Текст книги "Детектив и политика. Вып. 1"

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Лев Каменев,Дмитрий Лиханов,Вернер Шмиц,Роже Мартен,Дешил Хэммет,Тельман Гдлян,Гийом Апполинер,Владимир Трухановский,Евгений Додолев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

27

Он любил раннее утро, когда отель только просыпается. Как всегда, он вставал первым, принимал душ и одевался. Открывал уборщицам черный вход. Отправлялся на кухню выпить чашечку кофе с поварами. Наслаждался молчанием измученного бессонной ночью портье в тихом холле. Смотрел, как уборщицы в ресторане взгромождают стулья на столы. Слышал, как рано встающие постояльцы открывают в номерах воду.

Это был его отель, вот уже тридцать пять лет.

На него косо поглядывали, когда он приехал сюда и купил его. Если б не было Кляйнегарта, он не выдержал бы и трех лет. Кляйнегарт умел обращаться с этим народом. Он сам был одним из них. И потому его приняли. Кляйнегарт был находкой, которую подарили ему старые друзья, когда он собирался исчезнуть из Бохума. У Кляйнегарта были связи. Он стал бургомистром, хотя все знали его прошлое. Но они же и вышвырнули его, когда оно вышло наружу. Когда этот Вилкенс разбрасывал на каждом углу свои листки? Неужели наш бургомистр бывший высокий чин СС? Если б мы только раньше знали об этом! Наш бургомистр проводил ликвидацию варшавского гетто? Ах, какой ужас!

С ним бы подобного не случилось. Ему было достаточно опыта тридцать третьего года. Уже тогда он кое-что взял на себя. Но ведь это они заставили его, простого помощника полицейского. Не комиссара, намного дольше в партии, чем он, зато из хорошей семьи. Его, мелкую сошку штурмовиков.

Но тогда он им показал, этим красным. И вот, пожалуйста. Все равно они его не достанут. Уж во всяком случае не этот смехотворный старикашка на мопеде. Ему не удалось отобрать у него отель. Он вообще ничего больше ни у кого не отберет. И Люббо Вилкенсом он не станет.

На ошибках Кляйнегарта он кое-чему научился.

Он вернулся в личные апартаменты. Прошел по слабо освещенному коридору, мимо номера, в котором спал этот помешанный на англичанах полицейский.

28

Бринкман остановился в «Полярной звезде», небольшом пансионате, где стоимость номера вполне соответствовала его командировочным. Он проглотил две булочки с джемом, запил прозрачным жидковатым кофе и отправился в путь. Осенний день обещал быть чудесным, ясным, солнечным и безветренным. Врач Лембке практиковал в Кампене. Комната, где ожидали пациенты, была отделана под дуб, на обтянутых тканью стенах висели гравюры с изображением старинных кораблей.

Ему пришлось прождать с полчаса. Затем ассистентка на высоченных каблуках ввела его в кабинет.

– Чему могу быть полезен, господин комиссар? – спросил врач, бросив взгляд на служебное удостоверение Бринкмана.

– У меня несколько вопросов, касающихся одного из ваших пациентов, господин доктор. Речь идет о Генрихе Лембке.

– И что же такое натворил этот пожилой господин, так что бохумская полиция преследует его буквально по пятам?

Это прозвучало небрежно, однако от Бринкмана не ускользнул напряженно-выжидательный тон.

– Пока существуют подозрения, не более того. Быть может, как раз ваши показания помогут их рассеять.

– Спрашивайте.

Врач мягко опустился в кожаное кресло за письменным столом и принялся слегка раскачиваться.

– По поводу чего у вас лечится Лембке? – осторожно начал Бринкман.

Врач пододвинул к себе картотеку.

– Минутку, небольшое нарушение кровообращения, повышенное давление, возрастной сахар. Все не так уж плохо.

– И что же вы ему рекомендуете?

– Не много, честно говоря. Лембке в том возрасте, когда приходится мириться с такими вещами.

– И с сахаром тоже?

– Диабет сегодня уже не проблема, господин комиссар. Лембке делает себе уколы сам, точно так же, как тысячи других людей.

Бринкман даже не стал искать сигареты, он листал записную книжку.

– И вы прописываете ему инсулин, доктор?

Врач кивнул.

– А может так случиться, что в распоряжении больного диабетом окажется инсулина больше, чем нужно?

– Не понимаю вашего вопроса, господин комиссар.

– Ну, некоторый избыток препарата. Больше, чем можно использовать на себя.

Врач понял. Он раскрыл лечебную карту пациента и проверил записи.

Посреди страницы палец его вдруг замер.

– Что там, доктор? – наседал Бринкман.

Врач задумчиво взглянул на него.

– Как-то раз Лембке пришел ко мне, потому что потерял рецепт. Я выписал новый.

– Когда это было?

– В прошлом квартале. Двенадцатого сентября.

Бринкману уже не требовалось листать записную книжку, чтоб узнать, что случилось потом.

Он встал и протянул врачу руку. Доктор, однако, не сделал попытки ее пожать. Он уставился в карту.

Рука Бринкмана повисла.

– Он был у меня позавчера, – сказал врач. – По поводу инсулина. Хотя у него еще немного осталось, он не уверен, хватит ли ему на отпуск. Я выписал еще.

29

Пакет со шприцами лежал на полочке над умывальником. Один или два? Генрих Лембке посмотрел в зеркало и попробовал улыбнуться. Улыбка не получилась.

Они достали его. Тогда, в сентябре, он только оттянул этот момент. Или все ухудшил. Наверняка ухудшил. Он мог бы просто уйти, если б все вышло наружу. Уйти на покой, как Кляйнегарт. После этого он прожил еще пятнадцать лет.

Но он не был Кляйнегартом. И не было у него в запасе пятнадцати лет. Даже года не было.

И зачем только он поехал тогда в Бохум? В это осиное гнездо. Захолустье, оно захолустье и есть. Но его это добило. И все из-за разукрашенного узорами кусочка меди. Золотой ключ.

Он расхохотался и сам испугался своего смеха.

И где только они были прежде, этот рассыпающийся еврейский переводчик и его парень с девкой?

Почему им понадобилось так много времени?

Но они придут. Сегодня или завтра. Сейчас или позже.

Он снова расхохотался.

Они придут, когда будет поздно.

Слишком поздно.

Мужчина, который был некогда Карлом Аугсбургером и в душе всегда им оставался, растворил снотворное в небольшом количестве воды, залпом осушил стакан и сделал себе два укола.

Когда люди Эмиля Штроткемпера вошли в середине дня в иго комнату, он лежал на кровати, руки поверх одеяла.

Указательного пальца на правой руке не было.

Роже Мартен
Черный роман:
От «излюбленной духовной пищи пресытившейся Европы» к «оружию, несущему заряд будущего социального разоблачения…»

В 30-е годы Максим Горький определил детективный роман фразой, ставшей знаменитой. Он назвал такую литературу «излюбленной духовной пищей пресытившейся Европы».

Забавно, что примерно в то же время американский писатель Дэшил Хаммет опубликовал свой «черный роман» «Красная жатва» (Dashieli Hammett, «La Moisson Rouge»), в котором рисует мрачную картину американского общества, гневно разоблачает коррупцию и подавление профсоюзного движения.

Не менее интересен тот факт, что тогда же литературный критик Эдмонд Вильсон (Edmond Wilson) оставил на время свои яростные нападки на Советский Союз, чтобы заклеймить позором политическую и детективную литературу.

Какие выводы можно сделать из этих трех сообщений? Нет ничего проще: решение было принято (литературное или политическое), и догматический отказ от объективного анализа социальных и литературных явлений привел к тому, что многие критики и писатели отвергли литературу, чей неизменный успех тем не менее натолкнул их на размышления. Однако даже сейчас, в разных кругах, часто идеологически непримиримых, считается хорошим тоном говорить о полицейском романе презрительно, как о литературном направлении для легкого развлечения и примитивного удовольствия.

К такому отношению привели определенные идеологические предпосылки.

Социалистические страны, которые считали недопустимым для себя заниматься изучением низости, пороков и заблуждений людей, долго тормозили возникновение национального «детективного романа», ибо строили общество нового типа, с новыми отношениями, которые исключали кражу, преступление, проституцию, наркоманию. В западных странах критики и интеллигенция провозгласили закат исторического романа и появление «нового» романа и формальных исследований. Ситуация и в тех и в других странах способствовала тому, что «детективный роман» был изолирован.

РОЖЕ МАРТЕН (1950 г.р.) – профессор, один из лучших французских специалистов в области детективной литературы. Он издает журнал об американском романе ужасов («черном романе») и сам пишет такие романы под своим именем или под псевдонимом Кеннет Райан (Kenneth Ryan). Его последняя работа – это исторический труд о зарождении в США ку-клукс-клана и о неофашизме.

Все это произошло с большой легкостью потому, что значительная часть детективной и политической литературы представляла лишь относительную ценность (то есть не представляла вообще никакой ценности) и защитники детективных романов не проявляли при защите своего любимого жанра достаточно здравого смысла.

Наделяя роман всеми достоинствами, объявляя его лучшим жанром и утверждая, что к нему прибегали известные писатели, они часто приносили вред своему делу. Слишком часто они приводили резкое замечание Раймонда Чандлера (Raymond Chandler): «Покажите мне кого-нибудь, кто не любит детективы. Это почти всегда жалкий человек». Но подобное высказывание имело бы гораздо больше веса у писателя, не специализирующегося именно в этом жанре литературы.

Это всего лишь умело поддерживаемая неточность, и нет ни малейшего мошенничества в такой постановке вопроса: Фолкнер или Хаммет, Пруст или Сименон, Толстой или Семенов, Сервантес или Монтальбан, Теккерей или Грэм Грин.

Единственным или абсолютным критерием должен быть критерий качества произведения. Это то, что подразумевал Буало (Boileau) три века назад: «Все жанры хороши, кроме скучных». А Раймонд Чандлер в своей «Переписке» («Correspondence») утверждал: «Когда книга, не важно какая, имеет определенный художественный успех, то это уже литература».

Я хочу продолжить защиту и представление того литературного жанра, который марксистские критики обходят вниманием и не считают нужным анализировать, как будто принцип исторического материализма не должен быть применен ко всем социальным явлениям.

Сначала нужно отметить, как неодинаковы термины, характеризующие его. Это – «roman-policier» во Франции, «Mistery Whodunit» в Англии, «Kriminalroman» в Германии и «детектив» в Советском Союзе. Столько эпитетов, которые лишь частично дают представление о его богатстве и сложности!

Не вдаваясь в подробности, о детективном романе можно сказать, как о слоне, описываемом слепыми в буддийской притче, пересказанной Киплингом. Для одних – это роман с психологической интригой («Whodunit» в Англии), для других – роман с полицейским расследованием, а для третьих – сюспанс [13]13
  Роман-«подозрение».


[Закрыть], триллер [14]14
  Боевик.


[Закрыть], «черный роман»…

Нужно ли уточнять, что по большей части все тенденции гармонично дополняют друг друга. У Хаммета – это соединение «черного романа» с романом на социальную тему, у Жапризо (Japrisot) – сюспанс и изучение нравов, у Грэма Грина – сюспанс и психологический анализ…

Жанр детективного романа тем более богат, что он не возникает из небытия и его корни уходят в глубь веков. Библия, Коран и большая часть священных писаний полны шума и ярости. Древнегреческие и латинские тексты ни в чем им не уступают, а труды Геродота, Цицерона и Плиния изобилуют невероятными рассказами о преступлениях, в то время как Эзоп в своих баснях положил начало новелле с классическим расследованием.

Чтобы судить о древности и значительности достояния, совсем не обязательно составлять каталог. Достаточно открыть книгу «Тысяча и одна ночь», древнекитайские «Судебные хроники», Шекспира или Вольтера.

Нужно ли напоминать трагедию Уильяма Шекспира «Гамлет», в которой Гамлет сам воссоздает перед Датским двором обстоятельства убийства своего отца и демонстрирует таким образом одно из положений детективного романа – разоблачающую психологическую драму?

Стоит ли вспоминать шекспировского Генриха IV?

Нужно ли ссылаться на Вольтера, который, ассимилируя прочитанную им восточную литературу и идя дальше, создал Задига, незаурядный детективный персонаж?

Список будет чересчур длинным, если мы захотим призвать на помощь всех писателей от Эзопа до Джека Лондона (захватив мимоходом Гюго, Бальзака, Диккенса, Достоевского или Драйзера), которые так или иначе, пусть несознательно, внесли свой вклад в зарождение и развитие детективной литературы. Когда Бальзак и Гюго, вдохновленные «Воспоминаниями» Видока (Vidocq, «Memoires»), создают свои персонажи в «Отверженных» и «Блеске и нищете куртизанок», когда Диккенс пишет «Приключения Оливера Твиста» и особенно свой последний роман, который не был закончен, «Тайна Эдвина Друда», когда поэт Эдгар По публикует сборник новелл, когда Достоевский создает «Преступление и наказание» и Николай Лесков пишет «Леди Макбет Мценского уезда», не пишут ли все они детективные романы в чистом виде и не имеют ли все они прямого отношения к этому жанру?

С моей точки зрения, детективный роман, который сочетает действие и размышление, чем-то напоминает поединок между писателем и читателем, сыщиком и убийцей. Даже если он не наводит читателя на глубокие размышления, то все равно не заслуживает резкой критики. Пусть в романе показываются обычные ситуации, но от него можно получить то же моральное удовлетворение, он может оказаться таким же духовным стимулом, как шахматы. Этим он и похож на поединок автора и читателя.

Развлечение – совсем не обязательно синоним духовной пустоты. Такой известный французский философ и писатель, как Франсуа Рабле, признавал, что написал своего «Гаргантюа» потому, что «смех – это человеческое свойство».

Да, роман никогда не будет таким значительным романом в полном смысле слова, пока не приобретет особенности «черного романа».

Роман, в котором разгадка не найдена, где редко бывает happy end и герои которого оказываются во власти неудач или постоянных проклятий; роман, в котором ночь и город часто играют важную роль, где кипят страсти, до тех пор оставался привилегией американской детективной литературы с ее Дэвидами Гудисами (David Goodis) и Джимами Томпсонами (Jim Thompson), пока он не получил распространения в других странах.

Иногда он не просто высвечивает общество, а становится орудием и средством разоблачения его пороков. «Черный роман» – это, если перефразировать высказывание Пабло Неруды о поэзии, «оружие, несущее заряд будущего». Разве же это простое совпадение, что «черный роман» далек от того, чтобы быть «излюбленной духовной пищей пресытившейся Европы», и что по своим традициям он приближается к устоявшимся традициям разоблачающих романов наподобие романов Золя, Джека Лондона, Драйзера или… Горького?

Судите сами. В 1930 году Дэшил Хаммет в «Красной жатве» разоблачает коррупцию и жестокие репрессии против рабочих медных шахт. Член коммунистической партии, во времена «маккартизма» он был брошен в тюрьму.

Роберт Финнеган пишет антифашистскую трилогию (Robert Finnegan, «Тле Lying Ladies», «Bandaged Nude», «Many A Monster»). Скрываясь под псевдонимом Майк Куин (Mike Quin), он был самым боевым рабочим-активистом в доках Сан-Франциско.

К нашему времени ближе Майкл Коллинз (Michael Collins). В своей истории о частном детективе Дэне Форчуне (Dan Fortune) он непрерывно разоблачает несправедливое, агрессивное и расистское общество «рэмбо».

В Швеции Май Шеваль (Sjöwall) и Пер Вале (Wahlöö) в своих романах тщательно анализируют шведскую модель демократии.

Смятение Испании после свержения режима Франко и судороги фашизма показаны в едких романах Мануэля Васкеса Монтальбана (Маnuel Vasquez Montalban). Он тоже марксист, как Хаммет, Шеваль и Bane.

В Германии все механизмы ее общества раскрываются Ки (Ку) и Ханс-Йоргом Мартином (Hansjo rg Martin). Не остается ни одной страны, в литературе которой не было бы примеров, доказывающих, что большая часть писателей жанра «черного романа» близка в своем творчестве к традициям социального романа. Они уже не довольствуются, как Чандлер, индивидуальным, даже индивидуалистическим, разоблачением. Их книги призывают к коллективному сознанию.

Во Франции такими писателями являются Жорж Ж. Арно (Georges Arnaud) и Дидье Дэненкс (Didier Daenynckx), каждый со своим восприятием действительности, своим стилем. Без всякого сомнения, Жорж. Арно – первый и единственный французский писатель, опрокинувший и своих романах все каноны западной классической литературы. Его серия «Le Commander» – это постоянные резкие выпады против ЦРУ. Дидье Дэненкс в романе «Убийства за воспоминания» («Meurtres pour Mömoires») открыл широкому кругу читателей правду о событиях в Алжире в 1961 году. Именно он, идя по горячим следам, обличает подлость властей: дело малийских рабочих, превышение своих полномочий полицейскими (роман «Черный свет» («Lumiere noire»), закрытие заводов и увольнение трудящихся (роман «Под фонограмму» /«Playback»).

Это еще не все, но придется приостановиться на время.

Наверное, можно закончить такой дерзкой и тревожной мыслью: что, если к концу XX века миссия «черного романа» заключается именно в том, чтобы оживить страсти, нанести удар несправедливости, подлости, коррупции? Именно этому учат Дэшил Хаммет, Май Шеваль, Пор Вале, Ки и Дидье Дэненкс.

Нет никакого сомнения в том, что в СССР вокруг Юлиана Семенова вырастает новое поколение, которое будит сознание самых широких кругов читателей.

Итак, доказано, что «черный роман», как и все остальные литературные жанры, достиг универсальности.

Крупным планом

В этом разделе под увеличением будем рассматривать существенные социальные проблемы, предоставляя слово одновременно нескольким авторам, но по одному поводу.

Представим авторов раздела.

Дмитрий ЛИХАНОВ – корреспондент «Огонька», член Исполкома Советской ассоциации детективного и политического романа (СовДП), член Союза журналистов СССР.

Тельман ГДЛЯН – старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, руководитель одной из следственных групп, работающих над разоблачением коррупции в Узбекистане.

Евгений ДОДОЛЕВ – корреспондент журнала «Смена», член Советской ассоциации детективного и политического романа (СовДП), член Союза журналистов.

В статье использованы материалы, предоставленные МВД УзССР.

Дмитрий Лиханов
Клан
Очерк-предупреждение

Преступление на улице Радости

Утром пришла телефонограмма: в городе Янгиюле совершено вооруженное нападение на частный дом. Жертв нет. Преступниками похищены автомобиль и две тысячи рублей облигациями.

Через час наша дежурная машина уже мчалась по широким улицам Ташкента, а еще через пятнадцать минут вырвалась на загородное шоссе, ведущее в Янгиюль.

На улице Радости уже стояла белая «Волга» заместителя начальника УВД Ташкентской области майора Алматова и «рафик» криминалистов. Сокрушенно качали головой и тихо переговаривались между собой соседи. Тут же бегали чумазые пацаны.

На пороге дома – несколько пар ботинок. Люди заходят в дом, скрипят рассохшимися половицами, что-то спрашивают, уточняют и снова выходят во двор.

Люди говорят вполголоса, много курят, и никто из них не улыбается. Как на похоронах.

Впрочем, к счастью, на сей раз обошлось без трупов.

Майор Алматов спрашивает потерпевших и время от времени что-то записывает в свой маленький блокнот. Говорят по узбекски, и поэтому я мало что понимаю из этого разговора Разве что по слезам пожилой женщины, сидящей напротив майора Алматова, могу догадаться: то, что случилось этой ночью, действительно было страшно. Рядом с женщиной сидит ее муж. Он все больше молчит, ему не хочется думать о происшедшем.

– Ну ладно, – говорит Алматов уже по-русски, – мне все ясно. Пойду во двор.

Он уходит, а пожилая женщина и ее неразговорчивый муж в который уж раз рассказывают о минувшей ночи.

– После программы «Время» начали показывать узбекский фильм «Седьмая пуля», – вспоминает мужчина, – очень хороший фильм, про бандитов. Сидим, чай пьем, смотрим. Дочка в соседней комнате спит. Вдруг дверь открывается. Заходят трое. Все в черных масках. У одного в руке пистолет, у другого – винтовка. «Ни с места», – говорят. Потом спрашивают: «Где деньги, деньги давай». Я накануне пенсию получил, в кармане девяносто рублей лежало. Забрали. Потом один жене к горлу нож приставил. Я испугался, что сейчас ее зарежут…

– Нет, он просто пугал, – вмешалась в разговор женщина, – пугал. Ему же были нужны деньги. Я сняла с себя золотые серьги и отдала им. Потом достала две тысячи облигациями и тоже отдала. А высокий не унимается, опять деньги требует. Я ему говорю: это все, больше нету – если б были – разве не отдала? Жизнь-то дороже. Тогда высокий спрашивает: «А где твоя дочь? Если не дашь денег, я ее сейчас во двор вынесу и у тебя на глазах на кол посажу». Пошли искать мою дочку. Не нашли. Слава аллаху! Потом он говорит: «Надо тебя утюгом пожечь. Живо все выложишь». Вдруг они заспешили. Связали нам веревкой руки и ноги, в рот тряпку засунули. А когда уходили, сказали: «Если кому-нибудь расскажете, из-под земли достанем и все равно убьем». Потом они ушли.

Во дворе возле прокопченного казана стоял майор Алматов и думал о чем-то своем. Неподалеку криминалисты снимали гипсовый слепок со свежего отпечатка кроссовки.

– Ну как дела? – спросил я Алматова.

– Подключили служебную собаку, – пожал плечами Алматов, – собака след не взяла. Однако меры принимаются. Уже работают шесть поисковых групп. О случившемся проинформирован Ташкент, приграничные районы Казахстана и Туркмении. Объявлена операция «Перехват».

– Так кто же они – эти трое в масках?

– Банда, – сказал майор Алматов и, сощурившись, посмотрел на яркое азиатское солнце…

Банды?! В наше-то время! Да может ли быть такое? Уж не досужий ли это вымысел, не дурной ли сон?

Нет. Не сон и не вымысел. Одни лишь факты. Десятки, сотни фактов, подтверждающих одно и то же: в Средней Азии взвилась волна профессиональной преступности.