Текст книги "Лишняя (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойдт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
«Только не плачь!»
Сколько себя помню, я всегда играла одна. Но начала понимать, что я не такая, как все, лишь поступив в первый класс. До этого времени мне было неинтересно, почему я каждый месяц лежу в больнице с мамой, почему мама не пускает меня бегать во дворе с другими детьми и почему никогда не покупает мне красивые лаковые туфельки, а только грубые белые странноватые ботинки. Я всего этого не понимала и поэтому – не обижалась.
Первые по-настоящему горькие слезы застали меня тогда же, в первый день учебы. Я пришла домой, тихонечко прошла мимо кухни в свою комнату и, зажав рот руками, разревелась. Я давилась собственными слезами, пытаясь не всхлипывать, чтобы мама не услышала.
Но материнское сердце, как правило, не обманешь.
– Родная! Идем обедать! – позвала мама и, войдя в комнату, ахнула: – Ты чего ревешь?!
Так долго сдерживаемые всхлипы вырвались из моей груди. Я, захлебываясь слезами, простонала:
– Мама! Почему…?
– Боже, я знала, – вздохнула мама и притянула меня к себе, – Не плачь, мое солнышко…
– Мама, они же… дразнятся, – всхлипнула я, – все они…мальчики кричали "кривоногая!", а…а девочки…смеялись!
С этими словами я разревелась пуще прежнего. Мама тряхнула меня за плечи и сказала строгим голосом, не терпящим возражения:
– Настя, не плачь, слышишь?! Не обращай на них внимания. Ты ни в чем не виновата. Ты болеешь, солнышко, но это не значит, что ты хуже всех.
– Я не хочу болеееееть! – плакала я.
– И не будешь. Мы тебя обязательно вылечим. – мама подолом своего платья утирала с моих щек соленые капельки. – А пока ты должна быть сильной.
– Сильной? – я с сомнением посмотрела на маму, – Бить их, что ли? Но их много…целый класс!
– Нет, Настюш, – невольно улыбнулась мама. – Не бить. Терпеть, и ни в коем случае – слышишь?! – ни в коем случае при них не плакать!
Я всхлипнула и покорно кивнула головой. Мое боевое крещение состоялось. С тех пор я и вправду больше не плакала.
Первые четыре класса начальной школы были для меня, мягко говоря, адом. Недаром говорят: самые жестокие – это дураки и дети. Меня травили, обижали, толкали, даже били. Дети ведь не прощают тем, кто хоть как-то от них отличается, пусть даже не по своей воле. А я еще как отличалась – я косолапила, мои ступни были чудовищно деформированы, а сами ножки были очень худенькими, и походка – смешной, подпрыгивающей.
Но все же я больше не плакала. Твердо держала обещание, данное маме. Лишь изредка, когда становилось совсем невыносимо, когда прохожие на улице удивленно округляли глаза и долго смотрели мне вслед, показывая пальцем – лишь тогда я еле сглатывала рвущиеся наружу слезы и сильнее сжимала кулаки, проклиная про себя все.
Дед Мороз
Несмотря на физический недостаток, природа наградила меня живым умом и отличной памятью, неуемным воображением и постоянным стремлением к познанию чего-то нового. Читать я выучилась в три с половиной года и соревновалась в быстроте чтения со своим старшим братом Никиткой, который тогда как раз пошел в первый класс. Все это впоследствии и способствовало тому, что в школе я стала круглой отличницей.
Невзирая на полное отсутствие друзей, я всегда знала, чем себя занять. Новая интересная книжка, склеивание средневекового замка из картона, рисование… Последнее удавалось мне особенно – мама была художницей и её таланты, похоже, унаследовала и я. Уже в полтора года я осознанно нарисовала солнце – круг и расходящиеся лучи. С братом мы постоянно играли в игру – "рисовалку": рассказывали друг другу истории, и тут же их рисовали – сцены, персонажей, действия…Могли играть так часами.
Никитка…У меня был самый лучший брат, которого только можно было представить. Несмотря на разницу между нами в два года, мы были неразлучны. Он защищал меня в школе от злых мальчишек и как-то смог объяснить своим друзьям, что я вполне нормальная девчонка, и со мной можно играть. Порой они брали меня с собой играть в футбол, при условии, что я стою на воротах и не реву, если упаду. Но, как известно, этому я уже научилась, и не было для меня большего счастья, как стоять на воротах, ловить мяч и наблюдать за бегающими мальчишками.
Вот так и протекали дни моего, в общем-то, беззаботного детства.
Что Бога нет, поняла я еще тогда же, лет в девять. Родители как раз скопили денег на операцию, и мы поехали в Москву. Это был декабрь 1999-го, до Нового Года оставалось две недели, и Москва поразила меня буйством огней – я, разинув рот, смотрела из окна машины на мелькающие мимо деревья в гирляндах, вывески, рекламные щиты. Наверное, от новых впечатлений я и не боялась предстоящей мне операции.
А вот за час до операции я поняла, что бояться за себя – это еще не самое страшное. Нас привели в палату. Там было несколько детей, которым также предстояло оперироваться. Некоторые сидели, некоторые лежали, а некоторые…умирали.
Особенно врезалось в память бледное лицо шестилетней девочки, сидящей на кровати рядом с моей. У ней был, кажется, тяжелый порок сердца, и её мама постоянно прятала красные от слез глаза, а маленькая Кристина(так звали девочку), беззаботно смеялась и все рассказывала, что скоро уснет, а потом проснется здоровая.
Только потом, спустя некоторое время, я узнала – не проснется…
Я, в общем-то, была в этой палате самой благополучной – хотя бы могла ходить. Остальные скрючивались на кроватях, стонали от непрерывной боли, а одна девушка – ей было где-то 14, лежала в коме. Её отец все суетился вокруг нее, менял ей мокрое исподнее, протирал влажным платком лицо… Но вот зашел врач, что-то тихо сказал ему, и отец девочки бессильно уронил из рук бутылку с водой. Я услышала из уст врача обрывок разговора – "…бесполезно…"
– Мама, а бесполезно – это плохо? – спросила я шепотом, искоса наблюдая за тем мужчиной. Из глаз у него катились самые настоящие слезы. Я удивлялась – даже Никитка не плакал от боли, только морщился.
– Бесполезно – значит ничего уже не поделаешь. – мама как-то очень серьезно посмотрела на меня.
– А та девочка…она выздоровеет? – вдруг поняла смысл страшного слова я. Мама лишь покачала головой и прижала меня к себе. Я уронила на пол плюшевого мишку и закусила губу, чтоб не расплакаться.
"Как же так, – подумала я, – Почему некоторые люди здоровые, а другие – бесполезно? Это же нечестно. Одним хорошо, а другим плохо. А бабушка говорила, надо молиться и все будет хорошо у всех, наверху есть Бог, Он все видит. А сейчас Он разве не видит? Почему Он ничего не сделает, чтобы папа этой девочки не плакал, и девочка проснулась?"
К тому времени, как пришла моя очередь идти в операционную, я пришла к выводу: "Наверное, Его просто нет. Как Деда Мороза."
Новая жизнь
Новый 2000-й год я встретила неходячей – после операции нельзя было вставать четыре недели. Ужасно обидно было, что не пойду в школу на утренник, ведь мама уже было сшила мне такой замечательный костюм художника-Карандаша. Но, как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
Наша классная руководительница – Маргарита Сергеевна, была той еще затейницей, да к тому же постоянно мне помогала: то проводит до дома, то угостит мороженым, то придет и принесет мне фруктов… Вот и в этот раз – она привела Деда Мороза и Снегурочку прямо ко мне домой, после утренника. Я спела им песенку, рассказала стихи, показала свои рисунки и получила огромный мешок с подарком. Там был плюшевый медведь чуть ли не с меня ростом. Дело рук Маргариты Сергеевны, конечно – никому в школе такие подарки не дарили. Мне было безумно приятно, а мама все не знала, куда деваться от смущения и повторяла: "Ну что вы! Совсем мне Настюху разбалуете!", на что моя учительница отвечала – "Ничего, она это заслужила."
После новогодних каникул я наконец-то встала на ноги. Ходьба давалась мне с огромным трудом – сильно болели сухожилия, но прогресс был заметен, я больше не косолапила и походка стала более естественной. Для полного эффекта необходимо было поехать на операцию еще раз сразу после того, как только я подрасту на 6 сантиметров(из-за болезни мой рост также был меньше, чем должен был быть). Но, увы – такую цену мои родители вряд ли бы потянули еще раз… И я довольствовалась тем, что есть.
Я сильно вытянулась, поправилась, и стала более уверенной в себе – уже не давала себя в обиду, научилась затыкать обидчикам рот. И к седьмому классу меня стали уважать. У меня появились друзья.
"Первопроходцем" была Ксюха – разбитная девчонка, училась на год моложе меня, была двоечницей, но какой! По правде говоря, двойки ей ставили в основном за поведение – очень уж она любила спорить с учителями и драться с мальчишками. Мне понравилась эта веселая, живая девочка, восхищающаяся моими рисунками и поделками. Стоило кому-то обозвать меня, Ксюха нетерпеливо давала обидчику по носу. Рядом с ней я научилась много смеяться, не зацикливаться на проблемах и не париться о том, что думают обо мне другие люди. С ней я перестала стесняться себя, мое истинное "Я" наконец-то вырвалось на свободу. И все вокруг были удивлены, что Настя – не маленькая тихоня, а веселая, шумная и заводная. Мама очень радовалась таким переменам.
Учеба по-прежнему давалась мне легко, и вот уже седьмой класс подряд я заканчивала круглой отличницей. И стало заметно мое полубезумное стремление к математике. На трех олимпиадах я заняла первые места, и этой осенью, осенью 2004-го я должна была перейти в математический лицей, где, в сущности, и начнется моя история взросления, перемен и событий, сменяющихся так быстро, словно узоры калейдоскопа.
– Настюх, ну чего ты там копаешься?! – кричала из передней мама. – Я уже вычистила твои туфли, на линейку опоздаешь!!!
– Мам! Ну сейчас! – я придирчиво разглядывала себя в зеркале. Мне совсем не нравилась моя фигура – я чем-то смахивала на жеребенка, такая же длинноногая, худая, голенастая. Поэтому я не рисковала ходить в юбке, а, как и всегда, надела узкие черные брюки, белую рубашку, а свои длинные темные волосы заплела в косичку. Мама подошла ко мне сзади и обняла за плечи:
– Настя, да не переживай ты так… Ты у меня красавица!
– Да ну, мам. Какое там красавица, лишь бы от остальных не отличаться. Не заметили бы. – вздохнула я, закинула рюкзак за плечо, влезла в свои туфли-башмачки на низком каблуке, поцеловала маму в щеку и пошла на линейку.
В школьном дворе я поплутала немного, безуспешно разыскивая взглядом свой будущий восьмой «Б». Наверное, я бы так и не нашла его, если бы меня не окликнул голос сзади:
– Эй, девочка! Ты что, новенькая?
Я обернулась. В метре от меня стоял мальчик, лет тринадцати, рослый, но худой. Смешной, кареглазый, каштановые волосы мягкой волной спадали на лоб.
– Да…Я в восьмой «Б»…
– А, к математикам. Ну идем, покажу, где твои, – кивнул мальчик.
Я нерешительно улыбнулась и пошла за ним. Он подвел меня к группе учеников, окликнул учителя – наверное, это был мой будущий классный руководитель; и, подав на прощанье руку, хмыкнул:
– Восьмой класс, а такая маленькая. Смотри, с какими коровами тебе учиться предстоит. – и ушел к стоящей напротив кучке парней. Один из них держал табличку с надписью «8А».
Я пожала плечами и подошла к преподавателю:
– Здравствуйте.
– Ааа, Листницких? Здравствуй-здравствуй! Добро пожаловать к нам, в нашу дружную математическую команду! Меня зовут Максим Владимирович, я твой новый классный руководитель! – учитель был высокий, молодой, с рыжей шевелюрой и добрыми голубыми глазами. Он пожал мою ладонь и поставил меня рядом с собой, когда классы выстроились на торжественную линейку. Во время выступлений он шепотом объяснял мне, кто выступает, как зовут преподавателей, как они ведут свои уроки…
В общем, новый классный руководитель мне понравился. Осталось подождать, как там дело будет с новым классом…
Ещё один друг
Я нервно накладывала штрихи на лист бумаги. Из-под руки постепенно вырисовывался профиль маленькой девочки с растрепанными косичками.
– Ого, ты так здорово рисуешь! – воскликнул кто-то за моей спиной.
Я вздрогнула и обернулась. За мной сидела светловолосая девчушка с веснушчатым лицом, с интересом наблюдавшая за движениями моей руки.
– Спасибо, – смутилась я, скомкала лист и засунула его в сумку.
Торжественная линейка закончилась. Классы разошлись по своим кабинетам и ждали начала уроков. Первым в расписании стояла алгебра. Вел её классный руководитель.
Я сидела одна на предпоследней парте в среднем ряду и краснела под взглядами двадцати пяти пар любопытных глаз. Естественно, мое появление не осталось ни для кого незамеченным, и все, особенно девчонки, оценивающе и как-то настороженно разглядывали меня. Я же сидела, опустив голову, и ругалась про себя: «Чертов звонок! Ну давай уже…»
Наконец раздалась спасительная трель. Хлопнула дверь, вошел Максим Владимирович. Улыбнулся, смахнул с рыжих ресниц такую же рыжую челку и жизнерадостно объявил:
– Ну что, мои математики, поздравляю вас с началом учебного года! А еще… – он подмигнул мне и жестом позвал к доске, – с пополнением в нашем классе!
Я встала, вышла в проход, споткнулась о собственную сумку (вот неудачница!), нервно хихикнула и наконец повернулась лицом к классу.
– Зовут нашу новенькую Анастасия Листницких, очень умная и хорошая девочка, одаренный математик. Подружитесь с ней, и будет вам еще у кого списывать, – пошутил преподаватель, и класс дружно грохнул смехом. – Настя, ты хочешь что-нибудь сказать?
– Ну…Прошу любить и не жаловаться! – выпалила я, уставилась в пол и зашагала к своей парте.
– Смело, – улыбнулся Максим Владимирович, сел за стол и открыл журнал, – Ну что ж, ребята, давайте начнем…
Прошло уже три урока, когда наконец все перестали на меня пялиться, и я смогла наконец-то вздохнуть с облегчением. Прозвенел звонок на большую перемену.
– Ты что, не идешь в столовую? – округлила зеленые глаза девочка, сидевшая за мной и обратившая внимание на мои рисунки.
– Иду…Я просто не знаю, куда, – пожала плечами я.
– Пойдем вместе, – ободряюще улыбнулась девочка и протянула ладонь, – Меня Юлей зовут.
– Настя, – я пожала ладонь, закинула за плечо сумку и последовала за новой знакомой.
В столовой было многолюдно, шумно и тесно. Юля скинула мне свою сумку и кивнула:
– Садись вооон туда, на крайний слева стол, он наш, «бэшкин». Я сейчас возьму нам обеим еду, а то ты тут не протолкнешься, – и пошла работать локтями, пробиваясь к окошечку.
Я пошла к столу. По дороге меня три раза толкнули, два раза я роняла сумки, на третий рассыпала все содержимое своего рюкзака. Быстро собрала все ручки и наконец-то плюхнулась на скамейку, где уже сидели и обедали девочки из класса.
– Эй, новенькая, ты мое место заняла, – хрипло возмутилась высокая блондинка с массивным подбородком и сильно накрашенными глазами.
– Эм…прости, – я уже собралась было подняться, как насмешливый голос сзади оборвал меня:
– Сиди, маленькая! Маш, неужели так растолстела, что тебе места мало?! – это был тот самый мальчишка, который провел меня утром к моему классу.
– А ты, Тим, сейчас получишь! – разозлилась девушка, но все-таки пересела на свободное место напротив. Парнишка подмигнул мне и спросил:
– Ты есть взяла?
– Нет…сейчас принесут, – пробормотала я, – Спасибо.
Он удовлетворенно кивнул, и повернулся к своему столу. Тут пришла запыхавшаяся Юля, поставила поднос с едой на стол и выдохнула:
– Уф…Еле протолкнулась. Ешь давай, а то всего пять минут до урока осталось!
Я благодарно улыбнулась и энергично заработала ложкой…
Домой я шла еле-еле, уставшая от непривычных восьми уроков и новых впечатлений. В общем-то, первый день прошел нормально, можно ставить галочку, усмехнулась про себя я. Наконец-то доперлась, пинком открыла дверь, скинула туфли, рюкзак в прихожей, прошла в свою комнату и упала на кровать, уткнулась лицом в подушку. Как я устала…
Мамы еще не было дома, папы тоже, поэтому обед пришлось разогревать самой. И, наверное, я все-таки была рада. День первый – никто пока не заметил. Может быть, я и не так уж безнадежна.
Первая дискотека
Нагрузок в математическом классе было безумно много, поэтому я приходила домой как выжатый лимон – просто валилась в кровать и подолгу так лежала. Все чаще думала о предложении мамы перейти на домашнее обучение, но, вспомнив о своей болезни, морщилась и собиралась с силами, чтобы терпеть дальше.
Но буквально через две недели я привыкла. Привыкла к новым лицам, привыкла на скоростном режиме решать все задачки, и опять вырвалась вперед в учебе. Молва о новенькой-отличнице вновь облетела всю школу, и однажды классный руководитель подошел ко мне на переменке и сказал:
– Настюша, скоро олимпиада по математике… Пойдешь?
– Конечно! – утвердительно кивнула я.
– Если сильно утомляешься, то лучше не надо. Точно справишься? – голубые глаза внимательно смотрели на меня.
Я улыбнулась. Ах, Максим Владимирович, я не с таким справлялась! И я начала готовиться. Конечно, на олимпиаде я заняла первое место. Конечно, меня поздравляли на линейке, мне вручили грамоту и прославили на весь лицей. Но по возвращении в класс я наткнулась на будущих врагов.
– Еще бы, чем же ей еще-то блистать, раз рожей не вышла! – Маша кривлялась перед кучкой своих подружек – «свитой», как мы их называли с Юлькой.
Я замерла у дверного проема, сжав в кулаке грамоту.
– А вы видели, как она ходит вообще?! – рассмеялась одна из девчонок, Света, – Как будто ей дали под колено палкой! Колченогая какая-то! А Макс вечно таких жалеет, помните, в пятом тоже какая-то инвалидка у нас училась, так он ее боготворил!
Слеза дрогнула и скатилась по щеке.
– Ну ничего, мы её свергнем с пьедестала славы! Подумаешь, ботаник! – фыркнула Маша, слезла со стола и наткнулась на меня.
– Ты реально так думаешь? – спокойно ответила я.
– Слушай, мелкая, не нарывайся, а то затопчу! – Мария выпятила свою необъятных размеров грудь и сделала вид, что пошла на меня. Я только еще сильнее выпрямилась.
– Ах, понятно, куда ушло полтора килограмма мозга, – усмехнулась я, – Ты их на грудь променяла. А я-то думаю, что ж ты умом-то не блещешь?
Класс заржал. Девчонки из «свиты», как ни странно, тоже. Даже скромная Юлька хихикнула. Машка покраснела, позеленела, схватила свою сумку и, оттолкнув меня от проема, зашагала к выходу, на ходу прошипев: «Ты еще дождешься!» Я устало опустилась за свою парту.
– Здорово ты её, – улыбнулась Юлька, – Да вот только теперь, похоже, ты себе врага нажила. Машка обид не спускает.
– Да знаю, – отмахнулась беспечно я, хотя внутри все дрожало и жутко хотелось разреветься. Я опустила взгляд на зажатую в кулаке грамоту и улыбнулась…
Закат багровел красным. Сухая трава отдавала холодом, но мальчишкам на футбольном поле было нипочем – в футболках и шортах они допоздна гоняли мяч. Я любила приходить сюда, на школьный стадион. Любила наблюдать, как бегают игроки, рисовать их. Мне нравилось. Еще мне нравилось наблюдать за Тимуром – тем самым мальчиком, что заступился за меня в первый день. По-моему, он так и не знал моего имени, но узнавал меня, и порой кивал головой в знак приветствия. Кажется, он был молчалив – ни разу не слышала его окриков на футбольном поле, но играл он лучше всех. А может быть, просто мне так казалось.
Во всяком случае, я выделяла его из толпы других. Нет, я не влюблялась – мне и нельзя было этого делать. Просто потому, что все мои чувства были бы безответными – ну кому нужна девочка с недостатками? Да еще порой такими заметными… Да и права была Машка – внешность у меня была тоже довольно-таки невзрачная: темные волосы, всегда собранные на затылке в хвост, темно-карие глаза, маленький нос, узкие губы. Разве что вот шея у меня была длинная, прямо-таки лебединая, скажу без ложной скромности, но на одной шее далеко не уедешь. Так что я не питала иллюзий насчет прекрасного принца, в то время, когда наши четырнадцатилетние балбески уже начали встречаться с мальчишками.
Ну, вот как-то так я и жила. Любуясь со стороны людьми, чужой жизнью. Я была в этой жизни скорее наблюдателем, чем деятелем. И это меня вполне устраивало.
Однажды вечером, когда я сидела за столом и делала домашнее задание по математике, ко мне заявилась Юлька. Разнаряженнная в пух и прах, в короткой мини-юбке, даже чуть накрашенная, она удивленно округлила зеленые глаза:
– Ты чего сидишь?!
– А что? – пожала плечами я.
– Ты что, не собираешься на дискотеку?! Сегодня же Осенний бал в школе!
– Пф, я уж думала, что-то случилось, – фыркнула я, – Нет, не пойду, все равно танцевать не умею.
– Ммм, ну а на дискотеке, конечно, все превеликие танцоры! – всплеснула руками Юля.
– Пойдем-пойдем, нечего дома сидеть.
Я призадумалась. А и вправду, чего мне терять. На крайний случай, посижу где-нибудь в сторонке. Вот только…
– Юль, а можно с собой человека из другой школы привести?
– Конечно! Ну давай, собирайся быстрей, а то через двадцать минут все начнется уже! – поторопила меня Юлька.
Я спустилась в прихожую, отпросилась у мамы, позвонила Ксюше и позвала её с собой. Естественно, моя развеселая Ксюха не отказалась, и я, обрадованная, побежала переодеваться. Через пятнадцать минут я уже знакомила Ксюшку с Юлькой у ворот школы, и мы вошли в нашу alma mater. Актовый зал был переполнен восьмиклассниками и девятиклассниками, на потолке вращались зеркальные шары, грохотала музыка. Так, атмосфера в общем-то ничего. Ксюшка с Юлькой потащили меня танцевать. Я отбрыкивалась, но все равно им удалось затащить меня в толпу танцующих.
– Ну, все, Настюха, давай пляши! – крикнула Ксюша и начала отплясывать. Юлька тоже выделывала ногами какие-то кренделя, довольно органично вписываясь в окружающую среду. Я же просто стояла, не зная, куда деться от стыда. Вдруг меня кто-то толкнул.
– А, маленькая! – Тимур старался перекричать музыку. – Чего не танцуешь?!
– Не умею! – покраснела я.
– Ну, юный математик, даешь! Это все равно что плавать! Поймала волну музыки и качаешься на ней! Давай, вперед, маленькая! – Тимур откозырял и пошел к выходу.
«Что ж ты сам тогда не танцуешь, раз это так просто?» – пробурчала я и попыталась взмахнуть рукой в ритм. Тааак, вроде ничего. А теперь ногой. Тоже пойдет. А теперь рукой и ногой вместе…
– Давай, Настюха! – завопила Ксения и, схватив меня за руки, вовлекла меня в свой полубезумный танец. Я пыталась за ней повторять и кажется, у меня получалось. Вправду получалось! Урааааа! Я танцую!
Через полтора часа мы тащились домой. Взмокшая от пота спина мерзла, волосы прилипли ко лбу, ноги немилосердно болели, но я все равно была счастлива. Я танцевала. Танцевала! Могла ли я когда-нибудь мечтать о том, что вот также буду жить, танцевать, а не наблюдать? Моя первая победа была сладкой. Даже слишком.
