Текст книги "Клинки и крылья (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

ГЛАВА X

Дорелия. Заповедный лес – Зельдор (Город-под-Соснами)

Нитлот не любил города беззеркальных и предпочитал не задерживаться в них дольше, чем на пару дней. Там было шумно и грязно, улицы располагались бестолково, а нищета маленьких ферм, посёлков в предместьях, кварталов мастеровых как-то злорадно сочеталась с роскошью мест, где жили купцы, местные власти или наезжавшие аристократы. Мало где в Обетованном Нитлот встречал, например, продуманную систему подачи воды или (о Порядок, помилуй) просто канализацию… Оттого на рынках, в переулках, даже на площадях у ратуш в Дорелии и Феорне царила невыносимая вонь, которую беззеркальные будто не замечали. В Ти'арге, где столица-Академия и маленькие городки славились благоустроенностью, с этим было не так безнадёжно. Ну а в самых северных и южных землях – Альсунге, Кезорре, диком Шайальдэ и Минши – Нитлот никогда не бывал. И, признаться, не рвался восполнить эти пробелы: по его убеждению, в этом мире (а уж о других не ему судить) не придумали места более приятного для глаза и удобного для жилья, чем Долина.

Наверное, поэтому беззеркальным вечно не сидится у себя дома – они ведь лишены такого совершенства. При первой возможности эти бедняги куда-нибудь едут, бегут, плывут; невозможно довольствоваться таким домом и не желать чего-то ещё, если у тебя есть хоть толика здравого смысла…

Однако, увидев низкие стены Зельдора с четырьмя сторожевыми башенками, его деревянные ворота, его незамысловатый герб с двумя соснами (под королевскими знамёнами, разумеется), Нитлот не знал, что делать. Кое-кто из войска беззеркальных от избытка чувств разрыдался; толстый Вилтор в обнимку с приятелем пустился в придурковатый пляс. Даже лорд Толмэ всхлипнул, прикрыв полой малинового плаща обветренное, грязное лицо. Нитлоту хотелось и смеяться, и плакать одновременно – но он просто нащупал зеркало на поясе и вздохнул.

Они сделали это. О бездна, они просто это сделали. Они здесь. Нитлот стоял спиной к лесу, на склоне холма; из земли, упрямясь, лезла первая трава; ветер шевелил отросший пух его волос, тёплыми пальцами дотрагивался до плеши. Почувствовав нечто чужеродное на затылке, Нитлот занёс туда руку и раздавил вошь.

Они здесь. Они добрались. Остальное совершенно не важно – по крайней мере, на несколько ближайших часов.

…Однажды Нитлот понял, что чаща заметно поредела. На следующий день послышался визг первых лесопилок, и к вечеру отряд лорда Толмэ вышел на широкую просеку. Люди в отряде, точно птицы, почуяли прибавку света и зачесали языками с удвоенной бодростью. Даже раненый рыцарь, оставшийся без ноги, ковылял теперь рядом с лучником из крестьян и увлечённо травил ему не совсем приличные байки… Всё бы ничего, но Нитлот отлично помнил, как тот же самый человек разрыдался, увидев сделанный для него костыль – и было это не так уж давно.

Теперь то и дело приходилось перелезать через поваленные брёвна (а ещё изобретать, как обойти их с телегами из обоза – хоть отряд и шёл налегке, бросив на стоянке всё, что можно было бросить), вытаскивать из обуви опилки и труху. Индрис обнаружила на ветках бузины тесьму от льняного детского платьица; эту новость встретили ликующими криками, как что-то безумно важное. Потом радость поутихла, поскольку приметы людского жилья – черепки, лоскутья, полусгнившие части ремней, мешков и корзинок – стали попадаться очень часто. Мечники и лучники из простонародья от скуки устраивали соревнования, кто наберёт по дороге больше «зельдорского добра».

Нитлота не удивляло всеобщее возбуждение: прятки от альсунгцев в Заповедном лесу вымотали многих, а потом и самых стойких добил изнурительный путь по корням и корягам, в прелой духоте и полумраке, к тому же почти без еды и с минимумом оружия. Всё громоздкое (во многом – по инициативе Нитлота и поддержавших его Индрис с Тейором) лорд Толмэ приказал оставить, чтобы не затруднять переход, который и без того казался нереальным. Так что они походили скорее на свору отощавших от голода бродяг, чем на войско – пусть и разбитое. Кроме того, жечь костры нужно было с осторожностью, чтобы дымом не сообщить альсунгцам о своих перемещениях. Припасы вышли, а с охотой в Заповедном лесу не очень-то складывалось – учитывая, что три четверти из спасшейся горстки людей были так или иначе покорёжены в битве…

Рыцари роптали, уверенные, что им не выжить: либо альсунгцы всё-таки вломятся в лес и найдут их (а это на самом деле было вполне возможно – чем дальше они отходили от защитного купола, тем больше он ослаблялся, а со временем должен был растаять совсем), либо во время привала кто-нибудь не спасётся от диких зверей. На одного оруженосца (Нитлот, увы, и его лечил лично; парню не повезло – два сломанных ребра, вывих руки, оглушение огненным заклятьем) и вправду напала стая волков. Тейор, проснувшись от криков, подпалил им шерсть парой молний, а после отчитал оруженосца, чтобы неповадно было бродить вдалеке от тропы, да и вообще отходить от отряда. На другое утро Нитлот искоса наблюдал за несчастным беззеркальным; он был бледно-зелёным, точно молодая листва вокруг, и убито молчал.

Больше, впрочем, никаких выдающихся происшествий не случилось. Альсунгцы в лес не вошли – Нитлот, всё ещё слабо чувствовавший сотворённую защиту, сразу узнал бы об этом. Было бы бессмысленно идти с лошадьми, в громоздких доспехах через густую, шерстистую глубину Заповедного леса, ощерившуюся буками и соснами, молодыми папоротниками, колючими кустами и завихрениями корней… Поэтому на одном из привалов они с виноватыми лицами доели последние кусочки конины.

После Индрис шепнула Нитлоту, что один из рыцарей зовёт во сне своего коня, который достался ему, насколько она поняла, от отца по наследству. Тейор, оказавшийся поблизости, фыркнул и назвал рыцаря слезливым идиотом. Это, правда, не помешало ему на рассвете уйти на охоту с луком и двумя стрелами (вообще-то стрел сохранилось мало, и берегли их почти как воду с лекарствами). Тейор вернулся с подстреленным оленем, на котором отряд протянул ещё два бесценных дня.

И всё-таки периодически кто-нибудь терял сознание от голода и усталости; тогда весь отряд останавливался и ждал, пока беднягу отпоят бодрящими зельями и разотрут целебной травой. Лорд Толмэ, нервничая, кусал губы: он не мог позволить себе потерять ни единого человека, но и не единой секунды – тоже. Выхода, тем не менее, не было: время шло, прочнела весна, а значит – росла угроза королевству. Лес темнел вокруг них, таяли последние ошмётки снега; и в жертву приносилось время, а не люди.

У лорда Толмэ начало дёргаться веко – Нитлот всё чаще замечал это, и отчего-то ему становилось не по себе. «Бесчестье… Бесславье… Проклятый дракон…» – шипел лорд себе под нос, когда думал, что остался один, и веко дёргалось, как у сумасшедшего. Нитлот не удивился бы, если бы узнал, что этот престарелый придворный щёголь уже поклялся на крови, что отомстит альсунгцам. Должно быть, ему впервые довелось пережить такой позор.

Но в то же время Нитлот не мог сочувствовать ему по-настоящему: лорд Толмэ лелеял, прямо-таки выкармливал бесплодную боль, хотя именно сейчас был особенно нужен своим людям. У Старшего, например, это не вызвало бы уважения – тот, в отличие от беззеркальных, умел достойно проигрывать… Лорд Толмэ же шёл с ними через лес телом, но не сознанием; казалось, что он остался на равнине Ра'илг, круша призрачных оборотней и одноглазых крыс Хелт.

Между тем лесопилки визжали всё неистовее, и в густом сосняке отряд всё-таки вышел на одну – небольшую, семейную. Старый пильщик и шестеро его сыновей – угрюмые здоровяки, пропахшие хвоей и лаком для дерева – весьма изумились, завидев пятьдесят воинов и одну беременную даму-Отражение в нескольких шагах от своего двора.

А если точнее – младший сын, парень лет шестнадцати, который в тот момент прочищал дымоход, от ужаса чуть не грохнулся с крыши.

– Карау-ул! – завопил он, когда их полуживая ватага показалась из-за сосен. – Отец, тут разбойники, целая куча! Спасите нас, боги!..

Скрипнула дверь. Пильщик, даже не набросив плаща или куртки, выбежал из дома; огляделся и плюнул.

– Разбойники? Совсем ты сдурел, ослина, у них же знамёна его величества Абиальда!.. Ох, милорд… Кто ж вас так, ай-ай-ай…

По малиновому плащу старик безошибочно угадал «милорда» и, склонившись в поклоне, удручённо замотал головой.

– И тебе привет, добрый дорелиец, – тусклым голосом отозвался лорд Толмэ. Несмотря на то, что он был сильно потрёпан, осанка и выправка аристократа-полководца его не покинули. И с пильщиком он говорил так, будто всё ещё сидел в седле, сверкая доспехами. – Объединённое войско Альсунга и Ти'арга, кому же ещё… Наверняка ты слышал о битве на равнине.

– Слышал, как не слышать… – закивал старик. – Это, выходит, на вас северная ведьма наслала своё колдовство, милорд? Чтоб её… – он ввернул крепкое словцо, – …покарал Шейиз! Чтоб Дарекра натолкала ей грязи в глотку!..

Исподтишка он цыкнул на сына, и тот проворно слез с крыши. Потом сбежались остальные братья: двое оторвались от круглых пил (видимо, делили брёвна на бруски для какого-то здания или крупной мебели), а один притопал со скотного двора. За ним по чавкающе-рыхлой земле с блеяньем увязалась коза; беззеркальные проводили её голодными взглядами, да и сам Нитлот, стыдясь, сглотнул слюну. Они слишком давно не ели нормально, а от невезучего оленя каждому досталось только по крошечному куску.

Сыновья пильщика таращались то на балахон и зеркальце Нитлота, то на Тейора, чьи бравые татуировки покрылись многодневной грязью, то на Вилтора, который, даже заметно потеряв в весе, всё равно напоминал поросёнка с мечом… Но больше всего, конечно, на Индрис, которая устало улыбалась, опираясь на руку Тейора; у неё, похоже, в кои-то веки не осталось сил на заигрыванья.

– Всецело поддерживаю твою мысль, – лорд Толмэ грустно хмыкнул в погустевшую бородку, – но не думаю, что это скоро случится… Настали тёмные времена.

– К нам позавчера заезжал странствующий менестрель – настоящий, с лирой, – почесав в затылке, заявил самый лохматый из парней. – И в его песне эта война называлась Великой. А битва на равнине Ра'илг…

– Что ты мелешь, тупица, когда тебя не спрашивают?! – поспешно перебил его пильщик, брызгая слюной от раздражения. – Великая, не великая – не твоего ума дело!.. Не слушайте его, милорд. Менестрель наплёл тут, что в том бою погибли все воины Дорелии – а вы, оказывается, укрылись в нашем лесу… – старик всплеснул руками – на взгляд Нитлота, с неправдопобным счастьем. Лорд Толмэ благосклонно улыбнулся и дёрнул веком.

Интересно, как же битву на Ра'илг назвали ушлые менестрели? «Позор лорда Толмэ»? «Растоптанные львы»? «Возмездие Белой Королевы»?…

Он не хочет впускать на постой такую ораву, – отметил Тейор, коснувшись разума Нитлота. Он пожал плечами.

И я его понимаю. Мы можем просто не влезть туда.

Так вынес бы еду к пилам, старый хрыч! Тут же ни души вокруг…

Может, к вечеру мы будем в Зельдоре, – напомнила Индрис, и Нитлот с уже привычным наслаждением почувствовал мягкое сияние её Дара. – Нам не так уж нужно останавливаться.

– Как видишь, мы выжили, – заключил лорд Толмэ, чтобы покончить с предисловиями. – И сейчас идём на юг, в Зельдор. Не скажешь, долго ли ещё?

– Да вы почти там, милорд. К закату увидите холмы и сосновую опушку, там и будет Зельдор… Могу отправить какого-нибудь из своих чурбачков с вестью, если не хотите нагрянуть внезапно.

– Можно я?! – хором проревели четверо из шести сыновей. Поразмыслив, пильщик выбрал младшего – наверное, самого быстроногого. Глядя в его необъятную спину, Нитлот недоумевал, как же их всех миновали рекрутские наборы лорда Заэру?…

Папаша платил вербовщикам, наверное, – ехидно заметил Тейор, угадав его мысли. Он уже дюжину раз успел переглянуться с Индрис и нашептать ей что-то якобы остроумное. – Всех бы их явно тут не оставили.

Да уж, и был бы тогда кто-нибудь из «чурбачков» пильщика в их отряде – обросший, грязный и израненный. Гостеприимство старика в таком случае наверняка разрослось бы в разы.

…Прогноз Индрис сбылся, и тем же вечером Нитлот стоял на склоне холма, глядя, как воины Дорелии бредут к городу. Зельдор, Город-под-Соснами – маленький городок, воплощавший для них сейчас всё счастье мира, – лежал совсем рядом, распахнув ворота. Лорд Толмэ попытался даже сформировать из своих людей подобие строя, но выглядели они от этого не менее жалко.

Жители Зельдора столпились вдоль единственной главной улицы, чтобы поглазеть на королевское войско. Многие женщины плакали – возможно, те, чьи сыновья уже погибли или бились сейчас в северных землях королевства. Мужчины – в основном торговцы и ремесленники – смотрели исподлобья, тихо переговариваясь. Никаких цветов под ноги, никаких костров в честь Шейиза или ритуальных окроплений в честь Льер. Им всячески давали понять, что это не триумф победителей. Нитлот как-то неосознанно натянул капюшон, стараясь не встречаться с зельдорцами глазами.

Ратуша, сообразно с городскими традициями, была деревянной – высокое здание с резным крыльцом и узкими, как предпочитают в Дорелии, окнами. Возле входа уже стояли стражники, несколько вооружённых рыцарей, градоправитель с кучкой советников и (впридачу) единственный герольд с рогом. Все они напряглись от тревоги и скрываемого ужаса, но потом увидели знамя Дорелии, выделили лорда Толмэ из завшивевшего недовойска и попадали на одно колено, прижав кулаки к груди.

Ну что ж, – Нитлот обращался одновременно к Тейору и Индрис. – Не такое уж плохое начало.

Совсем не плохое, – ответила Индрис, одновременно улыбаясь заревевшему ребёнку в толпе. – И это сделал ты, Зануда. Если бы не ты, никто бы не решился.

– Брось, а то он зазнается, – вслух шепнул Тейор, приобнимая Индрис за плечи. Нитлоту вдруг остро захотелось вернуть его в Заповедный лес, ну или хотя бы послать за ещё одним оленем… – Война ещё не закончена. Ставлю весь зеркальный дом, Меи-Зеешни, на то, что душка Хелт скоро будет под Энтором.

* * *

Вилтор сидел в зельдорской таверне, обалдев от внезапно свалившегося на него счастья. В таверне было светло и людно: не одному ему пришло в голову насладиться первым вечером в нормальном, человеческом месте. Многие разговаривали, но в основном молча потягивали эль или сидр вприкуску с жареными цыплятами. Люди слишком устали, чтобы попусту трепать языком, и всё ещё с трудом верили, что спаслись.

В большом очаге, заглушая ненавязчивое треньканье лиры менестреля, трещал огонь. Покой окутал людный зал – заботливо, точно шерстяное покрывало. Или тесто вокруг варенья в булочках…

Впервые за долгое-долгое время Вилтор сравнил что-то в своей жизни с выпечкой. Он улыбнулся: это явно значит, что всё идёт на поправку.

В деревянной кружке пенился эль; стол был новым и пах сосной. Сосны в Зельдоре вообще были повсюду – даже рядом с казармой городской стражи, где поселили их с Гоннатом. Там темно зеленела целая аллея, что сначала заставило Вилтора долго чесать в затылке: он привык, что такие уголки окружают замки или дома богатых купцов, но никак не жильё солдатни.

Впрочем, он мало думал об этом в тот вечер. Он вообще мало думал – только рычал от удовольствия (то мысленно, то вслух), мочалкой сдирая с себя засохшую грязь, промывая корочки на ранах, ужиная горячей едой… Зельдор принял их более чем гостеприимно. Выйдя из ратуши после переговоров с городскими властями, лорд Толмэ объявил, что их крошечное потрёпанное войско – просто армия героев в глазах местных. «Пусть мы не отстояли земли на севере, но отстояли свою честь и жизнь! – восклицал он, озабоченно потирая ввалившиеся щёки. – Любой город в Дорелии был бы счастлив стать нашим убежищем».

Правда, Вилтору показалось, что лорд слегка покривил душой: хмурые взгляды людей, на голову которых вдруг свалилась толпа израненных нахлебников, выражали что угодно, только не восторг… Но в тот момент это было совершенно не важно.

Их расселили там, где нашлось место; лишь немногим повезло оказаться среди стражников – остальные довольствовались гостиницами и приютом для бедных при местном храме Эакана, бога воздуха. Лорда Толмэ пригласил к себе толстый, страдавший одышкой градоправитель. Не очень уверенно он провозгласил, что считает своей почётной обязанностью принять в собственном доме королевского полководца. Пока они растекались друг перед другом в любезностях, Вилтор глазел по сторонам и мечтал, как поест наконец-то по-человечески и, может, даже выспится на перине… В битве на равнине Ра'илг и переходе через лес он похудел так, что чуть позже с трудом узнал себя в зеркале. Если бы госпожа Мейго увидела его в нынешнем состоянии, в дорелийской армии не поздоровилось бы всем поимённо, начиная с самого лорда Толмэ.

Гоннат, стоя с ним рядом, хохотал то над кучей конского навоза прямо посреди площади (наверное, не успели убрать), то над прорехой в платье торговки, то над тройным подбородком градоправителя. Он был чересчур возбуждён и никак не мог прекратить смеяться…

Он вообще слишком часто смеялся после битвы. Временами Вилтора пугал этот смех.

Хотя, конечно, это было и не так страшно, как дёргающееся веко лорда Толмэ или взгляд молодого аи Шарга, оставшегося без ноги.

Вилтор пытался разузнать, куда определили Отражений, но пока не смог. Они будто испарились, ещё когда все толпились на площади… А может, и на самом деле испарились – с них станется. Госпожа Индрис, по крайней мере, точно была похожа на сон.

Жуткое разочарование смог возместить только превосходный пшеничный хлеб – горячий, прямо из печки, – который им подали к обеду в казарме. Этот злосчастный каравай чуть до слёз Вилтора не довёл (было бы ужасно стыдно – при всех); его и есть-то было жаль, так это походило на встречу со старым другом… Кто тут мог понять его – сына пекаря?…

Раньше, в Энторе, Вилтор ворчал, когда мать забывала выстирать ему рубашку или когда Дора разбрасывала своих кукол в гостиной. Теперь он искренне ликовал, падая на жёсткую койку в общей спальне стражников; и ему было наплевать на то, что могут подумать зельдорцы. Они просто не понимали, какое море сокровищ в их распоряжении каждый день… Дни в Заповедном лесу подсказали Вилтору, что по-хорошему надо бы благодарить четырёх богов за каждую мелочь вроде той же койки.

Наверное, потому боги и разгневались на Обетованное в последнее время – получали бессовестно мало благодарности.

– Хорошо… – вздохнул Гоннат, стирая пивные усы, и сыто отвалился на спинку стула. – Ты вот веришь, что мы здесь?

– Не особо, – признал Вилтор.

Он поглядывал на Гонната с невольным сочувствием: должно быть, бывшему десятнику вдвойне тяжело будет покидать Зельдор. В битве на Ра'илг он был ранен дважды, мечом и стрелой, и чудом спасся. Выручили его, пожалуй, только ножны, зачарованные госпожой Индрис – те самые, с позолоченными бляшками-листочками, – да врачевание господина Нитлота. Тот вообще много кого вытянул из пасти Дарекры в лесу. Вилтор так зауважал Отражение в последнее время, что даже смотреть боялся лишний раз в его сторону… Раньше он относился так разве что к лорду Заэру (ну, кроме короля Абиальда, конечно; хотя вот это уже спорный вопрос…). Но лорд Заэру был собой – суровым, сухим стариком, всезнающим и всемогущим. А господин Нитлот – лопоухим заморышем, к тому же ужасно высокомерным, чего Вилтор всегда не переносил.

Но он сделал столько для войска лорда Толмэ – причём бескорыстно. Не убежал с феорнцами. Не скрылся в лесу ещё раньше с помощью своей магии, хотя наверняка мог. Не понёсся, сверкая пятками, от недокрыс ведьмы Хелт – Вилтор до сих пор вздрагивал и краснел, вспоминая о животном ужасе, которому не смог воспротивиться… Часть боя после того, как появились призраки-оборотни, он просто не помнил. Всё тогда потонуло в кровавом тумане, и очнулся он уже в лесу – с повязкой на голове, чувствуя себя пережаренным пирогом, от которого остались одни угольки.

– Жаль будет, если нас скоро отсюда погонят, – подтвердил Гоннат размышления Вилтора. Язык у него чуть заплетался – видимо, пиво с отвычки ударило в голову. – А так и будет, запомни. Лорд Толмэ теперь ненавидит белую тварь. Если она сунется к Энтору, он нипочём не усидит тут, в южных землях…

– Но нас меньше пяти десятков, – напомнил Вилтор. – И из них почти все… – он смолк.

– Да ладно, не мнись, – Гоннат беспечно, как в прежние времена, махнул рукой; его курносое лицо лоснилось от веселья. – Почти все калеки. Точно… Только, мне думается, и такая помощь под Энтором будет не лишней.

– Может, она всё-таки не доберётся до Энтора? – с надеждой спросил Вилтор. Что-то противно схватывало внутри при мысли о том, что там, на севере – улочки Энтора, и серебристо-белый дворец короля, и отцовская пекарня… Мать. Урны с прахом деда, бабки и Доры.

Хелт не должна взять Энтор. Какой смысл будет во всём, если она возьмёт его?… Это невероятно. Полный бред.

Гоннат, не отвечая, покачал головой. И правильно: тут лучше было промолчать.

– Там лорд Заэру, – сглотнув, напомнил Вилтор – скорее себе, чем десятнику. – Никто во всём Обетованном не умеет готовить оборону так, как он. В молодости он на своих плечах, можно сказать, вытянул войну с Ти'аргом за приграничные земли…

– То-то и оно, что в молодости, – Гоннат покачал головой и хлебнул ещё пива. Девушка-разносчица, порозовев, то и дело посматривала на него из-за стойки: пускай изранен и на лорда не похож, но ведь все говорят – герой… Он подмигнул ей и вернулся к беседе. – Ты не злись, но старик уже не тот. Он ведь впустил их в страну.

– Это всё агхи! – запальчиво воскликнул Вилтор. Он бы простил Гоннату всё, кроме клеветы на лорда. Им следует всем сердцем желать ему успеха, а не пророчить беду, которая и так близко. – Лорд не ждал, что Хелт прорвётся со стороны гор. Если бы не их предательство…

– Да какой смысл теперь искать виноватого? – Гоннат пожал плечами. – Мы не отстояли равнину Ра'илг – значит, им открыт главный торговый тракт. А немного южнее возьмут – тут им, пожалуйста, и Дьерн, и Большое озеро, и пастбища наши, и замки… Все силы лорд стянул в столицу, так что на пути они не встретят большого сопротивления. Вот и получается… – он послал девушке за стойкой новый взгляд – в меру томный и мрачный, как у истинного рыцаря, потрёпанного боями. Девушка расцвела, точно кремовая розочка на торте. Вилтор, хмыкнув, уставился в кружку. – …Вот и получается, что к Энтору Хелт наверняка придёт. Даже, может, лично приедет. На её месте я бы так и сделал. А это её колдовство… – он выругался, слегка понизив голос: таверна всё же довольно приличная. – Не думаю, что хоть кто-нибудь там знает, как противостоять ему. Пусть лорд соберёт даже всех Когтей и магов Дорелии, ему будет непросто. Если, опять же, Отражения не соизволят явиться – но они не соизволят. Явно решили, что тремя мы обойдёмся…

«Тремя лучшими», – в безмолвной истоме добавил Вилтор. Он сам с трудом в это верил – но сам факт знакомства с господином Нитлотом, госпожой Индрис и Тейором, этим ехидным типом в татуировках и с рысьими повадками, вызывал у него не страх или стыд, а самую настоящую гордость…

Матушка бы этого, конечно, не одобрила. «Разве пристало тебе, юноше из достойной семьи, якшаться с колдунами?» – так бы сказала она. А уж увидев госпожу Индрис, и вовсе заперла бы Вилтора на пару недель, силою родительской воли…

Очаровательные ямочки на щеках, роскошные волосы, зеркальце Отражения на поясе и безмужняя беременность – да уж, госпожа эи Мейго определённо заклинала бы Вилтора не приближаться к букету таких дивных качеств.

Но, к сожалению, он уже приблизился. И ничего поделать с этим не мог, каждый день утопая в золотом сиянии.

Хорошо, что никто вокруг не замечает этого сияния. Гоннат бы его на смех поднял. И правильно, между прочим: не до того сейчас. Да и чаровницы из Долины – печаль не для таких, как Вилтор аи Мейго, наследник пекаря, рыцарь булок… Ох, совсем не для таких.

– И ты пойдёшь за лордом Толмэ в случае чего? Отстаивать Энтор? – спросил Вилтор, хотя и так знал ответ.

Гоннат, старательно выдерживая сумрачный вид, наблюдал за тем, как девушка за стойкой потерянно теребит цепочку дешёвого кулончика. Вилтор понял: у кого-то весна окажется более победной, чем у него… Даже если учесть, что в Зельдоре они совсем ненадолго.

– Само собой, пойду, десятник Мейго… – лукаво сверкнув глазом, рыцарь опрокинул в себя остатки пива. – Я ведь присягал ему на верность. А он присягал лорду Заэру. А лорд Заэру – королю… Вот и получается, – повторил он излюбленную фразу. – Наше дело – драться, а не выбирать. Но, будь у меня выбор, я бы и сам пошёл против белой ведьмы за то, что она сотворила с нами… Сжёг бы её, как недокрысу. Или голову бы отрубил.

Вилтор ухмыльнулся. Угрозы Гонната звучали немного смешно, потому что кровожадностью он вовсе не отличался.

И лишь полминуты спустя до него дошло, как рыцарь назвал его.

– Десятник Мейго?

– Ну да. Старина Толмэ волей-неволей повысит тебя в звании, нас же теперь всего ничего… Ты разве не думал об этом?

Десятник… Надо же. Батюшка обрадуется.

Вот только всё больше растёт вероятность, что ему некому будет передать пекарню…

– Не думал… В лесу было как-то не до того, – он засмеялся и икнул от эля. – Да и раньше тоже, знаешь ли.

– Повысит, повысит, – уверенно закивал Гоннат, а потом кособоко встал, прижимая ладонь к перевязанному месту на животе. Девушка за стойкой, изведясь в ожидании, уже подала кому-то свиную ножку вместо яичницы. – Да и я замолвлю словечко, дружище. Ты хороший боец, обучаемый. Не будь на Ра'илг недокрыс и этой бабы из Отражений, цены б тебе не было… Отвлекает она тебя. Слово рыцаря даю: все беды в Обетованном от баб.