Текст книги "Сны листопада (СИ)"

Автор книги: Юлия Леру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 22

…Мой дом, кирпичная пятиэтажка, такая же серая, как и большинство домов в Уренгое, и такая же безликая, как северная природа, к которой я так и не смогла привыкнуть за эти годы, вырос перед нами как будто из-под земли.

Ростислав остановил машину у подъезда, и я взялась за ручку двери, но не удержалась. Протянув руку, сжала ладонь, лежащую на рычаге переключения скоростей, ощутила пальцами тепло его кожи и металл обручального кольца…

– Удачи тебе и прости за все. Прощай.

Мы посмотрели друг на друга в последний раз: взгляды встретились и тут же разошлись, брызнули в разные стороны, как стайки испуганных птиц. Наши сердца, связанные, как мне еще недавно казалось, если не влечением, то взаимной симпатией, без сожаления выдернули из себя ростки этой симпатии, и пусть эта неглубокая ранка еще меня беспокоила, я знала – совсем скоро она без следа заживет.

Я открыла дверь и выбралась из машины, намереваясь как можно быстрее зайти в подъезд и укрыться там от взгляда, которым – я чувствовала – Ростислав меня все-таки провожал.

Но не успела.

Жизнь иногда заворачивает сюжеты покруче любой мелодрамы, и моя превратилась именно в такую в миг, когда я увидела, что на подъездном крыльце, устремив за мою спину хищный кошачий взгляд, стоит Костя.

* * *

– Значит, коллега, – проговорил Костя, пока я поднималась по ступеням ему навстречу. – Наш давний друг Ростислав Макаров?

– Да, – сказала я. – Это он.

Я остановилась напротив Кости, но он отстранил меня и шагнул вперед, к уже отъезжающей машине, и проводил ее взглядом так внимательно, словно пытался запомнить на всю жизнь.

– Ну что же ты не пригласила его на чай?

– Костя, перестань, – сказала я. – Мы попрощались, все. Забудь.

Он обернулся и окинул меня взглядом – сверху вниз, так внимательно, словно видел впервые. Губы сжались, лицо побледнело так, что брови на нем превратились в мазки темной краски, но тон был угрожающе спокоен:

– Идем домой, Юся. Пора собираться.

Костя впустил меня в подъезд и позволил первой войти в квартиру, но сам едва переступил порог. Прикрыл за собой дверь, остановился, прижавшись к ней спиной, пока я снимала обувь и клала сумку на тумбочку у стены.

– Я не могу так больше.

Я резко обернулась, удивленная тем, как звучит его голос: лишенный эмоций, какой-то черно-белый, будто фотография, на которую наложили фильтр. И лицо его сейчас было безликим и бесцветным, и даже губы стали белыми, как будто от них отлила вся кровь, и уперся он затылком в дверь так крепко, что чуть сильнее – и точно останется вмятина.

– Почему ты согласилась уехать отсюда, Юся? Чтобы начать все сначала со мной… или чтобы оказаться подальше от Ростислава Макарова, раз уж не вышло быть с ним?

– Что?!

– Ты… – Костя запнулся, – любишь Макарова, так?

Мое сердце упало. Люблю Макарова?.. Я?!..

– Нет! Костя…

– Ты можешь хоть раз сказать мне правду насчет вас двоих? – перебил он, даже не пытаясь слушать. – Что-то у вас было?

– Не было. – Но он не верил, я видела по глазам, что не верил. Я шагнула вперед, протягивая к нему руки, внутри меня все оборвалось от нахлынувшей паники. – Костя, послушай, давай мы сядем и…

– Значит, ничего у вас не было. – Костя снова перебил и как-то даже выпрямился, еще сильнее вжавшись затылком в дверь и неотрывно глядя на меня, и я остановилась под этим взглядом, словно перед барьером, который было не переступить. – А привез он тебя по великой дружбе? И глаз от тебя оторвать не мог, пока ты уходила, тоже, видимо, только из-за нее?

Он затряс головой.

– Я не верю тебе, Юся. Ни капельки не верю.

– Как будет тебе угодно, – сказала я сквозь зубы, и пространство между нами начало стремительно накаляться.

Я дернула пуговицу пальто, расстегнула, едва ее не оторвав, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого, что можно было бы запустить в стену.

– Не веришь? Ну и отлично, не верь… Идиот, ведь нас ведь было все хорошо. Мы ведь помирились, мы ведь ни разу за месяц не поругались!.. – Еще пуговица, и голос мой взвивался все выше. – Чего ты добиваешься сейчас, Костя? Хочешь, чтобы все снова стало, как раньше? Хочешь вернуться к тому, что было?

Еще пуговица – и эта все-таки оторвалась, и я швырнула ее в стену, вымещая злость.

– Я не спала с Макаровым! Мы не любовники и уж тем более не друзья! Я придумала все это тебе назло, Костя, я хотела, чтобы ты почувствовал то же, что чувствовала я, чтобы тебе было так же больно, как было мне!

– Ты своего добилась, – сказал он тихо, и эти слова меня еще больше подстегнули:

– Ты все еще хочешь правды? Вот тебе самая чистая правда, – я зажмурилась, снова открыла глаза и выпалила так яростно и четко, как только могла, отрезая себе к чертовой матери все пути к отступлению и побегу: – Я и Ростислав однажды чуть было не переспали. Мы целовались. Мы номер в гостинице сняли, мы разделись и в постель легли, а потом я, черт тебя дери, не смогла! – Я швырнула пальто на стул; голос у меня срывался, кровь бурлила. – Этой правды ты хотел? Теперь тебе стало легче? Ненавижу тебя за то, что ты все снова портишь, Лукьянчиков. Ненавижу!

Слово прозвучало в наступившей тишине, как звон разбитого стекла.

– Почему ты вышла за меня замуж, Юся? – спросил Костя все так же тихо и невыразительно, не двигаясь с места. – Если я такой плохой, если ты так ненавидишь меня, что готова была изменить, почему ты согласилась?

– Лучше скажи, почему ты женился на мне? – выкрикнула я. – Почему тебе так надо было жениться на истеричке ненормальной, которая только и делает, что на тебя орет, и которой ты не веришь? Нашел бы себе ту, с которой спокойно и от которой не хочется уйти навсегда!

Мы снова стояли друг напротив друга: заклятые любовники, враги, готовые наносить удар за ударом, – и вдруг ясная мысль пронзила мой мозг: мы не остановимся.

Мы будем ломать и мучить друг друга до тех пор, пока кто-то из нас не сломается до конца. Будет новая битва и новая попытка расстаться, а за ней – еще одна и еще, и еще, и еще… И однажды моя любовь и мое сердце треснут и рассыплются в прах.

– Костя, – сказала я жалобно, – я тоже больше не могу, я не хочу так больше…

– Идиотка, я же люблю тебя, – с усилием выговорил он, больше на меня не глядя, и я замолчала, оглушенная его признанием и безнадежностью, с которой он произнес эти слова. Как будто он отдал бы все, чтобы никогда их мне не говорить. – С ума я по тебе схожу, Юся, вот что. Потому и женился. Мне плохо с тобой, когда мы ссоримся и орем друг на друга, но без тебя, Юся, без тебя мне намного хуже, настолько хуже, что я как будто болею, и вылечить меня можешь только ты. Поэтому я на тебе и женился. Поэтому и возвращался. Поэтому и не верил, что у тебя кто-то есть…

Костя взялся за ручку двери, все так же старательно отводя глаза.

– Но я не стану больше тебя удерживать. Мама была права: если человек не учится на своих ошибках, он – пропащий. А я… я не могу учиться на своих ошибках, Юся, я готов наступать с тобой на те же грабли; я – дурак, я – самонадеянный идиот…

Самонадеянный идиот…

Слова Кости – слова Ростислава – жестоким эхом отдались у меня в голове, пробуждая лавину других воспоминаний-слов.

Я сказал ей, но было уже слишком поздно…

Слишком поздно.

Я не могу позволить ему уйти.

– Я тоже тебя люблю, Костя.

Я не смогла дольше секунды глядеть в его напряженное лицо, уставилась на свои крепко сплетенные пальцы и приложила все усилия, чтобы изгнать из голоса предательскую дрожь.

– И ты вовсе не дурак. Это я – дура, истеричная дура. И это не ты ничему не учишься, а я. Я даже ни разу не задумалась о том, что делаю не так. Я даже не пыталась хоть что-то поменять… просто сразу говорила себе: «Ушел твой Костя, ну, скатертью дорога. Переживешь». Пережила, как же… Натворила дел и теперь не знаю, как разгребать…

– Черт тебя возьми, Юся, мы даже в любви друг другу нормально признаться не можем, – сказал Костя совсем рядом, и я только успела поднять голову, а он уже схватил меня в объятья и поцеловал – неутолимо, исступленно, жадно, прижимая меня к себе так крепко, будто хотел, чтобы наши тела отпечатались друг на друге.

И я тоже прижалась так крепко, как только могла.

И я тоже целовала его, как будто в последний – или в настоящий первый раз.

– Как же ты глупая. – Он оторвался от моих губ, когда нам стало нечем дышать, обнял меня и ткнулся теплым носом в ухо, загребая ладонями в горсти мои волосы, и голос его звучал растерянно, зло и нежно одновременно. – Какие же мы оба дураки. Уйти, расстаться, больно сделать – это мы умеем, это мы можем. А как что хорошее сказать… Всю душу ты мне вывернула, Юся. Всю кровь ты мне выпила со своим Ростиславом Макаровым.

– Я не хочу о нем больше говорить, – глухо попросила я, приникнув лбом к его шее.

– И не будем. Никогда больше не будем о нем говорить. Будем только о нас. – Костя вдруг отстранил меня, ухватив за плечи, и пристально и почти так же жадно, как до этого целовал, посмотрел мне в лицо. – Юсь, ты правда меня любишь? Не врешь?

– Не вру, – подтвердила я, шмыгнув носом, но тут же возмутилась. – Ты спятил, Лукьянчиков, разве о таких вещах врут?

Я думала, он снова притянет меня к себе, но Костя сжал мои плечи крепче. Зеленые глаза были полны сомнения, но только я хотела сказать, чтобы он никогда не смел даже думать, что я вру насчет любви, как Костя заговорил сам.

– Значит, ты сможешь меня простить?

– Костя…

– Хотя бы попытаешься, Юсь, – поспешно добавил он, – не сразу, я знаю, что сразу ты не сможешь, но хотя бы постепенно. Понемножку.

Я погладила его по гладкой щеке и кивнула, чувствуя в душе прилив нежности и сожаления. Не совсем уверенно кивнула, но это точно было обещание – и его нам пока оказалось достаточно. Напряжение ушло из Костиного тела, мягче стали линии лица, и перестали сверлить меня, будто пытаясь прочитать мысли, глаза.

– А ты ведь мне даже не нравился поначалу, Лукьянчиков, – сказала я ласково, чувствуя, как он льнет к моей руке.

Слабая ухмылка тронула его губы.

– Как и ты мне, Юся. Даже когда встречаться начали, я сам себя иногда спрашивал, что я в тебе нашел. Ну, кроме груди и умения целоваться.

– Ах, вот как! – сказала я легко.

– Ты с самого начала была непредсказуемая, вообще тебя иногда не понимал, – признался Костя. – Творила черт-те что в постели, а на людях вела себя так, будто ты меня знать не знаешь, и тебе все равно. Не лезла в дела, не просилась в компанию, не разводила муси-пуси со мной на людях, как другие… Все-все, не буду о них!.. – Он поймал мою руку, которой я шутливо… кажется, шутливо, замахнулась. – Короче говоря, поначалу я удивлялся, а потом даже радоваться начал. Мне нужен был просто секс, тебе, как видно, тоже. Всех все устраивало… Но потом началось это.

– Это? – спросила я, когда он не продолжил.

Костя отвел взгляд, прежде чем заговорить снова, и теперь в его голосе не было ни намека на шутливость.

– Я не знаю, что с тобой случилось тогда, Юсь, но ты вдруг сильно изменилась. Ты как будто сама перестала понимать, чего хочешь: то торчала у меня целый день и обижалась, если я не приходил, то врала про дела и придумывала какие-то глупые отговорки, чтобы со мной не встречаться… А с тобой же невозможно молчать. Ты так легко выводила меня из себя, что я не мог удержаться. – Он невесело усмехнулся. – В какой-то момент я психанул и сказал себе, что к черту все эти нервы и Юську Туманову вместе с ними. Мне даже не пришлось особо напрягаться, чтобы найти тебе замену… ну нет, Юсь, не вырывайся, пожалуйста.

– Ты сделал мне тогда очень больно, Костя, – сказала я, но вырываться перестала, правда, руку с его щеки убрала.

– Я думал, тебе все равно, – признался он с явным усилием, и пальцы впились в мою спину, причиняя легкую боль. – Я хотел забыть тебя, а сделал все только хуже… Юсь, я выдержал неделю в первый раз, клянусь, больше не смог. А во второй и в третий – того меньше. И когда ты приехала в этот отпуск, я понял, что сделаю все, чтобы ты была со мной. Свяжу веревками и привяжу к себе, запру в доме, угрозами заставлю. Ты разозлила меня своим Макаровым, но я убедил себя, что ты все выдумала и хочешь потрепать мне нервы. А потом, на свадьбе…

Я не выдержала и приложила пальцы к его губам, заставив замолчать.

– Не будем о нем. Мы же решили.

– Юсь, я…

– Я ведь тоже с самого начала знала, с кем связываюсь, Костя, – сказала я, и он не договорил. – Я ведь знала твоих девок, знала, что тебе не нужны серьезные отношения. Я не собиралась за тобой бегать и вешаться тебе на шею. Подумаешь, секс. Ну и что, что нам весело и интересно вместе. Тебе и с другими девчонками было весело и интересно. Меня просвещали, и не раз. – Я поцеловала его в подбородок, давая понять, что это не имеет для меня значения. Больше не имеет. – Я так разозлилась, когда поняла, что не просто сплю с тобой, а влюбилась. Ты забрался мне под кожу, Лукьянчиков, а я и не заметила, как это вышло. Забрался – и бросил, чтобы найти себе очередную девку. Даже не обернулся, когда уходил. Я так хотела тебе отомстить за это, что готова была на все. Даже замуж за тебя выйти, чтобы потом изменить и ткнуть тебя в эту измену носом…

– Сколько же мы всего натворили, Юсь, сколько же нам все это придется исправлять… – проговорил Костя неуверенно, погладив меня по волосам. – Но мы ведь уже начали, правда? Мы ведь смогли продержаться так долго, а теперь, когда я знаю, что ты не врешь и на самом деле меня любишь, – я улыбнулась и по его губам тоже поползла улыбка, – я смогу продержаться еще дольше. Я ведь тоже тебя люблю, Юся.

Он замер на мгновение, будто удивляясь сам себе, удивляясь тому, что говорит это без сожаления и муки, а потом улыбнулся еще шире, и это уже была знакомая самодовольная ухмылка, которая мне так нравилась.

– Ты уже замужем за мной, так что привязывать к себе тебя мне не придется. И мы уезжаем, и в Губкинском будет все по-другому, и я буду видеть тебя каждый день на работе. И в отпуск поедем вместе. И сексом заниматься будем каждый день. Тебе от меня до конца жизни не отвязаться, вот что, Юся. – Он замолчал, глядя на меня, но потом все-таки не выдержал. – Ну скажи уже что-нибудь, я здесь тебе целую речь толкнул про долго и счастливо, а ты…

Вместо ответа я приподнялась на цыпочки и коснулась губами Костиных губ, обвивая руками его шею, и он ответил на мой поцелуй, с полным облегчения вздохом снова притягивая меня к себе – но в этот раз, чтобы еще долго не отпустить.

Глава 23

Я остановилась на ступенях и позволила полупрозрачной пластиковой двери женской консультации закрыться за мной с легким щелчком. Солнце било прямо в лицо, вынуждая жмуриться, но я была ему рада – середина сентября, и сегодня целых пятнадцать градусов тепла. На следующей неделе обещали серьезный минус и снег. Северное лето закончилось так же быстро, как началось, и впереди нас ждала долгая серая зима.

Эта зима у меня будет необычной. Я широко улыбнулась этой и другой мысли, которую она за собой влекла.

Я спустилась по ступенькам и быстрым шагом направилась к кованым воротам, отделяющим территорию поликлиники от проезжей части. На небольшой стоянке у входа было всего две машины, и Костя расхаживал между ними, явно нервничая и то и дело поглядывая в сторону дорожки, по которой к нему шла я. Прошло уже два месяца с тех пор, как он бросил курить, но сейчас – я видела – ему страшно хотелось затянуться. Длинные пальцы так и бегали по кромке кармана ветровки.

Он волновался еще сильнее, чем я. А еще немножко злился оттого, что я не позволила ему отпроситься с работы, пойти со мной и услышать, что скажет врач, но я была непреклонна.

Я хотела узнать все первой. Если что-то не так, я хотела узнать все сама, хотела услышать это от врача с глазу на глаз – и принять до того, как о плохом узнает мой муж.

Я вздернула голову, когда Костя меня заметил, и сунула руки в карманы плаща, чтобы не выдать их дрожи. Меня распирало, но я должна была держаться изо всех сил, хотя улыбка то и дело грозилась наползти на лицо и все испортить.

– Юся, ну что? – не вытерпел Костя, рванув мне навстречу, едва я вышла из-за ворот.

Я остановилась в шаге от него и пожала плечами, старательно изображая безразличие.

– Сказали: тройня. Три девочки, на УЗИ было четко видно.

У Кости сделалось такое ошеломленное и растерянное лицо, что я не выдержала и рассмеялась, шагнула к нему и чмокнула в губы.

– Ладно, Лукьянчиков, не столбеней: я шучу. Девочка, но всего одна. Совершенно здоровая и очень подвижная. Поздравляю, у нас будет дочка.

Костина рука очень осторожно, как всегда с тех пор, как у меня начал расти живот, легла мне на спину и притянула меня чуть ближе. Зеленые глаза вгляделись в мое лицо, ища подвох, беспокойство, которое я могла бы скрыть, волнение, которое могло бы подсказать ему, что я чего-то недоговорила.

– Дочка? – спросил он все еще будто не совсем веря услышанному.

Я широко улыбнулась.

– Ага. Люда или Лиза, мы с тобой еще об этом поговорим. И я слышала, как бьется ее сердце. Так быстро, мне даже немножко страшно стало. Но врач сказала, это нормально, у них должно сердце биться так быстро.

– Девочка, – проговорил Костя, и я засмеялась, глядя на его ошалевшее уже от восторга лицо.

Он был так напуган, когда я сказала ему, что снова беременна. Ходил за мной по пятам дома и звонил каждый час, когда я была на работе, и даже когда критические недели прошли, и я с чистым сердцем пошла вставать на учет, не успокоился, и все трясся надо мной, и переживал.

Мой живот с самого начала казался Косте каким-то чудом, не меньше, а сегодня это чудо вдруг обрело пол и почти обрело имя, и стало совсем реальным – настоящий человек, который пока растет внутри его жены, но скоро выберется наружу, в большой мир.

– Я так тебя люблю, Юся. – Он поцеловал меня, стараясь не прижимать слишком сильно, а, отпустив, тут же задал свой любимый вопрос. – И теперь ты уйдешь в декрет?

– Ну нет, – сказала я, – в декрет мне еще рано. Ты и так провожаешь меня в отпуск с самого первого дня.

– Я за тебя переживаю, вот и все.

– Я знаю, Костя, – ласково сказала я. – Но и я, и ребенок совершенно здоровы. Я не собираюсь работать до самых родов, правда. Еще немного. Хотя бы до защиты бюджета.

– Вечно этот твой бюджет, – проворчал он, но со вздохом сдался. Пока. – Ладно. Поехали домой. Хочу, чтобы ты немножко отдохнула.

Я забралась в машину и проводила взглядом своего мужа, обошедшего ее спереди, чтобы занять водительское место. Мы отъехали от серого здания поликлиники, давя колесами упавшие с деревьев листья.

Начиналась долгая северная зима.

Но я знала, что она у нас будет счастливой.

Эпилог

Мы все-таки уехали в Губкинский, где живем уже четыре с половиной года. Костя работает в головном предприятии ведущим технологом, я – в той же конторе ведущим экономистом экономического отдела.

В начале февраля этого года я родила девочку, и мы назвали ее Людой. Людмила Константиновна крайне требовательна и не дает расслабиться ни маме, ни папе. Они ее, вот такую требовательную, страшно любят и постоянно носят на руках.

От Сашки Савушкина, с которым мы до сих пор поддерживаем отношения, я узнала, что брак Ростислава Макарова все-таки распался. Я не знаю, связано ли это с Александрой, или их с Лидой отношения, которые и так уже дали огромную трещину, раскололись окончательно без постороннего участия… и если честно, не хочу знать. В моей жизни и без него есть, чем интересоваться.

И главное, у меня теперь есть любовь, которую я больше не хочу проверять на прочность и очень хочу сберечь. Конечно, учитывая наши с Костей характеры, приходится прилагать для этого много усилий. Но ведь за настоящее счастье можно и побороться.

И так здорово, что теперь мы с моим мужем сражаемся не друг против друга, а на одной стороне.