Текст книги "Клинки и крылья (СИ)"

Автор книги: Юлия Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

ГЛАВА IX

Лэфлиенн (западный материк Обетованного). Селение боуги под Холмом

Тааль почему-то не хотелось спать в домике боуги, но остаться на ночь в лесу она бы точно ни за что не решилась. Дана увела её с поляны под множеством подозрительных взглядов, мерцающих в темноте; кажется, здесь не очень-то жалуют чужаков. Прощаясь с Фиенни и объясняясь с остроухим народцем на поляне, Тааль так переволновалась, что мечтала уснуть сразу же, как только предоставится возможность.

Однако выяснилось, что женщина-боуги, похожая на стройного мальчика, не намерена откладывать разговор до утра.

Внутри было уютно и очень славно; Тааль радостно отметила про себя, что новая обстановка после дней в Молчаливом Городе уже не так сбивает её с толку. Впрочем, радость сразу сменилась тревогой. Сколько ещё ей предстоит исказить в себе, чтобы совпасть с новой ролью и помешать тауриллиан? От чего ещё из ценностей и представлений майтэ она должна отказаться?…

Домик Даны, одной из стен приросший к дубу и совсем крошечный снаружи, внутри оказался просторным. На входе Тааль пригнулась, чтобы не стукнуться затылком о притолоку, но потом с удивлением обнаружила, что может полностью выпрямиться. Снова магия?…

В очаге трещал огонь – не такой, как в доме Фиенни, а почему-то зелёный. На полках над ним блестели отчищенные горшочки и плошки. Платяной сундучок стоял между двух кроваток – маленьких, будто бы детских; ковёр на полу, кажется, был каким-то немыслимым образом сплетён из сухих листьев. Узкая приставная лестница вела на второй этаж или, может быть, на чердак; её перила зеленели от вьющихся побегов. Огромная кувшинка в углу, кажется, заменяла стол: по крайней мере, на её лепестках лежали свитки и вощёные таблички, испещрённые знаками. Тааль сразу узнала письменность кентавров. От сияния двух светлячков, беззвучно скользивших под потолком, кувшинка казалась такой белой, что начинали слезиться глаза.

– Проходи, не бойся, – сказала Дана, прикрывая за собой дверь. Она вроде бы осталась спокойной и весёлой, но уши под ёжиком волос воинственно встопорщились. – Здесь ни один возвращенник тебя не достанет.

– Они не обидятся? – спросила Тааль, осторожно выглядывая за окошко, на залитую лунным светом поляну.

– Нет, – махнула рукой Дана. – Посмотри сама, если хочешь. Они уже и думать о нас забыли.

Действительно, пиршество продолжалось: Большой Ли, потирая руки, пододвинул к себе блюдо орехов, Черепашка задумчиво выкладывала из камушков разноцветные узоры, да и красноволосый Лорри уже совсем не казался пугающим. Вскоре снова завизжала музыка, и на этот раз боуги, звонко переговариваясь, начали выстраиваться вокруг пня в хоровод – так и замелькали их зелёно-золотые костюмчики. Маленькая взъерошенная сова, вылетев из чащи, доверчиво ухнула и уселась прямо на плечо Бригхи.

– А Ваш сын? – Тааль смущённо отошла от окошка. – Вы не позовёте его?

– Зачем? – боуги по-мальчишески повела плечом, щёлкнула пальчиками, и на одной из кроватей тут же раздвинулся полог. – Пусть повеселится, нечасто ведь бывает такая ясная ночь… Бригхи едва исполнилось двести восемьдесят, ему рано участвовать во взрослых беседах.

– Да уж, это точно, – проворчал кто-то на кровати, и Тааль увидела боуги-мужчину с полудетским заспанным лицом. Он свернулся клубком на одеяле из утиного пуха, подтянув колени к груди; рядом лежала объёмистая книга. – Разве обязательно было будить меня, золото моё червонное?… Что за великаншу ты привела?

– Это не великанша, а превращённая майтэ, Тааль-Шийи, – Дана решительно потянула на себя одеяло и встряхнула его, заставив боуги подскочить. – Та самая, которую ждут не дождутся наши бессмертные… И тебе пора бы встать, Вирапи: солнце давно зашло.

…Потом они сидели за столом-кувшинкой: по безмолвному повелению Даны её лепестки раскрылись и стали шире. Затем откинулась крышка сундучка, и из него, хлопая углами, вылетела вышитая скатерть. Следом за ней почему-то вылез крупный ёж; он явно проголодался и пофыркивал в поисках не то позднего ужина, не то раннего завтрака. Тааль только успела умилиться, а подвижная Дана уже бросила ежу кусок рассыпчатой булки, которую непонятно откуда извлекла.

– Давайте-ка садиться! – предложила она, по-мужски угловато изгибаясь, чтобы дотянуться до плошек, наспех всунутых куда-то в глубины полки. Чтобы перекричать дудочки и барабаны, всё громче верещавшие снаружи, Дане приходилось почти кричать. – Предстоит важный разговор.

Всё это время Вирапи, сидя на кровати, позёвывал и тёр глаза, но не забывал исподтишка наблюдать за Тааль. Она стояла, растерявшись и не зная, сумеет ли чем-то помочь: с такой скоростью и бесшумной грацией двигалась Дана, накрывая на стол-кувшинку.

– Всегда она так, – вяло вздохнул Вирапи, обращаясь к Тааль. – Вобьёт себе что-нибудь в голову, и её уже не остановить… Лучше сядь: она только злится, когда ей мешают.

Вирапи, однако, тоже поучаствовал в приготовлениях: пальцем с длинным изогнутым ногтем (честно говоря, больше похожим на коготь) начертил в воздухе что-то вроде бутылки. Навстречу ёжику по сухо шуршащему ковру сразу метнулась миска, и кто-то невидимый щедро наполнил её молоком.

По-кошачьи подрагивая острыми ушами, Дана поставила на стол горшок с золотистым маслом. Рядом по щелчку её пальчиков очутилось блюдо, до краёв наполненное нарезанными ломтями хлеба, который теперь для Тааль стал знаком всего человеческого. Чайник тоненько засвистел, и боуги-хозяин одобрительно посмотрел в его сторону.

– Сегодня быстро, – отметил он. Дана закатила глаза с непередаваемым выражением – будто грамотей в кругу тупиц-односельчан…

Как-как?…

Тааль замерла, вжавшись в резную спинку своего стула. Это снова была не её мысль. Такое сравнение – вне горизонта её жизни, её памяти. Неужели сознание ученика Фиенни упрямо продолжает вторгаться в её сознание?…

– Но разве?… – начала она, чтобы отвлечься. Женщина-боуги фыркнула, не дав ей договорить, и бережно сдвинула крышку горшочка.

– Вирапи верит, что его дедушка заговорил чайник, и тот с тех пор различает плохих и хороших гостей. Для тех, кто приходит с честными намерениями, закипает сразу, а остальных заставляет ждать.

– А Вы в это не верите? – спросила Тааль, наблюдая, как супруга Вирапи отмеренными движениями размазывает масло по хлебу. Морщинки на её широком лбу разгладились, а глаза благоговейно засияли. Она не пользовалась магией – видимо, из-за явно особого отношения к маслу в селении боуги. – Таких заклятий не существует?

– Существуют, конечно, – проворчал Вирапи и пододвинул к себе чашку, не коснувшись её. – Сколько угодно. Просто ей кажется, что тогда чайник вообще бы никогда не свистел… Так ведь, ненаглядная моя?

Сердито покосившись на него, «ненаглядная» с ожесточением плюхнула на очередной кусок двойную порцию масла.

– Я не верю в чьи бы то ни было добрые намерения, пока мы здесь – разумеется, речь не о присутствующих, – отчеканила она. – Повторяю в триста тридцать восьмой раз.

– Триста тридцать девятый, – поправил Вирапи.

– Триста тридцать девятый, – исправилась Дана. Уточнение определённо не показалось ей важным.

Оба помолчали. Чайник, разумеется, сам описал круг над лепестками кувшинки (свитки и таблички Дана бесцеремонно сбросила на кровать), и через несколько секунд Тааль уже вдыхала пахнущий травами пар. Странно: она будто бы не уходила из дома Фиенни, и в то же время – всё здесь было совсем иначе…

– Так, значит, это Вы позвали меня? – спросила Тааль, глядя на Дану поверх чашки. Её клонило в дремоту, но сон по ночам, кажется, среди боуги не поощрялся.

Хозяйка кивнула.

– Да, Тааль. Я позвала тебя, потому что услышала, как Лорри трещал о планах бессмертных, – отставив кружку, она аккуратно надкусила хлеб; Вирапи покорно последовал примеру жены. – Об их планах на тебя.

– Что же именно он говорил? – Тааль постаралась не показать, что взолнована. Музыка на поляне становилась всё разнузданнее, меньше и меньше соответствуя её настроению.

– Что тауриллиан ждут невинную майтэ, с которой поделились тайными знаниями сами духи, – тихо проговорила Дана, глядя на неё всё более изучающе. Тааль опять стало не по себе. – Ждут, чтобы совершить какой-то древний обряд, вернуть себе былое могущество и разрушить барьер… Тебе что-нибудь известно об этом?

– Боюсь, не больше, чем вам, – Тааль неуверенно улыбнулась. – Я случайно оказалась посреди всего этого. Случайно покинула своё гнездовье…

– Случайностей не бывает, Тааль-Шийи, – наставительно подняв палец, протянул Вирапи. Тааль заметила, что лучшие куски он оставляет для жены, а ещё – что втихомолку колдует, делая шум за окнами всё глуше и глуше. – По крайней мере, вот в таком смысле.

– Верно, – согласилась Дана. – Обычная беспомощная майтэ не смогла бы пересечь Пустыню Смерти. Её не пропустили бы в город призраков. Духи не говорили бы с ней и не научили бы понимать язык всего живого. Да и просто – она не пролетела бы через земли, охваченные войной… Не смотри так: до нас доходят слухи о событиях вне Холма. Мы знаем, что натворили там кентавры-возвращенники и оборотни-Двуликие, когда рвались услужить тауриллиан…

– Я имела в виду, что никогда не хотела ничего подобного, – попыталась объяснить Тааль. Ей вдруг стало грустно – так, что сердце стянуло незнакомой, усталой болью. – Никогда не хотела решать такие важные вещи. Я не умею это делать… Можете мне не верить, но я самая обычная майтэ. Всё, на что я способна… – она осеклась, взглянув на собственные беспёрые руки. – На что я была способна… Это петь и летать, как тысячи моих сородичей. Вот и всё.

Супруги-боуги переглянулись с нечитаемыми выражениями лиц.

– Но они почему-то выбрали тебя, – мягко сказала Дана. – И духи, и тауриллиан увидели в тебе что-то, чего не нашли в остальных. У тебя высокое предназначение.

– Может быть. Но я не представляю, что именно…

Тааль не смогла продолжать. Не было смысла говорить, что, вполне возможно, из-за этого ненужного «высокого предназначения» она никогда не увидит ни родного гнезда, ни родителей. Что ей до сих пор ничего не известно о первых в жизни друзьях – Турии и Гаудрун. Что любое проявление смелости или доброты – будь то спасённый детёныш женщины-лисицы или бдение в Пустыне – не оборачивалось для неё в этом путешествии ничем, кроме боли…

Что на месте её крыльев теперь пустота, а во снах – чужеземец, принёсший в мир Хаос.

– Ну-ну… – увидев дрожащий подбородок Тааль, пробормотала Дана. – Вот, возьми-ка масла. Очень хорошее масло, у нас знают в нём толк… Ты же, наверное, не личинками теперь питаешься?

– Спасибо, – Тааль сглотнула неуместные слёзы; слава всем ветрам, глаза остались сухими. – Так чем я могу помочь вам? Насколько я поняла, вы и так в безопасности от тауриллиан здесь… Под Холмом.

Вирапи, нахмурившись, поманил с кровати тот самый толстый фолиант. Книга легла ему в руку и, пошуршав для порядка страницами, раскрылась в нужном месте.

– Холм много веков назад возвели наши предки. Они надеялись, что хотя бы так смогут отгородиться от тауриллиан, раз уж оказались вместе с ними за магическим барьером… А преодолеть его, как известно, никому не по силам… Пока что, – он повернул книгу, показав Тааль сероватые листы. – Вот, взгляни.

Большая, тонко выписанная миниатюра (что-то отдалённо похожее попадалось Тааль в книгах Фиенни) раскинулась на весь разворот. Округлый зелёный холм возвышался прямо в пустыне, мало соответствуя пескам и жаре. Вокруг холма выстроились маленькие рыжие фигурки, в которых без труда угадывались боуги; держась за руки, они, похоже, творили магию. От их усилий в Холме раскрывалась маленькая дверца – точно рот исполинской зелёной черепахи. А за ней виднелась удвоенная реальность: речки и ручьи, лес, другие холмы, звери и птицы… Над Холмом и боуги парил кроваво-красный дракон – совершенно не призрачный; в полёте он словно благословлял их творение.

– Они верили, что это поможет им, но горько ошиблись, – продолжал Вирапи. – Власть тауриллиан не так просто преодолеть – это особая власть, проникающая в душу, в самое нутро, – он покачал головой, и в золотистых глазах проступила старая скорбь. – Бессмертные по-прежнему влияют на нас, их благосклонность манит. Поэтому всё больше боуги покидает Холм, чтобы навсегда остаться за его пределами…

– Или просто уходит временами, как Лорри, и отдаёт тауриллиан свою силу, – кивнула Дана. Её лицо стало печальным и задумчивым, очертилось резче. Тааль вдруг впервые остро ощутила нереальность всего, что происходит, всего в доме двух боуги и в этом дубовом лесу… Будто бы летела по прямой, не встречая препятствий, но потом забрала немного в сторону – и вот уже все нормы нарушены, а вокруг – то ли сказка, то ли ночной кошмар.

Такое же чувство преследовало её во снах, где появлялся Альен из-за моря. (Стоит ли называть его «Альеном из Обетованного», если для боуги Обетованное охватывает весь мир?…)

– Отдаёт свою силу? – очнувшись, переспросила она. – Зачем?

– Чтобы они вернулись, я полагаю, – вздохнул Вирапи, откладывая книгу. Принимая ношу, лепесток стола-кувшинки плавно прогнулся. – Чтобы разрушили барьер и воцарились по обе стороны океана, как в прошлом. Им нужна прорва сил, жизненной энергии, чтобы построить волшебный Мост. Для того, наверное, тауриллиан и приманивают к себе смертных – всё больше в последнее время.

Дана сокрушённо постучала пальцами по столу. Ёжик, приняв это за зов хозяйки, затопотал к ней и уселся рядом, обнюхивая ножку стула. Тааль улыбнулась, хотя вообще-то настроя улыбаться у неё совершенно не было.

– Не так давно я выходила на поверхность, чтобы порыбачить… Ну да, иногда я ловлю карпов на поверхности Холма, – встретив взгляд Тааль, Дана приподняла рыжие брови: – А что в этом такого?… Не всё же сидеть здесь, отчищая плошки… – (Вирапи скорбно покряхтел, но ничего не сказал: наверное, давно смирился). – Так вот, неподалёку находятся владения одного из них… И поблизости уже выросли, оказывается, целые посёлки из их прислужников, – боуги сделала паузу, будто давая Тааль время осмыслить это. – Двуликие-оборотни, кентавры, морской народ в реках и тесном озере… Наши сородичи, которых мы считали пропавшими или ушедшими путешествовать, – Дана облизала ложку и сокрушённо покачала головой; в том месте, которого коснулся его язык, ложка ожидаемо позолотела. – И драконы, конечно… Уж не знаю, кто ещё поселился на прочих землях, если даже там такая толпа.

Вот, значит, где все те, о ком говорили как о рабах… Тааль прикусила губу, подумав о Гаудрун и Турии.

– А майтэ? Вы не видели никого из майтэ?… Всё гнездовье моей подруги угнали к тауриллиан силой…

– Не видела, Тааль-Шийи. Мне жаль. Может быть, их держат где-нибудь дальше… Я никогда не захожу глубоко в земли тауриллиан, чтобы тоже не поддаться их очарованию, – она вздохнула. – Это сложнее, чем многие думают.

– Потому наши предки и приняли когда-то правило не выходить из-под Холма, – сказал Вирапи, вряд ли сильно рассчитывая надеясь на успех. – И охота же тебе, ненаглядная моя, раз за разом играть с огнём…

Дана поморщилась.

– Перед тобой сидит та, кому удалось пересечь почти весь материк, чтобы помочь своим близким – а ты говоришь мне об игре с огнём? – она с шутливым укором пихнула Вирапи локтем. – Эх ты, старый ворчун… Тааль-Шийи, я думаю, видела такое, чего мы с тобой не видели даже в юности, когда превращали в серебро отражения звёзд.

Ну что ж… Тааль не хотелось льстить себе, но, наверное, это правда. Особенно в отношении грифов и песчаного старика Хнакки – хоть она бы и не пожелала никому такого незабываемого опыта.

– Так значит, вы позвали меня, чтобы…

– Чтобы предупредить, Тааль-Шийи: ты не должна верить тауриллиан, – сказала Дана, и на середине её фразы музыка на поляне резко смолкла, превратившись в протяжную песню. Одни и те же слова, которых Тааль почему-то не могла разобрать, повторялись снова и снова, наполняя ей сердце тоской, непокоем, ожиданием волшебных и пугающих перемен. – Не должна ни в каком случае – даже если они будут угрожать тебе или твоим друзьям, или сулить тебе новые крылья, или ещё что-нибудь… Запомни это, пожалуйста. В твоих руках – не только твоя судьба, но и тысячи других, включая наши. Не могу сказать, что мы сами от этого в восторге… – Дана посмотрела на слабые, чересчур костистые руки Тааль, словно от них именно сейчас в самом деле что-то зависело. – Но так уж вышло, и придётся тебе принять это.

– Я приняла, – призналась Тааль, слушая песню вместе с забавным сопением ёжика на её фоне. Один из светлячков, покружив по комнате, опустился прямо перед ней. – Если бы не приняла, то осталась бы в Молчаливом Городе.

– Рано или поздно Город исторг бы тебя, – возразил Вирапи. – Живые не могут находиться там слишком долго.

Тааль не ответила. Угадав невесёлое направление её мыслей, Дана поспешно заключила:

– Вот и хорошо. Мне радостно, что мы встретились, Тааль-Шийи. Я хотела убедиться, что ты заслуживаешь выпавшего тебе пути.

– И как, убедилась?… – смешливо поблёскивая глазами, поинтересовался Вирапи. Потом наклонился и подхватил ежа (не задев, стоит заметить, ни одной иголки). – Теперь, думаю, пора уже переправить её благополучно к духам и тауриллиан, пока они не закончили со своим Мостом…

– Ещё не всё, – сказала Дана со странным выражением лица. – Сначала ей надо отдать Нож.

Это слово она с благоговением выделила из прочих.

– Нож? – Тааль нахмурилась. Единственным оружием, которое она готова была переносить в своей жизни, оставался лук Турия. – Но зачем?

– По сути дела, ты идёшь на битву, Тааль-Шийи, – тепло улыбнулась женщина-боуги, и песня за окном протестующе усилилась – так, что на неё откликнулась сова. – А воину нужно оружие.

* * *

Дана поднялась наверх по увитой растениями лесенке и через пару минут спустилась. Сначала Тааль слышала её бодрые, по-мальчишески упругие шаги, а затем – только тишину. Маленький Вирапи всё сидел напротив и смотрел на неё, задумчиво поскрипывая стулом.

– Знаешь, Тааль-Шийи, я ведь ожидал увидеть тебя другой, – вдруг сказал он. – Более… мужественной, наверное. Более агрессивной. Когда Дана рассказала мне, кого и зачем ищут тауриллиан, я подумал: что ж, раз все майтэ гнездятся в северной части материка, долгое путешествие закалит её. Я ждал воительницу – как и все сиденцы, пожалуй.

«Он ждал Гаудрун, – поняла Тааль. – Гаудрун – вот кто действительно нужен и им, и всем пленникам тауриллиан».

Ей стало немного грустно, но не стыдно, как было бы ещё пару лун назад. В конце концов, она такая, какая есть, и вряд ли волшебникам-боуги или даже духам под силу это исправить.

– А кого ты видишь вместо воительницы? – тихо спросила она.

Усмехнувшись, Вирапи указал на ежа. Тот продолжал ластиться к ногам Тааль, будто приручённый котёнок.

– В тебе слишком много нежности. Я вижу запутавшуюся, невинную девочку, которая никогда не сталкивалась с магией. Которую против её воли втянули во что-то очень древнее… – боуги помрачнел, сведя на переносице рыжие брови, и некоторое время молчал. Потом достал из нагрудного кармашка футляр с пенсне (такие же стёклышки Тааль видела у Фиенни – мастер-зеркальщик в первый же вечер любезно объяснил ей, для чего они нужны) и занялся их сосредоточенным протиранием. Чтобы не смотреть на неё, наверное. – …Древнее и грязное, я бы сказал. И не то чтобы я полностью одобрял свою ненаглядную, – он вздохнул, прислушиваясь к тишине наверху. – Хоть она и ненаглядная, спору нет.

– Почему? – удивилась Тааль. – Вы бы предпочли, чтобы я сразу отправилась к тауриллиан, даже не обговорив план действий с вами и духами-атури? Со всеми, кто против?…

– Смешно – «план действий»… – Вирапи покачал головой, его острые уши дрогнули, а в лице появилось затаённо-печальное знание. Точно такое же выражение промелькивало у Турия, а Ведающего из гнездовья Тааль сопровождало всегда. – Не может с ними быть никакого плана, о юная майтэ. Ты просто не имела дела с тауриллиан… И – да, я предпочёл бы так, раз уж ты сама рвёшься к зверю в когти. Потому что Дана хочет отдать тебе…

Тут снова раздались лёгкие шаги Даны, и Вирапи не договорил. Тааль встала (ёжик разочарованно пискнул); она уже смирилась с тем, что этой ночью нечего надеяться на сон. Недолгий отдых в доме Фиенни уже позади. Никто больше не станет жалеть её, и никто не окружит её путь жасминовыми кустами…

Дана, улыбаясь, торжественно подошла к Тааль. Она держала нож – просто длинный нож с широким лезвием, – но по меркам её роста он казался скорее коротким мечом. Тааль, как любая майтэ, поглядела на лезвие с отвращением. Даже рукоять, которую украшал изящный орнамент из дубовых листьев, не могла победить в ней древний ужас перед заточенным железом.

– Это Нож Холма, Тааль-Шийи. Оружие наших предков… Такой же есть у каждой семьи под Холмом, и свой мы вручаем тебе, – Дана убрала подарок в кожаные ножны и протянула его рукояткой вперёд. – Он защитит тебя в опасности и подскажет, что делать, когда нужен будет правильный выбор. Если такая пора настанет, просто возьми его… – Дана сделала многозначительную паузу; Вирапи, отвернувшись к окошку, махал Бригхи, с которым Большой Ли разучивал диковатые танцевальные движения. – Возьми – и не ошибёшься.

Тааль нерешительно взяла нож и попробовала заглушить все дурные предчувствия… Отказ от такого почётного дара будет выглядеть как оскорбление. Можно спрятать его куда-нибудь и забыть. Всё просто.

– Ты предпочитаешь выйти на поверхность прямо сейчас? – спросила Дана, и в напористо-ласковой интонации уже ощущался ответ. Так майтэ из становящегося на крыло молодняка подначивали друг друга перед полётом – «А слабо тебе сделать двойную петлю против западного ветра?… Да точно слабо!» – Чтобы посовещаться с атури, я хочу сказать. Думаю, они уже ждут тебя в Золотом Храме.

– Где?…

Почему-то Тааль представляла себе, что атури будут говорить с ней в родной, так сказать, среде: как Эоле у водоёмов и Хнакка в песках. Храм… Это пугало сильнее, чем Нож Холма в руке.

– В Золотом Храме, Эанвалле на языке тауриллиан, – пояснил Вирапи. – Они возвели его, когда первые боуги укрылись под Холмом – в основном, чтобы обозначить границы своих владений… Ну, и ещё в знак уважения к духам, конечно. По-моему, нет прекраснее места в Лэфлиенне – да и во всём Обетованном, возможно.

Тааль немного поразмыслила для приличия. Ёжик, уже позабыв о новой привязанности, отбежал прочь, к мисочке с молоком; это было даже слегка обидно.

До сих пор Тааль казалось, что самое прекрасное место Лэфлиенна – это Молчаливый Город. Или гнездовье на Высокой Лестнице – если считать только живые места…

– Я очень благодарна вам за встречу, за приют и советы, – проговорила она, поклонившись боуги, как учил её Фиенни. – И за ценный подарок. Обещаю, что не забуду о ваших сородичах… там. Проводите меня, пожалуйста, к Золотому Храму.

Ещё совсем чуть-чуть, и она встретится с гостем своих снов. Встретится и расскажет, как сильно его ждёт тень учителя.

Резные дубовые листья на рукояти впились Тааль в ладонь – словно скрепляли печать договора.