Текст книги "Протоколы Эйхмана. Записи допросов в Израиле"
Автор книги: Йохен фон Ланг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
ЭЙХМАН. Прежде чем уехать из Австрии в Германию я слышал в германском консульстве в Линце, что меня уволили из-за принадлежности к СС. Вот я и принимал в последующее время эту версию как более верную.
ЛЕСС. Рассказывая о своей деятельности, вы все время говорили об эмиграции евреев, подчеркивая тем самым, что действовали в интересах как евреев, так и германского правительства. Это верно?
ЭЙХМАН. Так точно!
ЛЕСС. В Германии, а потом и в Австрии и Чехословакии были изданы законы, лишившие евреев возможности трудиться, им пришлось нести большие убытки. Был введен налог на вывоз капитала, а после "хрустальной ночи" всех евреев обложили огромными штрафами, многих лишали имущества путем его "аризации". И вы еще говорите об эмиграции? Разве это не принудительная эмиграция?
ЭЙХМАН. Да, разумеется; было понуждение к эмиграции.
ЛЕТОПИСЕЦ. Такая принудительная эмиграция и в первую очередь массовое выдворение из Германии польских подданных иудейского вероисповедания, побудили жившего в Париже 17-летнего Гершеля Гриншпана совершить покушение – он стрелял из пистолета в секретаря германского посольства в столице Франции. В качестве ответной меры нацисты организовали якобы стихийный взрыв народного негодования. Девятого ноября 1938 г. принадлежавшую евреям собственность стали разрушать и грабить, были сожжены синагоги; евреев арестовывали, отправляли в концлагеря, подвергали надругательствам, убивали. Жившие в гитлеровском рейхе евреи должны были собрать миллиард марок "искупительного взноса". Было издано постановление о запрещении евреям участвовать в хозяйственной деятельности, хотя к этому времени многочисленные еврейские фирмы были уже "аризированы", т.е. насильственно "выкуплены" у владельцев за гроши
ЛЕСС. Вы читали "Майн кампф", "Мою борьбу" Гитлера?
ЭЙХМАН. Никогда до конца, и основательно – тоже никогда.
ЛЕСС. Вы были согласны с его доктриной?
ЭЙХМАН. Когда я был еще в Австрии, я услыхал в какой-то тирольской деревне, где находился по делам "Вакуум ойл", радиопередачу о приходе к власти Гитлера 30 января 1933 г. Должен сказать, поскольку всегда говорю правду – и в этом случае тоже, – что принадлежал тогда к тем, кто был в восторге от его прихода к власти; в нем я видел – разумеется, глазами очень молодого, можно сказать, человека с юношескими представлениями – я видел... видел в этом национализм, который был мне по вкусу. Гитлер шел против Версаля, обещал работу и хлеб, и ведь этого добились потом! Господин капитан, это заведет нас слишком далеко, но все происходившее вызывало во мне радость – вот теперь дело пойдет к лучшему.
ЛЕСС. Это значит, что вы были тогда согласны с доктриной Гитлера.
ЭЙХМАН. В то время я был согласен, так точно!
ЛЕСС. Вы читали программу партии?
ЭЙХМАН. Двенадцать пунктов? Несомненно, я их когда-то читал, но назвать сегодня не могу.
ЛЕТОПИСЕЦ. Провозглашенная 24 февраля 1920 г. в мюнхенском пивном зале "Хофброй" программа НСДАП состояла из 25 пунктов. Она никогда не менялась и в истории партии не играла никакой роли. Весьма характерно, что Эйхман – как и большинство немцев – был едва знаком с программными установками Гитлера.
ЛЕСС. Каково было ваше отношение к пункту, который отказывал евреям в праве быть германскими подданными?
ЭЙХМАН. Когда я вступил в НСДАП, я об этих подробностях даже не думал – вообще, совсем не думал. Такие детали никогда и не обсуждали в дружеском кругу, в тогдашних так называемых "кружках товарищей".
ЛЕСС. Вы читали книгу Розенберга "Миф 20-го столетия"?
ЭЙХМАН. Нет, ее я не читал. Собственно говоря, я ни тогда, ни потом книг о национал-социализме не читал. До того, как пришел в СД, я вообще не читал – к большому огорчению моего отца, который все время напоминал мне, что у него дома прекрасная библиотека со всеми классиками и что, наверное, он ее напрасно всю жизнь собирал. А когда я уже был в СД, я читал не эти книги, я уже читал другие книги, о чем уже отчасти рассказал вам. Я читал специфически еврейские книги; я читал книги о масонстве. Я даже не могу сказать, что читал в то время хоть какую-нибудь другую книгу – роман, допустим, или еще что-нибудь. Никогда в жизни не читал детективы или любовные романы, до сих пор...
ЛЕСС. Книги о евреях, которые вы читали, – среди них были и критические?
ЭЙХМАН. Они были написаны только евреями. Только такие могли помочь мне изучить вопрос. Я ведь до этого ничего не знал о существе дела.
ЛЕСС. Вы знали, что Гитлер обвинил евреев в поражении Германии в Первой мировой войне? Вы были с ним согласны – относительно вины евреев?
ЭЙХМАН. В то время я принадлежал к категории людей, которые вообще ни о чем таком не судят самостоятельно.
ЛЕСС. Вы читали "Протоколы сионских мудрецов"?
ЭЙХМАН. Нет, я их не читал, но слышал об этом и не мог себе такого представить. Когда я стал расспрашивать об этом Мильденштайна и он сказал, что это чушь, я принял его точку зрения; и примерно теми же словами – помню это точно – отвечал на вопросы в школе СД в Бернау.
ЛЕТОПИСЕЦ. В этих "Протоколах..." приводятся вымышленные сведения о тайном заговоре мирового еврейства, заговоре евреев, стремящихся к установлению мирового господства. Аргументация Штрейхера и компании неизменно основывалась на этой фальшивке.
ЛЕСС. Когда вы отошли от евангелической церкви?
ЭЙХМАН. Должно быть, в 1937 г. В те годы – я думаю, в 1935-м – вошло в моду, чтобы каждый сотрудник СД выходил из церкви. Но в этом пункте я бы не позволил заставить меня. Хотя бы потому, что долго был всерьез связан с церковью, хотя бы потому, что мой отец долгие годы был пресвитером евангелической общины в Линце и я не хотел огорчать старика отца. И тогда я решил – именно в те годы, когда читал в СД все эти научно-религиозные книги, – решил: это дело я должен основательно обдумать. Кроме того, в 1935 г. я венчался в церкви, хоть меня от этого и отговаривали. Не запрещали, но подтрунивали над этим. Моя жена не согласилась бы идти замуж иначе, как в церковном браке, – ведь она происходит из старой, да, из старой крестьянской семьи убежденных католиков.
ЛЕСС. Что же тогда было причиной вашего ухода?
ЭЙХМАН. Я все больше приходил к убеждению, что Бог не может быть так мелочен, как это говорится в историях, записанных в Библии. Я решил, что нашел свой собственный путь. Я читал у Шопенгауэра, что путь веры безусловно надежнее, а путь свободы от веры опасен, и на нем, подумал я, ты всегда будешь только сам за себя. И я решил для себя: Бог, в которого я верю, больше, чем Бог христиан. Ибо я верю в сильного, огромного Бога, который создал мироздание и приводит его в движение. Это было без чьего-либо влияния – жена долго меня от этого удерживала, но я перестал говорить об этом дома, как вообще ничего не рассказывал дома жене про службу. И в 1937 г. я пошел в суд и оформил уход из церкви.
ЛЕСС. Вы вступали в "немецкую церковь"?
ЭЙХМАН. Нет. Я тогда вышел из церкви по собственному решению, а не потому, что следовал какой-то моде или по принуждению, и не вступал больше ни в какую другую.
ЛЕСС. В вашем личном деле указана религия – "верующий". Это не относится к немецкой церкви?
ЭЙХМАН. Каждый, кто покидал церковь, называл себя в то время верующим, потому что должен был как-то назвать.
ЛЕТОПИСЕЦ. "Немецкой церкви" никогда не было, правда, в евангелической церкви существовало согласие "немецких христиан". Известно также возникшее позже "Немецкое движение верующих", ответвление преимущественно пантеистического толка; число его приверженцев никогда не было значительным. Поскольку партия, в соответствии со своей программой, стояла "на позициях позитивного христианства" и неизменно обрушивалась в своей пропаганде на интеллектуалов-атеистов и безбожных марксистов, называть себя неверующим считалось предосудительным.
ЛЕСС. Вы были верным, безоговорочно преданным эсэсовцем?
ЭЙХМАН. Да. Позволю себе сказать, что я исполнял приказы, которые получал, беспрекословно, согласно присяге. И в первые годы у меня не возникало никаких – ни малейших конфликтов. Я сидел за письменным столом и делал свою работу. Эта преданность – внутренняя преданность – была поколеблена, когда эта... когда эта... этот... этот метод так называемого решения еврейского вопроса – ну, когда... когда начались газовые камеры... и расстрелы тоже. Я не скрывал этого и сказал – я думаю, что я вправе так говорить, – сказал моему шефу, группенфюреру Мюллеру... я сказал, что это... этого я себе не представлял, никто из нас, наверное, такого не представлял себе, ведь это не политическое решение... И ведь до сих пор всегда... всегда одобрялось... Но ведь это не политическое решение. И тогда я...
ЛЕСС. Каким образом вы высказали ваше мнение?
ЭЙХМАН. Вот этой фразой, как я только что сказал, это я сказал ему, когда вернулся из Минска и сам все это видел. И про все эти дела я ему сказал тогда.
ЛЕСС. Ваше отношение к национал-социалистическому мировоззрению было безоговорочным?
ЭЙХМАН. И да, и нет. Я хочу сказать, что в годы... в первые годы я об этом не задумывался, о национал-социалистическом мировоззрении и такого рода вещах. В первые годы главным для меня было, как я уже говорил, работа и хлеб для семи миллионов безработных, автострады, борьба против Версаля – в этом мое отношение было безоговорочным. И потом, уже в воинской части – ведь в конце концов, я был в армии – мне это нравилось сначала, пока я не захотел уйти в промышленность, в частную фирму, а вместо этого попал за письменный стол. И за этой канцелярской работой, господин капитан, моего мнения, во-первых, не спрашивали, а во-вторых, я не думал о безоговорочном признании, безоговорочной преданности, потому что там занимались своим... своими... своим делом.
ЛЕСС. Вы были, следовательно, убежденным национал-социалистом, преданным эсэсовцем, следовали присяге, которую приняли. Как вы объясните теперь ваше утверждение, будто никогда не испытывали ненависти к евреям и никогда не были антисемитом?
ЭЙХМАН. Всё так, господин капитан, я, вероятно, еще раньше вступил бы в конфликт, если бы, например, оказался не в 1-м батальоне СС в Дахау, в австрийском СС. Если бы меня тогда послали во внутреннюю охрану концлагеря, за колючую проволоку... А раз я долгое время ко всем таким делам не имел вообще никакого касательства, то и мыслей у меня таких не было. Мне незачем было об этом думать.
ЛЕСС. Но ведь ваша позиция должна была быть также юдофобской. Это же было предписано. Ведь большая часть программы была посвящена евреям.
ЭЙХМАН. Но не в первое время, господин капитан. В первое время решение еврейского вопроса вовсе не было самым важным. Нас, в Австрии, интересовала работа, и хлеб, и свобода – выбраться из кабалы.
ЛЕСС. Разве ненависть к евреям не проходила красной нитью через книгу Гитлера "Майн кампф"?
ЭЙХМАН. Возможно. Я ведь сказал: я никогда не вчитывался в нее, никогда не читал до конца, она была мне не нужна. Что там была ненависть к евреям, это понятно, господин капитан. Но ведь в то время в НСДАП было немало людей, состоявших в свойстве или породнившихся с евреями. Мне лично был известен шарфюрер СС, который был евреем.
ЛЕСС. Как его фамилия?
ЭЙХМАН. Я не знаю. Во всяком случае, он пришел ко мне – в один прекрасный день, в Берлине – и спросил, как ему быть. Он был обершарфюрером во времена борьбы за власть, и я ему сказал: ну уж тут я тоже ничем не могу помочь. Могу только сказать – поезжайте в Швейцарию или еще куда-нибудь, потому что здесь неладно; нехорошо, если вы останетесь, это не пройдет. Тогда он попросил, не могу ли я назвать ему пограничный переход из Австрии в Швейцарию, где бы он мог быть уверен, что его не задержат без документов. И я распорядился, чтобы такого-то, имярек, пропустили беспрепятственно. Я заимствовал такую практику у департамента VI, который часто переправлял своих агентов подобным образом. И я воспользовался этим способом.
ЛЕСС. Разве вы не должны были как верный эсэсовец заявить об этом?
ЭЙХМАН. Должен был. Я не должен был также отправлять за границу мою собственную двоюродную сестру, не имел права молчать, когда еще другие, не евреи, уезжали в Венгрию. Мне казалось – извините, пожалуйста, если уж я скажу, что я сам думаю, – что это ни к чему, это чересчур: еще и докладывать обо всех мелких делах, которые я делал так, между прочим. Еще, например, я выпустил из Вены за границу супругов-евреев. Ради моего дяди, который напомнил, что помог мне когда-то устроиться в компанию "Вакуум ойл" и что там я видел только хорошее, несмотря на то что директор Топпер был еврей и его заместитель Вайс тоже, а может быть, и директор отделения в Линце – Каннхойзер, а зальцбургский директор Блум – уж точно.
ЛЕСС. Вы помните фамилию той еврейской семьи?
ЭЙХМАН. Не знаю... Нет, не помню.
ЛЕСС. Вы рассказывали, что после поездки в Палестину написали подробный отчет вашим начальникам.
ЭЙХМАН. Я теперь уже не могу вспомнить, о чем тогда писал, потому что когда меня в Израиль, т.е. в тогдашнюю Палестину, не пустили, то ведь задание утратило смысл. И, кажется, не я писал отчет... да-да, писал отчет не я, а Хаген, мой начальник. Я теперь припоминаю. Я не писал отчета, его написал Хаген.
ЛЕСС. Если его написал Хаген...
ЭЙХМАН. ...то и я, наверное, его подписал. Да!
ЛЕСС. Вы также рассказывали, что симпатизировали больше евреям, чем арабам. Это верно?
ЭЙХМАН. Это верно. И в Хайфе, когда я поехал на гору Кармель, я не взял водителя араба – я нанял еврея.
ЛЕСС. И эта симпатия нашла отражение в вашем отчете?
ЭЙХМАН. Этого я не могу припомнить, господин капитан. Но вполне возможно, потому что я всегда говорил – я это сказал с того времени раз 50 или 100 раз, – что в Палестине поступают правильно, когда имеют дело только с евреями, потому что арабы вороваты, и кто последний бросит ему пиастр, тому он и друг.
ЛЕСС. Я вам показываю теперь копии, относящиеся к отчету о поездке в Палестину и Египет гауптшарфюрера СС Эйхмана и штабсобершарфюрера Хагена от 4 ноября 1937 г.
ЭЙХМАН. Да. Это Хаген... это все Хаген... я ведь сказал – это не мой отчет. Это отчет Хагена.
ЛЕСС. Но отчет безусловно прошел и через ваши руки, вы его правили. Вот эти исправления – это не ваш почерк?
ЭЙХМАН. Нет, это Хагена почерк.
ЛЕСС. Это тоже?
ЭЙХМАН. Да, Хагена... Поправки – я теперь уже не знаю. Тут же повторяется... Вот "т", может быть, мое... я посмотрю... да, "д" тоже, может быть, мое. Так точно, вот по "д" я узнаю – это моя правка. Безусловно... несомненно, моя правка.
ЛЕСС. Теперь я цитирую из этого отчета: "С экономической точки зрения Палестина представляет собой неутешительную картину. Нам рассказывали, что основным платежным средством служат векселя, которые никто не учитывает, и, тем не менее, они продолжают обращаться, хотя и полностью обесценены, так как опротестование векселей чаще всего бывает безрезультатным. Наиболее надежными считаются векселя, выставленные на представительства германских банков, так как только они являются платежеспособными финансовыми институтами. Этот финансовый хаос не в последнюю очередь объясняется тем, что евреи обманывают друг друга, так как не могут вести свои дела с арийцами, поскольку последних не хватает. Абсолютная непригодность евреев к управлению упорядоченным хозяйством в собственном государстве подтверждается тем фактом, что в одном только Иерусалиме насчитывается до сорока еврейских банков, живущих за счет обмана своих соплеменников". Вы находите, что это место выражает ваши тогдашние проеврейские симпатии?
ЭЙХМАН. Это все исходит не от меня, заверяю вас под присягой, господин капитан. Но эту бумагу, которую Хаген надиктовал, он давал мне ее просмотреть, как я уже говорил, и я ее правил. Надиктовал и составил все это Хаген.
ЛЕСС. Вы цитируете в этом отчете немецких евреев в Палестине: "Лучше назад в Германию и там в трудовой лагерь, чем оставаться в Палестине". Или: "В Германии нам все же лучше, чем в Палестине". Что вы имели в виду под трудовым лагерем? Концентрационный лагерь? Это одно и то же?
ЭЙХМАН. Господин капитан, я не знаю, кто об этом сообщал.
ЛЕСС. Я спросил: что такое трудовые лагеря? Это концентрационные лагеря?
ЭЙХМАН. Они не могли быть ничем другим. Других ведь не было.
ЛЕСС. Если этот отчет – отчет в первую очередь Хагена, который был вашим начальником, то по логике вещей там должно бы стоять: "Отчет о поездке в Палестину и Египет штабсобершарфюрера Хагена и гауптшарфюрера СС Эйхмана". Поскольку вы значились первым, поскольку вы, собственно, и были...
ЭЙХМАН. Был приглашенным...
ЛЕСС. ...были инициатором поездки, постольку все, что здесь говорится, должно быть одобрено в первую очередь вами. Слова, написанные слова, могут принадлежать Хагену, но суть дела, сам текст, мнение – они должны быть и вашими, поскольку ответственность лежит...
ЭЙХМАН. Конечно, не могу возразить. Мне ничего другого не остается.
ЛЕСС. Вы находите, что процитированные мною места отчета говорят о евреях с позиций симпатии к ним?
ЭЙХМАН. Нет, здесь они выглядят неприглядно.
ЛЕСС. Вы пишете о сделанном вам предложении разрешить эмигрировать 50.000 евреям в год с 1.000 фунтов стерлингов на человека. Вы отвергаете это предложение в своем заключении по двум причинам. Я цитирую: "а) В наши намерения не входит вывоз еврейского капитала за границу; мы стремимся побудить к эмиграции в первую очередь неимущих евреев. Поскольку названная квота эмиграции в основном усиливала бы еврейство в Палестине, а также с учетом того, что в интересах рейха – препятствовать образованию самостоятельного еврейского государства, упомянутое предложение не подлежит обсуждению. б) Повышение разрешенного количества вывоза материальных ценностей в страны Ближнего и Среднего Востока означало бы для Германской империи утрату этих стран в качестве источников поступления валюты".
ЭЙХМАН. Здесь передана в точности позиция имперского министерства экономики, привлеченного с этой целью.
ЛЕСС. Теперь я цитирую описание ваших впечатлений о Румынии по дороге в Палестину: "В последнее время сельское население все больше настроено против евреев, которые шныряют по стране и, как обычно, обманывают крестьян". Вы не находите, что это цитата сделала бы честь "Штурмовику"?
ЭЙХМАН. Да, но она ведь не моя.
ЛЕСС. Но, как сказано, вами одобрена!
ЭЙХМАН. Я не могу... я... Я не могу защититься, потому что у меня нет... я не могу представить доказательств.
ЛЕСС. Какие директивы были вам даны вашими руководителями перед поездкой в Палестину? Кто был тогда вашим начальником?
ЭЙХМАН. Начальником был Зикс, доктор Зикс. А директивные указания, господин капитан, вряд ли давались.
ЛЕСС. Разве полученная вами директива не содержала следующего: подробно изучить колонизаторскую деятельность евреев в Палестине, поскольку сведения об этой деятельности представляются особенно важными, так как в случае провозглашения еврейского государства или установления фактического управления Палестиной евреями появился бы новый внешнеполитический противник Германии, оказывающий решающее влияние на политическую линию ближневосточных стран. Кроме того, признание такого государства крайне обострило бы вопрос о проживающих в Германии евреях как национальном меньшинстве.
ЭЙХМАН. Да, такой была – всегда была позиция министерства иностранных дел.
ЛЕСС. Следовательно, надо полагать, что инструкции, полученные вами перед поездкой, соответствовали этому?
ЭЙХМАН. Мне не надо было об этом задумываться. Моим шефом был Хаген. Все, о чем они договаривались с Зиксом, было в определенном смысле служебным заданием на поездку.
ЛЕСС. И все-таки, когда вы получали инструкции, вас же вызывали и говорили вам: основные направления такие-то, вот ваша задача, вот это надлежит сделать.
ЭЙХМАН. Нет! Я это знаю точно. Нет! Так не полагалось. Этого и не нужно было делать, потому что в таком военизированном хозяйстве задачу ставят начальнику. А начальником был Хаген.
ЛЕСС. Ваша работа в Берлине продолжалась после поездки нормально?
ЭЙХМАН. Так точно! А в январе 1938 г. стали заметны признаки приближающейся акции в Австрии. Она произошла только в марте, но уже задолго до этого буквально все, кто еще держался на ногах, были переведены на работу в три смены: заполнять карточки для огромной картотеки, сделанной "колесом" – такая карусель диаметром в несколько метров. И обслуживавший ее сотрудник, сидя на вертящемся кресле, как за роялем, крутил это "колесо" и мог отыскать нужную перфокарту. На таких карточках записывались все важные сведения по Австрии. Источниками служили годовые отчеты, справочники, газеты разных партий, сами партии, списки их членов; короче говоря – все, что только можно себе представить. Все эти материалы доставили в Германию из Австрии за время запрета там нашей партии "доверенные лица". На карточках были записаны имя и фамилия человека, адрес, потом – партийная принадлежность, еврей ли он, масон ли, за католиков он или за протестантов, активен ли политически, и все такое. А настоящая работа в это время стояла.
ЛЕТОПИСЕЦ. С 19 июня 1933 г. НСДАП была в Австрии запрещена как враждебная государству партия. В связи с внешней угрозой – требованием Гитлера о присоединении и угрозой внутренней – ростом активности нелегальных национал-социалистов – правительства Англии, Франции и Италии заявили 17 февраля 1934 г., что будут защищать независимость Австрии. Насколько обоснованно было это предупреждение, показали события 25 июля 1934 г., когда австрийские национал-социалисты предприняли путч, заняли в Вене резиденцию федерального канцлера и убили главу правительства доктора Энгельберта Дольфуса. Путч провалился, однако революционные настроения в стране, питаемые успехами Гитлера в Германии, постоянно росли, у правительства оставалось все меньше приверженцев, и оно уже не могло оказать сопротивление планам Гитлера. 11 марта 1938 г. федеральный канцлер Австрии Курт фон Шушниг подал в отставку. Он заявил, что делает это под давлением, уступая силе, чтобы не пролилась немецкая кровь. И 12 марта германские войска, встреченные жителями с ликованием, вступили в Австрию.
ЭЙХМАН. Настал день, когда вся группа по Австрии Главного управления СД отбыла. Я надеялся тоже попасть туда, но это не вышло. Мне так хотелось приехать снова домой, но ничего не мог поделать, ведь приказ есть приказ, ему надо подчиняться. А примерно через неделю я неожиданно получил приказ прибыть в Вену, в тамошний отдел СД – меня командировали туда. Позже это было оформлено уже как перевод. Отдел СД в Вене находился в жилом доме, принадлежавшем одной из ветвей семьи Ротшильд. Мне выделили маленькую комнату, в которой не было ничего, кроме письменного стола; здесь я должен был заниматься делами евреев.
