Текст книги "(не)любимая (СИ)"
Автор книги: Ярослава А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 7 «Ученье – свет»
Обычно, любимая спутница моего отдыха – это тишина.
Я ее просто обожаю.
Как и любая другая скучная и нудная особа, люблю с утра под чашечку кофе, повздыхать в тишине и, глядя в окно, подумать о бренности нашей жизни…
Шучу.
На самом деле тишина для меня – это своеобразный релакс. Все же работа с детьми имеет свои плюсы и минусы. Из минусов – постоянная суета, которую создают больше родители, нежели дети. Поэтому по выходным хочется хоть как-то напиться домашним уютом и спокойствием.
Но сегодня у меня какое-то странное настроение.
Хорошее, но необычное.
Хочется какого-то движа.
Поэтому первым делом, наварив себе ароматного кофе, я щелкаю пультом от телевизора и почти сразу попадаю на канал, где показывают разные зарубежные клипы. Музыка веселая, энергичная.
То что надо!
Открыв холодильник, быстро осматриваю его содержимое и решительно достаю оттуда яблоки и яйца.
Быть шарлотке!
Вот только муки маловато будет.
А значит, нужно собираться в магазин.
Быстро прикидываю список продуктов и, одевшись в теплый зимний костюм, иду на улицу.
– Гав! – Это Буран провожает меня обиженным лаем.
Я частенько беру его с собой на прогулки, но сегодня ему придётся побыть дома. Боюсь, что не справлюсь одна и с сумками, и с Бураном.
В супермаркете быстро набираю в тележку все необходимое и иду на кассу.
– Здравствуй, Валя, – тепло здороваюсь с молоденькой девушкой-кассиром.
– Здравствуйте, Ольга Николаевна! – бодро отвечает она почти без запинок. – Вам пакетик?
– Да, пожалуйста.
– Ой, Ольга Николаевна, вы масло не то взяли. Там есть лучше, и оно на данный момент по акции. Я вам сейчас мигом принесу.
И она подрывается со своего места и пулей несется до отдела с молочными продуктами. Лишь только черная коса летит за ней, точно хвост у воздушного змея.
Ну надо же! Валюшке уже девятнадцать. Большая совсем стала.
Красавица.
А я ее маленькой помню – нескладным гадким утенком.
Она была одной из первых моих… Особенных…
У Вали был ЗПР из-за педагогической запущенности.
Она очень плохо разговаривала и училась соответственно.
Но мы очень много трудились, учились, боролись, и вот такая умница и красавица у нас с ее приемной мамой получилась.
Валю много лет назад изъяли из семьи алкоголиков. Затем она какое-то время жила в детдоме, пока ее не взяла под опеку двоюродная сестра спившейся матери.
– Вот, Ольга Николаевна. – Валечка заботливо складывает мои продукты в пакет.
– Спасибо, моя хорошая. – Улыбаюсь я девушке. – Как мама?
– Все хорошо.
– Привет ей передавай.
– Обязательно.
Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью свежий, морозный воздух.
Хороший сегодня день.
Следом за мной из магазина выходит еще одна моя знакомая, Лидия Георгиевна. В одной руке у нее сумка с продуктами, а во второй палочка.
– Здравствуйте, Лидия Георгиевна. Вам помочь? – Подхожу в ней.
– Ох, Оленька! – Замечает она меня. – Здравствуй.
Женщина выглядит какой-то растерянной, словно больной.
Сколько ей лет? Семьдесят? Может, и больше…
– Так вам помочь? – повторяю я вопрос, а свободную руку уже тяну к ее сумке.
– Только если тебе не сложно, – почти шепчет пожилая женщина. – Я бы и сама донесла, но сегодня так скользко…
– Что же вы в гололед вышли? – Удивляюсь я. – Виталика надо было послать.
Лидия Георгиевна, что до этого неспешно перебирала ногами, теперь и вовсе остановилась.
– Так умер, Оленька, мой Виталичек… Умер…
– Как? – Пораженно оборачиваюсь и гляжу в полное боли и скорби лицо женщины.
– Сердце не выдержало…
Сын женщины давно и много пил. К сожалению, все к этому и шло. Здоровье у Виталика было подорванное. И да… Сердце… Не выдержало возлияний.
Теперь женщина осталась одна.
– То раньше я не одна была. Виталик и в магазин ходил, и снег во дворе чистил, по хозяйству худо-бедно помогал, – рассказывает женщина, пока мы идем к ее дому. – Запивал, конечно, но не всегда ведь… А у меня, старой, все из рук валится. Котел еще вот на днях потек. Совсем не знаю, что делать…
Ее потерянный голос заставляет сжиматься от жалости сердце.
Лидия Георгиевна – очень хороший человек.
Она когда-то раньше работала медсестрой в местной ЦРБ. Когда моя мама слегла, именно она первая предложила помощь. Научила меня уколы колоть, капельницы ставить, сидела иногда с мамой, когда я на работу бегала. И ни за что денег не брала.
– Ну, вот мы и пришли. Вам куда сумки поставить?
– Вот сюда. – Кивает женщина на заваленное снегом крыльцо. – Спасибо тебе, Оленька.
– Да не за что. – Отмахиваюсь я, и внезапно в голове что-то щелкает.
Окидываю взглядом дом женщины и спрашиваю:
– Лидия Георгиевна, скажите, а у вас вторая половина дома жилая? Отопление там рабочее?
– Да, жилая. – Кивает женщина. – Я все думала, Виталик женится, супругу приведет. Даже ремонт там делали, а оно вон как все получилось.
– А вы не хотите эту половину сдать в аренду?
– Сдать? – Удивляется она. – Да кому ж нужна моя халупа?
– И вовсе это не халупа. – Перед глазами возникает соседский дом еще до пожара, и, стоит признать, он выглядел гораздо хуже, чем половина Лидии Георгиевны. – Так что?
– Да я бы с радостью. Я ж на одну пенсию теперь живу, сама понимаешь. – Стыдливо разводит руками. – А то бы деньжат подкопила и Виталику памятник заказала.
– Есть у меня на примете один хороший и серьезный мужчина, который ищет жилье на длительный срок. У него дом сгорел.
– Это ты про Райкин дом, говоришь? – Быстро соображает она.
– Про него. А мужчина – это ее племянник.
– Максимка что ль?! – Хлопает себя по бокам женщина. – Я ж его знаю!
– Он самый.
– Пущу, конечно. Мы с его матерью дружили когда-то. Приводи Максима, приводи.
Иногда вот так просто решаются сложные задачи.
Вот приедет вечером Максим, а я его и обрадую.
Домой иду все в том же приподнятом настроении, которое стремительно пропадает, когда вижу возле своего дома припаркованную красную машину.
Подхожу к калитке и едва берусь за замок, как дверь авто распахивается со стороны водительской двери, и оттуда тяжело выбирается Антонина Михайловна.
Сама за рулем?
А раньше с водителем ездила…
– Здравствуй, Оля, – мило щебечет она и после моего скупого кивка выволакивает с заднего сиденья внучку. – А мы вот, к тебе.
– Я не ждала вас так рано. – Недовольно поджимаю губы.
– А мы вот приехали!
Спорить с этой женщиной совершенно бесполезно, поэтому я приглашаю их внутрь.
Буран тут же начинает рвать цепь, пытаясь ухватить мою бывшую свекровь за полу шубы.
– Фу, Буран! Фу!
Антонина Михайловна испуганно сжимается и спешит на крыльцо, а вот Дарина, наоборот, с интересом смотрит на хаску.
– Собака! – внезапно звонко и громко выдает она и хочет подойти в Бурану. – Собака!
– Никаких собак! Пошли! – Бабушка довольно грубо дергает ее за руку, невзирая на явный протест девочки.
Мне все это видеть крайне неприятно и хочется одернуть женщину, но я усилием воли сдерживаюсь, напоминая себе, что связываться с Антониной Михайловной – это гиблое дело. Она из тех людей, которые совершенно не воспринимают критику в свой адрес.
Пока они раздеваются, я быстро прохожу на кухню и ставлю чайник.
– Чай? Кофе? – Правила хорошего тона никто еще не отменял.
– Нет. – Качает головой женщина. – Я ненадолго.
– В смысле «ненадолго»?
Мой вопрос повисает в воздухе, так как Антонина Михайловна явно не собирается на него быстро отвечать. Вместо этого она с кислым лицом осматривает мою кухню и ядовито-елейно выдает:
– Тут ничего не изменилось с тех пор, как я была в последний раз.
Мне сразу вспоминается тот день: меня только-только выписали из больницы после потери ребенка, и Антонина Михайловна прискакала проведать меня, фальшиво поплакать, а заодно вручить мне «отступные».
Многое уже стерлось из памяти, но та ненависть, которую я тогда испытала к этой женщине, кажется, жива до сих пор.
– Ты бы хоть ремонт сделала, – бросает она и, вытащив из кармана, вероятно, заранее припасённую красную купюру с царским видом кладет ее на стол. – Вот. Это тебе за занятие. Ремонт может сделаешь.
– Заберите, пожалуйста, – с достоинством отвечаю я, краем глаза глядя, как Дарина рисует пальцем по столу. – Я с вас денег не возьму. Все же не чужие люди…
Надменное лицо свекрови от напоминания о нашем давнем родстве идет красными пятнами.
– Ну, хорошо. – Быстро справившись с эмоциями, она забирает деньги и идет на выход. – Вы же тут и без меня справитесь?
От такой наглости я выпадаю в осадок.
– А вы не собираетесь присутствовать?
– Зачем? – Искренне удивляется она. – Ты же специалист. Вот и работай. А у меня дела.
С этими словами она накидывает свою дорогущую шубу и уходит.
Я же перевожу взгляд на светлую голову Дарины, что все так же рисует, и неожиданно для себя думаю, что это даже к лучшему.
Немного подумав, сажусь рядом и стараюсь уследить за маленьким детским пальчиком.
– Что ты рисуешь? – тихо спрашиваю я у девочки.
Она, как и в прошлый раз, не обращает на меня никакого внимания. Полностью поглощенная своим нехитрым занятием, высунув кончик языка, лишь активнее и усерднее выводит свои, лишь одной ей понятные, иероглифы.
– Это кошечка? – ласково продолжаю я разговор сама с собой. – Или собачка? Птичка? Лошадка?
Детская ручка замирает.
Пронзительные голубые глаза Дарины с интересом осматривают мое лицо. Прямой и поразительно чистый взгляд.
Аутисты не смотрят в глаза.
Да ты ж моя хорошая!
Мы еще повоюем.
– Я права? Лошадка?
– Не-е-е, – нараспев тянет Дарина.
– А кто? Может, пони? Я угадала? Тебе нравится смотреть мультики про пони?
Кажется, я попала точно в цель, потому что девочка внезапно подскакивает и начинает носиться по кухне, явно изображая маленького пони.
Резкие звуки, дерганые, какие-то неловкие движения, чрезмерно счастливая, явно подсмотренная в мультиках гримаса на лице.
Совершенно дикое поведение для ребенка такого возраста.
Но я ее не останавливаю.
Пусть выплеснет энергию ребенок.
Пока мне важно установить контакт. И это может занять весьма длительное время.
– А на бумаге рисовать ты любишь? – Кладу на стол новую упаковку с фломастерами. – Нарисуешь мне пони?
А она никак не может остановиться. Словно войдя в раж. И носится, и носится.
Боже, она сейчас перевернет мне всю кухню!
– Дарина! Дарина! – зову ее, а в ответ ноль эмоций.
Она не реагирует, полностью поглощенная свой игрой.
– Пинки пай! – зову я, и, удивительное дело, девочка останавливается.
Замирает и смотрит, точно любопытный дикий зверек при встрече с чем-то неизведанным.
– Ты ведь Пинки Пай? – уточняю на всякий случай.
– Да! – громко подтверждает она и тычет в меня пальцем. – А ты – Радуга Дэш!
Ну, что ж…
Ради такого дела можно и пони побыть.
Через десять минут после бурного и эмоционального перечисления всех персонажей чудесного мультика про пони, Дарина все же притихает и садится за рисование.
Я же замешиваю вручную тесто на пирог, потому что боюсь включить шумно работающий миксер при девочке, и поглядываю на то, как она выделывает на листе А4 нечто мозговзрывательное.
Рисует она не что-то, а комиксы.
На английской языке…
Вываливаю тесто в форму и ставлю ее в заранее разогретую духовку.
Оборачиваюсь и обмираю, потому что Дарины нет за столом.
Ее вообще нет на кухне!
– Дарина! – кричу, отчего-то четко зная, что она не откликнется. – Дарина!
Стараясь унять панику, первым делом бегу в прихожую, проверить, на месте ли ее сапожки. Они, слава Богу, стоят ровно там, где я их и поставила.
Значит, из дома она не выходила.
Уже легче.
После десяти минут поиска девочка обнаруживается в ванной.
Малышка усердно моет руки.
Из нового смесителя тонкой струйкой течет вода прямо на мыльные ладошки.
– Вот ты где… – С облегчением выдыхаю я. – Ты зачем ушла, Дарина?
Она, как всегда, не отвечает. Увлеченно размазывает по рукам жидкое мыло.
– Пинки пай! – зову иначе, и она тут же поворачивает голову ко мне. – Пирог будешь кушать с яблоками?
Она смотрит, словно не понимая, о чем я говорю.
– Пирог очень вкусный. Ты уже достаточно помыла ручки. Они чистые. Выключай воду, милая.
То ли ласковые нотки в моем голосе, то ли просто так, но Дарина слушается.
С удивительным усердием вытирает руки о полотенце и послушно возвращается со мной на кухню.
А там уже витает сладкий аромат яблочного пирога.
– Вкусно, Пинки? – спрашиваю я.
– Вкусно, – совершенно четко отвечает девочка.
Что и следовало ожидать. Речевой аппарат работает как надо. Не удивлюсь, если она рано начала говорить отдельные слова.
Пока готовится пирог, я снова раскладываю на столе бумагу, фломастеры и кое-кие методические пособия, что успела подготовить. Все на английском языке. Спасибо моей классной руководительнице, в школе у меня по иностранному была пятерка. И что-то простое я вполне потяну.
Мне нужно для начала за что-то зацепиться.
Начнем с малого.
Пару заходов по десять минут.
Больше ее внимание не выдержит.
Занимаемся…
Дарина упорно сопротивляется, но я потихоньку давлю и одновременно пытаюсь заинтересовать.
Она же…
И под столом, и под стулом, и на столе почти лежа.
Уф-ф-ф, до чего же она трудная.
Ее внимание практически невозможно удержать.
Через десять минут, чувствую, как влажная майка прилипла к спине. Словно я не циферки с девочкой рисовала, а несколько километров пробежала.
Моторика отвратительная.
Как это работает?
Почему ее комиксы такие четкие и ясные, а цифры такие тощие и корявые?
Необъяснимое явление этот чертов синдром.
Последнее, что меня добивает: она отказывается есть пирог с чаем.
Вот ни в какую.
– Ладно, – внутренне рыча от бессилия, ласково говорю я. – А что ты тогда будешь?
Она пододвигает стул к хлебнице и достает оттуда простой батон.
Не мешаю.
Наблюдаю с вялым интересом.
Батон брякает на стол.
Через минуту рядом появляется кружка с водой из-под крана.
Дарина садится за стол, достает из пакета батон и начинает его с удовольствием откусывать. Прямо от целой булки.
Ест, жмурится от удовольствия и запивает водой.
Чувствую, что у меня начинает дергаться глаз.
Ребенок любит хлеб и воду…
Не пирог, а хлеб.
Пока она ест, я немного даю себе передышку, а после делаем следующий заход на десять минут.
Это только со стороны может показаться, что я занимаюсь какой-то ерундой. Подумаешь, цифры рисует с дитем цветными карандашами. Но на самом деле это колоссальный труд. Ведь смысл в том, чтобы заставить Дарину делать то, что я хочу, а не она. И это очень сложно. Когда ты двадцать раз повторяешь одно и то же на разные лады, пытаясь интуитивно отыскать именно ту самую волшебную кнопочку в мозгу ребенка, сам начинаешь потихоньку сходить с ума, потому что испытываешь огромное напряжение.
Отработав положенное время, коротко выдыхаю и смотрю на часы.
Скоро должна приехать Антонина Михайловна.
Пожалуй, на сегодня достаточно…
Не успеваю об этом подумать, как во дворе начинает лаять Буран, извещая о том, что кто-то приехал.
Выглядываю в окно и вижу высокий черный автомобиль.
Калитка распахивается, и по натоптанной дорожке, семеня на высоких каблуках, идет красивая женщина с копной светлых волос.
Это мама Дарины и моя заклятая подруга – Влада.
Руки холодеют, я застываю, не в силах сдвинуться с места.
Вот уж кого я хотела бы видеть в последнюю очередь.
Она коротко стучится в дверь и, не дождавшись моего ответа, словно и не было тех лет полных боли и предательства, как в старые и парадоксально добрые времена, распахивает дверь с задорным криком:
– Оля! В этом доме до сих пор не запирается дверь?
Она в упор смотрит на меня и… Улыбается.
Улыбается так, словно рада меня видеть, словно мы с ней старые закадычные подружки. Сейчас поцелуемся в щечки и пойдем пить винишко у камина и сплетничать о парнях. Как это бывало раньше…
– А ты, как всегда, вламываешься без спроса, – холодно констатирую я.
Влада хмурит свои идеальные светлые брови, и глаза ее тухнут.
– Зачем ты так, Оля?
Вопрос риторический.
Он тяжело повисает в воздухе.
Как у нее наглости хватает появляться в моем доме и вести себя так, словно ничего не произошло?
– Все же былью поросло.
Не поросло.
Такое не забывается.
Тупая, давящая боль в груди не дает об этом забыть, вычеркнуть из жизни.
И я бы хотела стереть себе память, чтобы вновь стать той веселой доверчивой девочкой Олей, но, к сожалению, это невозможно.
– Где Антонина Михайловна? – коротко, отбросив лишние эмоции, спрашиваю я. – За девочкой должна была она приехать.
– У нее дела.
– Дела? – С наигранным недоумением изгибаю бровь. – Передай ей, пожалуйста, чтобы впредь приезжала за ребенком сама.
Даю понять, что Влада – нежеланный гость в моем доме.
Глаза Влады тут же вспыхивают злобой, отчего она начинает казаться старше своих лет.
Мы одногодки. Дружили с садика. Учились в одном классе. И не было дружбы крепче нашей, до той поры, пока она не увела у меня мужа.
– Я сейчас позову Дарину, – сухо говорю я и иду на кухню, где девочка, предоставленная самой себе, лепит из мякиша булки пони.
На мгновение останавливаюсь и, ухватившись холодными пальцами за спинку стула, выдыхаю скопившееся напряжение.
– Дарина, – как можно мягче говорю, – там мама приехала.
Не реагирует.
– Пошли собираться.
Но у Дарины другие планы.
Домой девочка явно не хочет.
Она лишь сильнее мнет в руках мякиш и смотрит куда-то в пространство.
– Дарина! – С претензией на кухню залетает Влада. – А ну, живо пошли. Мы опаздываем.
Она хватает девочку за предплечье и буквально выволакивает из-за стола. Та, удивительно дело, даже не сопротивляется, покорно плетется за матерью, опустив голову.
И в каждом ее шаге мне чудится боль, неприятие и страдание.
Страдание маленького ни в чем неповинного человека, которого отчего-то так не любят в этой семье просто за то, что он не такой, как все остальные.
К сожалению, сделать что-то для Дарины едва ли в моих силах.
Я ей никто, а Влада – родная мать.
Сейчас даже самое деликатное замечание с моей стороны женщина наверняка воспримет как издевку, и это может вылиться в очередной виток агрессии. При чем непонятно еще, на кого она будет направлена. На меня? На девочку?
– Зачем ты ее так дергаешь? – Все же не выдерживаю я, когда Влада тянет дочь за волосы, которые зацепились за замок. – Ей же больно.
– Ходит вся лохматая…, – краснея от натуги, ворчит Влада и становится похожа не на красавицу-модель, а на базарную тетку. – Бестолочь!
– Причесывать надо, – зло цежу я и отталкиваю ее руки. – А если не успеваешь, то подстриги девочке волосы, и будет она опрятной.
Присаживаюсь рядом с Дариной на корточки и, ласково погладив по голове, освобождаю прядки из замка, надеваю шапочку.
– Все хорошо? – спрашиваю, зная, что та не за что не ответит. – Придешь ко мне на следующие выходные снова играть в пони?
Она поднимает на меня свои глазенки и неожиданно кивает, чем приводит свою мать в ярость.
– Ну, все! Пошли! – Выводит дочь на крыльцо и неожиданно оборачивается ко мне.
Смотрит пару мгновений так, словно убить хочет, но не может, и поэтому бесится от бессилия.
– Решила поиграть в добренькую? А старуха и повелась, – выплевывает она. – Но я-то вижу тебя насквозь, подруга. Решила через Даринку к нам подобраться?
У меня от удивления даже рот приоткрывается.
Господи, что за каша в голове этой женщины?
– К-х-х… Зачем мне это? – чуть прочистив горло, спрашиваю.
– Ты хочешь обратно моего мужа, – словно ядовитая кобра, шипит она. – Я этого не позволю! Не знаю, что тебе там наплела Антонина, но у нас все хорошо. Скоро третьего ребеночка родим и заживем лучше прежнего! Понятно тебе?! Не будет Игорь с тобой!
С этим словами, тряхнув яркой копной волос, она уходит вместе с расстроенной Дариной, оставив меня офигевать после такого концерта.
С усилием захлопываю дверь, закрываю замок и опускаюсь в свое любимое кресло.
Усталость неимоверная.
Кажется, короткий разговор с Владой забрал у меня последние силы.
Глава 8 «На твоей волне»
Королев
Совещание затягивалось.
Суббота….вечер…стемнело…
Работать никакого желания, но надо.
Самойлов просил поддержать его на ВКС с учредителями. Он сам хоть и хорош, как управленец, но далеко не все технические нюансы в работе завода знает.
Пришлось остаться…
Хотя и особой необходимости не было.
С собственниками пообщался.
Понимающие ребята.
На этом, собственно, и все.
– Макс! – зовет Самойлов, когда вся их руководящая братия уже расходится, – Как твои дела?
– Нормально.
– Слушай, тут такая тема: у нас с Танькой юбилей, – говорит Вадим, – Мы решили сегодня скромно отметить в «Престиже», Ты заезжай – будем рады. Наши конторские там будут. Посидим, пообщаемся в неформальной обстановке.
– Круглая дата?
– Ну да, – хохочет, – Пятнадцать лет «мучаемся».
– Поздравляю, но…
– Э-э-э, нет, друг. Так не пойдет. Приходи сам и там поздравишь.
– Постараюсь…
– Да постарайся уж.
Жмем друг другу руки и прощаемся.
Он к себе в кабинет, что-то там доделывать, а я в тачку, но сначала покурить и помозговать.
Хотя что тут мозговать, если ноги сами несутся лишь в одном конкретном направлении.
Поэтому, быстро затянувшись пару раз, я прыгаю в своего красавца и качу сначала в магазин.
Не с пустыми же руками ехать.
Первая мысль – купить сладкого, но она как-то не особо вдохновляет.
Торможу возле продуктового, а рядом павильон с цветами.
Осеняет…
Как давно я дарил цветы женщине?
Ирке когда-то…да…дарил…
Еще до всей это песни с разводом. Не часто, правда.
При воспоминании о бывшей жене во рту появляется горечь.
Звонила вчера поздно, чтобы денег с меня стрясти. Ее не особо волнует, где я живу, что я жру и жру ли вообще. Самое главное, чтобы бабло отстегивал вовремя.
И да!
Сумма алиментов ее не устраивает.
Ей нужно гораздо больше. И обосновывать это больше она может буквально до посинения.
Я пока помалкиваю.
Через месяц у меня на заводе будет небольшой мини отпуск – Самойлов обещал. Вот поеду к сыну там и заценю его новые брекеты, компьютер и прочие блага, которые оплачиваю. Если они, конечно, покупаются на самом деле…
Разумеется, в связи со вчерашним звонком я практически на мели, но магазин с роскошными яркими букетами так и манит.
Что это я?!
Не могу подарить понравившейся девушке букет?
Решительно паркую машину и спешу в павильон.
– Здравствуйте, – захожу внутрь, несмело осматриваюсь, – Мне бы букет для девушки?
Женщина-продавец тактично интересуется:
– Сколько вашей даме лет?
– А это имеет значение?
– Конечно. Для юных девушек я вам предложу что-то нежное, трогательное, для дамы постарше более яркое…статусное.
Странная какая-то градация.
Ольга не юная трепетная прелестница, но именно ей хочется подарить что-то нежное и воздушное. И вот точно не эти темно-бордовые, будто пластиковые, розы.
В итоге продавщица с осуждающим видом собирает мне милый и нежный букетик из мелких розовых роз и какой-то декоративной травы. Получилось вполне себе красиво и даже не дорого. Денег у меня теперь хватит даже на покупку приличного вина.
Короче, весь такой упакованный и окрыленный лечу к дому Ольги.
Паркуюсь и гляжу в знакомые окна.
Там на кухне горит свет и, сквозь плотную тюль видно, тонкий силуэт хозяйки.
Калитка в этот раз заперта, но я уже знаю как быстро и без вреда для здоровья открыть ее.
Буран встречает меня как настоящий пес своего друга – с заискивающим поскуливанием и подлизыванием.
Я и для него вкуснятины припас.
Небольшой пакет с мясными косточками пришелся по душе Бурану.
Он радостно сомкнул челюсти на одной из костей и был таков.
Я же, хмыкнув себе под нос потопал к дому.
Дверь оказывается не заперта, поэтому я спокойно вхожу в прихожую и прямо с порога чувствую запах чего-то вкусного.
Сглатываю голодную слюну и даю знать о своем приходе.
– Оля! Привет!
Она выходит на мой голос, вытирая на ходу руки кухонным полотенцем.
– Ты пришел…
– А разве могло быт иначе?
Взгляд ее теплеет и губ касается улыбка. Вот только она какая-то грустная, практически вымученная
– Ты чего такая уставшая?
– Работала.
– В субботу?
– В чем-то мы с тобой похожи…
Подходит ближе и я протягиваю ей букет с цветами, который до этого спецом держал за спиной.
Не знаю почему, но с волнением жду ее реакцию на этот простой и в то же время очень говорящий жест.
– Это мне? – удивленно распахивает глаза.
– Нет твоей шикарной кошке, – нервно шучу я, – Конечно же тебе.
– Спасибо. Прости…просто неожиданно.
Неловко принимает букет и тут же зарывается носом.
Я знаю, что они ничем особо не пахнут, но кажется от этого удовольствие от моего маленького сюрприза у девушки не уменьшается.
– Мне сто лет не дарили цветы, – в тихом восхищении шепчет она.
Мысленно делаю себе зарубку делать это почаще.
Ольга срывается в поисках подходящей вазы.
– Эй! – возмущаясь я, следуя за ней, – Не понял! А где мой поцелуй?
Она замирает и глядя на меня точно кролик на удава и очаровательно краснеет, как школьница.
Делает два шага по направлению ко мне. Встречаю ее на середине пути, подставляя свою небритую морду. За что и получаю скромный поцелую в колючую щеку.
Это что за детский сад?
Ну, ладно…
Подожду своего настоящего «взрослого» поцелуя.
Я вообще мужик терпеливый.
Тем более, что конкретно сейчас мне нечего особо предложить Ольге, кроме сгоревшего теткиного дома и огромной дыры в кошельке.
Хотя оно ей кажется и не надо. Ольга из той редкой породы женщины которая никогда ничего для себя не требует и щедро делится с окружающими теплом и заботой.
– Я мясо по-французски приготовила. Будешь?
Она еще спрашивает!
– Буду! Так вкусно пахнет – чуть слюной не захлебнулся.
– Ты с работы? – скромно опускает ресницы.
– С нее родимой.
Помогаю Ольге достать тяжелый противень, приборы. Я уже довольно хорошо ориентируюсь на ее кухне и знаю, что и где лежит. Она расставляет тарелки, а я ставлю по центу бутылку вина.
Уголки губ ее при взгляде на бутылке тут же опускаются.
– Это ты себе?
– Не-а. Это ж дамское. Тебе привез.
Ольга тушуется и подняв виноватый взгляд признается:
– Прости, просто…ты тогда в день пожара пьяный был. Я подумала… еще и за рулем…
– Боишься? – прищуриваюсь я.
– Скорее переживаю…за тебя…
В этом и есть вся Ольга!
О себе она не беспокоиться, только о других.
– Я завязал, Оль. Признаю, был дерьмовый период в моей жизни, но я контролирую себя.
Похоже этого объяснения ей достаточно. Кивает, садится за стол и, словно в знак доверия ставит один бокал для вина.
– Пожалуй, я отведаю дамского, но…, – сводит пальцы и прищуривается, – Чуть-чуть.
Мои губы растягиваются в коварной улыбке.
– Не боишься, что я напою тебя и нагло воспользуюсь твоим беспомощным положением?
Поднимает на меня чуть озорной, блестящий взгляд.
– Макс, я уже не в том возрасте, когда мне следует бояться твоей наглости. Скорее тебе придется бояться: как напьюсь, как начну буянить, – выдает она, – Оно тебе надо?
Взрываюсь смехом.
Мне определенно заходит ее искренний и совсем не пошлый, с ноткой самоиронии, флирт.
– Поверь, Оля, это я переживу.
– Тогда давай пробовать. Надеюсь, что я не пересолила мясо.
Мясо зачетное. Я и раньше в еде был неприхотлив, а сейчас и подавно.
Быстро унимаю свою порцию и прошу добавки.
Подливаю Оле вина, но она явно не из тех, кого легко споить. Пьет размеренно маленькими глоточками. Лишь смакует, попутно рассказывая о сложной девочке, которая была у нее сегодня на занятии.
– Мне кажется ты все принимаешь близко к сердцу, – замечаю я, выслушав ее рассказ.
– Ты не понимаешь, – качает головой, – В моей профессии по-другому не получается. Я проживаю историю каждого ребенка, который попадает ко мне.
– Но эта девочка явно особенная, – догадываюсь я.
– Да, – Ольга задумчиво смотрим в окно, – Особенная. Это дочь моего бывшего мужа.
Неожиданно, однако.
Значит бывший муж, это тот самый начищенный дятел, что тут под окнами топтался.
У меня, как и любого нормального мужика, что имеет виды на Ольгу, возникает закономерный вопрос:
– Ты все еще любишь его?
Она пристально смотрит на меня и во взгляде ее что-то такое отчего мне прямо сейчас хочется схватить ее, унести на диван и любить до изнеможения.
– Нет, Максим. Предателей не любят и не прощают.
– Но в вашей истории есть запятая?
Ольга недолго обдумывает ответ.
– Возможно… Девочка запала мне в душу. Я знаю, что могу ей помочь.
Никак не комментирую ее слова.
Эта странная девушка, что сидит напротив живет непонятными идеями. Я материалист до мозга костей. И привык во всем искать свою выгоду. Она другая.
Еще пару месяцев назад я бы посмеялся над ней.
Но не сейчас.
Не после того, как она совершенно бескорыстно спасла жизнь мне – незнакомому мужику.
Ничего не прося взамен.
Просто так.
От чистого сердца.
– Кстати, у меня для тебя хорошая новость, – внезапно говорит она и протягивает мне записку с адресом и номером, – Я тебе нашла жилье.
– Правда? – она не перестает меня поражать.
Внимательно изучаю записку.
– Это контакты Лидии Георгиевны. У нее пустует половина дома. Там, конечно, не пять звезд, но жить вполне можно. Об оплате сами договоритесь, но много она не возьмет. Лидия Георгиевна очень одинока. Деньги сыну на памятник собирает.
Просто нет слов.
Одни эмоции, что буквально распирают меня изнутри.
– Спасибо, Оль. Ты меня очень выручила, – бережно прячу записку в кошелек к банковскими картам, чтобы не посеять и следующую секунду у меня появляется идея, – Как ты смотришь на то, чтобы развеяться?
– В смысле?
– Меня коллеги на праздник звали. Я планировал быстро заехать и просто поздравить, но если ты составишь мне компанию, то мы могли бы немного там побыть, потанцевать.
– Хм, а это точно уместно?
– А почему нет? Тебе не надоело сидеть в четырех стенах?
Ольга на мгновение задумывается, а после улыбнувшись отвечает:
– А, знаешь, надоело! Ты подождешь пока я переоденусь?
Покорно киваю, а Ольга, глотнув напоследок, не иначе как для храбрости, винишка убегает в комнату.
Пока она собирается, я быстро прибираю со стола и в легком мандраже иду в гостиную, где, усевшись на диван, почти сразу оказываюсь оккупирован пушистой кошкой.
– М-р-р-р, – паразитка укладывается всей своей светлой шерстью прямо на черные джинсы.
Пофиг…
Мне сейчас слишком кайфово, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
Сижу, поглаживаю кошку и тут появляется Ольга.
– Максим, я готова.
Поворачиваю голову и замираю, разглядывая ее тонкую фигуру, облаченную в довольно короткое платье.
– Э-м-м-м, – глубокомысленно изрекаю, таращась на идеально стройные ножки.
– Не слишком? – неуверенно мнется она.
– Тебе подлить винца для храбрости?
– Я и так пьяная.
– А, по-моему, недостаточно.
Переложив в конец обнаглевшую кошку, поднимаюсь, подхожу к Ольге и положив руку на талию, притягиваю к себе.
– Недостаточно для чего? – запрокидывает голову и с вызовом смотрит мне в глаза.
– Для этого, – медленно тяну я и наклоняюсь ниже, чтобы поцеловать.
Уже по-взрослому.
Она как-то тихо, едва слышно вздыхает прямо мне в рот и расслабившись отвечает на поцелуй.
