Текст книги "4891"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Это же обвалило бы цены на дыхсмесь! – удивился я.
– Именно того и добивался этот гандон, параллельно изобретая Альцгеймерономику, без которой ему бы ни за что не внедрить программу СОИ, она была чересчур дорогостоящей. Горло бы промочить… – выудив из кармана пустой граненый стакан, который он всегда таскал с собой на всякий случай, Полковник выжидающе поглядел на меня. Кивнув, я нырнул в шкафчик, где припас пол-литровую бутыль душистой сладкой водки Ракы, подаренную мне Муллой.
– Микстура? – протянул ветеран, подозрительно принюхиваясь.
– На спирту, – сказал я вкрадчиво.
– А, пойдет, – сказал отставник и, кривясь, сделал большой глоток. Поморщился, но тотчас расслабился, прослезившись. – Ничего так, – пробормотал он, смахнул слезинку и продолжил. – Альцгеймерономика, чтобы ты знал, представляла из себя особую разновидность экономики мобилизационного толка. Альцгеймер предложил радикально удешевить себестоимость воздуха, который шлепает МВФ, чтобы качать его в долгосрочный кредит сколько влезет и кому ни попадя, кроме, разумеется, нас. Таким образом планировалось решить сразу несколько фундаментальных задач. Будем нагнетать в демократических отсеках давление, пока его перепад не сплющит проклятый Красноблок, пока не станет плоским, как фиговый листок на божественном лобке нашей обожаемой Мамы Гуантанамамы, распинался этот петух со всех трибун, включая ту, что стояла в Совбезе ООО. Раздавить красных выродков переборками, как клопов, вот наша главная цель! Кроме того, из расчетов, сделанных дружками Альцгеймера, следовало, что, когда давление в Пентхаусе, идущем у него в фарватере Западном крыле и на той части Неприсоединившихся этажей, которые предали рабочее дело, превратившись в жалких марионеток мазерфакелов, достигнет определенной пороговой величины, их ставшие выпуклыми внешние стены приобретут форму Оф-шара, отломятся от расплющенных остатков Красноблока и воспарят на недосягаемую высоту, оставив нас далеко внизу. Вот это, собственно, и было Стратегически Охренительной инициативой Рональда Альцгеймера. Понял теперь?
Я кивнул.
– Тогда наливай, не тяни резину.
– Косвенным последствием дыхания сильно обогащенной кислородом смесью, – продолжил ветеран, прикончив второй стакан, – должно было стать сильнейшее, доходящее до состояния аффекта, головокружение от успехов у широких обывательских масс Западного крыла. По данным разведки, среди них было немало сочувствовавших Красноблоку жильцов, особенно, среди гастарбайтеров и чернорабочих. Альцгеймер надеялся нейтрализовать их, вызвав опьяненные халявой, которая, как ты понимаешь, носила исключительно временный характер. За долги-то МВФ все равно потом с процентами взыскал. Для нас, понятно, это было слабым утешением…
– Угроза была реальной? – спросил я.
– Как сказать, вздохнул отставник. – Думаю, Альцгеймер кидал понты. Я же говорил уже, он был большой мастак по части розыгрышей, артист сатирического жанра, одно слово, но члены Геронтобюро все равно перебздели не на шутку. Военруки, правду сказать, тоже наложили в галифе, – добавил он с большой неохотой. – У них были на то кое-какие основания. Понимаешь, мы к тому времени крепко отстали от мазерфакелов в области обычных вооружений, поэтому перешли к так называемой Стратегии Ядреного сдерживания. Она заключалась в том, что мы оборудовали внутри Красноблока засекреченные Кладовки Возмездия, заправили керосином и пригрозили мазерфакелам, что подорвем и себя, и их, к ебеням, если они вздумают на нас полезть. Такой вот был у нашего Генштаба стратегический оборонительный план. Поэтому, когда этот гад Альцгеймер начал хвастаться, что наши военруки смогут смело засунуть Подсобки Возмездия к себе в очко, поскольку, дескать, с превращением Пентхауса в Оф-шар, у них даже сейсмографы толчков не зарегистрируют, когда мы внизу совершим над собой суицид, тут было, над чем призадуматься. Не то, чтобы кто из военруков рассчитывал подрывать Подсобки Возмездия на полном серьезе, как никак, Высшее политическое руководство на словах выступало за Разрядку Межэтажной напряженности, зарабатывая авторитет у Неприсоединившихся жильцов. К тому же, после очередного неурожая в Мичуринских теплицах, мы скрытно выкачали оттуда весь керосин, чтобы потравить этих долбанных долгоносиков. Правда, это обстоятельство держалось в большом секрете. Теперь же вышло, нам совсем нечем крыть, – голос отставного вояки задрожал от обиды, и я поспешил подлить ему, не дожидаясь напоминаний.
– Короче, узнав про СОИ, Геронтобюро поставило перед военруками ответственную задачу в самые сжатые сроки дать Альцгеймеру взвешенный, но адекватный ответ. Такой, чтоб, получив его, он, гад паршивый, сам очутился в неадеквате. Чтобы, паразит, к своей Гуантанамамке под юбку спрятался и, как лобковая вошь, там сидел! Ну, что, приказ есть приказ, надо исполнять, – продолжил ветеран, сделав новый, судорожный глоток. – Хотя, врать не стану, долго ничего толкового не приходило на ум. Оборонка, та вообще вся извелась. Пока мы не вспомнили о вирусе Йобола…
– Может, Эбола? – осторожно заметил я.
– Сам ты Эбол! – взмахнул стаканом старикан. – Сказал: Йобола, и точка! Хотя мысль твою понял, молодец, хвалю. Ты ведь тот вирус имел в виду, от которого нигролы на Черных этажах в массовом порядке дохнут?
Я ограничился скупым кивком.
– В принципе, между штаммами Эбола и Йобола – много общего, – согласился Полковник, причмокнув губами. – Однако симптоматика у них все же разная. Вирус Эбола вызывает приступы ужасной геморрагической лихорадки, сопровождающиеся сильным жаром и, обыкновенно, заканчивающиеся летальным исходом с последующим полетом в Балласт. Доложу тебе: нам с тобой крупно повезло, что эта хрень не покидает Черных отсеков и вообще крайне редко поражает бледнокожих жильцов, мы к ней не восприимчивы, в отличие от бедолаг нигролов. Палочка Йобола – сходная вредоносная культура, только действует с точностью до наоборот. Нигролам с приматами она по фонарю, чего не скажешь о наглосаксах с мазерфакелами…
– Впервые слышу, чтобы жильцы Пентхауса в последнее время страдали от каких-то эпидемий, – заметил я.
– Еще как страдали, – заверил ветеран самоуверенно. – И сейчас страдают, и дальше будут, ты мне верь. Но, во-первых, все эпидемиологические сведения касаемо вируса Йобола засекречены. Это раз. Кроме того, сама болячка проявляет себя нестандартно. Жильцы не понимают, что с ними творится. А врачам запрещено ставить правильные диагнозы. Ослушавшихся сталкивают в Балласт. И потом, доктора сами, считай, поголовно инфицированы, просто у этой хвори инкубационный период долгий.
– Как протекает болезнь? – осведомился я.
– В острой форме жильца накрывает сильнейшая лихорадка, – сказал Полковник и загнул волосатый мизинец с грязным ногтем. – Но не геморрагическая, как при Эболе, а геморроидальная. Она на порядок страшнее, хотя, на первых порах, клиническая картина сходная. Сначала больного швыряет в жар. Потом он теряет ориентацию в пространстве, срывается с места и, со всех ног, куда-то несется…
– Куда?
– Хороший вопрос. Если ты про нигролов с Черных этажей спрашиваешь, этого тебе никто не скажет. У них там после избавления от цепей колониализма такой бардак развели, что и здоровые жильцы с концами пропадают на раз, тюрюх, и нету, и всем по бую. Пропал, ну и ебись в рот конем, сам, типа, виноват. Бабам проще нового жильца запузырить, чем пропажу искать, подошвы стаптывать, тем более, сам процесс пузырения несравнимо приятнее. Короче, станут рубероиды за взбесившимися соседями следить, нечего им больше делать. А инфицированные вирусом Йобола – те в суперлавку опрометью бегут…
– Зачем?
– Этого долго понять не могли, пока вскрытия не сделали. Летит инфицированный жилец в ближайшую суперлавку как ошпаренный, а что там позабыл, и сам не знает. Бывало, схватишь такого летуна за шиворот, да как тряхнешь хорошенько, чтоб зубами клацнул, да как гаркнешь прямо в ухо командирским голосом: а ну, отставить, мать твою, равняйсь, смирна, колись, сука, куда собрался, так не скажет ничего вразумительного, только мычит. Обмочится, разве что, если сильно трясти, чисто как лунатик после побудки. Только лично я ни разу не видел, чтобы хоть кому-то удалось больного палочкой Йобола разбудить. Да и с курса его не собьешь, хоть смирительную рубаху напяливай, ногами сучит, руками загребает, всем телом извивается, колотится прямо, глаза навыкате. Пустите в суперлавку, и все тут.
– Кошмар, – пробормотал я.
– А ты как думал?! И это только на ранней стадии, между прочим. Дальше – только хуже становилось, даже если санитары пропускали пациента в суперлавку, как он просил. Бедняга вдоль прилавков мечется и горячечный параноидальный бред несет, вау, мол, вау, хочу, хочу! И гребет из витрин все, что ни попадя. Затем обильное слюноотделение, геморроидальный понос и абзац жильцу, летальный исход прямо в суперлавке. Ты б, что ли, еще мне плеснул…
Вздрогнув, я оторопело уставился на стакан, пододвинутый мне Полковником.
– Не жмись, наука, тебе это не идет…
– Такая вот зараза, – добавил отставник, как только я исполнил просьбу. – В отдельных случаях температура мочи у инфицированных подскакивала до ста градусов по Цельсию, можешь себе такое вообразить? Кипятком на прилавки сцались…
– И эта дрянь просочилась к нам? – спросил я упавшим голосом, вспомнив, с каким воодушевлением мы крушили в Перекраску ССанКордон, выкорчевывая из кладки мудреные фильтры тонкой очистки и выплескивая в сливные отверстия бидоны с хлоркой, предназначавшиеся для регулярной дезинфекции прилегающих к Госпорогу помещений. Значит, и на мне лежала доля ответственности за все, случившееся позже…
– Просочилась, – сильно помрачнев, подтвердил мои наихудшие опасения ветеран.
– Обождите! – неожиданно всполошился я. – Минуточку! Но ведь вы же только что сами сказали, будто в Красноблоке о палочке Йобола вспомнили, только когда начальство велело дать Пентхаусу адекватный ответ на оборонную инициативу Альцгеймера?!
– Так и есть, – кусая губу, признал Полковник. – Этот гадский вирус всплыл, когда соглядатаи проводили негласное расследование в отношении Замяткина-Загладкина. Помнишь тот досадный инцидент, когда у нашего Востоковеда сознание раскололось надвое от одного вида полок в стандартной суперлавке, после чего он провалил к ебеням операцию «Мученики Джихада»? Так вот. Соглядатаям припекло узнать, в чем же причина облома. Как-никак, Востоковед был проверенным бойцом, активистом идеологической ячейки и положительно характеризовался в инстанциях…
– Я слышал, в наказание его сослали в Мичуринские теплицы…
– Ага, в качестве гумуса, – зло ухмыльнулся Полковник. – И он еще легко отделался, стервец. Только сперва из него выделили экстракт вирусов Йобола, из-за которых он заболел Потреблядством. Доложили наверх, так, мол и так, Джихад сорвался из-за инфекции, Востоковед, можно считать, не виноват, чихнул на него в Пентхаусе кто-то. Думали начальство успокоить. А то наоборот, от этой новости пало в ступор. Прикинуло, видать, что станется с Красноблоком, если палочка Йобола просочится через ССанКордон. Это ведь в любой момент могло произойти. Командировочные через Госпорог в то время шастали регулярно. Я уж о наших ополченцах помолчу, которых по Уставу полагалось массово кидать на Западное крыло, если бы у нас с мазерфакелами дошло до рук. Короче, в Геронтобюро так пересрали, что чуть не выбросили белый флаг. Еще немного, и сами бы упали перед Альцгеймером на колени, умоляя, чтобы скорей замуровал в рамках своей оборонной инициативы. И тут нарисовались два грамотных обетованских штемпа из ячейки юных натуралистов. Одного звали Кемп, другого – Дэвид. Толковые были пацаны, хоть и желторотые совсем допризывники. Подали в Комитет служебную записку. Нет поводов для беспокойства, говорят. Что Востоковед болячку в Пентхаусе подхватил, этого, мол, следовало ожидать. Он же был не привитый, вот и не уберегся, а чего вы хотели, если очаговые вспышки Потреблядской лихорадки известны в Доме, как минимум со времен управдома Ухогорлоносора, который, прошу пардона за мой лягушатский, был та еще потреблядь. Но эпидемии, дескать, хотя и оборачивались большими жертвами среди мирного населения, в конечном счете, продвигали исторический процесс с этажа на этаж. Именно под их влиянием, по мысли Кемпа и Дэвида, одни большие группы жильцов возносились на самый верх, в причердачные помещения, в то время как другие, избежавшие инфицирования путем самоизоляции, оказывались оттертыми на уровень цоколя. Как те же чайники, которые, при всей своей уникальной хваленой неприхотливости, более чем скромных запросах и минимизированных потребностях, выражающихся в способности питаться горсткой риса целым батальоном в течение месяца, сотни лет просидели в Подвале невыездными на воде и сухарях. И дальше будут сидеть, резюмировали Кемп и Дэвид, пока добровольно не предадутся Потреблядству.
– Логика есть, – пробормотал я ошарашенно.
– Ты б мне еще, что ли, налил… – сказал Полковник тихо. Я вытряс в стакан последние капли ракы и убрал пустую бутыль в мусорную корзину.
– Ну и шут с ними, узкоглазыми зверьками, – добавил старик, мигом разделавшись с остатками спиртного. – Кому они вообще интересны? Про наглосаксов, мазерфакелов и обетованцев, которые перебрались в Пентхаус, Кемп с Дэвидом сказали, что у них против вирусов Йобола давно выработался иммунитет. Переболели, дескать, еще когда почитали Воздушного дельца в незапамятные времена варварских языческих культов и, с тех пор, хворают Потреблядской лихорадкой на уровне насморка. При этом, являются главными переносчиками болезни, представь себе. Наши, как до этого абзаца в отчете дошли, все, думают, абзац, коли так. А Кемп с Дэвидом: отчаиваться, мол, рано, надо провести по всему Красноблоку поголовную вакцинацию стройбанов и, как говорится, спите спокойно дальше, товарищи. Можем, дескать, организовать это мероприятие. Соглядатаи дали добро, провели резолюцию через Геронтобюро, уполномочили Кемпа с Дэвидом возглавить Проект. Было даже предложение дать обоим авансом по званию Героя Красноблока, но потом решили не спешить, мол, всегда успеется, особенно, если давать посмертно.
– Это точно, – обронил я.
– Для начала, надо было решить, откуда взять жизнеспособные палочки Йобола для массового производства вакцины в масштабах Красноблока. Вирусы, добытые из Востоковеда Замяткина-Загладкина, для этого не годились. Они стали нежизнеспособными после того, как его, паразита, перед назначением в Агрономы, как следует обработали дустом. Пришлось искать альтернативные источники бацилл. Спасибо Ссанкордонной службе, выручила. Как оказалось, там давно вели негласный учет инфицированных, тех, кто подхватил заразу после длительного пребывания в Западном крыле. Стыдно сказать, но много переносчиков заболевания было выявлено среди активистов Ячейки дружбы между жильцами, которые, по роду службы, обороняли передовые идеологические рубежи, фактически ежедневно контактировали с носителями вируса Йобола и, соответственно, несли нешуточные потери, хотя контакт и не был огневым. Бывало, эти товарищи, ни с того, ни с сего, начинали переть через Госпорог всякое никчемное мещанское барахло, видики, шмыдики, шмотье, косметику, смотря, кто из них какой штамм подцепил. Хорошо, что у ССанкордонников взгляд был наметанным. Они его, кстати, специально тренировали, метая друг в друга в караулке и комнате отдыха. В общем, вопрос с донорами палочек Йобола, худо, бедно, решили. Выявляли инфицированных, и под конвоем в карантин, куда заранее доставляли добровольцев…
– Зачем?! – ахнул я.
– Как это, зачем?! Для тесного контакта с последующим заражением. Вспомни о масштабе поставленной Партией задачи, она же состояла в том, чтобы вакцины хватило на весь Красноблок! Поневоле пришлось культивировать вирусы искусственно, мобилизовав добровольцев из числа самых отчаянных стройбанов. От них, кстати, не было отбоя. Вам, сосункам, не понять, какой порыв к бескорыстному самопожертвованию охватывал представителей старших поколений, когда Родной Отсек объявляли в опасности! Скурвились вы после Перекраски, только о себе привыкли думать! Не понять вам, как люди осознанно шли на погибель. В изоляторе, куда их сажали под замок, все было пропитано мученической смертью через Потреблядство. Ничего общего с родимыми казармами! Ни запаха портянок, ни пирамид из табельных лопат. Кемп с Дэвидом оборудовали помещение на базе Выставки Достижений Народного Хозяйства, куда завезли дополнительное барахлишко из Пентхауса, выложили на полках красиво, чтобы было хоть чутка похоже на стандартную гиперлавку Западного крыла. Наши храбрецы подхватывали Потреблядство один за другим, и уходили в муках, ломая ногти о прилавки в попытке хоть что-нибудь купить. Невозможно было смотреть на это без слез. Но, нам надо было быть сильными. Поэтому, когда Кемп с Дэвидом, одев ОЗК, цедили из трупов героев Потреблядскую вытяжку, их глаза оставались сухими. В лаборатории установили автоклав, с его помощью субстанцию перегоняли в экстракт. Смесь, получавшаяся в итоге, была гремучей и валила с ног любого стройбана, и даже военрука первого ранга. Поэтому, для получения вакцины, концентрат Йобола около выдерживали в вакууме под красными фонарями с портретами Основоположников, чтобы лишить основных поражающих качеств. Но он и после световой обработки кусался не по-детски и мог легко убить ослабленный организм. Чтобы избежать лишних потерь при вакцинации, Кемп с Дэвидом сажали привитых стройбанов в новый карантин, обкуривая Дымом Отечества, метод гарантировал протекание лихорадки в легкой форме. Это что касаемо собственно вакцины, которая бы сделала стройбанов неуязвимыми к повторному заражению вирусом Йобола. Кроме того, уже в процессе работ, кому-то из высокопоставленных соглядатаев пришла блестящая идея. Применить концентрат палочек Йобола в качестве мощного психотропно-бактериологического оружия массового поражения для окончательной ликвидации Западного крыла. Это должно было стать тем самым адекватным ответом на Стратегически Охренительную Инициативу Рональда Альцгеймера вместе с его сцаной Альцгеймерономикой. Скрытно распылив концентрат потреблядства в отсеках вероятного противника, мы надеялись спровоцировать у наглосаксов с мазерфакелами приступ массового потреблядского психоза, взвинтив потреблядские настроения выше крыши. Впав в неистовство, потребляди бы мигом бы высосали из Федерального Резервуара весь кислород, а, заодно, вымели б все товары с полок супермаркетов, была б им Пятница 13-го, блядь! Альцгеймеру, чтобы не ударить мордой в грязь, довелось бы вводить в строй все новые и новые Воздухогенераторы МВФ, но их мощностей все равно не хватало бы. И так, блядь, до победного конца! Альцгеймер запускает очередной генератор, а мы ему новую партию концентрата порцию палочек Йобола, оба-на. Он – снова. И мы – опять. Он бы, сука, и квартала не протянул. Взяли б Пентхаус голыми руками, без единого выстрела, под предлогом оказания неотложной медицинской братской помощи в форме искусственного дыхания. Кинули б к ним свои трубопроводы с мухоморами, нас бы население цветами встречало. Сиамцев бы интернировали, и на операционный стол. А, заодно, под шумок, из тех кирпичей, которыми тамошние обыватели срались, в приступе затяжного потреблядского психоза, наши стройбаны выложили б пару внеплановых этажей!
– Лихо, – присвистнул я.
– Да уж, – с энтузиазмом подхватил Полковник. И сразу же помрачнел. – Эх, жаль, не выгорело ни буя. Из-за утечки секретной информации. Опер-сексотская ячейка налажала, Гуантанамать ее за ногу. В Мичуринских теплицах, как назло, случился новый неурожай. Из-за ебанной засухи…
– Проще сказать, когда там было благополучно, – холодно заметил я, но старикан не поднял перчатки.
– В тот год особенно припекло, – сообщил он невыразительным голосом. Водопроводная труба очень некстати сгнила, пока хватились, земля стала – что каменная. Пришлось покупать картошку в Пентхаусе, а советник Альцгеймера, хитрый старый хер Генри Кислый, Крыссинджер, заносчивый старый хер из Биллиардного клуба, уперся кием, и ни в какую. Шиш вам, красноперые, говорит, ни единого кукурузного початка от нас не дождетесь, пока всех обетованцев не выпустите к нам на ПМЖ. Списки спустил, кого выпускать, а кто им и даром не нужен. Прикидываешь, каков наглец. Кемпа с Дэвидом туда вписал втихаря, харя гнусная, а опер-сексоты пьяные были и прошляпили. Махнули обоих на два мешка пшеничной крупы. А, как хватились, поздно стало пить Боржоми, птичка выпорхнула, блядь. Сразу за ней полетели погоны, но кому от того легче? Кемп с Дэвидом все наши секретные наработки по подготовке Потреблядской пандемии выложили Федеральному Бюро Находок. Те, как разобрались, что им готовилось, схватились за голову. Осознали, суки находчивые, что по самому краю вместе со всем своим долбанным Федеральным Резервуаром А Кемп и Дэвид, парочка ренегатов, говорят: вот готовый рецепт экстракта палочек Йобола, у стройбанов против них иммунитета нет, если грянет эпидемия, Домострою, с его плановым потреблением воздуха и лимитированными фондами дыхсмеси – кырдык. Надо только про пьянящий воздух свободы у ГосПорога покричать, и понеслась. Стройбаны в угаре свой ССанКордон сами по камешку разнесут, а потом мы их быстренько Шоковой терапией угомоним. Что дальше было, без меня знаешь, нашим же оружием – нас под орех…
– А как же прививки от Потреблядства? – напомнил я. – Вы же говорили, будто вакцину удалось разработать?
– Так ведь Кемп с Дэвидом увезли с собой всю проектную документацию. Она в довесок к крупе пошла. Хоть бери, сызнова начинай…
– А в чем проблема? Неужели среди военруков не нашлось никого, кто бы заменил Кемпа с Дэвидом?
– Дело не в том, мог или нет, – неохотно сказал Полковник, отчего я понял: таких не нашлось. Просто, взвесив последствия вакцинации, программу закрыли.
– Почему? – не сдавался я.
– Помнишь, я тебе рассказывал, как инфицированные неслись в гиперлавки, а найти причины такому странному поведению долго никто не мог. Разобрались, только когда о микроскопе вспомнили, его пришлось в Западном заказать. Сделали вскрытие одного загнувшегося от Потреблядства активиста, заглянули в окуляр, а там… мать честная… Оказалось, долбаная палочка Йобола оквадрачивает извилины в мозгу, аккурат по форме Кривоговорящих зеркал.
– Оквадрачивает? – переспросил я, не став скрывать недоумения.
– Ты что, уши с утра не мыл?
– Мыл, – заверил я. – Но как такое возможно?
– Какое-такое?! Если ты про уши, то очень даже запросто! С тех пор, как собака Консенсус, гад плешивый, отменил утренние построения, я, блядь, уже ничему не удивлюсь! Кто сейчас за чистотой ушей следит? Каждый второй мудак – в наушниках, а что под ними – догадайся сам! По кило серы, я тебе гарантирую! Гаркнешь такому, а ну, подровнялся, слюнтяй, смирррна, кругом, шагом марш, а он и ухом не ведет…
– Я про оквадрачивание извилин, – терпеливо пояснил я.
– Если б только их одних! – воскликнул Полковник и шлепнул тяжелой волосатой ладонью по столу. – Оквадрачивание незаметно, с нейронов начиналось, а уже дальше шло по нарастающей. Первым оквадрачивался продолговатый мозг, который отвечает за дыхательный ритм, вследствие чего дыхание сильно учащалось. Заглянет такой жилец в цветной каталог какого-нибудь буевого магазина МЕТРО, и все, колотит его, будто за голый электрокабель схватился. Это был первый звонок. Затем начинались необратимые изменения в гипофизе, и давай он потреблядскими гормонами фонтанировать, от которых жильца – то в жар, то в холод. Лихорадка, шутка ли дело. Тем временем, процесс оквадрачивания перекидывался на гипоталамус, и у жильца из всех мыслей, лишь одна оставалась, как бы ему скорей в гиперлавку попасть. Следом оквадрачивание поражало мозжечок, а он отвечает за моторику. Стало быть, вот тебе и лунатизм, над которым мы долго ломали головы. Глянешь, бывало, на такие пострадавшие мозги, сразу ясно становится, отчего бедняга при жизни ни единого нормального слова вымолвить не мог, ни так точно, тебе, ни упал-отжался, а только это свое ВАУ-ВАУ-ВАУ засраное. Ну а страшнее всего то, что на последних стадиях заболевания даже череп форму менял, из горшкоподобной на квадратную! Причем, даже у тех стройбанов, кого успели привить! Вроде как в полном порядке боец, годен к строевой, а как его в армию забреешь, если у него башка – что кирпич?! Где ему, мутанту нестандартному, квадратную каску взять?! А сотню касок?! Это что же получается, всю амуницию на складах – коту под хвост?! И давай не будем о способностях прямоугольных поверхностей к рикошету…
***
– Это правда? – спросил я позднее у Отшельника. Он был единственным во всем Кур1не жильцом, с кем я мог позволить себе поговорить на столь щекотливую тему. Когда-то давно, при Домострое, он был Главным инженером установок ПОЛЫНЬ и, в этом качестве, начальником Отца. Когда случился взрыв, и Отец погиб, Отшельника не было на службе, он уехал в отпуск. Вернулся сразу, как только узнал, командовал ликвидацией последствий аварии и так сильно отравился ядами, что едва не умер в санчасти. Врачи предрекали ему будущее в инвалидной коляске, но он, едва смог ходить, отказался от курса реабилитации, удрал в Запретную Зону или Запретку, как у нас стали звать оставшиеся от цехов руины, и поселился там. Изредка я тайком пробирался к нему, минуя кордоны охранявших Зону дружинников, ходить туда было запрещено. Старик, хоть и избрал добровольно одиночество, был рад мне. Беседовать с ним, сидя у догорающего костра, было одним из тех редких удовольствий, которые выпадали мне в последнее время. Я сказал, у костра? Вы не ослышались, это так и есть. Развести в Доме костер могли лишь самые состоятельные жильцы, которых в коридорах не встретишь, члены элитного Биллиардного клуба да высокопоставленные Опричники, отобравшие камине у пузырей, где те сжигали драгоценные ассигнации. Отшельник не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. И, тем не менее, шиковал, представьте…
– Ты о вирусах Йобола спрашиваешь? – уточнил старик, протягивая ладони к огню. К ночи в Запретке становилось зябко. – Да, Полковник тебе не солгал. Жаль только, позабыл упомянуть, что, если бы его дружки не полоскали стройбанам мозгов концентрированным раствором хлорки, потреблядская пандемия не приобрела бы столь уродливых форм…
– Военруки промывали мозги хлоркой? – переспросил я, хоть не слишком-то удивился, при Домострое случалось и не такое.
– Ну, они, главным образом, занимались ополченцами. Считалось, эта процедура способствовала закреплению в головах новобранцев параграфов боевого устава, предписывающих биться до последнего вздоха, это должно было придать подразделениям устойчивости под огнем. В масштабах всего Красноблока, эта новаторская идея отрабатывалась соглядатаями, в их ведении находилось и гражданское население, и сами военруки по линии контрразведки СМЕРШ.
– Зачем им было отбеливать стройбанам мозги?
Отшельник почесал висок.
– У них просто не было иного выбора, – изрек он, немного подумав. – Ведь Красный блок изначально, с самого первого дня своего существования, строился на сакральных представлениях о Светлом чердаке, куда стройбанам надлежало пробиваться любой ценой, не глядя на потери и лишения. В краткосрочной перспективе это работало, но, по мере того, как носители слепой веры в непогрешимый выбор Основоположников были выбиты по ходу Гражданской войны или сошли с ума, после того, что натворили вслепую, чрезвычайникам что-то понадобилось на замену. При Большом Брате, Отце и Учителе стройбанов, прекрасной альтернативой слепой веры в Чердак стал неизбывный страх перед Заколоченной лоджией по пути к нему, стимулируемый посредством массовых репрессий, чтобы никто, включая чрезвычайников из числа конвоиров и солдат заградотрядов, не чувствовал себя в безопасности, это, знаешь ли, бодрило. Провозглашавшиеся день через день трудовые почины, авралы и марш-броски с полной выкладкой в условиях, максимально приближенных к боевым, тоже не давали стройбанам закиснуть. Однако, ничто не вечно под Крышей, даже абсолютная власть Большого Брата. Конечно, сменившему этого рябого вурдалака Волюнтаристу удавалось, некоторое время, поддерживать интерес бойцов всяческими экзальтированными выходками и чудачествами, швыряясь валенками на Совбезе ООО или грозясь снести Пентхаус к ебенемать при помощи нашего легендарного сверхоружия, заправленных керосином Кладовок Возмездия, но, эта клоунада не имела былого продолжительного успеха. Репрессии, чтобы по-настоящему напугать, должны быть всеохватными, а клоунада довольно быстро приедается, оборачиваясь стандартно: Застоем Воздуха в отсеках. На фоне разгула всеобщего потреблядства за стеной, организованного при помощи Альцгеймерономики, наши стройбаны совсем приуныли. И, их было весьма непросто взбодрить. Прежние, опробованные старшими поколениями соглядатаев инструменты, не действовали, они устарели морально, как ни пытались вдохнуть в них новую жизнь. Взять хотя бы провалившуюся затею с готовыми мыслештампами…
– Как это? – не понял я.
– Справедливо квалифицировав мышление, как процесс осознания объективной реальности, соглядатаи пришли к заключению, что избавят стройбанов от лишних хлопот, передоверив эти функции себе. То есть, при посредстве послушных стенгазет будут рисовать такую реальность, которую сочтут нужной, а стройбанам останется лишь усвоить выжимки, заучив главные тезисы наизусть. Как говорится, все гениальное – просто. Не спорю, недурно было придумано, снабдить стройбанов стандартным набором идеологических клише, чтобы служили на все случаи жизни, в качестве четких, аргументированных ответов на любой, самый каверзный вопрос, включая даже провокационные из Пентхауса. Снабженный таким мыслемеханизмом стройбан мог спокойно трудиться на стройке, не опасаясь, что его застанут врасплох. Например, когда его спрашивали, отчего это у вас в Красноблоке такая спертая атмосфера, уж не Застой ли, часом, начался, он без запинки чеканил: повышенное содержание диоксида углерода стимулирует фотосинтез, что есть залог высоких урожаев в Мичуринских теплицах, которые служат житницей Красноблока. И отворачивался, давая понять: разговор окончен. Или, в идеале, переводил мяч на половину противника, напомнив провокатору об мрачной участи безработных, обреченных господствующими эксплуататорскими классами Пентхауса на вечные муки от голода и хронической гипоксии. Способного дать столь суровую отповедь стройбана при Застое награждали почетным красным флажком, его полагалось крепить к табельной кирке, но, даже с ним он не превращался в хорошего работника, способного хоть что-то сделать не криво. И этого нельзя было исправить ни одним методом из арсенала соглядатаев. Ничто не помогало, представь себе. Ни отправка в профилакторий к спецдантистам, на оздоровительную рассверловку зубов, ни другие административные меры точечного характера. А, повторяю, гнать отказников в Заколоченную Лоджию, как водилось при Отце и Учителе, было нельзя из имиджевых опасений. Прогрессивная общественность Западного крыла немедленно била в набат, обвиняя соглядатаев в том, что пользуются гражданскими правами стройбанов вместо дефицитной туалетной бумаги. Гневные ответные коллективные письма стройбанов, уверявших, что с правами – порядок, они здесь никому не надо, не воспринимались в Западном крыле всерьез. Пугать западников ужасами Ядреной зимы побоялись. Как-никак, члены Геронтобюро, перепуганные стратегическими инициативами Рональда Альцгеймера, вступили в бескомпромиссную борьбу за Разрядку Межэтажной напряженности. Им, кровь из носу, хотелось доказать всему Дому, что Альцгеймер возводит на Красноблок напраслину, никакой мы не Отсек Зла, а вполне презентабельные жильцы. Считалось, если прогрессивная общественность поверит, то не позволит Альцгеймеру раздавить нас переборками, как он обещал. А тут, как на зло, западники пронюхали про наших спецдантистов в галифе с голубыми лампасами. Им задрали белые халаты, убедились, что так и есть, и с позором вытурили из Межэтажной ассоциации стоматологов коленом под зад. В довершение всех бед, Западное крыло объявило эмбарго на поставки метана из Заколоченной лоджии, а он был нашим единственным востребованным экспортным товаром, все прочее вызывало у западников смех. Принимая в учет очередную засуху в Мичуринских теплицах, положение сразу же стало отчаянным.
