Текст книги "Первый холодный день (СИ)"
Автор книги: Юлия Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Все еще было прохладно – март не баловал теплом, зато можно было уже так не закутываться от снега и холода. Природа иногда выглядела почти по-осеннему, хотя всюду еще лежал снег.
Проснувшись в одно утро, я вдруг почувствовала такой покой, что даже сама испугалась. Даже когда я ехала с утра в школу, не могла понять что со мной. Мне было как-то странно хорошо, почти наплевательски хорошо. Когда Рэнд подсел ко мне в машину возле своего поворота, я с такой страстью поцеловала его, как давно уже этого не делала, что конечно же привело его в неописуемое удивление, и наверное возбуждение.
– Что это с тобой? Такими поцелуями ты наводишь меня на греховные мысли, – рассмеялся удивленно Рэнд. Сегодня его глаза были почти синими, и я всю дорогу посматривала на него, улыбаясь.
В школе мы держались за руки, обнимались и дурачились. День был просто восхитительным – меня радовало все, что я видела, и что чувствовала, и я словно не могла в полной мере насладиться близостью Рэнда.
Ему не нужно было идти сегодня на работу и после школы мы пошли гулять. Мы говорили с ним так, как давно уже не говорили, вспоминали смешное с Нового года, смеялись с тех подарков, что получил Фил на день рождение, я даже спрашивала Рэнда о матче на который парни ехали вдвоем.
Когда Рэнд выходил из моей машины возле своего дома, он заставил выйти и меня. Было уже почти темно, время, когда летом даже еще сумерки бы не опустились. Но этого света вполне хватало различать улыбку на его лице.
– Как я скучал без тебя такой, – прошептал он, прижимая меня к себе, и целуя, глубоко, притягательно, с затаенной страстью. Такие поцелуи говорили мне, как он хочет меня, и что сдерживается ради меня же.
– Я никуда не уходила, – прошептала я, дрожа всем телом от тех сильных чувств, что бурлили во мне. Мне хотелось быть с ним в данный момент не на улице.
– Уходила...ты отдалялась от меня, но теперь все будет хорошо. – уверено сказал Рэнд, и поправив на мне куртку, подтолкнул к машине, хотя явно не хотел этого.
Я ехала домой улыбаясь, все еще чувствуя покалывание в губах после поцелуя, но как только вышла из машины покачнулась и прислонилась спиной к дверке. Все было хорошо...чересчур хорошо, особенно сегодняшний вечер и я более не могла продолжать эту пытку. Вот почему я была сегодня так счастлива – наконец я решилась.
Я тут же вскочила в свою машину и поехала к дому Рэнда, он видимо лишь поставил свою машину в гараж, которой ему так и не пришлось сегодня воспользоваться, и очень удивился моему появлению. Удивлялся, пока не увидел мое лицо:
– Что ты... – начал было он и осекся. Улыбка медленно растаяла на его лице. Теперь стало действительно темно, но я видела это, может даже почувствовала, хотя как я могла.
– Я так больше не могу, – сказала я, отходя от своей машины и приближаясь к нему, кутая руки в рукава, – день за днем ждать, когда ты решишь что нам пора расстаться...ожидание казни хуже самой казни.
Рэнд порывисто хлопнул по двери гаража.
– Блэр, я не хочу с тобой расставаться... мы что-нибудь придумаем! – Рэнд подошел ко мне вплотную, и хотел меня обнять, но я не дала.
– Мы ничего не придумаем, и ты должен это понимать. – голос мой не был настойчивым, но в нем была уверенность, та что я чувствовал внутри себя.
– Но разве стоит сейчас разрывать отношения только потому, что мы не знаем, что будет дальше? Это глупо, ужасно глупо! – он сердился. Рэнд всегда сердился, когда я поступала вполне разумно, но не по его мнению.
– А что, лучше стать со временем стереотипом пары на расстоянии? Ни тебе, ни мне этого не надо! – я старалась не смотреть на него, потому что мне было больно, но я и не хотела видеть, что возможно на его лице появилось облегчение. Не должно было, но ведь я этого не знала.
– Пусть мы будем стереотипным, мне плевать...хотя я сомневаюсь в этом исходе, потому что с тобой ничего не может быть обыденным. Я люблю тебя... – его последние слова заставили меня посмотреть на него, и я поняла, что он страдает не меньше меня. Тем хуже будет нам обоим в последующие дни. Мы застыли и замолчали ненадолго, рассматривая друг друга. Мне показалось, что я заставила сказать его эти слова.
– Я тоже тебя люблю. Но это станет не важно когда ты будешь там...Со временем ты об этом забудешь, – я понимала, что говорю сейчас как бесчувственна дура в ответ на его признание в любви, но я так же понимала, что нужно все сказать сейчас, пока во мне есть жесткость и смелость.
Рэнд молчал. Это был плохой знак, ведь он не просто злился, в нем зрела какая-то странная сила, сдерживаемая его характером, именно та сила, которую я бы скорее назвала уверенностью в себе. Когда он выглядел как сейчас, вполне можно было поверить, что он может все. Когда Рэнд заговорил со мной, его голос был холоден, отчужден, и остр, как бритва. Он не собирался скандалить со мной, видя мое упрямство, он просто предупреждал меня.
– Думаешь все так просто? Ты сказала, что мы расстаемся и все так и будет? Нет, так не будет. Я раньше тебе не позволял портить твою жизнь и теперь не позволю, особенно когда это касается меня. Черт возьми, так не будет! Я найду способ сделать так как я хочу, так как это лучше для нас...ты скоро поймешь это...я не сдаюсь, пусть ты и сдалась. – когда он говорил, это было и презрение и предупреждение, и конечно же обида на меня за слабость.
Я молчала, даже не зная, что сказать ему на это. Скорее я была даже напугана той холодной силой, что сквозила в нем, его уверенностью. Я никогда не была в себе так уверена, как теперь в нем, и все же это ничего не меняло.
Рэнд взял меня за локоть и повел к моей машине, и я даже не знала чего ожидать от него – его холодная ярость могла вылиться во все что угодно. Но только я не ожидала поцелуя. Не то чтобы я не хотела его, просто не ожидала. В противовес своему голосу, Рэнд был очень нежен, и я едва не расплакалась прямо у него на глазах. Чуть не моля о том, чтобы он забыл о моих словах.
– Так не будет, – напоследок заявил мне Рэнд, и я уже ничего не могла ответить. У меня тряслись руки, я знала, что слезы уже где-то в районе глотки, потому что мне было больно дышать.
В эту ночь я не смогла уснуть. Все что было в моей голове, так это одна мысль – что же я натворила?
Глава 22. Ненужная
Бесконечная цепочка событий и уже мало что тревожит – словно снег замер и остановился. Движения в моем доме словно замедлились для меня. Я была как сомнамбула, которая не спала. Да уж со сном теперь было туго.
На следующий же день, после разрыва с Рэндом я отказалась идти в школу. Точнее говоря у меня не было сил подняться с кровати, о чем я и сообщила матери.
– Ты заболела? – ее волнение было понятно, и несмотря на то что я не хотела ее волновать, иначе не выходило.
– Наверное...хотя просто сердце болит, – я все же слезла с кровати. И прошлепала в ванну, чтобы умыться а она последовала за мной. Мы встретились глазами в зеркале. – Я бы хотела съездить сегодня к нашему врачу, вместо школы.
– Снова сердце? Я позвоню Рэнду, чтобы он тебя отвез, – мама уже хотела было выйти, но я остановила ее, выдавив из себя мучительно:
– Не надо. Он не сможет.
– Он на работе, странно, ведь сейчас школа? – мама недоумевающе уставилась на меня. Даже ее Рэнд смог убедить в своей непонятной сверхчеловечности, словно он всегда может все и умеет все, и всегда на все имеет время. Но вряд ли если бы мне теперь что-то понадобилось, он бы все бросил и примчался.
– Нет... – я прикрыла глаза, чтобы не видеть лицо мамы в зеркале. Вскоре тишина стала явно понимающей, так как она тяжко вздохнула и подошла ближе.
– Что случилось? Почему вы расстались? – мамины руки обвились вокруг моих плечь, и не сдержавшись я разрыдалась, смутно понимая, какое облечение почувствовала в присутствии мамы.
– Я...я...его бросила, – сквозь рыдания выговорила я, захлебываясь дыханием и своими же слезами.
– Но почему? – теперь мама была не только удивленна, но и зла, и я ее понимала. В кои-то веки ее дочь начала вести себя нормально, и все благодаря Рэнду, а теперь...понятно, что она ожидает от меня только самого худшего.
– Он уезжает учиться в Боулдер, – отозвалась сквозь слезы я, пытаясь унять дрожь и истерику. Мама злилась недолго видя, что мне только хуже от всего что она выпытывает.
– Да...я об этом уже думала. Я боялась, что вскоре встанет этот вопрос, но чтобы так скоро! Зачем же расставаться теперь?
– А зачем тянуть с этим? – я уже почти не плакала. Развернувшись к маме я вытирала слезы. – Чтобы потом я ревновала здесь, думая, с кем он там встречается, думала, что забывает обо мне? Чтобы с каждой неделей я становилась психованной дурой? Да зачем мне нужно это в 17 лет?!
– Но если ты его любишь... – такие романтичные слова мамы, совершенно не присущие взрослой женщине, а тем более маме, рассмешили меня.
– Вы с папой тоже когда-то любили друг друга, это не помешало вам расстаться, – мягко отозвалась я, усмехаясь.
– Это другое, мы были...
– Молоды? – подсказала я, – так же как и мы с Рэндом. Он взрослее меня, намного взрослее, и я толком не понимаю, почему нравлюсь ему, но я думаю, он вполне сможет без меня прожить.
– Честно, не могу понять – говоришь ли ты как ребенок, или как взрослая, – мама начала раздражаться от моих слов, потому всплеснула руками. – Вроде бы ты понимаешь все, что может случиться, но в то же время слишком рано ты перестраховываешься. Ты ведь не знаешь, что и как будет, отчего тогда все это заваривать.
Я молча разглядывала маму, и сразу даже не поняла, что это явно у меня от Рэнда. Смотря на нее вряд ли скажешь, что у нее есть 17 летняя дочь – кажется что эта беременность ее первая, такой молодой и красивой она выглядела. Модные узкие джинсы, обтягивающая майка и кардиган с свисающими до колен полами, живот было уже заметно, но она с ним выглядела красивее. Мне не хотелось нагружать маму своими проблемами, но к кому мне еще было обратится? Кому я еще могла поведать о своей грусти и мучениях? Раньше я всегда шла к Рэнду, он знал обо всем, что творилось в моей семье, что было у меня на душе. Я потеряла в его лице не только любимого человека но и своего лучшего друга – это была двойная потеря.
– Ну хорошо, – после того как я не ответила мама снова заговорила, – но к врачу то зачем?
– Сердце ловит, нужны какие-то лекарства, – бессвязно пробормотала я, и сама не зная, нужно ли мне к врачу.
– От любви лекарства нет, – тихо заметила мама, – да только она тебе сердце изнашивает, и это плохо. Собирайся, я поеду с тобой.
Мне не нужно было еще что-то говорить, я просто начала умываться, чистить зубы, старалась отвлечься за обыденным делом от того, что меня мучило. Но ноющая боль не проходила, я чувствовал себя бессильной перед этой болью, какой-то ущербной, но хотя бы понимала от чего она.
По крайней мере в тот день я не видела Рэнда. Но на следующий вышло по иному чем я ожидала. Врач предупредил меня, что если есть какие-то волнения, стоит об этом позабыть, так как они действительно очень плохо повлияли на сердечный ритм. Конечно же одних его слов было мало, чтобы я перестала страдать, и потому только покорно покивала головой, это вызвало улыбку у мамы, ведь она все поняла.
Приехав домой я выпила лекарства, чтобы выспаться пусть и принудительно, а к вечеру поднялась, но чувствовал себя еще хуже. Голова болела, в роте было сухо, ходила я как пьяная. Потом позвонили Зеркальные узнать, почему меня в школе не было, так как Рэнд ничего вразумительного им не ответил. Я не стала распространяться о нашем расставании, а рассказала о визите к врачу. Поболтав с ними и записав домашнее задание, я снова уснула. Снов не было, ну возможно они и были но на утро я ничего не помнила, лишь снова вернулась ноющая боль в груди. дядя Пит уже уехал в мастерскую к тому времени как я спустилась, благо приготовил завтрак, мам же варила для меня специальный успокаивающий чай – кофе теперь был мне воспрещен на некоторое время.
– Сегодня же суббота, почему дядя Пит уехал?
Пока я шла на первый этаж, голова моя кружилась, и я уже знала эту слабость, но надеялась, что до обморока не дойдет. Когда я вошла на кухню, мама радостно пожала плечами:
– Он теперь больше работает. Хочет чтобы у нас была лучшая страховка для больницы, к тому же он решил что нужно начинать откладывать деньги тебе на колледж. Он знает, что ты бы хотела учиться где-нибудь подальше от дома, значит нужны будут деньги на проживание и тому подобное.
Слова мамы меня приятно удивили, раньше я об этом и не думала. Чтобы я там не думала раньше, дядя Пит меня любил, всегда любил, а не начал любить просто потому что жениться на маме.
Пошатываясь, я села, сердце при этом глухо отдалось в груди. Схватившись за него, я секунду старалась дышать, но вот, я сижу на стуле, а в другое мгновение уже темнота.
Наверное я спала, потому что мне снилось что я вижу перед собой Рэнда, но вовсе не злого, и не серьезного, не улыбающегося и совершенно не уверенного в себе. Он был бледен и напуган. На долю секунды я подумала что умерла, ведь не могло быть так, что мама позвонила бы ему, и уж тем более в таком случае он бы все равно не приехал. Я его обидела, я знала это – он признался мне в любви, а я была холодной, бесчувственной, словно машина пробарабанила в ответ, что тоже его люблю. С таким же успехом я могла сказать, что помыла свою машину, в тоне голоса не было бы никакой разницы. Может я бесчувственная? Может ли быть так, чтобы человек не умел любить? Иногда мне кажется, у меня нет привязанности к родителям, за их старые ссоры и скандалы, но Рэнд? Я не могу его не любить! Скорее я не позволяю этого себе. Но теперь поздно об этом думать, не смотря на те слова, что он мне говорил, что не даст мне все испортить. Так не будет – вот что он сказал. А теперь он здесь.
– Что со мной? – я едва пошевелила губами.
– Обморок. Отец сказал, тебе нужно перейти на другое лекарство, так как из-за этого будут происходить подобные вещи. И еще, что тебе нужно начать заниматься спортом и тренировать сердце. – Рэнд говорил сухо. Точнее в нем говорила обида, но и тревога тоже. Его глаза теперь стали полностью серыми, ни капельки синевы, и я только теперь поняла, что они такие когда у него плохое настроение. Когда же хорошее они полностью синие, яркие, замечательные.
– Не подумала бы что ты приедешь ко мне, узнав что я плохо себя чувствую. – отозвалась я, на самом деле не собираясь этого говорить вслух. А просто так думая.
– Как же ты плохо меня знаешь, – тон голоса Рэнда можно было назвать одновременно не верующим и в то же время еще больше обиженным. – Неужели ты считаешь меня столь мелочным, что узнав о твоей болезни, я из-за обиды на тебя не приеду?
Я молчала. Как же мне было стыдно, потому что я сама наверняка, так бы и поступила, не смогла бы приехать к нему из-за стыда. Рэнд замолчал и просто смотрел на то, как на моем лице проступает вина.
– Ты еще не одумалась? – спросил он, наконец устало потирая глаза. Как всегда Рэнд был в своей любимой спортивной одежде. Темно-синие штаны и цвета морской волны куртке, поверх просто белой футболки. И почему раньше меня это злило? Какой родной выглядела эта одежда, особенно куртка, иногда в школе я ходила в ней.
– Нет – отозвалась я, в который раз думая, не совершая ли ошибку. Конечно же совершаю, но это лучше отстрадать теперь, чем потом весь год, когда буду думать о его вероятных изменах с красивыми девушками из колледжа. Нет, скорее всего он не стал бы мне изменять, но по мере того, как он будет там, то начнет меня забывать, а что еще хуже, я начну забывать о нем. мы расстанемся, и то что было волшебной сказкой об Ассоль и Грее, перестанет быть таковой.
– Ясно, – больше ничего не сказав, Рэнд поднялся со стула, и я думала что он уходит, но вместо этого Рэнд неожиданно скинул свои тапки, выданные ему мамой, и улегся рядом. – Спи, я теперь все равно твой друг, и немного побуду с тобой.
– Ты ведь знаешь, что таким образом провоцируешь меня? – мне действительно стало страшно. Как я смогу теперь уснуть, зная, что он рядом, когда уже не считается моим.
– А как же, прям моя сексуальная фантазия, что ты отдашься мне, сразу же после обморока, под действием лекарств, с таким лицом, словно тебя пытали последние сутки, – зло усмехнулся он, складывая руки на груди. Я лежала, не шевелясь, просто пытаясь дышать ровно, чтобы он не слышал, с каким волнением вырывается воздух из моей груди.
– Ты ведь знаешь о чем я, – прошептала я, смотря в его сторону поверх одеяла.
– Знаю. И так же знаю, что если ты не хочешь чего-то, то не станешь делать по-моему. Быть со мной ты не хочешь, но не значит, что отделаешься от меня.
И почему слова Рэнда заставляют чувствовать себя таким чмом?
Я хотела было ему сказать, что больше всего на свете хочу быть с ним, да только не смогла. Казалось, чтобы я ему не сказала, выходило обидным для него. Когда я сказала что люблю его, это вовсе не выходило, как признание, а так, словно я жалела об этом.
Я думала, что не смогу уснуть, но ошибалась. Вот я слышу, как Рэнд тяжело вздыхает, и не смотрит даже на меня, а в другую минуту, меня будит утренний свет. И рядом вместо няньки дядя Пит, с подносом на коленях. Сначала увидев все что там стоит, я едва не стекла слюной, пока не вспомнила, что вчера когда я засыпала рядом был Рэнд. Этой мысли хватило, чтобы еда перестал казаться соблазнительной.
Следующая неделя прошла в основном дома, по предписанию, как моего врача так и отца Рэнда. Он к нам заходил почти каждый день проверить меня, но самого Рэнда больше не было. Я не посмела спросить о нем у мамы, особенно о том, долго ли он оставался у нас тогда, когда лег возле меня. Наверняка он не остался бы ночевать, не потому что моя мама плохо бы воспринял такой факт, а потому, что у Рэнда был этот чертов рыцарский кодекс.
Я скучала. Хуже тоски мне еще не приходилось испытывать, и легче не стало даже тогда, когда я обо всем рассказала Селин. Мне ужасно захотелось поделиться хоть с кем-то, но облегчения это не принесло. Так же как и понимания со стороны Селин. Она не то, чтобы понимала меня, а еще и злилась.
– Как ты не понимаешь, у меня с Филом совершенно не такая ситуация, как у тебя. И Рэнд совершенно не такой как другие парни. Если он влюбляется, то это навсегда. Он как те лебеди – одна пара на всю жизнь. Да ты и сама такая, разве не так? как это все по-идиотски.
– Время покажет, – только и смогла сказать я на ее слова, принимая, что часть ее слов правда. Но кто может судить, как сильно меняет людей время и расстояние? Я в себе то не могла быть уверенной, а у в нем и подавно. Все вели себя так, словно Рэнд предложил мне выйти замуж, а я отказалась. Наши отношения были намного сложнее, и почему никто не понимал меня? Не понимал мой страх, быть покинутой, мой страх верить людям? Никто никогда не был на моем месте.
Селин долго молчал после этих моих слов. Возможно она пыталась понять.
– Не знаю, как ты сможешь прожить жизнь, так и не доверившись никому до конца?
– Не знаю, есть ли в людях вообще такая черта в характере, верить до конца, так как логика и чувство самосохранения должны предостерегать нас от этого. Как можно верить кому-то больше чем себе. Есть мы и есть время, и когда оно проходит, мы меняемся. Откуда тебе знать, что Рэнд не измениться уехав отсюда?
– Тебе этого тоже не узнать, ты не даешь себе и ему ни одного шанса. Мне даже страшно за тебя, и за твою слепоту перед страхом.
Я повернулась в сторону Селин, которая сидела на моей кровати на том же месте, где лежал Рэнд. Поставив руку на ее плечо, я тем самым хотела привлечь ее внимание. На ее лице я не увидела слишком сильного разочарования мной – все-таки она попробовала поставить себя на мое место.
– Мне вас обоих жаль. По Рэнду не скажешь что он страдает, так же как ты, но это ничего не значит. Я его слишком давно знаю.
– Как он ведет себя в школе?
Селин усмехнулась.
– Знаешь, слушая тебя, сложно предположить, что вы с Рэндом еще в школе, как то все слишком серьезно как для подростков. Какое же ошибочное мнение у родителей относительно нас.
Я молчала, ожидая ее ответа на мой вопрос, но Селин просто покачала головой.
– Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Он не прыгает с крыш и не бросается бить каждого встречного, но...понимаешь, Рэнд не улыбается так как всегда. Точнее говоря улыбается, но мало. Зачем вы все это заварили? Не стоило ему напоминать тебе о колледже.
– Летом я бы все равно об этом вспомнила, – отозвалась я. Мне было грустно. Если Рэнд не улыбался, и я тоже не чувствовала радости, когда же нам ожидать избавления от всего этого? Не бывает вечных чувств, ведь рано или поздно мне должно полегчать.
– Короче говоря, нужно вам обоим восстановить эти отношения, или же не стоит лежать в кровати из-за всего этого. Твоя мама говорила, что тебе нужно заниматься спортом, для сердца. Завтра мы едем на лыжи.
Я перевернулась на спину и уставилась в потолок. При слове лыжи я тут же вспомнила время которое я проводила с Рэндом катаясь и веселясь. Стало больно и ужасно неприятно, словно кто-то провел когтями по сердцу. От мысли о том, что снова нужно вернуться туда где я была счастлива, в теле словно не осталось сил.
– Я не поеду. Нет сил и желания тоже.
– Ну хорошо, когда ты отдохнешь на столько, чтобы поехать кататься? – Селин с подозрением посмотрела на меня.
– Не знаю, желания нет это точно, но и сил тоже.
– Знаешь, если бы у тебя был бы грипп, я бы согласилась с постельным режимом, так как нужно выгреваться и пить чай. Но когда болит сердце нужно другое лекарство – адреналин, нужно забыться, чтобы преодолеть эти первые дни...точнее говоря для тебя уже недели.
Я тяжело вздохнула мучительно перекатив голову по подушке в сторону Селин. Прищурившись я оценивала насколько серьезно все это она мне говорит. Селин явно не шутила, а собиралась меня тащить кататься на лыжах.
– Поверь мне, тебе нужно вымотаться, выспаться. И так несколько дней, чтобы болело не так сильно.
Мне не оставалось ничего другого, как согласиться, так как я понимала, что Селин будет на меня наседать.
Селин отпросилась в школе, прост предоставив записку от мамы, я же, считалось, еще болела. Первые два дня все было одновременно ужасно и прекрасно. Я уставала, и даже когда не могла ехать Селин чуть ли пинками не заставляла меня съезжать вниз. Понятное дело, что в первый же день, я была вымотана настолько сильно, что даже не могла вспомнить своего второго имени, а не то что Рэнда. Но вот заснуть я не смогла – после душа и еды, тело отдыхало, но не мозг. Я лежала в кровати, смотрела на белый свет, что лился с улицы сквозь шторы, и вспоминала, как мы лежали с Рэндом в одной кровати, и что в той комнате так же было светло от снега, я думала о нем, мучилась от жалости к себе и ненависти к тому что пришлось так поступит с нами, и все думала, думала, думала, что вновь начинало болеть сердце. Перед рассветом я отключилась, и потом, когда Селин уже позавтракала, не могла подняться.
Но "доброта" подруги не знала пределов, потому меня нагло выкинули из кровати, затолкали в душ, и такую же сопротивляющуюся заставили опять надеть лыжный костюм. После прошедшего дня и бессонной ночи, я съезжала со склона, как зомби, иногда даже не обращала внимания куда еду или на кого. В эту ночь у меня не было сил на размышления или сожаления. Я спала так, как никогда бы не смогла спать с лекарством.
Солнце с утра показалось мне ярче, а снег веселее. Ела я с удовольствием, и даже умудрилась выпить кофе, хоть и знала что мне строго запрещено. На склон я шла стараясь ни о чем не думать.
Но в этот день я не могла не думать о Рэнде – было воскресение, и как следовало ожидать, он приехал с семьей на отдых. Первыми я заметила его родителей и сестру, они были внизу, я на полдороги к низу, и резко затормозив, просто смотрела на них. Меня они не замечали, ведь было слишком далеко, я даже до конца не была уверена что это они. Возле притормозила Селин, она так же заметила их.
– Я знаю, о чем ты думаешь – что я подстроила это, но честное слово, я представления не имела...
– Даже не подумала об этом, – повела плечами растеряно я, – наоборот, ты и не могла знать. Наверное, у доктора Браза выпал свободный день, и они поехали спонтанно.
Мы стояли рядом и смотрели на семью внизу, но я ждала появления только одной фигуры, и вскоре Рэнд присоединился к ним. Как странно, но он один заметил нас, и кивнул, мы с Селин так же ответили кивками. Сердце больно сжалось – неужели теперь мне придется здороваться с Рэндом как с чужаком, как с едва знакомым, после того, что между нами было? Дура, тупая бесчувственная дура, как ты могла так поступить с ним? С собой?!
Я поехала вниз только тогда, когда они начали подниматься на подъемнике, и после начала следить за тем, чтобы мы не пересекались. И все же я не смогла уследить за Рэндом, несколько раз он съезжал по склону мимо меня, будто бы и не заметив. Он не объезжал, но и не приближался слишком близко, двигался так, как и любой другой приехавший сюда отдохнуть, который объезжает случайных соседей по дороге.
Расстроившись от осознания этого, я плохо следила за всем, что происходило. Когда я в очередной раз чуть не накатила на кого-то, и не врезалась в дерево, Селин подъехала ко мне. Круто затормозив, она обдала меня снегом, а потом сказала запыхавшись:
– Давай спускаться в последний раз, ты устала и невнимательна. Это опасно, так кататься.
Я не ответила, просто потому что не могла, и лишь кивнула. А за тем последовала за ней, но в очередной раз не уследила за лыжней, и не успев затормозить вкатила в сугроб и неудобно перевернувшись так и осталась там. От позорности положения, а так же усталости, и всего того, что происходило мне хотелось расплакаться, но я не смогла даже всхлипнуть – кто-то начал мне помогать снимая с меня лыжню, застрявшую под неудобным углом.
– Не стоит, я сама...– я не успела договорить, когда взглянула на помощника. Как всегда когда мне было сложно, появлялся он. Наверное, я была не права, думая, что он не обращает на меня внимание и проезжает мимо, словно меня нет. Видимо он двигался прямо за мною, раз подъехал почти следом. Я молча смотрела на него, но лицо Рэнда не выражало никаких чувств, кроме усталости наверное, и еще чего-то, но мне было сложно понять его, особенно когда он не улыбался. Раньше, когда мы катались вместе, Рэнд смеялся с того, как я поворачиваю на лыжах, и пытался мне показать правильный поворот. Теперь он был просто вымотанным, возможно из-за работы, или еще чего-то. Мне хотелось верить, что из-за меня, и в то же время я не хотела бы чтобы это было моих рук делом.
Так ничего не сказав, он поднял меня на ноги и снова зафиксировал мой ботинок в лыжне. Проверив в порядке ли я, стою сама, и могу ли двинуться, он тут же подобрал свои перчатки со снега и поехал вниз.
В этот момент я хотела чтобы он боролся за нас. Чтобы ударил меня, вырубил и перекинув через плечо забрал отсюда, увез куда-нибудь, и сказал, что я навсегда буду с ним, и пофиг ему все колледжи, а тем более все то, что я скажу. Я хотела, чтобы он сказал мне, что я не права, и не причин расставаться. Мне хотелось чтобы Рэнд исправил мою ошибку. Чертова эгоистка внутри меня хотела догнать Рэнда и вернуть его себе, чтобы он забыл все, что я ему говорила, и как было произнесено его признание в любви.
Мне точно не забыть Рэнда никогда.
Я смотрела, как быстро он спускается по склону, перегнав Селин, он резко притормозил возле своих родителей, уже видимо дожидающихся его. Вверх он так и не посмотрел, хотя с того времени как он начал спускаться я так и не двинулась с места.
Больно было теперь не от того, что я сделала, а от того, что я не сделала – не остановила его, а позволила поехать вниз, и что теперь я наконец-то принимала тот факт, что мы действительно не вместе.
Чертова Ассоль проигнорировала алые паруса; Грей так и не нашел дорогу к ней.
