Текст книги "Верь в меня (СИ)"
Автор книги: Юлия Бонд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
38. «Моя вера»
В детском доме я ощущаю себя тревожно. Двоякие чувства бередят душу. С одной стороны, эти милые крохи вызывают улыбку, а с другой – сердце болит за них. Один малыш подбегает ко мне, неожиданно обхватывает меня за ногу обеими руками и, задрав голову, смотрит на меня как на божество.
– Мама? Мама, ты за мной пришла? – спрашивает розовощёкий мальчуган лет четырёх.
Я даже ответить ничего не успеваю, как следом за мальчиком подходят и другие дети. Все как один пытаются прижаться ко мне, спрашивают: я ли их мама. Точнее, они даже не спрашивают, они словно узнали во мне каждый свою маму.
Неловко себя чувствуя, опускаюсь на колени, и каждого ребёнка обнимаю по очереди. Да, я помню, что говорила мне директор – минимум контакта с детьми, ведь я уйду, а они останутся со своей хрупкой надеждой ждать нашей следующей встречи.
Слёзы по щекам катятся против воли. Но это слёзы чистые, без горечи. Я реально хочу их всех обогреть, приласкать. Они такие все маленькие, так нуждаются в банальной ласке.
– Насть, давай поработаем, – одёргивает меня Саша.
С трудом заставляю себя оторваться от обнимашек с малышами и переключиться на работу. Обожаю детей. Детские фотосессии всегда вызывают во мне сильные эмоции, потому что в отличие от взрослых, дети очень искренние. Их улыбки отзываются в даже самом холодном сердце лучиком тепла. Но сегодня другой случай, мне морально тяжело смотреть на малышей через видоискатель своего «Никона».
Одна малышка привлекает моё внимание. Маленькая такая с большими голубыми глазищами и пружинистыми локонами рыжего цвета. Она наблюдает за мной всю дорогу, но подходить боится.
Я смотрю на неё через призму стекла на объективе фотоаппарата и чувствую, как у меня быстро бьётся сердце. Красивая, солнечная девочка трогает до глубины души. Солнечная не только из-за того, что волосы огненного цвета и веснушки россыпью по щекам, девочка с синдромом Дауна.
Убрав фотоаппарат от лица, смотрю на малышку в упор, а она улыбается мне, язычок свой из розового ротика высовывает.
– Это наша Верочка, – звучит женский голос за моей спиной и я оборачиваюсь на сотрудницу детского дома, – родители отказались от неё сразу после рождения. А зря, такая славная девочка. Очень умная, всё понимает, только сказать пока ничего не может. Вот вы, Настенька, вместе с Сашей сделаете репортаж и откроете глаза нашему обществу. Сколько детей без пап и мам ждут, когда их отсюда заберут. Все хотят семью.
Киваю, глотая в горле противный ком.
Да, всё так. Эти детки ждут, когда придёт к ним мама, возьмёт за руку и заберёт из детского дома. Я бы тоже забрала не задумываясь. Верочку бы точно удочерила, но мне по закону нельзя – с моим-то психическим расстройством.
– Сладкие малыши. Надеюсь, всё получится, – только и могу сказать, а сердце рвётся на части.
Ну что за люди такие, что бросают своих детей?! Даже животные не бросают детёнышей, не считая исключительных случаев.
Пребывая под сильными, обуреваемыми эмоциями, с трудом заставляю себя вернуться в работу. Ох… не думала, что будет так сложно, когда согласилась на эту фотосессию. Непростое испытание для меня: видеть детей и не иметь возможности им помочь. От своего бессилия хоть волком вой. Что за несправедливость такая, а?
После фотосессии, когда за спиной остаётся детский дом, я вдыхаю кислород полной грудью и не могу надышаться. Заметив моё состояние, Саша начинает беспокоиться:
– Сильно плохо, Насть? Может в аптеку сгонять и купить какие-то капельки успокоительные?
Качаю головой. Хочется усмехнуться горько на эту фразу, мол, какие к чёрту капельки? У меня тут сердце на ошмётки от увиденного количества детей в детском доме. Душа болит за них!
– Ничего не нужно, Саш. Давай лучше где-то кофе выпьем?
– Хорошо, поехали, где-нибудь посидим, – соглашается друг и мы идём к его машине.
Саша привозит нас в кофейню, где я заказываю большой латте с густой пенкой. И пока бариста готовит латте, как мазохистка пересматриваю на экране фотоаппарата отснятый материал.
Девочка Вера не выходит у меня из головы и я знаю почему. Ей точно не повезёт – шансы, что её когда-либо удочерят, почти нулевые. Если она родной маме оказалась не нужна, то чужой тёте – подавно. И от этих мыслей мне в разы больнее.
– Молчаливая какая-то, у тебя всё хорошо, Насть? – интересуется Саша, когда я слишком зациклено смотрю на фотик.
Переворачиваю «Никон» так, чтобы Саша мог видеть экран.
– Смотри, это Вера. У неё синдром Дауна. Как думаешь, её кто-то захочет удочерить? – друг пожимает плечами. – А ты, Саш, смог бы стать папой для этой девочки?
– Ты почему спрашиваешь, Насть? Сильно впечатлилась, похоже?
– Впечатлилась, да. Но ты не ответил на мой вопрос. Ты бы взял на себя такую ответственность, Саш?
– Честно?
– Конечно, честно.
– Вряд ли. У меня своих двое, куда мне приёмного, да ещё и необычного ребёнка?
– Понятно.
– Да что понятно, Насть? Ты представляешь, сколько нужно денег, чтоб такого ребёнка поднять на ноги? Нормальной она никогда не станет, но чтобы ей хоть что-то дать – минимальные навыки самообслуживания и какую-никакую социализацию, нужно много вкладывать финансов в реабилитацию и коррекцию. Я просто не потяну. Наверное, поэтому эта девочка оказалась в детском доме – не у каждого человека есть такая возможность.
– Ты сейчас оправдываешь биологических родителей Веры? Не надо, Саш. Они ничтожны в моих глазах, ничто их не оправдает! Всё, что касается>Да или нет? Может, не сейчас, а чуть позже?
К чёрту всё. Живём в моменте.
– Дань, я с тобой поговорить хотела, – Потоцкий кивает, мол, внимательно слушает.
– Я вчера в детском доме была по работе. Фотографировала деток и знаешь, так сильно впечатлилась, что теперь не могу забыть о них. Помочь им хочу, возможно, провести фотосессии, а гонорар пожертвовать детскому дому. Но этого мало, конечно же. Там такое дело… Есть детки особенные, им больше всех нужна помощь. Мне очень в душу запала одна девочка, у неё синдром Дауна.
– Хочешь, чтобы я им помог?
– Хочу. Если у тебя есть возможность подключить благотворительный фонд или найти спонсоров, то это было бы круто.
– Хорошо, я подумаю, чем можно помочь. Скинь мне информацию об этом детском доме на мессенджер.
– Конечно, я всё скину что надо, – воодушевлённо отвечаю, ощущая к Потоцкому прилив нежности.
Я ни разу не сомневалась, что он поможет. Чтобы между нами не происходило, я всегда знала, что у Данила доброе сердце. Он таким всегда был, сколько его помню.
39. «Такая одна»
Моя первая в жизни фотовыставка случается через неделю после разговора с Данилом. Это он её организовал: арендовал помещение, пригласил «нужных» людей под видом благотворительной акции. Вся сумма пожертвований будет перечислена на банковский счёт детского дома – об этом знает каждый из приглашённых.
Я сегодня в красивом вечернем платье, длиной в пол, встречаю гостей и улыбаюсь. Все приветствуют меня, говорят, что я очень талантливая, и просят записать их на фотосессию. Поглядываю на Данила, который в этот момент общается с одним важным господином: уверена, это дело его рук, муж мне такую пиар-компанию сделал, что просто каждый второй лебезит передо мной, аж до зубного скрежета.
Денис застаёт меня врасплох, подойдя со спины. Не ожидав, что он примет приглашение на фотовыставку, которые я разослала всем своим знакомым и друзьям, растягиваю губы в широкой улыбке.
– Очень рада видеть. Спасибо, что пришёл, – произношу дружелюбным тоном, а Денис тянется ко мне с объятиями.
Ох, зря он это. Потоцкий уже стреляет в нас свирепым взглядом.
– Привет, не ожидал получить приглашения. Приятно. Как думаешь, если я куплю вон ту фотографию, где ты с чашкой чая у моря, твой муж меня казнит или помилует? – смеясь, спешит отстраниться, потому что Потоцкий уже приближается к нам.
– Даже не знаю, что тебе ответить. Я бы на твоём месте так сильно не рисковала.
– Чем бы ты не рисковала, золотце? – спрашивает Данил, оказавшись стоять рядом со мной и не упустив возможности властно обнять меня за талию, давая понять Денису: кто здесь главный.
Забавный Потоцкий. Денис уже и так давно всё понял, ему рядом со мной ничего не светит. И даже не потому, что у меня муж очень ревнивый, просто это я люблю своего мужа так сильно, что других мужчин для меня не существует.
– Да вот спрашивал у твоей жены, – специально подчёркивает «твоей жены», – можно ли купить вон ту фотографию.
Указав на фото, которое напечатано на фотохолсте, размером 50х70 см, ожидает реакцию Потоцкого. Это фото особенное, его Данил сам сделал, точнее, сфоткал меня на старый «Зенит», когда мне вдруг приспичило провести фотосессию во время штормового предупреждения. На фото запечатлена я, конечно же.
– Оно уже продано, так что облом, – усмехается Потоцкий, явно довольствуясь реакцией Дениса.
– В смысле? Когда его успели купить? – удивляюсь я, смотря на Потоцкого распахнутым взглядом.
– В самом начале вечера эту фотографию купил твой муж, госпожа Потоцкая, – подмигивает Данил, а я закатываю глаза – ну ничего же не меняется. Впрочем, так даже лучше. – Но ты можешь купить любую другую фотографию, Денис. Здесь хороший выбор.
– Выбор хороший, да. Но Настя была одна, – парирует Денис, а я смотрю на этих двоих и улыбаюсь, ну им походу по приколу подкалывать друг друга, похоже, у мужиков это такое хобби.
Меня зовут друзья. Извинившись перед мужчинами, покидаю их компанию и пока иду к друзьям, ощущаю, как мою спину прожигает тяжёлый взгляд. Оборачиваюсь, конечно же, это Данил. Весь вечер с меня глаз не сводит. Его пристальное внимание будоражит, но я стараюсь сохранять дистанцию. Не знаю, сколько ещё удастся продержаться, но так просто не сдамся. Этот урок о доверии друг другу мы должны хорошо усвоить – так, чтоб до конца жизни хватило, чтоб больше никогда к нему не возвращаться – уроку, в смысле.
Приняла ли я для себя решения: остаться с ним или развестись? Приняла и уже давно, ещё тогда, когда Потоцкий предложил пожить в разных спальнях. Сами мысли о разводе для меня оказались болезненными, что уж говорить о реальном расставании? Я не готова наступить на своё любящее сердце, перечеркнуть всё, что меня связывает с Данилом, и начать жить с нуля. Я это пробовала, когда была одиночкой больше десяти лет. Замуж тогда мне даже не хотелось, все мужчины казались какими-то не такими, и теперь я хорошо понимаю: почему.
– Насть, мы её не приглашали, – шепчет мне на ухо Света, стоит только поравняться с подругой.
– Кого не приглашали?
Толкнув вбок локтем, Света кивает на женщину в нескольких метрах от меня. Она стоит напротив одной из моих фоторабот, делает вид, что детально рассматривает. А у меня сердце сжимается в груди до размера теннисного мячика. В женщине я узнаю Людку. Ну надо же, эта сучка всё никак не успокоится.
– Если хочешь, я её сейчас тактично попрошу уйти. А если не уйдёт, за патлы вытащу вперёд ногами, – подключается Вика.
– Боже, девочки. Не надо никого тащить за патлы. Если Люда сейчас здесь, значит, пришла не просто так. Я подойду к ней сама и узнаю в чём дело.
– Может, не надо, Насть? Мало, что ли, она тебе крови выпила? – не успокаиваются девчонки и мне приятна их забота, правда. Но я тоже не размазня какая-то. Сгоревшая фотостудия и испорченная свадьба – вполне было достаточно со стороны Людмилы за то, что я позволила себе быть с Потоцким. Девочкой для битья я не могу быть вечно.
– Всё в порядке. Я справлюсь. А если нет, у меня такая группа поддержки, что стоит только свистнуть, – подмигиваю, а девочки всё равно не очень хотят, чтоб я общалась с Людой. – Ладно я недолго. Узнаю, зачем она пришла и сразу вернусь.
Собравшись с духом, подхожу к Люде. Останавливаюсь за её спиной, чувствую, как бывшая подруга напрягается. Наверное, она уже ощутила моё присутствие, поэтому и вытянулась как струна.
– Нравится? – спрашиваю у Люды. – Можешь купить эту фотографию, она продаётся.
Один миг и Люда резко оборачивается. Долго и пронзительно смотрит мне в глаза, а я взгляд не отвожу. Тоже смотрю на бывшую подругу. Сердце бьётся в груди как отбойный молоток, но мне совсем нестрашно. Люда никогда напрямую не вступала со мной в конфронтацию, в её стиле действовать исподтишка, когда меньше всего ждёшь.
– Привет, – мямлит Людмила и я киваю. – Извини, я без приглашения. Узнала, что у тебя фотовыставка, и решила воспользоваться удобным случаем.
– Да ты не извиняйся, Люд. Тебе же привычно сваливаться как снег на голову.
– Злишься на меня?
– Можно подумать, у меня нет для этого повода.
– Выйдем, поговорим? – кивает на выход.
– Зачем? Разве у нас есть общие темы для разговоров?
– Настя, пожалуйста.
Голос Люды звучит умоляющее и где-то внутри меня отзывается тоска. Ах, Люда, сколько гадостей ты мне сделала, но я всё равно не могу тебя ненавидеть. Мне тебя жалко чисто по-женски. Так любить мужика (читать «Потоцкого»), столько за него бороться, перечеркнуть в себе всё человеческое и в итоге остаться ни с чем. Поставила на зеро и проиграла. В жизни, как и в рулетке, риски всегда высокие.
– Ладно, недолго. Сегодня не ты звезда вечера, Людмила, – подкалываю Людку, а она нетипично молчит в ответ.
Движемся к выходу. В уборной я надеваю пальто, а в этот момент в кармане вибрирует мобильный. Это Потоцкий потерял меня из виду.
– Да, Данил, – произношу, прижав к уху телефон.
– Ты куда собралась, Насть? – ворчит Потоцкий.
– Выйду на улицу, на пять минут.
– С Людкой? Ты серьёзно, Насть? Оставайся в помещении, я сейчас подойду.
– Не нужно, я сама. Верь в меня, пожалуйста.
Закончив говорить с мужем, прячу мобильный в карман пальто. Люда с меня глаз не сводит и всё-таки не удерживает язык за зубами:
– Переживает, да?
– Переживает.
Ухмыляется, вздыхает шумно, глядя куда-то за мою спину.
– Знаешь, Волык. Ой, прости, Потоцкая. Ты такая одна у Данила.
– В смысле?
Проигнорировав мой вопрос, Люда движется к выходу. Толкает дверь от себя и, лишь оказавшись на улице, решает продолжить диалог.
– Ты сказала, я такая одна. Что ты имела в виду, Люд?
– То и имела, Настя. Ты одна у Данила, кого он реально любит. Хотя честно признаться я не верила, что этот кобель может кого-то полюбить, кроме себя.
– Эй, полегче на поворотах. Ты сейчас говоришь о моём муже. Неприемлемо, Люд. Воздержись от оскорблений для своего же блага.
– Ладно, без проблем. Это твой выбор, Настя. Я не за этим пришла. В смысле, я пришла не из-за Потоцкого, а из-за тебя.
– Слушаю.
Скрестив руки на груди крест-накрест, жду, что скажет Люда. Неужто совесть заговорила и она решила попросить прощение?
– Я уезжаю, Насть. Из страны уезжаю. Возможно, навсегда. Пришла попросить у тебя прощение и попрощаться.
– А чего так? Чем тебе родина не угодила?
– Я больная, Настя. Лечиться поеду заграницу. У меня всё сложно, предстоит операция, – холодно произносит Люда, а у меня внутри всё обрывается от её слов. – Извини, что столько боли тебе причинила. Ни один мужик не стоит, чтоб ради него втаптывать себя в грязь. Я это поняла слишком поздно. Мне жаль, что сожгла твою фотостудию, а затем испортила твою свадьбу. Тогда во мне была сильная обида, я хотела отомстить, чтоб ты тоже почувствовала боль. Да, знаю, Данил развёлся со мной не из-за тебя. Просто я не могла наблюдать за вашим счастьем. Не могла его принять. Я, когда узнала, что ты спишь с моим бывшим мужем, у меня внутри всё перевернулось. Я считала тебя предательницей. Да, Насть, ты меня предала, но, несмотря на это, я не должна была делать то, что делала. Молчишь? Сказать мне нечего, Насть?
– Да есть что сказать. Только желание говорить не осталось. Я прощаю тебя, Люд. Выздоравливай. И пока.
Развернувшись, иду к зданию, где проходит фотовыставка, но в последний миг оборачиваюсь.
– Люд, как ребёнок? Кто у тебя там родился: сын или дочка?
– Дочка. Красивая такая. Я её Ангелиной назвала.
– Как в детстве мечтала.
– Да, мечтала. И бог подарил мне чудо.
– Рада за тебя, правда. Выздоравливай, ты нужна своей дочке.
40. «Что для вас значит любовь?»
Данил
– Ты меня напугал, – выдаёт Настя, когда оказывается в плотном кольце моих рук, сомкнутых на её талии. – Ты что под дверью стоял?
– Стоял.
– И всё слышал?
– Нет, я просто стоял под дверью и ждал тебя. Что она хотела? – киваю на окно, где на хорошо освещённой фонарём улице всё ещё стоит Люда.
– Неважно, – глаза закатывает, словно я реально сейчас спросил о какой-то ерунде. – Может, отпустишь уже?
– Не хочу.
Склонившись, кончиком носа трусь о её курносый нос. Моя сладкая, нежная девочка сегодня выглядит восхитительно. Едва хватает силы воли, чтоб не наброситься на её губы с поцелуем и не сожрать всю эту ярко-красную помаду.
– Дань…
– Да? – рукой забираюсь под пальто, веду ладонью по спине вверх. Настя напрягается, но не отталкивает от себя.
– Спасибо тебе за этот вечер.
– Это тебе спасибо.
– А мне-то за что?
– За то, что ты у меня есть. Люблю тебя, малая.
– Ещё скажи, – шепчет хрипло, сама ко мне прижимается. Стоит напротив меня с закрытыми глазами, щекой трётся о мою щеку.
– Люблю.
– Нет, полностью скажи. Когда ты говоришь «малая», мне будто снова девятнадцать, сердце всё помнит, Дань. Ты меня тогда так называл.
Коснувшись губами кончика её уха, шепчу на одном дыхании:
– Люблю тебя, малая.
Зарывшись лицом в моём плече, едва не мурлычет от кайфа, а я ещё крепче обнимаю жену. Люблю эту женщину. Больше всех на свете люблю. И пусть так будет всегда, она моё счастье и даже больше. Ради неё хочется и дальше покорять вершины.
Настя научила меня любить. Показала, какими бывают настоящие чувства между мужчиной и женщиной. Наслаждение не ограничивается одним сексом, как раньше мне казалось. С Настей я просто кайфую рядом – вот так как сейчас, пока за нашими спинами суетится весь мир, мы украли друг друга у всех буквально на одну минуту.
Что нужно мужику для счастья? Оказывается, совсем немного. Просто, чтоб за спиной был надёжный тыл, куда он может возвращаться после покорения вершин, где наберётся моральных сил встретить завтрашний день.
– Пойдём, пока нас не объявили в розыск, – тихо произносит, сама же уходить не хочет.
– Ещё минутку постоим, ладно?
– Хорошо.
– Не злишься больше на меня?
– Не злюсь.
– Прости за то, что я тогда тебе сказал. На самом деле я люблю тебя такой, какая ты есть, со всеми тараканами в твоей голове. Я тоже неидеальный, вытерпеть меня непросто. Я знаю, что со мной сложно, но ты рядом и я это ценю.
– Мои тараканы в голове сейчас смутились, – с лёгкой иронией отвечает. – Мы друг друга стоим, Потоцкий, и это факт.
– Ещё как стоим, – не удержавшись, сжимаю Настю в своих объятиях едва не до хруста. Не хочу её отпускать… вот вообще никогда.
Пусть будет так, как она сказала тогда на пляже, когда пообещала на мой памятник откладывать со своей пенсии целый год. Лет через пятьдесят я на такое согласен, а пока что держу её крепко в своих руках и не отпускаю.
* * *
После фотовыставки возвращаемся домой уставшие. Я за рулём, Настя молчаливо сидит рядом, взглядом уткнувшись в окно.
– Приехали, – отстёгива ремень безопасности.
Настя оглядывается.
– Ты снова привёз нас к пруду.
– Ага, то место, где у нас происходит самое интересное.
– Мне стоит ожидать каких-то откровений? – спрашивает с подозрением.
Я понимаю, о чём она сейчас. Боится, что снова какая-то хуйня начнётся, но нет. Сегодня оголять душу я не собираюсь, оголять больше нечего. Настя обо всём знает, тайн никаких не осталось.
– Нет, Настенька. Просто привёз посмотреть на звёзды.
– Эмм… Забавно выходит, когда-то ты мне сказал, что совсем не романтик. А сейчас предлагаешь посмотреть на звёзды.
– Если не хочешь, то вернёмся домой.
– Нет, не хочу домой. С тобой быть хочу рядом. Вместе смотреть на звёзды хочу.
– Иди сюда, – обнимаю Настю, немного корпусом вправо кренясь, чтоб она могла устроить голову на моём плече. – О чём ты мечтаешь, малыш?
– А ты?
– Я первый спросил.
– Ну ладно. Я отвечу.
– Угу, давай.
Настя медлит, словно боится признаться в самом сокровенном. А я терпеливо жду, мне некуда торопиться. Моё всё рядом, большего не надо.
– Я буду банальной, если скажу, что хочу ребёнка?
– Это и есть твоя мечта?
Отстранившись, Настя смотрит на меня пристально. Лунный свет освещает её красивое лицо. Тянусь к длинным волосам, локон заправляю за ухо.
– Да. Это моя самая заветная мечта. Я хочу большой дом, который будет полон детьми. Чтоб детский смех просто с утра до самого вечера, чтоб по полу разбросанные игрушки, чтоб пластилин был на нашем дорогом паркете. Я хочу всё это, Дань. А ты? О чём мечтаешь ты?
– О том же.
Обхватив Настю за затылок рукой, приближаюсь губами к её губам. Поцелуй едва ощутимый, легко прикасаюсь. Она не отстраняется, сама толкается в мой рот языком, и тогда я углубляю поцелуй.
Помогаю Насте перелезть с пассажирского сиденья и забраться сверху меня. Пока она, нависая сверху, ёрзает на моём стояке, медленно снимаю с плеч пальто. На спине нащупываю молнию, язычок тяну вниз.
Нежная кожа реагирует на мои прикосновения лёгкой дрожью. Не переставая целовать, раздеваю Настю до пояса, приспуская платье до талии. Бюстгальтер отбрасываю не глядя в сторону, накрываю ладонью округлое полушарие груди, сжимаю его, как она любит. Первый стон выдыхает мне в приоткрытые губы.
Сегодня Настя в чулках, что к лучшему. Без лишних движений я могу трогать её чувствительное место через трусики, гладить внутреннюю сторону бедра.
Настя торопится. Спешит расстегнуть на брюках ширинку, коснуться через ткань боксёров эрегированного члена. Помогаю ей, поддавшись бёдрами вверх, чтоб могла немного спустить брюки. Край трусиков отвожу в сторону, пальцами веду по влажным складкам, размазывая влагу.
Вхожу на всю длину члена в лоно, а дальше Настя задаёт темп, насаживаясь, как ей нравится.
Мне хочется кончить уже через минуту, но держусь. Нащупываю пальцами клитор, растираю его по кругу, приближая оргазм Насти. Секса у нас не было почти месяц, мне его не хватало, как и ей. Зато сейчас, когда мы закрыли все гештальты, всё ощущается по-иному. Трахаться – это уже не про нас. Мы, мать его, занимаемся любовью.
* * *
Через несколько дней
Сидя под кабинетом семейного психолога, скептически поглядываю на золотистую табличку с инициалами специалиста.
– Насть, ты уверена, что это нам поможет?
– Ты передумал, Дань? Или струсил? Только честно признайся.
Сжимая мою ладонь обеими руками, словно собралась предотвратить побег, Настя с мольбой заглядывает в мои глаза.
– Да ничего я не передумал. Время уже сколько?
– Одиннадцать.
– Идём, – вскочив с кресла, тяну Настю за руку, чтоб тоже вставала.
Подхожу к кабинету, заношу кулак, чтоб постучать, но дверь открывается сама, а в образовавшемся проёме появляется мужик лет за пятьдесят. Увидев нас с Настей, расплывается в широкой улыбке, просит заходить внутрь.
Я впервые на приёме у психолога. И если бы не Настя, то хрен когда бы здесь оказался. Но малая убедила, что нам двоим это нужно – проработать старые психотравмы, получше узнать друг друга, понять причины конфликтов и научиться находить общий язык.
Мой шок в шоке от этой херни, но сейчас я здесь. И это что-то да значит.
– Итак, Анастасия и Данил, предлагаю начать наше знакомство с самого важного, так сказать, фундамента, на котором базируются семейные отношения. Я сейчас раздам вам листы с вопросами. Ответьте на них, пожалуйста, честно. В двух словах под каждым вопросом напишите, что думаете. Только без лукавства, ребята? Иначе моя помощь будет малоэффективна, – предлагает психолог.
– Ну ок, давайте попробуем, – отвечаю за нас двоих и через минуту читаю всю эту хрень, которую наклепал семейный психолог на бумаге.
В отличие от меня Настя чувствует себя комфортно. Удобно устроившись в кресле, что-то пишет на бумаге. А я пытаюсь вникнуть в вопросы и честно ответить в двух словах, как и просил специалист:
«Что для вас значит любовь – 12 вопросов в помощь.
Вы считаете, что «любите» партнёра, но при этом чувствуете, что с этими отношениями что-то не так. Эти вопросы помогут разобраться, что толкает вас «любить» именно так:
1. Что для меня значит «любить»?
Любить – доверять.
2. Какие формы и проявления любви я знаю?
Забота. Физические прикосновения. Приятные слова. Подарки. Секс.
3. Какой была любовь в моей семье?
Не помню.
4. Кто любил меня похожим образом?
Никто.
5. Что я сейчас чувствую к этому человеку?
Люблю и доверяю.
6. Что будет, если я попробую любить иначе?
Не знаю, не пробовал.
7. Как я себя останавливаю в попытках любить иначе?
Боюсь ошибиться.
8. Какая моя любовь? Она чистая, светлая, красивая, уродливая, жалкая, жестокая, добрая, злая, завистливая, постыдная, страшная или ещё какая-то?
Подавляющая. Искренняя.
9. Какие формы любви, по-моему, не должен принимать? Почему?
Маниакальную любовь. Был прецедент с первой женой.
10. Какие формы любви допустимы для моего партнёра? Какие приносят радость, а какие огорчают или ранят его(её)?
Забота – ок.
Секс – ок.
Подарки и совместное времяпровождение – ок.
Страсть – ок.
Ревность – нет.
Нарушение личных границ – нет.
Контроль – нет.
Моральный прессинг – нет.
11. Какие формы и проявления любви доставляют радость мне, а какие огорчают и ранят меня?
Секс – ок.
Совместное времяпровождение – ок.
Забота – ок.
Эмоциональное выражение чувств – ок.
Гиперопека – нет.
Не уделять мне времени – нет.
Истерики – нет.
Не доверять – нет.
12. Для чего я так люблю, в чём моя нужда? Реализуется ли она через такую любовь?
Хочу ощущать себя счастливым. Чувствовать комфорт, проводить вместе время и узнавать друг о друге что-то новое. Перестать испытывать страх одиночества. Не бояться, что тебя однажды бросят за неправильно сделанный выбор или совершенную ошибку.
Думаю, да».
Ответив на все вопросы первым, заглядываю к Насте. Интересно, что она там пишет. Уже на автобиографию похоже.
– Дай посмотреть, – усмехнувшись, Настя поворачивается ко мне спиной.
– Я ещё не закончила. Имей терпение, Потоцкий. Всё равно потом всё прочтёшь.
