Текст книги "Шальные деньги"

Автор книги: Йенс Лапидус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

И вот: Jorge was back in town.

Стал ли Хорхе умнее с тех пор? По крайней мере одно он усвоил: новое дело планировать от и до. И понял, чем отличается от толпы себе подобных. Без базара, он самый крутой/стреляный/тертый… Но так думают про себя и все остальные. Разница в том, что в душе у Хорхе зародилось сомнение на этот счет, – и в том была его сила. Теперь он дважды подумает, прежде чем сделать. Ты сперва спланируй, подготовься, тогда и горы свернешь, мечтал Хорхе.

Смотрел во все стороны. Конвоиры кольцом вокруг него.

Люди ходят по улице. Свободная жизнь бьет ключом. Глаза разбегаются! Какие чиксы! Он и забыл: летом телки куда красивее, чем зимой. С чего, казалось бы? Ведь те же самые телки? Мистика, однако.

Ничего, недолго вам ждать, кисули. Ваш Хорхе еще прошвырнется по Кунгсгатан. Ох и пощупает ваши попки. Ни одной не пропустит. С возвращением, Хорхелито!

Ходер, как охота на волю! Выпустили в город. При его-то раскладах – такая пруха! Он в центре, и всего-то три копа. Лови момент! Делай ноги! Ты в порядке. Полон сил. Знаешь все ходы и выходы. Ты – крепкий орешек. С другой стороны, чем так рисковать… Охранники, конечно, благодушны, но дело знают крепко. Все время начеку. Глаз не спускают. Стерегут. Так можно запросто всю малину обосрать. Только дай им козыри. Повезут обратно раньше положенного. И накрылся тогда его план.

Нет, стремно. Не сейчас. Слишком велик риск облажаться.

Продавщица такая сладенькая! Хорхе чуть приударил за ней. Но не забыл, за чем пришел. Нужной модели не было. Он заранее знал, просто так зашел. «Эйсикс-2080 Дуомакс» с гелевой вставкой в пятке. Главное достоинство – чумовая амортизация. Походил для виду внутри. Сам магазин большой. В тринадцать лет с корешами тырили здесь по мелочовке. Когда в Соллентуне стало тесно. Вот засада: опять вспомнил детство. Сперва в «Макдаке», теперь в обувном. С чего бы?!

Пять часов. Времени – вагон. Осталось замутить последнее дело. Встретиться с корешем, бывшим вертухаем с его зоны. Вальтером Бьюрфальком. Чувак сам ушел год назад. Конвоиры заценили идею. Их не напрягло, что арестант решил встретиться с их бывшим товарищем. Ничего удивительного: на зоне охранники нередко дружат с сидельцами. Конвоиры не учли только одного – реальной причины, по которой соскочил Вальтер.

Сели в «Голуэйз» на Кунгсгатан. Клиентура – аборигены (шведюки, стало быть). Обстановка – закос под ирландский паб в традиционных зеленых цветах. Надпись: «Highgate & Wallsall Brewing Со Ltd.». На другой пытаются острить: «Богу веруем за так, остальным – за наличные и по кредиткам». Пахнет пивом. Душевное заведение.

Покалякали. Вспомнили прошлое лето, тогда еще буза небольшая вышла. Тех, кто откинулся, тех, кто снова чалится. Наконец спустя полчаса Хорхе, понизив голос, перешел к делу:

– Вальтер, у меня к тебе базар есть серьезный.

Вальтер оторвался от пива, любопытство в глазах.

– Выкладывай!

– Свинтить хочу. Не по мне это – гнить на зоне еще три года! Есть у меня одна задумка реальная. А тебе я верю, Вальтер. Ты вертухаем был нормальным. Я же знаю, почему ты ушел. Да все пацаны знают. Ты нам помогал. Вот и я тебя прошу. Не за так, ясен пень.

Вальтер не сдаст, Хорхе уверен в нем на девяносто девять процентов. Остается один: Вальтер подмахивает и вашим и нашим. В последнем случае, Хорхе, мой мальчик, пиши пропало.

– Сбежать из Эстерокера мудрено, – стал объяснять Вальтер. – За десять лет смогли только трое. Никто из них не протянул на воле и года. Фишка ведь не в том, как уйти, а как жить после побега. Тони Ульссон и другие бегунцы: тебе их судьба ни о чем не говорит? Также важно, чтобы в плане твоем не было слабых мест. Иначе сиди и не рыпайся. Эти молодцы не нашли ничего лучше, как спрятаться под мостом в Сорунде, – там их, голубчиков, армейское подкрепление и повязало. У чуваков реально не было шансов. Хотя, если зайти с другого бока, сами нарвались, потому как западло было гасить охрану. Только я, как говорится, не при делах, не знаю, чем тебе и помочь. Но за интерес – чем смогу. Говори. Все останется между нами, ты меня знаешь.

Хорхе не заставил себя упрашивать. Он и сам уже решил довериться Вальтеру:

– Хочу спросить тебя за пару вещей. Сумеешь помочь, с меня пять косарей.

– Я же сказал: чем смогу.

Ощущения престранные. Сидишь в баре – в двух шагах тебя стерегут тюремщики, а ты спокойно трешь насчет побега с их же бывшим соратником. Так, лицо попроще. Следить за жестами. Лишь бы не заметили, как тебя колбасит. Хорхе убрал руки под стол, на колено. Нога на ногу. Стал терзать салфетку. Распустил на лапшу. Собрался с мыслями.

– Два вопроса. Первое: меня интересуют правила охраны зэков, когда нас выводят на прогулку. Второе: сколько бойцов кинут в погоню, если кто-то из нас махнет через южный забор – скажем, возле блока «Д».

Вальтер отхлебнул пива. На губе пенная полоска.

Заговорил о планах на лето. Пустой треп. Хорхе присмотрелся: а, Вальтер не умолкает для отвода глаз, пока обдумывает ответ.

Хорхе скосился в сторону охранников. Те увлечены своей беседой. Отдыхают.

Релакс, амиго.

Мандраж прошел.

Сообщил Вальтер немало. Все, что знал сам. Инфа – клад. То, что доктор прописал. Например: расстановка часовых, средства на случай побега, коды связи, стандартные предписания. Время смены часовых, расписание личного досмотра заключенных, система сигнализации. Планы действий «А» и «Б»: «А» – на случай индивидуального, «Б» – на случай группового побега. План «В» (на случай бузы) опустили за ненадобностью. Эх, Вальтер, рыбка золотая!

Хорхе не знал, как и благодарить. Обещался передать пять штук через несколько недель.

Конвоиры засобирались.

Подали знак: пора.

Хорхе (сам себе): да, пора, уже одной ногой на воле.

5

Никто среди стокгольмского бомонда не знает того, что мы сейчас поведаем о Юхане Вестлунде, он же – ЮВе, самом гламуристом из всех столичных гламурчиков. А был он заштатный гражданин, фанера над Стокгольмом, убогий шведский середнячок. Дурилка картонная, мистификатор, затеявший рискованную двойную игру. Два-три дня в неделю зажигал с мажорами, в остальное же время считал каждый грош, чтобы не вылететь в трубу.

ЮВе косил под олигарха. По правде же был он голь перекатная.

Жрал вермишель с кетчупом по пять раз на неделю, в кино не ходил, катался зайцем в метро, таскал домой туалетную бумагу из студенческих сортиров, тырил продукты из универмага, а дорогие носки – из торгового центра «NK», сам себя стриг, носил фирменные шмотки с чужого плеча; дождавшись, когда зазевается кассирша, на шару просачивался в фитнес-клуб. Снимал угол у фру Рейтершельд – об этом знали и Путте, и Фредрик, и Нигше. Съемный угол оставался единственной правдой, которой ЮВе был не в силах утаить. Впрочем, друзья не придавали такой малости особого значения.

ЮВе стал настоящим Плюшкиным по части экономии. Носил линзы только в случае крайней необходимости, одноразовые же выбрасывал лишь тогда, когда начинало зверски щипать в глазах. В магазин ходил со своим пакетом, сам жарил себе мюсли, покупал еду в копеечных супермаркетах, наливал в посуду из-под «Абсолюта» немецкую сивуху – удивительно, но друзья так и не заметили подмены.

Когда они не видели его, ЮВе жил беднее мыши. Big time.

По доходной части приходилось скрести по сусекам. Там у государства урвать: стипендию, ссуду на образование, материальную помощь на жилье. Но казенных денег ЮВе, с его-то замашками, хватало ой как ненадолго. Спасал приработок: по ночам ЮВе бомбил.

Ему едва удавалось сводить концы с концами. Еще бы, в один присест ЮВе влегкую просаживал две штуки в компании с дружками. Заработать столько извозом удавалось только по большим праздникам. Сильные стороны ЮВе-таксиста: швед, молодой, да еще приятной наружности. Пассажиры без опаски плюхались к нему в машину.

Главная сложность: ЮВе мечтал выбиться в ЛЮДИ по-настоящему. Читал книжки о жизни аристократов, учился модным словечкам, манерам, писаным и неписаным правилам жизни мажоров. Украдкой перенимал их речи, манеру гундосить, практически избавился от своего провинциального говорка. Научился к месту употреблять слово «готичный», разобрался, что носят, какие горнолыжные курорты рулят. Да их-то и было всего ничего: Туреков, Фальстербу, Смодаларё и т. п. Одно ЮВе усвоил железно: если тратиться, то тратиться с шиком. Если часы, то «Ролекс», если туфли, то «Тодс», если пиджак, то «Прада», если тетрадь для конспектов, то «Гуччи» в крокодиловой коже. Он уже готовился выйти на следующий уровень – купить «бэху»-кабриолет и тем самым исполнить последнее из трех заветных желаний: модная прича, бронзовый загар, «БМВ».

Усилия ЮВе не пропали даром. Высший свет принял его в свои объятья. ЮВе стал своим парнем. Его считали приятным, прикольным и нежадным. Впрочем, он видел: дружки все равно чуяли какой-то подвох. В прошлом ЮВе были кое-какие пробелы, родителей его никто не знает, о школе ЮВе не рассказывает. Того и гляди, запалят на вранье. То вдруг спросят, действительно ли ЮВе ездил на каникулы в Сен-Мориц. Из всех, кто там бывал, никто его не припомнит. То вдруг усомнятся: да ты жил ли в Париже, в квартале Маре? Слабовато ты шпрехаешь по-французски. Чувствовали: что-то не стыкуется, но не могли понять что. ЮВе знал свои слабые места, умело маскировал их, лавировал и учился выдавать свою фальшивку за подлинный бриллиант.

А смысл? Он и сам не знал. Да и не задумывался, он считал это способом самоутвердиться, почувствовать свою оригинальность. Однако никак не мог понять, почему выбрал именно такой путь – самый верный путь стать изгоем. Если обман вскроется, ему одна дорога – с глаз долой из Стокгольма. Порой ему казалось, что, может, это и есть его истинное желание, поэтому он с таким упорством идет к собственной погибели, желая узнать, до какого края сможет дойти. Чтобы саморучно толкнуть себя к позорному разоблачению. По чесноку, на Стокгольм ему было наплевать. Чужая сторона. Ну внимание, ну тусовки, телки, гламур и лаве, а больше тут нечего ловить. Мелкота. Взять любой другой город, там всего этого тоже навалом. Но так уж вышло, что развернулся ЮВе в столице.

Имелось у него и настоящее прошлое. Вырос он в Робертсфорсе, северном городишке рядом с Умео. Окончив девять классов, со скрипом поступил в стокгольмскую гимназию. В Стокгольм слинял без спросу: собрал две сумки, записал адрес троюродной тетки, сел на поезд и отправился в столицу. Погостив дня три, снял угол у фру Рейтершельд. Очертя голову кинулся в омут стольной жизни, в котором пребывал поныне. Примоднился, сменил фасон и причу. Поступил в респектабельную гимназию «Эстра реаль», затусовался там с правильными челами. Мать с отцом сначала раскудахтались, но ЮВе уперся, и им пришлось смириться. Со временем и сами успокоились, сыночек был доволен, ну и ладно.

О родаках ЮВе вспоминал по большим праздникам. А так можно было подумать, что он вообще сирота. Отец его был бригадир на лесопилке, едва ли есть на свете место, которое еще меньше вязалось бы с жизненными установками самого ЮВе. Мать работала в агентстве по трудоустройству. Страшно гордилась, что сын учится аж в университете.

Впрочем, не шла из его головы одна семейная тайна. Странная и не до конца изученная трагедия. Случай, о котором знал весь Робертсфорс, но все помалкивали.

Дело касалось Камиллы – родной сестры ЮВе. Камилла пропала четыре года тому назад, ни слуху ни духу. Даже о самой пропаже стало известно лишь спустя несколько недель. В ее стокгольмской квартире зацепок не нашли. В ее разговорах с родителями тоже не проскользнуло ничего такого. Никто не мог сказать ничего путного. Не исключено, что вышло какое-то недоразумение. Может, сестрицу достало все и она махнула за бугор. Стала кинозвездой в Болливуде и катается там как сыр в масле. Когда стряслась беда, атмосфера дома стала совсем невыносимой. Батя ударился в запои, заливал свое горе вином и угрюмо молчал. Мать пыталась держаться на плаву. Убеждала себя, что это просто несчастный случай, а сама все больше погружалась в дела местного отделения «Международной амнистии», в работу да еще дважды в неделю навещала психотерапевта, рассказывала ему о своих ночных кошмарах, которые, кстати, и снились ей как раз потому, что эта сволочь-психотерапевт заставлял матушку дважды в неделю вспоминать их. Но ЮВе не занимался самообманом: чтобы Камилла свалила и четыре года от нее ни ответа ни привета? Хрена лысого! С концами она. И они думают так же, просто вслух сказать боятся.

И еще одна мысль разъедала душу. Кто-то должен ответить за это, но отскочил.

Слишком уж тяжелым был дух в доме. Вот ЮВе и не выдержал, сбежал. И волей-неволей повторил путь сестры. Камилла, тремя годами старше его, тоже смылась из Робертсфорса рано, в семнадцать. Ей всегда хотелось большей славы, чем могло дать ей шведское королевство напускного благополучия. В детстве Камилла и ЮВе дрались и ссорились больше, чем другие братья и сестры, так считала мать. Не ладили совершенно. Но за два года, прошедшие со времени отъезда Камиллы, сумели подружиться. Эсэмэски, короткие телефонные звонки, а порой даже мейлы. Они как-то смогли настроиться на одну волну, ведь оба хотели одного и того же. Сейчас-то ЮВе понимал, что они с Камиллой из одного теста. В его воображении рисовался такой образ. Камилла – королева стокгольмской тусовки. Самая роскошная красавица! Крутая. Известная. И он таким же будет.

Тачку для извоза достать просто. Он брал ее напрокат у араба Абдулкарима Хаджи. Познакомился с ним в кабаке с год назад. Берешь с полным баком, отдаешь с полным баком. Другие бомбилы приняли его без вопросов – знали, что ЮВе под арабом. Таксу устанавливал по договоренности, смотря кто клиент. В журнале записывал, кого, когда и за сколько довез. Сорок процентов дохода отдавал Абдулкариму.

Время от времени араб учинял проверку на вшивость. Подсаживал своих шестерок под видом клиентов. Потом сверял, сходится ли реально уплаченная сумма с указанной в журнале. ЮВе был чист. Не хотел терять калым. Для него эти деньги были палочкой-выручалочкой в погоне за расположением приятелей-мажоров.

Единственное табу: ЮВе ни за какие барыши не возил клиентов на Стуреплан. Риск засветиться на своей территории был слишком велик.

Вот и в этот вечер ЮВе отправился бомбить. Поехал к Абдулкариму в Худдинге, взял видавший виды «форд-эскорт» 1994 года, когда-то покрытый молочно-белой эмалью. Салон выглядел убого: сидюшник отсутствовал, обивка на сиденьях пошла мотлохом. ЮВе прикололся: чтобы хоть как-то освежить колесницу, араб повесил на зеркало заднего вида аж три отдушки-елочки «Вундербаум».

Сначала заехал домой. Август. Вечерняя прохлада. Идеальные условия для извоза. На Эстермальме все как обычно – припарковаться негде. Все заставлено огромными джипами. Проезжая мимо новенького красивого порша («Cayman S.» – 911-я модель, скрещенная с «бокстером»), сглотнул слюнку – безупречность форм! Наконец нашел, где встать. Много ли места надо «форду»!

Поднялся в квартиру госпожи Рейтершельд. Время – девять. Раньше полуночи выезжать смысла нет. Засел за учебники. Через четыре дня сдавать зачет.

Квартира находилась рядом с Тессинским парком. С той его стороны, где жил ЮВе, место было более-менее приличное, с другой – отстой. ЮВе снимал у фру Рейтершельд комнату в двадцать квадратов, которая имела отдельный вход, туалет и большущее окно с видом на парк. Тишь да благодать, чего еще надобно пожилой даме? Плохо только, что с девицами, которые захаживали к ЮВе, в таких условиях не очень-то поохаешь.

Из обстановки в комнате стояла кровать шириной сто двадцать сантиметров, кресло, обитое красной материей, стол из «ИКЕА» да краденый ноутбук на столе. ЮВе тиснул его у одной простодырой раззявы в универе. Плевое дело. Дождался, когда хозяйка побежит в туалет. Обычно все шли справлять нужду прямо с ноутбуками, но были и такие, которые надеялись на авось. ЮВе своего не упустил – кинул трофей в сумку и лебедем выплыл из читалки.

К столу ЮВе прикрутил старую настольную лампу, на плафоне еще сохранились липкие следы от наклеек с медвежонком Бамсе, когда-то налепленных маленьким ЮВе. Неказистая. Чуть нагрянут гости, ЮВе быстренько гасил ее.

По всей комнате набросаны шмотки. На стене постер: Шумахер в форменной куртке «Формулы-1» поливает зрителей шампанским с пьедестала.

Как видим, обстановка была более чем скромной. Потому ЮВе предпочитал встречаться с девицами у них дома.

Учиться ЮВе было не влом. Он не передирал чужих рефератов, писал сам, активно работал на семинарах (если был готов), старался не забивать на домашние задания. Короче, не отступал от намеченной цели.

Раскрыл учебники. Финансирование – самый сложный зачет. Придется посидеть подольше.

Стал думать, анализировать, подсчитывать что-то на калькуляторе. Из головы тем временем все не шел давешний разговор с приятелями. Правда, сколько же эта черная задница наваривает на кокосе? Какая у него маржа? Риск против возможного дохода. Наверное, можно посчитать.

ЮВе еще раз перечислил свои жизненные установки. Первое: не запалиться на том, что ведет двойную жизнь. Второе: купить тачку. Третье: нажить кучу бабок. И последнее: выяснить, куда подевалась Камилла. Сделать это надо, чтобы смириться с ее исчезновением, – если получится.

«Principles of Corporate Finance» – едва осилил семь страниц. В чем разница между эмиссией акций и кредитом при финансировании предприятия? Как меняется стоимость предприятия? Привилегированные акции, бета-коэффициент, коэффициент окупаемости вложений, облигации и т. п. Делал пометки в тетради, неоново-желтым маркером выделял важное в книге, клевал носом над страницами с бесконечными диаграммами и уравнениями.

Наконец клюнул носом так, что выронил маркер. Встрепенулся. Решил, что не стоит насиловать себя дальше на ночь глядя.

Пора отправляться за хлебом насущным.

Поехал в мажорский район Седермальм, на площадь Медборгарплатсен. Было четверть двенадцатого. Проехал по Сибиллегатан к Страндвеген, потом мимо парка Берцелии. Как бы не напороться на приятелей – они жили неподалеку.

Мысли путались. Что, собственно, известно о жизни Камиллы в Стокгольме? В эсэмэсках, трепе по телефону и мейлах путного было мало. Извлек только, что сестра подрабатывала в кафе «Ого» на Оденгатан, что училась на вечерке, что сдавала экзамены по шведскому, математике и английскому. Что с кем-то встречалась. С кем? ЮВе даже имени его не знал. Знал только одну любопытную подробность: у чувака был желтый «феррари». Дома в Робертсфорсе сохранилась фотография, на которой сияющая Камилла машет ручкой из машины, стекло опущено, но хахаля ее на фотке не видно. Кто же он?

Позади осталось здание МИДа и площадь Густава Адольфа. Народу на улицах – тьма. Все возвратились из отпусков и спешили максимально насладиться радостями, которых были лишены в деревне или на яхте. У Шлюза нырнул в туннель, ведущий в сторону Медборгарплатсена.

Остановился перед отелем «Скандик», вышел из авто. Стал караулить у «Шнапса». Завсегдатаи этого бара часто ловили такси до дому или в центр.

Вот нетвердой походкой выплыли три девицы. Шанс нехило срубить. Кокетливо склонив головку, неотразимый ЮВе окликнул девиц:

– Привет, девчонки! Такси?

Одна из них, блондинка, посмотрела на своих подружек. Когда до тех дошло, о чем речь, они утвердительно кивнули. Блондинка:

– Пожалуй. Сколько до Стуреплан?

Черт, опять двадцать пять. Выкручиваться, отшучиваться. Ответил:

– Там щас пробки. Как насчет подбросить вас до Нормальмсторг? Конечно, не самый Стуреплан, но все-таки? – Для пущего шарма, с нарочитым арабским акцентом: – Спещиаль пррайс фор ю онли.

Чики захихикали. Блондинка:

– Ладно, раз ты такой милый. Только тогда уж скинь хорошенько.

Сторговались за сто пятьдесят.

Поехали к Нормальмсторг. Девицы дорогой болтали. Собирались в «Харму». У Каролины дома так клево! Так классно кормили, такой угарный вечер, такие обалденные коктейли! То-то нализались, думал ЮВе. Перестал слушать. Не отвлекайся, крути себе баранку и крути. Улыбался о своем, вид у него был самый загадочный.

Девицы всё трещали. Спросили, не хочет ли с ними за компанию? ЮВе чувствовал шедшую от них волну, понимал, что может запросто снять любую из трех. Правда, имелось одно большое «но»: девицы были не того калибра. Простоваты.

Прежде чем высадить их, спросил:

– Девчонки, можете ответить на один вопрос?

Ну наконец-то щас начнет клеить, решили они.

– Вы встречали девушку по имени Камилла Вестлунд? Высокая, красивая, из Норланда. Где-то года четыре назад?

На лицах болтушек впервые за вечер промелькнуло подобие мысли.

– У меня на имена куриная память, но Камиллы Вестлунд мы точно не встречали, – ответила одна.

Походу, либо зеленые очень, либо отжигали не в тех точках, где Камилла, предположил Юхан.

Девицы вышли у автобусной остановки на Нормальмсторг. Дал им номер мобильного. Подкинуть куда, звоните в любое время.

Снова в путь.

Остановился у Центрального парка. Мысль о Камилле прочно засела в голове. Впервые заговорил о ней с посторонними. А собственно, почему нет? Вдруг кто вспомнит ее?

Спустя семь минут в «форд» сел новый пассажир.

Мирный вечер. Извоз шел бойко. В центре вовсю тусовались подгулявшие полуночники, и всем надо было домой. А ЮВе был к их услугам.

Ближе к утру. Ночь удалась на славу, уже накапало две тонны. ЮВе грубо прикинул свою долю. Выходило: тысяча двести крон.

В ожидании очередного клиента встал у «Мельницы» на Черховсгатан. Здесь клубится сплошь молодняк да глорики мюнхенской «Баварии». Очередь длинная, здоровей, чем в «Харму». Пипл поотсосней. Подешевле. Внутрь почему-то никого не пускали, – верно, стряслось чего. У входа стояло два полицейских автобуса. По стенам голубыми волнами переливался свет мигалок. ЮВе решил свалить, чтоб не запалиться с машиной.

Уже направился к «форду», как вдруг перед ним возникла сильно знакомая личность. Личность эта вышагивала с достоинством, на ней был стильный пиджак и широкие штаны. Большие залысины и короткие курчавые волосы. ЮВе по одному силуэту догадался – Абдулкарим. Сопровождал его мордоворот – личная охрана и правая рука араба Фахди.

ЮВе огляделся: боялся, как бы не вышло какого шухера.

Араб поздоровался, открыл дверцу, сел на переднее сиденье. Мордоворот уселся сзади.

ЮВе юркнул за руль:

– Вот так встреча! Что, опять проверять будешь?

– Щто ты, щто ты, расслабься, чювак! Подкинь нас до «Спай-бара», да?

«Спай-бар»! Это ж на Стуреплан. Но попробуй откажись.

– «Спай-бар» так «Спай-бар».

– Щто ни так?

– Да нет. Все путем. Милости прошу, Абдул.

– Не говори «Абдул», да? Абдул значит «раб» по-нашему.

– О'кей, босс.

– Я знаю, щто ты не любишь Стюреплан, ЮВе. Ни хочишь там светиться. Там же твои благородный друзья. Ай, какой позор-мозор! Не стыдись, нечего стыдиться.

Чертов араб, пронюхал же! Откуда? Впрочем, нечему дивиться. Абдулкарим частенько бывал на людях. Вот и увидал, как ЮВе тусуется с приятелями на Стуреплан, а увидев, смекнул, отчего ЮВе не возит туда клиентов. Остальное просто как дважды два.

Надо как-то выкрутиться с наименьшими потерями для имиджа.

– Да ладно, Абдулкарим, не преувеличивай. Подумаешь, велика беда! Ну конечно, мне надо крутиться. Срубить слегонца на отдых и все такое. А друзья чем меньше знают, тем лучше.

Араб понимающе кивнул. Осклабился. Повел беседу дальше. Сначала ни о чем.

Наконец перешел к делу. Сделал предложение.

– Фулюс-мулюс тебе нужен, это я понимаю. Могу предложить хороший вещь. Типер слушай внимательно, а не вынимательно, не прохлопай ушами птица счастья.

ЮВе кивнул. Интересно, что предложит Абдулкарим? Вечно он с важным видом несет пургу.

– У меня, кроме такси, еще есть кое-какой бизнес. Всякий там банан-кокос продаю. Ты вот кокос у меня покупал. Через Гюрхана, турка, ты и твой приятели. На Гюрхан надежды совсем нет, да? Жид пархатый. Абдулкарима кидает туда-сюда. Разницу зажимает. Торгует дороже, чем говорю ему, да? Учет совсем плохой ведет. И совсем-совсем плохо, щто у кого-то еще берет товар. Самый хитрожопый типа. Столкнуть нас хочит. Прессует Абдулкарима. Говорит, ни отдашь грамм за чютыриста, эта неделя брать ни буду. Нарывается, шайтан! Тут я подумал о ЮВе.

ЮВе слушал, все еще не врубаясь: а я-то тут при чем?

– Ты хочиш быть вместо Гюрхан? С такси-макси у тебя ноу проблем. Ты в клубах правильный зависаешь. Знаю, щто говорю, веришь мне, да? В тех клубах твои кексы по мешку коки за ночь вырубают. Коксо-кексы. Ты как раз тот чюловек.

Коксо-кексы?

А, забей. Так по рукам или нет?

– Блин, Абдул. Дай время обмозговать. Знаешь, я на днях и сам об этом думал. Прикидывал, какой у турка навар.

– Ай, зачем опять «Абдул»? Да, конещно, думай. Только помни: ты можишь стать как дядюшка Йоаким. Купаться в золото будишь, да? Ты же хочишь, я знаю. Позвони мне до пятница.

ЮВе попытался сосредоточиться на дороге. Выехали на Биргер-Ярлсгатан. Ерзал. Вертел головой, опасаясь, как бы не нарваться на приятелей, и в то же время вжимался в кресло.

Абдулкарим с бугаем о чем-то трещали на арабском. Смеялись. ЮВе, хотя не понимал ни бельмеса, угодливо улыбался. Абдул улыбался в ответ, а сам все что-то втолковывал Фахди по-арабски. Подъехали.

Площадь Стуреплан. Гигантские очереди страждущих попасть в ночные клубы: «Харму», «Лярой», «Стурекомпаниет», «У Клары», «Кухню», «Ист», «The Lab» и прочие. В это время народу здесь больше, чем днем. Золотая жила для бомбил.

ЮВе остановил машину. Абдулкарим открыл дверцу:

– Понял, да? Срок до пятницы!

ЮВе кивнул.

Рванул прочь.

Последним этой ночью подвез захмелевшего мужичка лет сорока. Тот пробубнил какой-то адрес в Черторпе. ЮВе согласился за триста крон.

Дорогой молчал. Думал над предложением. Мужичок тем временем приснул.

Шоссе окутано мраком. На дороге никого, разве что редкие такси. Душу томила тревога, охватывающая нас всякий раз, когда надо принять важнейшее решение.

С одной стороны, невероятная пруха, шанс, реальная возможность. Прибыльнее кокса нет ничего на свете. Чего еще желать?! Взял грамм за пятьсот, отдал за штукарь. Прикинем. Одни только друзья вырубают по четыре грамма за вечер. То бишь уже можно сбагрить двадцать грамм. Как минимум. Умножил. Десять косарей за одну ночь. Упасть не встать!

С другой – мегастрем, уголовщина и отврат. Один раз облажаешься, и кирдык всему. Для него ли этот путь? Одно дело – раскумариться разок-другой. Совсем другое – торговать. Стать наркодельцом, зашибать бабосы на том, что другие гробят свое здоровье, катятся вниз, губят жизни. Западло.

С другой стороны, от коки никто еще не доходил до самого края. Потребляет его кто? Те, кто в шоколаде. Вот, к примеру, его приятели шмыгали ради чего? Уж точно не для того, чтоб свести счеты с судьбой-злодейкой, а исключительно ради кайфа. Сами и ботанеют, и при бабле, и семьи такие, что завидки берут. Акуна матата! Опасность превратиться в конченого торчка нулевая. Стало быть, и беспокоиться тебе, ЮВе, не о чем.

С другой стороны, таких отпетых злодеев, как Абдулкарим и его кодла, в столице еще поискать. Взять хотя бы его гориллу Фахди. За километр видать, что отморозок. Вдруг не расплатишься в срок, еще какой гемор? Кинет кто? Товар уведет? Нет, слишком стремно.

С другой стороны, бабки! Верные! Легкие! Как говорил Гекко из «Уолл-стрит»: «I don't throw darts, I bet on sure things». Бизнес беспроигрышный, доход гарантированный. А бабки-то ЮВе ой как нужны – с ними-то ЮВе не останется унылым говношведом. Перестанет покупать шмотки с чужого плеча, стричься на дому, снимать чужой угол. Покончит со своим жлобством. Заживет сытой жизнью, как мечтал. Купит машину, квартиру, разбогатеет – все как мечтал. Сможет даже вложиться в проекты своих приятелей.

ВОЙТИ В ИГРУ!

Либо успешный кока-коммерсант, либо лузер.

Криминал или спокойствие.

Что выбрать?

6

Субботний вечер в Стокгольме: очереди, кредитки, мини-юбки. Бухие подростки. Бухая молодежь. Бухие мужики и тетки. Бухое все, что шевелится.

В дверях клуба стоят вышибалы в кожаных куртках, рожа кирпичом: от винта, от винта, от винта. Отшивали тех, кто не сразу просек: ты ошибся клубом, чувачок, иди туда, где рылом вышел.

По Кунгсгатан табунами гулял офисный планктон. На улице Биргера Ярла тусили мажоры. Все как всегда.

Мрадо, Патрик и Ратко собрались перед рейдом. Взяли пивасик на дорожку. Нынче им предстоял поход по кабакам зажиточного Седермальма.

Гардеробы сродни золотой жиле. Как из жилы добывают руду, так надо уметь раздеть всякого, на ком болтается хотя бы намек на верхнюю одежду. Двадцать крон с башки. Сдать авоську – пожалуйте еще. В среднем за ночь обслуживают четыреста посетителей. Итого: самое меньшее восемь косарей в день. Девяносто процентов не учитываются нигде. Все бабки наликом. Большой шведский брат (государство) не в силах отследить этот доход. А расходов всего ничего: сунуть денежку симпатичной администраторше.

Расклад такой: юги устанавливали твердую таксу – три штуки с гардероба в выходной день. В будние дни – ничего. Как поделить остальное, заведение и гардеробщики решали сами. Взаимовыгодный бизнес: и сам ам, и другому дам.

План действий на сегодня: Мрадо и Ратко становятся позади, впереди стоит Патрик, решает вопрос.

Дело требует деликатности. За любой косяк Мрадо могут кинуть предъяву. Приближенные Радована ожесточенно бились за благосклонность босса. Соперники Мрадо – Горан, Ненад и Стефанович. При Йоксо-то сербы жили по-другому: дружно. Рука руку мыла.

Стокгольмские гардеробы бывают трех видов. Первые платят дань Радовану, вторые – другим бригадам вроде «Ангелов ада» или королю халдеев Йорану Буману, а последние – с переменным успехом отстаивали свою независимость. Вот с ними-то и напряг. Приходилось действовать на свой страх и риск.

Начали с «Тиволи» на Хурнсгатан. Точка Радована. Патрик подошел к гардеробщице. Мрадо кивнул ей. Старая знакомая. Положил руку Патрику на плечо:

– С этой я сам утрясу. Я ее знаю.

Все прошло без напрягов. Девушка успела выдать сто шестьдесят один номерок. Вечер только-только начался. Глянул в кассу. Походу, все сходилось. Ничего не зажилила.

Вышли. На другой стороне улицы «Мари Лаво». Точка Йорана Бумана. Туда смысла соваться нет. До поры до времени…

Выдвинулись к Шлюзу. Ночная прохлада. Дорогой Ратко рассказывал, как собирается прокачать плечевой пояс. Будет жрать тунца и курятину: много белка и мало жира. В сочетании с анаболиками. Делать двойные подходы. Делился свежими мыслями, как эффективнее организовать тренировку.

Мрадо смерил товарища взглядом. Мышца кое-какая имеется, но до Мрадо ему еще качаться и качаться.