Текст книги "Жена Кукловода (СИ)"
Автор книги: Юлия Данцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
У Людмилы перехватило дыхание от сказанного Русланом. Фарс, розыгрыш... Этого не может быть на самом деле… Так не бывает…
– Договор об обмене властью не имеет юридической силы, – хрипло произнесла она и с надеждой посмотрел на мужа. – Тем более в России. Ведь так?
– Так. Но завещание совершено в Швейцарии. К нему применяются законы страны совершения. И по ним любые оговорки в завещании допустимы. Самые экстравагантные. Последняя воля неоспорима.
Людмиле стало страшно от того, как прозвучал голос Руслана. Безучастный и ледяной. Чужой.
И внезапно ее осенила страшная догадка.
– Ты… ты знал?! Знал…
Людмила хотела вскочить, но Руслан схватил ее за руку, причиняя боль.
– Сядь. Я тебе все объясню. Позже.
– Герр Сикорски, – немец обеспокоенно поерзал в кресле. – Ихь битте… Фрау унд фройляйн понимайт, что есть ворбехальт?
– Да, герр Райшнер. Я все доходчиво объяснил.
– Зер гут, зер гут. Ауфидерзейн.
Немец сложил бумаги в папку, аккуратно завязал тесемки и спрятал ее в портфель. Потом церемонно раскланялся и вышел в прихожую. Руслан пошел проводить его.
Людмила все еще не могла осознать услышанное. Анна – собственность ее мужа. И это больше не Игра, не их пятничные развлечения. Она вещь. Часть наследства Шталя. Как те статуи нагих рабынь в индийском будуаре на канале Грибоедова. Рабыня…
Людмилу бросило в дрожь. Она никогда не думала об Анне так.
– Милая…
Руслан вернулся в гостиную и сел рядом с Людмилой на диван.
Она вздрогнула и инстинктивно отшатнулась.
– Это абсурд. Анна – не вещь. Ты не можешь…
Руслан взял ее за запястья.
– Ты взволнована. И устала. Поговорим завтра…
Людмила вырвала свои руки и вскочила.
– Тут не о чем говорить! – ее голос истерически сорвался. – Позвони этому немцу и скажи, что ты отказываешься от наследства!
Руслан покачал головой.
– Ты осознаешь, от чего? Ты видела список имущества? Мы о таком и мечтать не могли…
– Какая разница! Анна не вещь, не рабыня! Это… мерзко!
– Господин…
Дрожащий голосок Анны прозвучал так неожиданно. Потрясенная Людмила совсем забыла о том, что девушка тоже здесь.
Вдруг Анна встала с дивана и, сделав шаг, опустилась перед Русланом на колени, прижалась губами к его руке. Потом, не поднимая глаз, спросила:
– Господин позволит рабыне уйти?
Людмила словно во сне увидела, как Руслан едва заметно улыбнулся, погладил Анну по щеке и сказал:
– Да, конечно. Иди.
Все еще не веря, что это происходит на самом деле, Людмила задохнулась от обиды и ярости. Больше выносить все это она была не в силах.
В тот вечер Людмила впервые заперла дверь своей спальни. Лежала, зарывшись лицом в подушку, слышала, как Руслан осторожно подошел к двери, подергал за ручку, потом тихо постучал.
– Уходи, – сказала она глухо, – я не хочу тебя видеть.
Прорыдав полночи, она под утро забылась зыбким, тяжелым сном.
Утром проснулась, будто от пощечины. В доме было подозрительно тихо. Только Дарик поскуливал у порога запертой спальни. Накинула халат и, даже не взглянув на себя в зеркало, вышла в коридор. Часы показывали десять утра. Тихо подошла к двери Руслана, прислушалась. Посомневалась и открыла – комната была пуста. Похолодела и почти бегом бросилась к двери гостевой спальни. Анны в комнате не оказалось. И ее вещей тоже.
Сердце сжалось, ослабели колени, на лбу выступил холодный пот. В висках больно застучали молоточки… Руслан оставил ее… ушел навсегда…
Людмила бессильно сползла на пол в гостиной, обняла руками колени, разрыдалась, горько и безутешно. Вокруг нее вился Дарик, скулил, пытался лизнуть в лицо, лаял на нее, сбитый с толку странным и непонятным поведением хозяйки. И она вдруг обняла пса за шею, зарылась лицом в его густую шерсть, и продолжила безутешно рыдать.
Так их и нашел Руслан, когда она, обессиленная, уже не могла больше плакать, а только беззвучно всхлипывала.
Дарик высвободился и рванулся навстречу хозяину.
Увидев ее на полу, Руслан охнул, подбежал, рухнул перед ней на колени, сгреб в объятия.
– Что? Плохо? Тебе плохо?
Людмила только помотала головой и сделала слабую попытку освободиться. Но Руслан прижал ее к груди сильнее, подхватил на руки и отнес в спальню. Уложил в кровать, лег рядом, стиснул, не давая вырываться, и прошептал на ухо:
– Все… все… я с тобой. Я рядом… успокойся, пожалуйста… Ты как всегда не дала мне договорить и объяснить.
Людмила еще пару раз попыталась его оттолкнуть, но силы кончились, и она обмякла в объятиях мужа. Руслан встал, спустился на кухню и вернулся со стаканом и таблетками. Поднял ее, заставил сесть, поднес к губам холодное стекло. Она послушно проглотила лекарства.
Забрал у нее стакан. Поставил на тумбочку. Сел на постель. Она опустила голову, обхватив колени, прячась.
Он обхватил ладонями ее лицо, поднял, заставил посмотреть на него, и строго произнес:
– Ты должна меня выслушать.
Она всхлипнула, и он смягчился:
– Ну что ты себе напридумывала?
– Я… теперь тебе не нужна, – выдохнула она, – не нужна…
Слезы опять потекли по ее щекам, и Руслан нежно стер их.
– Почему ты так решила?
– У тебя теперь есть… Анна…а я… я…
Она опять разрыдалась.
Он сжал в ладонях ее лицо:
– Ты моя, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – И мне никто больше не нужен. Это все ради нас. Ты понимаешь? Ради нас… А договор… Это нужно не мне. Так хотел Шталь. И это нужно Анне. Поэтому Шталь поступил так в своем завещании. Только ради нее. Он мне доверял, понимаешь? Знал, что я не воспользуюсь своей властью над ней ей во вред.
– Но ты, ты… как ты мог с ней так?
Она опять увидела Анну на коленях перед Русланом, и его снисходительную улыбку.
– Это было спонтанно! Помнишь, Вольский говорил о потрясении… Ей стало лучше!
– И тебе, – Людмиле вдруг стало обидно за себя и за Анну, – тебе ведь не хватает всего этого, признайся, ведь так?
Он отпустил ее и отвел взгляд.
– Я не хочу тебе врать. Мне очень нравились наши игры, – его голос звучал глухо, – Теперь мне осталось только председательство в сообществе. Хотя бы это я могу себе позволить?
Он поднял на нее глаза, и ей снова стало не по себе. На нее снова смотрел не Руслан. Властный и жесткий Кукловод.
– Но я не намерен нарушать наш главный предел – супружескую верность.
Она затихла, подавленная страстью и болью в его голосе.
– Ты не сможешь так…– Людмила схватила его ладони, прижала к губам, – Пожалуйста… пусть все будет как прежде…
– Нет, – его голос дрогнул, он вырвал руки и прижал Людмилу к себе, не давая вздохнуть, – нет… Ты слишком мне дорога… Слишком… Потерять тебя… самое страшное в жизни. Я так тебя люблю…
Горячие губы Руслана нашли ее, искусанные и распухшие от слез, и впервые за много дней поцелуй был по настоящему страстным и горячим. Жадные нетерпеливые руки срывали одежду, сжали грудь, опрокинули Людмилу на кровать…
Она извивалась, выскальзывала из одежды, задыхалась от счастья, и опять плакала, а он собирал ее слезы губами и все шептал ей нежные слова…
Вся накопившаяся страсть будто прорвалась, и Людмиле на минуту стало страшно от его безумного напора. Боль и удовольствие опять сплетались для нее в одно невероятное чувство, заставляли кричать от восторга. И если бы в этот момент ее сердце снова остановилось, она не желала бы для себя другой смерти…
Теряя сознание, она смогла только прошептать ему: «Люблю» и перестала чувствовать свое тело…
Но эта их безумная ночь стоила дорого. Людмиле под утро стало хуже, снова сбился сердечный ритм, она потеряла сознание и Руслан вызвал скорую.
Глава 22
За холодным синим стеклом толпились белые клочки снежной ваты. Они суетились, расталкивали друг друга, как любопытные дети, хотели прильнуть к окну, заглянуть туда, по другую сторону тонкой прозрачной преграды. Людмила приложила ладонь к ледяной поверхности, зябко поежилась, но заставила себя не отнять руки. А хлопья снега, словно привлеченные теплом, еще решительнее проталкивались к окну, льнули, липли, таяли, стекали крупными каплями.
– Людмила Евгеньевна! Ну что вы опять у окна? Простудитесь!
Дежурная медсестра вошла в палату с двумя пластиковыми стаканчиками.
– Давайте-ка примем лекарства и спать.
– Не хочется, Леночка. Опять эти сны.
Которую ночь Людмила мучилась кошмарами – то блуждала в ледяном лабиринте, то проваливалась под лед, захлебывалась и не могла найти полынью, то ее хоронили заживо в хрустальном гробу.
Людмила отошла от окна и села на кровать.
– Ничего, сегодня никаких снов. Руслан Николаевич выписал снотворное. Спать будете, как младенец.
– Он уже ушел? – спросила Людмила.
Легкая досада на мужа уколола занозой. И тут же ей стало стыдно. Чем она лучше других пациентов? А дома Дарик, не выгулянный и не кормленный.
– Нет, ну как же он уйдет. Сначала к вам.
В голосе медсестрички почудилась ревность. Людмила горько усмехнулась.
Леночка поставила на тумбочку стаканчики.
– Не забудьте про лекарства. А я пойду. Спокойной вам ночи. Без снов.
– А тебе спокойного дежурства. Спасибо.
Дверь палаты закрылась, и тишина обняла мягкими лапами. Слышно было, как еле слышно шуршат снежинки по стеклу.
Людмила забралась в холодную постель, съежилась, натянула одеяло по самые уши.
– Спишь уже?
Она выглянула наружу.
– Не спится. Холодно.
Руслан присел на постель, взял ее руки в ладони.
– Сейчас скажу, чтобы принесли обогреватель. Тоже мне, вип-палата. Холодина! Вот и руки ледяные.
Пальцы мужа, теплые, сильные, привычно нащупали на запястье пульсирующую венку.
– Я в норме, – буркнула Людмила. – Домой хочу. Отпустишь?
Руслан посмотрел на нее с укором.
– Ну что ты как ребенок! Кардиограмма еще не очень. Потерпи.
Поднес к лицу ее руки, подышал на ладони.
– Ну вот. Согрелась?
– Да. Иди уже домой. Поздно. Дарик извелся.
Руслан вздохнул.
– Бедный пес. Стосковался по хозяйке. Ничего, до конца недели потерпим. А в пятницу отвезу тебя домой.
– В пятницу…Еще целых два дня! Так долго!
– Вот правда, капризный ребенок.
Руслан осторожно коснулся губами ее лба. Людмила едва сдержалась, чтобы не отшатнуться. Она ненавидела, когда он целовал ее так.
– Иди. Выпью снотворное и попробую заснуть.
Подождала, пока Руслан уйдет и взяла стаканчик с таблетками. Высыпала на ладонь. Долго смотрела на розовые капсулы. Потом ссыпала их обратно и решительно отставила.
Это ее сны. Она не будет от них трусливо прятаться.
Но заснуть Людмила смогла только под утро. Все думала, думала, думала. Мучительно, безнадежно. Слова Руслана о нерушимости их предела, все больше казались пафосными и неискренними. Людмила снова и снова вспоминала Анну на коленях перед Русланом, ее молчаливую покорность и снисходительную улыбку мужа. С горечью она понимала, что пресловутый предел лопнет как мыльный пузырь, это просто дело времени. Рано или поздно Руслан не сможет больше сдерживаться, а Анна, вымуштрованная Шталем до абсолютного растворения в чужой воле, конечно, не сможет ему отказать. Ниточки, что связывали Людмилу с мужем, и казались такими прочными, истончались, рвались одна за другой. Как это остановить?
В четверг вечером она снова стояла у окна. Все смотрела и смотрела на снегопад за окном. Пока голос мужа не вывел ее из задумчивости.
– Ну что, дождалась. Завтра домой.
Руслан обнял Людмилу за плечи, прижал к себе. Стало тепло и уютно. Снежинки за окном снова завистливо льнули к стеклу, будто хотели украсть частицу этого тепла.
– Что ты решил с Анной? – вдруг спросила она. И замерла в ожидании ответа. Неясное предчувствие, что единственно верное решение близко, и что оно зависит от того, что скажет Руслан, зазвенело в висках натянутой до предела струной.
– Ты о чем? – немного фальшиво удивился Руслан.
Было ясно, что он ожидал этого разговора.
– Ты знаешь. Так что?
Руслан резко развернул ее к себе. Сильные пальцы впились, причиняя боль. «Синяки будут, – подумала Людмила машинально, но вырываться не стала.
– Опять за свое? Сколько можно повторять, наш предел…
Нахмурился, сдвинул брови, грозно навис над ней. Привычно почувствовала себя слабой, маленькой, так захотелось просто согласиться со всем, что он скажет. « Держись, – приказала себе.
– А почему ты злишься? Значит, отпустить Анну ты не хочешь.
– Я объяснял, – раздраженно произнес он, отпустил ее, отошел, сел на кровать.– Это ради Анны. Она не готова к самостоятельной жизни, ей нужен покровитель.
– Покровитель… или господин? А тебе нужна саба…
– Нет! – почти выкрикнул он и вскочил.
Снова подошел к Людмиле, больно сжал ее запястья.
– Ты всерьез думаешь, что я могу… с Анной?
– Не сможешь? – спросила Людмила спокойно и немного насмешливо и удивилась сама своему спокойствию.
– Конечно нет! Но у меня есть обязанности по отношению к Анне. Я должен заботиться о ней. Так хотел Шталь.
И внезапно неясные обрывки мыслей, догадки и предчувствия сложились в ясное и твердое решение.
– Отлично, – улыбнулась Людмила. – Мне понадобится помощь по дому, пока совсем не приду в себя.
Руслан посмотрел удивленно, еще не понимая, к чему она клонит.
– Я же предлагал тебе давно домработницу. Ты категорически отказалась!
– Анна могла бы переехать к нам.
Руслан отпустил ее руки и посмотрел с подозрением.
– Ты уверена, что так будет лучше?
– Да, – ответила она твердо. – Только давай договоримся сразу. Пообещай, что не воспользуешься оговоркой завещания Шталя. А если все-таки…
Людмила запнулась, не в силах сказать это вслух. Даже не произнесенные, слова больно резали как острые льдинки.
– Обещай, что будешь со мной честным.
Руслан отвернулся к окну. Молчал, наблюдая, как липнут к стеклу мокрые хлопья снега. Минуты тянулись и тянулись, Людмила уже решила, что он откажется. И тогда это будет означать самое страшное – ей не за что больше бороться.
– А знаешь, – Руслан повернулся к ней и мягко улыбнулся. – Ты права. Так будет лучше. Для всех.
И снова она оказалась в сильных и теплых объятиях. И выбираться из них совсем не хотелось. Спрятала лицо у мужа на груди.
– Не оставляй меня тут. Забери домой, – шепнула она.
– Хорошо.
Мягкий поцелуй, в губы. Она ответила, чуть нетерпеливее, чем хотела сама.
– Собирайся. Пойду, принесу вещи.
Людмила вышла на крыльцо кардиологического отделения и с наслаждением несколько раз глубоко выдохнула и вдохнула, будто хотела избавиться от больничного воздуха. С темного, будто обтянутым серым плюшем неба все сыпались и сыпались тяжелые мокрые хлопья.
В начале улицы машина завязла в снегу. Руслан остался ее откапывать, а Людмиле пришлось идти пешком, сумка показалась тяжелой, руки немели, Людмила оступалась и увязала в рыхлом, мокром месиве.
Калитка открылась с трудом, дорожку к дому совсем засыпало. Людмила осторожно поднялась по ступенькам на крыльцо, стянула с рук перчатки, подышала на пальцы, и едва не уронила ключи в снег.
За дверью нетерпеливо скулил стосковавшийся по хозяйке Дарик, и как только Людмила открыла дверь, едва не сбил ее с ног. Пес прыгал ей на грудь, лаял, пытался лизнуть в лицо, тыкался носом в руки, тянул зубами сумку из рук. Потом умильно улыбаясь особой собачьей улыбкой и виляя хвостом, торжественно притащил Людмиле тапочки.
Людмила прошла по дому, зажгла свет, хотя на дворе еще был день. Она не любила полумрака, а из-за снегопада было сумрачно. Поморщилась, заметив слой пыли на мебели и стеклянных полках с куклами. Прошла на кухню и облегченно вздохнула: в раковине не было грязной посуды, все было на своих местах. Поставила чайник, протерла мойку и стол, на ее взгляд, недостаточно чистые. Переставила тарелки в сушке – по размеру.
Но Анне все равно нужно было позвонить.
Слушая длинные гудки, все пыталась представить – что же скажет Анна в ответ на ее предложение?
Анна взяла трубку не сразу, Людмила уже хотела нажать отбой.
– Мила! Тебя выписали!
Радость в голосе Анны была искренней. У Людмилы немного отлегло от сердца.
– Да, я дома. Мы с Русланом хотели тебя пригласить к себе. Сегодня. Приедешь?
– Но… – Анна смутилась, засомневалась, – на улице такой снегопад…
– Попрошу Руслана, он приедет за тобой. Все равно застрял в начале улицы. Соглашайся, пожалуйста.
Анна молчала. Через восемь ударов сердца, наконец, ответила:
– Хорошо.
– Отлично! Пойду печь твое любимое печенье. Если только в холодильнике найдется хоть что-то съедобное.
Не успела нажать отбой, как телефон выдал рингтон Руслана.
– Ну что? Позвонила? Ехать за ней?
– Да, Анна согласилась. Поезжай.
– Отлично! Все равно к дому не прорваться. А пока может трактор пустят, дорогу прочистят.
Голос Руслана показался ей слишком воодушевленным. Снова заныла занозой ревность. Но Людмила загнала ее поглубже.
Несколько часов до приезда Руслана Людмила заняла готовкой, уборкой – но все равно не могла избавиться от тревоги и волнения. Часто выглядывала в окно гостиной, что выходило на подъездную дорожку, наконец, разглядела за серой пеленой снегопада размытые силуэты, и услышала, как Руслан потопал, отряхивая снег с обуви.
– Как вкусно пахнет!
Людмила вышла в коридор: Руслан уже снял свое пальто и помог Анне. Потом обнял Людмилу за плечи.
– Как же хорошо, что ты дома.
Его слова прозвучали натянуто и немного фальшиво. Или просто показалось.
Анна нервно теребила ручки сумки, пока Людмила не отобрала ее и не поставила на полку.
– Пойдемте ужинать. Сама соскучилась по дому. Ненавижу больницы.
– Родная, я обещаю, это в последний раз. Больше не позволю такого…
Людмилу покоробило от этих слов Руслана. Она посмотрела ему в глаза, долго, пристально, пытаясь понять, правильно ли его поняла. И так надеялась, что ошиблась.
Руслан смутился и попытался неловко пошутить:
– Верно говорят: сапожник без сапог. Чтобы не страдала моя репутация, будем лечить тебя амбулаторно.
– Может вообще не надо больше лечить? Можно я просто буду жить. Спокойно, -
выпалила Людмила на одном дыхании и сама удивилась, как резко это прозвучало
Руслан удивленно вскинул брови, Анна вздрогнула, как от удара.
Людмиле стало стыдно перед подругой. В этом абсурдном и болезненном треугольнике, созданном злой волей покойного Шталя при участии Руслана, Анна была самым слабым звеном, бесправной вещью.
Ужинали молча. Звякала посуда, громко тикали часы, Дарик вздыхал, стучал хвостом, переходил от одного к другому, но хорошее воспитание не позволяло ему скулить и лаять. Наконец, пес понял, что ничего не перепадет со стола, и со скорбным вздохом отправился к себе на лежанку, одарив напоследок хозяев и гостью долгим взглядом с немым укором.
После ужина Людмила взялась убирать посуду, Анна вскочила, чтобы ей помочь.
– Оставьте. Сначала поговорим, – приказал Руслан.
Анна тут же оставила тарелки, села, опустила голову и сложила руки на коленях. Людмиле стало тошно от этой безмолвной покорности. «Она не виновата, – упрекнула Людмила себя, – такой сделал ее Шталь».
– Ну хорошо. Хотя убрать посуду – минутное дело.
Руслан усмехнулся. Потом обратился к Анне:
– Мила хотела предложить тебе переехать к нам. Хотя бы на время, пока не восстановится окончательно. Что скажешь?
Девушка подняла голову и удивленно посмотрела на Людмилу.
– Я… не знаю…так неожиданно…
Анна выглядела совершенно сбитой с толку.
– У тебя же нет работы? – спросила Людмила и накрыла ее ладонь своей.
– Нет.
– Ну вот. Будешь помогать мне. Это ненадолго. А потом подыщем тебе занятие.
Анна беспомощно посмотрела на Людмилу, перевела взгляд на Руслана и тут же, смутившись, опустила глаза.
Людмила вдруг поняла – им нужно поговорить наедине.
– Милый, выведи собаку.
Руслан посмотрел на нее внимательно, но спорить не стал. Молча встал, пошел в коридор, обулся, надел куртку и позвал Дарика. Пес радостно метнулся на голос хозяина. Хлопнула дверь, и Людмила с Анной остались одни.
Несколько секунд они сидели молча. Людмила подбирала слова, чтобы объяснить подруге, что они должны стать теперь не просто друзьями, сообщниками.
– Анечка, так будет лучше для всех. Поверь мне, – сказала Людмила очень тихо, только для подруги.
Анна напряженно молчала и скручивала салфетку в тугой жгутик.
– Подумай сама, – продолжила Людмила. – Тебе нужна поддержка, мне тоже. Вместе мы справимся. Ты мне доверяешь?
Анна тихо всхлипнула.
– Я не знаю…У меня будто душу вынули. Как часы остановились внутри. Остановились, когда Мастер… ушел.
Людмила смотрела в ее отчаянные, полные слез глаза. Горло перехватило от острой жалости и сочувствия.
Она обняла подругу за плечи.
– Доверься, мы справимся, – горячо шептала на ухо, а слезы катились и катились по щекам, капали на скатерть, на неубранную посуду.
Хлопнула входная дверь, в дом ворвался Дарик, остро запахло мокрой собачьей шерстью, морозом и снегом. Следом вошел Руслан, отряхнул с капюшона куртки снег, и застыл в прихожей.
Людмила сидела на диване, Анна тихо плакала у нее на плече. Руслан постоял немного и молча прошел в кухню – ставить чайник. Заглянул в зал, вопросительно посмотрел на Людмилу – она отрицательно покачала головой.
– Можно мне… домой, – всхлипнула Анна.
– Вряд ли сегодня мы сможем выбраться. – Руслан произнес это неожиданно мягко, будто извинялся. – Машину-то бросили в начале улицы. И теперь ее уже засыпало, наверное, до крыши.
Но Анна все равно вздрогнула от звука его голоса. Людмила крепче обняла ее за плечи.
– Иди, разбери постель в гостевой. Анечка останется. Хотя бы до завтра.
Этой ночью Людмиле не снились кошмары. Она лежала с открытыми глазами на плече у Руслана, боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть давно забытое ощущение уюта и спокойствия, вслушивалась в тишину, а снегопад продолжал укутывать дом в белое ватное одеяло.
Утром ее разбудил тарахтящий на весь поселок трактор.
Руслана уже не было. Людмила нехотя вылезла из-под теплого одеяла, закуталась в махровый халат и спустилась вниз. Дарик поднял голову, спрыгнул с лежанки и потрусил на кухню.
– Забыл тебя покормить хозяин? – спросила Людмила. – Или пытаешься схитрить?
Пес преданно смотрел в глаза и мел хвостом.
– Ладно, будем считать, что убедил.
Людмила включила кофемашину, через несколько минут волшебный аромат кофе наполнил кухню.
– Доброе утро…
Анна вошла, присела на краешек стула начала теребить краешек скатерти.
– Доброе! – бодро отозвалась Людмила, – сейчас кофе будет. Что будешь на завтрак?
– Не смогу, – сказала Анна невпопад и опустила голову. Тонкие пальцы заплетали бахрому скатерти в косички.
Людмила поставила перед подругой чашку с кофе и села напротив. Какое-то время они сидели в молчании. Дарик подошел, положил Анне на колени голову. Девушка бросила заплетать косички и погладила собаку.
– Иди на место, – строго сказала Людмила.
Дарик горестно вздохнул, отошел несколько шагов, оглянулся, словно надеялся, что хозяйка передумает.
– Место, – повторила Людмила. Еще один шумный вздох, укоряющий взгляд из-под сдвинутых «домиком» бровей, цокание когтей по паркету – и Людмила с Анной остались одни.
– Не спала почти до утра, – тихо сказала девушка. – Думала. Так и не поняла…зачем?
– Что зачем, Анечка?
Людмила почувствовала, что нужно дать Анне выговориться, раскрыться. Она знала по себе – как это больно, когда внутри все смерзлось в каменный комок.
– Мне лучше уехать.
Снова бахрома стала превращаться в тугие косички.
– Совсем. К родителям, в Кингисепп. Только не знаю…как сказать…ему.
Анна совсем смутилась.
– Спасибо тебе, – просто сказала Людмила.
– За что? – удивилась девушка.
– Что не назвала Руслана «господин».
Анна посмотрела отчаянно, губы ее дрогнули.
– Не плачь. Ты ни в чем не виновата.
Анна упрямо покачала головой.
– Виновата. Нужно было отказаться.
– Это мой муж должен был…
Людмиле было больно и обидно за девушку, из которой Шталь сделал безвольную игрушку. Эта безмолвная покорность, привычка винить во всем себя въелась, будто угольная пыль в лицо шахтера. Возможно ли это изменить? Но другого выхода нет. Ни для Анны, ни для нее.
Новый год, до которого вроде было еще целых две недели, как всегда подкрался неожиданно. Тридцатого числа утром вдруг оказалось, что не все подарки куплены, праздничное меню не продумано и нет самого главного – елки.
К счастью была суббота, и Руслан был немедленно отправлен в город со списком покупок и продуктов, в том числе и хвойного чуда.
Людмила и Анна с энтузиазмом занялись уборкой, Дарик был изгнан на улицу, чему был несказанно рад, носился по рыхлому свежевыпавшему снегу, взрывал искрящиеся фонтанчики из-под лап, радостно лаял словно щенок. Людмила вдруг ощутила то давно забытое ожидание чуда и праздника, робкую надежду, что все еще образуется.
Ближе к обеду Анна вошла на кухню, присела на краешек стула и сказала:
– Можно тебя попросить об одолжении?
Людмила посмотрела на нее удивленно:
– Конечно можно! О каком?
Тонкие пальцы девушки снова принялись мучить бахрому скатерти.
– Попроси, пожалуйста, отпустить меня к родителям. Не хочу вам мешать. Антошка ведь приедет. Новый Год нужно встречать с семьей.
Людмила хотела возразить, что Анна – тоже не чужая, но передумала.
– Спасибо, – сказала она просто.
Руслан вернулся к пяти часам, усталый, с кучей пакетов, бросил их в гостиной и снова ушел в гараж и принес укутанную в зеленую сетку елку и ведро с песком.
Сетку разрезали ножницами, ель расправила мохнатые колючие лапы, согрелась и запахла. Людмила вдохнула этот ни на что не похожий аромат детства и праздника и чмокнула мужа в щеку.
– Какой ты молодец! Просто прелесть! А я думала, ты купишь искусственную.
– Я же помню, что ты их ненавидишь, – улыбнулся Руслан и обнял Людмилу.
– Только она такая огромная…чем наряжать то будем?
– Ну вот, – расстроился Руслан, – елочных игрушек в списке не было! Ну да ладно, завтра Антошку встречать поедем и купим.
– Точно! – Людмила вспомнила о просьбе подруги. – Заодно подбросим Анну до автовокзала на Обводном.
Руслан посмотрел на жену, потом на Анну – девушка смутилась и опустила глаза. Усмехнулся.
– А ты что, против? – Людмила настороженно заглянула мужу в глаза. – Новый Год – семейный праздник…
– Нет, конечно, это отличная идея – Новый Год с родителями. Ты умница.
Он осторожно коснулся губами виска Людмилы.
Пообедали втроем, и впервые за все время, что Анна жила в доме, за столом не было напряженного молчания. Шутили, смеялись, вспоминали разные истории, бородатые анекдоты казались смешными. А после обеда Людмила решила не ждать до завтра и нарядить елку. Уж очень хотелось увидеть ее в праздничном убранстве. Вспомнила детство, достала фольгу, старые бусы, в ход пошли мандарины, яблоки, орехи, конфеты. А на верхушку проволокой прикрутили соломенного ангела с ажурными крыльями, игрушку, привезенную Татой из Праги.
Елка получилась волшебной. А в сочетании с горящим камином смотрелась настоящей рождественской открыткой.
Не хватало только огоньков. Людмила в азарте собралась было закрепить на ветках свечки для торта, но Руслан категорически запретил.
– Только пожара нам и не хватало. Завтра купим светодиодную гирлянду.
Утром все отправились в Питер, Анну высадили у метро «Лиговской проспект», она пообещала позвонить, как доберется и вернуться к Рождеству. Заскочили в «Галерею», Людмила выбрала самую красивую гирлянду из ажурных снежинок, а Руслан купил две бутылки «Асти Мондоро», за что был обозван транжирой.
До прилета Антошки успели заехать к Людмилиной маме, вручить подарок – увлажнитель воздуха (чтобы ее любимым цветам было комфортно зимой), потом на Разночинную, к Сикорским-старшим, Мария Ивановна загрузила их пакетами с пирожками для внука, банками с вареньем. Руслан ворчал, что теперь вещи Антошки не влезут в багажник и грозился выкинуть все прямо в аэропорту.
В Пулково приехали за целый час до рейса из Праги. Зал прилета был полон разношерстной публики: встречающих с цветами, табличками, таксистов, нагловатого вида теток, предлагающих жилье внаем. Людмила нервничала, что в этой толпе не разглядит сына. Но вот объявили о прибытии рейса из Праги, еще несколько мучительных минут, и вот, наконец, она увидела Антошку, подросшего, раздавшегося в плечах, с рюкзаком и сумкой для ноутбука.
Людмила стиснула в объятиях сына, горло перехватило, выступили слезы на глазах.
– Привет, мам, – смущенно пробасил он, – Я так скучал…
Людмила усадила Антошку рядом с собой на заднее сиденье, хотя он попытался протестовать – хотел рядом с отцом, на переднем. Но выпустить руку сына было выше ее сил, и Антон сдался. Людмила так и держалась за него до самого дома, будто боялась, что он потеряется.
Руслан открыл дверь, и Дарик выскочил навстречу, моментально почувствовав в Антошке своего, поставил ему лапы на плечи и бесцеремонно облизал лицо:
– Дарик! Фу, – выругала его Людмила. Пес послушно отошел и переключил свою бурную радость на вошедшего следом Руслана.
– Ух ты, какой классный! На фотках и по скайпу казался меньше.
Антон присел на корточки перед псом, гладил его по голове, по ушам, а Дарик опять принялся самозабвенно лизать ему щеки.
– Ну вот, ты и дома, – Руслан похлопал сына по плечу, – вымахал то как! Ну давай, проходи, чего в коридоре.
Людмила смотрела на эту радостную кутерьму и тихая радость, почти забытая разгоралась в душе словно свеча.
– Елка! Огромная! Здорово! – раздался из гостиной восхищенный голос сына. – А пахнет как вкусно!
– Голодный! Сейчас, сейчас, – Людмила поспешила на кухню.
За столом Антошка взахлеб рассказывал о своих новых друзьях, о преподавателях и вечеринках, о выставках и студенческой газете. Говорил, что чешский смешной и понятный и он все понимает и почти привык на нем говорить. А если не хватает знаний чешского – все знают английский. Людмила слушала, кивала, отвечала что-то иногда невпопад. На самом деле она просто любовалась своим уже таким взрослым мальчиком и впитывала звук его голоса, будто запасаясь им на время скорой разлуки.
А потом была волшебная Новогодняя ночь. На сказочный, и так засыпанный снегом сад падали все новые и новые белые пушистые хлопья, сияла огнями елка, еле-еле нашли в саду шампанское, что где оно охлаждалось вместо холодильника (Руслан уверил, что так гораздо романтичнее). Вслух считали удары курантов, едва не разбили пробкой люстру.
Празднично и загадочно шуршала блестящая упаковочная бумага, когда они открывали подарки. Дарик, сдвинув страдальчески брови, сидел, наряженный в красную шапку с белым помпоном, и ждал в награду кусочек пиццы. Потом в саду Руслан с Антошкой запускали фейерверки, валялись в снегу, кидались снежками, замерзли и отогревались горячим чаем у камина.
Угомонились под утро, Антошка хотел встретить первый рассвет нового года, но уснул прямо в кресле перед окном. Людмила еле растолкала его, чтобы он перебрался в свою комнату в постель.
Так хорошо ей не было уже давно. Людмила боялась дышать и двигаться, чтобы не спугнуть это счастье, прижималась теснее к мужу и старалась не уснуть, чтобы эта необыкновенная ночь не кончалась.
