Текст книги "Лишняя (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойдт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Поцелуй
Я стояла у полки с обувью и держала в руках лаковые бежевые туфли. Шикарные, на высоком каблуке, с изящным носом, обтекаемой формой, они были идеальны. Пропорции, форма, цвет…Вот так надела бы их, и шла летящей походкой, а волосы развевались бы ветром, эх…
– Девушка, берите-берите, как раз Ваш размер остался! – миленькая курносая продавщица услужливо подбежала ко мне.
– Я… а, нет, я просто смотрю. Возьму я вот это, – кивнула я на коробку с очередными кедами.
– Хорошо, – пожала плечами продавщица, – Пройдемте к кассе.
Я с сожалением вздохнула, и поставила туфли на место. Пока, моя несбывшаяся сказка. Если у вас нет денег, чтобы купить туфли, это нормально. Деньги можно заработать, попросить, накопить, украсть, в конце концов. А вот если у вас нет нормальных ног, чтобы носить такие туфли… Вот над этим уже стоит призадуматься и… покупать кеды, кроссовки и прочую обувь, в которой можно ходить, но которой не восхищаются. О своей женственности я забыла уже давно. Вроде бы такая маленькая незначительная вещь – обувь, а приходится менять весь образ.
Кеды, кеды, кеды… Они уже сроднились мне, и я не представляла себя без них. Я постоянно панковала – изображала из себя крутую рокершу: носила толстовки, джинсы с цепочками, пояса с черепами, и прочую черную ересь. Красила волосы в зеленый и синий цвета. Решила удариться в другую крайность и все думали: «а, она панк, ничего такого, что не носит юбок, это для них нормально».
И лишь мои знали, что я лишь внешне такая брутальная. Внутри же мне очень хотелось быть как все девушки и носить платья, юбки, туфельки и балетки. Порой это все так начинало давить на психику, хотелось разреветься и раскапризничаться, а потом получить свое в конце концов. Но я-то знала, что «в конце концов» все равно ничего не исправит, и крепилась.
А сегодня по дороге я встретила девушку. Она шла, еле переваливаясь с одной ноги на другую, её конечности были сильно скрючены, и лицо постоянно сводила судорога. Мы столкнулись у входа в магазин, и она, поймав мой взгляд, криво ухмыльнулась:
– Каждую зиму собираюсь покончить с собой, но каждый раз потом приходит весна.
Я улыбнулась ей, и помогла зайти в магазин. Да уж, ходить таким образом по только что выпавшему снегу – адское испытание. А если еще и каждый день…
Когда я отчаивалась, я вспоминала тех детей из предоперационной палаты. Ведь многим из них грозила смерть, а они смеялись и играли. А мне смерть еще ни разу не угрожала. Природа всего лишь подпортила праздник жизни. Но жить-то можно, и вполне прекрасно. А туфли… а туфли когда-нибудь будут. Пусть и не в этой жизни. Полюбил же меня Ванька и без этих туфель. Такую, как есть – несуразную, угловатую, тощую девочку в кедах. Да еще и хохочет над моими саркастическими высказываниями.
Мы встречались вот уже второй месяц. И хотя между нами все еще не было того САМОГО взрослого поцелуя, его теплых объятий и прикосновений губ к моей щеке и лбу мне было более чем достаточно. Я расцветала. Учиться стала еще лучше, стала меньше грустить и задумываться о будущем – мне в настоящем было слишком хорошо. Эх, влюбленность в семнадцать лет – это же самое искреннее, что бывает у человека за всю жизнь.
Мама догадывалась, что у меня есть мальчик, но ничего не говорила. Но видно было, что она переживала. Думала, наверно, разобьет мне сердце. Но пока наши с Ванькой планы были грандиозны – доучиться, и пожениться в восемнадцать лет. Я говорила, что не хочу замуж так рано, а он как всегда смеялся, и называл меня прагматиком.
Новый 2008 год мы встретили весело – вначале со всей семьей, дома, отметили бой курантов, а потом я, Никитка, пара его друзей, Ксюшка с Юлькой и мой Ванька веселой гурьбой отправились на елку. Катались на самых высоких горках, визжали от восторга, зажигали бенгальские огни и пели песни. Ванька схватил меня за руку и отвел под пушистую елку.
– Настен, это тебе, – шепнул он и поцеловал меня в лоб. Я взяла из его рук маленькую бархатную коробочку и, открыв её, ахнула:
– Ванька!
В коробочке было тоненькое серебряное колечко с черным агатом. Ванька достал его, взял мою руку и надел кольцо на безымянный пальчик:
– Все, дорогуша, условно ты теперь моя невеста.
Я обняла его. Ванька немного отстранился от меня и, взяв в ладони мое лицо, притронулся губами к моим губам. Вокруг вдруг стало светло от фейерверков. И моя душа, кажется, тоже взлетела куда-то высоко, в небо.
Converse
Я стояла в белом свадебном платье и сжимала в руках букет белоснежных роз. По лицу текли слезы, размывая тщательно накрашенные ресницы. Мне было наплевать, как я выгляжу, главное, что я была счастлива. Я сделала шаг вперед. Было какое-то странное ощущение. Я приподняла подол платья и посмотрела вниз. На моих ногах красовались изящные туфельки, серебристо-белого цвета. Они искрились, и ходить в них было необычайно легко. Я счастливо засмеялась и затанцевала.
А вот и Он. Мой жених. Идет ко мне по тропинке и протягивает руки. В голубых глазах лучится искорка веселья, на губах улыбка. Я делаю шаг ему навстречу… и падаю. Хочу подняться и не могу. Все гости вокруг смеются, а я ничего не могу сделать. С ноги свалилась туфля – и вместо изящной стопы я вновь увидела свою маленькую скрюченную ступню. Мой жених тут же скорчил рожу и ушел, не оборачиваясь. А вокруг были только злые, смеющиеся лица…
Я судорожно всхлипнула и проснулась. Села на кровати, убрала намокшие от пота пряди с лица. Приснится же такое. Я посмотрела в темноте на свою ладонь. Маленькое колечко на безымянном пальце левой руки тускло блеснуло.
– Это всего лишь сон, – облегченно вздохнув, прошептала я, и повернулась на другой бок…
– Настюх, собирайся в школу! – скомандовал Никита, на ходу надевая свою темно-синюю куртку. – Опаздываем, как всегда!
Я торопливо запихивала учебники в сумку. Черт подери эту биологию, ну надо же сделать такой огромный учебник!
Брат с силой вдавил ногу в педаль тормоза, пролетая мимо моей школы. Буквально вышвырнул меня из салона, кинул вдогонку мой огромный рюкзак, и буркнув на прощание «Удачи!», скрылся за поворотом так же быстро, как и приехал. Я показала ему вслед язык, и вошла в здание школы.
Первый день после каникул шел медленно. Мы зевали на уроках и были как сонные мухи, а учителя вяло рассказывали нам новый материал. Даже любимая мной алгебра прошла сегодня ужасно. Я тупо смотрела на формулы, пытаясь извлечь производную из сложного выражения. Мысли рассыпались в голове и никак не хотели приводиться в порядок.
Что-то Ванька целый день не звонит… Обычно на уроках он закидывал меня смсками. Хотя спит, наверное, в его школе каникулы продлились на два дня.
Наконец стрелка больших классных часов дрогнула, и раздался звонок. Все радостно покидали учебники в сумки и ринулись в гардеробную. Я стояла и вертела в руках номерок от куртки, как вдруг мой мобильный завибрировал, оповещая о новом сообщении.
– Ванька! – обрадовалась я и полезла в карман. «Привет, ты закончила? Жду тебя возле школы» – гласило sms. Я выдернула свою куртку из кучи других, накинула её на себя, небрежно намотала шарф и выскочила на улицу.
Вон он, мой принц, стоит возле ворот. Он поднял голову, заметил меня и помахал рукой. Я улыбнулась и подбежала к нему:
– Привет!
– Привет, – он наклонился и поцеловал меня в щеку. Взял мою сумку, другой рукой сжал мою ладонь, и мы зашагали домой. Я искоса наблюдала за ним. Сосредоточенный взгляд куда-то перед собой, сведенные брови…
– Что-то случилось? – не вытерпела я.
– Нет, просто устал, – он несмело улыбнулся.
– Эх ты, – я пихнула его в бок, – Что же такого делал-то?
– Да ничего особенного, – отмахнулся Ваня, – Насть…
– М?
– Мы сегодня не сможем увидеться.
– Почему? – огорчилась я.
– Ммм…у моего друга день Рождения, он меня пригласил к себе.
– Во вторник? – удивилась я.
– Ну да, а что тут такого?
– Да нет, ничего… Ну если так, то конечно. Я подожду до завтра, – пожала плечами я.
– Мм. тут такое дело…
– Что еще?
– Я завтра тоже не смогу. Соревнования в спортклубе по волейболу. – Ваня как-то странно спрятал глаза.
– О’кей. Тогда позвонишь как-нибудь, – я растянула губы в улыбке, сняла с его плеча сумку – мы уже дошли до моего дома. – Ну, пока.
– Постой… – Иван удержал меня за руку, – Ты не обиделась?
– Нет, конечно, – соврала я.
– Ты меня любишь?
– Еще как, – я потянулась на носочках и поцеловала его в нервно сжатые губы, – До встречи…
Я сидела на кресле под торшером и читала Хемингуэя. Мир корриды обычно горячо мной любимой «Смерть после полудня» все никак не мог увлечь меня, мысли путались и возвращались к сегодняшнему походу Вани к другу на День Рождения. Не то чтобы мне было обидно, нет, просто мной овладело смутное беспокойство, природу которого я не могла разгадать. Откуда мне было знать, что это зачатки ревности пустили корни в моей душе?
Размышления прервались звонком в дверь. Я пошла открывать – мама ушла в магазин, а брат задержался на коллоквиуме – у них в университете началась сессия. За дверью стоял улыбающийся Тимка:
– Привет, пропащая душа!
– Тииииим! – взвизгнула от счастья я – мы не виделись неделю: он участвовал в олимпиаде по информатике, и выиграл поездку в Лондон. Мой юный айтишник снова вернулся к своей верной подружке, да еще с новыми впечатлениями! Счастью не было предела. Я протащила друга в гостиную, мигом соорудила на столике мини-ужин на две персоны и, усевшись рядом с Тимкой, выдохнула:
– Ну, рассказывай!
– Лучше покажу! – рассмеялся друг, и достал из сумки ноутбук. Тауэр, Темза, Биг Бэн, смешные стражи возле него, красные автобусы и знаменитые телефонные будки, узенькие каменные улочки и старинные здания – похоже, Тимка не ел и не спал, только фотографировал.
– Здорово! – я по-белому позавидовала другу, – Ты молодец!
– Ну прям уж, – поскромничал Тим, – Я вообще не понимаю, как я выиграл, там такие умные ребята были!
– Да никто из них и мизинца твоего не стоит, я уверена.
– Утрируешь, Настюх, – покачал головой Тим, – Кстати, я привез тебе кое-что. Он достал пакет и вытащил из него коробку.
– Аа…Тим… Засранец! – чуть не заплакала от счастья я, доставая из коробки новенькие Converse, пахнущие резиной, черные, идеальные и горячо мной желаемые.
– Как увидел, сразу подумал о тебе. И купил, знаешь, их пока носить нельзя, но, думаю, до весны доживешь, – рассмеялся Тимка, глядя на мое лицо.
– Я…я так тебя люблю! – я порывисто обняла друга, – Ты самое лучшее, что у меня есть!
– Ну, опять утрируешь, – усмехнулся Тимур, – Еще есть Ванюха.
Я еле сдерживала слезы. Все-таки не такая жизнь и плохая штука, порой она самая радужная, даже если за ней идет широкая черная полоса.
Попугаи не скрещиваются с броненосцами
Я лежала поперек своей кровати и смотрела в потолок. Ничего не хотелось. Сегодня уже было воскресенье, а Ваня так и не позвонил с тех пор. Первой звонить я не хотела, и поэтому терпеливо ждала. Вторник и среда прошли нормально. Со мной был Тимка, в среду мы с Ксюшкой ходили вечером на каток, в четверг я поздно вернулась с кружка по алгебре, в пятницу то и дело нервно поглядывала на телефон, в субботу судорожно сцепляла пальцы, чтобы не позвонить первой, а сегодня просто сломалась.
Ужасная это штука – ждать. А еще ужаснее – неопределенность и неизвестность. Я уже понимала, что в наших отношениях что-то кардинально поменялось, но что – пока не могла осознать.
Я взяла телефон с тумбочки. Все так же. Глухо как в танке. Черт с ней, с гордостью. Пальцы набрали смс: «Привет)Как ты?» Прошло полминуты. И тут раздался звонок.
– Алло? – ну наконец-то!
– Привет.
– Вань, привет! Ты куда запропастился?
– Извини. Были дела. – сухо ответил он.
– Ааа… Ясно.
– Да, вот как-то так.
Я в недоумении замолчала. Он явно не хочет со мной разговаривать.
– Ну, все нормально? – на всякий случай спросила я.
– Да, все о’кей.
– Ну…ладно. Пока.
– Пока.
Короткие гудки неприятно ударили по ушам. Что-то внутри оборвалось, и я заплакала. Заплакала навзрыд, с наслаждением, чего так давно не делала. Слезы катились градом, мешая видеть, скатывались на подушку, образуя под головой мокрую лужицу. Равнодушие больше всего выбивает из колеи. С детства я ненавидела, когда на меня не обращали внимания, когда не дослушивали мою историю, которую я взахлеб рассказывала, или не так эмоционально реагировали на мои шокирующие, как казалось мне, сообщения. А сейчас я столкнулась с глухой стеной. И что с этим делать, я не знала. Ну и черт с ним! Я вытерла слезы, снова набрала Ванин номер, дождалась его удивленного «Алло?» и выпалила:
– Знаешь, давай по-мужски! Мы расстаемся, так?
Молчание. Потом Ванька несмело начал:
– Насть, ты пойми…
– Так или нет?
– Ммм…да. Наверное, так.
– Хорошо. Удачи.
– Подожди…Давай останемся друзьями…
– Спасибо, конечно, но друзей у меня предостаточно. – буркнула я, и повесила трубку.
Ну, вот и все. Никакой неопределенности. Как ни странно, стало немного легче. «А что ты думала, глупая, – убеждала я саму себя, – Что он реально на тебе женится, и проживете вы всю оставшуюся жизнь вместе? Ага, сейчас. Я же говорила, никому ты не нужна, убогая. Такая – никому.»
Решимость куда-то исчезла, и опять хотелось плакать. Я закусила губу, и подняла лицо вверх, чтобы слезы не выкатились из глаз. Подумаешь, парень… Да ничего такого, все вокруг расстаются. Наплевать, Настя. На-пле-вать.
– Да ты что?! – вечером того же дня Ксюха сидела у меня в комнате и возмущенно всплескивала руками, – Вот козел-то, а!
– Да ладно тебе, Ксюх. Все нормально, – попыталась улыбнуться я.
– Нет, Настя, не нормально! Он ведь даже ничего не объяснил тебе! Не извинился! Да какой там, позвонил только через четыре дня! И то только после твоей смс! – бушевала подруга.
– Ксюх, он мне ничем не обязан. Все хорошо, я даже не плакала, видишь?
– Да ты никогда не плачешь! Ты же у нас кремень, мать твою, верх благородства! Хоть раз бы стала настоящей девчонкой, пошла бы и влепила ему пощечину, закатила бы истерику!
– Так нельзя, – покачала головой я.
– А так можно?!
– Ну…наверное можно. Каждый имеет право расстаться.
– Ох, Настя! Если бы не твои драгоценные мозги, прибила бы! – Ксюша наконец успокоилась, перестала бегать по комнате и села рядом со мной на кровать. – Но ты, старушка, мне дорога, как воспоминания о буйной молодости.
Я улыбнулась и обняла её. Как же все-таки здорово, что она у меня есть.
Несмотря на мое внешнее спокойствие, внутри меня бушевала буря. Я, как обычно, съедала себя изнутри. Винила во всем свою нездоровость, внешность и много чего еще. Да это вообще удивительно, как Ваня обратил на меня внимание. Ведь моя нестандартная походка издалека бросается в глаза, и нормально, что она всех отпугивает. Кому хочется связываться с неполноценным? Ведь инвалиды во всеобщем понимании – это недочеловеки. Пусть умные, пусть интересные, но они инвалиды, и этим все сказано. Некоторым ведь даже противно общаться с такими, а у меня хотя бы есть друзья. Жизнь жестока, но жестока она ко всем, и лишь эта мысль успокаивала мое сознание. Я еще не самая несчастная на земле, я могу видеть, слышать, говорить, я могу учиться, ходить, я могу дружить. Я не одна, со мной мои родители, мои друзья. А ведь не всем так повезло. От многих отказываются даже собственные родители. А здесь от меня отказался всего лишь парень. Пусть любимый, пусть первый, и возможно, последний, но он, в сущности, мне никто. Чужой. Тяжело, плохо, люблю, но привыкну. Приспособлюсь. Переживу. В жизни еще много интересных вещей, кроме любви.
Ксюша мне не сказала, но потом я узнала, что и вправду Ванька расстался со мной из-за моих физических недостатков. Не сам, что самое обидное, а лишь под натиском насмешек других парней, его друзей. Видимо, и ему пришлось несладко. Ну что же, насмешки – это очень тяжело, я-то помню. Не всякий перетерпит. Тим тоже промолчал, когда я ему рассказала. Просто спустя какое-то время мне позвонил разъяренный Иван, и накричал на меня, какого черта какой-то парень звонит и читает ему нотации. Я молча выслушала все его претензии, спросила: «У тебя все?», Ваня ошеломленно сказал: «Да», и я повесила трубку. А потом позвонила Тимуру и долго ругалась с ним, нафига он лезет в мои отношения. На что тот обиженно бросил: «Ну и разбирайся сама!» и тоже бросил трубку. А потом вечером пришел в гости, и мы долго мирились.
Последний звонок
– Господи, Ксюш, ты можешь собраться?! – взмолилась я.
– Да ну вас, зануды. Смотрите, какой день чудесный!!! – Ксюшка взобралась с ногами на подоконник и мечтательно закинула голову, подставляя щеки солнечным лучам. Тим усмехнулся, и оставил барабанные палочки. Потом встал из-за установки, подошел к Ксюшке сзади и резко хлопнул в ладоши над её ухом. Ксюха, не ожидавшая такого, вздрогнула, не удержала равновесие и свалилась с узкого подоконника. Мы рассмеялись, она же, поднявшись, скрипнула зубами:
– Ну, Тим! Держиииись! – и набросилась на Тимура. Тот успел вывернуться из-под её рук, и побежал к выходу из актового зала. Ксюшка с дикими криками – за ним. Спустя минуту их громкие голоса и топот ног были слышны уже по всей школе.
Я вздохнула, положила гитару на пол, и сама села рядом, сложив ноги по-турецки. Теперь придется ждать этих озорников. Завтра будет Последний Звонок. И меня классный руководитель попросил выступить с речью от имени всех выпускников. А я, в свою очередь, подбила ребят выступить с песней. Даже притащила Ксюху, хотя она из другой школы. Тим согласился аккомпанировать на барабанах, я играла на гитаре, а Ксюшка пела. Аккомпанемент у нас был небогатый, но все звучало довольно гармонично.
Было грустно расставаться со школой. Все-таки учеба – это все, чем я жила. Да еще и в ВУЗ я поступала не в столичный, что был недалеко от моего городка, а за три сотни километров, в городе, где жила бабушка. Родители решили, что мне так будет легче, все-таки буду под присмотром родной бабушки. Как бы они мне ни доверяли, но оставить на полную самостоятельность – боялись. Вдруг что со мной случится, а никого не будет рядом. Я согласилась с ними. В столицу поступать мне не очень-то и хотелось, потому что по новостям от Ксюшки я узнала, что Ваня собирается в тот же ВУЗ, что и я. А сердце по нему еще совсем не отболело.
А тут еще на голову неожиданно свалились экзамены в форме ЕГЭ. Буквально за два месяца до окончания учебы. Преподаватели были в панике – как за столь короткое время успеть подготовить детей к такому экзамену? Уровень ЕГЭ по заданиям был на порядок выше, даже для нас, лицейских. Я экзамена не боялась, потому что на подготовку ходила уже с сентября, так как знала, что в моем ВУЗе мне все равно придется сдавать его по математике и русскому. Поступать мы с родителями решили на факультет прикладной математики и информатики, раз уж у меня с детства была к этому тяга.
Вот такие глобальные перемены ожидали меня в моем маленьком мире. Я, казалось, была к этому готова, и даже с нетерпением ждала их. От размышлений меня отвлекли прибежавшие Ксюха с Тимом. Тим прихрамывал на левую ногу, а Ксюшка была вся растрепанная, но довольная.
– Ты что с ним сделала? – удивилась я, поднимаясь с пола.
– Он просто получил по заслугам, – рассмеялась Ксюшка. – Давай, чертов барабанщик, поднимайся на сцену.
– Коза, – огрызнулся Тим, но послушался.
На следующее утро я все не могла усидеть на месте. Мне казалось, что я не так накрасилась, не так сидит новая рубашка, и совсем не идет короткая клетчатая юбка в складку. Мама пыталась заплести мне «корзинку» из косичек, и в конце концов ей все же это удалось. Скрепив последний узел белоснежного банта на моей дурной голове, она с облегчением вздохнула:
– Все, наконец.
– Мама! – взвыла я, критически оглядев себя в зеркало, – Ноги слишком худыыые!
– Настя! Перестань! Все отлично, белые гольфы все скрывают, зрительно полнят твои ножки. Со сцены все будет хорошо смотреться, хватит себя съедать! В конце концов, это твои ноги, и никуда ты от них не денешься, – попыталась пошутить мама, но безуспешно.
Я расплакалась. Вот почему, почему все так?! Почему я даже на праздник не могу надеть юбку, не смотря с отвращением в зеркало? Я уж молчу про выпускной…
– Я никуда не пойду. Нафиг. – Я скрестила руки на груди и села с независимым видом на диван.
– Насть, – вздохнула мама, и села рядышком, приобняв меня за плечи, – Мы с тобой проделали уже такой огромный путь, столько всего преодолели, и что, теперь ты сломаешься на этой ступеньке? – Я угрюмо молчала, – Ведь мы с папой так ждали этого дня, чтобы гордиться тобой. Посмотри, какая ты стала сильная, красивая, такая взрослая…Такая большая умница, Настя, никто не будет над тобой смеяться только из-за того, что тебе не идет юбка, или у тебя худые ножки. Между прочим, юбка тебе очень даже идет.
Я покосилась в зеркало. И вправду, было не так уж и страшно. Кеды, белые гольфы до колен, и коротенькая юбка. Ноги, хоть и были тоньше нормального, но были стройными.
– Ладно, – буркнула я. – Мне пора.
– Давай, удачи, – улыбнулась мама, и отвернулась. Но я заметила, что в глазах у неё блеснули слезы.
– Мам…
– Насть, иди. Мы с папой придем к десяти. Ты у нас молодец.
Я вздохнула, взяла гитару, и пошла к выходу…
– …Никогда нам с вами, ребят, не забыть эти стены, эти лица, эти минуты. Мы всю жизнь будем помнить наших любимых учителей, наших школьных друзей, и порой, уже взрослыми, возвращаться к ним. И кем бы мы ни стали – космонавтами, банкирами, врачами, учеными, и просто мамами и папами – все равно в душе навсегда мы останемся такими же маленькими школьниками, вечно списывающими, веселыми проказниками для наших учителей! – звонко отдавался мой голос во всех уголках актового зала. Я жутко волновалась. Хотелось плакать, но я привыкла сдерживаться. И последние слова «…мы бы хотели посвятить вам песню!» я уже произнесла без дрожи в голосе. На сцену поднялась Ксюша, Тим вытаскивал из-за кулис барабаны. Когда все было готово, я закинула на плечо ремень гитары и ударила по струнам.
…Все острова давным-давно открыты,
И даже те, где тесно и вдвоем,
Но все то, что мы знаем, ничего не значит,
Все то, что мы знаем, ничего не значит
Для нас – мы новый найдем!…
Детство убегало от нас куда-то вместе с этими строками, отдаваясь эхом в ушах. И с каждым ударом пальцев по струнам я понимала, что дальше – будет еще сложнее.
