Текст книги "Больше, чем люблю (СИ)"
Автор книги: Юлия Крымова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Глава 41
Разговор о детских мечтах воспринимается интимнее, чем то, что происходит между нами в спальне. Он стирает какую-то невидимую грань, и даже простые объятия теперь ощущаются совсем иначе.
Находясь в коконе мужских рук, я чувствую бешеную энергию, которая невидимым потоком перетекает от Тимура ко мне. Она наполняет теплом и хочется не переставая улыбаться.
А ещё хочется так и сидеть, не разрывая этой магии.
Моя ладонь надёжно спрятана в руке Тимура, и кажется, ей там самое место. Внутри ощущение умиротворения и безграничной радости. Такой простой и настоящей, какой умеют радоваться дети.
Я настолько пропитана счастьем, что вот-вот и оно начнёт стекать с кончиков пальцев.
Главное не думать, что у этого состояния есть срок годности. Неделя. Раньше и не догадывалась, что обыденное слово имеет такой горький привкус.
Тимур устраивает подбородок на моём плече. Трётся колючек щекой. Затем совсем нежно проводит кончиком носа вдоль скулы.
Боюсь пошевелиться. Жадно впитываю в себя каждое движение.
Если бы от переизбытка чувств можно было задохнуться, я бы это давно сделала.
Краем глаза замечаю тень нашей чудо-официантки, которая молча кладёт на край стола счёт и тут же исчезает. Похоже, до неё наконец-то доходит, что мы пара. И роковая соблазнительница Яна превращается в призрака-невидимку.
Только провожая победным взглядом её фигуру, я неожиданно впечатываюсь в бетонную плиту. Влетаю в неё на огромной скорости, расшибаясь едва ли не насмерть.
С противоположного конца зала меня насквозь прожигают ненавистью знакомые карие глаза.
Я в ужасе распахиваю свои, словно так будет проще поверить, что возле входа стоит действительно Карина.
Она смотрит на нас, не моргая. На лице застыло нечитаемое выражение. Устрашающая безликая маска.
Но стоит её взгляду остановиться на наших сплетённых руках, то, брезгливо скривившись, подруга привычным жестом откидывает назад волосы и резко покидает кафе.
Дверной колокольчик наконец-то выводит меня из транса.
Прошу Тимура подождать и выскакиваю вслед за Кариной.
Под кофту моментально пробирается промозглый ветер, намекающий, что лучше вернуться обратно. Сверху пытается накрапывать дождь, и по ощущениям я словно попадаю в сказку про двенадцать месяцев. Даже не подумала бы, что за какой-то час погода может так заметно поменяться.
– Карин, подожди!!! – Кричу вдогонку.
Мой позывной подхватывается ветром, и даже шум оживлённой улицы не в силах его заглушить. Но подруга и не думает останавливаться.
Хотя не знаю, имею ли я право теперь так её называть.
– Карина!!! – Не оставляю попыток быть услышанной. Но она только ускоряет шаг.
Догоняю её лишь у пешеходного перехода. Спасибо за помощь красному сигналу светофора.
Однако по мере приближения меня охватывает мандраж и холодеют внутренности.
Ледяной взгляд, полный презрения, кричит «Не подходи! Убьёт!».
Чувствую себя неумелым сапёром. Не знаю, с какой стороны к ней подступиться, чтобы не рвануло.
– Карин, прости! Я должна была тебе рассказать. Просто не знала как.
– А что тут знать? Ты была в курсе главного – он мне нравится. Думаю, для любой нормальной подруги этого было бы достаточно, чтобы не вешаться на него.
– Ты имеешь право злиться. Но я правда старалась держаться от него подальше. Просто есть вещи, которые не всегда удаётся контролировать.
Мой виноватый тон подтверждает, что мне действительно жаль. Но на подругу он никак не действует. С каждой минутой она всё больше становится похожа на разъярённого огнедышащего дракона.
– Да-да. Я видела, как подальше ты держалась только что, – зло перебивает. – Скажи мне, чем ты лучше Ани?
Я открываю рот и тут же его закрываю. Делаю глубокий вдох, стараясь усмирить эмоции и не показать непрошенными слезами, как меня задевают её слова.
– Что молчишь? Нечего сказать? Да потому что такая же. Даже, может, и хуже. Анька хоть правильную из себя не строит.
Я ёжусь и обнимаю себя руками. Но не от усиливающегося ветра. А от слов, которые подруга буквально выкрикивает в лицо. Мы привлекаем внимание, и некоторые прохожие с интересом поглядывают на нас, лениво огибая.
– Карин, Тимур не был твоим парнем. Так уж вышло, что мы с ним сблизились. Да, я должна была тебе сказать, но боялась именно такой реакции.
– Моя реакция не будет другой, Даша. Он мне нравится. И радоваться, что с ним ты, я не собираюсь.
Горло хватает спазм. Душит. Могу лишь молча смотреть на девушку, с которой до сегодня мы ещё считались подругами.
Ставлю себя на место Карины и прекрасно понимаю её обиду. Когда твои желания сбываются у других, трудно заставить себя прыгать от счастья.
Но был ли у меня шанс поступить иначе? Или согласилась бы я всё переиграть, зная её реакцию?
Можно ли теперь сохранить наше общение? Что мне нужно сделать? Уступить ей Тимура? Пообещать, что не буду с ним видеться?
– Прости, – наконец-то говорю еле слышно.
В одном слове ответы на предыдущие вопросы. Да, мне действительно жаль. Но нет, я не откажусь от него.
И Карина прекрасно всё понимает. Она переводит взгляд в сторону кафе, резко меняется в лице и пятится назад, к пешеходному переходу.
Там как раз горит зелёный. Поэтому, когда мои на плечи ложиться пиджак, подруга уже исчезает из вида.
– Всё хорошо? – Озадаченно спрашивает Тимур, заключая в объятия. – Ты дрожишь вся.
Жмусь к нему, такому тёплому и излучающему такое необходимое спокойствие, и лишь отрицательно мотаю головой.
– Что сделать, чтобы было хорошо?
– Поцелуй меня, пожалуйста.
Мой голос какой-то неживой и бесцветный, но Тимура не нужно просить дважды. Он тут же выполняет просьбу, нежно прикасаясь губами. Уже такими родными. На которых знакома каждая трещинка.
Безошибочно угадывая моё настроение его язык не вступает в схватку с моим, а лишь бережно обнимает.
Пока поцелуй касается самого сердца, пальцы аккуратно стирают непонятно откуда взявшуюся на щеках влагу. Пусть это будет всего лишь дождь.
Я хочу ещё немного пожить в своей сказке. А плакать буду потом.
Глава 42
– Не передумала? – Улыбаясь, спрашивает Тимур, когда мы останавливаемся возле небольшого белоснежного катера.
На минуту подвисаю с ответом. Но не потому, что не знаю. А потому, что рассматриваю красивого мужчину, будто вижу впервые.
В его тёмных глазах отражается блеск ночного города, отчего они словно подсвечиваются изнутри. А на губах играет лёгкая полуулыбка.
Если дьявол действительно существует, то в человеческом обличии он должен выглядеть именно так. Чтобы, глядя на него, хотелось нарушать все запреты и добровольно поддаваться порокам.
– Боишься, что меня стошнит на твои дорогие туфли? – Как обычно, с легкостью поддерживаю его весёлый тон.
– К чёрту туфли. Боюсь, что после прогулки будешь лежать в кровати вся зеленая и придётся поставить пропуск в нашем марафоне.
– И не надейся, – шепчу ему на ухо, ступая на палубу экскурсионного судна.
Зря я думала, что больше никогда и близко не подойду к подобным штуковинам. Оказывается, если запастись специальными таблетками от укачивания, то можно спокойно стоять на палубе, завёрнутой в плед, и любоваться ночным городом, пока катер неспешно рассекает воды Москва-реки.
Когда Тимур становится позади и обнимает меня, в голове раздаётся мелодия, выступившая саундтреком к фильму «Титаник». На глазах тут же проступают непрошенные слёзы.
Многие годами ищут того самого своего человека. Заводят семьи. Разочаровываются. Расходятся. Перебирают варианты. Пытаются измениться или заставляют поменяться партнёра.
Кто-то отчаивается и перестаёт искать. Кто-то кричит, что больше не верит в любовь. Кому-то удаётся испытать её. А кому-то и не раз.
Я же точно знаю, что нашла такого. Просто у судьбы своеобразное чувство юмора. И он оказался не мой.
Теперь найти бы какое-нибудь волшебное заклинание, чтобы обмануть злодейку. Убрать все айсберги с нашего пути.
Ведь мы с Тимуром два сёрфера, которые, не сговариваясь, умело ловят одну и ту же волну. Слушаем похожую музыку. Шутим одни и те же шутки. Без конца разговариваем о какой-нибудь ерунде или очень громко молчим о важном.
Прикрываю глаза, чтобы всё-таки не дать слезам возможности течь по щекам. И прислушиваюсь к мерному дыханию Тимура, в которое без спроса вклинивается посторонняя болтовня.
Помимо нас, вечерней речной прогулкой наслаждаются ещё две пары.
Первая, судя по разговору, пара пожилых французов. Они увлечённо слушают экскурсию в наушниках и время от времени обсуждают услышанное.
Минут десять спустя, когда у женщины звонит телефон, я понимаю, что немного ошиблась. Он француз, а она русская.
Глядя на них, невозможно не улыбаться.
Наверное, именно так каждый мечтает выглядеть в старости. Вне времени. Ухоженно и утончённо. Словно все эти морщины – просто шуточная фото-маска, которую забыли отключить в телефоне.
На вид им хорошо за шестьдесят, но флёр влюблённости, исходящий от них, способен стереть с десяток лет точно.
Как там говорят? Любви все возрасты покорны? Теперь я убедилась в этом лично.
То, с какой нежностью они смотрят и обращаются друг к другу, заставляет верить, что долго и счастливо существует не только на книжных страницах.
– Береги свою красавицу, парень, – неожиданно говорит мужчина, повернувшись к Тимуру. – Сейчас большая редкость встретить того, рядом с кем по-настоящему горят глаза.
Тимур на английском отвечает, что, к сожалению, не владеет французским. А я не осмеливаюсь перевести. И признаться, что со второго по третий курс изучала этот язык любви, тоже не решаюсь.
Интересно, если вырвать волос из седой бороды милого старичка и загадать желание, есть ли хоть какой-то шанс, что оно сбудется?
Что вынужденная невеста Тимура исчезнет. Найдёт себе другого жениха и успеет выскочить замуж до его приезда.
Что его родители дадут ему право выбора. И что этот выбор падёт на меня.
Скорее Серый Волк влюбится в Красную Шапочку и вместо того, чтобы съесть её, предложит проводить к дому бабушки. Чем моим фантазиям суждено стать реальностью.
Вторая пара, что плывёт вместе с нами – парень и девушка с маленьким ребёнком.
Не знаю, сколько малышке лет, наверное, чуть больше года. Но у неё уже с рождения есть вкус. Ведь она постоянно смотрит на Тимура и мило улыбается ему своими четырьмя зубами. Была бы она чуть постарше, я бы точно приревновала.
– Простите, вы бы не могли нас сфотографировать? – Обращается молодая мама, протягивая Тимуру телефон.
Тимур делает пару снимков, но малышка явно не желает позировать. Она недовольно хнычет и всё время норовит выскользнуть из рук родителей.
Неожиданно для самой себя я предлагаю помощь и берусь завлекать эту капризную принцессу.
Не успеваю моргнуть, как она перебирается ко мне на руки и с интересом меня рассматривает. И тут же, без всякого стеснения, довольно улыбаясь, тычет мне в лицо крохоным пальчиком.
Никогда раньше я не имела опыта общения с такими маленькими детьми. И зачем решилась на эксперимент, вряд ли отвечу.
Однако деваться некуда. Поэтому даю ей вдоволь помучить себя и стойко выдерживаю, когда малышка решает проверить, свои ли у меня волосы.
– Похоже, она хотела таким образом обезвредить соперницу, – весело комментирую, стоит девушке забрать дочь обратно.
Но, несмотря на улыбку, внутри разливается огромная грязная лужа сожаления.
Впервые думаю о том, что мне хочется держать на руках собственного ребёнка. Чтобы от него точно так же пахло молоком и детским шампунем. Но ещё, чтобы он обязательно был копией Тимура.
Я вдруг опять вспоминаю историю бабушки, и теперь она видится мне совсем иначе. На её месте я, не раздумывая, поступила бы так же.
И, вопреки опасениям мамы, была бы счастлива оставь Тимур мне частичку себя.
Глава 43
Если бы сейчас в моду вернулись анкеты, которые мы оформляли в детстве из тетрадей и давали одноклассникам заполнять их, то на вопрос «Ваш самый большой страх?» я бы ответила, что до жути боюсь смотреть фильмы ужасов.
Помню, как посмотрев с девчонками нашумевший «Звонок», я больше недели боялась засыпать в темноте. Вздрагивала от телефона и не включала телевизор.
Странная фраза «Семь дней» пугала до чёртиков.
Однако только теперь, когда нам с Тимуром остаётся всего неделя, мне становится по-настоящему страшно.
Через пресловутые семь дней моя жизнь точно изменится. И обратный отчёт уже начался.
Я могу сколько угодно стараться не думать, что будет потом, но мои эмоциональные качели колеблются всё сильнее. До стука. До запредельной высоты, с которой я не могу спрыгнуть. И остановить их тоже не могу.
Меня бросает из крайности в крайность.
От желания рассказать Тимуру, что он давно стал для меня гораздо больше, чем просто приятное времяпровождение. До желания не портить временную идиллию ненужными разговорами. Они всё равно ничего не изменят.
Я добровольно загнала себя в лабиринт, из которого нет выхода. Через неделю Тимур уедет, станет чужим мужем. И вряд ли моё жалкое признание сможет что-то поменять.
Ему не к чему знать, что третью ночь я в ужасе распахиваю глаза, думая, что его нет рядом. И засыпаю, лишь убедившись, что мужская ладонь лежит на своём привычном месте – у меня на пояснице.
А утром нарочно просыпаюсь раньше будильника, чтобы иметь возможность вдоволь насмотреться на красивое расслабленное лицо. Запомнить расположение и формы всех родинок на шикарном мужском теле.
Словно эти карамельные точки – своеобразная карта, которая поможет мне найти выход и не сойти с ума от одиночества.
Я не знаю, оставит ли Тимур хоть какие-то воспоминания обо мне. Или спокойно перевернет страницу с нашей короткой историей и начнёт писать новую. К ни го ед . нет
Но я, не раздумывая продала бы душу дьяволу, лишь бы иногда его мысли убегали ко мне. Лишь бы стать для него хоть немного значимой. Чтобы даже за тысячи километров и десятки дней спустя, случайно услышав моё имя, его сердце начинало биться чуть-чуть чаще.
Хотя знаю, что мужчины устроены иначе. Они далеки от этой слёзной романтики и вряд ли хранят билеты с совместного похода в кино. Засушенные цветы с первого подаренного букета и прочие штучки, которые мы, женщины, как клад, бережно собираем в красивую коробку – тоже вряд ли.
Максимум, что многие из них могут складывать – это чеки с походов в рестораны, чтобы в конце отношений знать, в какую сумму обошлась им та или иная девушка. Но это точно не про Тимура.
Когда в среду он сообщает, что привычный домашний вечер мы проведём в компании Лены и Давида, я надеюсь немного отвлечься от разрывающих голову мыслей.
На деле же этот вечер – моя последняя капля.
– Дашка, я беременна, – широко улыбаясь произносит подруга, как только Давид с Тимуром уходят обсудить рабочие моменты в кабинет, а мы остаёмся убирать со стола.
Надо бы кинуться с объятиями и кричать «Поздравляю», но я безбожно торможу и хлопаю глазами. В голове почему-то возникает образ той малышки, что каталась с нами на катере. Её милое личико в розовой шапочке, которую она так и норовила стянуть.
Скоро у них с Давидом будет кто-то похожий. А я, возможно, превращусь в бешеную тётку, которая как одержимая носится с чужим ребёнком. Ведь на моём горизонте маячит лишь разбитое сердце и море выплаканных слёз.
– Если честно сама до конца не поняла. Только вчера узнала.
Лена кладёт ладонь поверх ещё плоского живота, и я наконец-то отмираю.
– Дорогая, прости! Я очень рада за вас, – осторожно обнимаю подругу, будто боюсь задеть ещё несуществующий живот. – Просто поверить не могу.
– Давид пока не в курсе, – заговорчески шепчет она. – Хочу сделать сюрприз в виде коробочки с тестом и снимком УЗИ.
Широко улыбаюсь, представляя реакцию Давида. Конечно же, он будет рад. Этому ещё не родившемуся малышу повезло с родителями. Я уже вижу, как Давид каждый вечер разговаривает с животиком и, словно наседка, квохчет над Леной.
– Если нужна помощь в организации сюрприза, только ска – закончить фразу мне не даёт телефон Тимура. Он оживает знакомой мелодией, и я невольно кошусь на экран. «Амира» светятся на нём незнакомые, отравляющие кровь буквы.
Я знаю, как зовут сестёр Тимура. Амиры среди них нет.
«Амира», зачем-то произношу вслух. Красивое имя. И девушка, которая его носит, наверное, тоже.
Меня захлёстывает разрывающими эмоциями. Такое чувство, будто это я только что узнала, что у моего жениха есть временная подружка, с которой он коротает дни перед нашей свадьбой.
Руки так и зудят сбросить вызов. Удалить контакт и для надежности отключить телефон.
Но совесть категорически против. Поэтому я лишь гипнотизирую разрывающийся смартфон, пока его хозяин всё-таки не появляется рядом. Он хмурится, молча блокируя экран, и переводит на меня нечитаемый взгляд.
Хочется, чтобы он как-то дал понять, что это звонок ничего не значит. Но Тимур лишь прячет телефон в задний карман и, виновато взглянув сквозь меня, уходит обратно к Давиду.
Надо сделать пару глубоких вдохов, но не получается. Лёгкие сжаты в тиски. А горло словно сдавливают невидимые щупальцы: руки той самой Амиры.
Просто раньше она воспринималась мной как нечто вымышленное. Например, ты знаешь, что когда-то постареешь, но в двадцать это кажется таким далёким и неважным, что глупо интересоваться у подруг, к какому косметологу они ходят.
А сейчас, даже сквозь расстояние невеста Тимура обозначила своё присутствие. Она есть. Она реальна. Она ждёт его. Ей надоело прятаться в тени, и она хочет его внимания. То, которое ворую я.
– Ты сегодня какая-то молчаливая, – выдаёт свои наблюдения Тимур, когда они с Давидом заканчивают о чём-то спорить в кабинете и наконец-то появляются в гостиной. – Что-то случилось?
Невеста твоя случилась. Разве трудно догадаться?
– Никак не могу придумать, что подарю тебе на свадьбу, – привычно прячу обиду за слоем едкого сарказма.
Тимур улавливает посыл, но никак не комментирует. Видимо, мудрости у него в разы больше, чем у меня. Раз он решает не портить отведённое нам время ненужным выяснением отношений.
Остаток вечера как на автопилоте.
Провожаю гостей.
Иду в душ.
Минут двадцать пытаюсь расслабиться, стоя под волшебными струями воды. Они бережно стучат по коже, но нужного спокойствия не приносят.
На душе скребут не кошки, а настоящие тигры. Царапают острыми когтями то, что спрятано глубоко под рёбрами.
В голове, будто на повторе звучит «Амира». И это имя, подобно заклинанию, вытягивает из меня все силы.
Ложусь в пустую постель, прислушиваясь к шороху в квартире.
Тимур в кабинете, а я не рискую туда заходить.
Вдруг он сейчас разговаривает с ней. С будущей женой. Обсуждает банкетное меню или утверждает список гостей.
Становится так гадко, что хочется ещё раз сходить в душ и смыть с себя это ощущение ненужности и использованности.
Да, я была предупреждена обо всём заранее. Но разве можно подготовится к смерти, даже зная, что конец уже близко?
Вечность спустя Тимур всё-таки ложится рядом и притягивает к себе, но я притворяюсь спящей.
С трудом сдерживая слёзы, жду, когда рука, обнимающая меня, безвольно спадёт вниз.
Как только сильное тело расслабляется, а дыхание становится размеренным и убаюкивающим, я максимально беззвучно отрываю себя от мужчины мечты и, не оглядываясь, выхожу из комнаты.
Знаю, стоит посмотреть на него, и я не смогу уйти. Но надо поставить точку.
Не хочу ждать, когда Тимур поблагодарит за проведённое время и неумело намекнёт, что мне пора собираться домой.
Быстро побросав вещи в сумку, вывожу дрожащей рукой на первой попавшейся салфетке прощальное послание. Только слёзы, градом стекая на неё, заставляют слова танцевать и превращают их в кляксы.
«Спасибо за сказку! Пообещай, что будешь счастлив!». Клочок бумаги с парой предложений – всё что остаётся после меня в тёмной чужой квартире.
Глава 44
– Данечка, я не знала, что у нас поселились квартиранты, – мягко произносит бабушка, с интересом рассматривая жёлто-красных птиц.
Она обходит клетку с разных сторон, но тем двоим нет до неё никакого дела. Сидя плотно прижавшись друг к другу, они игнорируют нас. Ну прям настоящие неразлучники. По-другому и не скажешь.
– Они ещё обживаются бабуль, – насыпаю новым соседям корм и пытаюсь изобразить что-то похожее на улыбку.
Боковым зрением вижу, что бабушку давно не интересуют пернатые. Прищурившись, она внимательно за мной наблюдает.
Да, этого Штирлица в юбке попробуй, проведи. Могу хоть сколько угодно безмятежно улыбаться, но главное, она считает по глазам.
– Чай пойдём пить? Я "Павлову" твою любимую принесла.
– Согласна на "Павлову" и без чая.
А если честно, согласна на компанию бабушки даже и без "Павловой". Её появление как глоток свежего воздуха. Хотя бы на время я могу побыть маленькой девочкой, которой для счастья нужен лишь сладкий десерт, а не чужой мужчина.
– Нет-нет, Данечка. В сухомятку дурной тон.
Однако пока бабуля колдует над чаем, попутно рассказывая, как они с её новым возлюбленным съездили в Крым, половину пирожного я всё-таки успеваю съесть.
– Так откуда сожители у тебя появились, Дашуль? – Аккуратно интересуется, ставя на стол кружки с дымящимся ароматным напитком.
– Прилетели зимовать?
Знаю, что мне необходимо выговориться. Возможно, хоть тогда станет чуточку легче. Но никак не могу собраться с мыслями. Не знаю с чего начать. Какие моменты опустить. Поэтому опять занимаю рот нежнейшим безе.
Лукавый бабушкин взгляд так и кричит: «Шути-шути. Правду я из тебя всё равно вытащу».
– Знакомый подарил, бабуль, – надеюсь, она не замечает, как дрожит мой голос на обычном слове «знакомый».
Буквально на следующий день после моего ухода неизвестный мужчина принёс огромную коробку, в который я обнаружила клетку с двумя перепуганными яркими птицами. Неразлучники. Так гласила книга, которая к ним прилагалась.
Наверное, только благодаря им я до сих пор не сошла с ума. Они умело разбавили моё одиночество и разукрасили внезапно наступившую серость. Будто с отъездом Тимура яркая и уютная осень резко потеряла своё очарование.
Вообще, я смутно помню первую неделю без мужчины мечты.
Я плакала днями напролёт. И, кажется, чуть не затопила соседей.
Слёзы лились каким-то нескончаемым потоком.
Даже когда в организме уже не было жидкости и щёки были сухими, я продолжала всхлипывать и по ощущениям выплакала ещё целое озеро.
Унылые промозглые дни сменялись один за другим. Радовало лишь то, что я могла и вовсе не выходить из дома. Благо, удалённая работа переводчика позволяла, сидя в четырёх стенах, зализывать душевные раны.
Но если бы мне пришлось выйти на улицу, то соседи, судя по моему внешнему виду, наверняка бы принялись высказывать соболезнования и спрашивать, кто из близких умер.
А так я переводила тексты, устроившись на подоконнике, и время от времени бездумно поглядывала на своё отражение в мокром окне. Припухшие от слёз глаза стали моим повседневным макияжем, а пижама заменила деловой костюм.
Но внешний облик и близко не передавал того, что творилось внутри.
– Ты хоть посыл уловила? – Большие глаза бабушки загораются озорным блеском, требуя подробностей. – Такие подарки абы кому не делают. Это тот парень, что привозил тебя ко мне?
– Нет, не Рома, – отрицательно качаю головой. – Мы с ним расстались.
И как на духу я выкладываю бабушке всё, в чём варюсь последние месяцы. Слова так легко покидают мой рот, словно я рассказываю ей соседские сплетни, а не про собственные переживания.
Жаль, про Тимура с той же лёгкостью говорить не получается. Горло сковывает спазм.
Вторая неделя без него подходит к концу, но меня никак не отпускает.
Почему в книжках все пишут о добром и светлом чувстве? О любви, которая всё побеждает. Которая окрыляет, толкает на подвиги, вытаскивает с того света, превращает чудовищ в прекрасных принцев.
Почему никто не вспоминает, что любить может быть больно? Что она не всегда взаимна? Что она не всегда равна «долго и счастливо»?
Почему никто не пишет, что иногда хочется лезть на стены и выть от безысходности?
Почему даже на пачках сигарет Минздрав заботливо предупреждает об их пагубном воздействии?
Но о побочных эффектах любви все умалчивают?
– Данечка, только испытав однажды любовь, можно почувствовать себя по-настоящему живым. Не важно, чем она заканчивается. Важно, что она сумела коснуться твоего сердца, – задумчиво произносит бабушка, нежно поглаживая меня по руке. – Моя история с твоим дедом тоже без счастливого конца. Но я бы ни за что на свете не отказалась от того, что мне посчастливилось с ним пережить. Эти отношения были подобны комете. Яркая вспышка, которую я храню в памяти всю свою жизнь. Единственное, о чём жалею – это то, что ни разу не сказала ему, что люблю. И что не попросила его остаться. Мы, женщины, строим из себя гордых и независимых. Боимся показаться уязвимыми. Ждём, что только мужчина должен принимать решения. Но забываем, что «шея» то именно мы. В каком направлении повернём, туда они и смотрят.
Бабушкины слова режут меня без ножа.
А что, если нужно было просто ему признаться? Что, если бы он услышал? Что, если бы остался?
Тогда бы мне не пришлось, как мантру повторять, что я всё сделала правильно. Скоро пройдёт. Станет легче. Время вспомнит про свои целебные свойства и вылечит.
Только сколько должно пройти? Месяцев? Лет? Зим?
Ведь пока установка не работает и легче не становится.
Внутри меня пустота. Сердце давно впало в кому и перестало подавать признаки жизни. Эмоции заморожены.
Лишь засохшее перекати-поле изредка появляется на горизонте, напоминая, что совсем недавно я была жива.
