Текст книги "Лишняя (СИ)"
Автор книги: Юлия Гойдт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Детство закончилось
Я дописывала очередную главу своей сказки. Слова не складывались, а если и складывались, то неудачно, и не веяло от них тем самым теплом. Да что же такое-то, а?! Последние две недели я была сама не своя. Хотя это понятно – ЕГЭ, и долгое ожидание результатов…
Вот уже и выпускной был не за горами, всего через неделю, а оценок еще не было известно. И это выводило меня из строя. Ненавижу ждать. Ненавижу.
Вообще, предстоящая взрослая жизнь меня пугала не на шутку. Как-то я буду там, в новом городе? Опять привыкать ко всему и дергаться – заметят – не заметят. Самостоятельно. Мамы рядом не будет, и с друзьями будем видеться от силы раз в полгода…
Несмотря на свои внутренние сомнения, на нерешительный вопрос мамы «Насть, а может, годик посидишь дома? Подумаешь, отдохнешь…» я рубанула свое «Нет!». Показать свой страх? Да ни за что на свете. И пусть внутри меня сомненья-кошки расцарапали все в хлам, никому не стоит этого знать. А уж тем более маме. Она-то переживает не меньше меня, а может, даже и больше.
Все свои семнадцать лет я боялась огорчить или обидеть маму. Она вложила в меня буквально все – бросила работу, чтобы ухаживать за мной, чтобы я росла нормальной, не ущемленной девочкой, она воспитывала во мне характер, она переубеждала меня, если я сомневалась, и поднимала, если я падала. Но кто знает, каково было в эти моменты ей видеть мои слезы, мои сомненья, мои печали, она ведь тоже не могла знать будущего и могла упасть вместе со мной. Мама, обычно тихая, робкая и несмелая, яростно защищала мои интересы и меня. Однажды она везла меня, семилетнюю, на санках в больницу рано утром. Так как больница была далеко, а идти так долго мне было не под силу, она тащила меня на детских саночках. И по дороге мы встретили старушку, посмеявшуюся надо мной: «Не стыдно, такая большая девочка, и мама на санках везет!». Всегда молчаливая, мама мигом превратилась в разъяренную фурию, и послала эту старушку на все четыре стороны, обругав её при этом самыми непристойными словами. Послав к черту приличия, уважение к старости, и прочие принципы, защищая своего ребенка. Пусть неполноценного, пусть инвалида, но СВОЕГО. Кто знает, каково ей приходилось, когда она вела меня за руку по улице, и вместе со мной мужественно встречала эти удивленные взгляды. Кто знает, что творилось в её душе, когда им с папой приходилось тратить столько денег на мое лечение, тогда как моя семья была отнюдь не из богатых. Кто знает, каково ей было обделять вниманием и любовью второго своего ребенка, когда мы месяцами лежали в больницах. И ведь все это нужно было держать в себе, не показав своего отчаяния, чтобы не отчаялась я…
Поэтому я старалась отплатить ей тем же. Пободрее шагать по жизни, лишь бы не упасть духом. Иначе все то, что вложила в меня моя мама, напрасно.
Я дописала более-менее нормальную строчку и, вздохнув, отложила ручку. Перелистала шуршащие странички, густо исписанные ровным почерком. Кажется, близится счастливый конец. А, может быть, и начало новой истории.
Завибрировал мобильный. Я улыбнулась – наверняка Ксюша.
– Алло?
– Настя! Привет!!!
– Привет, Ксюхенций! – рассмеялась я. Интуиция меня еще ни разу не подводила.
– Ты где???
– Дома.
– Быстро вылетай в наш парк. У меня для тебя грандиозные новости!!! – голос подруги звенел колокольчиком. Значит, и вправду случилось что-то особенное.
– Хорошо, через двадцать минут буду. – улыбнулась я, и повесила трубку.
На улице стоял теплый июнь. Легкий ветерок трепал выбившиеся из косы волосы, солнце ласкало щеки, и день был, в общем-то, прекрасен. Я дошла до парка в конце улицы, прошлась по аллее в поисках Ксюши, но её нигде не было видно. «Пойду к фонтану и позову её туда» – решила я. Я обогнула по тропинке многочисленные клумбы с анютиными глазками и пионами, и направилась к фонтану, все еще бегая глазами по силуэтам прохожих в поисках подруги.
И тут взгляд зацепился за что-то. Тим. Тим и Ксюша. Она смеялась, брызгая водой из фонтана ему в лицо. Он улыбался ей в ответ, и обнимал её за тонкую талию. Стройная, с растрепанными кудрявыми волосами, в светлом платье, счастливая, она была очаровательна.
Как?! Как это могло произойти?!! Тим… Тим же… Он же мой, с головы до пяток! Меня прошиб озноб. Больше всего мне хотелось развернуться и уйти. И я уже почти сделала это, как…
– Насть! Настя, мы здесь! – они хором окликнули меня. Я натянула на лицо самую доброжелательнейшую из своих улыбок и повернулась обратно к ним:
– Привеееет! – боже, Настя, не так фальшиво.
– Привет! – Тимур подошел ко мне и обнял за плечи, – Давно не виделись, Настюшкин.
– Ага, – процедила я, – Целых пять дней.
– Это вечность, – подмигнул мне он.
– Насть, мы тут хотели сказать тебе… – Ксюшка не скрывала своего счастья, – В общем, мы с Тимкой встречаемся.
Тим встревоженно на меня посмотрел. Воцарилась напряженная тишина. Казалось, я слышу даже муху, летевшую с противоположного конца парка к нам. Улыбка медленно сползла с Ксюшиного лица. Она взяла меня за руку:
– Насть…Что-то не так?
– Ты не рада? – Тимур сжал челюсть так, что я услышала скрежет его зубов. Нет, эти двое меня точно побьют. Надо спасаться.
– Да что вы, ребят?!!! Конечно рада!!! Ураааааа! – завопила я, обняла их обоих за шею и повисла на них. Эти двое предателей мигом заулыбались, и начали подбрасывать меня в воздух. Потом мы все вместе искупались в фонтане, и мокрые с ног до головы, устроили праздничный обед в «Макдоналдсе». Ксюша полтора часа трещала об особенностях их начала отношений (как оказалось, они встречаются уже полтора месяца! – «Конспираторы фиговы», – подумала я.), а я угрюмо поедала огромную порцию картошки фри.
Нет, вы не думайте, я не ревновала. Я не была влюблена в Тима, и конечно, я желала ему счастья, и предполагала, что скоро у него появится девушка всей его жизни, и мы будем гулять у них на свадьбе, и я буду покупать их ребенку самые классные игрушки… но не так же скоро?!!
А то, что Ксюша идеально ему подходит, было видно сразу. Он просто глаз с неё не сводил, и держал за руку так, как будто боялся, что она вот-вот исчезнет. И она просто лучилась, вся переливалась от счастья, звенела чистым колокольчиком, вокруг неё словно бы разливался солнечный свет. Я была рада за них. Правда, я была рада. Но это был еще один шаг к разлуке. Еще одно подтверждение тому, что детство закончилось.
Апелляция
Но окончательно рушиться моя жизнь начала 17 июня. Это был обычный, ничем не примечательный вторник. Мы с мамой собирались по магазинам за выпускным платьем, ломали голову над тем, какие же туфли мне подобрать, чтобы было более-менее нарядно… Размышления прервал звонок классного руководителя, видимо – насчет результатов.
– Алло? – нетерпеливо пискнула я.
– Настя, здравствуй. У меня для тебя новости, – голос Максима Владимировича был как-то странно сухим.
– Да, слушаю.
– ЕГЭ по русскому ты написала на 3 – 45 баллов. Математика – тоже 3. 42 балла. – сухо отчитался он.
Голова закружилась.
– Н-не может быть… – пробормотала я.
– Чего ж ты так, а? Подвела нас, – упрекнул преподаватель.
– Максим Владимирович, а это точно – мои результаты?
– Да как же не точно-то? На официальном сайте висят. Ладно, Анастасия, всего доброго. Увидимся завтра, заберешь сертификат в десять утра.
– До свидания, – попрощалась я и положила трубку.
А вот теперь самое время для паники. Никакой золотой медали, ради которой я старалась столько лет. Никаких тебе оглушительных оваций и восторгов. Никакого поступлении в университет. Что мы имеем в итоге? Полный ноль. Задница. Несправедливость щипала глаза и скатывалась солеными каплями на щеки, падала с подбородка на голые коленки.
Я не могла написать математику на три. В голове отчетливо прояснилась картинка моего варианта – я решила все задания! Допущу, что парочку заданий С я решила некорректно, С3 и С5, но остальное просто не вызывало сомнений. Это, как минимум четверка. И уж точно не 42 балла.
Ну, а русский… Русский – просто явное вмешательство со стороны. Не хотелось хвастаться, но, черт возьми, горы прочитанных мною книг просто не позволяли мне писать неграмотно, я, не читая правил, интуитивно расставляла знаки препинания там, где надо. А сочинения были моим коньком, а ведь это самое важное в ЕГЭ, там за одно сочинение ставят 20 баллов.
Жестоко. Хотелось пойти и разорвать всех на части. И, не выдержав, я расплакалась. Давилась в подушку слезами, глухие рыдания сотрясали мои плечи. Ну за что?! За чтоооо?!
На следующее утро, когда я забирала свои результаты, все учителя сочувственно смотрели на меня, и начинали шушукаться, как только я отворачивалась. Было невыносимо это терпеть, и я быстрее пошла домой. Увидев мой сертификат, мама бессильно опустилась на диван и разрыдалась. Я впервые видела её такой… слабой. Папа нахмурился, обнял меня за плечи и поцеловал в макушку, сказав:
– Ничего. Мы-то знаем, что наша Настя самая умная. И эти оценки ничего не доказывают. Просто кто-то очень жестоко обошелся с тобой.
– Пап… а как же теперь… университет? – подняла глаза я.
– Поступим. У тебя есть льготы, как у… – папа запнулся.
– Инвалида. – спокойно закончила фразу я.
– Да. И мы ими воспользуемся.
– Должен же быть хоть какой-то прок от твоих мучений. – хмуро усмехнулся сидевший до сих пор молча Никита. Мама нервно хихикнула, и тут мы все вместе рассмеялись.
Потом, спустя несколько недель, подав на апелляцию, я случайно узнаю, что мои баллы были подправлены равнодушной рукой для статистики – ибо в тот год было слишком много подкупных отличников, и чтобы район не выбивался из общего процента – многих срезали по баллам. И срезали почему-то именно тех, кто своими силами и умом пробивал себе дорогу в будущее, а не просто заплатил стопку хрустящих бумажек для отличной оценки.
Снова вместе
Выпускной…Нет, там не было ничего особенного, я просто пошла, как была – джинсы, кеды и белая майка, волосы собраны в косу, поднялась на сцену, получила свой аттестат и ушла. Прямо со сцены – на выход. Не было шумных и трогательных прощаний – обниманий с одноклассниками, лишь Тимура я обняла и поцеловала в щеку. В его темных глазах промелькнула грустинка и виноватость какая-то, он прижал меня к себе и прошептал:
– Удачи тебе, маленькая моя. Хоть мы и не будем видеться так часто теперь, все равно ты всегда будешь моим лучшим другом. Помни об этом!
– Тимка, – я благодарно потерлась щекой о его ладонь, – И тебе удачи.
А на следующее утро я уехала.
– Я поступила! Мама, я поступила!! – радостно кричала в трубку я, шагая по шумной улице города с заветной бумажкой руках. – На бюджетное!
– Ну, вот и замечательно! – облегченно вздохнула мама, – Не передумала еще? Может, все-таки приедешь на один месяц? Насидишься еще там, у бабушки, по дому скучать будешь.
– Хорошо, – немного подумав, ответила я, – Я и вправду соскучилась, приеду завтра.
– Тогда ждем, – улыбнулась в трубку мама.
– До встречи. – ответила я.
Было начало августа. Город шумел, и эта быстрая жизнь мне нравилась. Я скучала по дому, но все же мне явно было лучше здесь…
Я села на автобус, идущий до автовокзала. В кассе купила билет до дома на завтра, и пешком пошла домой, к бабушке. «Обрадую завтра Тима и Ксюшку, – думала я, – Устрою сюрприз». Вечером собрала вещи, помогла бабушке по дому, посмотрела телевизор… Не зная, чем еще заняться, легла спать.
На следующий день я ехала домой, глядела на пробегающие в окне деревья и думала о своей жизни. Лучше всего думается о ней почему-то в дороге. Ник сразу после моего выпускного ушел в армию. А мы остались ждать его. Мама и папа очень скучали по нам. Ведь так внезапно от них уехали оба их чада. Я ведь никогда так надолго не расставалась с мамой. А тут…
Дома мама встретила меня так, как будто мы не виделись года два. Стол был празднично накрыт, и ломился от маминых пирогов, а за столом… А за столом сидели Ксюха и Тимур.
– Ребята! – воскликнула я.
– Сюрприииз!!! – рассмеялись они, и бросились обниматься.
– Я вчера позвонила им и сказала, что ты приедешь, – глядя на нас с улыбкой, объяснила мама.
– Ты самая лучшая, мам, – я подошла и обняла маму.
– Настюшка, да ладно, давай уже сядем все за стол.
После обильного обеда мы втроем пошли гулять.
– Ну что, Тим? Куда поступил? – помолчав, спросила я.
– Никуда. Сначала я выясню отношения с государством на предмет гражданского долга по защите родины, – усмехнулся друг. Ксюха судорожно всхлипнула:
– Смотри, Насть, чего он решил, и даже не соглашается подождать, пока срок службы скостят до года!
– Да уж, – покачала головой я. – Ну что ж, мы будем ждать тебя.
– Если эта красавица дождется, – хмыкнул Тимур. Ксения обиженно вырвала свою ладонь из его руки:
– Раз так говоришь – и ждать не буду!
Вместо ответа он потянулся к ней и поцеловал её. Я деликатно отвернулась.
– Ну, а ты, Ксюш?
– А что я? – вздохнула подруга, – Поступила в нефтяной. Буду учиться, и писать этому оболтусу, да и тебе. Ты же будешь к нам приезжать?
– Буду, – пообещала я.
Мы сели на нашу скамейку в парке, и замолчали. Смотрели, как веселятся маленькие дети, купаются в брызгах фонтана воробьи, и шумит ветер в зеленых кронах деревьев. Это было… как-то торжественно, что ли. Трое повзрослевших друзей, три разные дороги. Было странно думать о том, что было с нами раньше. Школа, дискотеки, Ванька, ссоры – как будто просто из какого-то очень старого фильма. Первой нарушила молчание Ксюшка:
– Ребят… а я не хочу взрослеть.
– Питер Пэн фигов, – усмехнулся Тим, и приобнял нас обеих за плечи. – Вы всегда будете моими маленькими девочками.
– Даже когда я буду толстая и обрюзгшая, в грязном фартуке и с десятком детей? – фыркнула Ксюшка.
– Конечно, – серьезно посмотрел на неё Тимур, – Тем более что это будут мои дети. И тетя Настя будет приходить к нам в гости, да, Насть?
– Как же иначе, – грустно улыбнулась я, и положила голову на плечо Тиму. – Так и будет.
Им хотя бы светит семья. А я… а мне шагать по жизни одной. В эту минуту я по-белому завидовала им…
– Насть! Сходи на рынок за зеленью! – крикнула с кухни мама. Я вздохнула и отложила книжку. Влезла в шорты и пошла к маме:
– Денег давай.
– Еще кефира не забудь.
Я кивнула и поплелась на рынок. Городской рынок находился недалеко, всего-то две остановки от дома. Но плелась я оттуда долго, еле-еле переставляя ноги. Глазела по сторонам, заходила чуть ли не в каждый магазин по дороге… А что прикажете делать семнадцатилетнему подростку, изнывающему от скуки?! Ксюха поехала зачисляться в общежитие, Тимура мы два дня как проводили в армию… Вот я и валялась дома целыми днями, перечитывала все книги в шкафу, хотя знала их уже наизусть.
– Настя?! – изумленный голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
– Эээ… – я обернулась.
В метре от меня стоял Ванька и улыбался. Сердце покатилось куда-то в пятки. По телу побежали мурашки, стоило мне только заглянуть в горячо любимые мной когда-то ярко-голубые глаза. Ванька подошел и обнял меня:
– Привет! Как давно я тебя не видел…
– Да уж. Давно. – процедила я, высвобождаясь из его объятий.
– Как ты? Изменилась, – он протянул руку и ласково дернул меня за длинную осветленную прядь волос.
– А, это… – небрежно махнула рукой я.
– Да нет. Выросла. Даже пополнела чуть, – его взгляд пронизывал меня с головы до ног.
– Да… дома лежу… вот и толстею, – поежилась я. – Ну… мне пора.
– Постой! Я провожу, – его руки выхватили из моих пакет с продуктами.
– Да нет же…Не стоит, – попыталась сопротивляться я.
– Не спорь!
И мы зашагали по направлению к моему дому.
Я упрямо молчала, опустив глаза, и шагала, сунув руки в карманы шорт. А Ванька все разглядывал меня так, как будто видел впервые, и нетерпеливо задавал вопросы:
– Поступила?
– Да.
– Куда?
– Да…Там, в технический. На программиста.
– Молодец! Мозг, – похвалил Ваня. – А я вот на юриста прошел.
– Рада за тебя.
– Ага. Ты как, в столицу-то?
– Нет. В город, к бабушке, – ответила я и назвала город.
– Ого, – присвистнул Ванька. – Далековато отсюда.
– Шестьсот километров, – буркнула я.
– А как домой ездить будешь?
– Редко.
– Ммм… – протянул Иван и замолчал.
Спустя пять минут мы дошли до дома. Я взяла пакет у Вани:
– Ну, спасибо, что проводил.
– Не за что, Насть.
– Пока.
Внезапно он наклонился и поцеловал меня в краешек губ. Обнял за плечи, заглянул в глаза и сказал:
– Можно, я позвоню?
– Не надо.
– Я позвоню, – повторил он, еще раз поцеловал меня, и, повернувшись, ушел.
Первый курс
В общем, наши с Ваней отношения возобновились. Просто так, без лишних слов и объяснений, так же незаметно, как и ушел, он вернулся. И я приняла его. Он позвонил, потом пришел, потом еще раз пришел… И я почувствовала, что опять не могу без него. Этот человек сломил мою волю и напрочь убил здравый смысл.
Вот только о будущем теперь думалось с трудом. Всего через неделю мне нужно было уезжать на учебу, а Ваньке – в столицу. Как мы будем в разлуке, и будем ли вообще вместе – я не знала. И его не спрашивала, а сам он ничего не говорил. И я ненавязчиво пыталась жить сегодняшним днем, терпеливо отгоняя мысли о предстоящей разлуке.
Ксюшка, узнав о нашем примирении, долго ругалась. Ходила взад-вперед по моей комнате и называла меня «бесхарактерной дурой», кричала, что «не ожидала я от тебя такого, думала, ты умная, а ты вообще, оказывается, жизни не знаешь». Я согласно кивала головой, сидя на кровати, и виновато опустив глаза в пол. Однако про себя утешалась мыслью «Но ведь, если сильно любишь – то можно?…»
Многое можно простить, когда любишь. Я все отдала бы за те минуты, когда Ванька обнимал меня и вдыхал запах моих волос, а я зарывалась лицом в пространство между его подбородком и шеей. От него вкусно пахло чем-то до боли родным, я целовала его в ямочку между хрупкими и такими немальчишескими ключицами, и мне хотелось плакать от счастья. Ну и пусть негордая, зато мы вместе…пока. Странная она, любовь.
Первый день в новом учебном заведении прошел странно. Никак – ни хорошо, ни плохо. Мне, естественно, страшно хотелось плакать – ведь вчера я слезно прощалась с Ванькой, моим Ванькой. Он пообещал, что несмотря на расстояние, мы будем вместе, и заверил, что все будет хорошо. Я ему верила, но еще одна разлука сильно меня подкосила.
После линейки и посвящения первокурсников, где совсем не было понятно, с кем из этой трехсотенной кучи людей мне предстоит общаться и учиться ближайшие пять лет, нас наконец-то отвели в аудитории и разделили на группы. Моей группе из тридцати человек присвоилась аббревиатура «М12», что означало – математики, первый курс, вторая группа.
Я села за первую парту. Рядом со мной уселись двое рослых парней и худенькая, моего роста, светловолосая девочка. Парни о чем-то перешептывались между собой – видимо, они были знакомы, а девочка сидела, сложив руки перед собой, и вообще, держалась как-то неестественно прямо и напряженно. «Отличница» – сразу догадалась я, искоса её разглядывая. В этом не было сомнений – одета аккуратно, небогато, безо всяких излишеств: темно-серый кардиган, обтягивающий узенькую фигурку, белый накрахмаленный воротничок рубашки, черные брюки и туфли без каблуков. На руках никаких украшений, только узкое неприметное золотое колечко – скорее всего, подарок родителей на выпускной, или какой другой знаменательный праздник. На среднем пальце правой руки – небольшая мозоль – признак того, что она много писала. Взгляд светло-серых глаз спокойно-испуганный, готова ко всему новому, но волнуется. Косметики на лице никакой, светлые волосы собраны в низкий пучок. Я как-то сразу прониклась к ней симпатией. Парней я разглядеть не успела, так как вошла девушка лет двадцати пяти – куратор нашей группы. Все встали, как по команде, по старой школьной привычке.
– Садитесь, – рассмеялась куратор, махнула рукой и села сама, разложила на столе какие-то бумаги и продолжила:
– Ну, что ж. Давайте знакомиться. Меня зовут Ирина Аркадьевна, я ваш куратор. Со всеми вопросами, жалобами, претензиями и предложениями можете подходить ко мне. А сейчас я хотела бы на вас посмотреть. Сделаем вот как – я называю фамилию, вы выходите, если она ваша (она рассмеялась, произнеся последнее), и представляетесь. Как вас зовут, что вы любите, что не любите, чем дышите и живете. Согласны?
– Да, – нестройным хором ответили мы.
– Договорились. Итак, Арыкин…
Студенты вставали, выходили к доске, краснея, представлялись, бормотали что-то вроде «Вадим, люблю математику и компьютеры, люблю бегать», и садились обратно, вжав голову в плечи.
– Корикова, – произнесла куратор, и девочка, сидевшая за моей партой, поднялась с места, прошла к доске, повернулась к классу и бойко ответила:
– Софья, художник, увлекаюсь точными науками, потому и поступила сюда. Катаюсь на роликах, люблю музыку, пишу стихи… Надеюсь, что найду друзей, – она широко улыбнулась и шутливо присела в реверансе. Я улыбнулась в ответ. Но не успела я расслабиться, как прозвучала моя фамилия.
– Листницких.
Я встала из-за парты. Стараясь шагать нормально, вышла к доске. На меня уставились двадцать девять пар любопытных глаз. Я беспомощно улыбнулась, и представилась:
– Настя. Рисую, играю на гитаре, интересуюсь кинематографом и пытаюсь стать знаменитой. Думаю, буду давать списывать, – отшутилась я.
Я села на свое место и с облегчением выдохнула. Не думала, что это так трудно. Оставшееся время я пыталась запомнить в лицо и по имени своих одногруппников. Однако такое количество информации мой мозг отказывался умещать, и запомнились мне только эти трое, что сидели со мной. Девочка-отличница Софья, парень с копной кудрявых золотистых волос – Рома, он обладал шикарным голосом («Наверняка поет»– подумала я, и не ошиблась – он тут же признался, что занимается вокалом, всему классу…ой! (теперь уже группе, простите, никак не привыкну) и веселым нравом, и Сергей – худой длинноногий мальчишка с каштановыми волосами и темными глазами, он до боли напомнил мне моего Тимку.
Потом мы выбрали старосту – ей стала высокая девчонка с длинными распущенными волосами, иссиня-черными, явно крашеными. По надменному выражению ярко-голубых глаз было видно, что она привыкла быть лидером, и она первая подняла руку, предложив себя на должность старосты. Звали её, кажется, Оля. И, записав расписание на завтрашний день на доске, куратор попрощалась с нами и вышла из аудитории. Толпа новоявленных студентов ринулась к доске. Я записала в ежедневник названия предметов («Математический анализ», «Дискретная математика», «ПЭВМ» – гласило расписание) и протолкнулась на выход. Вдохнув грудью прохладный сентябрьский воздух, я зашагала домой.
