь и Зинаида Васильевна, – не думай о плохом, и оно с тобой не случится!
– Я уже чувствую приближение приступа, – сказал Даниэль, и в глазах его мелькнул страх.
– Но у тебя же есть ингалятор.
– У меня их два, в сумке лежат.
Дворняшин позвал пленников вниз Респектабельный пожилой господин в кепке смотрел на них через большие темные очки.
Барин глянул на старинные часы в углу.
– Сейчас сюда приедут хозяева. Предупреждаю очень серьезно: если хотите свободно передвигаться по дому, ездить на пляж или в магазин, – барин помолчал и уточнил, – в моем сопровождении! Если хотите готовить себе любую еду, – вы же так любите поесть! – он произнес это презрительно и одновременно саркастически, – вы должны вести себя спокойно и естественно при посторонних. Запомните – вы все немцы, приехали сюда работать и отдыхать. Никаких провокационных вопросов, разговоров, выступлений, жестов и т. д. Вы поняли, о чем я говорю? А лучше всего, чтобы вас тут вообще не было, когда они войдут в дом!
Странна сидела внизу в зале за столиком перед своим раскрытым чемоданчиком. Чемоданчик оказался миниатюрным компьютером. Она что-то стремительно щелкала на клавиатуре. Сбоку чемоданчик выплевывал денежные купюры. Дворняшин их подбирал, долго мял огромными ручищами, затем совал в коричневый бумажник Пленники наблюдали за этой сценой с некоторым обалдением. Вдруг Дворняшин закричал:
– Странька! Роботица глупая, совсем что ли рехнулась! Смотрите, барин, чего она нашлепала!
– В чем дело? – резко бросил барин, глядя на Дворняшина с негодованием.
– Она купюр по триста франков налепила с каким-то воякой! А таких денег нету! Есть сто, двести и пятьсот, есть и тыща! И маленькие денежки есть, по сто, по пятьдесят и по двадцать, а таких нет! Она, сука, хочет нас французским ментам сдать!
Странна недоуменно посмотрела на Дворняшина. Она невозмутимо подняла руки, прекратив набирать.
Шанталь подобрала одну купюру и сказала ошеломленно:
– Действительно, триста франков. Но таких не бывает! Кстати, это портрет генерала де Голля. Во Франции нет денег с его портретом.
– Собери все купюры по триста франков, – приказал барин Дворняшину.
Тот послушно передал ему целую пачку. Барин снял кепку и темные очки. Он положил всю бумагу себе на жесткую темную ладонь и пустил на нее короткий огненный луч. Пачка взвилась маленьким ярким костром почти без дыма, сероватая ладонь барина от этого нисколько не пострадала. Он подошел к камину и аккуратно ссыпал в него пепел, затем отряхнул руку. Он произнес отрывистые слова, обращаясь к Странне:
– Странна 10–47, триста коррекция чип уничтожение выполняй!
Странна забегала серыми пальцами по клавишам с невероятной скоростью. Из бока чемоданчика вывалился крохотный металлический квадратик. Барин взял его в руку, подошел к камину, положил внутрь, затем три раза с некоторым усилием пустил на него сильнейшее пламя. Наконец квадратик начал плавиться, издавая неприятный запах. Барин забормотал сердито: «Халтурщики! Интересно, кто этим занимался! Кто программировал! Изменники! Всех надо заменить! Я вами займусь по возвращении!». Он обратился к Дворняшину:
– Дворняшин, ты молодец, что проявил бдительность. Но я приказываю тебе относиться к моему напарнику, агенту Странне 10–47, с должным уважением! Иначе я приму к тебе меры!
Дворняшин обиженно молчал.
– Ты понял меня? – угрожающе спросил барин.
– Понял, барин! – ответил Дворняшин.
Барин сел на стул, быстро развернул голову и руки назад, что однажды уже делал в джипе. Во лбу у него открылась дверка. Он поднес к открытой дверке палец и ногтем что-то быстро повернул. Дверка закрылась, голова развернулась обратно. Он посмотрел в окно, увидел, что французы приехали.
Барин встал, снова натянул кепку, надел очки и заговорил с Шанталь по-французски. Шанталь кивнула головой, она перевела Даниэлю, Зинаиде Васильевне и Дворняшину, чтобы все поднялись наверх.
Зинаида Васильевна догадалась:
– Это он у себя в голове что-то перевел на французский лад?
– Ну конечно, – сказала Шанталь.
– А в пивной в Пфаллинс-Порте, он говорил по-русски и по-немецки, и в лоб к себе каждый раз не лазил.
– Точно, – неожиданно согласился Дворняшин. За все это время он впервые участвовал в разговоре с пленниками, раньше только гавкал. Все трое недоверчиво на него посмотрели.
Поднялись наверх вчетвером и с высоты лестничной площадки смотрели через кухонное окно на барина, беседующего с мужчиной и женщиной средних лет. Французы только что въехали на своем «Фиате» во двор дома. Старенькая лиловая машина была победнее той, которой недавно лишилась Шанталь. Барин в очках и в кепочке улыбался, что было ему категорически не свойственно. Увидев, как хозяева решительно направляются ко входу в дом, он с беспокойством пошел за ними. Дворняшин стал заталкивать пленников в комнату. Даниэль и Зинаида Васильевна подчинились. Но Шанталь, приложив палец ко рту, осталась стоять в дверях и слушать, что происходит внизу. Дворняшин мог бы ее тоже легко затолкать внутрь и закрыть дверь. Но он почему-то этого не сделал. Его любопытство оказалось сильнее грубости. Шанталь увидела, как при появлении хозяев дома Странна, сидевшая перед закрытым чемоданчиком, встала и неловко поклонилась вошедшим. Французы приветливо ей ответили:
– Бонжур, месье!
Шанталь услышала необыкновенно любезный голос барина. Как будто говорил совсем другой человек:
– Мадам ле Ген, месье ле Ген, мы очень довольны вашим домом! Он прекрасно приспособлен для работы и для отдыха. – Барин указал на Странну: – Это мой молодой коллега! Другие очень устали, прилегли немного отдохнуть, они извиняются, что не вышли с вами поздороваться.
– О! Ну что вы, месье! – сказала женщина, понизив голос. – Извините, мы будем говорить потише.
– Не беспокойтесь, мадам, они любят поспать и легко засыпают при первой возможности. Они не просыпаются от шума. – Барин добавил, смеясь: – Приходится их долго будить.
Французы понимающе улыбнулись. Мужчина-хозяин с любовью осматривал собственный дом. Он подошел к стене, показал на фотографию старой женщины в национальном костюме, произнес с гордостью:
– Моя мать! Это был ее дом. Она умерла очень давно, еще в 1946 году. А я сам шофер-дальнобойщик, полжизни провел за баранкой. Теперь вот мы с мадам оба на пенсии и сдаем дом, чтобы подработать и чтобы хорошее место не пустовало. Вы, пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Мы не будем вас беспокоить. Фирма уже все оплатила. А сами мы живем в Панмаре, примерно в трех километрах отсюда. Пляж здесь рядом, всего восемьсот метров от дома. Сначала надо повернуть направо, а дальше идти прямо до пляжа, никуда не сворачивая. – Он подошел к столу и разложил на ней ветхую, хорошо послужившую карту местности. – Вот наши окрестности, здесь отмечены все достопримечательности, и я еще раз записал для вас наш адрес и телефон. Если что понадобится, звоните, приходите. Телефон-автомат за углом, сразу налево. Можете с друзьями зайти к нам на аперитив в любой день. Выпьете с нами касис!
– Благодарю вас, месье, – сказал барин, – у нас очень много работы, но, возможно, мы воспользуемся вашим приглашением.
Женщина произнесла с восхищением:
– Месье, вы так прекрасно говорите по-французски. Вы где живете в Германии?
– В Бремене, – не задумываясь, выпалил барин. – Слыхали про бременских музыкантов?
Французы засмеялись:
– Ну конечно, месье! Мы очень любим немцев. Они тут много домов скупили. В основном, они наши постояльцы, но, к сожалению, они почти никогда не говорят по-французски, только по-английски. – Женщина вздохнула. – А мы не знаем никаких иностранных языков, с немецкими туристами в основном объясняемся жестами! – Она сама же первая засмеялась.
Барин снова очаровательно улыбнулся:
– Я бы хотел узнать, за что нам еще придется платить?
– За то, что вы сами будет расходовать, – сказала хозяйка. – За электричество, горячую и холодную воду, дрова для камина, уборку – если, конечно, сами не уберете.
– Сколько это может стоить, примерно? – спросил барин.
– Вместе с уборкой примерно восемьсот франков за все.
– Я бы хотел заранее расплатиться.
– Ну, если вы так пожелаете, месье.
– Как вы думаете, тысяча франков – этого достаточно?
– О, это слишком много, месье.
– Зато мы не будем экономить горячую воду, – засмеялся барин. – Я предпочитаю расплатиться сейчас.
– О, мы очень вам благодарны, месье! Не будем вас беспокоить. До свидания, месье, до свиданья, молодой человек!
Странна опять встала и деревянно кивнула. Барин отдал французам деньги и пошел провожать их во двор. Хозяева сели в свой бывалый «фиатик». Барин хотел снять кепочку, но вовремя вспомнил о своей нестандартного вида голове и просто помахал им рукой.
Когда Шанталь все это рассказала, Зинаида Васильевна спросила:
– Как он говорит по-французски?
– Как обыкновенный француз, – сказала Шанталь, закрывая за собой дверь комнаты, – без акцента.
Заброшенное жилище на границе Бельгии с Францией было переполнено полицейскими. Журналистов, пытавшихся проникнуть внутрь дома, еле удерживали.
Полицейский объяснял журналистам в тысячный раз:
– Да, именно так, это убийство и похищение. Мы идем за ними по следу, но поймать пока не можем. Но вы не должны сомневаться, мы их обязательно задержим.
– Вы нашли какую-нибудь улику? – дотошно допытывался один из журналистов.
– Вам все будет сказано в свое время.
– А правда, что в доме была найдена записка?
– Кто вам это сообщил? – недовольно спросил полицейский.
– Это правда или нет?
– Мне об этом ничего неизвестно. Расходитесь, господа, в четыре часа будет пресс-конференция, и вам сообщат самые последние сведения.
Вокруг оцепленного дома толпилась местная публика. К самому настырному журналисту приблизился человек в соломенной шляпе, мятых брюках и клетчатой рубашке.
– Можно с вами поговорить?
– Пожалуйста, – с готовностью отозвался журналист.
– Это я сообщил про этот дом. Журналист обрадовался:
– Что вы говорите, это необыкновенно интересно. – Он включил диктофон. – Простите, как ваше имя?
– Фриц Рихталер.
– Вы бельгиец?
– Да, я бельгиец, фламандец немецкого происхождения. Дело в том, что у меня тут лужок неподалеку. Вчера днем я заезжал сюда и немного покосил. Когда отправился домой обедать, навстречу мне ехал серый автобус семейного типа. Номера, по-моему, немецкие. Я ужасно удивился – место заброшенное, кто же, думаю, мог сюда заявиться, здесь вообще никого не бывает. И никто здесь, кроме меня, годами не ездит. Все травой заросло выше головы. Про этот дом я, конечно, слыхал. Говорили, что хозяева никак не могли продать свою развалюху, слишком много за нее просили. Не понравился мне этот автобус, я сам не знаю, почему. Решил больше не косить сегодня, даже машину оставил дома. Прошел пешком полтора километра. Около этого дома только в двух местах небольшие кусты, а так все открыто. Смотрю: автобус стоит, никого в нем нет. Я прождал до ночи, но никто не появился. Стал думать, какого черта я сюда приперся. Я немного привык к темноте, к тому же луна ярко светила, все было видно. Я даже пожалел, что нет косы, мог бы поработать, как начнет светать. В этот момент они появились. По-моему, это какая-то банда. Их было несколько человек, не меньше четырех, может больше. Они замешкались перед тем, как войти в автобус, что-то туда укладывали. Переговаривались между собой тихо.
Журналист слушал внимательно, не перебивая. Он только спросил:
– А на каком языке они разговаривали?
– Я не совсем разобрал, но не по-немецки точно, может быть, по-польски. Как только они уехали, я подошел к тому месту, где стоял автобус. Ничего я там не нашел. Думаю, раз уж я здесь, дойду до этого жуткого дома. Когда подошел, уже начало светать. Участок не огороженный, там все заросло крапивой и кустарником, но сильно потоптано. Дверь не заперта, только слегка прикрыта. Я дверь открыл, а тут небольшой ветерок подул и бумажка вылетела. – Рихталер хитро посмотрел на заинтригованного журналиста. Продолжил медленно. – Я подобрал бумажку и прочитал: там совсем немного написано.
– А что там написано? – в нетерпении воскликнул журналист.
Рихталер начал переминаться с ноги на ногу.
