Текст книги "Пришелец и пенсионерка"
Автор книги: Юлия Сидур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Шанталь не забыла напомнить Даниэлю о том, как много она вкалывает и как мало спит, а Даниэль только чересчур много говорит. И вообще, жалко, что он ушел из фирмы, где так хорошо зарабатывал. Даниэль тут же на нее обиделся и воскликнул:
– Я вообще, Шанталь, не буду с тобой сегодня больше разговаривать! Ты нехорошая злая девочка!
Я все купил, я все убрал, и ты, Шанталь, прекрасно знаешь, что мусор я сейчас вынесу!
– Давай я мусор вынесу, – предложила Зинаида Васильевна.
– Ни в коем случае! – запротестовал Даниэль, схватив многочисленные мусорные мешки и выскакивая с ними на лестницу. – Мы не заставляем наших гостей мусор выносить!
После того как Шанталь «взяла ванну», она подобрела, и молодежь помирилась. Но увидев у нее в нагрудном кармане кофточки синенький мобильник, Даниэль снова недовольно забурчал:
– Зачем взяла телефон? Ведь договорились – отрываемся от всех, никаких телефонов, никаких звонков, никаких контактов с друзьями и подружками!
– Не будь таким нервозным, Дани, – сказала Шанталь, надевая коротенькое бордовое пальтишко, – он у меня выключен. Но мало какие симультанные обстоятельства случаются! Вдруг понадобится.
Шанталь сидела за рулем «Фиата», уверенно рулила маленькими ловкими ручками и рассказывала о том, как хорошо к ней относится ее профессор в Академии, что скоро в Кельне откроется выставка, которую организовывают ее сестра с мужем, тоже оба художники. Выставка будет расположена в оставшемся от Второй мировой войны и до сих пор никем не использованном бункере. Будет много русских участников, не только эмигрантов, но и приезжих, особенно из Москвы и Петербурга. Шанталь тоже выставит там свои фотографии. Еще Шанталь сказала, что не собирается всю жизнь учиться в университете, чуть ли не до пятидесяти лет, как многие немецкие студенты. Она совсем не хочет бесконечно продлевать беззаботную студенческую жизнь и пользоваться всякими льготами. Она будет самостоятельно заниматься любимым делом, зарабатывать деньги, а не сидеть на шее у родителей. Это был слишком прозрачный намек. И Даниэль даже раскрыл рот, чтобы возразить. Но Зинаиде Васильевне не хотелось очередной распри между супругами, и она спросила совсем о другом:
– Вот скажите мне, пожалуйста, мы сейчас едем по Голландии. Это совсем небольшая страна, а какие здесь огромные луга, поля и стада. Говорят, голландцы всю Европу кормят.
Даниэль тут же голландцев обругал:
– У них все безвкусное, водянистое, нитратное, ненатуральное, особенно помидоры и картофель!
Зинаида Васильевна почувствовала себя дома, ей захотелось тоже охаять что-нибудь отечественное.
– По-моему, Даниэль, ты чересчур строг, у нас, например, астраханские, крымские, краснодарские помидоры имеют великолепный вкус, но что с того!
Какая, скажи мне, нам от этого радость! Больше половины урожая пропадает из-за отсутствия дорог и невозможности транспортировки. А то немногое, что доходит до рынка, жутко дорого. Поэтому мы в основном едим импортные. Те же потребляем водянистые и безвкусные помидоры.
Проезжая мимо бесконечных коровьих стад, пасущихся на весенней травке, все наблюдали, как одни молодые животные наскакивали сзади на других. Зинаида Васильевна выразила удивление:
– Бычки?
– Здесь нет бычков, – объяснил Даниэль, – только коровы и телки. Это просто общий половой инстинкт.
Далее волнами пошла сильная вонь. Зинаида Васильевна чрезвычайно умилилась, обнаружив сходство с родными местами:
– Вот у нас, когда едешь мимо Толстопальцева по Киевской дороге, абсолютно так же воняет. По-моему, это какие-то специальные невыносимые международные удобрения!
– Тьфу! Тьфу! – одновременно закрутили носами Шанталь и Даниэль.
Шанталь нажала на газ, и через некоторое время они проехали вонючее место. Остановились на одном из придорожных паркингов, чтобы зайти в туалет, заправить машину и немного перекусить.
Других машин не было. К счастью, еще не наступил разгар глобального туристического безумия. Все трое сидели за одним из деревянных столиков, ели бутерброды с ветчиной, запивали кока-колой и минеральной водой.
У Зинаиды Васильевны вдруг сделалось отличное настроение. Она радовалась, что зубы не болят, и судьба подарила ей возможность еще немного отдохнуть в красивом спокойном месте. Особенно это было приятно после мучительной бессонной ночи. И ей нравилось все, что рассказал Даниэль про Пфаллинс-Порт. Вот погляжу и послушаю, такие же здесь голуби, как у нас, или другие – во всяком случае, в городе сизари такие же, как наши.
Глядя на аккуратную природу вокруг, она вспомнила, как в молодости несколько лет подряд ездила работать воспитателем со школьниками в детский подмосковный туристический лагерь. Лагерь располагался прямо в лесу на огромной лужайке. Спали в палатках. Дежурные поддерживали в костре вечный огонь – символ подросткового туризма. Комары-кровопийцы, невинные божьи твари, наслаждались детской и взрослой кровью. В половине четвертого утра маленькие птички поднимали дикий гвалт. Никакого упоительного щелканья, нежного щебетания, мелодичных переливов, только громогласное чириканье, споры и раздоры. Птицы заполоняли всю территорию внутри лагеря, подбирали остатки еды и немыслимо верещали. Зинаида Васильевна каждую ночь просыпалась от этого шума. Она улыбалась от счастья, вспоминала, что старший сын спит рядом в палатке, а младший тогда еще не родился, но планировался. И все остальные любимые: муж, мама, тетя – были еще живы и более-менее здоровы. Она радовалась прекрасному мгновению, надеялась, что оно продлится как можно дольше, и засыпала снова.
Ухоженный европейский пейзаж несколько омрачился. Погода портилась, становилось все более ветрено и холодно. Рядом с их «Фиатом» притормозил роскошный серебристый автомобиль. «БМВ», – машинально произнес Даниэль. Два человека, один длинный и худой, другой пониже и поквадратнее, вышли из машины и направились к соседнему столику. Длинный был слишком легко одет – в черную рубашку с белыми пуговицами. Из рубашки торчала темно-серая шея. Его быстрая походка казалась несколько деревянной из-за плохо сгибающихся ног в узких черных брюках. Сверкали неестественной белизной тупоносые ботинки. По пути тот, который пониже, в длинном черном пальто и белом шарфе, свернул к туалету. Зинаида Васильевна встретилась глазами с худым человеком, когда он сел за соседний столик. Она тут же отвернулась. Все трое переглянулись. Даниэль, как самый впечатлительный, не мог скрыть испуга. Он втянул голову в плечи и выразительно посмотрел на Зинаиду Васильевну. Она тоже была потрясена:
– Надо же, первый раз в жизни такое вижу! Шанталь с детской непосредственностью тихо все перечислила:
– Вы наблюдаете? Это же маска, а не лицо. – Она снова неосторожно посмотрела на длинного человека. – Фейс такой серый, что даже зеленый. Вы наблюдаете за глазами? Они абсолютно белые. – Шанталь изумлялась все больше. – А волосы тоже арти-фисьель. Они как моя старая головная щетка с гнутым зубом. Ах, до чего физиономия питореск! Натуральный триллер!
– Тише ты, тише, – Даниэль замахал руками на Шанталь. И прошептал еле-еле: – Еще услышит!
Человек, скорее всего, что-то услышал. Он глянул в их сторону. Им показалось, что из его глаз полыхнуло белым светом. Все трое почувствовали дискомфорт, как будто какая-то сила их приподнимала, а они с трудом удерживались на месте.
– Ну, поехали, ребята! – неестественно оживленным и веселым голосом сказала Зинаида Васильевна, с трудом поднимаясь со скамейки.
В это время второй человек подошел к столу и уселся рядом с длинным. Он выглядел как «браток», и в нем не было ничего неестественного. Зинаида Васильевна насмотрелась на таких во время видеопросмотров, куда ее таскал Сева.
Уже сидя в машине и оправившись от испуга, все трое начали преувеличенно громко обсуждать недавнюю встречу.
– Какие неприятные люди! – воскликнула Зинаида Васильевна, передергивая плечами. – Низкорослый совсем отвратный, а белоглазый просто страшный!
– Маленький – настоящий криминал! – сказала Шанталь.
– Ой, я так боюсь! – сказал Даниэль. – Вы почувствовали, как мы стали приподниматься, когда этот с белыми глазами на нас посмотрел?
– Почувствовали! – хором подтвердили Зинаида Васильевна и Шанталь.
Даниэль взглянул на дорогу и неожиданно закричал:
– Смотрите, смотрите!
Знакомый серебристый БМВ со свистом промчался справа.
Все сразу засмеялись, обрадовались.
– Зин! Зин! Что будем сегодня есть? – закричал Даниэль. Он наконец расслабился, успокоился и развеселился.
– Надеюсь, ты нам приготовишь что-нибудь вкусненькое. С таким поваром, как ты, мы с голоду не умрем! – И Зинаида Васильевна добавила безо всякого перехода: – Какое счастье, что эти двое подальше уехали! На вид такие душевные господа, что лучше с ними не встречаться.
– Ничего себе «домик», Даниэль! – воскликнула Зинаида Васильевна. – Я думала, действительно крохотная дачка. Хитренький какой! Обманул бабу Зину!
Молодые смеялись, довольные.
– Неплох апартамент, – заговорщицки проговорила Шанталь, очень довольная эффектом, произведенным на Зинаиду Васильевну. – С улицы все дискретно, а тут шик и блеск.
Действительно, снаружи деревянный дом выглядел скромно, но внутри оказался не только просторным и светлым, но даже великолепным. Он сразу пленил Зинаиду Васильевну. Несмотря на огромную комнату на первом этаже, этот дом напомнил ей собственную подмосковную избушку, где единственная комнатка была совсем маленькая. Топили печку дровами, приносили из колодца воду, бегали в сортир на задний двор у забора. Но все были счастливы, собирались вместе еще полной семьей и в самый пик советского бытия скрывались в избушке как в эмиграции – слушали зарубежное радио без глушилок.
Вслед за ребятами Зинаида Васильевна поднялась по прямой отвесной лестнице на второй этаж. Наверху комната была такая же огромная как и нижняя. Потолка не существовало. Взгляд упирался во внутренний треугольник крыши; напоминало старинное жилище, придавая комнате необыкновенную прелесть. Большой двуспальный матрац лежал на полу. Между столом и матрацем, тоже на полу, стоял старенький ламповый радиоприемник «Телефункен» в деревянном корпусе. Даниэль включил его на частоте, где круглосуточно передавалась классическая музыка. Зинаида Васильевна поразилась изумительному звучанию. Даниэль сообщил, что отец притащил приемник со свалки во время последней забастовки мусорщиков несколько лет назад. Теперь все в семье заранее сожалеют, что если перегорят лампы, их негде будет достать. Кажется, больше никто в мире не делает ламповых приемников.
Даниэль и Шанталь достали из сумок и рюкзаков свои рабочие принадлежности. Даниэль наконец стянул с себя драгоценную телогрейку. Он осторожно достал из большой дорожной сумки лэп-топ, принтер, пачку бумаги, две коробки дискет, маленький плоский CD-проигрыватель. Шанталь разложила на полу наклеенные на картон черно-белые фотографии. В основном они изображали натюрморты из геометрических фигур и различных предметов: кругов, квадратов, блюдец со стаканами, засохших цветов, неестественно огромных сухих листьев.
– Вам нравится? – спросила Шанталь у Зинаиды Васильевны.
– Очень!
Зинаида Васильевна ответила искренне. Приятно, когда не надо притворяться и говорить, что нравится, а на самом деле не нравится, и чувствуешь только полнейшее равнодушие или раздражение.
Шанталь сказала удовлетворенно:
– Я не страдаю от того, что мои пэйнтинги что-то напоминают или на кого-то похожи. Если это художник, который дает мне инспирацию, я спокойно акцептирую.
– Это, конечно, так, – согласилась Зинаида Васильевна, – но у художника наступает момент, когда он не хочет быть на кого-то похожим. Мы с мужем ходили почти на все выставки, посещали мастерские авангардистов. Встречали много отрицателей авторитетов. Это очень стимулирует. Когда они не отрицают других, они не могут делать свое. Некоторые уже уехали, потому что у нас слишком тяжело искусством деньги зарабатывать. Но, кажется, и здесь нелегко.
– Очень тяжело, – горячо подтвердила Шанталь и тут же похвасталась с откровенной завистью в голосе: – Моя сестра Лаура недавно продала картину за двести марок.
– Ничего, ты тоже заработаешь, – пожелала ей Зинаида Васильевна.
В нижней комнате слегка пахло сыростью, но когда включили отопление, сделалось совсем уютно.
– Сейчас будем готовить, – торжественно объявил Даниэль. – Ну, Зин, в последний раз спрашиваю, что ты хочешь поесть?
– Спагетти, если никто не возражает, – сказала Зинаида Васильевна. – Я не могу забыть, как было прекрасно, когда ты их готовил в Москве.
– Давай спагетти, Дани, – поддержала Шанталь. – Вкусно и быстро!
Пока Даниэль готовил спагетти, он предложил Зинаиде Васильевне постоять рядом и посмотреть, как он это делает.
– Смотри, Зин, все очень просто. Самое главное соус. И не забывай про травки.
– Я вроде бы все делаю как ты, но у меня никогда не получается так вкусно. Кажется, действительно просто, но все-таки должен быть талант.
– Да ладно тебе, – Даниэль скромно потупился. – Мы с родителями с удовольствием ели твои салатики и курицу. А как ты думаешь, я мог бы открыть ресторан в Москве?
Зинаида Васильевна несколько опешила от этого вопроса.
– Ты лучше напиши роман, – предложила она. – Напиши, как один искусствовед получил богатое наследство и открыл собственный ресторан. Он изобрел питание нового типа – каждый ел сколько хотел, но не толстел. Наоборот, становился стройнее и здоровее. В ресторане все было вкусно и дешево, и всегда стояла очередь перед дверью. Тогда конкуренты из зависти сожгли ресторан. А искусствовед написал об этом событии бестселлер с приложением целой книги рецептов. Он прославился на весь мир, и на огромные гонорары открыл новый ресторан…
– Нет, нет, ты лучше скажи не про роман, а про ресторан в Москве, – настаивал Даниэль.
Зинаида Васильевна задумалась.
– Если всерьез, Даниэль, я не думаю, что ты с твоим характером сможешь сейчас хоть в чем-то преуспеть в Москве. Тебя обязательно кто-нибудь погубит – или рэкет, или власть. Бандиты требуют свою долю, и если ты им исправно платишь, они тебя не трогают, даже защищают от других бандитов. А власть наша непредсказуема и невменяема. Она постоянно нарушает свои же собственные правила. – Зинаида Васильевна добавила с грустью: – А ведь как хорошо, как приятно жить, когда государство тебя защищает. Вот тогда чувствуешь себя патриотом и веришь, что это действительно твоя власть, твое государство. Ты, Даниэль, вообще чересчур хрупкий человек, ты слишком тонко организован для нынешней российской, как говорит Шанталь, «риэлити».
Но, правда, ты еще молодой и, может быть, в будущем…
Даниэль и Шанталь разом захохотали.
– Да ну вас, – немного обиделась Зинаида Васильевна, – я серьезно говорю, а вы «ха-ха-ха»…
– Это джоук! – смеясь, сказала Шанталь. – Нам только не хватало в Москве ресторан иногурировать. Интересно, на какие мани. Мы все-таки респонсабельные люди. Вот если бы Даниэль вернулся в свою компьютерную фирму, тогда мы были бы богаты. Они до сих пор готовы его ангажировать в любой момент.
– Не хочу, – замотал головой Даниэль. – Я уже решил, что буду заниматься искусством.
Ели потрясающее спагетти под каким-то итальянским соусом. Зинаида Васильевна и Даниэль запивали красным вином. Шанталь не потребляла алкоголь ни в каком виде. Рядом с ней стоял большой графин с водой из-под крана – осталась привычка от двухгодичной французской жизни в Нанте запивать любую еду простой водой. Отец Шанталь до переезда семьи в Германию работал в Нанте в одной химической фирме.
Потом все трое до одурения играли в дурака – до такой степени, что на карты стало противно смотреть. Даниэль предложил прогуляться по деревне и выпить отличного пива в местной пивнушке на берегу моря. Шанталь начала позевывать, и Зинаида Васильевна подумала, что она сейчас начнет протестовать. Но, немного поколебавшись, Шанталь неожиданно согласилась.
– Я вас, дамы, приглашаю, – сказал Даниэль. – Мы с Зинаидой пивка попьем, а тебе, Шанталь, я куплю большой бокал… Ну скажи, скажи, Шанталь, какого сока ты хочешь?
– Памплемуса, – уверенно сказала Шанталь.
Пока шли по главной, почти не освещенной деревенской улице, Зинаида Васильевна убедилась, что Даниэль говорил правду. Все трое бесстрашно заглядывали в окна без занавесок, ибо никого вокруг не было и никто не обращал на них внимания. Почти в каждом голом окне светился экран телевизора, перед которым застыли отраженные его светом людские профили.
Насколько пусто было на улице, настолько же многолюдно оказалось в пивной. В шумном, заполненном народом заведении у всех троих моментально испортилось настроение. Два недавних страхолюда из БМВ и с ними еще один короткий толстячок чрезвычайно мирного вида, сидели за столиком около окна. Первым побуждением было встать и уйти. Но, переглянувшись, все трое почему-то этого не сделали, а сели за свободный столик у двери. Белоглазый и криминальный тут же заметили вновь прибывших. Секунду они смотрели в их сторону, потом отвернулись. Ничего страшного не произошло, неприятное ощущение, поразившее всех сегодня днем на паркинге, не повторилось. И они облегченно вздохнули.
– Я принесу напитки, – сказал Даниэль. Он встал и направился к стойке бара.
– Не ходи, Дани, – попыталась удержать его Шанталь, – сейчас гарсон прибежит.
Но Даниэль уже пробирался к стойке. Всегда так – боится, а лезет в самое пекло. То же самое было в Москве в октябре 1993 года – ужасался, но каждый день бегал к Белому дому, а потом рассказывал, какие там разыгрывались кошмары.
Даниэль прошел мимо недавних знакомых, почти касаясь их столика. Зинаида Васильевна и Шанталь увидели, что он возле них задержался. Это толстячок его остановил и стал о чем-то спрашивать. Даниэль отвечал, улыбаясь и кивая головой. Белоглаз и криминал внимательно разглядывали Даниэля. Когда Даниэль шел обратно с двумя кружками пива, криминал довольно громко обратился к толстячку с какими-то словами, но из-за шума Шанталь и Зинаида Васильевна не разобрали, что он сказал. Белоглаз вдруг резко вскрикнул по-русски, обращаясь к своему короткому спутнику: «Сиди и молчи!» Криминал мгновенно сел прямо и застыл. Толстячок давно уже неподвижно сидел, опустив голову. На мгновение многие посетители пивной обратили на всю компанию внимание. Но тут же гул возобновился.
От этого возгласа Зинаиде Васильевне стало не по себе. «Это наши! Жуть какая, никуда от нас не скроешься!» Она не на шутку огорчилась.
– Вы слышите? – удивленно произнесла Шанталь, понизив голос. – Кажется, это ваши компатриоты. Вот увидите, сейчас Даниэль начнет свои охи и ахи.
Даниэль с необыкновенно испуганным видом, качая головой и шевеля губами, поставил кружки на стол.
– О чем ты с ним говорил? – спросила Шанталь.
– Ой! Ой! Сейчас, – забормотал Даниэль. – Сейчас принесу сок.
Он снова направился к стойке, деланно улыбнулся бармену и возвратился со стаканом сока. Натянутая улыбка немедленно слетела с его физиономии. Он зашептал скороговоркой:
– Это родственник нашего соседа по даче ван Густена. Я его первый раз вижу. А он сказал, что запомнил меня, когда мы с Вольфгангом приезжали. Мы действительно заходили к ван Густену, но я этого человека не помню. Этот родственник говорит, что приехал из Брюсселя. Он спросил меня, почему родители не приехали. Я говорю, они в Японии. Он хотел со мной еще поговорить, но боялся этих…
– Это наши, – тоже зашептала Зинаида Васильевна.
– Да-да, они русские! – подтвердил Даниэль. – Между собой говорят по-русски, а с этим родственником ван Густена по-немецки. Ой, мне кажется, он так их боится! Ой, я тоже так боюсь! Ой, у него такие глаза! Ой, я так боюсь!
Ни пиво, ни сок больше не лезли в глотку. Все трое удрученно молчали. Зинаида Васильевна предложила:
– Пошли отсюда, ребятки. Какое нам дело до всех этих русских и нерусских. Что нам разбираться в их отношениях. В конце концов, мы приехали сюда отдыхать и работать.
– Шляфен, шляфен! – вставая, решительно поддержала ее Шанталь.
Проснувшись, Зинаида Васильевна, услышала, что голуби здесь воркуют иначе, чем в Москве. Дома они квохтали как мелкие куры, гадили на балконе и не хотели улетать. Здешние вообще не показывались. Где-то вдалеке они выводили однообразную нудную мелодию. Ветер сердито завывал за окном, но в доме было замечательно: тепло, пахло свежим кофе. Даниэль уже успел не только поработать, но и сбегать за булочками. Все трое с аппетитом завтракали и рассуждали о том, что, несмотря на рекомендации врачей потреблять черствый хлеб, по всей Европе население ест по утрам одни и те же теплые булочки с маслом.
Потом молодые трудились наверху под музыку Шопена. Зинаида Васильевна пребывала в праздности и пыталась читать захваченный из Москвы толстый журнал «Октябрь». Ей это плохо удавалось, она никак не могла сосредоточиться. Бросила читать и стала смотреть в окно с тем же любопытством, с каким делала это у себя на даче.
Улица, где стоял их дом и другие, такие же невысокие и серые дома, оказалась на редкость простая. Ни капли архитектурного или фольклорного разнообразия – ни финтифлюшек на крышах, ни резных наличников на окнах. Ничего лишнего, все ровно, чисто и просто. Пожалуй, Подмосковье наше поинтереснее, решила Зинаида Васильевна, хоть и запущенное, неухоженное, но для глаза помилее. Зато здесь, наверное, у всех, как и в этом доме, внутри просторно и все удобства. Около каждого дома стоял сверкающий чистотой автомобиль. Наверное, когда расцветут тюльпанами крохотные палисаднички с низенькими изгородями, станет покрасивее.
Она увидела проезжающий полупустой автобус. Потом прошел высокий прямой старик. Из дома напротив вышли средних лет мужчина и женщина, за ними выскочили ребятишки, мальчик и девочка школьного возраста. Все семейство направилось к стоящему около дома длинному автомобилю вишневого цвета.
Зинаида Васильевна вздрогнула. Неожиданно появились двое вчерашних знакомцев. Криминал шел рядом с родственником ван Густена. Оба были в шляпах, в длинных черных пальто с развевающимися белыми шарфами, беседовали с мрачным видом. Зинаида Васильевна их тут же про себя обругала: «Какие все-таки противные мужики! Гангстеры киношные!» Криминал что-то настырно втолковывал собеседнику, а тот обреченно кивал головой. Криминал вдруг глянул в окно, прямо на Зинаиду Васильевну, и, как ей показалось, довольно злобно ухмыльнулся. Она немедленно закрыла занавеску. Ее опять передернуло – до того гнусная у криминала рожа.
Смотреть в окно расхотелось. Она порылась на полках, где стояли книги Вольфганга и Габи. Обрадовалась, когда нашла среди немецких книг одну о России. Ее написал журналист, работавший в Москве еще при советской власти. Описывал свои впечатления от Красной площади, от Собора Василия Блаженного. Писал по-немецки, не чересчур сложным языком, и Зинаида Васильевна неожиданно довольно много поняла. Это ее порадовало. И лишний раз она пожалела, что плохо учила немецкий язык в молодости.
Утомившись от чтения текста на чужом языке, она решила немного отдохнуть. Откинулась на диванчике, и у нее снова сделалось идиллически безмятежное настроение.
Она закрыла глаза, и тут же появился сын Илья. Он стал еще больше похож на отца, скоро совсем не отличишь. Зинаида Васильевна ощутила прилив такой огромной нежности, что в первую секунду не смогла слова вымолвить. Илья сидел около стола и молча смотрел на нее сквозь очки. И хотя выражение его родного лица было чересчур серьезно, она сказала счастливым голосом:
– Я ужасно рада тебя видеть, сыночек! Теперь это бывает не часто.
– Не так уж и редко, – не согласился Илья, – а Валя вообще звонит тебе почти каждый день.
– Валя всегда звонит, но мне важно, чтобы ты… Я по тебе скучаю.
Илья хотел говорить о другом.
– Ответь мне, почему ты не занимаешься мемуарами, воспоминаниями? У тебя так хорошо все это получается рассказывать. Вот бы и записывала.
Зинаида Васильевна огорчилась:
– Что ты от меня хочешь, сынок?
– Я хочу тебе сказать, что научная фантастика – это не для тебя. Ты в этом не разбираешься. Это не твой жанр!
– Какая научная фантастика, о чем ты говоришь?
– А это что? – Илья снял со стола толстую стопку белых листов и помахал ею в воздухе.
Зинаида Васильевна с досадой покачала головой:
– Ты попросил рассказать, как все было. Я попыталась. Но рассказать невозможно. Мне проще было написать. А ты опять мною недоволен.
– Возникает законный вопрос, – упрямо продолжал Илья, – почему ты по заграницам шатаешься? Значит, дети плохие. Но ведь это не правда! А эти твои Шинель и Бунюэль… Просто смешно…
– Я так и знала, так и знала! – Зинаида Васильевна чуть не заплакала. – Мне Закрёпов все сказал. Он меня предупредил. Я спросила его, можно об этом рассказывать или же дать подписку о неразглашении. А он говорит: «Рассказывайте сколько хотите, вам все равно никто не поверит, поэтому не очень упорствуйте. А то, сами знаете, можно угодить…»
– Ну хорошо, хорошо, – примирительно сказал Илья. – Ладно, не расстраивайся. – Он подошел к матери и погладил ее по голове. – Давай пройдемся конкретно. Я думаю, ты со мной согласишься. Вот у тебя тут дискета…
Зинаида Васильевна открыла глаза, и ее взгляд уткнулся в декоративный камин в стене напротив. Она не любила декоративные камины; если уж есть камин, так надо, чтобы он был настоящий и грел!
После четырех часов Шанталь и Даниэль спустились сверху довольные, умиротворенные.
– Почему у вас такой траурный вид? – спросила Шанталь.
– Да ничего особенного, снится Бог знает что. Ну а вы-то как, хорошо поработали?
Даниэль и Шанталь хитро переглянулись.
– Да мы, честно говоря, хорошо поспали, – сказала Шанталь. – Только плохо, что у меня пилюли цу энде.
– Какие пилюли? – не сразу поняла Зинаида Васильевна.
– Контрацептивы, – просто сказала Шанталь. – Здесь, наверное, есть какая-то фармасия, надо будет купить.
Зинаида Васильевна понемногу привыкала к европейской раскованности в поведении и в разговорах на некоторые деликатные темы. Во многих семьях дети называли родителей не «мама» и «папа», а по именам, будто они были им друзья и подружки. Ее перестала шокировать демонстрация нежных чувств даже у немолодых людей – все эти прилюдные объятия и поцелуи. Она больше не удивлялась, встречая парочки откровенных гомосексуалистов в общественном транспорте. Те не только не скрывали, но вызывающе подчеркивали свою близость. Она не одобряла их показное поведение, но, в конце концов, никто не нарушает порядок, никто ни к кому не пристает. На улицах чисто, в магазинах, больницах, кафе и ресторанах встречают приветливо. Зинаида Васильевна поражалась, как много в городах зелени, какие чистые автомобили. Чистейший воздух, несмотря на огромное количество машин. Под ногами брусчатка вместо дрянного асфальта в заплатках. Почти полное отсутствие злокачественной пыли, прекрасная на вкус вода из-под крана, которую можно пить без страха. Правда, на вокзалах и в метро попадаются прилипчивые наркоманы и попрошайки.
Хотя погода никого не радовала, решили все-таки прогуляться по берегу моря и пособирать устриц после отлива. Даниэль пообещал:
– Я вам приготовлю кое-что необыкновенное! Родители все предусмотрели, здесь есть специальные ножи для чистки устриц, и если мы все втроем поработаем, то быстро управимся.
Но на берегу моря желание собирать устриц быстро улетучилось. Погода становилась столь отвратительной, что даже разговаривать друг с другом стало трудно. Они часто останавливались из-за невозможности двигаться вперед. Чтобы руки не мерзли, все трое держали их в карманах… Именно в то мгновение, когда ветер затих на несколько секунд, они услышали со стороны пляжных строений надсадные прерывающиеся вопли.
По просьбе Зинаиды Васильевны, которая боялась, будучи иностранкой, являться в полицейское отделение без паспорта, заскочили домой за документами и тут же побежали в полицию на соседнюю улицу. Шанталь размахивала найденным на пляже белым шарфом.
После осмотра места преступления и отправки трупа в морг все вернулись в единственный полицейский участок Пфаллинс-Порта. Двое полицейских долго выслушивали, а потом вводили в компьютер сбивчивый рассказ Даниэля и Шанталь о происшествии. Шанталь особенно напирала на необычный вид белоглазого человека. К тому же наблюдательная девушка запомнила номер серебристого автомобиля. Она отдала шарф полицейским, это была первая улика. Зинаида Васильевна уже заметила, что все голландцы говорят по-немецки, а немцы, за редким исключением, по-голландски не говорят. Тут же находился совершенно обескураженный ван Густен. Он рассказал, что его работающий в Брюсселе родственник, Вим Ламбрехтс, приехал неожиданно, без звонка, в ужасном настроении и должен был, как он объяснил кузену, встретиться с друзьями. Сегодня утром за ним зашел человек небольшого роста, одетый почти так же, как Вим, тоже в шляпе и в белом шарфе. Они ушли вместе, а теперь вот… При этих словах ван Густен горестно развел руками. Двое полицейских, отпустив ван Густена, обратили, наконец, свои взоры на Зинаиду Васильевну. Она тоже решила отдать вещдоки. Сначала открыла сумочку, потом вспомнила, что на пляже была без сумки и сунула руку в карман. Вытащила порванную пачку найденных бумажных носовых платков, и… Ее мгновенно охватила паника. Она лихорадочно шарила во всех карманах. Дискеты не было! Ее жест и сумасшедшее выражение в глазах не остались незамеченными.
– Что вы ищете, мадам? – спросил один полицейский.
– Ничего, – в замешательстве сказала Зинаида Васильевна, протягивая ему носовые платки. – Вот, нашла их около домика.
– Больше вы ничего не нашли?
– Нет, – сказала Зинаида Васильевна в полной уверенности, что эту очевидную ложь может не заметить только слепой.
Полицейский внимательно смотрел на нее несколько секунд.
– Ваши документы, пожалуйста.
– Битте, – сказала Зинаида Васильевна и достала из сумочки советский загранпаспорт, оставшийся в наследство от несуществующего больше государства.
Полицейский недолго изучал ее паспорт.
– Госпожа Воскресоф, – торжественно произнес он, – ваша виза просрочена! Вы находитесь на территории королевства Нидерландов незаконно!
Зинаида Васильевна все это сделанное по-немецки сообщение поняла. Даниэль стал быстро объяснять про зубы. Зинаида Васильевна уже не понимала слова, но суть прекрасно уловила. «Сейчас, наверное, арестуют меня», – подумала она. Даниэль совал полицейскому справку от дантиста, а тот ни за что не хотел принимать ее во внимание. Все время возникало слово «ауслендерамт». Неожиданно второй полицейский, до сих пор не произнесший ни одного слова, спросил по-русски:
