Текст книги "Детектив и политика. Вып. 1"

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Лев Каменев,Дмитрий Лиханов,Вернер Шмиц,Роже Мартен,Дешил Хэммет,Тельман Гдлян,Гийом Апполинер,Владимир Трухановский,Евгений Додолев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

22

Ночью начался шторм. Потоки дождя обрушились на остров, ревел прибой, по песчаным дюнам метался ветер. На рассвете усилился прилив, волны бросались на набережную, ветер вздымал вверх фонтаны брызг.

В девять, когда просыпающиеся постояльцы начали выглядывать на улицу, день еще не начинался. Темно-серые облака поглощали свет, в такую погоду не очень-то хотелось вылезать из постели.

В это время Джимми уже совершал объезд автомастерских острова, он начал с северной его оконечности, там была заправочная станция в Листе.

Улла сидела с Книппелем в вестерландском архиве и перелистывала старые газеты. Перед ними лежало шесть подшивок «Зильтер Рундблик» за 1972 год. Это была единственная ежедневная местная газета. Перелистав первые четыре подшивки, они уже знали в лицо всех важных персон местного значения, знали, что местное население единодушно воспротивилось постройке на вестерландской набережной стометрового многоквартирного «небоскреба», что хор военно-морской школы в Листе удостоился чести выпустить собственную пластинку, что лейтенант Диллинджер из американской береговой охраны намеревается покинуть Зильт через несколько дней.

В пятой подшивке Книппель нашел наконец то, что искал.

«Сто лет отелю „Морской орел“ – ликовала газета. Под этим заголовком фотография отеля с выкованным на фронтоне числом 1872, которое и навело Книппеля на мысль о возможном юбилее.

Редактор провел солидные изыскания по части истории. Прошение разрешить строительство, поданное еще в 1864 году, было отклонено датским губернатором острова. Лишь с поражением датского короля, когда черно-белый прусский флаг взвился над островом, заложен был фундамент будущего отеля.

Завершение строительства относят к 1872 году. В вильгельмовские времена Вестерланд становится модным морским курортом. В гостевой книге тех лет бесконечные графы, бароны, герцоги. Здесь отдыхали издатель Брокгауз, супруга великого Карузо с младенцем. Зимой 1913 года сооружается новая пристройка. Но следующий сезон складывается для курортников неудачно. В новеньких номерах располагаются солдаты 2-го пехотного полка его кайзеровского величества.

Впрочем, уже в 1920 году дела снова пошли в гору. Богатые жители Гамбурга первыми предпочли виллам на берегу Эльбы вестерландские фризские домики. Чопорные ганзейские купцы испытывали сладостное волнение, обнаружив, что спят под одной крышей с такими звездами, как Жозефина Бейкер или Марлен Дитрих. В более поздние годы в отеле „Морской орел“ останавливалось немало видных деятелей в сфере экономики, искусства, политики – так изящно и уклончиво повествовала статья о нацистском периоде. Во вторую мировую войну – вновь расквартированные воинские части, на сей раз женский зенитный батальон, именно благодаря ему отель не терял даже в те тяжелые времена своей притягательной силы.

После поражения сорок пятого года – на Зильте никто не сражается, здесь капитулируют сразу – временное пристанище находят на острове беженцы с востока.

– Вот наконец! Слушай-ка!

Книппель основательно высморкался и стал читать вслух.

„В конце 1947 года пришедшую в упадок гостиницу покупает нынешний ее владелец Генрих Лембке из Дортмунда. „За весьма умеренную цену“, – улыбаясь добавляет внушающий симпатию хозяин отеля. Вместе с недавно почившим управляющим Фрицем Юргелейтом, беженцем из Кенигсберга, где тот владел небольшой гостиницей, Лембке создает один из лучших отелей острова“.

„Зильт и „Морской орел“ – едины, в единстве этом залог прекрасного отдыха“, – утверждает Генрих Лембке. Многие преуспевающие промышленники с удовольствием устраивают в отеле небольшие конференции. Для успешной работы здесь созданы все условия. Столетний юбилей отеля совпал с двадцатипятилетним юбилеем нынешнего его владельца. Не подумывает ли он отдалиться от дел, спросили мы Генриха Лембке, которому на вид никак не дашь его шестидесяти трех. „Никогда! – последовал решительный ответ. – Для меня отель – это семья, я поддерживаю дружеские отношения с постоянными клиентами, в отеле собираются мои друзья. Это в самом деле заменяет семью“. Семья Генриха Лембке погибла в Руре во время налета английских бомбардировщиков».

– У вас нет лишнего носового платка? Просто душат слезы. – Улла театрально всхлипнула.

– Не думаю, что это театр, Улла. У него в самом деле ничего больше нет. Благодаря отелю он кое-чего добился. «Уважаемый гражданин нашего острова» – так было написано в телексе зильтской полиции. Ты обратила внимание, он повесил золотой ключ в холле на видное место? И рядом грамота. Нет, здесь он не лжет. Скорее всего, только здесь.

Джимми, полагавший, что именно ему досталась важнейшая часть следствия, принялся за дело с величайшим рвением.

К полудню он успел рассказать свою старательно заученную историю на пяти бензоколонках. В картотеке листской автомастерской ни одного наряда на ремонт белого «мерседеса» зарегистрировано не было. Следующим пунктом был Рантум. Деревушка укрылась за дюнами, которые защищали ее от прилива. Остров был здесь не больше километра в ширину.

Северо-западный ветер валил Джимми с ног. Согнувшись, он заковылял в направлении дома, отличавшегося от соседних разве что эмалированной табличкой с надписью: «Автомастерская Б. Ханзен. Лакокрасочные работы». Во дворе стоял просторный гараж, служивший, очевидно, мастерской. Джимми вошел, прикрыл за собою дверь и мгновение постоял, наслаждаясь отсутствием ветра.

Под полкой, уставленной банками с краской, сидел на деревянном ящике мужчина лет пятидесяти и курил. Его комбинезон – некогда, очевидно, белого цвета – имел теперь столько оттенков, столько банок с краской стояло на полке, из-за этого мужчина походил на попугая, и нос с горбинкой еще больше подчеркивал сходство.

– Извините за беспокойство. Во время каникул я отдыхал на Зильте. На стоянке кто-то стукнул мой автомобиль и исчез. Но свидетели видели. Белый «мерседес» с зильтским номером. Я заявил в полицию, но они не шевелятся. Вот и разыскиваю его сам. Восемьсот марок ущерба – это вам не просто так. Может, за это время вы устраняли повреждение лакокрасочного покрытия на каком-нибудь белом «мерседесе»?

Джимми заученно выпалил свою историю. Бой Ханзен слушал не без интереса. Докурив одну сигарету, он сразу же закурил следующую и при этом оглядел Джимми с головы до ног.

– Красивая история, – кивнул он. – Жаль только, концы с концами не сходятся.

– То есть как это?

Голос Джимми неподдельно задрожал от возмущения.

– Потому как зильтских номеров в природе не существует. Следовало проверить это, когда ты изобретал свою сказочку. Есть номера Северо-Фризских островов, и только.

– Ну и что, а разве он не может быть с этого острова?

– Может, мальчик, может. И из Хузума тоже. И из Кланксбюлля, или из Нибюлля, или из Воббенбюлля, или из еще черт знает какого Бюлля, а может, и с материка.

– И все-таки, вам не приходилось ремонтировать в сентябре белый «мерседес»? – сделал еще один заход Джимми.

– А я уже не помню, мальчик. Но постараюсь вспомнить, если ты скажешь, кого ищешь.

– Я и сам хотел бы это знать, – Джимми не вышел из своей роли, за что был награжден сердитым взглядом мастера.

Ханзен швырнул окурок на цементный пол, раздавил его, затем кряхтя выпрямился.

– Ну, бывай.

Он принялся рыться в шкафу с инструментом, не обращая больше внимания на Джимми.

А что, собственно, случится, если я скажу ему правду, подумал тот. Хотя бы фамилию. Судя по виду, он явно не кинется со всех ног в «Морской орел».

Как и большинство его сверстников, он предпочитал оценивать людей по внешности. А может, просто решил довериться своему брату, такому же рабочему-ремонтнику?

Когда тишина в мастерской стала невыносимой, он назвал фамилию владельца отеля.

– И ты полагаешь, эта важная птица станет штопать свою тачку у пляжного разбойника в Рантуме? Нет, мальчик, в эти круги он не вхож. Наверняка ремонтирует свой лимузин по контракту в лучшей мастерской Вестерланда, не здесь.

– Но в мастерской, что связана с ним контрактом, он тоже не появлялся.

– Ты что, спрашивал там?

– Не я, полиция.

– Тогда другое дело.

– Но где-то ведь ему починили машину!

Бой Ханзен в задумчивости почесывал огромный живот. От звука, производимого его ногтями, у Джимми по спине побежали мурашки. Он вздрогнул.

23

Итак, он снова появился, подумал Книппель, задергивая портьеру. Теперь можно спокойно вытянуться на кровати.

Но почему я никак не могу вспомнить его лицо? Я ведь долго тогда занимался его делом. Правда, с тех пор прошло тридцать пять лет. Но дело не во времени, по крайней мере не только во времени. Эмиль-то узнал его сразу, по одной фотографии в газете. А я узнать никак не могу, хотя полагаю, что это он.

А есть ли у меня основание для такого предположения?

Время уходит. Итак, Лембке появился здесь после того, как от нас сбежал Аугсбургер. И сразу упираемся в тупик. Никаких доказательств, одни гипотезы плюс мертвый свидетель. Бринкман прав. Так мы далеко не продвинемся.

Даже эта история с пальцем не так уж много дает, в том случае, конечно, если у него и в самом деле не хватает пальца. Что можно легко выяснить немедленно, спустившись в холл. Но сколько людей вернулось с войны с такими же ранениями? А я даже про этот палец не могу вспомнить, не говоря уже о его внешности.

Может, все дело в том, что я всего лишь шел по следу.

Эмиль же знал его как облупленного, в коричневой форме с резиновой дубинкой в руке, и потом в полицайпрезидиуме как преступника, обвиняемого в преступлении против человечности. Эмиль узнал его и через тридцать пять лет. Вот только уголовного кодекса Эмиль не знал. Иначе ему было бы известно, что все это теперь не наказуемо за давностью лет, ни избиения в комнате для допросов, ни крысиный яд, ни бегство из уголовной тюрьмы, ни черный рынок…

А может, это его просто не интересовало? У него был свой счет к Аугсбургеру, и счет этот должен был быть оплачен. Плевать он хотел на уголовный кодекс! Эмиль мог позволить себе такое. Я не могу, да и Бринкман не может тоже. Нам нужны доказательства.

Доказательства имевшего место умышленного наезда, преступления, а все остальное – бесплатное приложение. Мы должны продвинуться в главном. «Мерседес» – вот что сейчас важнее всего.

Книппель не знал, сколько проспал, когда его разбудил стук в дверь. Это была Улла.

С огромным трудом он поднялся, на негнущихся ногах прошел в ванную. После сна лицо у него было мятое, и потребовалось пять пригоршней ледяной воды, чтобы привести себя в божеский вид.

– Джимми вернулся? – прокряхтел он, нащупывая рукой полотенце.

– Нет еще.

Книппель взглянул на часы. Половина седьмого.

– Спустимся в ресторан, девочка, – сказал он и взял ее под руку. – Твой герой сейчас подъедет. При его молодом аппетите он может позволить себе лишь пять – десять минут опоздания.

Давно уже стемнело. Круглые светильники рассеянного света создавали в ресторане уют. От форелей на тарелках остались только головы, во всяком случае у Уллы. Книппель с удовольствием посасывал челюстной хрящик. Они уже рассчитались, а Джимми так и не появился.

– Без четверти восемь. Мы не можем заставлять ждать людей в Кайтуме.

Улла кивнула и поднялась. Книппель попросил портье вызвать такси.

В холле собирались какие-то господа, они дружески приветствовали друг друга, роняли несколько слов о шторме. Потом появился Лембке, пожал всем руки, и общество исчезло за массивной дверью.

– Ты взглянула на его пальцы?

– Разумеется, – голос Уллы звучал обиженно.

– Ну, что?

– А что можно увидеть при рукопожатии?

Улыбнувшись, старик положил руку ей на плечо. Он тоже не смог бы сказать, сколько пальцев – пятьдесят девять или шестьдесят – участвовали в торжественной церемонии приветствия.

Подошло такси.

Улла обязательно хотела оставить у портье номер телефона, по которому их можно было бы разыскать. Он вынужден был разрешить, хотя в душе не одобрял подобной затеи.

Господа расселись вокруг овального стола в конференц-зале. Как всегда по вторникам, сначала заказали еду и выпивку, официанты быстро сервировали столы и покинули зал. Начался основной доклад, который ввиду важности темы делал сам председатель.

– Призрак бродит по Зильту – призрак массового туризма, – провозгласил начитанный оберштудиендиректор, и слушатели довольно заулыбались удачной шутке. – Понятно, мы должны радоваться каждому гостю, но все имеет свои границы, господа.

– Очень верно, – прохрипел морской офицер, – очень верно.

– Скоро год наблюдаем мы процесс, который не может оставить нас равнодушными. Некий торговец Альфред Хирш из Херне стал вдруг крупнейшим домовладельцем нашего острова. В его владении пять тысяч коек в более чем ста домах, а также прачечная и таксомоторный парк с отделом проката машин. И это только начало. Десять тысяч коек – вот цель господина Хирша, который, не стесняясь, заявил в одном из интервью, цитирую: «Это число меня пока устроило бы».

– Нет, вы послушайте, послушайте! – выкрикнул богатый крестьянин из Кайтума.

– В восемьдесят втором году мы насчитали у Хирша в общей сложности пятнадцать тысяч отдыхающих и выразили по этому поводу обеспокоенность. В нынешнем году их будет девяносто тысяч. Шесть миллионов марок вложил Хирш в одну только рекламу, дабы побороть в Рурской области «предубеждение против острова, славящегося своими дорогими ценами», – я цитирую этого господина дословно. Итак, посмотрим, как обстоит дело с ценами. Неделю на Зильте, включая дорогу туда и обратно на принадлежащем ему автобусе, Хирш оценивает в 290 марок, правда, не в самый отпускной пик. А кроме того, уважаемые господа, он предоставляет десятипроцентную скидку безработным и сезонным рабочим. Благодаря Хиршу на остров прибывает соответственная публика. Не желая предвосхищать дискуссию, хочу тем не менее побудить вас воспрепятствовать превращению нашего острова в отпускной рай для всех уборщиц Федеративной Республики!

Оберштудиендиректор откинулся в прекрасно гармонирующем с оформлением зала кресле, наслаждаясь произведенным эффектом. Участники совещания дружно забарабанили костяшками пальцев по столешнице антрацитового цвета.

– Хиршевы клиенты путаются под ногами с десятью марками в кошельке, а по вечерам выстаивают очередь в дешевую столовку, –  открыл дискуссию владелец фешенебельного ресторана «Серебряная сковорода».

– Одеваются в магазинах стандартных цен, – добавил владелец дорогого модного магазина в Кампене.

– Хирш устроил туризм по дешевке на неккермановский лад. Это отпугивает нашу постоянную клиентуру, – констатировал владелец отеля из Кайтума.

– На стройках у него работают строители из Рура! – возмутился владелец местной строительной фирмы.

Резкий звук, произведенный ударом обручального кольца председателя о винный бокал, подвел итог дискуссии.

– Я вижу, уважаемые господа, что мы в этом вопросе более чем едины. Это прекрасно, но недостаточно. Должны быть приняты решительные меры, чтобы покончить с призраком. Побеседовав предварительно с наиболее солидными членами нашего клуба, я предлагаю: первое, всеми силами препятствовать дальнейшей покупке домов Хиршем, второе, бойкотировать фирмы Хирша, третье, развернуть в прессе широкую кампанию против Хирша и тех, кто стоит за его спиной, скорее всего это арабские нефтяные короли.

И снова стук костяшек по овальному столу. Официальная часть закончилась. Дальнейшая беседа протекала в более непринужденной обстановке.

Когда откланялся последний гость, было без пяти двенадцать. Как и каждый вечер, Лембке в последний раз обошел помещения, там поправил стул, там выключил одиноко горящую настольную лампу, обменялся парой слов с ночным портье.

– Когда все гости вернутся, можете спать до рассвета.

– Благодарю вас, шеф.

На доске позади портье ключи висели только в двух отделениях.

– Пожилой господин с двумя молодыми людьми, шеф, – объяснил портье, проследивший направление его взгляда. – Наверное, отправились к кому-нибудь в гости. Оставили зильтский телефонный номер – на случай, если их будут спрашивать.

Он показал записку, оставленную его коллегой при сдаче дежурства. Лембке бросил на нее равнодушный взгляд и повернулся к двери.

– Появятся, – спокойно сказал он.

У себя дома он набрал четырехзначный номер.

Раздался один гудок, и сразу же мужской голос ответил:

– Вилкенс.

Владелец отеля бросил трубку и тут же раскрыл телефонный справочник.

Вилкенс 29–84, Вилкенс 23–71, Вилкенс Люббо, Кайтум, Док-вэй, 13, 22–41.

– Ах, этот, – тихо произнес Лембке и захлопнул телефонную книгу.

24

Люббо Вилкенс был недоверчивым человеком. Его отец погиб в концлагере. Зильт тогда как раз вошел в моду у нацистов, и Геринг каждое лето прогуливался в роскошной форме по главной набережной Вестерланда. Прошло немало времени, пока Вилкенс разговорился. В памяти его хранилась своя, реальная история острова. Он помнил, как на летней эстраде исполняли «Хорста Весселя» и как запретили отдых на острове евреям. Как какое-то время после войны отдыхающих не было вовсе, а потом появились новые. Мужчины, любой из которых мог оказаться под трибуналом в качестве военного преступника. Как незадолго до денежной реформы на сцене появился Лембке и купил у старого Петерсона отель за 30 000 рейхсмарок. Как Петерсон повесился на чердаке своего дома, когда через три месяца оказалось, что рейхсмарки годятся только на то, чтоб оклеить ими стены. Как всего десять лет назад, на праздновании дня рождения фюрера в вестерландском баре, сардельки подавали на тарелках, где горчица уложена была в форме свастики, тогда еще в списке почетных гостей имя Лембке появилось рядом с известным старым нацистом, список опубликовала одна из газет. Как юстиция остановила следствие, поскольку речь шла не о нацистской символике, а всего лишь о продуктах питания.

Интонация у Вилкенса была спокойная, размеренная, типично северонемецкая, он словно взвешивал каждое слово, прежде чем доверить его миру. Когда Улла и Книппель вышли от него, было половина двенадцатого.

Улла лежала под одеялом, свернувшись в комок, и никак не могла согреться. Мозг ее лихорадочно изобретал все новые причины отсутствия Джимми.

Джимми заперт в одной из мастерских, Джимми с девушкой в дискотеке, Джимми – утопленник в полосе прибоя…

Страх вызывал спазмы в желудке, в животе бурчало. Она встала, включила свет, выпила глоток теплой воды из-под крана.

Из соседнего номера донесся какой-то шум. Старик тоже еще не спит. Она тихо открыла дверь, прошмыгнула по коридору, постучала и вошла.

Книппель сидел выпрямившись на постели и курил.

– Садись, чего стоишь, – сказал он и угостил ее своими любимыми английскими сигаретами.

Улла села. Хорошо, что она сейчас не одна.

– Как вы думаете, почему его до сих пор нет?

Книппель выпустил дым через нос.

– Трудно сказать. Я все время размышляю об этом и почти наверняка уверен, что к Лембке это не имеет отношения.

Спокойно и вдумчиво он перебрал все возможности. В конце концов ему удалось убедить Уллу, что с Джимми ничего плохого случиться не может.

– Я хотела вас еще кое о чем попросить, – нерешительно начала она. – Это ничего, если я сегодня посплю у вас на софе?

– А что скажет на это Джимми? – спросил Книппель с преувеличенной серьезностью.

– Но его же сейчас нет.

– Тогда неси постельное белье, – сказал он и тихо рассмеялся, когда минуту спустя она влетела в комнату с одеялом и подушкой в руках.

В то время как его подружка забылась в комнате Книппеля тревожным сном, Джимми Шиманек лежал на откинутом назад водительском сиденье и дожидался утра. Утренний холод проникал во все щели, укрыться было нечем.

Джимми был счастлив. Примерно в четверть третьего он вышел из мастерской фризского попугая. Около трех он въехал на автопаром, отправлявшийся из Листа в Данию. В четыре у него под колесами снова была земля. В пять он стоял перед единственной в округе мастерской, производившей ремонт «мерседесов». В половине шестого он вышел оттуда с запиской в кармане. В шесть он опоздал на последний паром, отходивший в Лист. Следующий паром был только в семь утра.

Джимми взглянул на часы на приборном щитке. Половина пятого. Он включил свет, вытащил из куртки записку и принялся изучать цифры и буквы. Когда без десяти семь появился паром, он знал уже все наизусть.

«Гольф» въехал на паром первым. Потом прибыли несколько датчан, работавших на острове, и два западногерманских автомобиля с отпускниками.

В отсеке для пассажиров пахло растворимым кофе. Джимми отказался от коричневой бурды. Он хотел позавтракать вместе с Уллой и стариком.

В ванной ее тоже не оказалось. Двадцать минут девятого. Может, они уже завтракают?

Он постучал к Книппелю.

Старик сидел на краешке кровати и пытался откашляться.

– Вы не знаете, где Улла? – выпалил Джимми.

Книппель приложил узловатый палец к губам и показал в угол за дверью.

– Может, все-таки закроешь дверь? – прокашлял он. – Сквозит.

Джимми стоял в нерешительности, держась за дверную ручку.

– С этой стороны, разумеется.

Негнущимися ногами Книппель пытался нащупать тапочки. Потом поднялся и скрылся в ванной. От шума воды Улла открыла глаза. Джимми нерешительно подошел к ней. Она вскочила, обняла его за плечи, притянула к себе.

– Где ты был всю ночь?

Джимми рассказал, что произошло.

– Почему же ты не позвонил?

– Я хотел сделать вам сюрприз.

– И тебе это удалось, – заметил Книппель, вышедший в халате из ванной.

Словно оправдываясь, Джимми достал записку из кармана и громко прочитал: Ng – HL, 372, 350 CЕ, поставлено новое правое крыло. 15.9.83. Мастерская Сёдерстрёма по обслуживанию машин фирмы «Мерседес», Тондерн, Дания.

После завтрака Книппель позвонил из автомата в уголовную полицию Бохума.

– Старшего комиссара Бринкмана нет в здании, – промурлыкала секретарша.