Текст книги "Цветок забвения. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Явь Мари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– На жалость напрашиваешься?! Ты пошла на это сознательно, хотя знала запрет Мудреца!

– Он никогда не запрещал нам рожать детей, прекрасно понимая, что это заложено в женской сущности. Он запрещал нам продаваться мужчинам, «прикасаясь к золоту».

– Многие из нас слышали эту ересь от твоей матери! – возразили ей. – И мы поверили ей, потому что она родила девочку! Но мириться с мужчиной в нашем мире мы не собираемся!

– Какую угрозу вы видите в Чили?

– Угрозу нашим традициям! Послушать тебя, так теперь всем Девам можно осквернять свои тела и пренебрегая сиротами, которых оставили родные матери! Не выставляй свой грех праведностью! Ты первая среди отступников!

– Бунтовать против главы – тоже отступничество, – ответила госпожа. – Это вы задумали? Убить меня? Убить моего ребёнка? Такое правосудие вам по вкусу? Не каждый мужчина пойдёт на это, но вы, как я вижу, готовы. Моё спокойствие не должно ввести вас в заблуждение. Если вы переступите этот порог, я не пощажу вас.

– Пригласи Дитя! Пусть оно рассудит нас!

– Оно вынесло свой приговор давным-давно. И я подчинилась, хотя для меня это было даже большим мучением, чем для моего сына!

– Сделай это снова! – крикнула мати, и я вздрогнула. – Если отрежешь ему всё лишнее сейчас при нас, мы разойдёмся. Да, сёстры?

Наступило настороженное молчание, а Метресса, посмотрев прямо на нас, спросила:

– Имбирь. Ты?

Мати примолкла, никак не ожидая, что госпожа знает её голос, лицо, имя, но, очевидно, Метресса знала всех своих «дочерей» и могла распознать каждую в толпе.

– Я не сержусь. Твоя милая дочь утешила Чили в самый трагичный момент жизни так, как никто не утешал. Он рассказал мне. Ты научила её ценить жизнь во всех её проявлениях, я прощаю тебя.

Не похоже, что это успокоило мати. Чувствуя на себе чужие взгляды, Имбирь втянула голову в плечи. У неё зачесались руки, которым она, конечно, даст волю, когда мы останемся наедине.

Я тоже была удивлена не меньше.

Чили рассказала матери именно об утешении, а не о том, что я сделала с ней накануне? Моя заслуга перед ней была мизерная, если учесть, что раскрыли Чили тоже из-за меня.

– Кастрированный, слепой или ещё как-то покалеченный, мужчина остаётся мужчиной, его сущность не изменят никакие раны. Разве не поэтому Мудрец повелел нам спрятаться в горах, когда его лучший ученик убил первую из нас? – раздался голос Мяты, и женщины зашевелились, пропуская её вперёд. – Ты не хочешь оправдываться? Не чувствуешь себя виноватой? Не считаешь себя предательницей? Понимаю, долг перед нами заслоняют твои материнские чувства. Но что ты будешь делать, когда твой ребёнок вырастет?

– Он уйдёт во Внешний мир, – ответила Метресса, – а я уступлю своё место достойнейшей.

– А до этого момента? Ты собираешься его обучать, как одну из нас?

– Тебя должно радовать это, а не оскорблять. Ты прекрасно знаешь, какой это риск.

– Ладно, – вздохнула наставница. – Как скажешь. Но никто не составит ему пару. Никто не станет сплетать с ним волосы. Наших дочерей тебе не опорочить.

– Я даже не думала об этом. Я считаю всех детей неприкосновенными, независимо от пола. – Метресса гладила подставленную для ласки морду мифи. – Если Чили не сможет освоить высшее мастерство? Если погибнет? Так тому и быть. Но если он докажет, что достоин нашей силы, вы отпустите его. Ни на каких иных условиях вам от него не избавиться.

Последнее слово осталось за ней, но, даже когда Метресса скрылась во дворце, народ долго не расходился. Казалось, катастрофу удалось предотвратить, но на деле мы просто оттянули неизбежное.

* * *

Шумиха не стихала несколько дней… недель… может, лет, и всё это время Чили сидела под замком. Я даже решила, что она проведёт всю свою юность взаперти, ведь дом стал единственным безопасным местом для неё теперь. Самый изобильный из миров превратился в клетку. А её тело, взращённое Девой, оказалось невыносимо уродливым. Всё любимое – ненавистным. Даже всемогущая мать не могла унять её боль.

В таких условиях побег из-под стражи был вопросом времени. Но когда это случилось, Чили осмеяли ещё более жестоко, чем в прошлый раз.

– Уродина.

– Калека.

– Лгунья.

Это произошло у реки, где я с некоторых пор часто бывала, и Чили как будто знала, где меня искать. Она пришла, чтобы дать мне зеркальце взамен моего, которое она утопила. Казалось невероятным, что в её ситуации Чили вообще могла беспокоиться о подобной ерунде.

– Возьми, оно мне больше не нужно, – сказала она безо всякого приветствия, протягивая мне подарок.

Чили сделала вид, что ничего особенного не происходит, хотя во все времена в нашем клане это было знаком симпатии. Утопив зеркальце Мяты, она решила заменить его своим?..

– Красивое. – Я провела пальцем по узорной рамке, будто по оправе драгоценного камня. Никогда не видела стекла такой чистоты. Главным его украшением моему лицу точно не стать. – Ты уверена?

– Да.

– Едва ли ему понравится смена хозяйки.

– Тогда просто выброси его.

Я повернула вещицу, поймав на зеркальную поверхность луч. Солнечный поцелуй скользнул по лицу Чили, и она зажмурилась.

Я улыбнулась.

– Думаю, в него может смотреться лишь солнце.

– Я ухожу, – заявила она, но с места не сдвинулась. До тех пор, пока наблюдающие за нами девочки не спросили, по-змеиному шипя:

– Нашла себе новую подружку, Чили?

– Нет! – рявкнула она, поворачиваясь ко мне спиной. – Мне никто из вас не нужен! Оставьте её в покое!

Чили уходила, понимая, что все мирятся с её существованием до тех пор, пока она не виновна ни в чём кроме своего рождения. Стоило ей хоть пальцем тронуть одну из Дев, и противницы Метрессы сочтут этот поводом растерзать её. У неё был небольшой выбор: либо прятаться во дворце, либо молча сносить издевательства. Для Чили обе эти участи были одинаково нестерпимы.

Мне было проще. Не только потому, что находиться в самом низу любой иерархии было привычно для меня. Пусть и «калека», но я была любимицей Мяты, поэтому мне старались сильно не досаждать. Лишь изредка самые смелые из учениц кидали в меня репей, заявляя:

– Это подходящие цветы для твоих волос. Радуйся, никто кроме нас их не украсит!

Ерунда по сравнению с тем, как однажды «украсили» волосы Чили её бывшие подруги.

Среди зачинщиц была Виола, как видно, жаждущая мести сильнее остальных. Думаю даже, это было именно её планом. Замаравшись дружбой с Чили, она решила раз и навсегда от неё отмыться, поэтому задумала казнь, жестокость которой полностью её оправдает. Никому кроме неё это провернуть бы и не удалось, ведь Чили никого кроме неё бы не подпустила…

На самом деле, я не знала подробностей. Просто однажды, проходя мимо заросшей ипомеей беседки, я увидела, как из неё выбежала Чили. И я бы обрадовалась этой встрече, если бы только её волосы при этом не горели.

– Жгучий перчик! – хохотали девочки, выглянув из укрытия, пока им не ответил вопль сгораемого заживо человека. Тогда, перепуганные, они бросились наутёк.

Волосы Чили сгорели за секунды, и пламя перебралось на лицо и одежду. Когда она упала на землю, я кинулась сверху, пытаясь сбить огонь.

Крича и борясь, мы в итоге свалились без сил. Дым разъедал глаза. В горле – тошнотворное смешение крови от прокушенного языка и пепла. Мы обе плакали от ожогов, но раны Чили зажили за несколько минут, в отличие от моих. В то же время рана, которая останется с ней навечно, не шла ни в какое сравнение с моими. Поэтому дочь Метрессы продолжала кричать и вырываться.

– Всё прошло, Чили!

– Больно!

– Тише, успокойся. Всё прошло, слышишь? Тут только я, Ива, а эти гадины сбежали. Они больше не тронут тебя, – хныкала я, неловко доставая из кармана подаренное ею зеркальце. – Вот, посмотри на себя. У тебя на лице ни следа не осталось. Всё мигом зажило. Им не удалось тебя обезобразить. Открой глаза, ну пожалуйста. Взгляни на себя. – Я поднесла зеркальце к её лицу. – Вот, с тобой всё в порядке.

– Мои волосы! – взревела Чили, увидев себя.

– Они отрастут и будут ещё длиннее и роскошнее, чем прежде.

– Их нет! Мои волосы!

– Знаю, у тебя самые красивые волосы в клане.

– Что… Что они сделали со мной?! Что мне теперь делать?!

Похоже, волосы были её последним аргументом в пользу того, что она принадлежит к нашей семье так же, как и все остальные. И Виола у неё это слабое утешение отобрала.

– Успокойся, Чили, ты и без волос краше любой из нас.

– Не ври мне! Я урод! Я мужчина! Они правы!

– Не иди у них на поводу. Я же говорила тебе, ты ни капли не похожа на мужчину. Сама посмотри.

Она ударила по моей обожжённой руке, и я распрощалась и с этим зеркальцем: оно разбилось об камни.

– Тогда покажи мне его! – потребовала Чили. – Покажи мне, чтобы я поверила! Хотя бы одного! Мне нужно увидеть собственными глазами, чтобы никогда больше не думать об этом!

– Я не могу, прости.

– Почему?! Где ты видела их? Отведи меня туда!

– Я не могу, Чили. Они же умерли.

– Мёртвые – так даже лучше! Принесём их сюда и покажем всем!

– Но ведь они уже давным-давно сгнили.

– Сгнили? – повторила она шёпотом, моментально успокаиваясь. – Как это…

– Я видела их в лесу. Мёртвых. Их там уже нет.

– Почему нет?

Она, действительно, не понимала. Чили не сталкивалась со смертью прежде. Она не знала даже, что такое увядание.

– Мёртвые… они разлагаются, – проговорила я, стирая её слёзы, – и при этом ужасно пахнут. Любого стошнит. В их телах заводятся черви. Сгнивая, мясо обнажает кости, пока не останется лишь скелет. Каким бы красивым ни был человек, смерть обезобразит любого. Даже самую прекрасную Деву.

Жадно выслушав самое лучшее утешение, Чили выдохнула:

– Хочу.

– Д-да?

– Хочу убить их, – призналась она тихо, но абсолютно не страшась своих слов. – Убить их всех. И не хоронить, не прятать… Чтобы они, гордящиеся своей женственностью, стали кормом. Чтобы они уже пахли отнюдь не цветами. Вот чего они все заслуживают.

– Не говори так.

– Почему нет? Разве они не этого добиваются, делая всё это со мной?

– У тебя шок, Чили.

– Да. Это странно, по-твоему? Если даже непорочные Девы позволили себе подобное, то какой должна быть месть мужчины?

– Ты не мужчина. – Теперь у меня не было зеркала, чтобы с успехом её в этом разубедить. – Когда ты завершишь обучение и станешь сильнейшей из нас, они все заткнутся. Никто не посмеет тебе и слова против сказать. Ты станешь нашей Метрессой и изменишь этот мир.

– Метресса? – Чили закрыла глаза, прошипев: – Ненавижу… И этот титул, и её силу, которая хуже бессилия. На что она рассчитывала? Она должна была понимать, чем всё обернётся.

– Ты не расскажешь ей? – догадалась я.

– Она виновата в этом не меньше.

– Это не так.

– Она и я.

– В этом нет ничьей вины. Это вообще не вина. Ни она, ни ты никому не причинили вред этим, – убеждённо заявила я, и Чили слабо улыбнулась.

– Ты хорошая. – На фоне ненависти к остальным в ней зарождалось тёплое чувство ко мне. – Такая хорошая, что я тебя боюсь.

Я покачала головой.

– Я просто знаю, каково это, когда тебя травят и избегают.

– Но ведь ты узнала об этом из-за меня.

– Мы квиты.

– Всё равно нечестно. Посмотри. Ты вся в ожогах, хотя подожгли меня. – Она осторожно взяла мою руку, но я избавила её от необходимости жалеть меня, сказав:

– Мята мигом залечит их.

– Мята? – Нежность исчезла из её взгляда. Чили снова замкнулась в себе. Поднимаясь, она бросила: – Меня наверняка уже ищут. Пока.

– Я провожу тебя! – Я вскочила следом, не желая, чтобы она чувствовала себя брошенной.

– Не надо. Иди к своей… к Мяте.

– Это подождёт. Ты пострадала сильнее меня. Тебе сейчас нельзя разгуливать в одиночестве.

Я знала, что изменившийся облик Чили спровоцирует новую жестокость. Каждая Дева, попавшаяся ей на пути, осмеёт её. Это было чем-то вроде соревнования у них. Шансом проявить лучшие качества верных представителей клана.

– В одиночестве? – переспросила она. – Кто бы ни был со мной рядом и как бы близко ни был, я всё равно буду «в одиночестве». Пока я здесь, этого не изменить.

Я споткнулась.

– Что ты имеешь в виду?

– Мир огромен, знаешь ли. – Она старалась сделать голос беспечным. – В нём есть края, где даже таких как я ценят.

– Пусть так, но тебе там не место. Ты дочь Метрессы. Люди Внешнего мира не ровня тебе. Они безумны, корыстны и коварны. Они… они…

– Что? Сожгут меня заживо?

– Если такое зверство позволили себе Девы, то представь, на что способны мужчины внешнего мира, славящиеся своей жестокостью!

– Даже если так, я просто с самого начала не буду на что-то надеяться там.

– Тогда я тем более не понимаю, зачем тебе стремиться туда? Всё пройдёт, Чили, – пообещала я, следуя за ней по пятам. – Вот увидишь, они ещё будут восхищаться тобой, кланяться тебе. Ты просто должна освоить высшее мастерство.

– Без единой это будет трудновато сделать. – Она замедлила шаг, будто хотела услышать, что я скажу на этот счет.

– У тебя уже есть единая. Кто может быть тебе ближе, чем Метресса?

Чили посмотрела на меня так, будто после всех утешений, я поднесла факел к её лицу. Лицемерно. Жестоко.

Когда я поняла, что именно она рассчитывала услышать в ответ, было уже поздно.

Глава 5

Чили сказала, что больше никогда в жизни не хочет встречаться со мной, но по воле случая нам пришлось встретиться тем же вечером. Я бродила вдоль кромки леса, когда заметила скользнувшую между деревьев тень.

– Чили?

Яркость её волос и роскошь нарядов делала её узнаваемой даже в толпе, теперь же она была способна затеряться в чистом поле. Теперь всё было наоборот. Видеть её остриженную и в одежде, которую обычно носили темноглазые, было так неожиданно… но штаны удачно подчёркивали её высокий рост и крепкое телосложение. Незакрытые тканью руки хоть и были тонкими, но не казались хрупкими, как у прочих девочек. Может, из-за плеч, которые выглядели большими в сравнении с узкими бёдрами.

Прятать особенности её быстро растущего тела за продуманным покроем платья было частью плана её матери, как видно. Но теперь, когда в этом уже не было нужды, Чили предпочитала удобство красоте. Она не собиралась больше производить нужное впечатление. Она вообще не собиралась… оставаться здесь.

– Чили! Куда ты?!

Я побежала за ней, придерживая юбку. Ночь в лесу наступила раньше, сумрак обрушился на меня внезапно, стоило сделать шаг за границу нашего поселения. Влажная темнота, липкий холод, шипящие звуки, выбирающихся на ночную охоту тварей – всё здесь говорило о том, что я ступила на враждебную территорию.

– Подожди! Ты слышишь? Остановись! – крикнула я, нервно оглядывалась по сторонам. – Ну пожалуйста!

– Чего тебе?

Я вздрогнула, когда услышала её голос ближе, чем могла ожидать. Чили двигалась бесшумно и остановилась, лишь когда почувствовала себя в безопасности. Она боялась того, что её поймают прислужницы матери, поэтому забралась поглубже в лес. Меня она препятствием не считала.

– Чили! – воскликнула я, кажется, никогда так не радуясь ни одному человеку. Всего пара минут в этом лесу, а я уже была на грани отчаянья.

– Хватит повторять, – проворчала она. – Что ты здесь делаешь? Хотя я знаю… Тут ведь неподалеку живёт твоя любимая Мята?

Это правда, я ждала наставницу у её дома, но она так и не появилась, поэтому я бродила по округе, пока и не увидела дочь Метрессы.

– Давай поскорее уйдём отсюда, – попросила я, помня, как может быть опасно в лесу. – Нам надо вернуться назад, пока окончательно не стемнело.

– Возвращайся, я тебя не держу. Хотя нет, не то слово. Ты сделаешь мне огромное одолжение, если оставишь меня в покое. Вы все. Просто отстаньте от меня.

Её голос звучал не зло, а устало. Я нахмурилась.

– Что ты задумала, Чили? Сбежать во Внешний мир?

– А что? Может, там мой настоящий дом. От тебя он отрёкся, а меня точно примет с большим радушием, чем здесь.

– Прекрати, это не смешно! Ты ведь несерьёзно! Внешний мир?! Ты ничего о нём не знаешь! – Я разошлась. – Там… там вечная нужда! Голод, эпидемии, войны! Вода там ядовита, а воздух смердит! Люди убивают друг друга за кусок хлеба, иные едят шелуху и кости, не в состоянии даже вообразить сладость плодов, которыми изобилуют наши сады. Даже великие отшельники не более чем слуги там. И все сражаются между собой, мечтая хотя бы на минуту приобщиться к красоте нашего мира! Там нет ничего для тебя!

Чили лишь хмыкнула.

– Кто запугал тебя так, Ива? Твоя мати? Или наставница? – Повернувшись спиной, она продолжила свой путь, ничуть не впечатлённая. – Я читала о другом Внешнем мире. Он огромен, буквально бескраен, даже Деве не хватит времени, чтобы увидеть все его чудеса. Наши сады, как бы изобильны и прекрасны они ни были, меркнут перед его разнообразием.

– Не говори так, будто тебя просто одолела скука!

– Нет, меня «просто» изгнали.

– Не было такого!

– Значит, скоро изгонят. Эту милосердную участь вы для меня приготовили. Мне придётся уйти отсюда рано или поздно. Сейчас я, по крайней мере, ничуть не против.

– Ты только так думаешь! Никто из Дев не готов расстаться с этим миром! Тоска по дому сведёт тебя с ума! Ты можешь себе представить, что никогда больше сюда не вернёшься?! – Я кричала, уже забыв о том, что нахожусь в гостях у отнюдь не благоволящих мне владык. – Не говори так, будто это сознательный выбор! Ты делаешь это со зла! Ты хочешь отомстить нам!

– Плевать мне на вас.

– Даже на свою мать, Чили? Она терпит не меньше боли, чем ты, но не показывает вида! Она дала тебе жизнь и защищает тебя, а ты собралась бросить её! Это будет предательством! Предательством самых крепких уз! Если ты сделаешь это, то я ни во что больше не смогу верить! Ни в какое единство!

Чили обернулась на меня, чтобы выпалить разъярённо:

– Она сама в этом виновата! Она сделала это ради потехи, не думая о последствиях! В угоду собственному желанию! Если бы у меня был выбор? Мне бы не хотелось знать свою мать и иметь хоть какое-то отношение к её позору!

– Этот «позор» неразрывно связан с любовью, о которой каждая из нас мечтает!

– О? Даже ты? Фаворитка Мяты. Вот уж точно любовь, о которой мечтают все.

– Наставница просто жалеет меня, а я ей восхищаюсь.

– Ну ещё бы. Ты стояла перед ней на коленях, слёзно умоляя стать твоей парой, это рассказало всё о твоём отношении к ней.

– Говоришь так, будто в тот раз я провинилась перед тобой сильнее, чем ты передо мной. Пока я проливала слёзы, ты хохотала надо мной со своей Виолой…

Подлетев ко мне, Чили смяла в кулаке ткань моей туники и дёрнула на себя. Она была выше меня, хотя и не настолько, чтобы так сильно напугать.

– Не произноси это имя при мне!

– Ты поэтому убегаешь? – спросила я, заглядывая в её глаза. – Райским это место делала именно Виола?

– Рот закрой.

– Только не говори, что ты всерьёз собиралась скрывать правду от неё вечно. Ты знала, что вам никогда вместе не быть. Хватит скорбеть из-за самого недостойного этого человека.

– Ты ничем её не лучше, – процедила Чили, и я согласилась.

– Похоже на то, раз ты собираешься сбежать.

Мы обе тяжело дышали.

– А ты… почему ты не хочешь того же? – спросила она тише, как будто опять что-то несмело предлагая. – Почему ты так держишься за это место? У тебя здесь нет подруг. Даже твоя мати не любит тебя. Она не заплетает тебе волос, не лечит твоих ран. Всё из-за Мяты?

– Из-за мифей.

– Шутишь? – Ей это виделось меньшей из проблем.

– Домашние питомцы твоей мамы, безусловно, впечатляют, но ты, похоже, понятия не имеешь, во что превращается этот хищник на своей территории ночью.

– Я регулярно сбегаю из-под охраны самых зорких Ясноликих. Это куда сложнее.

– Нет. У них нет звериного чутья и слуха. Они слабы телом и обращаются с тобой бережно. Ты испытываешь их терпение, прекрасно зная, что они тебя и пальцем не тронут. Я видела людей, которых растерзала мифь. Это худшая участь для Девы.

– Да? А я думала, худшая – быть сожжённой своими сёстрами.

– Чили…

– В любом случае, это тебя не касается. – Она отстранила меня и продолжила путь. – Худшая участь Дев – это же подходящая участь для Калеки, да? Поглядим.

– Остановись! Ты – непосвящённая, Чили! Тебе не найти дорогу самостоятельно! Здесь у тебя нет власти! Этот лес – лабиринт, населённый чудовищами! Но знаешь, что? Внешний мир намного хуже!

В ответ прозвучало лишь моё собственное стихающее эхо, которое ветер разнёс по округе. Ещё минуту назад лес не казался мне таким густым, а теперь он обступал со всех сторон, плотно, словно сплошная стена.

– Чили?

Она не отозвалась, и я подняла голову к стремительно чернеющему небу.

– Чили… – позвала я ещё тише, но, услышав шорох, совсем этому не обрадовалась.

Треск веток походил на звук ломающихся костей. В темноте сверкнули две яркие искры, и до меня донеслось утробное рычание. Я вздрогнула и медленно, очень медленно обернулась. Мои глаза, один бесполезнее другого, распахнулись широко, будто готовые остановить приближающееся чудовище техникой. Это, конечно, вряд ли, потому что моё зрение не позволяло мне даже его разглядеть. Высоко над землёй горели жёлтые глаза и белели обнажившиеся в оскале клыки. Мех же зверя сливался с окружавшей его темнотой.

Чёрная особь?

Я бы сказала, что такое невозможно, но в последнее время в этих горах случилось много невозможного. Да и было ли мне тогда дело до цвета? Челюсти и когти у неё были так же смертоносны, и вкусовые предпочтения те же, что и у остальных, сугубо белых хищников.

Я застыла на месте и, наверное, впервые спасла бездействием свою жизнь. Если бы я побежала, то он догнал бы меня одним прыжком. И в отличие от тех растерзанных мужчин, от меня бы ничего не осталось: он проглотил бы меня целиком. Слабое утешение.

Съёжившись, я опустила голову, признавая своё бессилие, как и принято в нашем клане. Но уже в следующую секунду в звериные глаза смело глядела Чили, загородив меня собой.

– Беги, Ива!

– Нет, Чили, это ты беги, спасайся, оставь меня, – шептала я, вопреки словам вцепившись в её плечо.

– Ты только что просила меня об обратном, – напомнила она, истерично хохотнув. – Меня родила величайшая из женщин, которая повелевает здесь всем. Её сила в моей крови. Этот зверь подчинится мне.

Нет, конечно, мы обе здесь погибнем. Я не верила, что вообще родился такой человек, который мог бы подчинить чёрную мифь… Словно отвечая моим мыслям, животное глухо зарычало и присело на задние лапы. Но вместо того, чтобы прыгнуть, атакуя, отпрянуло, поджав острые уши.

Чили громко расхохоталась, а я лишь теснее прижалась к ней. Возможно, она сочла это проявлением признательности. Она до последнего не понимала, что мифь ушла, уступая место другому чудовищу. И теперь уже я отгораживала Чили от опасности, прижимаясь к её спине своей и глядя в чужие, злые, наполненные силой глаза.

– Мати…

Да, первой из отправившихся на поиски женщин нас нашла именно Имбирь. Прислужницы Метрессы навестили её сады, когда узнали, что Чили последний раз видели в моей компании. Их очень удивило, когда мати сказала, что я не показывалась ей на глаза с самого утра. Раньше бы её это не насторожило – наш сад был огромен, я могла пропадать сутками. Но каждый раз когда имя Чили звучало в паре с моим, Имбирь выходила из себя. Каково ей было найти нас в лесу, одних, задумавших побег.

Её лицо, искажённое гневом, в свете факела впервые показалось мне жутким, почти уродливым. Вскинув руку, она вложила всю свою силу в удар, прекрасно понимая, что он причинит ей больше боли. Рискуя сломать себе пару костей, она хлестнула меня по лицу так, что я свалилась на землю. Именно в тот момент, Чили поняла, что радоваться победе рано. Она резко обернулась, но мати ткнула в её сторону факелом, и этого было достаточно, чтобы Чили в ужасе отпрянула назад.

– Погань! – выплюнула Имбирь, хватая меня за волосы и таща за собой. – Предательство? Побег?! С ним?! Я закопаю тебя раньше, чем ты опозоришь меня ещё сильнее!

Но этого, конечно, не случилось. Она совершенно выбилась из сил, пока добралась до сада. Её неистовая ярость сменилась привычным тихим отчаяньем. И когда она увидела в саду поджидающую нас Мяту, то даже не сказала ей ни слова.

– Мне нужно допросить Иву, – пояснила наставница. – Не по поводу побега, а насчет устроенного ранее самосуда. Я хочу знать имена виновниц. После этого я накажу их, а ты накажешь свою дочь. Каждая из нас – в своём праве.

Расспрашивая меня, Мята использовала технику голоса, хотя я и так не стала бы ей лгать или утаивать подробности. Я была попросту не в том состоянии.

– Чили решилась на это из-за них! Они подожгли её и хохотали так, будто ничего смешнее в жизни не видели! – рыдала я, стирая солёные слёзы обожжёнными руками. – Я бы тоже убежала после такого!

– Ты и убежала.

– Нет, всё было не так! Я пошла за ней, чтобы вернуть назад, потому что видела, на что способны мифи. Но Чили уже ничья жестокость не напугает.

– То, что сделали эти негодницы непростительно, – согласилась Мята, беря мои руки в свои. – Но, пожалуйста, Ива, послушай свою наставницу и не вмешивайся в это больше. Жалость к Чили погубит тебя. Ответственность за всё, что происходит с ней, должна нести только Метресса. Это ноша, которую она сама на себя возложила.

– Почему это должно быть ношей? Чили – одна из нас. Она принадлежит к этому клану в большей степени, чем все мы. А то, за что её все ненавидят, скрывается под одеждой. На этот изъян легко не обращать внимание. Об этом вообще можно забыть.

– Этот изъян, Ива, определяет всю её сущность. Формирует тело и управляет помыслами, – возразила она тихо. – Пока Чили ещё юна, с этим легко мириться, но даже она сама не сможет удерживать в узде свои мужские желания, когда повзрослеет.

– Какие ещё «мужские желания»?

– Те, что связаны с женщинами. – Она пыталась объяснить, не вдаваясь в подробности. – Ты ведь знаешь, почему мы сторонимся Внешнего мира? Его суровость и жестокость – причины достойные, но главная его опасность – мужчины. Лучший из них в своё время убил первую Деву. Лучший, любимый ученик Мудреца. Те, кто владеют Внешним миром, намного-намного хуже. Они сделали из женщин рабынь, которые прислуживают им, ублажают их, трепещут перед ними, рожают для них в ужасных муках. И мужчины не любят, когда рождаются девочки. Всё женское открыто презирается ими, и даже их благосклонность к самым лучшим своим рабыням полна презрения. И чем женщина красивее, тем печальнее её участь.

– Значит, вы просто мстите всем мужчинам через Чили?

– Нет. – Мята закрыла глаза, недовольная моей непонятливостью. – Здесь наше царство, Ива. И мужчина должен знать в нём своё место, если уж оно тут для него чудесным образом отыскалось. То, что Чили позволено остаться – честь, которой не удостаивался никто. Мы без раздумий убьём любого мужчину, если он здесь появится. Она должна принять своё с ними родство и покориться нам.

– То есть, теперь уже вы хотите сделать из дочери Метрессы рабыню?

– А ты хочешь, чтобы всё было наоборот? Как во Внешнем мире? Чтобы мужчина царствовал и здесь? – Она глядела на меня свысока так, как не смотрела даже на Чили. – Хочешь поклоняться ей? Служить?

Её глаза загорелись, как у хищника, от которого я чудом спаслась, и я испуганно уставилась в землю, даже не думая больше и слова сказать против. Все невысказанные вопросы застряли в горле, не давая вздохнуть.

– Эй, наставница, – пробормотала Имбирь, подслушав наш разговор. – Разве не я должна наказывать свою дочь за порочащие наш клан симпатии? Если ты выяснила всё, что хотела, уходи.

– Я только что залечила её раны, – ответила Мята, поднимаясь. – Не вздумай её трогать.

– Мои руки не оставляют следов.

– Мне всё равно не нравятся твои методы.

– Чтобы крона дерева правильно сформировалась, некоторые ветви нужно безжалостно отсекать, ты не знала?

– Люди – не деревья.

– Пока что.

Мята уже была слишком удручена разговором со мной, чтобы противостоять ей.

– У тебя мягкое сердце непрошедшей через Время Скорби юной Девы, – сказала она напоследок. – Оно окрепнет рано или поздно. Но если ты впустишь в него мужчину, оно разобьётся. Такая Скорбь сломит тебя, а не сделает сильнее. Ты будешь безвозвратно потеряна для нас.

– Ты будешь безвозвратно потеряна для нас, – согласилась Имбирь, глядя ей вслед. Когда же наставница скрылась из вида, она продолжила, шипя: – если ещё хоть раз приблизишься к этому отродью!

Кто бы мог подумать, что она кардинально изменит своё мнение уже на следующий день.

* * *

На следующий день наш сад навестила сама Метресса. Она пришла в сопровождении свиты, облачённая в алый, ослепляя и будоража, словно второй рассвет. Я упала на колени, как только заметила чинную процессию, и не поднимала головы, пока Метресса не остановилась рядом.

– Поднимись, милая Ива. Деве с твоим именем не престало валяться в пыли.

Её снисхождение заставило меня дрожать ещё сильнее, хотя я до последнего верила, что она пришла сюда расправиться со мной за причастность к нападению на Чили и последующему побегу.

– Вы желаете попробовать фруктов, госпожа? – спросила я сходу, боясь ляпнуть какую-нибудь глупость. Хотя сам вопрос уже был чересчур глуп: за фруктами она могла бы послать слуг.

– Я пришла поговорить с твоей мати. Но прежде всего, передать тебе вот это. – Метресса достала зеркальце, спрятанное в складках одежды. Она протянула его мне, но я завела грязные руки за спину. – Что такое? Может, ты возьмёшь его охотнее, если узнаешь, что это последнее зеркало в нашем доме? Все остальные моё взбалмошное дитя разбило.

Да, я уже поняла, что у Чили со всеми зеркалами мира какие-то личные счёты. Я обращалась с ними куда более умело, даже если дело доходило до её отражения, как показал опыт. Наверное, поэтому она доверяла мне столь интимный, даже сакральный для каждой Девы предмет уже во второй раз.

– С ней всё в порядке?

– С ней? – Метресса улыбнулась. – Пришлось смирять её верёвками, чтобы она никуда больше не убежала. Но этого всё равно недостаточно. Я всю ночь ломала голову над тем, как связать её ещё крепче и надежнее. И кажется, придумала.

Боги…

Когда я пришла в себя, подарок уже лежал на моей ладони. Мой взгляд отказывался воспринимать отражение в нём после столь близкого лицезрения этой женщины. Но это и неважно, ведь роль у этого зеркала была совсем другая. Метресса самым очевидным образом предложила стать парой её дочери. Знать бы, как эту новость она преподнесёт Имбирь. Зеркал же у неё больше не осталось. А если серьёзно, то я даже не представляла, какие слова смогут переубедить мати, пусть даже это будут слова самой Метрессы.

Но она выглядела спокойной и уверенной, когда проходила мимо меня. Я хотела было крикнуть ей вслед, что согласна стать подругой Чили, но не её оковами… Однако лишь на таких условиях она и Имбирь согласились на наш союз. Точнее, верёвка, которую я олицетворяла по мнению Метрессы, должна была превратиться в удавку по мнению мати.