Текст книги "Пепелище славы"

Автор книги: Ярослав Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Вот как? – заинтересованно протянул "урук-хай".

– Если Ришнар меня убьет, никто больше не откроет правду!

– Намекаешь на то, чтобы я помог тебе бежать?

– Да! Вытащи меня отсюда, и я помогу разоблачить этих предателей!

"Что за щедрое предложение! – подумал Орог. – Скромно и от всей души". Целостная картинка начинала мало-помалу складываться. Холодный расчет Ришнара проглядывался за ней. Старому интригану был необходим болван во главе клана, и он его получил. Несомненно, Уршнак умнее Барги. Ему без надобности хитрый советчик, обожаемый воинами.

– Но ты сказал, что доказательств нет.

Уршнак замялся. Краткое мгновение продлилась пауза, из которой становилось ясно: он обдумывает, что говорить.

– Не совсем. Я видел своими глазами, как Барги убил вождя.

"Врет, – отметил Орог. – В тронном зале Ришнар четко сказал, что после смерти Буртака останется слово против слова. Если бы Уршнак действительно был свидетелем, Ришнар не желал бы его смерти".

– Трое присутствовали там: Ришнар, Буртак и я. Ришнар молчит, потому что ему выгодно. Буртак потому что боится. А я молчать не стал и оказался в этой яме.

– Я готов поверить тебе… Но Барги стал вождем пятьдесят лет назад, а ты сидишь здесь от силы десять. Почему ты молчал все это время? Уж не был ли ты с ними заодно?

– Нет! Это все Ришнар. Он и меня сначала обманул. Убедил нас, что у Барги было право, что вождь его оскорбил… Что клан слишком малочисленный, и лишние раздоры ему ни к чему. Только потом я понял, что не было причин, кроме жажды заполучить власть! На моей стороне была почти половина клана. Но остальные поверили в гнусную ложь Барги и Ришнара! Многих славных воинов потерял Владыка в тот день.

– Виновные получат по заслугам, – с холодной надменностью пообещал "посланник". – И ты поможешь в свершении правосудия.

ГЛАВА 7.

Костер как раз прогорел до углей, когда Шенгар принес от реки две промытые и выпотрошенные кроличьи тушки. Во время прошлого похода он обнаружил норы и расставил несколько затяжных петель. Добыча не заставила себя ждать.

Напевая незамысловатую песенку про храброго воина, мстящего за убитых братьев, Шенгар принялся разделывать кроликов, щедро натирая каждый кусок смесью пряных трав.

С давних времен орки не отличались разборчивостью в еде. Сжиралось все, что звериные клыки и когти могли разорвать, а мощные челюсти – раздробить. Представление о том, что перед едой пищу неплохо бы приготовить, пришло к Северным Кланам с человеческими женщинами. От матери к дочери передавались тайны рыбного супа и сочного куска мяса с хрустящей корочкой, ароматных подлив, пряных колбас, бодрящих хмельных напитков и прочего волшебства, творящегося у костров больших стоянок. Не то, чтобы женщины желали оставить поваренное искусство своим страшным секретом… Не то, чтобы мужчин не устраивал вкус приготовленной пищи – вернувшись из дальних походов, они с подозрительной жадностью набрасывались на еду, одним заходом сметая недельный запас продовольствия. И все же, оставшись наедине с собственным голодным желудком, большинство охотников предпочитали не тратить время на ненужные формальности.

Большинство – но только не Шенгар. Не раз он становился объектом ехидных нападок со стороны брата, называвшего его обжорой при каждом удобном случае. Доля истины в этом, несомненно, была. Однако, при всем своем пристрастии к еде, Шенгар считал невкусную пищу бесполезным переводом времени и добра. И делал все, от него зависящее, чтобы не допустить столь ужасных растрат. В первый год совместных странствий он заработал немало затрещин от брата за обуглившиеся, пересоленные, горчащие, жесткие и прочими способами загубленные образчики кулинарии. Горький опыт пошел впрок. Всю зиму Шенгар старательно околачивался неподалеку от лагерных костров. Обаянием он с детства пользовался в совершенстве, а посему проник в самые сокровенные тайны приготовления пищи. Уже следующим летом Орог ворчал по традиции, но сдавался на удивление быстро, уступая брату право распоряжаться трапезой.

Скоро Шенгар пришел к выводу, что готовка еды – вовсе не последовательность обязательных процедур с известным результатом, а процесс не менее увлекательный и творческий, чем погоня за этой едой по горам, лесам и болотам. Не прошло двух лет, и его авторитет в кулинарии сделался столь же непререкаемым, как слава меткого стрелка и способности к определению погоды.

Шенгар как раз закончил с кроликами, когда песенка подошла к заключительным строкам.

"Он голой рукой вырвал сердце врага

И бросил его на съеденье волкам!" -

фальшиво протянул молодой охотник, нимало не стесняясь совершеннейшему отсутствию музыкального слуха при громком и сильном голосе.

– Я точно жив, – слабо простонал эльф в углу. – В чертогах Светлого Творца не может быть таких ужасных звуков!

– Еще бы ты посмел сдохнуть, – проворчал Шенгар, обиженный подобным отзывом о своей любимой песне, – после того, как я извел на тебя все запасы целебных трав!

– Но если это не Светлые Чертоги – где я нахожусь?

Радость от предвкушения момента, когда он вопьется зубами в нежный, равномерно прожаренный кусок крольчатины, разом померкла от столь явных признаков жизненной несправедливости.

– Ушастый доходяга ничего не помнит, – горестно вздохнул несостоявшийся герой. – Вот и таскай таких на собственном горбу под тучей стрел от трех десятков врагов!

– Орки! – вскричал эльф и дернулся было сесть – не дали прочные жерди шин и вовремя подоспевший Шенгар, силой уложивший взбунтовавшегося пациента обратно.

– Попрыгай еще, потом пятьсот лет будешь как ящерица ползать, или сколько вы там живете! – цыкнул он сурово.

Эльф охнул от запоздалой боли, безжалостными когтями рванувшей израненную грудь.

– Я вспомнил, – тихо проговорил он. – Ты – один из тех юношей, что вытащили меня из пропасти. Вы так и не бросили меня! Но… Что случилось потом? Вы смогли предупредить наших в лагере?

– До лагеря мы так и не добрались. Эта пещера – хорошее убежище. Легче поднять со дна Темную Твердыню, чем этим деся… тридцати оркам добраться до нее.

– А что с твоим братом? Неужели…

Шенгар презрительно фыркнул:

– Ха! Еще чего! Брат ушел разведать их логово. С такими, как он, не бывает всяких "неужели"!

Раненый прикрыл незрячие глаза.

– Орки – опасные противники. Вы двое действительно очень храбры. Мне жаль, что раньше я считал вас слабым племенем.

– Ну… Я вон когда мальчишкой был, вообще в вас не верил. Думал, что эльфов выдумали старейшины, чтобы красивее о своих подвигах рассказывать!

Боль помешала эльфу засмеяться.

– Наверное, это был мой бред… Мне показалось… Или вы действительно говорили, что знакомы с Роэтуром?

– Знакомы, – кивнул Шенгар, раскладывая нанизанных на прутья кроликов над горячими углями. – Несколько лет назад забрели далеко на юг. Там и повстречались. У меня брат тоже головой малость того. Книги, буквы… В общем, быстро столковались.

– Я не знал, что на севере есть люди, знакомые с грамотой! Расскажи мне подробнее о вашем народе.

– Ну, если честно, брат тут один такой. И вообще на севере мы пришлые. Земли, откуда мы родом, поглотило море. Но у нас сохранились рассказы и легенды о том, каким великим народом мы были когда-то. Брат верит, что все эти книги помогут вернуть нам былую славу.

– Странно. Раньше Роэтур то и дело притаскивал каких-то людей, пытался всем о них рассказывать… А о вас и словом не обмолвился.

Шенгар судорожно сглотнул, чувствуя, как разговор перетекает в совершенно нежелательное русло. Мысли понеслись вдвое быстрее обычного. Не впервой любителю преувеличений было на ходу выдумывать объяснения несостыковкам в рассказе. И все же, одно дело слегка приукрасить реальную историю и совсем другое – говорить явную неправду. И первое и второе Шенгар умел делать, не моргнув глазом. Различалась моральная сторона вопроса. Он мог бы с легкостью соврать врагу или чужаку – но кем считать этого эльфа? Врагом, потому что он длинноухий? Другом, потому что у них общий противник в лице стариканов? Пленным? Случайным товарищем? С каждым днем ситуация все больше выходила за пределы привычной с детства простой логики: "свой-чужой", "плохой-хороший". И это сильно раздражало Шенгара.

"Буду говорить половину правды", – решил он, окончательно потеряв надежду определить статус собеседника, и прислушался к голосу совести. Та молчаливо согласилась с таким выходом – видимо, смекнув, что лучшего ей все равно не предложат. Итак, какой кусок истины можно открыть длинноухому, чтобы не разочаровать в лучших чувствах? Шенгару припомнились рассказы старейшин и долгие нудные рассуждения братишки Орога о причинах и смысле вражды между Светом и Тьмой. "Ушастики вечно возились с людьми. Даже с теми, что служили Владыке. Скажу-ка я ему все как есть, просто не буду уточнить, кто мы такие".

Шенгар скорчил скорбную мину. Слепой ее, разумеется, не мог разглядеть, но молодой охотник давно заметил, что слова воспринимаются тем более искренними и правдивыми, чем больше ты входишь в исполняемый образ. "Я говорю постыдные и ужасные вещи, – внушал он сам себе. – Такие, что лучше умереть на месте, чем произнести вслух. Хуже, чем рассказать перед всем кланом ту историю с медведицей, от которой я спасался на дереве без штанов".

– Когда-то давно… Я… Наш народ… В общем, мы воевали против эльфов на стороне Темного Владыки.

– Вот как, – задумчиво проговорил эльф. – Значит, вы из тех несчастных, кого Черный Враг некогда обманул своими тлетворными речами!

– У нас до сих пор есть сказки про то, как эльфы едят маленьких детей, – доверительно сообщил Шенгар.

– Но вы с братом все равно меня спасли. Рискуя собственными жизнями!

– Ну, положим, нас и без тебя пытались пристукнуть… Бывшие союзники.

– Нельзя верить порождениям Тьмы. Орки – такие же зловредные и черные существа, как их проклятый создатель.

Шенгар повидал слишком мало эльфов, чтобы делать какие-то выводы относительно возраста. Более того, на его взгляд, все они были раздражающе одинаковыми по виду и запаху. И все же, бедолага художник не выглядел испытавшим многое на своем веку. "Ты хоть одно черное создание до прошлой недели встречал, умник ушастый?" – подумал Шенгар, но тотчас же поспешил принять наивно-восторженное выражение, чтобы продолжить разговор:

– Я вижу, ты ненавидишь орков, но не держишь зла на людей.

– Люди шли за Темным Лордом, потому что были обмануты им. Орки – другое дело. Тьма лежит в основе их существа. Они жестоки и подлы по природе.

Чем дольше раненый говорил, тем более дурацкими становились его высказывания. Шенгар почувствовал, что уже не может серьезно воспринимать эту беседу. Чем более страхолюдные картинки рисовались эльфом, тем больше удовольствия получал он от образа зверского врага, который тот описывал.

– Неужели у них вообще нет никакого понятия о чести, справедливости, дружбе? – спрашивал молодой охотник.

– Увы, даже своих соплеменников они готовы предать в любой момент!

Готовый вырваться смех Шенгар успешно замаскировал под кашель. Он втянул ноздрями дурманящий нежный аромат жарящихся кроликов для восстановления душевного равновесия и, успокоившись, заявил:

– Надо было увидеть много орков, чтобы так хорошо знать о них! Ты, наверное, участвовал в той войне?

– Нет, – улыбнулся эльф. – По нашим меркам я еще очень молод. Но отец моего отца погиб в бою с темными силами триста лет назад.

"Так я и знал, – фыркнул про себя Шенгар. – А рассуждает так, словно лично затопил Темную Твердыню!"

Он окончательно расслабился, почувствовав себя в родной стихии. Издеваться над этим беднягой, да так, что тот до сих пор не заподозрил, оказалось так же легко, как швырять камнями в надоедливого мальчишку Ирша. Это не с Орогом колкостями обмениваться, ожидая подвоха на каждом слове!

Шенгару не терпелось узнать побольше подробностей из жизни жутких орков, которыми словоохотливый художник спешил поделиться.

– Ты говорил, они рвут пленников зубами на куски, – заметил он невзначай. – Откуда вы тогда знаете, как орки относятся друг к другу?

– А… – эльф запнулся на полуслове. – Я… Как-то об этом не задумывался. Ну… Мне мать отца рассказывала, и сам отец тоже. Он, правда, был тогда еще слишком юн, чтобы воевать. Наверное… Ну, орков ведь тоже брали в плен. Мы же пленников не убиваем и не мучаем, в отличии от этих чудовищ!

– Значит, эти орки до сих пор находятся у вас в заточении?

– Нет, – удивился эльф. – С чего ты взял? Они, наверное, давно умерли. Прошло ведь триста лет!

– Я слышал, орки тоже живут долго, как и вы, потому и спросил.

– Орки живут долго? – знаток черных созданий задумчиво нахмурился. – Вряд ли. То есть, они же действительно должны были тогда дожить до наших дней. Но я точно знаю, что никаких орков у нас нет. Значит, они живут как люди.

"А я точно знаю, что они живут много дольше людей", – подумал Шенгар, но не стал разочаровать собеседника, предлагая свои версии случившегося с пленными. К тому же, у него как раз созрел очередной каверзный вопрос:

– Слушай, а это… Как они это… Ну… Женщины у них есть?

Эльф задумался совсем глубоко. Шенгар чуть было не ляпнул в качестве наводящего аргумента, что у них в племени есть смешанные потомки орков и людей, но вовремя прикусил язык. Это могло оказаться перебором для его длинноухого товарища.

– Нельзя сказать наверняка, – заявил эльф после долгих мучительных размышлений. – До сих пор никто их не видел. Учитывая, как выглядят мужские экземпляры… Наверное, более кошмарных созданий сложно себе представить.

Незнакомое словечко неприятно резануло слух. Шенгар мысленно добавил "экземпляры" к столь огорчившим его "монстрам" и перевернул кроликов на другую сторону, но удовольствия эта процедура ему не вернула. "Был бы здоровым, – решил он мрачно, – все бы зубы тебе пересчитал! Сам ты этот экза… экзу… как его там!"

И все же разозлиться по-настоящему на несчастного художника он почему-то уже не мог. Эльф вызывал к себе странную смесь сочувствия и зависти. У Шенгара не укладывалось в голове, как столь наивное и незамутненное существо умудряется жить на свете – даже среди длинноухих.

"Видать, нам с братом везет на сумасшедших эльфов, – подумал он. – Но все-таки… Неужели можно действительно верить в эти нелепицы, которые он про нас рассказывает?! Как может существовать на свете народ из сплошных мерзавцев и негодяев? Те же эвора… Мы воевали с ними за еду и землю, а вовсе не потому, что они все сволочи. Но ушастый так уверен в том, что говорит!"

– Расскажи-ка мне лучше про эльфов, – вздохнул Шенгар. – Про них ты явно больше знаешь!

Художник оживился.

– Вам с братом обязательно надо побывать в Кальданоре! В открытую, как гости! – воскликнул он.

– Боюсь, не в этот раз, – Шенгар не сдержал кривой ухмылки. Эльф истолковал прозвучавшую иронию по-своему.

– Конечно, война с Темными силами вот-вот захлестнет этот чудесный край, красоту которого мне суждено отныне лишь вспоминать, – горько вздохнул он. – Но даже в самые тяжкие времена наш народ не отказывал в гостеприимстве!

– Какая еще война с темными силами? – не понял Шенгар. – Ты об этих, что ли, недоразумениях из пещер? Брось, их там от силы несколько десятков.

– Увы. Все прошлые войны начинались с небольших набегов. А потом являлась огромная беспощадная орда, истребляя все на своем пути… Но если не наше печальное положение, то что заставляет тебя отказаться от приглашения?

На взгляд Шенгара, кролики получились в самый раз – в меру сочные, в меру прожаренные.

– Прости, дружок, – прочавкал он, вгрызаясь в кроличью ножку, – я все-таки не верю в радушный прием для бывших врагов. А наши народы действительно воевали. Может быть, для тебя не имеет значения, что мои предки убивали таких, как ты. Но как отнесутся к этому другие эльфы?

Художник печально вздохнул:

– Я не знаю, как мне тебя убедить. Мне так обидно слышать слова недоверия в устах того, кто спас мне жизнь! Только потому, что мы эльфы, а не люди…

"А как мне-то обидно, – фыркнул про себя Шенгар. – Только потому, что ты не видишь моих когтей и клыков…"

– …но я все же попробую. Может, если ты узнаешь больше о нашем народе, твое мнение об эльфах переменится к лучшему! Если хочешь, я даже могу обучить тебя нашему языку!

Прошло около двух недель с момента заключения сделки: спасение в обмен на помощь.

Когда Уршнак окреп достаточно, чтобы выбраться из колодца, они подкинули взамен тушу козла. Идущий от нее запах разложения убедил даже подозрительного Ришнара в том, что план с ядом удался. Обманутые запахом, орки не удосужились спуститься и проверить, что за труп гниет на дне.

Они обосновались в заброшенном убежище клана Черная Смерть. Это хоть и мешало следить за Барги и Ришнаром, но было значительно безопаснее, чем прятаться в пещере над тронным залом. Здоровье бывшего узника поправлялось быстро – соразмерно поглощаемой им пище. Уршнак уже не походил на сгорбленный скелет в лохматых шкурах, каким он покинул свою темницу. Он еще был довольно тощ, но под смуглой кожей уже начинали наливаться силой тугие мышцы.

Собеседником он оказался не самым приятным. Большинство его рассказов сводилось к тому, какие подлости он и Барги строили друг другу все триста с лишком лет их знакомства.

Вражда между нынешним вождем клана Черное Солнце и его главным соперником началась еще до войны и гномьих подземелий, когда сварливый десятник с первого взгляда невзлюбил способного молодого воина. Когда боевые заслуги свели на нет разницу в положении, связанную с возрастом, Уршнак получил возможность ответить недоброжелателю взаимностью. За свою трехвековую историю неприязнь выросла до размеров лютой ненависти, которую Уршнак смаковал с превеликой радостью при любом удобном случае. Даже рассказывая о войне, он неизменно скатывался к поливанию грязью старого врага.

Орог с огорчением понял, что большого количества нужных сведений таким образом не добыть. С трудом выхватывал он из дебрей бесконечных повествований о том, что за редкий мерзавец эта сволочь Барги, крупицы драгоценной информации о войне с гномами, о порядках в армии Владыки, о клане Черное Солнце и других столь необходимых ему вещах.

Некоторая польза от Уршнака, впрочем, была. Он провел Орога известными ему ходами и пещерами, показал бывшие убежища других кланов, уцелевших в бою с гномами, но не переживших дальнейших межусобиц. В одном из таких убежищ Уршнак разжился слегка заржавленным мечом, пропущенным предыдущими мародерами. Орог ничего брать не стал, чтобы не выдать ненароком свое неумение обращаться с мечом – чуждым для лишенного металлов севера оружием.

В завершение этой небольшой экспедиции Уршнак показал путь, которым они отступали из принадлежащих гномам подземных дворцов. Уходящий вглубь коридор оканчивался высеченными в камне ступенями и разбитыми воротами. За воротами в стенах виднелись крепления светильников, грубо выломанных орками. Дальнейшую дорогу Уршнак помнил плохо. К тому же, зверский аппетит выздоравливающего кандидата в вожди не позволял удаляться от выходов на поверхность: каждую ночь они отправлялись на охоту, чтобы удовлетворить потребности его ненасытной утробы.

Сразу же после находки меча, Уршнак начал уделять тренировкам все свободное время. Поначалу это выглядело не слишком эффектно. Но сложность выполняемых движений и комбинаций возрастала день ото дня, увеличивалась и скорость. Уршнак и впрямь был редким бойцом. И, в отличие от Барги, еще не начал стареть, что давало ему хорошие шансы в поединке за место вождя. Орог наблюдал за ним краем глаза, стараясь подметить каждый молниеносный разворот, каждый удар – но так, чтобы его внимание не выдавало заинтересованности. Лениво-презрительная маска урук-хая позволяла ему самому избежать участия в тренировках. С ножом, дубиной, топором или копьем, Орог имел бы шансы не пасть в грязь лицом. Нож и топор при нем даже имелись – стальные, спасибо Одноглазому Рерки! Но, упражняясь с ними, он потерял бы уникальную возможность наблюдать за тренировками с незнакомым оружием. Заодно он прикидывал, что мог бы противопоставить таким атакам.

Куда менее приятную картину Уршнак представлял из себя за едой. С аппетитом изголодавшегося зверя он рвал сырое кровящее мясо своими мощными клыками и глотал большими кусками, почти не жуя.

"Хорошо, Шенгар не видит, – подумал Орог, наблюдая за очередной жутковатой трапезой. – Он бы такого не пережил!"

– Значит, ублюдок Барги дряхлеет, – заметил Уршнак, когда треть туши улеглась к его ногам кучей обглоданных костей.

Орог слышал эту фразу раз в пятидесятый. Похоже, будущий претендент на место вождя готов был смаковать ее бесконечно. Но сейчас она приобрела особый смысл.

– Тогда я готов, – продолжил воин. – Я достаточно окреп, чтобы справиться со стариком.

Орог удостоил его ленивым взглядом искоса:

– Учти, попытка всего одна.

– Я уверен. Не могу дождаться момента, когда вот так же сожру его сердце.

Уршнак выпрямился – насколько позволяла сутулая спина. Сравнение в памяти с вождями северных племен шло явно не в его пользу. Даже кривоногий коротышка Урт, предводитель волчьих всадников, не красавец и по орочьим меркам, смотрелся куда более представительно за счет гордой осанки и независимого взгляда.

Что-то уродливое, неправильное было в этой согнувшейся фигуре, в глазах, умеющих выражать лишь зависть и злобу, в длинных руках, испещренных кривыми неровными знаками. "Это движения и взгляд раба, – понял Орог с содроганием. – Владыка давно мертв, а клан Черное Солнце так и не стал свободным". Неужели они могли сделаться такими же, не уйди их предки на бесплодные пустоши северного материка? От подобных мыслей мороз продирал по коже. Лишь на фоне Барги с его "стариканами", каждый из которых нес на себе это внутреннее клеймо, Уршнак имел шансы сойти за вождя.

Совсем некстати в памяти нарисовался образ Шенгара. "Порой мне начинает казаться, что ты прочишь себя в преемники к Темному Властелину", – сказал брат, печально качая головой.

Нет, я не к такому стремился!

С трудом Орогу удалось заставить встревоженные мысли течь в нужном направлении.

– Если то, что ты говорил мне, правда, завтра ты станешь вождем, – заявил он высокомерно. – Но если ты солгал хоть словом…

"Урук-хай" наградил Уршнака одним из тех взглядов, что неоднократно отрабатывал в одиночестве перед воображаемыми подчиненными. Тот вздрогнул и сгорбился еще сильнее. Алые угольки ненависти полыхнули в его глазах, и тотчас угасли.

– Барги правда убил вождя, – пробурчал он сквозь зубы. – Но меня при этом не было.

– Вот как? – Орог поднялся на ноги, распрямившись во весь свой немалый рост. Хвост волос на затылке коснулся низкого свода пещеры. Уршнак отступил на несколько шагов – он едва доходил макушкой до плеча "урук-хая".

– Видели действительно трое, – поспешил продолжить он. – Ришнар, Буртак и… Дарвик.

Он замолк, ожидая ответной реакции.

– Продолжай, – холодно откликнулся Орог.

– Ришнару выгодно молчать – Барги и в носу не поковыряет без его совета! Буртак молчит, потому что боится. А Дарвик убит. Как и все, кто поддержал меня десять лет назад.

Орог глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Последняя недостающая часть заняла свое место в головоломке. Сложившаяся картинка оказалась настолько четкой, что сомнений в правдивости слов Уршнака не возникало. Потому и пришлось ему ждать сорок лет. Все это время он потратил, убеждая одного из настоящих свидетелей выступить на его стороне. Без Дарвика Уршнак не мог обвинить вождя. А без поддержки хотя бы половины клана такое обвинение было сродни самоубийству…

Однако, у Ришнара нашлось достаточно весомых доводов для второй половины (в том, что выкрутиться самостоятельно Барги из такой ситуации не способен, Орог был совершенно уверен). Бунт провалился, и его участники были умерщвлены. Все, кроме Уршнака. И благодарить за это он был должен никого иного, как своего заклятого недруга. Вождю доставляло радость видеть старого врага униженным и беспомощным – и он стремился как можно дольше продлить это удовольствие.

Хотя Орог был совершенно уверен, что теперь Уршнак говорит честно, он нахмурился и спросил:

– Где еще ты собираешься мне солгать?

– Клянусь, это правда! Я решил… Если не скажу, что видел убийство, незачем будет вытаскивать меня из колодца!

Орог презрительно фыркнул:

– Черному Солнцу нужен новый вождь. До сих пор я думал, что нашел подходящего. Но он, оказывается, считает себя вправе решать за посланника Владыки! За кого он примется думать в следующий раз? За самого Повелителя Тьмы? Ты считаешь себя умнее нашего господина?

– Клянусь, я не думал ни о чем подобном! Такое больше не повторится!

– Не думал? – усмехнулся Орог. – А стоило бы. Например о том, в какое дурацкое положение мог меня поставить. Ришнар и Барги будут все отрицать, как ты понимаешь.

– Есть еще Буртак! – виновато напомнил Уршнак.

– Буртака больше нет, – отрезал Орог. – Умер от ран две недели назад. Скажи спасибо, что я знал об убийстве еще до разговора с тобой! А не то счел бы тебя лжецом, оговорившим собственного вождя.

Если бы Орог на мгновение отвлекся от наслаждения первыми успехами на поприще командования, он бы заметил, как зло сверкнули у Уршнака глаза.