Текст книги "Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане"

Автор книги: Йохан Бреннеке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Решение Крюдера начать действовать до прибытия в выделенную для «Пингвина» оперативную зону было принято на основании анализа сложившейся ситуации, и он был полностью готов обосновать, если потребуется, свою позицию в Берлине. В соответствии с полученными им инструкциями он должен был избегать активных действий до прибытия в Индийский океан, но капитан вспомогательного крейсера должен также уметь действовать и по собственной инициативе и принимать на себя ответственность за это. Кроме удовлетворения от собственного успеха, Крюдер был доволен, зная, что оказал услугу своему коллеге – капитану Келлеру с «Тора», сбив с толку его преследователей.

Короче говоря, это была хорошая работа.

Глава 8
«РЕВУЩИЕ СОРОКОВЫЕ»

Эфир оставался перегруженным. Корабли меняли свои курсы. Корабли откладывали выход в море.

Южная Атлантика опустела. «Пингвин» шел на юг, но его впередсмотрящие при всем старании не могли обнаружить даже самой тоненькой струйки дыма на горизонте. Создавалось впечатление, что англичане временно прекратили судоходство в Центральной и Южной Атлантике. Это означало, что тысячи и тысячи тонн важных грузов были на какое-то время потеряны для Великобритании, поскольку они оставались лежать без пользы в разных портах. Результаты, подобные этим, быть может, не слишком драматичны и зрелищны, но они не менее, а то и более важны, чем отправленный на дно тоннаж.

Насколько мог судить Крюдер, следующие несколько недель не обещали приключений. Люди на борту вспомогательного крейсера имеют строго определенные обязанности, и если ничто не отвлекает их от повседневных дел, моряки начинают скучать. Крюдер отлично знал, что у него на борту около трехсот отличных матросов, иначе говоря, триста человек, имеющих разные характеры, мысли и чувства, настроения, проблемы, сильные и слабые стороны.

В свободное время, которого у него теперь стало больше, Крюдер методично обходил помещения корабля. Его можно было встретить в самых неожиданных местах – например в прачечной, где морские волки стирали свое бельишко. У Крюдера всегда и для всех находилось дружелюбное слово и хороший совет, он никогда не гнушался никакой работы, чтобы подкрепить свои слова личным примером. Как-то раз он пришел в прачечную.

– Эй, парни, да здесь жарко! – воскликнул он и снял китель.

В этот момент в помещение вбежал чрезвычайно жизнерадостный матрос и, увидев наклонившуюся фигуру, от души шлепнул ее по заднице, к немалому ужасу всех остальных, знавших, кому эта задница принадлежала.

– Боже милосердный! – воскликнул один из моряков.

Больше не было произнесено ни слова, и, хотя в прачечной было жарко, присутствующих прошиб озноб. Шутник, обнаружив, что смотрит в лицо капитана, позеленел и стал бормотать извинения.

– Да ладно, – отмахнулся капитан, – и нечего стоять здесь, разевая рот, как треска. – Помолчав немного, он добавил: – Судя по всему, вас здесь неплохо кормят, силенок явно прибавилось.

«Капитан одобрил рацион матросов», – записал в журнал вахтенный офицер.

Другой частью корабля, куда обычно не заглядывают капитаны, был свинарник. Крюдер же посещал его регулярно. Он любил лично следить за всем и хорошо знал, как важно для всех хорошее самочувствие его щетинистых обитателей. Обычно он оставлял дверь открытой, чтобы ослабить царивший в помещении густой аромат.

– Доброе утро, Эмей. Как дела сегодня?

– Доброе утро, господин капитан. Все как обычно. Все свинки в порядке.

Свинаря на самом деле звали Шнееклот, и он часто недоумевал, почему Старик называет его таким диковинным именем. Он был сыном фермера из Фленсбурга и имел дело со свиньями еще до того, как Крюдер назначил его присматривать за животными на «Пингвине». Он ничего не слышал о преданном свинопасе Одиссея, но с душой относился к своей работе и иногда даже спал в свинарнике. Крюдер немало позабавился, когда однажды, войдя в свинарник, увидел висящие на стене вещи свинаря. Очевидно, негромкое ворчанье его довольных подопечных помогало ему уснуть.

– Обосновался здесь, Эмей? – спросил капитан, кивнув на висящую в стороне рубашку матроса.

– Нет, господин капитан, – поспешил ответить Шнееклот, отлично понимая, что жить в этом помещении для человека неправильно. – Просто проветриваю и просушиваю исподнее.

Крюдер от души рассмеялся и приступил к осмотру свиней. Они были явно довольны своей судьбой и мирно толстели, без ограничения питаясь отходами с камбуза под бдительным оком фермерского сына из Фленсбурга.

– Нам следует придумать для тебя специальную нашивку, Эмей, – сказал Крюдер. – Что ты думаешь о переплетенных поросячьих хвостах, окруженных лавровым венком?

Шнееклот не всегда понимал шутки капитана, но не сомневался в его хорошем отношении, и в течение долгого времени неофициальный судовой свинарь был одним из самых преданных людей Крюдера. В дополнение к этому, очевидный интерес, проявляемый Крюдером к его четвероногим питомцам, дал ему некий особый статус на борту «Пингвина». С его «связями» считались все, даже старшины.

Как-то раз в полдень на горизонте был замечен дым. Это было впервые за много дней. Прозвучал сигнал тревоги, и люди заняли места по боевому расписанию. Крюдер вывел «Пингвин» на удобную позицию и стал ждать, пока незнакомец приблизится. Вскоре стало ясно, что это японский сухогруз, а еще через некоторое время старший помощник идентифицировал его как «Гавайи-мару». Судно, очевидно, шло в Буэнос-Айрес, и Крюдер дал ему уйти.

А тем временем на борту произошла небольшая трагедия. Лейтенант Габе описал ее в своем дневнике следующим образом:

«Я выпустил Макса и Морица из клетки, чтобы они немного полетали, и как раз в это время зашел Рихе с Джимом, одной из наших собак. Все было нормально. Мориц находился вне пределов досягаемости, но Макс сел на краешек цветочного горшка, должно быть, хотел поклевать листики. И в этот момент Джим бросился на него. Я уже думал, что Максу пришел конец, но оказалось, что конец пришел только его хвосту. Теперь он летает с голым задом, а во всем остальном вроде бы нормально себя чувствует. Только больше не поет. Обиделся, наверное. Какой стыд!»

Крюдер сообщил команде, что, хотя у людей нет возможности отправлять или получать письма из дому, их домочадцы не пребывают в неведении о судьбе моряков. Командование поддерживает с ними регулярную связь. Конечно, речь идет только о коротких сообщениях без каких бы то ни было подробностей: ваш муж, отец, сын находится в добром здравии, но пока не может сам написать или приехать.

Это было очень уместное объявление. Во время войны людям свойственно тревожиться о своих близких, поэтому сообщение капитана было воспринято с радостью и благодарностью. Теперь никому не надо было думать о том, что его родственники волнуются о нем зря.

«Пингвин» прошел сороковую параллель и продолжил движение на юг. Юг для жителей Северного полушария обычно означает тепло, но далеко не всегда. Начиналась зима. В старые времена моряки прозвали эти широты «ревущие сороковые», и люди, которым довелось испытать на себе всю ярость здешней непогоды, неизменно находили это название очень подходящим. Команда «Пингвина» тоже не видела повода оспаривать мнение своих предшественников.

Как раз в это время лейтенант Левит начал жаловаться на сильные боли в боку. Доктору Хассельману не потребовалось много времени, чтобы диагностировать аппендицит. Хуже всего было то, что нельзя было терять время – аппендикс грозил вот-вот лопнуть. Корабельный хирург доктор Венцель отправился на мостик, чтобы узнать, сможет ли Крюдер изменить курс и повести судно так, чтобы качка была меньше.

– Когда будете готовы к операции, дайте мне знать, – сразу сказал Крюдер.

«Мы едва могли держаться на ногах в операционной, – записал доктор Хассельман в своем дневнике. – Все время, пока я работал, один из санитаров сидел позади и прижимал меня к операционному столу. Доктор Венцель ассистировал, а другой санитар выполнял функции анестезиолога. Все инструменты приходилось держать в руках – положить что-нибудь на стол было невозможно. С особенной осторожностью следовало пользоваться скальпелем, ведь он мог выскользнуть из рук в самый неподходящий момент. Хотя в операционной было прохладно, пот тек с меня ручьем».

Но все хорошо, что хорошо кончается. Аппендикс был вырезан, и очень скоро Левит снова был на ногах.

Шторм завывал, словно стая разъяренных хищников. Волны вздымались над бортом и с грохотом обрушивались на палубу, ударялись о надстройку и рассыпались мириадами пенных брызг. Причем перемен к лучшему ждать не приходилось, даже наоборот, шторм еще не достиг своей высшей точки. Создавалось впечатление, что с цепи сорвался огромный зверь и теперь буйствовал и крушил все на своем пути.

Все время, пока продолжался шторм, Крюдер провел на мостике, но он был спокоен и собран, как всегда. Лейтенант Ролль передал ему очередной метеорологический прогноз. А перед этим боцман Раух доложил о потерях и повреждениях на борту: один человек получил ранение. Далее он, боцман, посоветовал Шнееклоту покинуть свинарник. Он именно так и сказал: «посоветовал», а вовсе не «приказал», и Крюдер усмехнулся.

Эмей не пожелал покидать своих свиней. Он сказал, что необходим своим подопечным. Кроме того, добавил он, внизу намного теплее. К тому же вряд ли стоит беспокоиться из-за таких пустяков. Дела должны обстоять значительно хуже, чтобы он изменил свое решение.

– Возможно, мы сумеем заставить его, – хмыкнул Крюдер.

Затем настал черед доклада кока.

– Не могу поддерживать огонь, господин капитан. Нельзя удержать кастрюлю на плите. Готовить пищу невозможно.

– Невозможно? – удивился Крюдер. – Терпеть не могу это слово. Перестаньте ныть, просто идите и готовьте людям пищу.

– Так точно, господин капитан, – сказал кок, но как раз в тот момент, когда он отдавал честь, судно сильно качнуло, палуба ушла из-под ног бедолаги, и он с ужасным грохотом сел на палубу. – Так точно, – повторил он еще раз, на этот раз сидя, кряхтя встал и отправился восвояси сообщить своим помощникам приказ капитана.

Говорят, что в беспокойное время правильнее всех ведет себя тот, кто ни на минуту не прекращает работать. Крюдер был человеком, ставшим твердым как сталь и холодным словно огурец, столкнувшись с любыми превратностями судьбы, которые могут подстерегать моряка. Он точно знал, что нельзя складывать руки и говорить – «это невозможно», надо делать свое дело. Тот факт, что он вел себя абсолютно уверенно и контролировал любую ситуацию, даже самую сложную, вселял уверенность в сердца его подчиненных.

– Старик сказал, что надо приготовить еду, – проинформировал кок персонал камбуза.

Матрос, считавшийся его правой рукой, нетвердыми шагами вышел из угла помещения – только там он мог устоять на ногах – и сказал:

– Раз так, давай готовить.

При любых обстоятельствах не обходится без недовольного ворчанья, ропота, ругательств. Но не с Крюдером. Его приказы всегда выполнялись беспрекословно и со всем старанием. Вот и в этом случае люди твердо усвоили, что, если надо приготовить пищу, они ее приготовят, независимо от того, сколько времени и сил на это будет затрачено. Воду в кастрюли можно было наливать только до половины, да и та часто выплескивалась на пол при особенно сильной качке. Нередко она заливала огонь на плите, и, кроме обычных звуков, в камбузе постоянно слышалось шипение, и в воздух поднимались клубы пара.

Голодным членам команды раздали печенье и шоколад.

С наступлением ночи начался сущий ад. Иногда казалось, что в следующую секунду «Пингвин» отправится прямиком на дно, но всякий раз судно вновь взлетало на очередную гигантскую волну, чтобы через секунду снова совершить прыжок в пропасть.

Долгая ночь прошла, а утром появились первые признаки улучшения погоды. Облачность постепенно рассеивалась, и к полудню между обрывками облаков уже можно было видеть полоски голубого неба. К вечеру стало совершенно ясно: шторм кончился. Крюдер позволил себе немного отдохнуть.

Он просто снял верхнюю одежду и с наслаждением растянулся на койке. Отдых командира корабля никогда не длится долго, он должен быть готов в любую минуту вскочить и начинать действовать, не тратя время на одевание. И в этот раз долго отдыхать Крюдеру не пришлось. Его разбудил звук торопливых шагов. Дверь его каюты распахнулась.

– Капитан!

– Что случилось? – Крюдер уже полностью проснулся.

– Судно слева по борту.

Крюдер в момент оказался на мостике и принялся с напряженным вниманием изучать силуэт незнакомого судна, отчетливо видный на фоне звездного неба.

Судно в этих широтах? Очень подозрительно! Крюдер знал, что у него есть все основания держаться в стороне. Он должен был добраться до своей оперативной зоны – Индийского океана, – не привлекая внимания. А уж там он постарается привлечь внимания как можно больше.

Все его офицеры жаждали заняться незнакомцем. Они считали, что нет ничего проще. Вообще-то на борту все спали, кроме вахтенного офицера, рулевого, впередсмотрящего и вахты машинного отделения. Крюдер прислушался к их спору. Лейтенант Михаэльсен старался остудить пыл бравых вояк. Во-первых, увещевал он, незнакомец вполне может оказаться британским вспомогательным крейсером, а это означает неминуемый бой. Но это было бы еще ничего, и у «Пингвина» были неплохие шансы одержать верх, но противник наверняка выйдет в эфир и сообщит о местонахождении немецкого вспомогательного крейсера, а уж это им точно не нужно. Во-вторых, незнакомец может быть немецким судном, идущим из Японии, или немецким призом. Короче говоря, чем бы ни было неизвестное судно, было очень маловероятно, что это обычный сухогруз. Обычный сухогруз не мог идти таким курсом.

Крюдер еще некоторое время прислушивался к дискуссии, потом, без каких бы то ни было комментариев, приказал изменить курс и обойти неизвестное судно.

Офицеры были очень разочарованы, но позднее выяснилось, что решение Крюдера оказалось правильным. Командир другого немецкого вспомогательного крейсера сообщил, что неизвестное судно оказалось «Тираной» – немецким призовым судном, имевшим на борту большое число пленных англичан. Домой оно так и не попало. В нескольких милях от атлантического побережья Франции оно было торпедировано британской подводной лодкой и затонуло. Команда и ее невольные гости были спасены, но разочарованы: пройти так много опасностей и нарваться на торпеду в самый последний момент! Как тут не сетовать!

Глава 9
ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

«Пингвин» обогнул мыс Доброй Надежды. Это было очень хорошее название, и команда надеялась, что оно окажется пророческим.

Немецкий вспомогательный крейсер повернул на север – в более солнечные края. Грозные «ревущие сороковые» остались позади, подул юго-восточный муссон, принеся с собой теплую погоду. Дождевики, затвердевшие от соли, стали ненужными. Море было спокойным, а воздух – чистым, прозрачным и пропитанным восхитительным ароматом.

Однажды ночью моряки на вахте стали свидетелями удивительного зрелища, и им, находящимся в чужом море вдали от родных берегов, показалось, что они попали в сказку. Поверхность воды светилась, причем свет был настолько ярким, что казался ослепительным. Словно кто-то включил под водой мощные прожектора.

Метеоролог из Данцига был срочно разбужен и доставлен на мостик, чтобы объяснить непонятное явление.

– Свечение моря – явление вполне обычное для этих широт, – сказал он. – Сейчас оно действительно довольно сильное, и связано это, по всей видимости, с массами воды, принесенными сюда муссонами. В море живет великое множество живых организмов, и непрекращающаяся борьба за жизнь между ними в это время года ведется ближе к поверхности.

Среди светящихся тел на поверхности были представлены, должно быть, все представители морской фауны и флоры: моллюски, медузы, головоногие, морские черви, осьминоги и инфузории. Вода была покрыта несметным количеством светящихся микроорганизмов. Многие морские обитатели, живущие в полной темноте, имеют источники света, чтобы видеть добычу и врагов.

Лейтенант Бах вспомнил, как слышал от одного ученого на борту «Бремена», что жители морских бездн довольно часто поднимаются ночью к поверхности. Такие существа состоят из костного скелета, органических тканей и клеток из желеобразного вещества, наполненных жидкостью, что позволяет им выдерживать колоссальное давление на глубине нескольких тысяч метров под водой. Внешне они напоминали маски китайских актеров, изображавших дьявола.

– Вода – основа или элемент всего, – сказал Крюдер. Это была ссылка на оживленную философскую дискуссию, которая накануне велась в кают-компании.

И теперь посреди ночи, озаренной странным, каким-то потусторонним светом, дискуссия возобновилась. К утру офицеры добрались до открытия иррационального и снова вернулись к вопросу о море – колыбели жизни. Кто-то процитировал комментарий к десятой книге Эвклида:

«Говорят, что человек, впервые извлекший иррациональное из тайных глубин на свет дня, был наказан за свое безрассудство кораблекрушением. Невыразимое должно было остаться секретом навечно. Преступник, кощунственно прикоснувшийся к таинству происхождения жизни, был ввергнут в глубины, откуда и вышла жизнь и где его тело останется навечно».

Лейтенант Габе записал в своем дневнике:

«Мы получили возможность приятно разнообразить свою жизнь – ходить в кино. Дома нас снабдили некоторым количеством очень хороших фильмов, и почти каждую неделю обстановка это позволяла, мы устраивали просмотры. Поскольку проектор у нас был только один, при замене пленки всегда были паузы. И я вспомнил дни моей юности. Именно в те времена в самый критический момент изображение исчезало, и на экране появлялась надпись: конец ролика 5. В нашем кинозале места немного, поэтому постоянно приходится изгибаться и вытягивать шею, чтобы увидеть изображение на крошечном экране. Но я сумел приспособиться, и давка больше не портит мне удовольствие. Многие из этих фильмов я уже видел, но все они настолько хороши, что ни за что не откажешься посмотреть их еще раз. Из-за ограниченности пространства и обязательной занятости части команды на вахте после первого показа их непременно приходится показывать снова. Тогда их можно посмотреть совершенно спокойно. Между прочим, в одном из последних фильмов была сцена, в которой шикарная девчонка показывала стриптиз. Присутствовавший при показе Старик с негодованием велел одеть ее, что делалось очень просто, надо было только отмотать пленку назад.

Общее мнение было таково: Старик, который по возрасту и не старик вовсе, захотел посмотреть пикантную сцену еще раз».

«Пингвин» благополучно прибыл в Индийский океан. Море представляло собой огромное шелковое покрывало. На ослепительно голубом небе ярко сияло теплое солнце. Моряки, изрядно замерзшие в южных широтах, отогрелись и повеселели.

– Я вполне могу понять, почему так много людей ездят в отпуск на юг, – сказал один из матросов и проникновенно добавил: – Здесь все светлее, теплее, радостнее и кажется полным надежды. Ты раскрываешься навстречу солнцу, как цветок.

– Ты что-то перепутал, парень, – ответил ему более здравомыслящий товарищ. – Сейчас мы движемся на север, а вовсе не на юг.

Прибыв в свою оперативную зону, «Пингвин» начал бороздить море в надежде встретить судно противника. Сначала безуспешно. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось пустынное море. Но ведь факт, что Индийский океан – район напряженного судоходства. Неужели британцы прекратили здесь движение своих судов? Быть может, они каким-то образом узнали о присутствии «Пингвина» и изменили маршруты судов? Англичане ни в коем случае не были дураками и имели богатейший опыт мореплавания. Никогда не следует недооценивать противника!

Однажды прекрасным летним днем на мостик был вызван летчик разведывательного самолета «Пингвина».

– Итак, – спросил Крюдер. – Мы можем вас отпустить?

– Полагаю, что да, господин капитан.

– Прекрасно, – удовлетворенно кивнул Крюдер и приказал достать из трюма самолет «Арадо» и опустить его за борт. Почти вся команда собралась, чтобы проследить за уникальной операцией. Но вот заработал двигатель самолета и забурлила вспененная винтом вода. Сидящий в кабине летчик поднял руку в приветствии. Мотор взревел, в воздух поднялось облако брызг, в котором солнечный свет преломился сотней маленьких радуг, и самолет под восторженные крики зрителей поднялся в воздух.

Но «Арадо» никак не набирал высоту, а только скользил над водой. Достаточно было даже небольшой потери высоты, чтобы его поплавки коснулись поверхности и он ушел носом в воду. Теперь на палубе воцарилось гробовое молчание, люди даже дышать боялись. Прошло несколько томительных мгновений, и самолет набрал высоту.

«Арадо» находился в полете над Индийским океаном! Он взлетел без применения катапульты, с поверхности воды, как утка с пруда. Теперь зрители снова разразились восторженными восклицаниями, стараясь перекричать друг друга.

«Арадо» описывал круги над кораблем, а наблюдатель лейтенант Мюллер обменивался сигналами Морзе с «Пингвином». Судно изменило курс, дав возможность летчику уничтожить девиацию компаса. После длительного пребывания в металлическом чреве «Пингвина» от магнитного компаса можно было ожидать любых причуд, и это следовало немедленно определить и скомпенсировать. Над бескрайними водными просторами только абсолютно точная навигация могла вернуть самолет обратно к той крошечной точке в океане, которой являлся «Пингвин». Подобные самолеты-разведчики довольно часто терялись. Один из вспомогательных крейсеров потерял свой самолет-разведчик, канувший бесследно, а несколько позже лишился своего самолета тяжелый крейсер «Адмирал Шеер», правда, к счастью, после полуторасуточного поиска его удалось найти.

Наблюдатель на «Арадо» и штурман «Пингвина» договорились о коде: ракеты одного цвета будут означать, что обнаружен военный корабль противника, другого цвета – торговое судно. Но поймай сначала хотя бы одного зайца…

Летчик «Арадо» вел самолет, держа на коленях карту. Далеко внизу расстилалось море. Сверху оно выглядело как пруд, поверхность которого слегка волнует слабый ветерок. Но летчика было не так легко обмануть. Когда придет время садиться на воду, подумал он, она уже не будет казаться такой спокойной.

С моря поднималась дымка, и в воздухе стал сгущаться туман. С высоты «Пингвин» не было видно. Многие ошибочно думают, что чем больше высота, тем дальше видно. Туман часто значительно снижает видимость. Но маленький маневренный и быстрый самолет может облететь, ведя поиск, очень большие пространства.

Они летели уже около часа, но пока ничего не заметили. Вокруг не было ничего, кроме неба и моря. Самолет описал дугу, и горизонт, скорее воображаемый, чем видимый, переместился. Лейтенант Мюллер взглянул на карту, а потом на летчика, ожидая объяснений. Последний поднял руку и показал вперед и вниз. Он расплылся в улыбке и, обернувшись, передал лейтенанту Мюллеру вырванный из блокнота листок. Там было написано: «Внизу что-то есть. Хочу посмотреть».

Наблюдатель тоже уставился в указанном направлении. Совершенно верно. Внизу что-то было. Мюллер почувствовал раздражение – он обязан был заметить это первым. В конце концов, в этом заключается его работа. Внизу виднелась маленькая точка – словно кто-то бросил в песок зернышко риса. Все-таки у этого летчика чертовски хорошее зрение!

– Похоже на танкер! – воскликнул он.

– Ты прав! – прокричал в ответ летчик, на секунду выпустив из рук штурвал, чтобы вытереть вспотевшие от волнения руки.

Точка увеличивалась в размерах и из черной стала серой. Теперь было отчетливо видно, что кормовая надстройка выше, чем остальные палубные конструкции. В центре располагался мостик. Вполне типичная конструкция. Танкер. Он двигается или дрейфует? Двигается: за кормой виднеется белая пена, а от бортов разбегаются серебристые волны.

Наблюдатель произвел вычисления, чтобы определить, далеко ли «Пингвин». Выяснилось, что до него 150 миль. Чертовски далеко! И зачем эти водоплавающие так долго ждали, прежде чем отправить ласточку в полет! Они обращались с ней, как с фарфоровой чашкой! А старина «Арадо» вовсе не такой уж хрупкий и многое может выдержать. Если надо, он и в шторм может летать, совсем как альбатросы, которых они видели несколько недель назад.

При сложившемся положении вещей «Пингвину» потребуется слишком много времени, чтобы прибыть сюда. Пока же он следовал курсом, который удалял его от перспективной добычи. К тому же представлялось вполне вероятным, что с наступлением темноты танкер изменит курс. Ночь предстояла темной и вначале безлунной. Луна не появлялась на небе раньше полуночи.

– Черт знает что! – подвел итог наблюдатель и сообщил летчику результаты своих вычислений.

Тот кивнул и прокричал что-то в ответ – наблюдатель не расслышал. Пришлось снова прибегнуть к общению посредством переписки.

«Уходим. Не хочу, чтобы нас заметили».

«Арадо» лег на обратный курс и благополучно добрался до «Пингвина». Выслушав сообщение разведки, Крюдер нанес на карту координаты танкера, затем вооружился измерителем и параллельной линейкой и приступил к расчетам. По его сосредоточенному лицу было ясно, что перехватить танкер до наступления темноты надежды мало. В рубке установилось разочарованное молчание, прерываемое только стуком чертежных инструментов о стол.

Крюдер не произнес ни слова, но вахтенные видели перерезавшие его лоб глубокие морщины – командир напряженно размышлял. Неожиданно он снова взял инструменты, произвел еще какие-то расчеты и нацарапал на листке бумаги несколько цифр.

– Мы ничего не можем сделать, – в конце концов проговорил он. – Придется убедить их пойти на сотрудничество. Мюллер, передайте им это сообщение. – С этими словами Крюдер написал короткое сообщение на английском языке.

«Следуйте курсом 230 градусов Ю-3 1/2 З. [10]10
  Указывая курс в градусах, Крюдер дублирует его в румбовом обозначении.


[Закрыть]Прямо по курсу перед вами находится немецкий рейдер. Подпись. Хопкинс, командир корабля его величества „Кумберленд“».

– Но… – Мюллер был совершенно сбит с толку.

– Я все понимаю, – не дал ему продолжить Крюдер, – но джентльмены там внизу могут и не знать разницу между «Арадо» и «Свордфишем». Это наш шанс.

Надстройка танкера становилась все больше и больше. «Арадо» летел очень низко, чтобы у зрителей внизу было меньше возможностей заметить немецкие отличительные знаки на крыльях. На танкере увидели самолет, и маленькие фигурки на палубе забегали, словно цыплята, над головой которых парит ястреб. Люди взволнованно показывали руками вверх. На мостике стоял человек в белой фуражке – капитан или вахтенный офицер, кто именно, значения не имело.

Раздался глухой звук, словно где-то рядом вылетела пробка из бутылки шампанского. Это наблюдатель выстрелил из сигнального пистолета. Оставляя за собой дымовой след, маленькие шарики света испускали красное сияние, хорошо видное даже при свете дня. Они полетели перед самолетом к борту танкера. Моряки на палубе все как один следили за полетом, одновременно отвернувшись от приближающегося самолета. В этом и заключалась хитрость! В течение нескольких драгоценных мгновений они следили за фейерверком, а не за самолетом.

Наблюдателю пришлось высунуться из кабины. Бьющий в лицо яростный ветер мешал дышать, словно чья-то гигантская холодная рука грубо закрыла его лицо. В правой руке он держал надежно упрятанное в утяжеленный мешок сообщение. До танкера оставалось не более сотни метров.

«Боже правый, – подумал он, – мы снесем им мачту. Но неужели эти парни слепые? Или они все поголовно спятили?»

– Вверх, давай вверх! – завопил он, начисто позабыв, что летчик его не может слышать.

Но вот настал момент, когда он должен был бросить мешок с сообщением. Теперь танкер находился не более чем в пятнадцати или двадцати метрах под самолетом. Они так хорошо все просчитали: высоту, скорость ветра, собственную скорость и скорость танкера, даже начертили параболу, по которой будет падать мешок. А теперь этот псих, вздумавший пройтись на бреющем полете прямо по головам моряков, решил спутать все карты и ведет себя как слон в посудной лавке! Размахнувшись, наблюдатель бросил мешок. До палубы оставалась пара-тройка метров. Он видел, как бросились врассыпную люди, и какую-то долю секунды следил за полетом мешка. Потом самолет пролетел над танкером и взмыл в воздух. Совершенно измученный, наблюдатель откинулся в кресле и задвинул фонарь кабины. Только после этого он вытер тыльной стороной ладони струящийся по лбу пот. Когда он снова оглянулся, танкер уже остался далеко позади и очень быстро опять превратился в черную точку на голубом шелковом покрывале Индийского океана. Самолет описал дугу, держась на приличном расстоянии. На мачте танкера реял красный флаг с голубым крестом. Наблюдатель решил, что судно принадлежит Норвегии.

Летчик и наблюдатель внимательно следили за приборной панелью и курсом танкера.

– Сработало! – воскликнул летчик. Он снова оказался более наблюдательным.

Танкер изменил курс. Если он будет продолжать двигаться в этом же направлении, то попадет прямо в лапы «Пингвина».

Крюдеру везло. Что ж, в любви и войне все средства хороши, особенно если речь идет об англичанах, которые сами обладают змеиной хитростью. Что же касается пробританских норвежцев, так им и надо. В следующий раз будут держать глаза открытыми. Черную свастику на крыльях самолета никто не прятал. Идея Крюдера с красными сигнальными огнями оказалась воистину гениальной. Очень простой трюк, но он сделал свое дело – отвлек внимание противника в самый решающий момент.

«Арадо» вернулся к «Пингвину» и легко, словно чайка, сел на воду. И только тогда летчик вспомнил о том, что сомневался в удачном исходе полета. Командир снова оказался прав: ничего не бойся, просто делай свое дело.

– Проверьте, следует ли танкер новым курсом! – крикнул Крюдер с мостика.

– Мы должны сначала принять горючее, господин капитан.

– Хорошо, тогда займитесь этим. Все уже готово.

Оба летчика заполнили топливный бак самолета из канистр, которые передавали им с борта «Пингвина». Когда бак был полон, они снова взлетели.

Когда они прибыли на место, куда должен был подойти танкер за пару часов, которые они его не видели, море было пустынным. Они еще раз проверили курс и сверили часы. Все верно. В расчетах не было никакой ошибки. Тогда что же случилось? Ошибка компаса? Не может быть, он проверен и перепроверен. Куда же к черту подевалось судно?

– Да вон же он!

Танкер был обнаружен довольно далеко слева по курсу. Проведенные вычисления показали, что судно примерно полчаса назад вернулось на прежний курс. Но почему? Быть может, капитан что-то заподозрил, не обнаружив нигде в пределах видимости «Кумберленд»? Или он оказался смелым викингом, не приемлющим чужих указаний относительно курса своего судна? Нельзя исключить и того, что матросы в конце концов рассмотрели свастики на крыльях «Арадо». Какова бы ни была истина, следовало срочно что-то предпринять. Но что?