Текст книги "Швейцарский Робинзон"

Автор книги: Йоханн Давид Висс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава одиннадцатая

Приключения Дженни. – Прибытие корабля. – Новая Швейцария.

Мы заняли места на судне, Фриц в каяке выполнял, как всегда, роль лоцмана; с его помощью мы благополучно миновали рифы и скалы, между которыми и находился вход в бухту, и, достигнув берега, бросили якорь. На берегу все осталось без перемен: стол и скамейки стояли на своих местах, таитянская яма для копчения дичи не осыпалась, но воздух очистился, ушло зловоние – жемчужницы лежали на месте и покрылись коркой соли. Скелеты обоих львов и африканского, или эфиопского, кабана оказались почти полностью выбеленными и начисто обглоданными.

Первым делом мы поставили походную палатку, чтобы на открытом побережье днем защитить себя от солнца, а ночью – от холодного ветра. Потом занялись жемчужинами; работали дружно, стараясь ничего не пропустить. Обрадовались, когда обнаружили больших размеров, совершенную по форме жемчужину. Хотя на что она нам? Бесполезное сокровище! Одна мисс Дженни собирала не жемчужины, а тонкие нити на створках моллюсков. Когда матушка отправилась к очагу готовить еду, она побежала за ней.

– Сегодня на обед будет прекрасное рыбное блюдо, – крикнула она улыбаясь, – а на ужин жаркое из птицы.

Матушка позволила себе выразить сомнение по поводу такого смелого утверждения, ведь наловить рыбу за короткое время для семи человек не такое уж легкое дело. Однако Дженни не ответила, села в лодку, взяла в руки баклана и отплыла на несколько метров от берега; надела на шею ловкого рыболова кольцо, чтобы не проглатывал свой улов, усадила на край лодки, и все. Одно удовольствие было наблюдать, как обученная птица раз за разом ныряла и появлялась на поверхности воды с рыбиной. Это были и сельдь, и лосось, и треска. Баклан отдавал хозяйке добытый «товар» и уходил снова под воду.

Мисс Дженни сдержала свое слово. Она наловила столько рыбы, что ее хватило бы не на один обед, а на несколько. Затем сняла с шеи пернатого рыбака, весьма заслуженного подручного, кольцо, выбрала из улова несколько рыбин поменьше и подбросила их ему в качестве вознаграждения за труды. Баклан с благодарностью заглатывал свою часть добычи.

Когда богатый улов показали матушке, она только руками всплеснула:

– Да, в нашей семье объявилась добрая фея!

После ужина мы собрались все вместе, чтобы выслушать подробный рассказ Фрица о его приключении. Мисс Дженни отправилась спать, она знала историю Фрица.

– Помните, я покинул наш корабль и направился на своей лодчонке в открытый океан? Море было спокойное, но в душе у меня бушевала буря. Разноречивые чувства переполняли меня. Я хотел, я надеялся отыскать Дымящуюся гору и помочь потерпевшей кораблекрушение англичанке; но в то же время было страшно, ведь в пути могло приключиться все что угодно.

Сначала я изо всех сил греб, однако по легким порывам ветра скоро понял, что поступаю неправильно. За Жемчужным заливом сразу начался сильный шторм. Прибой грозил в любую минуту разбить утлую лодку о рифы, огромные волны в открытом море означали гибель. Под вечер ветер улегся, опасность как будто миновала, но вперед я почти не продвинулся, так как приходилось все время лавировать вдоль всех искривлений береговой линии. Наступила ночь, я не стал ночевать на берегу из-за диких зверей; выбрал недалеко от берега островок, выступающий из воды беспорядочным нагромождением камней. Между камнями нашлось одно довольно укромное местечко, и, несмотря на все неудобства, я великолепно спал там, завернувшись в одеяло. Костер разжигать не решился. На ужин и завтрак у меня было холодное мясо и орехи.

Поутру пришло успокоение. Плыл вдоль берега, исследуя все скалы, заметно возвышавшиеся над водой.

Побережье теперь было ровным и песчаным, но в отдалении виднелись густые леса: лианы обвивали стволы и сучья деревьев. Сначала я принял их за перечную мяту, так как повсюду порхали туканы[83]83
  Тукан – обитающая в тропических лесах Центральной и Южной Америки птица мелких и средних размеров из семейства тукановых с большим длинным клювом, который внешне выглядит чрезвычайно мощным. При общей длине тела до 60 см клюв достигает 20–23 см. Окраска клюва и оперения яркая, контрастная.


[Закрыть] и птицы-перцеяды.[84]84
  Перцеяд – птица по внешнему виду (но не по раскраске) похожа на тукана. Из того же семейства. Районы обитания – Южная и Северная Америка.


[Закрыть]

Потом скалы исчезли, я заметил глубокую водную гладь и предположил, что это пролив – короткий и менее опасный путь к отдаленным районам суши. В проливе, к моему удивлению, не ощущалось встречного течения, а ведь наступило время отлива, продвигаться вперед можно было почти не работая веслом. Примерно через час я понял, что плыву по реке с красивыми берегами. Над водой свисали лианы, ветви деревьев. По ним сновали маленькие обезьянки, мартышки и другие маленькие зверьки. Было много птиц. Смешно выглядели некоторые большие водоплавающие. Они раскачивались на лианах, но при моем приближении падали в воду, точно мертвые. Однако стоило лишь до них дотронуться, как они сразу же оживали и стремглав удирали, вытянув тонкие шеи.

Потом я снова попал в бухту, где решил сделать остановку, чтобы пострелять птиц и накормить орла; места были открытые: ни леса, ни кустарников – мне не грозила никакая опасность. Прямо из лодки я подстрелил тукана и сошел на берег, чтобы взять птицу. Тут же поднялся крик, свист, карканье, щелканье, кваканье! Было не ясно, откуда раздавались эти ужасные звуки и кто их производил. Казалось, тебя собираются вот-вот разорвать на части. Поэтому я схватил птицу и прыгнул обратно в лодку. Однако звери, как и люди: крикуны никогда не бывают смелыми. На меня никто не набросился. Но только я успокоился, как рядом в камышах зашевелилось и заревело что-то огромное. В ужасе я схватил весло и стал грести что есть мочи. Знаете, кто это был? Страшный бегемот со своим детенышем. Не правда ли, неплохая встреча? Они торопливо плыли против течения, испугавшись выстрела. А я, выходит, испугался их. Но все же решил больше не рисковать и идти вниз по течению к бухте; для отдыха выбрал скалу, торчавшую островком над водой. Поужинав остатками провианта и с трудом раздобытыми устрицами, я устроился на ночлег, а с рассветом снова тронулся в путь.

Как обычно, я приблизился к берегу и взял направление на запад, тем самым удаляясь от местности, которая, по моему мнению, отличалась особенной красотой. Многочисленные водопады ниспадали с отвесных скал, извиваясь потом ручьями между небольшими холмами; вдали бродили стада животных, кажется, ламы или викуньи,[85]85
  Викунья – парнокопытное животное рода лам («американских верблюдов»). Сравнительно невелика – длина тела около 1,5 м. Прежде заселяла высокогорья Анд, но ценная шерсть стала причиной хищнического истребления животного. В результате ареал распространения сильно сократился. Занесена в Красную книгу Международного союза охраны дикой природы.


[Закрыть] насколько я мог судить.

Я подстрелил для завтрака двух похожих на уток водоплавающих птиц, вышел на берег, разжег из валежника костер и принялся готовить еду для себя и для орла. Прежде всего ощипал дичь. Когда я уже насадил ее на вертел, в соседних кустах что-то зашелестело и зашуршало. Я оглянулся, заметил две страшные головы и с испугу помчался к лодке, откуда и стал вести наблюдение. Скоро не замедлили появиться два могучих орангутана. Они с любопытством потрогали птиц, обнюхали оставленный на земле нож, ощупали пальцами мой арбалет, наконец, уселись в отдалении и в раздумье стали созерцать жарившихся на огне птиц. Время шло. Обезьяны не обращали на меня никакого внимания и не могли причинить вреда, так как я находился в лодке. Переживал я лишь за моих уток. Как там они, бедные и несчастные? Но вот костер догорел, обезьянам, очевидно, скучно было сидеть, и они удалились. Я выждал еще несколько минут, потом погреб к берегу, прислушался: вроде опасность миновала. Но мое жаркое! С одной стороны оно превратилось в уголь, а с другой осталось сырым, непригодным для еды. Я все отдал орлу. Подстрелил себе еще птицу, так как не хотел тратить взятые с собой припасы. Я ощипал ее, зажарил, поел. На это ушло много времени, двигаться в путь не имело смысла. До наступления темноты я добрался на лодке до небольшого скалистого островка и там заночевал.

Спал плохо. Встреча с обезьянами не выходила из головы. Проснулся в дурном расположении духа, подумал, что надо скорее отчаливать. Для бодрости сделал несколько глотков Канарского шампанского.

Побережье, вдоль которого я теперь плыл, выглядело будто бы более разнообразным, но достаточно унылым: встретилось несколько небольших речек, растительность же на песчаной почве всюду была довольно скудной. Я нисколько не удивился, когда, обогнув однажды мыс, увидел на болотистом участке одной из рек стадо слонов. От меня они находились на расстоянии двух-трех ружейных выстрелов. Рядом с животными росли великолепные мимозы, которые, очевидно, и привлекли серых гигантов. Еще мне послышался храп бегемота, а вдали в облаке пыли показалось, что скачут антилопы или зебры.

И хотя я всей душой стремился как можно скорее отыскать Дымящуюся гору, из любопытства решил все же ближе познакомиться с незнакомым мне побережьем. Была, если честно сказать, еще одна причина моей остановки: насладившись отдыхом, слоны неожиданно вошли в реку. Они шагали или плыли, выстроившись длинной цепочкой, положив хоботы на спины впереди идущих. На другом берегу стадо разбрелось в разные стороны, обламывало и лакомилось ветками мимозы.

Когда громадные исполины удалились на значительное расстояние, я снова пошел вверх по течению неширокой – от двадцати до тридцати футов – речки, вряд ли проходимой для тяжелогруженого судна.

Местность становилась все более засушливой, порой казалось, вода совсем исчезает в песке.

Я увидел несколько носорогов, резвящихся позади высоких кактусов; иногда они задевали рогом кактус, расщепляли его на две части, подхватывали верхней сильной губой сочную мякоть и отправляли себе в раскрытые пасти, нисколько не смущаясь острых колючек. Как хотелось проверить ружье! Но, благодарение Богу, я сдержался, не выстрелил. И тем, вероятно, спас себе жизнь. Носорогу ничего ведь не стоит перевернуть лодку.

Я решил не искушать судьбу, круто развернул каяк вправо и что есть силы заработал веслами. В тростниковых зарослях, кажется, прятались кайманы[86]86
  Кайман – животное из рода крокодилов, обитающее в Центральной и тропической части Южной Америки; по внутреннему строению близок к аллигаторам, однако у каймана костным панцирем покрыто брюхо (а не спина). Характерная окраска тела – черная или темно-оливковая.


[Закрыть] или аллигаторы,[87]87
  Аллигатор – животное из рода крокодилов, обитающее в Северной Америке (преимущественно в болотах Флориды) и Восточной Азии (река Янцзы); от настоящих крокодилов отличается формой головы (широкая, плоская и почти гладкая сверху) и значительно меньшими размерами.


[Закрыть] выслеживающие добычу. Выступить в этой роли у меня не было никакого желания. Выйдя в протоку, ведущую в открытое море, я почувствовал себя в безопасности. Захотелось есть, тем более река изобиловала лососями. Первые же броски гарпуна увенчались успехом, я подплыл к ближнему рифу, поджарил рыбу и устроился на ночлег.

Спал опять неспокойно. Постель была не из мягких, то и дело снились аллигаторы, с которыми я, естественно, сражался, делая резкие движения руками и ногами, отчего и просыпался. Когда чуть-чуть рассвело, без сожаления покинул стоянку и продолжил свой путь. Со временем, чтобы раздобыть для орла корм, причалил к месту, где росли невысокие, но ветвистые деревья, на которых, как я предполагал, водятся птицы. Песок здесь был черноватый с золотистыми блестками. Настоящее это золото или нет? Не стал разбирать. Подошел прямо к деревьям, увидел двух попугаев и одного подстрелил, за что почти тут же поплатился. Забыв перезарядить ружье, довольный, стоял и смотрел, как орел выклевывает попугая. Вдруг позади послышалось шуршание, казалось, что ползет краб или черепаха. Я спокойно и медленно обернулся – и о Господи, в десяти – пятнадцати метрах увидел большого полосатого тигра! Еще несколько секунд промедления, и он набросился бы на меня! Я буквально застыл от страха и неожиданности. Как в тумане ощутил ружье, на которое опирался, и шум крыльев орла. Моя храбрая птица! Она яростно налетела на тигра и пыталась выцарапать ему глаза. Тигр стал защищаться, тогда я отбросил ружье и достал из-за пояса пистолет. Но полосатый хищник встал вдруг на задние лапы, прыгнул и схватил передними лапами орла, разорвал его и бросил на землю. Было больно смотреть на гибель моего верного друга. Теперь я не думал – разрядил всю обойму в кровожадную кошку. Зверь упал, но стоило мне подойти к нему, как он вскочил и в два прыжка скрылся. С бьющимся сердцем я вытащил из кармана второй пистолет и держал его наготове. Прислушался. Ведь рядом мог оказаться другой тигр. Подождал. Затем стал пятиться к лодке.

К счастью, опасность миновала. Я перезарядил ружье и решил убираться подобру-поздорову. Но орел! Так оставить его я не мог. Нужно было найти безопасное и хорошее место для причала, сделать остановку и либо похоронить славную птицу с почестями, либо выпотрошить и позже изготовить чучело.

Но вскоре, вскоре ситуация изменилась. Обходя рифы, я неожиданно заметил вдали небольшой скалистый островок, а над ним – поднимающийся вверх тонкими струйками дымок. От радости я ударил веслом по воде и чуть не задохнулся от волнения: «Дымящаяся гора! Она, она! Значит, там „потерпевшая кораблекрушение англичанка“!» Греб я из последних сил. Сказать, что сердце мое билось учащенно, значит, ничего не сказать. Оно бешено-бешено колотилось. Я даже не допускал мысли, что могу ошибиться, что вместо англичанки на острове меня встретят морские пираты или дикари. Да, действовал я, надо признать, неосторожно и необдуманно.

Наконец Дымящаяся гора оказалась совсем близко. Однако дым поднимался на противоположной стороне, и я уже хотел предпринять обходной маневр, но заметил удобную для причаливания каменную площадку и спрыгнул на нее, как это делал Вильгельм Телль.[88]88
  Вильгельм Телль – герой народной легенды, предводитель швейцарцев в их борьбе с австрийскими феодалами в начале XIV в. Длительное время считался историческим лицом. В России известен прежде всего благодаря одноименной драме великого немецкого поэта Фридриха Шиллера. Упоминание в тексте связано с легендой о пленении Телля ландфоггом (австрийским наместником) и заключении в трюм судна на озере Иммензее. Матросы, однако, подвели корабль к земле, чтобы освободить Телля. Легендарный стрелок соскочил на берег, отыскал своего врага и убил его.


[Закрыть] Сложенные в определенном порядке камни – явное творение человеческих рук – представляли собой подобие лестницы, по которой я поднялся, обошел выступ в скале и увидел у костра, чуть пониже места, где стоял, стройного молодого человека. Но я заблуждался: «юноша» наклонился и отбросил назад… длинную косу! Я чуть было не закричал от восторга, зажал рот руками и сказал себе: «Не испугай ее! Она отвыкла от людей! Не торопись!» Я позволил себе лишь бросить камешек в ее сторону. Девушка увидела его, посмотрела наверх, чтобы, очевидно, выяснить, откуда он упал, и заметила меня, стоявшего специально неподвижно. Побледнела она ужасно, вскочила, а потом словно оцепенела – только пристально всматривалась в незнакомца.

Потрясенный до глубины души, я медленно подошел к ней, остановился в нескольких шагах и, едва ворочая языком, промолвил: «Я здесь, чтобы спасти вас. – Мой голос дрожал. – Я поймал альбатроса, прочитал письмо, а теперь вот нашел и Дымящуюся гору».

Лицо девушки покрылось густым румянцем, она протянула руки и сказала, смеясь и плача: «Добро пожаловать».

Как вы знаете, я не владею английским в совершенстве, но бедняжка поняла меня, хотя позже с трудом добиралась до смысла слов, произнесенных на ее родном языке. Трудно передать, что с нами происходило дальше, словами не выразить душевных волнений. Мы забыли обо всем – о еде, питье, корабле, людях… Перебивая друг друга, говорили, говорили и не могли наговориться.

Первой опомнилась Дженни. Она стала готовить ужин, а я все расспрашивал и расспрашивал ее.

Ужин прошел в более спокойной обстановке. Ночевали мы в гроте. Он состоял как бы из двух отсеков, разделенных сплетенным из камыша и стеблей травы занавесом. В дальнем отсеке легла мисс Дженни, в ближнем к выходу – я. Я чувствовал себя не усталым и жалким гребцом, а воином, верным стражем, несущим вахту перед палаткой моей принцессы.

Всю ночь я держался, не спал, но под утро сон все-таки одолел меня. Поэтому я не слышал, как мимо прошла Дженни и принялась готовить завтрак. Разбудил меня ее звонкий смех.

Поскольку море в тот день волновалось, мы решили переждать непогоду и заняться подготовкой к переезду мисс Дженни – собирать, упаковывать и размещать в лодке ее вещи. Я не переставал восхищаться прелестными вещицами, выполненными ее ловкими руками за годы одиночества на острове. Хвалил ее и хвалил. Но Дженни спокойно возразила, что любая девушка в Европе с помощью инструментов в состоянии сделать больше, нежели сумела она за три года.

Отец, прошу тебя, когда наступит сезон дождей, запиши все, что рассказала мне Дженни об Ост-Индии, куда ее привезли маленькой девочкой, о переезде в Европу, о кораблекрушении, о чудесном спасении и о своей жизни Робинзона на Дымящейся горе. Получилась бы неплохая книга!

Три дня ушли на подготовку к отъезду. На острове остался ящик с моллюсками и бочка копченого мяса, которую прибило к берегу штормом. Море все не успокаивалось, нечего было и думать плыть в такую непогоду на маленькой лодчонке, требовавшей к тому же ремонта. Вот мы и задержались на острове Радости, где… Впрочем, я уже и так все рассказал, не хочу повторяться.

Лишь далеко за полночь закончил Фриц свою повесть. Пришла пора укладываться спать. Но было не до сна. Каждый думал о начале новой жизни, наступившей для нас с появлением мисс Дженни, о превратностях судьбы, о будущем.

Сначала мы планировали провести в Жемчужном заливе несколько дней, но нежданно-негаданно задержались надолго. Было много всяких увлекательных затей. Но однажды все собрались и единогласно попросили мисс Дженни рассказать о себе. Она не стала возражать и вот что нам поведала.

Свою единственную дочь английский полковник, служивший в Индии, воспитывал и как девочку, и как мальчика. Она обучалась не только рукоделию, но и верховой езде, фехтованию, стрельбе и охоте. Несколько лет назад полковник получил приказ сопровождать в Англию на военном корабле демобилизованных солдат. Для него это был хороший повод и самому возвратиться на родину, поскольку полковник вышел в отставку. Но на военный корабль не положено брать посторонних, поэтому девочка в сопровождении камеристки отплыла в Англию на шхуне «Доркас». Однако судно попало в шторм, сбилось с курса и понеслось в неизвестном направлении. В одну из ураганных ночей корабль разбился, команда попыталась спастись в шлюпках, но море поглотило всех. Одна милостивая волна вынесла Дженни на берег и надолго оставила лежать в бессознательном состоянии. Придя в себя, девушка попыталась найти своих, но тщетно. Несколько дней она ничего не предпринимала, сидела одна-одинешенька на острове и дрожала от страха. Питалась яйцами, доставая их из птичьих гнезд.

Затем погода прояснилась, выглянуло солнце, и юная англичанка воспряла духом. Надеясь, что не все погибли и что скоро появится шлюпка со спасшимися людьми…

Успокоив себя таким образом, она развела костер. У нее был нож, огниво, так что зажечь огонь не составило труда. Для переезда в Англию на корабле она была одета, по велению отца, в форму гардемарина.[89]89
  Гардемарин – в британском парусном флоте так называли выпускников морских училищ, впервые уходивших в рейс на военном судне; они занимали офицерские должности; как правило, во время плавания им присваивалось первое офицерское звание.


[Закрыть]

Огонь в костре девушка старалась поддерживать постоянно по двум причинам: ради экономии трута, кресала и огнива и как сигнал для проходящих мимо кораблей. Для костра собирались доски, щепки, сухая трава и все прочее, что могло гореть. Ничего полезного с разбитого корабля, кроме бочонка с пивом и бочки с мясом, выловить не удалось. Несколько гвоздей было вытащено из досок. Сила воли, активность, изобретательность, способность к труду помогли маленькой леди не только выжить, но и сделать свое пребывание на острове сносным, а вера в Бога – выстоять в нелегкой борьбе за существование. Дженни не сомневалась в Божьей помощи и Божьей милости. Кроме того, утешало еще одно обстоятельство: все Робинзоны, о которых она читала, в конце концов возвращались домой целыми и невредимыми. Островитянка сразу же занялась приручением и воспитанием птенцов, найденных в птичьих гнездах. Так к ней попал альбатрос. Тот, которого Фриц ранил и потом отпустил с ответным письмом.

– Альбатрос способен был совершать дальние полеты, – сказала Дженни с улыбкой. – Я надеялась, что записка с мольбой о помощи рано или поздно попадет к людям. Надеялась, что меня услышат. Но вот произошло чудо…

Она с благодарностью протянула руку Фрицу, а затем нежно обняла матушку.

– Дорогое дитя! Я еще раз говорю: «Добро пожаловать», – торжественно и с большой нежностью произнес я. – Бог не оставил нас в беде. Давайте жить дружно!

На следующий день мы отправились в путь. Дженни, конечно, не терпелось увидеть то, о чем она была уже наслышана: Скальный дом, «наполненный свежим благоуханным воздухом замок на дереве», «сельские виллы» возле теснины, у Хоэнтвила и Лесного бугра. Ребята хотели понравиться мисс Дженни и, наперебой рассказывая, что-то приукрашивали, преувеличивали, одним словом, часто фантазировали. Между ними разгорелось как бы соревнование – кто лучше расскажет, кто интереснее, кто смешнее, кто занимательнее, кто окажется самым смелым и любезным в дороге?

Мы подплыли к Хоэнтвилу после полудня и, приняв все меры предосторожности, расположились лагерем на ночлег. Фрицу и Францу я велел плыть дальше на каяке в Скальный дом и подготовиться к нашему приезду. Фриц старался найти повод, чтобы остаться и быть неотступно при мисс Дженни, но я напомнил ему о долге, и он беспрекословно подчинился.

В бухте Спасения нас приветствовали пушечным выстрелом с Акульего острова; ребята подготовили сердечную встречу на берегу и помогли разгрузить судно.

Затем все направились к дому, окруженному красивыми зарослями вьющихся растений. Дженни не могла поверить своим глазам. Восхищалась, удивлялась. И нам было лестно как бы заново открывать для себя достоинства удобного и красивого жилья, над которым мы столько трудились. А когда появились наши пташки, чирикая, щебеча, подскакивая и прижимаясь к нам, Дженни чуть не заплакала. Она нежно оперлась о мою руку и воскликнула:

– Какое прелестное место!

Еще нас ожидал сюрприз. На веранде, перед главным входом, был накрыт стол. На нем красовалась вся бывшая в нашем владении посуда – старая и новая, европейского и собственного производства. Изготовленный собственными руками «фарфор», блюда из бамбука, кубки из яиц страуса, а также стаканы, бутылки и тарелки, унесенные с разбитого корабля; повсюду были расставлены чучела животных и птиц и другие разные экспонаты из нашего музея. Не веранда, а райский уголок! А на доске, украшенной цветами и веточками, красной краской было написано: «Да здравствует мисс Дженни Монтроз! Добро пожаловать в скит швейцарского Робинзона!»

Посуду выставили не для обозрения, а для практического пользования. На столе стояли: бутылки с шампанским, медовый напиток, молоко, фрукты, какие душа пожелает, – инжир, апельсины, ананасы, а также жареная рыба и жаркое на жаровне. Я с удовлетворением сказал, обращаясь к Францу:

– Вам помог, очевидно, волшебник со скатертью-самобранкой?!

Франц кивнул утвердительно и сильно потер глаза. Я понял: ребята пожертвовали ночным покоем и сном, чтобы оказать нам радушный прием.

Мисс Дженни посадили на почетное место за праздничным столом. Эрнст и Жак тоже сели за стол, а Фриц и Франц продолжали работать. Как заправские официанты из лучшего ресторана, с перекинутыми полотенцами на руках, они кружили возле нас, подавали, убирали, меняли тарелки… Любо-дорого было наблюдать за ними! Обслуживали нас по высшему разряду.

После обеда приступили к осмотру жилища. Ребята хотели показать абсолютно все и абсолютно обо всем рассказать. «Милая Дженни, подойдите сюда! Поднимитесь наверх! Посмотрите это! Пощупайте сначала это!» Они показали все отсеки пещеры, двор, огороды. Девушка старалась быть вежливой, выказывала заинтересованность, задавала вопросы, внимательно слушала объяснения. Но наконец так устала, что вынуждена была искать прибежища у матушки на кухне, единственном месте, о котором господа-рассказчики совсем позабыли.

На следующий день мы начали снаряжаться в дорогу. Постановили ехать в Соколиное Гнездо, и не только с целью показать его мисс Дженни, а еще и потому, что давно там не были. Как я и ожидал, многое пришло в упадок, требовался срочный ремонт. На это понадобилось несколько дней. Ребята трудились как никогда раньше, пытаясь услышать похвалу из уст милой Дженни. Дело спорилось. Управившись, поехали к Лесному бугру и Хоэнтвилу. Дженни принимала активное участие во всех работах. Мы привыкли к ней, к ее присутствию и не понимали, как же раньше обходились без нее. Чему-то мы учились у нее, а чему-то она – у нас. Присутствие Дженни благотворно влияло на манеры ребят, их поведение. Даже сезон дождей не казался теперь хмурым и пасмурным временем! Вот так мы и жили.

Однажды, когда снова наступили солнечные дни, Фриц задумал отправиться на Акулий остров и проверить положение дел в Сторожевой будке.

Его сопровождал Жак. Я остался на берегу, наблюдал за ребятами, любовался их ловкостью, когда они взбирались по веревочной лестнице на скалу. Договорились, что, как всегда, они произведут два приветственных выстрела «проходящим» судам и таким образом просигналят о возможном спасении для тех, кто потерпел бедствие. Я видел, как после второго выстрела братья постояли немного, а потом один, я не заметил кто, всплеснул вдруг руками, а другой, вероятно Жак, подпрыгнул раз, еще раз, а потом великовозрастные мальчишки стали обниматься. «Что случилось?» – подумал я. Но вот они задвигались, помчались к обрыву, стремглав спустились по веревочной лестнице в лодку, явно спешили ко мне. Почему? Плохое известие? Первым на берег выпрыгнул Фриц – лицо бледное как полотно.

– Что случилось? Говори! – не на шутку разволновался я.

– Отец, – прохрипел Фриц, – ты ничего не слышал?

– Ничего не слышал? – выкрикнул нетерпеливо Жак со слезами на глазах.

– Слышал, ваши выстрелы.

– На них ответили, понимаешь? Выстрелили в ответ!

– Чепуха, – сказал я спокойно, – вероятно, это было эхо.

– Ну, отец! Мы не такие глупые, чтобы не распознать эхо от выстрела. Звук выстрела пришел значительно позднее, чем звук эха, и, наконец, прозвучало три выстрела, а мы дали только два. Как ты сам объяснишь эти чудеса?

– Но вы же не видели ни корабля, ни лодки, ни дыма?

– Нет, ничего! В том-то и дело! Стреляли, кажется, где-то в западном направлении от нашей бухты. Однако звук ведь бывает обманчив. Отец, скажи, что делать?

Я не мог дать ответа. Сам был ошеломлен и озадачен. В моем представлении появление людей всегда было связано с шумом и гамом. А здесь все как-то непонятно. Если это были люди, тогда как вести себя с ними? Были они европейцами? Или это малайские пираты высадились на побережье? А может, это жертвы шторма? А может, ученые, исследователи новых земель? Надо ли нам предстать перед ними? Или лучше уйти в укрытие и оттуда следить за происходящим?

Я решил посоветоваться со всем семейством, дело ведь очень важное. Но наступила ночь, и обсуждение отложили до утра. Я и трое старших мальчиков несли вахту перед Скальным домом, сменяясь каждый час. Ночь была неспокойная. Шел дождь, на море разыгрался шторм. Выл ветер, океан неистовствовал. Непогода длилась два дня и две ночи. Так что нам было не до «чужих» выстрелов.

Но на третий день слегка распогодилось, и я, взяв Жака на подмогу, отправился к Сторожевой вышке. Договорились: если трижды машу вымпелом, а потом резко опускаю – значит, опасно, всем вместе со скотиной перебираться в Соколиное Гнездо; Жак и я прибежим позже. Если я взмахну только два раза и подниму флаг – значит, ситуация благоприятная или, по крайней мере, нет прямой угрозы.

Мы отправились к Акульему острову, наши родные с беспокойством следили за нами. На острове, поднявшись наверх, как ястребы, осмотрели окрестности. Однако ничего не заметили. Ребята, конечно, могли ошибиться и принять желаемое за действительное. Но проверить никогда не мешает. Стали заряжать пушку, выстрелили три раза с двухминутными интервалами. Подождали, прислушались. И вот – выстрел. Один! Пауза. Второй! Третий! Их было всего семь, целых семь выстрелов! Я ликовал, Жак танцевал словно безумный. Быстро подняли и дважды помахали вымпелом. Но тут я опомнился. Подумал, что очень поспешил. Ведь неизвестно точно, кто стрелял нам в ответ, – друг или недруг? Нужно проявлять бдительность.

Вместе с Жаком мы перезарядили орудие, сына я оставил на посту с наказом: если покажется чужой корабль – выстрелить, сам же поехал в Скальный дом, чтобы принять меры предосторожности.

Все наши находились в состоянии крайнего волнения. Не успел я причалить к берегу, как Фриц запрыгнул в лодку и закричал:

– Где они? Корабль? Европейцы? Англичане?

Выстрелы, конечно, здесь не слышали, скалы слева от Скального дома препятствовали, вероятно, проникновению звука. Но наш сигнал был встречен с радостью и надеждой.

Рассказав о новостях, я предложил Фрицу поехать со мной на разведку вдоль побережья с целью определения местонахождения чужого корабля. Больше всех радовалась Дженни. Она кружилась, пела песенки и говорила, что за ней приехал ее дорогой отец.

Мы с Фрицем решили вырядиться в шкуры и перья, чтобы походить на дикарей.

– Ни у кого не возникнет желания посетить жилище дикарей, – сказал я. – Не вызовет подозрения наше поведение: приглядывание и наблюдение на расстоянии, испуг и исчезновение воспримут как нормальное явление. Таким образом можно выиграть время. На всякий случай всем подготовиться к отъезду в Соколиное Гнездо, скотину пригнать туда заранее; матушке и Дженни одеться в матросскую одежду, всем вооружиться. Если корабль окажется пиратским и если пиратов немного, окажем сопротивление.

В полдень я и Фриц сели в лодку и отчалили от берега. Мать не выдержала и расплакалась. Дженни, обняв ее, успокаивала и шутила по поводу «двух мужчин-дикарей». Жак и Франц отправились со скотом в Соколиное Гнездо, захватив также некоторые ценные для нашего обихода предметы. Чтобы быть похожими на дикарей, мы договорились, что, если нас заметят и заговорят, будем отвечать только на грубом швейцарско-немецком диалекте – никто из плавающих по морям его скорее всего не поймет. Конечно, мы были вооружены: сабли, ружья и пистолеты находились в лодке, гарпуны – в руках.

Мы гребли молча и сосредоточенно, из бухты Спасения взяли курс влево, вдоль скалистого предгорья, которое после Утиного болота выступало в море и заканчивалось слегка закругленным мысом.

Плыли больше часа, держась береговой линии, уходившей теперь в открытое море; предстояло обогнуть еще одно предгорье – по моим подсчетам, чужеземный корабль находился по другую сторону, иначе не слышно было бы выстрелов.

Мы сделали небольшую остановку, проверили свои дикарские одеяния, для храбрости выпили по глотку джина и с новыми силами погребли к скалистому мысу, где, к счастью, прибой не был слишком сильным благодаря рифам, принимавшим главные удары волн на себя.

Наконец подплыли к краю мыса. Из воды торчало множество скал, за ними можно было неплохо укрыться и наблюдать. И вот мы увидели в бухте, напоминающей нашу у Скального дома… корабль. Европейский с английским флагом! От корабля в направлении берега отошла шлюпка с людьми. Мы сразу забыли о наших ролях дикарей. Правда, Фриц удержался от безрассудного поступка – прыгнуть в воду и плыть к кораблю. Я убедил его не торопиться. Ведь корабль могли захватить пираты, и тогда английский флаг – всего лишь приманка для легкой добычи. Могло быть и такое: матросы корабля взбунтовались, перебили офицеров и теперь курсируют вдали от обычных морских путей.

Поэтому следовало проявить осторожность: под прикрытием скал и рифов подойти так близко, чтобы через подзорную трубу хорошо рассмотреть чужой корабль. Мне он показался яхтой, оснащенной, однако, восемью или десятью пушками среднего калибра. Паруса и снасти, так же как и верхние реи, были убраны. Корабль стоял на якоре и, вероятно, нуждался в ремонте. На палубе находилось несколько человек. Должно быть, команда корабля была небольшая. На берегу стояли три палатки, дымок от костра свидетельствовал о том, что готовилась еда.