Текст книги "Шальные деньги"

Автор книги: Йенс Лапидус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Сусанна мялась, отведя взгляд в сторону безлюдного прилавка, будто ей срочно надо было обслужить невидимого покупателя. Она явно нервничала.

– Да на вечерке, кажись, больше ни с кем и не водилась. Все особняком держалась. Да вы ее учителя по шведскому спросите, Яна Брунеуса. Может, он чё и знает о Камилле.

– Вот спасибо! А он еще там работает, не скажете?

– А мне почем знать! Кто доучился, кто нет. Я вот – нет. Бросила, с тех пор туда и дорогу забыла, и вспоминать не хочу. О Яне тоже ничего не знаю. Правда, бывает, что и продавщицам удается очень прилично заработать. В сериале сняться и все такое. Может, и Камилла туда подалась.

И ехидно добавила, что ее заждалась работа. Он понял намек, поехал домой. Дорогой ломал голову над последними словами Сусанны: Камилла и «мыло» – какая тут может быть связь?

Потом решил, некогда играть в сыщика, лучше налечь на учебу и торговлю коксом. Ниточка от Сусанны Петтерсон никуда не привела. Кабы девка что знала, давно бы выложила.

ЮВе ботанел дома, как вдруг позвонил Абдулкарим. Сказал, надо встретиться – желательно сегодня. Забили пообедать в отеле «Anglais» на Стурегатан.

ЮВе вернулся к учебникам. Учебу задвигать нельзя. Ведь пообещал же себе: торчи, продавай, руби бабло, пали бабло сколько влезет, а университет – это святое. Он заметил по своим гламурным приятелям – тем, кто учился на папин счет, – что мажоры бывают двух типов. Одни, расслабленные уверенностью в завтрашнем дне, превращаются в вялых, ленивых и тупорылых бакланов. Им насрать на образование, им пофиг на зачеты, вот подъебнуть тех, кто хоть к чему-то стремится, – это да. Им важно замутить собственное дело, строить из себя бизнесменов, гуру. А там по-любасу все как-нибудь рассосется. Другие, напротив, от знания, что могут хоть сейчас курить бамбук, из кожи вон лезли, мечтая быстрей перейти на собственные хлеба. Спешили заявить о себе, самоутвердиться, добиться чего-то, доказать, что достойны тех благ, которые и так упали бы им в рот. Шли в финансовые академии, на юридический, ехали учиться в Лондон. Просиживали за учебниками до часу ночи, готовясь к лабораторкам, контрольным и диф-зачетам. В свободное время, если оно было, подрабатывали в адвокатских конторах, банках, в папиной фирме. И добивались своего – в итоге достигали цели своим ходом.

ЮВе легких путей не искал. Да, он без напрягов проживет наркотой еще сколько-то лет, но надо же и подстраховаться – добросовестно ботанеть и не забивать на занятия.

Сложил учебники в сумку. Разделся, пошел в душ.

Привычно направил струйки от себя, на руку, проверяя температуру. Вот почему гак: крутишь смеситель туда-сюда, а попасть не можешь? Раз крутанул – горячая. Сдвинул на микрон – холодная.

Сперва ополоснул ноги. Рыжие волосинки послушно ложились вслед за водой. Повесил лейку на фиксатор, стал мыть голову, грудь. Сделал погорячее.

Гнал мысли о Камилле. Стал думать о Софи. В чем его косяк? Ведь там в особняке казалось бы, вот-вот даст. А дала Анна, лучшая подружка. Она, конечно, тоже ничего, но изюминки не хватает. Может, он затупил, что засадил Анне. Отжиг в Левхелле был такой, что о нем даже в светской хронике прописали. До Софи, походу, дошел какой слушок. Теперь, верно, бесится.

Софи в глазах ЮВе: чумовая красотка, фигура – хоть на подиум в бикини выходи, соблазнительна – просто модель из «Плейбоя», очаровательна, как ведущая аналитической программы. В придачу умница. Неизменно брала верх в их спорах. Всякий раз с губ ее слетали блестящие аргументы. Одним движением лучистых глаз крыла все его козырные шутки. Мало того, судя по всему, она была добрая, несмотря на то что умела отшивать не хуже любой другой лундсбергской гимназистки. Он ставил ей высшую оценку, десять из десяти. Надо почаще видеть ее, только с глазу на глаз, без приятелей.

ЮВе сделал воду еще горячей. Решил было помочиться в душевой, передумал. Не в его стиле.

Может, он не слишком искусно играет? Может, надо быть равнодушным? А не бегать за ней, глотая слюни? Не радоваться так откровенно при встрече? Меньше общаться с ней, больше волочиться за ее подружками? ЮВе терпеть не мог заигрывать. Вот подыгрывать своим гламурным приятелям – это всегда пожалуйста. Софи не то – когда она рядом, хотелось просто приласкать ее. Обнимать, целовать, и далее по списку. Ну как она может быть такой неприступной? Снимать в кабаке – плевое дело. Притаранил домой. Шепнул дежурную нежность. Отымел. Похвастался перед приятелями. Другое дело – игра всерьез. В ней результат непредсказуем.

Прибавил еще. Всегда так делал: сначала с трудом находил ту самую температуру, при которой млеет тело, через минуту вода уже казалась холодной. Делал погорячее. Потом еще. Под конец из крана хлестал крутой кипяток. Зеркало запотевало, ванная превращалась в парную.

Время обедать с Абдулкаримом. ЮВе выскочил из-под душа, стал прихорашиваться. Прыснул под мышки дезиком «Клиник хэппи», намазал щеки увлажняющим кремом. Последними уложил волосы – пальцы потом не отмывались от липкого воска. С удовольствием глянул на себя в зеркало: ай красавчег!

Вышел из ванной. Поежился. Оделся. Сверху кашемировое пальто – мальчик, равных нет. В карман положил новый mp3-плеер, суперминиатюрный «сони», вставил наушники. Те не сидели, норовили выскользнуть из ушей. Воткнул их бочком. Поставил Coldplay, отправился на Стурегатан. День был ясный. На часах было уже двадцать минут четвертого.

Полупустой отель «Anglais». За одним столом две официантки укладывали салфетки к ужину. Парнишка в джинсах и футболке сортировал бутылки в баре. Из невидимых колонок играли Sly & the Family Stone. За одним столиком два постояльца, больше ни души. Абдулкарим еще не подтянулся.

Одна из официанток, складывавших салфетки, встала навстречу ему.

– Хай, – поздоровался ЮВе.

– Фай, – нашлась она.

Оригинально.

Выбрал столик у окна, подальше от чужих ушей, заказал кофе. Стал глядеть в окно, высота – от пола до потолка. Вид на Стурегатан, Хумлегорден рядышком. ЮВе вспомнил, как повел в этот парк Анну и Софи в первый раз раскумариться. И через них наловил полную сеть клиентов. А ведь всего ничего прошло, каких-то неполных шесть недель. За это время завел знакомств больше, чем за всю прежнюю жизнь. Содружество сторчавшихся собратьев.

Будний день. Половина четвертого. Редкие прохожие. Вот вприприжку пронеслись двое всклокоченных брокеров в синих костюмах. Вот неторопливо идут гулять в парк две мамашки с колясками – одной рукой толкая коляску, другой сжимая мобильник. Одна из мамашек беременна. Глядя на ее брюхо, ЮВе посочувствовал продавщице Петтерсон. Любой обозлился бы, окажись на ее месте. Прошла бабулька с мопсом на поводке. Откинувшись на спинку стула, ЮВе достал мобильник. Стал набирать эсэмэску, хотел спросить Ниппе о планах на вечер: «Может, в „Плазу“ забуримся?»

– Салам алейкум. Как учеба?

Тенорок араба прозвенел почти без акцента. ЮВе оторвался от мобильника.

Абдулкарим стоял у стола. Воска на голове не меньше, чем у ЮВе, только пробор другой. Стрижка под пажа. Вечно в костюме и рубашке с накрахмаленным воротничком. Можно принять за заправского биржевого брокера или адвоката. Но стоило перевести взгляд на его брюки, все становилось понятно. Штанины пузырями, втрое шире, чем носят теперь, с пришитыми отворотами. Мужская мода ушла далеко вперед, а араб так и застрял в тысяча девятьсот девяносто шестом году. Единственное, к чему не придерешься, – шелковый платок, безукоризненно торчавший из нагрудного кармана. Гордая походка. Трехдневная щетина на скулах и горящие маслины глаз. Вывод очевиден. Данный индивид представлял собой воплощение арабского барыги.

– Учеба? Отлично, – ответил ЮВе.

– Как бы с учеба не попутать ориентация, – усмехнулся араб. – К успех есть покороче дорожки-морожки. Я думал, ты умный, сам поймешь.

ЮВе засмеялся. Абдулкарим сел за стол. Замахал рукой, подзывая официантку. Эх ты, Абдул, Абдул и есть. В этих жестах, нешведской непосредственности – вся твоя абдульская сущность.

Абдулкарим заказал жареную говяжью вырезку в кунжутном соусе. К ней лапшу. Ходовое блюдо. Заказывая, успел узнать у официантки ее телефон, попросил поставить другую музыку и спросил, хорошо ли повар жарил корову. После чего еще минут десять смеялся собственной шутке.

ЮВе заказал уху по-французски с айоли.

– Ай хорошо, щто мы кушаем вместе. А то все по мобила-шмобила, скушно, да?

– Конечно. А то, не встречаясь, как отпраздновать такое счастье? Прет нам нереально, Абдулкарим. Дашь больше, все подчистую сметут, сам знаешь.

– Да, ты – молодец. И тилифон поминял, как я тебе сказал? – Абдулкарим указал на мобилу ЮВе.

– Упс, не-а, не успел пока. На неделе куплю. «Сонька-Эрикссон», последняя модель. Видел уже? Качество фоток как у нормального цифровика. Прикольненько, да?

– Манда, – передразнил его араб. – А то я ни знаю, кто ты, откуда. «Прыкольненько»! Типа ты на Эстермальме всю жизнь прожил. И это… тилифон сегодня купи, понял? Башка тебе на щто, туда-сюда? У нас с тобой такой хороший бизнес. Слишком хороший, чтобы палить его из-за мобила-шмобила. Понял?

Иной раз араб и мог показаться простачком, но ЮВе четко усвоил: чувак – реальный профи. Фильтровал базар, на людях никогда не скажет «полиция», «легавый», «стрем», «кокаин», «кола» и «наркота». Знал, что официанты и посетители умеют подслушивать лучше крутого слухача с самой тонкой аппаратурой. Знал, что копы прослушивают мобилы, пасут абонентов. Железное правило Абдулкарима: звонить только с анонимной симки, менять симку каждую неделю, менять телефон раз в две недели.

– У меня, кроме тебя, еще два продавца, ты знаешь. Хорошо работают. Хуже тебя, да, но я доволен. Суммы и все такое – по тилифон. Цены упадут. Поставщики у моего хозяина так себе. Между ними и оптовиком еще два посредник как минимум.

– Так свяжись напрямую с оптовиком.

– Э, это ни мое дело – хозяйский. Ни на сибя работаем, да? Я думал, ты знаешь. Потом, оптовик, походу, в Англия. Трудно достать. Тяжело столковаться. Только я пришел ни про покупки-шмокупки базарить. Нам еще торговец надо. В пригород. Опытный и со связями на том рынке. Надо дилеров там искать. Чтоб шарил в нашем бизнесе, фишки знал, ну, ты меня понимаешь. Цены падают. А под Стокгольмом стали брать больше. В начале того года пропорция была двадцать в пригороде, восимдисят – центр. Сейчас пидисят на пидисят. Сечешь, хабиби? Районы на подходе. Все хочут, а ни только твой распальцованный дружки и клубный тусовка. Все. Шведы, чюрки, малолетка. Народный марка типа. Как «ИКЕА» или «Н & М». Больше оборот. Ниже цены. Больше навар. Врубаешься, студент?

ЮВе обожал слушать араба. Тот говорил по-шведски лучше, чем можно было предположить. Настоящий бизнесмен – про реальный бизнес. Напрягало одно: араб, походу, до смерти боялся своего босса. Любопытно почему.

– Это все интересно. И даже очень. Но ты же знаешь, пригород не моя территория. Кому я там продам? Я ж никого там не знаю. Короче, это не ко мне.

– Это ты так хочишь, щтобы все о тебе так думал. Не бойся, работай там, где работаешь, а работаешь ты хорошо. Я тебе другое скажу. – Араб склонился над столом.

Поняв намек, ЮВе отодвинул тарелку. Сложил руки на столе, сам подался вперед, поближе.

Араб заглянул ему в глаза и перешел на шепот:

– Есть один кент, какой-то чилиец, сбежал с зона. Я с ним пересекался пару лет назад, так, сошка-мошка. Зато, говорят, северный районы знает, ну как ты – нужники в «Харма». А на зоне потерся, теперь еще больше знает, да? Тюрма – это как Оксфорд, только лучше. Я знаю его корешей с Эстерокера. Они говорят, этот чилиец – хитрый шакал. Пять-шесть неделя назад круто уделал вертухай. Сбежал типа. Перелез через забор и ломанулся через лес. Вертухаи только хавальник пооткрывали, да так и остались. Наш пацан. Только сейчас у него реальный напряг. Наверняка ни успел ище свалить из Швеция. Он то, щто нужно. А главное, много ни возьмет, если я подберу его.

– Ну что тебе сказать? Звучит не особо, по-моему. Легавые будут к нему слетаться как мухи на говно, оно тебе надо?

– Ни мне. Сперва им займешься ты. Найдешь его. Задобришь. Дашь денег. Устроишь. Потом он поможет нам раскрутиться на районе. Только не вспугни, его ведь ищут. Вот в чем весь смысл. Понял, хабиби? Он в бегах, дадим ему хлеба, приютим, легавым не сдадим, и никуда он от нас ни денется.

ЮВе был не в восторге от услышанного. Но к этому моменту он уже успел войти во вкус, пристраститься к делишкам араба. Былые сомнения, тревожившие его поначалу, рассеялись, отныне путь был усеян лепестками роз. Может, с чилийским бегунком и выгорит чего.

– Ну ладно. Попытка не пытка. А где я его найду, чилийца этого?

Абдулкарим громко засмеялся. Воздал хвалу ЮВе. Воздал хвалу Аллаху. Каким-то набожным становится Абдул, сдалось ЮВе.

Наклонившись еще ближе, араб рассказал, что знал о чилийце. Зовут Хорхе Салинас Баррио. Рос в Соллентуне, семья – мать, отчим, сестра. Араб не нашел ничего лучше, как посоветовать: ехай в Соллентуну, побазарь с правильными людьми. Может, и дадут наводку, иншалла, только смотри, чтоб они не приняли тебя за ищейка.

Договорив, сунул в куртку ЮВе сверток. ЮВе пощупал – лаве. Взглянул на араба, тот сидел, показав все пальцы на руках:

– Там вот столько денег и еще бумажка, на ней шесть имен. Больше ничем помочь не могу.

ЮВе вынул бумажку. Все имена испанские, кроме одного. Фулюс, сказал араб, для подогрев: глядишь, эти соллентунские хот-чили-перцы и наведут на эль бегунито.

ЮВе доел уху. Абдулкарим заплатил официантке.

Вышли. Похолодало.

ЮВе задумался. Походу, наклевываются нехилые перспективы. Может, даже некрупный такой собственный концерн.

Решил во что бы то ни стало разыскать чилийца.

Вернулся домой. Учеба не шла в голову. Разве после такого сосредоточишься! Лег на кровать, рассеянно листая старый номер «Café».

Запиликал мобильник. Совсем забыл: обещал же арабу купить новый.

Звонил Джетсет.

Какого черта! Этому-то чего приспичило?

Не успев поздороваться, Джетсет сразу перешел к делу:

– ЮВе! Вот в Левхелле была движуха так движуха. Мегаотжиг!

– Да, чума! Надо бы повторить.

– Аск! Так это тебе зачет за мегапати, клево, что позвали.

– Спасибо на добром слове. Иногда удается подгонять людям маленькие радости.

– Маленькие? Я так прыгал, что диван сломал, тебе не говорили?

Судя по беззаботному тону, ЮВе понял: можно смеяться.

Карл (задыхаясь от смеха):

– Реальный диван, представляешь, «Свенскт тенн».

– Шутишь? И что сказала Гунн?

Новый взрыв хохота. Ха-ха-ха, Гунн, а-ха-хах-ха!

Стали смаковать подробности зачетной вечеринки. Как подкатывал к девицам Ниппе. Как Джетсет заплатил пятнадцать штук за угробленный диван. Как Гунн не могла взять в толк, отчего на следующий день все хором взялись чихать.

Между тем ЮВе все спрашивал про себя: зачем звонит Джетсет?

Ответ не замедлил себя ждать:

– У меня в субботу днюха, в пятницу собираю гостей. Может, и мне доставишь немного «радости»?

ЮВе, уже успевший попривыкнуть к жаргону и эвфемизмам, не сразу сообразил, о чем речь:

– А, ты о коле? Не вопрос. Сколько надо?

– Сто пятьдесят грамм.

ЮВе вынесло мозг.

Боже!

Не подав виду, как взволнован:

– Нехило, но, думаю, смогу. Только сперва уточню, есть ли столько в наличии.

– Слушай, не хочу тебя напрягать, но мне очень срочно. Перезвоню тебе через час. Если нет, кого другого спрошу. Почем?

ЮВе быстро умножил. От астрономической цифры рвало башню. А если еще и сбить закупочную цену до пятисот… А с Карла можно содрать не меньше штуки за грамм. Итого в карман – семьдесят пять кусков.

Иисус Суперхристос!

– Ну так я подсуечусь, Карл! Щас все разузнаю и сразу звякну.

Джетсет обрадовался. Сказал спасибо.

Положил трубку.

ЮВе так и остался сидеть на кровати – с самой зверской эрекцией на всю Скандинавию.

* * *

Газета «Дагенс нюхетер»

Октябрь

Сегодня ночью полиция провела крупную операцию

Задача – нейтрализовать как минимум треть из 150 самых заметных криминальных авторитетов Швеции.

Сегодняшней ночью стокгольмские полицейские провели крупную операцию против местной мафии. Задача была оставить не у дел как минимум 150 членов организованной преступности, включенных в специальный список, и одновременно отвратить от преступной деятельности молодежь.

Операция под названием «Нова» должна была начаться еще полгода назад. Однако помешал целый ряд громких расследований, на которые было брошено много сил и средств.

И вот этой ночью проведен первый рейд в рамках операции. Сотня сотрудников областной полиции, межведомственная комиссия по делам культурно-развлекательных учреждений, особая группа по борьбе с организованной преступностью и другие компетентные службы участвовали в облавах по всему Стокгольму и пригородам. Об итогах пока не сообщается, областная полиция не успела дать комментарии на вопросы «ДН».

В ходе операции «Нова» полиция рассчитывает разрушить инфраструктуру нелегальных и полулегальных групп, на счету которых целый ряд преступлений: насилие, крышевание, контрабанда наркотиков и сигарет, сутенерство. В плане действий отмечается, что в Стокгольмском лене выросло число преступлений, связанных с насилием, причем все чаще эти преступления совершаются с применением оружия.

Стратегическая цель операции – обезглавить группировки. Перед тем как начать операцию, полиция составила список из 150 крупных авторитетов, которым будет уделяться особое внимание. Поставлена задача путем «противодействия или судебными мерами» «заставить их в течение длительного срока воздерживаться от преступной деятельности». Все указанные лица находятся на свободе, никому из них не грозит тюремное заключение больше чем на два года.

На выполнение задачи отведено не более двух лет.

15

На поклон к Радовану. В машине сербская музыка: Здравко Колич. Сам Мрадо в ярости: Хорхе-сучонок, на кого наехал, а?! На Радована! А стало быть, и на меня. На понт берет. Типа умнее всех. С огнем играет!

Хорхе в курсе кокаиновой темы. Знает, где хранят, какими путями возят, как нычут от досмотра, в каких лабораториях производят, как бодяжат. Но главное – этот олень знает, кто всем рулит. Походу, у мистера Р. нарисовался серьезный гемор. У Господа Бога. А должно быть наоборот.

Вот уебан! Мрадо уже представлял, как найдет Хорхе, склеит скотчем и порежет на ремни. Схавает. Высрет. Схавает высранное. Высрет опять.

Мрадо тут же набрал Радовану, передал разговор с чилийцем. Судя по тону, Радован воспринял наезд спокойнее Мрадо. Только Мрадо нутром чуял: взбеленился почище моего.

Готовься, Хорхе, к сербской мести!

Была в наезде и положительная сторона: теперь Радо будет не до терок с самим Мрадо. А то на последней встрече разосрались хуже некуда. Радо реально оборзел.

Через двадцать минут в Несбюпарке. Район коттеджей. Лубочное царство прямоугольных коробочек. Вышел из машины, закурил. Сигарету держал на славянский манер – между большим и указательным пальцами. Курил глубокими затяжками. Чтобы немного остыть перед встречей с «великим». Хрипло прокашлялся. Вспомнил, какие картины висят у Радо. Интересно, сколько они стоят, вместе взятые? Походу, немерено.

Забычковал. Направился к двери. Позвонил.

Ему открыл Стефанович. Молча проводил в библиотеку. Радован сидел в том же кресле. Кожа на подлокотниках вытерлась, залоснилась. На чайном столике пузырь шестнадцатилетнего «Лагавулина».

– Присядь, Мрадо. Сразу позвонил, благодарю. Конечно, можно было по телефону перетереть, да я решил в глаза тебе заглянуть, вдруг ты вскипел. А кипятиться нам не след. Разрулим все тихой сапой. Невелика беда, на меня и раньше рыпались. Правда, на этот раз клиент наш, кажется, в теме. Припомни точно, что он тебе сказал. С самого начала и поподробней, пожалуйста.

Мрадо стал рассказывать. Не растекаясь, изложил самую суть – как борзо наехал латинос.

– Хорхе Салинас Баррио, тот самый, что выломился с Эстерокера. Да ты о нем больше моего знаешь, сам мне давеча рассказывал. Мне говорили, черт теперь в большом авторитете у эстерокерских пассажиров. Да и в Кумле, и в Халле, там, где по тяжким, сидельцы его уважают, говорят: красиво сработал, тонко. Испарился, что твой Копперфильд. Надо было урыть на месте. Сука.

– Про Копперфильда – это ты метко. А вот на месте как раз не надо. Мы пока не знаем, какие были бы последствия. Ладно, что еще?

Мрадо изложил подробности беседы с Хорхе. Что Хорхе нервничал, что звонил, скорее всего, из таксофона, что потребовал за молчание сто штук и паспорт, что угрожал сдать сербов с потрохами, если с ним что-то случится.

Радован помолчал. Налил в стакан виски. Отпил.

– Чувак в курсе наших дел. Не настолько, конечно, чтоб мы плясали под его дудку. Просто, раз обломилось, решил отжать меня. Я бы, собственно, рад помочь в беде. И паспорт бы новый дал. Лаве отстегнул бы вдоволь. Загвоздка в том, что товарищ Хорхе попутал. Поиметь меня решил. К тому же, допустим, дам ему, так он съест и добавки попросит. Как хорватские ушлепки у нас на родине, помнишь небось. Мы им девяносто процентов берега, а им весь подавай. Этот черт такой же борзый. Ну выправлю ему ксиву сегодня, так он завтра придет и скажет, мало. Станет клянчить на авиабилеты. Ну или хрен его знает, что еще, – скажет, хочу долю в империи Радована.

Мрадо засмеялся. Надо же, Радо, крестный отец, говорит о себе в третьем лице. Успокоился. Нет такого напряжения, как в прошлый раз. Виски согрел тело. Разомлели плечи. Разнежился живот.

– Его козырь в том, что он в теме или думает, что в теме. Вряд ли он нарыл что-то, чтоб закрыть нас, но напрячь сможет. Наш козырь – это то, что мы можем отправить его обратно на шконку. Правда, козырь рискованный: лишившись воли, он может совсем отчаяться. Ему только и останется, что бицепс прокачивать, тогда он и ввалит нас. Сто пудов.

– Я извиняюсь, Радо. А не лучше грохнуть его, и все?

– Это не наши методы. Слишком стремно. Ты же слышал, как он сказал. Что принял меры. Откуда мы знаем, с кем он еще поделился. Хорхе – не лох какой-нибудь. Если завалим его, будь спокоен, завтра же всплывет такое, что нам очень не понравится. Может, шепнул кому на случай, если сгинет. Всякое может выкинуть, ты же знаешь. Положит бумаги в какую-нибудь камеру хранения. Мы его того: монеты кидать станет некому, камера-то и откроется. Или зарядит мейл, который будет лежать до определенного часа, и, если Хорхе не воротится, мейл автоматически упадет в ящик к легавым. Нет, слишком хитрый, зараза. Мы будем действовать по-другому. Классическими методами, сечешь, Мрадо? Выцепи его или как-нибудь свяжись. Наедь. Втолкуй, что некультурно это – отжимать у дяди Радована его кровные. А когда до него дойдет, кто за ним пожаловал, сделай из него котлету. Пузо вспарывать доводилось, чай?

– Было дело, в девяносто пятом в Сребренице. Штыком.

– Да, штыком можно слона завалить, кровища ручьем. В человеке так много мягких мест – куда ни ткнешь, боль адская. Вот и с Хорхе таким же макаром – вали его, не давай опомниться. Бей ножом.

– Понял. То есть полная свобода действий?

– И да и нет. Смотри, чтоб не двинул кони. Про нож это я так, образно. Так сказать, бей сильно, но нежно.

И Радован засмеялся шутке.

– Понятно. А где его искать-то?

– Кто его знает? Хотя он вроде из соллентунской братвы. Поговори с Ратко или с его братом, они из тех краев будут. Да, вот еще что. Смотри ты там не переусердствуй, а то этот урод, чего доброго, в больницу загремит. Его там повяжут, а это опасно, как я тебе только что сказал. Это на воле он на что-то надеется, а на шконке пошлет всех лесом. Вломит нас.

– Отвечаю, все косточки будут целы. Только гаденышу легче от этого не будет – пожалеет, что вообще выбрался из мамкиной пизды, – выругался Мрадо.

Радо улыбнулся. Струйка виски, закружившись по стенкам, полилась в стакан. Радо отхлебнул. Откинулся на спинку кресла. Мрадо нетерпеливо переминался. Рвался наружу. Вон из логова Радована. В качалку. Побазарить с пацанами. Нашарить зацепки. Разгадать загадку. Отметелить Хорхе.

Поговорили о другом: о лошадях, машинах. О бизнесе ни слова. Как Мрадо раскатал губу на гардеробы, тоже не вспоминали. Через четверть часа Радо распрощался:

– Меня еще кое-какие дела ждут. Да, Мрадо, раз уж вы в «Мельнице» накосячили – вопрос с Хорхе надо было решить еще вчера.

Мрадо вошел в качалку. Пацаны на ресепшне разводили диспут на тему достижений современной медицины в области бодибилдинга. Мрадо прервал их. Принялся расспрашивать. Есть ли у них знакомые пассажиры на Эстерокере? Или вертухаи? Поинтересовался, слыхали ль, как шесть недель назад оттуда красиво сбежал какой-то чилиец.

Один пацан поддел его: а тебе, мол, на что? Сам, что ль, скоро заезжаешь и лыжи загодя готовишь? И заржал, типа смешно пошутил.

Мрадо не обиделся. Отвечать не стал, пусть его. Добродушно отшутился:

– Тот, кто лыжи навострил, полсрока загодя скостил, верно?

Пацан перегнулся к нему через стол:

– Этот побег просто «дас ист фантастиш». Секи, сиганул через забор так, что Сергей Бубка отдыхает. Семь метров, Мрадо! Как он взял их без шеста? Он чё, человек-паук?

– Ты знаешь там кого-нибудь?

– Я? Нет. Я честный фраер, сам знаешь. Из тюремщиков – тоже никого. Тебе бы с Махмудом побакланить. Арабы, они завсегда по краю ходят. Наверняка половина его сородичей чалится. Он, кажись, в душевой, только-только с «утренней зарядки».

Мрадо спустился в раздевалку. Махмуда не нашел. Там одевалось несколько парней. Поздоровался. Вернулся в зал. Сходил в комнату справа. Там наяривало евротехно. Нету. Заглянул в комнату налево. Махмуд стоял на коленях на красном резиновом коврике. Делал растяжку на спину. Походил на балеруна в позиции.

Мрадо тоже опустился на колени рядом с ним:

– Здорово, заморыш! Как тренировка? Что качал?

Махмуд бровью не повел. Продолжил упражнение.

– От заморыша слышу. Тренировка нормал. Прокачал низ спины и дельту. Хорошо сочетать: далеко друг от друга. Как сам?

– Все пучком. Помощь твоя нужна. Не откажешь?

– Не вопрос. Махмуд не подведет, ты же знаешь.

– Само собой. Есть у тебя кто на Эстерокере?

– Как не быть. Там мой зять чалится. Сестра к нему часто ходит. Им там комнату дают для свиданий, ну воркуют голубки.

Махмуд сменил позицию. Встал, нагнулся, просунул руки между ног. Выгнул спину. Захрустели косточки.

– А когда пойдет в следующий раз?

– А кто ее… Поинтересоваться?

– Уважь. После растяжки звякни ей сразу, лады? Мне край надо.

Махмуд кивнул. На том договорились. Араб молча сделал еще пару упражнений. Мрадо коротал ожидание, беседуя с двумя другими качками, которые занимались там же. Закончив тренировку, Махмуд с Мрадо пошли в раздевалку. Там Махмуд набрал номер сестры. Говорили по-арабски. Сестра собиралась в четверг.

Пересеклись в тошниловке на Седере. Жирные копеечные кебабы и фалафель в пите по двадцать крон за порцию. Мрадо заказал три. Стал разглядывать помещение. На стенах изображения Куббат ас-Сахра в Иерусалиме, арабские письмена. Любопытно, родные или так, для завлечения посетителей? Да один хрен разница, главное – кебабы на славу, прямо тают во рту!

Сестра Махмуда показалась Мрадо безвкусной бабищей. Сверху-то телеса выпирают. Снизу-то юбчонка – одно название. Харю-то наштукатурила. Аксессуарчики-то все паленый «Луи Виттон». Рот-то откроет – двух слов грамотно не свяжет. Туши свет, подруга!

Зато оказалась покладистой. Немас проблемас. Мрадо научил, что надо спросить: с кем из сидельцев особенно корешился Хорхе в последние дни перед побегом? или из вертухаев? как перебрался через забор? числится ли в какой бригаде? кто помогал ему бежать с воли? остались ли у Хорхе кореша на зоне?

Мрадо записал вопросы на бумажку, просил арабку вызубрить их заранее. Она стребовала две косых кэшем за хлопоты.

Хорхе. Серб хорошо знал эту породу. Так и чешут языком. Вечно форсят, понтуются, наперед выкладывая всю подноготную.

Не сомневался: отыщется чилиец как миленький, надо только зацепку на его зоне отыскать.

На ловца и зверь бежит.

16

Сны на испанском. «Хорхелито, я посижу рядом, пока ты не уснешь. Милый Хорхелито, подожди, сейчас почитаю тебе сказочку. Хорхелито, я тебе уже говорила, что ты мой принц? Паола, ты моя принцесса! Вы – моя королевская семья».

Проснулся.

Утро. В комнате жарко. Красивый сон улетучился. Хорхе лежал на полу, стянув с кровати матрас. Так вернее остаться не замеченным снаружи. Двойные меры предосторожности – комната не просматривалась, окно было скрыто высокими зарослями.

Уже семь дней на этой хате. Тоска смертная. Скоро надо звонить сербу. И досвидос, амигос, только вы и видели дядю Хорхе в Швеции.

Повернулся на другой бок. Вставать лень. Разморило от скуки. Вспомнил Родригеса. Жди, вот вернется Хорхе. Отрихтует тебе хлебало. Будешь ползать. Ноги маме целовать. Рыдать. Стонать. Молить о пощаде.

А походу, ты лох, Хорхе. Страх потерял. Вот взять хотя бы вчерашний день, когда пошел за продуктами. Вышел на дорогу. Пошел по трассе. Потом дальше. До озера. Там еще народ лодки затаскивал. Чудный вид. Золотая осень. Шел часа полтора. Набрел на «ИКА Нюгренс». Вошел.

Никогда еще не чувствовал себя так паршиво: негром в арийском логове истинно шведского супермаркета. Чернее некуда при таком контрасте. Казалось, никто бровью не повел. Слова не проронил. А все равно в голове промелькнуло: готовься, Хорхе, эль негрито, сейчас тебя будут линчевать, макнут в ядовитую липкую краску, которой выводят ватерлинию, и вываляют в мюсли.

Купил спагетти, чипсы, хлеб, колбасу, яйца, масло и пиво. Порошок для ручной стирки и краску для волос. Заплатил наличными. Кассирше спасибо не сказал. Лишь кивнул. Хребтом чувствовал любопытные взгляды. Ненависть. Непреодолимое желание стукнуть в полицию.

Уже на обратном пути пожалел, что чуть не спалился сдуру. Возвращаться решил лесом. Куда там! Угодил прямо на частную территорию. Испугался, вдруг кто дома. Заподозрят. Донесут. Натравят на негра полицию. Быстрее обратно на трассу. Кажись, никто не заметил уголовника в розыске.

Пожарил яичницу из двух яиц. Намазал маслом пять кусков хлеба. Увенчал колбасой. Попил воды. Над мойкой покачивалась пирамида из немытых вилок и тарелок. Мыть за собой было в падлу. А то хозяевам совсем работы не останется.

Расположился у кухонного стола. Смолотил бутерброды. Постучал по столешнице. Старенькая. Интересно, хозяева нищие или просто любят всякую рухлядь?

И тут – шум за окном. Хорхе насторожился.

Голоса.

Пригнулся.

Сполз со стула на пол.

Лег на живот.

По-пластунски подполз к окну. Если кто идет по дорожке, ему хана. Если ищейки, хана без вариантов.

Вот раздолбай: так лохануться! Вещи не собраны. Шмотки, краска, хавчик, пасты-масты – все раскидано по той комнате, в которой он спит. Лошара! Если придется уходить сразу, останется в чем мать родила.