Текст книги "Лишняя (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойдт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Знакомство с родителями
Новогодние каникулы вышли просто потрясающими. Две недели я была рядом со своим любимым, мы просто наслаждались обществом друг друга – практически каждый день он приходил ко мне в гости, и мы сидели, смотрели кино, гуляли, да и просто болтали. Это было так здорово – все время быть рядом и не таиться ни от кого.
Счастье омрачали только предстоящие экзамены. Я жутко боялась сессии, хотя и готовилась к ней каждый день по два часа. Все-таки в первый раз, и такое серьезное учебное заведение…
Но, сколь веревочке не виться, конец все равно будет. И вот, слезно попрощавшись с Ваней и родителями, я поехала на сессию.
Первый экзамен – матанализ – я завалила. Долго ревела потом дома в подушку, не понимая, отчего же я такая тупая. Учила-учила, и в итоге в решающий момент не смогла вспомнить абсолютно ничего. Второй – аналитическую геометрию – сдала с грехом пополам на тройку. Языки программирования и информатика прошли чуть лучше – их я умудрилась сдать на четверки. Потом пересдала математический анализ, влепили трояк, естественно, и вот с такой невеселой зачеткой я поехала обратно домой на 2 недели заслуженных каникул.
Дома меня не ругали, родители понимали, что первые оценки в принципе ничего не означают. Это, в общем-то, было правдой – на экзаменах куда-то улетучивалась моя бодрость и уверенность, даже в очевидных вещах я начинала сомневаться и мямлить еле-еле.
А вот я была в смятении, считала, что никуда мои знания не годятся, и выпрут меня нафиг из этого университета за мою тупость. И поэтому моя самооценка значительно упала. Да еще и стипендия мне не светила при таких-то отметках.
У Вани в университете было иное расписание, чем у нас, сессию они сдали еще до Нового года, и поэтому новогодние каникулы считались у них как бы и послеэкзаменационными. Следовательно, и увидимся мы с ним всего пару раз, на выходных. Я с нетерпением ожидала субботы, чтобы встретиться, но и тут мне обломилось. В субботу вечером мне пришла смска – «Я разболелся, поэтому сегодня не приеду, извини, малыш».
– Ну конечно, – расстроено протянула я, – Не одно, так другое.
Заболел Иван надолго, не поехал в университет, и валялся дома понедельник и весь вторник. А в среду утром я проснулась от его звонка.
– Алло, – сонно пробормотала я.
– Доброе утро, Настюх, – прохрипел Ваня.
– Привет-привет. Как здоровье?
– Не очень…Слушай, не хочешь навестить меня?
– Шутишь?! Ну конечно! Я так соскучилась! – вскочила на постели я.
– И я, солнышко. Приходи сегодня часа в два.
– Хорошо. А…твои против не будут?
– Нет. Давай, буду ждать.
Я спустила ноги с кровати и пошла умываться. Позавтракав, и соврав маме, что иду в гости к Ксюшке (домой к парню она бы меня ни за что не пустила, пусть даже с самыми благими намерениями), оделась и помчалась к Ванюшке. Я заскочила в магазин, купила там фруктов и сока, коробку конфет, и пошла на остановку – жил Ванька довольно-таки далеко от меня, в другом районе. Глядя в разрисованное морозцем окно, я думала о том, какие же у него родители, и как они меня воспримут… Мама, наверное, такая же белобрысая и голубоглазая, как и сам Ванюшка, а отец – статный и высокий, изысканный мужчина в самом расцвете лет.
Задумавшись, я едва не проскочила остановку, вылетела уже из закрывающихся дверей автобуса и побежала к дому Ваньки. Он жил в частном секторе, и я без труда нашла большие ворота, окрашенные в зеленый цвет. С опаской открыла их – так и знала, большая белая собака яростно залаяла на меня, пытаясь сорваться с цепи.
– Фу, Снупи, – негромко сказала я и прошла к крыльцу. Надавила на кнопку звонка…
Домик был относительно небольшой, даже игрушечный. Резные ставни, крытое крылечко, завалинка… Такие обычно у одиноких старушек в деревне. Странно, вроде Ванька не из нуждающихся, хорошо одевается, чего они живут в таком маленьком доме?
– Настюша! – укутанный с ног до головы, мой принц появился на пороге.
– Эй, привет! – я потянулась к нему, и обняла за шею.
– Пойдем, входи быстрее, а то простудишь меня еще больше, – просипел, улыбнувшись, Ванька, и впустил меня в дом.
Изнутри домик оказался еще меньше, чем снаружи. Низкие потолки, прихожая оказалась сразу и кухней. У стола сидела пожилая женщина и читала газету. Увидела меня, сняла очки и улыбнулась:
– Это, значит, твоя Настя?
– Ага, – расплылся в улыбке Иван. – Знакомьтесь, это моя бабушка, Дарья Михайловна, ба, а это Настя.
– Здравствуйте, – пискнула я: несмотря на улыбку, старушка выглядела довольно… грозно, что ли. Была она очень высокого роста, это было видно, даже когда она сидела. Густые, сведенные к переносице брови, темные глаза и волосы придавали ей властный облик.
– Проходите, гостьей будете, – пригласила она. Я несмело улыбнулась и принялась расшнуровывать ботинки, спиной ощущая, что меня разглядывают. Вздохнула с облегчением лишь когда Ваня провел меня в зал и усадил на диван. Сел рядом, обнял:
– Роднюша моя…Любимая!
Я робко поцеловала его в щечку и поинтересовалась:
– А где твои родители? На работе?
– Ага, тетя в командировке.
– А мама и папа?
Ванька промолчал. Потом ответил вопросом на вопрос:
– А ты что, не знаешь?
– Нет, – пожала плечами я.
– Мама погибла в автокатастрофе, когда мне было два, а папа развелся с ней еще до моего рождения. Я его ни разу не видел. Живу с тетей и бабушкой.
– Ого…Извини, я правда не знала.
– Да ничего, – улыбнулся грустно Ванька, – Я думал, Ксюшка тебе рассказывала.
Я ошарашено помотала головой. Ну, надо же… Встречаюсь с человеком полгода, и ничего не знаю о нем.
Мы смотрели Ванькины фотоальбомы, смеялись над его смешными детскими фотографиями, потом пили чай с его бабушкой, играли в шахматы, и около пяти вечера я засобиралась домой.
– Приду к тебе в пятницу, – пообещал Иван, целуя меня на прощание.
– Хорошо, выздоравливай, – кивнула я…
Каникулы быстро пролетели, как и бывает обычно со всем хорошим, и я вновь вернулась на учебу. Опять отсиживала долгие пары, писала лекции до ломоты в пальцах, и скучала по Ваньке. Подумывала даже о том, чтобы перевестись в его город, но в деканате меня заверили, что просто так перевод не осуществишь, необходимо проверить наличие бюджетного места на моем же факультете в столице. А в столице, как известно, с этим туговато.
Да и родители вряд ли пустили бы меня, надо сказать. Несмотря на предоставленную раньше мне свободу, я чувствовала за собой их контроль. Мама настороженно относилась к нашим с Ваней встречам, а бабушка вообще не пускала меня никуда кроме университета. Даже к поездкам домой она относилась скептически – мол, живешь у родной бабушки, что еще надо? Тратить деньги на поездки туда-сюда. А уж о том, чтобы просто выйти с друзьями на улицу вечером или о студенческих посиделках, я не смела и мечтать – бабушка, бывшая учительница, считала, что это крайне пагубно влияет на учебу. Да я, в общем-то, и не стремилась тут никуда.
Друзья у меня тоже были домоседы, для Сони улица существовала только как дорога в универ и обратно, ну иногда мы ходили вместе по магазинам. А Вадима вообще бывало не вытащишь из его норки. Так что в основном я просиживала дома время после учебы. Рисовала, делала уроки, сидела в Интернете… Довольно скучная у меня стала жизнь, и самое ужасное, что я с этим мирилась. Я считала дни до следующей поездки домой. Она должна была состояться нескоро – 8 марта.
А сейчас была самая середина февраля. Тяжеловато было без стипендии, я теперь не могла тратиться на что хотела, поэтому на поездку копила деньги из ежедневных сумм на обед, что давала мне бабушка. Копила-копила и накопила.
В день 7 марта, я, как обычно перед поездкой, прибежала с пар, искупалась в ванной, привела себя в порядок и поскакала на автобус. Четыре долгих часа, и вот уже я обнимаю маму и папу. Рассказываю, как дела на учебе, ем восхитительные мамины пироги и нервно поглядываю на часы: жду Ваньку.
Естественно, последний не заставляет себя ждать, заявляется с букетом цветов, коробкой шоколада для мамы и маленькой синей бархатной коробочкой для меня.
– Вань! – ахнула я, открывая коробочку и увидев изумительной красоты кулончик в виде маленькой, усыпанной светлыми камешками подковки на тонкой серебряной цепочке.
– С праздником! – Ванька поцеловал меня в щеку, – В Бога ты не веришь, так что пусть удача тебе всегда улыбается с этим талисманом.
– Спасиииибо! – я обняла любимого за шею.
Еще он привез мне две забавные тетрадки с изображениями котят, и хорошенькую тонкопишущую черную ручку в красивом футляре.
– Это для твоих изумительных рисунков, – подмигнул мне Иван, – А тетрадки показались мне очень милыми, вот я и решил их тебе привезти, смотри, правда смешной котенок? На тебя похож.
Я растаяла от нежности. Какой он все-таки заботливый, мой Ванька! Я сидела, прижавшись к его плечу, и с наслаждением вдыхала родной запах его парфюма. Мы смотрели в моей комнате фильм, обнявшись на диване. Точнее, это он смотрел кино, я же искоса любовалась им. Такая тонкая, по-девичьи трогательная линия подбородка, шеи и ключиц, нежная белая кожа, изящная линия красивейших губ, прозрачно-голубые глаза смотрят на мир наивно и как-то… ласково, что ли, из-под пушистых длинных ресниц. Какой же он все-таки красивый, и любимый! За что мне такое счастье?
– Ты на мне дыру просмотришь, – рассмеялся Иван, крепче обнял меня и прикоснулся губами к моему лбу. – Настеныш, чего кино не смотришь?
– Не хочу. Тебя рассматривать интересней, – промурлыкала я, и потерлась щекой о его подбородок.
– Глупыш. Смотри давай, – Ваня поцеловал меня в щеку, и продолжил смотреть кино.
Незаметно для себя я уснула. Было так тепло и спокойно в его объятиях, что хотелось остаться так навсегда. Дорога и нервы сморили меня, и я провалилась в сон. Проснулась я уже поздно ночью, испугалась, что выключен свет, и пошарила рукой рядом: Ванька, наверное, уже ушел…
И вправду, рука нащупала только шуршащий листочек, на котором, включив свет, я прочитала – «Сидел с тобой до 2 ночи, и просидел бы еще, но в гостях так неудобно. Спокойно ночи, малышка. Твой Иван». Хотелось разреветься от того, что не попрощалась с ним. Но ведь завтра, то есть уже сегодня, он снова приедет, успокоила я себя, и легла обратно в постель…
* * *
Я сосредоточенно решала примеры. Сидящий рядом Ромка скучал-скучал, а потом не выдержал и толкнул меня в бок:
– Эй, ты чего хмурая такая?
– С парнем поссорились, – буркнула я и продолжила быстро-быстро царапать ручкой примеры перемножения графов.
– Ого, на 8 марта подарок не подарил? – хихикнул Рома. Я дотронулась до подковки, висящей на шее. Если бы…
Вчера, когда я приехала обратно в город, после двух прекрасно проведенных с Ванькой выходных, мы вдруг поссорились по телефону. Ни с чего, объективной причины я так и не смогла понять. Просто, слово за слово, и это чудо мне заявило: «Мне нужен тайм-аут на пару дней». Я спросила со страхом, а считаюсь ли я его девушкой на эти пару дней, он, подумав, ответил – не знаю. И бросил трубку.
Оставшиеся полночи я проревела в подушку от непонимания происходящего. А тут еще контрольная по дискретной математике… Ну, и как здесь радоваться?
Не любила я ругаться, да и не умела. В большинстве своем в ссорах я молчала. Вот и здесь, хоть я и старалась отмолчаться, и перевести все в шутку, Ванька все равно находил, к чему придраться. Не нравилось мне это его качество, ох, как не нравилось. Это, и еще склонность к затяжным депрессиям, как сейчас. Надо бы поговорить, решить проблему, а он исчезает, ничего не объясняя, уф… Однако я все-таки уверяла себя в том, что он меня любит. Сильно любит.
Элеонора
Да помирились мы с Ванькой, помирились. Через обещанных два дня. Правда, по моей инициативе, но все же помирились. Я вздохнула с облегчением.
Время неумолимо приближалось к летней сессии. Съездив домой на майские праздники и получив последний глоток свободы перед периодом напряженной зубрежки, я начала сдавать зачеты. В этот раз сессия прошла намного лучше. Половину зачетов и один экзамен я умудрилась схватить автоматом, два из пяти экзаменов сдала на пятерки, и три-на четверки. И, обрадованная, помчалась домой на всех парах. Впереди меня ждали самые лучшие каникулы с Ванькой. Два месяца встреч!
Родной город встретил теплым июньским дождем. Я с наслаждением подставляла лицо каплям, и улыбалась. Настюха теперь второкурсница!
Дома мама с папой радовались вместе со мной моим успехам, я, как всегда, в лицах показывала и рассказывала им всю свою студенческую жизнь, пока мы сидели за ужином. Мама и папа хохотали, обнимали меня, и я чувствовала – они мной гордились.
Нас ожидало еще одно приятное событие через неделю – приезжал Никитка из армии. А потом, в августе, вернется и Тимка. И все опять будет, как раньше – светло и радужно.
* * *
– Настеныш! – весело прокричал в трубку Ванька. – Едем купаться!
– Эм… – я замялась. – Даже не знаю…
– Значит, едем! Собирайся, мы с Дениской скоро заедем за тобой!
– С Денисом? – не успела удивиться я, как в трубке раздались гудки.
Ох уж этот Ванька! Вот как, скажите мне, я должна ехать купаться с ним, да еще с его другом, имея при себе такие специфичные ноги? Ведь на пляже не будешь ходить в джинсах. Вечно жизнь подкидывает мне проблем. Вот уж спасибо кому-то там, наверху.
Я со вздохом полезла в шкаф за купальником. Надела его, стараясь не заглядывать в зеркало – знала, что если увижу отражение своих ног, сразу передумаю. Поверх натянула шорты, майку, взяла в большую сумку полотенце, бутылку минералки, крикнула маме, что еду на озеро с друзьями, и вышла к воротам.
Через пять минут подъехала знакомая черная «десятка», из окна высунулось загорелое Ванькино лицо, он улыбнулся и кивнул мне:
– Залезай!
Я открыла дверь и забралась на заднее сиденье машины. Ванька перегнулся через спинку водительского кресла и поцеловал меня в щеку, потом кивнул на парня, сидящего рядом:
– Знакомьтесь, это Денис, мой лучший друг. А это Настя, моя девушка!
– Привет! – парень улыбнулся и протянул мне ладонь.
– Привет, – в ответ растянула губы в улыбке я, и пожала ему руку.
Ванька включил магнитолу, и под веселую музыку мы тронулись с места. Я искоса разглядывала его друга – такой же высокий, как и Ванька, только смуглый, черноволосый, на скуластом лице сияют удивительно светлые зеленые глаза, что странно, учитывая цвет кожи и волос. Они смеялись, обсуждая что-то, и мне было как-то удивительно видеть Ваньку в новом амплуа. Почему-то не думала, что у него есть друзья. Вот уж странно.
Мы выехали по проселочной дороге к берегу озера. Пляж был пустой, не считая пары семей, приехавших искупаться. Ванька и Денис с диким гиканьем поскидывали шорты и сандалии, и побежали в воду. Я рассмеялась их поведению, взяла полотенце, закрыла машину и спустилась к пляжу. Оглянулась на воду – не смотрит ли никто? – быстренько стянула шорты и майку, и забежала в воду по колено, чтобы никто не обратил внимания на мои ступни.
Волны приятной прохладой лизнули мои коленки, я присела, взвизгнула, подождала пока разница между жарким воздухом и прохладной водой не пропадет, и потом поплыла вдоль берега. Плавала я плохо, но на воде держалась. Дениса и Ваньку уже не было видно – видимо, поплыли наперегонки к противоположному берегу. Я улыбнулась – мальчишки…
Когда они наконец-то приплыли обратно, я сидела у берега и плескала ногами в воде. Ванька присвистнул:
– Классная у тебя фигура, Насть! Да тебе для рекламы купальников сниматься нужно!
– Ага, – усмехнулась я, – конечно.
– Эх ты, нашел такую красивую девушку, и не сказал даже где, Ванюх. Друг называется! – укоризненно посмотрел на Ваньку Денис.
– Вот Настя! Пять минут знакомы, а видишь, уже Дениску покорила! Не зря не знакомил, не зря! – Ваня рассмеялся, подхватил меня на руки и побежал в глубину. Я взвизгнула:
– Осторожно, я плохо плаваю!
– Не бойся, держу, – ласково улыбнулся Ваня и поцеловал меня.
Потом мы полежали немного на пляже, и поехали домой. Я пригласила ребят к себе, на мамины пироги, и предложение было принято на «ура». Часов в 10 вечера я выпроводила их, и уставшая, свалилась в кровать. Завтра был волнующий день – возвращался Никитка.
* * *
– Настя! Неси тарелки, что на столе на кухне! – кричала мне из гостиной мама. Я бросила салфетку, которой вытирала бокалы, и помчалась за тарелками.
Сегодня мама весь день кричит, ну и немудрено, я тоже была взбудоражена. Еще бы, не видели брата и сына целый год! Я прижала к груди стопку тарелок и помчалась обратно в гостиную. Не въехала в дверной проем, поскользнулась, ударилась об косяк – и все двадцать тарелок разлетелись вдребезги.
Я подняла виноватый взгляд на маму. Та стояла с открытым ртом, стояла…и вдруг бессильно опустилась на колени и разрыдалась.
– Мам…ты чего? – испугалась я, и подползла к маме, обняла её со спины.
– Прости, Настюш, я так нервничала… кричу на тебя целый день, а ты носишься как угорелая, угождая мне…прости… – мамины плечи содрогались в рыданиях.
– Да ты что, мам… Я все понимаю, я тоже соскучилась по Никитке. Давай-ка сбегаю к соседке за новыми тарелками.
– У нас в буфете есть…
Я кивнула головой и пошла в прихожую, к шкафу с посудой. Вдруг услышала звук хлопнувшей дверцы машины, меня как током пронзило, я швырнула тарелки в сторону и помчалась за порог:
– Никииииткааааа!!!
Брат, шагавший по тропинке, поднял голову и улыбнулся. Я, стуча босыми пятками по асфальтовой дорожке, побежала к нему навстречу. С ходу запрыгнула к нему на руки, обхватив руками шею, прижалась щекой к его небритому подбородку и прошептала:
– Киит…
– Настюха… – брат прижал меня к себе, вдыхая запах моих волос.
Потом из дома выскочила мама, и мы так долго стояли во дворе, обнявшись. Наконец-то зашли, суетились вокруг повзрослевшего Никитки – подавали ему полотенца, чистую одежду, попить… А когда пришел с работы папа, мы сели за стол и отпраздновали возвращение брата. Он жадно ел, налегая на сладости и мясо в особенности – всем известно, что кормят в нашей армии не очень.
За год Никитка вытянулся в рост, но похудел – скулы стали видны настолько, что казалось, будто они вот-вот прорвут кожу щек, а уши, и без того торчавшие в разные стороны, стали топорщиться еще смешнее. Кит долго рассказывал о своей жизни в армии, о том, как ходил в караул, как избегал натиска наглых дембелей, и много чего еще. Мама и папа жадно слушали его, стараясь наглядеться на сына.
Ну, вот и все в сборе. Спать мы легли очень поздно, уже светало – кончалась короткая июльская ночь.
***
Я шла на рынок, лениво помахивая авоськой – мама велела купить овощей. Стояла тридцатиградусная жара, солнце пекло нещадно, и при минимуме одежды мне было так тяжело шагать, что я еле переставляла ноги. Глазела по сторонам, отчаянно зевала, вдруг взгляд зацепился за знакомый силуэт. Ванька?! Ну да, он, шагает рядом с какой-то высоченной, ему под стать, темноволосой девицей и весело хохочет. Обнимает её за плечи, берет её сумку и так по-джентельменски несет.
Мне как будто ударили под дых. Час назад, когда я ему позвонила и предложила прогуляться вместе со мной на рынок, он ответил, что очень занят на огороде, помогает бабушке с прополкой. Здорово…
Они шагали мне навстречу, я попыталась свернуть, пока не поздно, но опоздала – взгляд недоуменных Ванькиных глаз уже остановился на мне.
– Тыыыы?! – как-то испуганно протянул он.
– Ага. Я. – я пожала плечами и все-таки попыталась улизнуть. Однако Иван, растерявшись, мне этого шанса не дал:
– Эм…Ну…Знакомьтесь, это Настя, а это Элеонора.
– Очень приятно, – прошелестела брюнетка.
Я окинула ее взглядом. Ну да, фигура отменная – длинные ноги, обутые в фиолетовые туфли на нереально высоких каблуках, задница, талия, грудь размера третьего, ошеломляющее мини, декольте и спереди, и сзади, распущенные волосы длиной ниже талии, вот только лицо… Явная склонность к башкирской национальности, и любовь к обильному мейк-апу. Дааа, Иван, разочаровал ты меня.
– И мне, – соизволила бросить я. – Гуляете?
– Типа того, – отмахнулся Ванька нарочито-небрежно, – Провожаю её на вокзал.
– Аа.
– Ванюш, мне бы на автобус успеть, – Элеонора томно закатила глаза.
– Ну…ладно, Насть, вечером увидимся. Пока, – заторопился Иван, и они зашагали к вокзалу.
Я вмазала кулаком по бетонной стене дома, ободрав кожу на костяшках пальцев до крови. Как всегда, Настя, пролетаешь! Глаза застила пелена злых слез, и я заторопилась домой, забыв про необходимую маме морковку и зелень.
Дома я закрылась в комнате, бросилась на кровать и вцепилась зубами в подушку, чтобы не заорать. Меня корежило часа два. Потом я, обессилев от раздумий, уснула. Разбудил меня Ванин звонок в одиннадцать вечера.
– Алло. – буркнула я спросонья в трубку.
– Привет.
– Привет.
– Выходи давай, я приехал.
– О’кей, – ответила я и бросила трубку. Влезла в джинсы, надела футболку с длинным рукавом. Провела рукой по своей шевелюре. «Завтра же постригусь» – промелькнула мысль у меня в голове. Вышла к воротам, там уже стоял Ванька. Обнял, прижал к себе, поцеловал в щеку. Заглянув в глаза, спросил:
– Ты чего такая грустная?
– Спала.
– Садись, прокатимся, – он открыл передо мной дверцу. Я забралась на переднее сиденье. Ванька сел за руль, нажал на газ…
По нетвердому ходу машины я поняла, что он нервничает. Я надавила на кнопку магнитолы.
…Ты больше о любви своей не вспоминаешь,
И раненое сердце спрятано за семь замков…
– донеслось из колонок. Отлично, очень в тему. Машину мотало из стороны в сторону. Я пристально посмотрела на Ваню.
– Да остановись ты. Поговорим, – сказала я.
– Хорошо, – с явным облегчением вздохнул Иван. Машина притормозила у обочины. Мы уже были на окраине города, на главной трассе.
– Что не так? – начала я.
– Все в порядке, – Иван сжал руль руками. – Просто нам нужно расстаться.
– Кому-нам? – опять как будто кто-то резко дал кулаком под солнечное сплетение, и я почти перестала дышать, – Мне это не нужно.
– Мне нужно.
Молчание.
– Посмотри мне в глаза, – попросила я. Иван поднял голубые глаза. Такие наивные и честные, и потому умеющие бессовестно лгать.
– Это из-за этой Элеоноры? У вас что-то есть?
– Нет, мы просто друзья. Мы родились в один и тот же день, представляешь? И в столице она мне показывала, что к чему, она уже с девятого класса там учится, а я-то, дурачок, не знаю столицы… – зачастил парень.
– Отлично. Значит, не впервой так гуляете. Круто. – черт возьми, предательские слезы, не вытекайте из глаз! Не надо! Снова молчание.
– Ладно. Расставаться так расставаться. – я повернула ручку двери машины, вышла и хлопнула дверцей.
– Постой! Я довезу! – крикнул, высунувшись из окна, Иван.
– Не надо, дойду сама. – махнула рукой я, и побежала по дороге вниз, по направлению в город.
Дошла я часа в два ночи. Ноги отваливались, а глаза щипало от непрошеных слез. Зачем-то звонил на мобильный Ваня, я его выключила нафиг. Сняла кеды, ткнулась лицом в плюшевого медведя и горько разрыдалась. Прости меня, моя любовь – так там, кажется, у Земфиры?
