Текст книги "Лишняя (СИ)"

Автор книги: Юлия Гойдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Ты чего ревешь, глупая?

– Ну, ей по положению можно, – многозначительно подмигнул мне Тимка. Я ахнула:

– У вас будет маленький?!

– Дяяяя, – пропищала Ксюшка и рассмеялась, – Ну прям Санта-Барбара какая-то!

– Она нервно курит в сторонке, – расхохотались и мы с Ваней…

***

Я стояла и смотрела на себя в зеркало. Неужели после всех этих скитаний, мучений, слез и страданий, мне наконец-то улыбнулась удача? Неужели это я стою сейчас вот тут, в своей старой комнате, в свадебном платье и жду, пока мой жених пройдет там все изощренные конкурсы, выдуманные извращенкой Ксюшкой, и выкупит меня? Не верю. Нет, не верю.

В комнату зашла мама.

– Что, дорогая, нервничаешь?

– Еще как. – вымученно улыбнулась я.

– Ты у меня молодец, солнышко, – мама взяла меня за руки и усадила на мою старую тахту.

– Только благодаря тебе, мам, – я склонила голову на мамино плечо.

– Да, мы с тобой молодцы. А помнишь, как ты первый раз прибежала со школы, плача?

Я кивнула.

– Знаешь, тогда я не могла и представить себе, что наступит тот день, когда мы с тобой вот так будем сидеть, и со смехом вспоминать, что было. Я надеялась, конечно, но я не представляла, что моя дочь, вопреки всем невзгодам, вырастет в такую прекрасную молодую женщину, которой все по плечу. Теперь ты можешь все, Настенька, весь мир в твоих руках. Ты не закрылась, не обозлилась на окружающий мир, а продолжала с улыбкой шагать по жизни, даря любовь и тепло своим близким. Рядом с тобой теперь друзья, еще и будущий муж теперь… Я так горжусь тобой, моя родная. – мама всхлипнула и погладила меня по голове.

Я расплакалась.

– Настенька, в жизни еще будет много проблем, которые надо будет решать, но теперь ты не одна. Теперь ты можешь положиться не только на маму и папу. В добрый путь, доченька.

Мама подвела меня к зеркалу и надела фату. Во дворе слышались крики Ваньки, смех Ксюшки и оклики гостей. Да, я теперь сильная. Я все могу.

Надо сказать, выглядела я в свой главный день шикарно. Не зря старалась два месяца – лечила и отбеливала зубы, ухаживала за волосами и кожей, носилась по спа-салонам и делала маникюр. В результате из зеркала на меня смотрела особа с сияющей кожей и идеальным макияжем. Темные волосы были гладко зачесаны на затылке небольшой сверкающей заколкой из любимых страз Сваровски, к которой крепилась и ниспадала на хрупкие плечи нежно-кружевная фата. Глаза я тонко подчеркнула темным карандашом и придала сияния светлыми тенями. На губах едва заметно блестела помада естественного оттенка. Шею обвила тонкая цепочка белого золота с кулоном-подковкой, на ушах блестели бриллиантовые капельки, а руки были в тонких кружевных перчатках до запястья.

Ну а платье… Да, товарищи, над платьем для Настюшки пришлось покорпеть не одному мастеру. Выложила я за него кругленькую сумму, и оно того стоило. Без бретелей, драпированный шелковый лиф показывал мою практически отсутствующую грудь чуть выше, под грудью обхватывала туловище шелковая бирюзовая лента, и фалдами из-под нее спускалась юбка, окантованная кружевом ручной работы, и заканчивающаяся небольшим шлейфом.

На ноги я надела туфельки на небольшом каблуке, сшитые по заказу, они были того же цвета, что и контрастная лента на платье. Да, кстати, все подружки невесты были одеты в платья этого же приятно – бирюзового оттенка, благо, шел он всем моим подругам, а в особенности – Ксюхе, а друзья жениха надели такие же галстуки в тон. Выглядеть все это, по моим расчетам, должно было довольно зрелищно. В общем, над своим образом я работала долго и кропотливо, и результат меня обрадовал.

Я нервно шагала по комнате взад-вперед. Ну когда уже там Ксюшка перестанет мучить моего жениха? Так можно и на регистрацию опоздать… Наконец дверь в мою спальню распахнулась, и счастливый Ванька вручил мне свадебный букет из белых лилий и поцеловал под аплодисменты гостей. Потом был небольшой фуршет, после чего мы всем скопом отправились в ЗАГС. Остальное я смутно помнила, все было как будто во сне – и когда меня спросили, согласна ли я взять в мужья Ларионова Ивана Олеговича, я не сразу ответила «Да», очнулась лишь после того, как меня пихнула под бок Ксюшка. Я дрожащими пальцами надела кольцо на безымянный палец своего мужа, едва слышно лепеча клятву. Ванька улыбнулся и сильней сжал мою ладонь. Потом посыпались цветы и поздравления. Заплаканное мамино лицо, ласково улыбающийся папа, безмерно счастливый за меня Никитка с женой и любимый Максимка, Тим и Ксюша… Господи, как много у меня близких людей, и благодаря им я, возможно, и получила это счастье…

* * *

– Готова? – заговорщически подмигнула мне Ксюшка. Я кивнула головой, взяла её за руку и мы вышли из-за кулис. В руках мы держали по маленькой свече, весь банкетный зал был погружен в кромешную темень. Гости выжидающе молчали. Я села за рояль и положила руки на клавиши. Глубоко вдохнув, заиграла.

Это был мой свадебный сюрприз Ваньке. Еще в мечтах своей юности я почему-то представляла, как мы с Ксюшей поем эту песню, и почему-то именно на моей свадьбе. И я эту мечту осуществила.

Does the pain weigh out the pride?

And you look for a place to hide?

Did someone break your heart inside?

You're in ruins…

– пели мы с Ксюшкой в терцию.

«Неужели боль сильнее твоей гордости, И тебе нужно спрятаться? Может быть, кто-то разбил тебе сердце? Твоя жизнь в руинах…» – мысленно перевела строчки из песни я.

Песня была сильной, да и пели мы её более чем вдохновенно, а невеста (то бишь я) за белым роялем смотрелась, наверное, волшебно, в общем, когда я положила пальцы на последний аккорд, гости нам захлопали стоя, а Ванька подбежал ко мне и, подняв на руки, расцеловал. Счастливее меня и вправду не было человека на свете.

Илария

Я подставила ладошку под свет солнечного луча. Обручальное кольцо от Cartier переливалось на безымянном пальце. Я улыбнулась. Настя теперь – жена.

Повернулась на левый бок и обняла своего спящего принца. Он сонно пробормотал «Любимая», непонятно хрюкнул, поцеловал меня в висок, и засопел дальше. Я хихикнула и зарылась лицом в его ямочку между ключицами и с наслаждением вдохнула такой родной запах его тела.

Осторожно высвободившись из мужниных объятий, чтобы не разбудить, я спустила босые ноги с кровати и на носочках прошла на нашу маленькую и уютную кухоньку. Мурлыкая под нос песенку, приготовила овсяную кашу, сварила какао, нарезала фрукты, пожарила блинчики, накрыла на стол и пошла будить Ваньку. – Милый, – шепнула я ему в ушко, – вставай, завтрак готов.

– Мммм… – промычал Иван, сонно потягиваясь. – Не встану, давай полежим немного.

– Ну нет, – я пощекотала его пятки, – свадьба была вчера, а сегодня начинается суровый семейный быт!

Мы рассмеялись и пошли на кухню завтракать.

* * *

– Тим! Алло! Как там Ксю?! – пыталась докричаться сквозь помехи на линии я.

– Все хорошо! Девочка, три кило ровно, рост 43 сантиметра! Я договорился с врачом, завтра можем подъехать к десяти утра, только не забудь простерилизоваться в автоклаве!!! – кричал в трубку счастливый Тимур.

– Поздравляю!!! – я запрыгала по кровати с телефоном в руке, – Тимааааа!

– До завтра, Настюх!!!

– Пока!!

Я завизжала от счастья! Мои лучшие друзья теперь родители!!! Родители самой замечательной на свете девочки!!! Ну вот как теперь уснуть?! Четыре часа ночи, так и так придется завтра не идти на работу. Жаль, Ваня уехал по работе в командировку, меня распирало гордостью за друзей, как будто родила я сама.

Еле-еле я дождалась десяти утра, чтобы сесть в машину и помчаться к Тимке. Новоявленный отец также оказался крайне взъерошенным и невыспавшимся. Мы примчались в роддом и сразу столкнулись с врачом Ксюшки.

– Здравствуйте! Я муж Ксении Нестриченко… – начал Тим.

Доктор внимательно посмотрел на него. Почему-то у меня екнуло сердце.

– Пойдемте.

Мы пожали плечами и последовали за доктором. Он провел нас в свой кабинет.

– Присаживайтесь. – показал врач на кресла. Я села и потянула Тима. Однако он только отмахнулся:

– Доктор, что-то случилось?

– М, да.

– Ксюша? – испугался Тимур.

– Нет, с роженицей все в порядке.

– А с ребенком? – тревога колючей лапой сжала сердце.

– Понимаете… Мы недоглядели, у Вашей дочери врожденная аномалия. – доктор опустил глаза.

Тимур нервно повел плечом:

– Я не понимаю.

– У ней врожденное отсутствие нижних конечностей.

– Что?! – ахнула я. – У ней нет ног?

Врач кивнул:

– Голень и ступни обеих ног отсутствуют.

Тим сжал зубы. Я закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться, подошла к Тимуру, сжала его руку и только потом спросила:

– И что… И что теперь?

– Ксения Алексеевна отказывается от ребенка, – пожал плечом врач. – Вы должны либо подтвердить отказ, либо поговорить с женой о судьбе девочки.

Я прижала ладонь ко рту. Не может быть… Ксюша, наверное, передумает, ведь сейчас у ней такое состояние, послеродовая депрессия и все такое… Нет-нет, Ксюша не откажется от дочери, ни за что, я ей не позволю! Тимур стоял, потрясенный произошедшим. Я погладила его руку и спросила:

– Когда мы сможем поговорить с Ксенией?

– Как только примете решение насчет ребенка. – доктор посмотрел на меня, – Я очень сочувствую.

Я кивнула и вывела Тима из кабинета.

– За чтоооо?!! – выл в моей комнате Тимур, рыдая и кусая подушку, – Так не должно было быть, нет, не должно было… Господи, за что?!!

Я молча сидела на кресле, и старалась не расплакаться. Если я сейчас не буду держаться, Тиму будет еще хуже. Его истерика продолжалась третий час, первый раз я видела друга таким отчаявшимся.

– Настя… Настя… – всхлипнул Тимур и повалился передо мной, положив свою голову мне на колени. Я обняла его за плечи.

– Тим, держись. Я понимаю, сейчас тебе очень плохо, но… Надо подумать, что делать с девочкой. Оставлять её в роддоме нельзя.

Тим поднял заплаканное лицо и прошептал:

– Я её ни за что не оставлю.

Я тихонько улыбнулась и сжала его ладонь.

– Мы её не оставим. Я с тобой, друг.

Ксюша лежала на спине, бледная и поникшая, и смотрела неподвижно в одну точку на потолке. На наше появление она никак не отреагировала. Я подтолкнула Тимура, нерешительно топтавшегося у двери. Он покрепче сжал в руке букет васильков и подошел к её кровати:

– Здравствуй, родная, – поцеловал в лоб и присел рядом. Ксюша перевела равнодушный взгляд на него и еле заметно кивнула. – Как ты?

Она приподнялась на локтях и шепнула:

– Нормально.

Тимур взял её за руку. Я нервно кусала губы за дверью палаты. Напрягало обстановку то, что остальным мамочкам, лежавшим вместе с Ксенией в палате, уже принесли их младенцев и они упоенно их кормили грудью, изредка кидая в сторону Тимы и Ксю любопытствующе-жалостливые взгляды.

– Ксюшенька, скоро я заберу вас домой, тебя и нашу дочку, – несмело начал Тимур. Подруга покачала головой, и в голубых её глазах показались слезы:

– Не хочу… Тимур, я не возьму её с собой…

– Но…

– Я не смогу, – прошептала Ксюша, бессильно опускаясь обратно на кровать, – Я просто не смогу…

– Ты не одна, любимая, я буду с тобой.

– Мне её даже не показали… Настолько все страшно? – она подняла взгляд на мужа.

Все, хватит. Я решительно толкнула дверь плечом и вошла в палату.

– Ксюхенций, – обняла я подругу.

– Настя!

– Так, дорогая моя, а теперь слушай. Это твоя дочь, и заберешь ты её отсюда в любом случае, – я говорила решительно, но тихо, стараясь избегать этих противных взглядов мамашек-зевак.

– Но…

– Ксю! Вот скажи мне, только честно – ты испытывала когда-нибудь ко мне чувство отвращения, жалости, хотела порвать со мной дружбу, лишь из-за того, что я какая-то не такая?!

Ксюша опустила голову в свои ладони. Её плечи затряслись от рыданий. Но я была непоколебима:

– Ответь.

– Нет… Но ты… ты сильная… и не давала себя пожалеть.

– А ты думаешь, твоя дочь даст себя в обиду?

– Я… Я не знаю… Я не смогу смотреть на неё…

– Надо хотя бы дать ей шанс, Ксюш. Ведь это ваша дочь, – я опустилась на колени перед её кроватью и взяла её за руку, – Я знаю, что это ужасно несправедливо, и ты не знаешь, что делать с этим дальше, но ради новой жизни, прошу тебя – дай ей шанс. Хотя бы маленькую толику шанса.

Ксюша посмотрела на меня, потом на Тима… и тихо шепнула:

– Я не буду писать отказную.

Неделю спустя, мы встречали новоявленных родителей и их дитя из роддома. Я собрала нескольких общих друзей, родителей Ксюши и Тима, мы нарядили машины плакатами с поздравлениями и шариками, и с нетерпением ждали, когда же из дверей роддома появится счастливая пара со свертком в руках.

Наконец двери скрипнули, и вышла Ксюшка с букетом цветов, а за ней шагал Тимур, осторожно сжимая в руках крохотное розовое одеяльце. Я закричала:

– Уррра!!!! – и все подхватили, родители – а теперь бабушки и дедушки, – выпустили в небо шары, а друзья стрельнули многочисленными пробками открывающегося шампанского. Тим счастливо заулыбался, Ксюша растянула губы в какой-то ненастоящей улыбке, но все же улыбнулась, засверкали вспышки фотоаппаратов, посыпались поздравления…

Дома Ксюшка всучила мне в руки маленький розовый сверток, а сама умчалась в ванную – реветь. Я ободряюще улыбнулась Тиму, осторожно положила ребенка на кровать, помыла руки, и лишь потом развернула розовое одеяльце и пеленки. Девочка, милое хрупкое создание, причмокнула маленькими губками, поморщилась, пошевелила крохотными ручками и продолжала спать. У ней были тоненькие рыжеватые волосики, носик – кнопочка и длинные белесые реснички. Я осторожно перевела взгляд на то место, где у неё должны были быть ноги. Там тихонечко вздрагивали два несимметричных обрубка, это не выглядело настолько уж страшно, скорее наоборот – было безумно жаль это маленькое существо, только начавшее жить, и уже потерявшее нечто необходимое…

– Тимка… – шепотом позвала я друга, – Иди сюда, посмотри – она прекрасна.

Тим опустился перед кроватью на колени, посмотрел на свою дочь, тихо улыбнулся и… заплакал.

– Ты что, Тим?

– Насть… – всхлипнул он. – Ты правда думаешь, что она… она красивая?

– Идиот, – я шутя отвесила ему затрещину, – Она очень похожа на тебя, а значит, прекрасна вдвойне. Смотри-смотри, у ней Ксюшины голубые глазки!

Малышка приоткрыла глаза и приготовилась заплакать. Ксюшка прибежала из ванной с зареванным лицом, шикнула на нас «Вы что, ей же холодно!», завернула дочь обратно в пеленки и приложила её к груди. Девочка принялась жадно сосать. Я обняла Тимура, и мы так и сидели, на полу перед кроватью, смотря, как Ксюша кормит их дочь.

– Илария. – вдруг сказал Тимур.

– Что? – не поняли мы с Ксюшей.

– Назовем её Иларией.

Малышка громко икнула, как бы соглашаясь. Мы громко рассмеялись.

Заводить собственную семью, пусть даже состоящую всего из двоих, нелегко. Теперь ты отвечаешь не только за себя, но еще и за мужа.

До замужества я питалась бог знает чем. Перекусывала в Макдоналдсах, на работе, иногда вообще не ела. Да и мой маленький желудок не требовал от меня никаких кулинарных ухищрений, лишь иногда тихой болью робко напоминал мне: «Бургеры – это, конечно, хорошо, но ведь можно порой баловать меня чем-то горяченьким?». И тогда я собиралась и ехала к маме. Мамочка всегда чудно готовила, видимо, я пошла не в неё, так как попробовала пожарить себе яичницу в девятом классе – и чуть не сожгла кухню. С тех пор я больше не готовила.

Представьте себе теперь мое удивление, когда через неделю после свадьбы Ванька мне заявил:

– Дорогуша моя, мы все время будем обедать этими гамбургерами и картошкой фри?

– Да, – пожала плечами я, – Вкусно же.

Муж молча встал и пошел на кухню. Там что-то зашипело, заскворчало, и через минут сорок был готов полноценный обед. Мне стало стыдно, и я решила научиться готовить. Пару раз сожгла всю еду, на третий раз недоварила курицу… В общем, спустя какое-то время я все же научилась.

Потом, стирка. Я не могла понять, почему каждый день ему нужны свежие рубашки? И даже какое-то время покупала ему каждый день новые, чтобы так часто не гладить и не стирать, ан нет, никакого семейного бюджета не хватит, при том, что зарабатывали мы оба очень и очень хорошо. Но на рубашки терпения у меня не хватало.

Уборка. Ну здесь я думала, что справлюсь. Я всегда слыла чистюлей, и постоянно страдала хроническим подбиранием вещей – это когда идешь себе, телевизор, например, посмотреть, видишь – тут не так что-то лежит, и давай убирать на свое место. А там, глядишь, и весь дом уберешь. Но когда я жила одна, порядок у меня как-то сохранялся. А теперь, стоило мне подобрать его носки и убрать в шкаф, как тут же я находила еще одни где-нибудь под кроватью или на полу, где им совсем не место. Ванины зубная щетка и приборы для бритья в ванной валялись как попало, я каждое утро расставляла их на свои места, и каждое утро все повторялось снова.

В общем, к концу дня я валилась на кровать с одной мыслью – спааааать. Но нет, опять заявлялся муж и со всей серьезностью твердил о выполнении супружеского долга. В первый год после замужества я похудела на пять килограммов и снова стала похожа на пятнадцатилетнего угловатого подростка, при своих-то двадцати девяти.

А после того, как у Тима с Ксюшей появился ребенок, я стала работать еще больше. Мы с Ванькой старались помогать им, как могли. Подарили им детскую кровать, завалили всю детскую девочки игрушками… Только все равно им жилось тяжеловато. Ксюшка все время моталась с девочкой по больницам, а Тим ходил сам не свой. Вся жизнерадостность моей лучшей подруги бесследно улетучилась. Редкий раз мне удавалось её рассмешить или обрадовать, я видела, что больная дочь была ей в тягость, и мне было ужасно больно это осознавать. А Тимуру – тем более, ведь он безумно любил девочку.

И нельзя её было не любить – несмотря на свою болезнь, девочка росла не по дням, а по часам, в свои семь месяцев она была подвижной, улыбчивой, находчивой – как-то осознав, что ползать ей по каким-то причинам не дано, она нашла другой способ передвижения: перекатывалась с боку на бок. Редко капризничала, никогда не мучала родителей бессонными ночами, хорошо ела, улыбалась врачам.

Я всей душой полюбила маленькую Иларию, она была так похожа на моих друзей: у ней были голубые хитрые глазки Ксюши, воля и характер Тима. К всеобщему удивлению, откуда-то выросли густые рыжие кудри, и она была похожа на маленькое солнышко. Тимур гордился дочкой, и она, кажется, делала все, чтобы его не разочаровать.

Беда пришла неожиданно. В четыре часа ночи раздался звонок. Я, не открывая глаз, протянула руку, нашарила на тумбочке трубку радиотелефона и сонно пробормотала:

– Алло. – Насть… – сдавленный голос Тима дрожал.

– Привет, Тимур. – зевнула я.

– Настя, приезжай, пожалуйста.

– Что-то случилось?

– Да. Ксюша ушла.

Я тут же проснулась. Бросила в трубку короткое «Еду», вскочила с кровати, быстро натянула джинсы и свитер, поцеловала мужа:

– Вань, я к Тимуру.

– Что-то не так? Мне поехать с тобой?

– Нет, не надо. Я скоро вернусь, – я схватила с тумбочки ключи от машины и побежала на улицу.

Дверь их квартиры была приоткрыта. Я тихонечко вошла и чуть не расплакалась от увиденной картины – Тим, весь заплаканный, пытался успокоить надрывно ревущую Иларию. Девочка билась в истерике. Я подошла к нему и взяла её на руки.

– Вот… – виновато всхлипнул Тим, – как будто почувствовала, проснулась, а её нет…

Я прижала его к себе. Он уткнулся лицом в мою шею и затрясся от рыданий. Спустя некоторое время, когда я еле-еле успокоила и усыпила девочку, друг показал мне скомканный лист бумаги, на котором решительной рукой Ксении было написано: «Я больше так не могу. Я не такая сильная, как ты и Настя. Не вини меня, лучше ответь – сможешь ли ты улыбнуться дочери в ответ, когда она улыбнется тебе?»

– И куда она пошла?

– Не знаю. Я проснулся лишь от хлопка входной двери, первый раз так спал как убитый. Кинулся её догонять, но тут проснулась Илария и заплакала, а когда я взял её и выбежал из подъезда, она уже уехала.

– Почему она мне ничего не рассказала? Если ей было так тяжело, надо было поговорить об этом, ведь мы же ей не чужие… – с горечью произнесла я.

Тимур посмотрел на дочку, уснувшую у меня на руках, и тихо сказал:

– Она ей чужая.

Тимур, как мог, справлялся с подрастающей дочуркой, но ему было адски тяжело. Ксюша объявилась лишь спустя три недели, прислав бумаги на развод. Посмотрев на обратный адрес, я поняла, что она пока у родителей.

– Хочешь, поеду за ней? – предложила Тиму я. Тимур тихо покачал головой и твердо сказал:

– Раз уж она сама ушла… Я не хочу её заставлять любить Иларку и меня, Насть. Если бы так любила, все выдержала бы. – и решительно подписал бумаги, не глядя.

Они не встретились больше даже в суде. Увидев подругу перед процессом, я подошла к ней:

– Привет.

Она так посмотрела на меня, словно окатила ушатом с холодной водой:

– Ну привет.

И я поняла: не только с Тимуром она развелась, но и меня равнодушно вычеркнула из своей жизни. Больше мы её и не видели. По слухам, буквально через месяц-полтора она нашла себе ухажера и махнула с ним куда-то за границу. Ну да, это было вполне в её стиле.

А Иларка росла не по дням, а по часам. Каким-то образом она начала ползать, опираясь не на колени, которых у неё не было, а на нижнюю часть бедер, твердо держала ложку, и гулила что-то на своем младенческом языке. Порой казалось, что это не Тим ухаживает за ней, а она не дает ему сломаться. Я видела, как он преображался, когда обнимал её, и все меньше оставалось в душе места для жалости. А в последний раз, когда мы ходили с Тимом в больницу, врач, очень довольный состоянием одиннадцатимесячной малышки, серьезно взглянул на нас:

– Ей уже вполне можно заказать протезы. Девочка пытается встать.

Я ахнула от счастья и обняла друга. Тимка тоже улыбнулся, но тут же посерьезнел:

– А сколько они стоят?

– Смотря где их заказывать, – сказал доктор и озвучил цифры.

Домой Тимур ехал в удрученном состоянии. Я посмотрела на девочку, уснувшую в детском кресле на заднем сиденье, а потом перевела взгляд на друга:

– Ты чего такой? Радуйся же, она сможет ходить!

– Не знаю, – мотнул головой Тим, – Не по карману мне эти протезы.

– Брось, Тим. Неужели ты думаешь, что я позволю Иларии не ходить?

– Настенька, ты и так слишком много нам помогаешь. Постоянно смотришь за Иларией, покупаешь ей игрушки… У тебя есть собственная семья, и уже пора заводить своих детей. – Тимур взял мою ладонь в свою. Я опустила глаза.

– Если бы все было так просто… – прошептала я.

Тимур молча на меня посмотрел и все понял.

– Прости, наступил на больное, – он припарковал машину возле моего дома и обнял меня. – Насть, неужели вообще нет надежды?

Я помотала головой.

– А как же Иван?

– Он пока ничего не говорит, но… Ты же сам видел, как он играл с Иларкой. – Да уж, – вздохнул Тимур,

– Жизнь у нас с тобой – точно кино без хэппи – энда.

– Ты что, – улыбнулась сквозь слезы я, – Так нельзя говорить, хэппи – энд обязательно будет.

***

– Настя, ты куда? – Ваня оторвался от процесса поедания ужина.

– К Тиме, – я деловито собирала новые игрушки в сумку, – Иларке надо замерить ножки для протезов, и …

– Останься, – потребовал муж. – Завтра пойдешь.

Я изумленно посмотрела на Ваньку. Он никогда мне ничего не запрещал, а тут… Тем более что сам так обожал дочку Тимура.

– Почему?

– Тебе не кажется, что надо больше времени проводить со своей семьей? Я понимаю, когда ты была не замужем, ты жила их жизнью, но теперь…

– Что? Что теперь?!! Теперь у меня соизволило появиться Ваше Величество?! – съязвила я. – После стольких расставаний и обманов ты соизволил ко мне вернуться, и теперь требуешь, чтобы я принадлежала тебе одному? А ты знаешь, через сколько испытаний меня провели Ксю с Тимой? Ты знаешь, как они мне помогли? Нет, не знаешь, потому что в это время ты развлекался со своей Элеонорой, и знать не знал обо мне!!! – я схватила сумку, хлопнула дверью и вылетела на улицу, взбешенная.

Слезы запоздало струились по лицу. Я смахивала их тыльной стороной ладони, но они текли ручьем, мешая видеть и вести машину. Хорошо, что до дома Тимы было недалеко, и вели туда не оживленные магистрали, а тихие улочки с односторонним движением.

Я уткнулась в руль лицом и разрыдалась. Все-таки здорово меня все это подкосило. Ну зачем ты ушла, Ксюша?

– Тим, я пришла! – смазывая остатки слез рукавом свитера, и открывая дверь квартиры, крикнула я. Ответом мне была тишина. Странно, неужели ушли куда-то? Тогда почему дверь открыта? Я прошла в залу, заглянула в детскую кроватку. Илария мирно сопела. Я порыскала по квартире, но друга нигде не было. Неужели он мог безответственно бросить дочь и спуститься в магазин? Ну нееет, на него это не похоже.

Я в растерянности уселась на кресло, посмотрела в окно балкона… и закричала от ужаса. Там, в проеме, болтались Тимкины ноги, обутые в его любимые Van’s. Я, задыхаясь от страха, бросилась к двери балкона, рванула её на себя, она не поддалась. Я начала её пинать, но она была заперта оттуда, со стороны балкона.

Дрожащими руками нашла схватила сумку, вытряхнула оттуда мобильный, набрала номер Ваньки, на его «Алло» прокричала, точнее, прорыдала:

– Приезжай… скорее…

Я в изнеможении опустилась на пол, не зная, что делать. Наверное, надо позвонить в «Скорую»… Полиции… И вдруг под ладошкой что-то хрустнуло.

Это оказался смятый лист бумаги. Я развернула и сквозь застилающие глаза слезы прочла «Настя, прости. Я оказался еще слабее Ксюши. Я не хочу для своей дочери той жизни, что уготовила ей судьба. Надеюсь, она тоже не проснется. Прощай».

Илария! Я бросилась к кроватке. Так вот почему малышка не просыпалась! Возле кровати валялись пачки от снотворного. Я схватила девочку и прижалась к её груди. Сердце слабо, но билось. Я начала её тормошить, пытаясь вспомнить хоть что-то из учебника по ОБЖ.

Первой приехала «Скорая». Они промыли девочке желудок, поставили капельницу и увезли в больницу, уверяя меня, что она выживет. Я осталась дожидаться полицию и Ваньку. Они приехали одновременно.

Балкон вскрыли, тело Тимура сняли с петли и упаковали в черный пластиковый мешок. Я не выдержала зрелища и вновь разрыдалась. Ну зачем он так?! Ванька со вздохом обнимал мои дрожащие от рыданий плечи. Кажется, он сам не на шутку испугался.

Илария выжила. Крепкому организму девочки почти не навредила большая доза снотворного. Через три дня я забрала её из больницы.

В тот же день я хоронила своего самого лучшего друга. Людей на похоронах было немного. Пришла даже Ксюша. Она молча положила на гроб две белых розы, перекрестилась и подошла ко мне, положила свою руку мне на плечо:

– Прости меня.

– Не у меня тебе нужно просить прощения, – опустила голову я, – А у неё.

Ванька с Иларией на руках прощались с Тимой. Малышка смотрела на закрытый ящик хмуро и строго, будто что-то понимала.

– Забери девочку, у тебя ей будет лучше всего.

Я посмотрела на бывшую подругу и кивнула.

– Он просто не выдержал. Как и ты. Прощай, Ксю.

***

Ванька обнял меня и усадил на кресло. Я устало положила голову ему на плечо. Он прикоснулся губами к моему лбу.

– Настюша… Бедная ты моя девочка.

Я закрыла ставшие такими тяжелыми веки.

– Тим был сильным. Гораздо сильнее меня. Он всегда давал мне силы идти дальше. Почему он не смог?

– Потому что остался один.

– Он был не один. С ним была я.

– Настя… Ты бы все равно не заменила девочке мать, – Ваня убрал прядь волос с моего лба.

– Я бы постаралсь…

Мы помолчали. Потом Ваня нерешительно спросил:

– А что будет с Иларией?

– Отдадут в детский дом.

– Нельзя. – Иван внимательно посмотрел на меня, и я внезапно поняла, о чем он, и тихо кивнула в ответ.