Текст книги "4891"

Автор книги: Ярослав Зуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Ступаю осторожно, стараясь не шуметь. Задрав подбородок, с опаской оглядываю замшелую, всю в темных потеках и трещинах кладку ССанКордона. От него здесь сохранился громадный фрагмент, он возвышается права от меня. Слева, в каких-то десяти шагах, высится ЕвроПериметр, построенный по проекту месье Шенгена на замену нашей архаичной несущей стене. Его поверхность идеально гладкая, ни шероховатости, ни даже матерной надписи не видать. Естественно, она же вся усеяна камерами наружного наблюдения и датчиками слежения, они реагируют на малейший шорох. Попробуешь только подойти, сразу сфотографируют, идентифицируют и занесут в Базу Данных, как подозреваемого в Межэтажном терроризме жильца. После теракта, устроенного в Пентхаусе Ясамой с Усамой Неладеном, это запросто. Не надо смеяться. Тем, кого из-за подобного пустяка загремел к Маме Гуантанамаме, не смешно, уверяю вас.

Перевожу дух на площадке, не снимая кислородной маски. Сверяюсь с датчиком уровня воздуха в баллоне. Стрелочка на границе зеленого с красным, значит, до казармы должно хватить. Если дышать пореже…

И если не случится ничего непредвиденного.

С тревогой озираюсь по сторонам. Да уж, места тут мрачные. Натуральный рукотворный Grand Canyon, как выражаются наглосаксы. Не видно ни потолка, ни дна, высотища – дух захватывает. И, одновременно, страшная теснота, у кого клаустрофобия, тому точно не позавидуешь. Громадины ССанКордон и ЕвроПериметра напирают друг на друга, будто быки на ристалище, собравшиеся забодать друг друга. Очутившись между этими двумя исполинами, чувствуешь себя червем.

***

Чем ближе парадные ворота в бывший Красноблок или Госпорог, как их уважительно величали прежде, тем чаще на глаза подаются бетонные надолбы, противотанковые ежи из рельсов и другие элементы долговременных оборонительных сооружений, рассчитанных, чтобы агрессивно настроенные жильцы не подступили к Госпорогу впритык, даже выстроившись черепахой. Это шрамы, оставленные давно отгремевшей Голодной возней, как когда-то звалось затяжное противостояние двух систем, Красной и Западной. ССанКордон – лишь одно из напоминаний о ней. А, заодно, свидетельство в пользу того, чем закончилась возня. Известно, чем, нас изваляли в грязи. Точнее, мы сами в ней извалялись.

То тут, то там на стенах еще виднеются обрывки агитационных плакатов. Кое-где с них проступают суровые лица героических стройбанов, идущих на подвиги под присмотром бдительных соглядатаев. В разгар Перекраски их намеревались замазать, но краски, выделенной на это дело, едва хватило на центральные коридоры, которыми пользовались делегации, посещавшие Консенсуса в его бытность Прорабом Перекраски. Злые языки судачат, краски, подаренной последнему управдому Красноблока Маргарет Тучей, должно было хватить за глаза, но ее украли наши будущие воздушные пузыри. Надо же было им откуда-то взять тот самый стартовый капитал, о происхождении которого состоявшимся миллиардерам не положено вспоминать, тем более, придавать огласке. И корить их за это нельзя. Вообще, подобные упреки считаются некорректными в приличном обществе, ибо вызывают у пузырей муки совести, а это недопустимо из этических соображений. И из этнических, к слову, тоже. Они же, в конце концов, не виноваты, что не подохли в результате Шоковой терапии, как многие другие подопытные кролики, а, наоборот, взбодрились к превеликой радости Объегоркина-Голого. И не просто взбодрились, а приобрели буквально метафизические сверхспособности притягивать к себе большие объемы воздуха, высвободившегося по мере того, как терапевты отправляли в Балласт его прежних владельцев. Чудеса электромагнетизма, говорил на это Отец.

Поразительная ловкость рук, с какой воздушные пузыри научились проворачивать гешефты с воздухом, породила другое их прозвище – живчики. Оборотистых живчиков, неправдоподобно быстро обросших жирком, иногда также звали жирчиками. А еще – новожилами, от известного фразеологизма Новый жилец. И, наконец, жидчиками, последнее – сокращение термина жилец-делец…

Не все прозвища выдержали испытание временем. Слово жирчик впоследствии вышло из обихода, ибо попрекать жильца его избыточным весом – явный признак дурного тона. Термин жидчик тем более не прижился, каждый сам поймет почему. Негативно-провокативный окрас, который несет это слово по чисто случайному совпадению букв, сделал его употребление абсолютно недопустимым. Даже в шутку…

Как живчикам удалось обскакать остальных соседей, удивитесь вы? Этого я вам не скажу. Полковник, например, считает, это случилось на заре Перекраски, когда Консенсус, если вы помните, провозгласил Программу Открытых дверей.

– Приходите, гости, дорогие, берите, что криво лежит, у нас почти все так положено, и ничего этого нам не жаль. Такие уж мы хлебосольные стройбаны…

– Он им, вошь подпогонная, особый сигнал дал, чтобы налетали и брали, что хошь, пока он нас будет своим сраным трепом отвлекать, – сказал мне Полковник как-то.

– Кому, им? – не понял я.

– Жидчикам, кому ж еще?! Им, сукам, даже вынюхивать адресов не пришлось, где у нас кривее всего лежит бесценное Общестройбанское достояние. Яков Лев, сука, дружок Консенсуса и долбанный шпион Гуантанамамы, мать ее за ногу, слил хитрожопым пузырям инсайдерскую информацию. Еще и ключи от складов отдал, за процент, который они заранее оговорили. Ударили по рукам, козлы, вывезли Достояние в Пентхаус под шумок, и пульнули по демпинговой цене. Не свое, не жалко, правильно?! Закупили на всю выручку импортную дыхсмесь, и бегом задувать к нам на этаж втридорога! А у нас к тому времени собственные воздухогенераторы по пизде, блядь, пошли, ихними же стараниями. Назначай любую цену, с руками оторвут. Вот тебе, блядь, и гешефт…

***

Стальные ступени оканчиваются, лестница остается позади. По выщербленным бетонным плитам шагаю к легендарному Госпорогу бывшего Красноблока, воспетому в героических песнях, выдававшихся соглядатаями за самобытное творчество восхищенных им стройбанов. На самом деле, их складывали профессионалы из Идеологической ячейки Комитета, ну да ладно. Как говорится, кто старое помянет…

Поговаривают, созданный в эпоху Отца и Учителя стройбанов шлягер «С чего начинается Блок родной», и сегодня трогает за живое опричников из Собора. Даже те из них, у кого внутри не осталось ничего живого, смахивают скупую чрезвычайную слезу, когда его исполняет заслуженный певец Иосиф Омон на торжественных концертах, посвященных Дню Насиловика. Они проводятся регулярно, не реже раза в квартал.

С чего начинается Блок родной,

С картинки в твоем букваре.

С хороших и верных опричников

Что бдели в соседней норе…

А может быть он начинается,

С доноса, что нес в оперчасть…

Был бы я опричником, точно расплакался бы. Как челноку, мне, конечно, этого делать не рекомендуется, могут неправильно понять. И, все равно, машинально распрямляю плечи, до крови натертые портупеей, на которой болтается почти опорожненный кислородный баллон. Прямо над головой проплывает массивный герб Красноблока. Похожий на воинский обелиск пирамидон, увенчанный алой пятиконечной звездой. Символ несокрушимой Красной башни увит пучками стальных арматур, придававших ей особую прочность. Их также можно принять за лучи могучих прожекторов, в которых купается вожделенный Светлый Чердак Основоположников. Такой просторный, что места в нем хватит всем, кто готов прибыть на ПМЖ для совместного труда на общее благо. Именно к этому призывает надпись, высеченная в основании обелиска:

СТРОЙБАНЫ ВСЕХ ЭТАЖЕЙ – ЗА ЛОПАТЫ!

Когда я был маленьким, нам, юным стройбанам, рассказывали на уроках патриотического воспитания, что на изготовление герба пошла самая лучшая в Красноблоке сталь, строго лимитированная, специальной закалки. В результате, нашим ополченцам довелось биться со швабрами бесноватого Шпиля Грубого голыми руками. Но, никто не роптал, и в мыслях такого не было. Наоборот, дрались до последнего. Не сдавались.

Отогнав фактически безоружных ополченцев вглубь отсеков, швабры тотчас попытались уничтожить символ наших славных побед. Демонтировать и переплавить в своих милитаристских кузницах фабриканта Крупного на ножи. Но, не тут-то было. Швабры герб даже поцарапать толком не сумели, не то, что свинтить. Miin Gott, как поговаривают, шептались они, отступая ни с чем. Решили, будто наш герб заговоренный. По некоторым сведениям, именно это обстоятельство, подорвав им дух, определило печальный для швабров исход войны.

Много позже на герб покушались воздушные пузыри. Чисто из жадности, чтобы под шумок Перекраски махнуть на обожаемый ими воздух. Он им, как известно дороже всего. Еще великий управдом лягушатников Бисквит говорил: у пузырей – нету родиной подсобки, ибо сердце пузыря плавает в резервуаре с воздухом, откуда его не проблема перекачать по трубам куда угодно, в любую точку дома, где сложился самый благоприятный инвестиционный климат. Поэтому, не удивлюсь, что наши пузыри сработали по наводке из Пентхауса, как сегодня утверждают в Соборе. Мол, игроки Биллиардного клуба давно положили глаз на ненавистный им герб, а на живчиков сделали ставку только потому, что те, не то, что герб, мамочку родную на воздух махнут, не поморщившись. Судя по тому, как грамотно была спланирована сама акция, подозреваю, без Биллиардного клуба там и вправду не обошлось. Печальный опыт бесноватых швабров, обломавших зубы о герб, был учтен. Прежде чем выпиливать его на физическом уровне, по гербу нанесли мощный метафизический удар, чтобы лишить могучих эзотерических качеств оберега. С этой целью группа профессиональных высокооплачиваемых говнометателей обстреляла сакральный символ Красной башни вербальным дерьмом, практически убедив стройбанов в том, что герб, не просто безнадежно устарел с моральной стороны, но и превратился в кармический якорь, тянущий Содружество Непродыхаемых Газенвагенов назад, в позорное Домостроевское прошлое. Будит практически выветрившийся из казарм имперский дух, навевает реваншистские помысли и прочие непристойности. Как я слышал много позже от Отшельника, это делалось, чтобы расширить в восприятии стройбанов какое-то известное одним психологам Окно Овертона. Тогда герб выпал бы из него безболезненно, как молочный зуб. Как по мне, говнометатели старались зазря. Стройбанская общественность, в подавляющей массе, реагировала вяло. Наверное, вместо окна Овертона в общественном восприятии давно уже зиял пролом. Перестройка близилась к завершению, мы сильно страдали от кислородного голодания и ударов током, которые сыпались на нас стараниями шоковых терапевтов. Все это в купе не способствовало остроте восприятия. В общем, нам стало не до герба…

Сенсационная информация о том, что даже знаменитый, адресованный стройбанам призыв, объединившись, взяться за лопаты, был подброшен Основоположникам Красноблока хитрожопыми Сиамскими хитрецами, искавшими доверчивых простофиль, чтобы на дурняк подперли фундамент Западного крыла какой-нибудь массивной пристройкой наподобие наших казематов, тоже не вызвал общественного резонанса. На нас уже высыпалось столько разоблачений, что было бы странно, если бы хотя бы что-то из того, во что мы верили прежде, не оказалось на поверку говном. Говном больше, говном меньше, какая уже разница, думали сбившиеся со счета стройбаны. Или вообще не думали. Сенсации перестали нас волновать.

Для пузырей и их кураторов из Пентхауса наше подавленное молчание послужило сигналом к действию, и они навалились на герб гурьбой. Но он все равно устоял. Спалив с десяток «болгарок», бедные, они сгорели задаром, пузыри всерьез намеревались подорвать конструкцию динамитом, но не решились из опасения завалить обломками главный шлюз. Герб оставили в покое. Впоследствии он очень пригодился опричникам, но о них – чуть позже…

***

Нырнув под высокие своды, оказываюсь в только что упомянутом Главном шлюзе. Этот ключевой элемент ГосПорога состоит из дюжины сообщающихся отсеков-барокамер, разделенных герметичными люками, снабженными дистанционными приводами и электромеханическими замками. В былые времена они открывались последовательно, по мере того, как гости Красноблока продвигались по шлюзу. Наблюдавшие за ними в экранах соглядатаи из технической службы поступательно выравнивали давление в барокамерах во избежание Гидравлического удара. Считалось, в Красноблоке, где воздухоснабжение осуществлялось централизованно, во благо всех стройбанов, имеющих равные права на дыхсмесь, оно значительно выше, чем в Западном крыле, с его хищническими капиталистическими порядками, удручающим социальным неравенством и сотнями люмпенов, умирающих в трущобах от гипоксии. Соответственно, давление в камерах постепенно поднимали. Или, наоборот, стравливали, если делегация следовала наружу.

Кроме технического персонала, у мониторов постоянно дежурили соглядатаи из санитарно-гигиенической ячейки, отвечавшие за нераспространение так называемого тлетворного влияния Запада. В каждой из камер была своя система дезинфекции. Как правило, вполне хватало кварцевания, но, при малейшем подозрении, соглядатаям ничего не стоило дистанционно намылить головы гостям дустовым мылом или пропустить их через систему контактной чистки, оборудованную щетками роторного типа. Говорят, процедура была – не из приятных.

Теперь все это в прошлом, и о сложных установках многоступенчатой дезинфекции напоминают лишь торчащие из потолков огрызки труб. Я слышал, часть оборудования списали и передали за бесценок одному влиятельному пузырю, когда он организовал автомойку скейтбордов. Востребованная, кстати, услуга. От клиентов – отбоя нет…

***

Оставив шлюз за спиной, оказываюсь в предбаннике Центрального Актового Зала, о котором позже. Сначала надо уплатить Тапочный сбор. Он взимается с каждого пересекающего Госпорог жильца. Официально считается: полученные средства идут на текущий ремонт паркета. На деле, в личные кодированные баллоны управляющих Собором опричников, но это не меняет дела. Не отстегнешь – не пустят через Госпорог. Они же его фактически приватизировали…

Небольшой киоск, где взымается этот обязательный платеж, находится справа. Дисциплинированно шлепаю к нему. Старинная мудрость гласит: в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Уверяю вас, Собора это касается вдвойне.

В былые домостроевские времена у киоска, которому только предстояло стать точкой Тапочного сбора, постоянно дежурил наряд соглядатаев, осуществлявших, как выразились бы сегодня, фейс-контроль. Соглядатаи пытливо вглядывались в лица командировочных, возвращавшихся домой из Западного крыла. Им полагалось иметь бледный вид. Почему? Сейчас поясню, все предельно просто. Командированным за пределы Красноблока стройбанам строго предписывалось дышать исключительно нашей, прихваченной из дому дыхсмесью, а ее выдавали в обрез, заправляя баллон на весь срок командировки по притыку. Поэтому, на обратном пути, лица стройбанов были откровенно измочаленными, лишь по пересечении Госпорога они обретали возможность перевести дух, задышав полной грудью, как и полагается на родине. Розовые щеки и довольная физиономия с головой выдавали в новоприбывшем злостного нарушителя должностных инструкций, надышавшегося миазмами Западного крыла. Такого сразу же задерживали и отправляли в изолятор до выяснения обстоятельств. Дешево и сердито, не так ли?

Не спеша, двигаю к будке, украшенной наглосаксонским приветствием WELCOME, набранным вырезанными из пенопласта аляповатыми буквами. Надпись прикрепили в Эпоху Застоя воздуха в отсеках, когда члены Геронтобюро вплотную занялись разрядкой Межэтажной напряженности. Предложенные ими меры в основном касались сокращения числа стратегических наступательных лифтов в арсеналах обеих сторон. Однако параллельно была разработана программа «КРАСНОБЛОК ГЛАЗАМИ ДРУЖЕСТВЕННЫХ ЖИЛЬЦОВ», в рамках которой планировалось наглядно продемонстрировать общественности Западного крыла, что мы – никакие не вурдалаки из Отсека Зла, как нас голословно обзывал этот негодяй Рональд Альцгеймер, а вполне миролюбивые и весьма гостеприимные жильцы. Достойное начинание, не так ли? Пускай интуристы судят о стройбанах не понаслышке, а собственными глазами убедятся, как их обманывают оголтелые пропагандисты Пентхауса.

Конечно, это еще не означало, будто по нашим режимным отсекам можно праздно шататься кому угодно и куда ни попадя. Поэтому специально отобранные симпатичные соглядатаи в кокошниках, встречавшие интуристов у Госпорога хлебом с солью, для начала, вежливо изымали у них баллоны с изготовленной в Пентхаусе дыхсмесью. Проносить ее внутрь Красноблока категорически возбранялось. Баллоны сдавались в камеру хранения на весь срок турпутевки, взамен, их обладатель получал гостевой баллон нашего производства, который, по окончании экскурсии, был волен прихватить с собой на добрую память. Кроме того, соглядатаи одевали интуристам гостевые очки с рубиновыми линзами. Их дужка крепились на затылке миниатюрным замком.

Ни разу не слышал, чтобы хоть у кого-то из интуристов возникли нарекания по этому поводу. Наоборот, им было приятно почувствовать себя персонажами знаменитой сказки писателя Лемана Баума про волшебника с этажа Оз. Там ведь посетителям тоже выдавали очки, и никто не роптал, надо, так надо.

– Рубиновые – даже лучше изумрудных, – смущенно улыбались соглядатаи, кокошники им очень шли. Бывало, интуристы спрашивали, где на нашем рубиновом волшебном этаже находится голубая комната жевунов.

– А вот это – точно не у нас, – краснея, отвечали соглядатаи. – Мы тут голубых не понимаем. У нас за такие штучки – разговор короткий по 121 стать УК, от трех до пяти, как говорится…

Любопытно, что традиция снабжать гостей очками пережила Домострой и сохранилась в Содружестве Непросыхаемых Газенвагенов. Смесь, правда, выдавать перестали, у нас же ее больше не производят, зато с очковтирательством все в полном ажуре – процветает. Я бы сказал, Давидовичи вдохнули в этот экзотический обычай Эпохи Застоя воздуха в отсеках обновленный смысл, заменив рубиновые стеклышки розовыми. Чтобы подчеркнуть позитив, достигнутый стройбанами посредством шоковой терапии Объегоркина-Голого и других аналогичных технологий. И верно, имея мало-мальски развитое воображение, при посредстве розовых фильтров, можно без особого труда разглядеть в валяющихся повсюду жертвах асфиксии беспечных завсегдатаев Hyde Park, если, конечно, смотреть под правильным углом.

***

Остановившись у окошка с надпись ТАПОЧНЫЙ КОНТРОЛЬ, расстегиваю кожаные ремни, высвобождаю висящий за спиной баллон, стягиваю кислородную маску.

Вы наверняка удивились, услыхав про маску? Тут все просто. Сейчас поясню. Что внутри бывшего Красноблока, что даже на бесхозных лестницах, присутствует кое-какая атмосфера, мы же не в вакууме. Будь иначе, и из-за перепада давлений внешние стены тотчас смяло бы, как консервную банку или яичную скорлупу. Об этом ни на минуту не забывают управляющие Межэтажным Воздушным Фондом, именно на их плечах лежит поддержание баланса давлений в отсеках. Другой вопрос, насколько пригодна внутриотсечная атмосфера для дыхания. Может, она перенасыщена углекислым газом. Существуют, конечно, гуманитарные миссии, они мониторят состав дыхсмеси на этажах. Но в их функции не входит поставлять кислород в малоимущие каптерки, у них его просто нет в требуемых количествах. Их задача – фиксировать положение дел, докладывая наверх по инстанциям о всех случаях массового удушения. МВФ – совсем другое дело, воздуха у него, хоть залейся, но его не качают кому угодно за просто так, иначе бы он обесценился. А для предотвращения техногенных катастроф никто не возбраняет МВФ подавать в отсеки отработанную дыхсмесь, какая им в сущности разница, чем уравнять внутридомовое давление? Конечно, об этом не принято говорить вслух. В Западном крыле априори считается: управляющие МВФ – исключительно человечные жильцы, вроде Санта-Клауса или зубной феи, которым просто совесть не позволит душить себе подобных, как каких-то насекомых инсектицидом, даже если тем нечего занести за дыхсмесь. Фонд действительно подкачивает что-то в отсеки время от времени, не взирая на финансовое состояние последних. Что именно: пойди, определи. Особенно, если технологическая атмосфера и без того – загазованная, и ее никто не чистит даже калийными патронами, как делали швабры при Шпиле Грубом. Полковник говорит, технологические подкачки проводятся бессовестными управляющими фонда задним числом по расходной ведомости, как стопроцентный оксиген, а взыскиваются с жильцов через межэтажный арбитраж, где у них все свои. Не подкопаешься.

– Этим хитросраким пейсатым упырям все этажные домкомы за дыхсмесь висят. Думаешь, просто так? Блядский заговор…

Тем не менее, внутриотсечной атмосферой, как правило, можно, худо-бедно дышать. Хотя без баллона не разгуляешься, чего уж там.

Прислонив баллон к специальной стойке, снимаю баул с тапками, опускаю на весы. Хмурый контролер с такой недовольной физиономией, будто это я ему испаскудил жизнь, иначе бы он стал музыкантом, заносит показания в журнал. Стандартная процедура. Затем тянется к калькулятору, чтобы высчитать величину Тапочного сбора, она вычисляется по хитрой формуле. Не нависаю, но ухо держу в остро, с контролерами – шутки плохи. Вполне могут и обсчитать, и даже гантели подложить на весы. Так что, довьеряй, но провьеряй, как любил повторять незабвенный Рональд Альцгеймер.

Отложив калькулятор, контролер берется за резиновый шланг с расходомером, отвинчивает штуцер с моего баллона и стравливает причитающуюся с меня дыхсмесь в здоровенную цистерну Тапочного сбора за киоском. Берет больше, чем насчитал. Это откровенный грабеж. Самое возмутительное, что он корчит при этом такую оскорбленную рожу, будто делает мне большое одолжение, поскольку мой воздух давно протух. Вот скотина, это из-за наклейки у меня на баллоне, где надписано:

ЕВРО-ГР1ВНЯ. В1ЛЬНО КОНВЕРТУЕТЬСЯ В ПОВ1ТРЯ З ПЕНТХАУСА.

– Изуродовали кислород, дебилы, – еще и бурчит контролер.

Нет, вы только посмотрите на него, каков наглец! Как будто я виноват, что у нас в Кур1не заведены такие порядки? И потом, ну и что с того, даже если так? Ну подписал наш Голова директиву, измерять поступающую в Кур1нь дыхсмесь в гр1внах. Какая принципиальная разница? Можно подумать, у них в СОБРе, где ходят рубли, воздух какой-то другой?! Да тот же самый, из Пентхауса. После Перекраски он повсюду – один и тот же, разве что, разбавленный местными умельцами ради наживы, но это уже – банальный мухлеж, не меняющий сути процесса. Генераторы Межэтажного Воздушного Фонда на сегодняшний день – единственные устройства, обеспечивающие дыхсмесью Дом, от Пентхауса и до Подвала. Альтернативы им просто нет.

Кстати, рецепт изготовления дыхсмеси – Top Secret, охраняемый самыми отборными пожарными Пентхауса. За его разглашение карают смертью на электрическом стуле. А вот из того, как устроено снабжение отсеков кислородом, никто никакого секрета не делает. Это открытая информация. Сейчас расскажу.

От Воздухогенераторов МВФ дыхсмесь по трубам стекает вниз, с этажа на этаж и из отсека к отсеку. Или самотеком, или нагнетается компрессорами, если давление падает, это не принципиально. Куда важнее, что и насосы на подаче воздуха, и заслонки, определяющие производительность трубопроводов, управляются дистанционно из Аппаратной. Это режимное помещение расположено в самой укрепленной части Пентхауса, доступ туда крайне ограничен. Управляющие Воздушным Фондом и, как я слышал, некоторые, самые уважаемые члены Биллиардного клуба – вот, пожалуй, и все жильцы, кто имеет право входить туда без стука. В общем, Аппаратная – святая святых. Что вполне естественно, ведь именно оттуда поступают команды, кому и сколько качать, а кого посадить на голодный паек, чтобы не выпендривался. С чисто технической стороны могут и асфиксией заморить, без проблем, вспомните историю с бесноватыми швабрами Шпиля Грубого, когда они совсем разошлись. Так что, хотя формально, все наиболее спорные ситуации в Доме разруливает Ассамблея Организации Объединенных Отсеков, где заседают представители этажей, большой вопрос, кто кого держит за бороду. Много они у себя в Ассамблее нарешают, если МВФ отключит от воздухоснабжения конференц-зал, а ведь это, по сути, всего один поворот вентиля.

Конечно, управляющие Межэтажным Воздушным Фондом ни при каких обстоятельствах не станут душить членов Ассамблеи, которые у них на побегушках. Разграничение полномочий между ветвями власти и баланс сил служат на благо нашему Дому, именно поэтому он так долго простоял. И дальше будет стоять, куда он денется. Я только хотел показать, как важен Воздушный Фонд и каково его значение для ДОМОУКЛАДА в целом. Неудивительно, что сторонники разнообразных конспирологических теорий именно распорядителей МВФ настоящими хозяевами Дома, которых уважительно называют Теневым Домкомом и еще – Домовой Закулисой, смотря кто из них сколько храбрости набрался.

В своем подавляющем большинстве пневмопроводы МВФ, по которым осуществляются самые масштабные транзакции, проложены глубоко в стенах и, таким образом, надежно защищены от любых посягательств. Кроме того, они находятся под защитой лучших пожарных Пентхауса. Стоит кому-то только попытаться начать несанкционированный отбор, и мобильные пожарные расчеты – тут как тут, ну а там уже – по-накатанной: мордой в пол, гидрант в задницу и к Маме Гуантанамаме на ковер…

Разбегаясь из Пентхауса с этажа на этаж, пневмопроводы оканчиваются терминалами. Это такие толстостенные, хорошо охраняемые емкости размером с большую цистерну, где накапливается поступившая из Межэтажного Воздушного Фонда дыхсмесь. Чем многолюднее и зажиточнее этаж, тем больше у него запасов дыхсмеси. Скажем, у лапшистов – всего две цистерны с сжиженным воздухом. У лягушатников их три, у работящих швабров – пять, а то и шесть, в Подвале – десятка два, если не больше…

Цистерны-накопители зовутся нацбанками. Чем вместительнее нацбанка, тем комфортнее жизнь, и тем увереннее смотрят жильцы этажа в ближайшее будущее.

Правда, хранящийся в нацбанке воздух распределяется между жильцами не напрямую, а через комбанки, удовлетворяющие нужды обитателей прилегающих к ним квартир посредством мини-терминалов или загубников, как окрестили эти устройства бывшие стройбаны. Усредненная плотность загубников на квадратный метр площадей, соотнесенная к количеству прописанных там жильцов, является одним из важнейших показателей обустроенности помещений, влияющих на так называемый инвестиционный микроклимат. В Пентхаусе плотность загубников чрезвычайно высокая. Можно сказать, вне конкуренции. По Западному крылу в целом показатели несколько скромнее, но, если судить по отдельно взятым квартирам, то тут, как раз наоборот. В ежемесячных рейтингах, публикуемых аналитической ячейкой МВФ, швабры, к примеру, делят одну строчку с мазерфакелами и опережают наглосаксов, а швейцары, в силу ряда причин, далеко вырвались вперед.

Объемы потребленной этажами дыхсмеси фиксируются сотнями опломбированных манометров, расходомеров и других контрольно-измерительных приборов, чьи показания регулярно считываются уполномоченными аудиторами Межэтажного Воздушного Фонда. Бухгалтера сводят полученные ими данные в баланс, из которого видно, сколько задолжал за потребленный воздух тот или иной отсек. Подсчеты по традиции ведутся в Гринах, это мера измерения объема дыхсмеси, принятая у мазерфакелов. Один Грин равен десяти литрам дыхсмеси под давлением в двести атмосфер. Такой запас воздуха в баллоне считается мазерфакелами оптимальным, чтобы продержаться не менее двух часов в условиях полного вакуума, чувствуя себя при этом вполне комфортно.

Почему выбор МВФ пал на Грин, удивитесь вы? Тут все просто и вполне логично. Именно мазерфакелы мешают в Пентхаусе дыхсмесь, которой пользуются остальные жильцы. Грин – жаргонное словечко из обихода технарей, обслуживающих Воздухогенерирующие машины. Никакой крамолы оно, кстати, в себе не несет, даже на уровне подтекста. Просто мазерфакелы подкрашивают свою дыхсмесь зеленкой в определенной, известной одним им пропорции. По ее консистенции, имея под рукой специальные пробники-эталоны, а такие есть у персонала каждой Нацбанки, несложно определить, не разбавили ли мошенники дыхсмесь по пути от Воздухогенераторов до потребителей. Такие досадные происшествия порой случаются, поэтому, контрольные замеры, которые делают фискалы – весьма распространенная в Доме практика.

В общем, как вы поняли, Грины – единицы измерения и не боле того. Точно такие, как принятые в Западном крыле Евро, Юани, которыми пользуются в своих вычислениях чайники, Иены катан или наши многострадальные Гр1вны. Они ничуть не хуже Рубасов, с которыми, особенно в последнее время, в Соборе носятся, как с писаными торбами. Ну Рубли, и что с того? Вкладывать в этот термин какой-то Сакральный смысл, по меньшей мере, глупо. В чем толк гордиться линейкой, чье единственное предназначение: отмерять изготовленную в Пентхаусе смесь? Ее ведь все равно приходится выменивать на природный газ, которым так богата Заколоченная лоджия.

Кстати, именно из-за материала линеек, которыми пользуются счетоводы Собора во взаиморасчетах с бухгалтерами МВФ, Рубли частенько зовут деревянными. По делу, они деревянные в той же степени, что и Грины. Просто линейки в СОБРе по традиции вырезают из бересты, только и всего. Тут нет никакой дискриминации, поверьте.

Гуляющие по Собору Рубли не стоит путать с теми, что имели хождение в Красноблоке. Там был совсем другой коленкор. Они, конечно, тоже были мерами измерения, но с одной существенной поправкой: ими меряли собственный воздух. Пускай, не самого лучшего качества, грубой очистки и с сильным химическим привкусом. Но – свой.

Как я уже не раз говорил, до Перекраски у Красноблока была собственная, автономная система жизнеобеспечения. А на пользование импортной дыхсмесью был наложен строжайший запрет, за незаконное хранение Гринов в два счета отправляли в Заколоченную лоджию, где валютчиков перевоспитывали честным каторжным трудом. Впрочем, подавляющее большинство стройбанов не имело даже отдаленного представления, каковы они, эти самые Грины, на вкус. Откуда нам было знать?

Конечно, для оперативных нужд в Спецхране при Комитете жильцов-соглядатаев имелся приличный запас скрытно доставленной через ССанКордон дыхсмеси. Ею пользовались для подкупа чиновников из Западного крыла, брать нашу дыхсмесь они категорически отказывались из опасений, что ее выявят по запаху, и тогда за взяточничество доведется отвечать перед Мамой Гуантанамамой. Кроме того, воздух Пентхауса требовался нашим оперативникам для тренировок. Они приучались к нему, чтобы потом, на ответственном задании родины, вдруг не случилось головокружений или диатеза. Это была далеко не лишняя предосторожность.