Текст книги "Венец проигравшего"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Ещё предлагают обмен пленными. Регулярно. Но господин Яромер объявил, что этот вопрос имеет право решать только милорд. И велел повторять это каждый раз, мол, мы ещё не решили, и всё.

– Ага, а милорд в свою очередь должен объявить, что принять решение об обмене имеет право только его величество. Хотя и любопытно было бы узнать, кто из наших оказался у них в руках.

– Милорда вызывает господин Хибер! – прозвучало из коридора.

– Ага, бегу! – Я в два прыжка добрался до кабинета и уголка, отведённого под средства связи. Снова в ход пошёл мой личный знак. Бехтан прижимал к щеке тканевый тампон, и это меня изумило. Его-то каким боком потянуло в бой? Уж этот-то на уровне рефлекса должен знать, что можно и чего нельзя делать офицеру. Получается, что бой пришёл к нему, а это… Это дурной знак. Ведь у врага нет флота. Или есть?

– Разумеется, милорд Серта не предполагал, что огненные заклинания врага могут двигаться по воде? – вежливо предположил офицер.

– Ну где уж мне. Почти всё время просидел в лесах да в среднем Уступе. Мои люди тоже об этом не знали? Много кораблей пострадало?

– Три. Пока мы не разобрались, что именно можно сделать. Опыт, приобретённый милордом и бойцами милорда, оказался нам полезен. Удивляет то, что чародейства противника каждый раз поистине устрашающи, но к каждому имеется очень простой ключ. Получается, главное для нас – своевременно отыскать его.

– Так и получается. – Мне снова подумалось про магические укрепления на замену каменным. Чёрт, какая ж всё-таки вкусная идея! Жаль, что никто из моих приближённых не увидел в ней ни крохи здравого смысла. Видимо, потому, что местным магам пока действительно подобное не по плечу. Может, со временем… – Значит, на море с саламандрами тоже можно справиться? Это хорошо.

– Именно так. – Он отнял комок ткани от лица, и я увидел длинную полосу заживающего шрама. Странно, что он всё ещё продолжает кровоточить – по ране видно, что маг-лекарь постарался на славу, пустил в ход все имеющиеся средства. – Нам бы надо встретиться. Обсудить положение, боевые планы, перспективы.

– Да, нужно. И теперь это вполне возможно. Лучше, пожалуй, я к вам.

– Разумеется, могут возникнуть сложности, но предпочитаю, чтоб наша встреча произошла поскорее. Думаю, завтра мой флагман сможет принять его светлость на борт.

– Так и порешим. Разведчикам по-прежнему не удаётся определить, насколько безопасен магический способ общения? А мои резоны были приведены?

– Да. Предположения его светлости убедительны. Однако приходится помнить об осторожности. Нужно избегать обсуждения действительно важных вопросов – как военные планы, например – магическим путём. Думаю, нам хватит одной встречи, чтоб всё обговорить. А в дальнейшем будем прояснять детали любым подходящим способом.

Я лишь пожал плечами. Очевидные ж по большому счёту вещи говорятся…

Мне не очень-то хотелось громоздиться на пластуна и ехать в Рыбный порт, на южную оконечность бухты, которая по-прежнему находилась в руках моих людей. Было полно дел, и не только на Ледяном рубеже. Армия противника добралась до берега свежевыкопанного канала по ту сторону Сладкого моря и, хотя в тех краях воевали ни шатко, ни валко, нашим хватало. Причём уже сейчас. А раз вражеская магия, оказывается, может идти по воде, значит, и корабли тоже в опасности. Необходимо передать им новость. Пусть смотрят в оба.

К тому же войск там намного меньше, чем здесь. В голову пришла идея, что раз тут у меня теперь куча имперских отрядов, то нужно перебросить сколько-то собственных войск на восток. Хорошо хоть есть канал, вполне пригодный для того, чтоб с опорой на него строить оборону… А я ещё злился на Лёшку, который отдал приказ его копать!

Но даже теперь, когда бойцы имеют в своём распоряжении хороший оборонный рубеж, им всё равно нужны помощь, подкрепление и хорошее руководство. Об этом надо подумать.

Следовало также просмотреть финансовые документы. Значительную часть продовольствия для армии вскоре предстоит заказать в южных провинциях Империи (припасы припасами, но и о будущем нужно подумать), а ведь ещё имеется многочисленное мирное население, которое тоже необходимо подкармливать. В режиме «двести пятьдесят грамм хлеба на каждого рабочего человека» имперцы не просуществуют и месяца, они ж недрессированные. Так что мне следует оценить объёмы уже обещанной государственной помощи, потом просмотреть отчёты по личным средствам, доходам со сторонних предприятий, и посчитать, хватит ли всего этого, чтоб кормить население Серта.

Также моего внимания требовал отчёт по энергетическим нуждам моих армий. Система централизованной выработки энергий нарушена, так что уже сейчас надо прикинуть, как и в каких количествах следует просить энергию в Рохшадере, Ферграсе и Бадвеме. И вести её отовсюду, откуда только можно получить поддержку. А ведь такие взаимоотношения тоже требовали своего документооборота. Простенького, не чета советско-российскому, но всё же. Причём на бумагах должны стоять мои личные подписи, мой личный знак. Визы сыновей, управляющего или главы вооружённых сил Серта тут не покатят.

Теперь пришлось всё это откладывать и вызывать свиту. Так, скромненькую… Человек пятьдесят вместе с охраной, всего лишь. Если противник имеет наблюдателей и разведчиков на нашей территории, те едва ли минуют своим вниманием такую пышную кавалькаду. Особенно если моим придёт в голову поразворачивать знамёна и трубить «почётный сигнал». Тогда-то враг может быстро сообразить, что к чему, и устроить небольшую, но перспективную вылазку. Вот тогда волей-неволей придётся мне нарушить устав и даже оказаться в самом центре схватки.

Хочу я этого сейчас? Да как-то не очень…

– Зря милорд беспокоится, – упрямо заявил Рехаб, расчехляя мой личный стяг. – Даже если противник что-нибудь разглядит, он ни за что до нас не дотянется.

– Откуда такая уверенность? Даже мои разведчики не имеют стопроцентной уверенности в том, что может, а что не может враг. Зачем нужен этот бессмысленный риск?

– И что же милорд предлагает делать?

– Сверни стяг. Запеленай его обратно. А лучше вообще оставь в Ледяном.

– Н-но… – На меня уставились два недоумевающих глаза на стянутом напряжённой маской лице. Привычное зрелище. За двадцать лет я сменил с десяток адъютантов, и каждый раз начиналось именно с такой реакции. – Как это?

– Вот так. Зачем вообще сейчас так уж необходим стяг? Именно стяг и именно здесь? И трубы тоже зачем? Бехтан и так знает, кто и когда к нему прибудет. Не спутает.

– Но так ведь положено! А как же люди милорда узнают, что путешествует именно он?

– Пусть не знают. Разрешаю даже не приветствовать меня. В спорных случаях предъявлю свой личный знак. Не надломлюсь.

– Но, милорд…

– Другие возражения, кроме «так положено» есть? Какие?.. И всё? Тогда убрать стяг.

Мне, конечно, повиновались, но определённо не приняли доводов. Может, и не стоило так упорно настаивать? Опасность, конечно, минимальная, а я сейчас отказался соблюдать основополагающее правило. То самое, которое заставляет аристократа отмечать себя яркой одеждой, дорогим оружием, гербами, знаками и символами, личными стягами, свитой, трубами и фанфарами, которое считается более чем обязательным. Это данность. Символ равновесия этого мира. Что-то вроде обычая прикрывать тело одеждой, уважать чужие святыни и запасаться ресурсами в расчёте на грядущие жизненные трудности.

Помнится, Аштия говорила мне что-то о непредсказуемости. Вроде бы, что она выигрышна. Мол, вассалы не будут знать, что от меня ожидать, и в беспокойстве могут выдать себя, если замыслят какую-нибудь пакость. С одной стороны, конечно, так. С другой – наоборот грозит кучей всевозможных проблем. Вассалам, которые сочтут меня непредсказуемым, может прийти в голову избавиться от странного и, может быть, даже опасного сеньора. В принципе, какая-нибудь хитрая интрига даже способна принести результат.

Аштии хорошо. Её семейство владеет Солором уже больше тысячи лет, в глазах тамошних жителей их власть – традиция и закон, единственная реальность, освящённое временем и божественной волей положение вещей. Им просто не представить себя под чьей-то ещё властью. А мои – могут всё что угодно себе навоображать. И запросто пожелать другого господина.

Так что мне стоит быть осторожнее.

Однако я не отменил свой приказ и отправился в путь в окружении хмурых свитских и охраны с равнодушными мордами. Ну правильно, им-то какая разница? А если разница и есть, не их дело демонстрировать отношение к ситуации. Больше всех, кажется, уязвлён Рехаб. Ну да, он ко мне ещё не привык, как не освоился пока и со своим высоким положением. Мальчишка ещё совсем, года двадцать три, ему пока хочется пофорсить и мундиром, и оружием, и сеньором. И сеньоровым стягом.

Естественно, никаких проблем у меня не возникло. Флагман, само собой, принял меня на борт без каких-либо возражений, и к командующему пустили сразу, без вопросов и объяснений. Правда, я всё-таки одет подобающим образом, и свита при мне впечатляющая. Большая её часть осталась на берегу, но она ведь помаячила, большее и не требуется. И да, меня тут многие знают. Я ведь тоже в прошлом человек Аштии.

Бехтан Хибер – мужчина уже немолодой, ему под семьдесят. Форму держит, но чувствуется, что на протяжении жизни он нещадно третировал своё тело, выжимал из него буквально все силы, все возможности. И теперь организм начинает мстить. А может, просто кажется, потому что накануне офицер попал под удар и был ранен. Он скособочился, по всему видно, что рана у него не только на щеке. Любопытно, как же так получилось…

– Я был не на флагмане, – объяснил генштабист. – И удар одного из заклинаний пришёлся в борт. Полетели обломки дерева и металла. Меня зацепило, как и многих. Резануло по рёбрам, искра заклинания прошлась по лицу. Потому-то рана по-прежнему продолжает кровоточить. Мои чародеи говорят, что в ране есть след чужой магии, но разобраться с ней и прекратить её действие они не могут.

– Что-то новенькое, – признался я, обеспокоенный и в то же время заинтересованный. – Раньше я не слышал о таком. Мои бойцы, попавшие под удар в полосе обеспечения, все выздоравливали. Проблем с выздоровлением, кажется, ни у кого не возникало. Если сами раны были лёгкие.

– Идем в каюту, побеседуем, – пригласил Бехтан.

Каюта оказалась в меру роскошной, однако вызывающе-комфортной. Мягкая низкая кровать, уютные кресла, столики, шкафчики, даже камин, и всё это сделано так, чтоб в несколько минут приспособить скарб и мебель к сильной качке, если только понадобится. На столике возле иллюминатора был сервирован лёгкий завтрак. Да, даже здесь и в любых обстоятельствах высшее офицерство запросто кормят деликатесами. Пожалуй, это даже приятно. Ещё бы перенести завтрак на свежий воздух – был бы приятный пикник… Но так не получится.

– Генштаб пришёл к выводу, что сперва необходимо отрезать противника от основных врат. Впрочем, об этом, как понимаю, уже говорилось.

– Да, говорилось.

– Три армии высадились на побережье к северу от этого места, в районе Белой отмели. По сообщениям, которые, к сожалению, часто запаздывают или вовсе не проходят, пока у них всё благополучно. Всё идёт по плану. Север благополучно блокирован.

– Какие именно армии там находятся? – Бехтан перечислил. – Понял. Хорошо. И какова же в точности поставленная перед ними задача?

– Отобрать захваченные замки, освободить осаждённые, укрепляться на севере, в тылу основных сил противника. Блокировать пути подвоза припасов и подхода подкреплений. Многие отряды действуют в автономном режиме, и, боюсь, не ставят перед собой цель беречь твои северные стада.

– Плевать на стада, скот можно вырастить по новой. Только б отвоевать Серт до холодов.

– У тебя определённо есть какие-то сомнения на этот счёт, я прав?

– Если имеешь дело с противником, о котором почти ничего не известно, сомнения будут всегда. И беспокойство. Вполне обоснованное. Например, мне предстоит думать о том, как подвезти продовольствие в Серт, причём с расчётом на всё население и армию, да ещё через два игольных ушка: Белый распадок и Перевал ангелов.

– Хватит и одного, пока ему ничто не угрожает. К тому же армию будет снабжать Генштаб. По морю. Об этом тебе думать не нужно…

– Я говорю о своих воинах!

– Генштаб не делит бойцов на твоих и прочих. Однако это и неважно. Предлагаю не тратить время зря. Вопросы снабжения тебе не со мной нужно обсуждать. Давай поговорим о боевых операциях. Вернее, об одной операции: о боевых действиях на Ледяном перешейке. О тех, которые разворачиваются на севере, ни тебе, ни мне пока думать не нужно.

– Туда будет подбрасываться подкрепление?

– Конечно. И очень скоро. Две армии из Рохшадера будут переброшены по морю. Господин Абарех упоминал, что он тебе задолжал. Как понимаю, это шутка. Или нет?

– В каждой шутке есть доля истины, – процедил я, жмурясь от удовольствия. Рохшадер давал Империи войска лишь немногим менее подготовленные, чем Солор, а в чём-то и более мощные. К тому же хорошие отношения с этим доверенным лицом его величества стоили дорого. Тем более если они оказывались хорошими на деле, а не на словах – вот как сейчас!

– Итак, поговорим о планах на Ледяной перешеек. Вот предложение Генерального штаба. – Передо мной легли несколько бумаг и большой кусок плотного шёлка с начертанной подробной картой. – Мощный удар всеми силами разом – вот что было запланировано. Перечень всех сил, которые мы введём в бой – вот.

– Однако!

– Пробный удар был нужен, чтоб прощупать врага, оценить его тактику и уточнить данные разведки. Ответный выпад тоже оказался вполне… информативным. Можешь что-нибудь добавить? Отметить? Дать совет?

Я понимал, что он спрашивает не об утверждённых боевых планах, конечно, а, например, о чертежах земель на карте или каких-нибудь малозначительных мелочах. Операция продумана Генштабом, к планированию меня не привлекали и сейчас не привлекают. Пусть армия императора отстаивает мои земли на свой лад, это не имеет значения. Мне не предоставлен даже совещательный голос. Я могу по своему усмотрению распоряжаться только собственными отрядами. Но такова уж ситуация.

– Да, вот здесь… Здесь полоса обеспечения выжжена. А здесь был прорыт дополнительный канал, потом частично засыпан, остались короткие рвы. Да зачем усложнять! – И я вытащил свою собственную карту, искусно и выразительно разрисованную тремя цветами. – Вот.

– Сведения от твоей разведки?

– Именно так.

– Очень хорошо. Хотя, уверен, мои люди всё это уже тоже знают, потому что я получал информацию и от твоих офицеров в том числе.

– Я не уверен. Сам понимаешь, при том качестве связи, которая у нас была… Ну, да неважно. Эту карту я оставляю тебе. Как именно ты собираешься атаковать?

– Перед рассветом высажу на побережье все войска, а дальше последует удар по двум направлениям, навстречу твоим армиям, выходящим из Ледяной крепости и из Уступов – сперва из Приморского, и так далее. Никакими сигналами обмениваться не будем, потому необходимо скоординировать и обговорить все действия сейчас же.

– Это невозможно. Не мне объяснять тебе, что заранее можно скоординировать только начало операции. А дальше неизбежны накладки и разного рода внештатные ситуации, а их невозможно предусмотреть и просчитать, как и избежать.

– Возможно. Мы навяжем противнику свою инициативу, и всё пойдёт по нашему плану.

– Маловероятно. В смысле, я не стал бы с самого начала на это рассчитывать. И лучше бы всё-таки оставить возможность связаться друг с другом в любой момент, быстро обсудить смену тактики, если понадобится.

– Ставка сделана именно на свою инициативу, быстроту действий, уверенность. У противника уже достаточно наших пленных, их, естественно, могут разговорить. Так что система обычных сигналов становится ненадёжной.

– Тогда достаточно разработать два новых сигнала: «всё идёт по плану» и «внештатная ситуация, спасайся кто может», и во втором случае мои люди начнут действовать на своё усмотрение.

– Если ситуация усложнится настолько, что потребуется спасаться кто как может и вообще действовать на своё усмотрение, твои наблюдатели сообразят это без всяких сигналов. Увидят собственными глазами. Так что бесполезно оговаривать новые сигналы.

– Ну… Положим…

– В случае, если инициатива противнику успешно навязана, то дальнейшие события развиваются вполне прогнозируемо. Внештатные ситуации разрешаются на уровне отдельных подразделений, по инициативе младших командиров и по большому счёту в рамках плана. И неважно, знают ли те отряды, которые бьют с другого направления, что сложности были, или не знают вообще. Всё, что требуется от твоих людей – ударить противнику в спину и добиваться тактического преимущества. Всё остальное – дело моих командиров и меня самого. Касательно твоих людей: самое малое, к чему следует стремиться – отбить обратно прежние линии обороны. Но я рассчитываю на большее. Думаю, в ситуации, когда нет возможности подтянуть подкрепление, наш противник сдастся.

– Меня вот что интересует… Только пойми меня правильно – я всего лишь интересуюсь…

– Спрашивай о чём хочешь, мы здесь одни, лишних ушей нет.

– Какие инструкции тебе даны его величеством? Ломить и дожимать до конца, или всё-таки рассматривается перспектива переговоров?

– А почему ты проявляешь интерес к дипломатическим путям разрешения конфликта? Мне казалось, тебе как раз логичнее было бы желать крови и смертей, чтоб всех захватчиков до единого – в прах. – Он слегка улыбнулся, обозначая долю шутки в сказанном. Улыбка ещё и знак того, что меня тут в предательстве никто не обвиняет. Уже хорошо.

– Ерунда. Мне нужна обратно моя земля, причём желательно наименьшей ценой. Если я верно понимаю и тут действительно находится целый народ, то перед лицом гибели он будет сопротивляться до последнего, яростно, страшно. И действовать за пределами возможного. А если у противника останется какая-никакая лазейка…

– Лазейка – имеешь в виду возможность отступить к своим вратам? Но у нас пока нет необходимости церемониться с чужаками, чтоб выкроить и себе какое-то послабление. У нас достаточно сил…

– Только по этой причине и не рассматривается вариант переговоров? Или есть другие?

– Генштаб занимается тем, что ему поручено. Наше дело война. Переговоры – это дипломатия, пусть об этом чиновники думают. И советники государя.

– Да, ты прав. Конечно. Я просто хотел знать, что об этом сейчас говорят. А ещё меня очень интересует позиция госпожи Солор. Госпожи Аштии Солор.

– Госпожа Аштия Солор больше не командует имперской армией.

– Да я как бы помню!

– Она теперь – всего лишь советник при главе Генштаба. Один из военных советников. Нет, здесь, в Серте, она не появится. Даже как представитель госпожи Джайды. И тем более не следует здесь ждать саму госпожу Джайду. Пока я представляю Генеральный штаб.

– Пока?

– Надеюсь, мы быстро покончим с проблемой. А дальше захватим магические врата и будем ждать решения его величества – имеет ли смысл начинать экспансию в их мир. – Бехтан мотнул головой.

– Идут и такие разговоры?

– И такие. А почему нет?

– Хм… Ясно. Но не дороговато ли может встать захват целого чужого мира?

– Не нам это решать.

– Мда уж…

Зарывшись в бумаги, мы обсудили с Бехтаном все-все те мелочи, которые следовало знать и мне, и ему. Замысел Генштаба был прост и вполне стандартен, а потому не требовал особой подготовки, не подразумевал серьёзных подводных камней. Он сотни раз обкатывался на учениях. Что за ситуация – просто штабная мечта! Враг-то ведь – выходец из другого мира, носитель других традиций и других представлений об обычных схемах ведения военных действий, знать наших стандартов не может, на наших учениях не бывал.

Очевидно, что отдел планирования пошёл по пути наименьшего сопротивления. Однако у этого есть дополнительное преимущество – гарантия, что никто ни на одном этапе осуществления плана не растеряется и не запаникует из-за малопонятного или малоизвестного расклада. Каждый тут знает свою партию, как певец знаменитого хора в знаменитом, годами не теряющем популярности произведении, и может действовать хоть с закрытыми глазами.

Что ж, всё гениальное и должно быть просто. Я даже не стал брать копию документов. Зачем? Жаль, что мои спецназовцы идут как резерв, они пока ещё не прибыли на побережье, а то бы мы тоже показали, как классно нами обкатан стандартный вариант. Но им, конечно, тут пока делать нечего. И, даст бог, всё обойдётся одной масштабной битвой, тем более Бехтан твёрдо на это рассчитывает. У него ведь должны быть какие-то основания быть столь оптимистичным!

Покончив с завтраком, я выбрался на борт флагмана и с удовольствием подышал терпким морским ветром. Корабль был огромный, он свободно брал на борт четыре тысячи бойцов, хоть и не предлагал им особого комфорта. Строили в Империи корабли и покрупнее, погрузоподъёмнее, но не такие красивые и быстроходные, как этот, конечно. И атаковать они б никого не смогли. А этот без труда мог предоставить место и размах для двух-трёх групп магов, способных поддержать морское сражение. И, наверное, поднял бы несколько боевых орудий, если бы Генштаб наконец признал целесообразность вооружения кораблей пушками.

Боевые имперские суда строили люди, не лишённые вкуса. Но, собственно, корабли, призванные нести смерть или хотя бы устрашение, внешне всегда намного эстетичнее судов, предназначенных для мирной жизни. И так же оружие неизменно изящнее и наряднее рабочего инструмента, а самой большей властью и влиянием обладают потомки тех, кто начинал в роли военного вождя. Таков уж закон жизни.

Не самое это приятное занятие – начинать подготовку к боевой операции, пусть даже она и элементарна. Намного удобнее, если тебе сразу дают готовый комплект документов и карт, где прописано всё до шага, и нужно лишь довести информацию до сведения подчинённых. Да, я иной раз не прочь побыть исполнителем – у этой роли есть свои преимущества. Но мне никто такой синекуры не предложил – Генштаб счёл нужным расписать по пунктам только действия императорских войск.

Вообще правильно, что уж там. Откуда столичному отделу планирования знать, что происходит у меня, и какими силами я располагаю? За них должен думать я, такая уж у меня работа. Конечно, в принципе, я могу опереться на материалы здешних учений, они ведь тут тоже проводились.

Да, моим людям, пожалуй, будет что использовать при подготовке. У Тархеба всего один вечер, чтоб сориентироваться и проинструктировать старших командиров. А уж как те будут успевать – их проблемы. И уж менее всего я собираюсь вмешиваться в чужую работу. Но беспокоиться придётся с неизбежностью, ведь в конечном счёте мне за всё отвечать.

Не говорю уж о том, что речь идёт о спасении моей земли, моего положения, моих людей и моей семьи. Моего привычного образа жизни. В сорок шесть трудно начинать жизнь сначала.

Сам Тархеб серьёзно озадачился предложением оставить план действий за пару часов, а вот остальные мои люди наоборот оживились и даже не думали жаловаться. Может быть, они уже видели окончание войны и возврат к привычному для нас всех образу жизни. А может, рассчитывали отличиться. И то, и то одинаково хорошо, а в сочетании – особенно.

– Я наконец хоть свадьбу сыграю, – сказал Аканш, с решительным видом разглядывая закат, будто целился. Мы с ним поднялись на верхнюю галерею оглядеть с пристрастием завтрашнее поле боя, но мысли пошли не по тому пути.

– Ужели так не терпится?

– А ты видел Рохшан? Сказать «красавица» значит ничего не сказать.

– Мда? – промычал я в сомнении и представил себе красавицу на имперский лад. Конечно, весом не меньше чем в центнер, а то и больше, с обширной грудью, соответствующей попой, косами в пол и чудесными глазами, впечатление от которых, на мой вкус, портят чрезмерно пухлые щёчки, идущие с ними в комплекте. Не говоря уж о том, что это всё-таки глаза чужой женщины, не моей жены, и потому самое большее могут стать объектом мимолётного внимания. А много ли стоит женский взор, в котором тонуть не больно-то хочется? – Не боишься, что твои предыдущие жёны за пару дней в хлам затреплют и заскандалят эту красоту?

– Посмотрел бы я на одну такую попытку!

– Господи, это какими ж страхами-ужасами ты держишь в повиновении свой цветник?

– При чём тут я? Вопросами порядка в семье занимается Шехмин. Да ты же знаешь, ни один мужчина не может так научить порядку женщин, как другая женщина. Тем более когда у неё есть права на многое.

Я усмехнулся.

– И не жалко тебе очередную красавицу отдавать на растерзание старшей жене?

– При чём тут растерзание? Брось, Шехмин желает им всем только добра. Она – замечательная женщина!

Да, Аканш совершенно искренне любил всех своих уже имеющихся жён, и всех будущих тоже будет любить. Не удивлюсь, если к семидесяти годам он окажется обладателем двадцати или даже тридцати законных супружниц! И всеми ними с уверенностью и достоинством будет управлять дочь казнённого графа Ачейи, леди Шехмин, строгая, но справедливая и очень, очень заботливая.

Наверное, именно о её участи и мечтает Моресна, упорно склоняющая меня завести пару-тройку дополнительных женщин.

Я замечтался о жене. Как было бы хорошо побыстрее расправиться с войной, вернуться в её объятия – и обнаружить, что она на меня больше не сердится!

– Ладно. Мы проведём эту битву и будем надеяться, что она станет последней. И тогда ты сможешь спокойно жениться, вбухав все оставшиеся деньги в это мероприятие. Раз уж считаешь, что оно того стоит.

– После войны мы с тобой станем ещё богаче, чем были, Серге. Попомни мои слова. Нам всегда будет хватать денег на наших женщин и на наших детей – разве мы не ради этого стараемся? Разве не для того нужны деньги, чтоб чувствовать себя настоящим мужчиной, свободно тратиться на тех, кто тебе дорог, и на то, что хочется самому?

– Пожалуй. Для того мы и живём, чтоб делать счастливыми близких и так становиться счастливыми сами. А уж с помощью денег или как-то иначе – неважно. Но для того, чтоб начать это благое дело, сперва нужно расправиться с этой войной. А то ведь нашим жёнам и детям не достанется ни денег, ни внимания, если она его отнимет.

– Расправимся, – спокойно ответил Аканш. – Без проблем.